— О Боже, мне так жаль! — вырывается у меня изо рта, который я закрываю руками. —
Клянусь, я понятия не имела, что ты дома! Я просто принимала ванну со свечами и включенной
музыкой, и кажется, я заснула с наушниками…
— Не беспокойся, — говорит Зейн с полуулыбкой на губах. — Виолетт, это Анна. Анна, моя
соседка Виолетт.
— Привет, — я неуверенно машу ей, отчаянно пытаясь представить ее одетой.
Быстро, я должна что-то сказать, чтобы развеять эту неловкую ситуацию!
— Хм… прикольная задница!
Точно не это надо было говорить.
— О Боже, я не это имела в виду!
Голая девица смотрит на меня, окоченев. Она складывает руки на груди и отодвигается от
меня, как будто я какая-то извращенка!
— Я просто пыталась завязать разговор. Я не хотела, чтобы это прозвучало с сексуальным
подтекстом, — лепечу я, усугубляя ситуацию. — Это было просто наблюдение. Да, я, наверное…
пойду. Ладно.
Я смотрю вниз, себе под ноги и убегаю оттуда. Я не останавливаюсь, пока не оказываюсь в
своей комнате. Падаю на кровать лицом вниз и приказываю себе не двигаться в качестве наказания
за тупое поведение.
Спустя двадцать минут или час, раздается стук в дверь. Я не отвечаю, но кто-то все равно
заходит.
Зейн. Я могу чувствовать его присутствие даже в кромешной тьме.
— Эй, — говорит он, и я чувствую прикосновение к моей ноге. — Ты в порядке?
— Да, я нормально, — говорю я в матрас. — Спасибо, что зашел. Пока.
Кровать прогибается под его весом. Черт возьми! Зейн сидит на моей кровати!
Я переворачиваюсь и сажусь, отскакивая от него, как от огня.
Никогда, даже через тысячу лет я не могла и мечтать о том, что кто-то, настолько
великолепный как Зейн, будет сидеть на моей кровати. Никогда.
Я обнимаю колени руками и смотрю на его улыбающееся лицо.
— Мне действительно очень жаль по поводу того, что случилось. Я не имела понятия…
— Нет, кто должен сожалеть, так это я, — говорит он. — Я не должен приводить своих
девушек домой. Не тогда, когда ты живешь со мной. Я поставил тебя в неловкое положение, и прошу
за это прощения.
Я качаю головой.
— Нет, это твой дом и это я помешала. И я не маленький ребенок, — напоминаю я. — Если ты
хочешь приводить каждый вечер новую девушку, то вперед. Возможно, мы могли бы выработать
какую-то систему… я могла бы вешать носок на дверь ванной, когда нахожусь там или что-то в этом
роде.
Зейн смеется и одновременно с этим потирает подбородок.
— Эй. Я бы не сказал, что провожу каждый вечер с новой девушкой.
— Точно, — закатываю я глаза. — Я прожила здесь почти неделю и до этого момента я
видела тебя с пятью, а нет, если считать Голую девушку, то уже с шестью разными девушками.
— Ну, да, я люблю разнообразие, — невинно пожимает он плечами.
— Правда? Потому что все они кажутся однотипными.
— И под однотипностью ты имеешь в виду…?
— Они все распутные. И тупые.
Зейн заливается смехом. Он потягивается и касается моего колена.
— Эй, Анна закончила Йельский университет.
Я ничего не говорю. Место, к которому он прикоснулся, все еще покалывает. Я изо всех сил
пытаюсь сохранить нейтральное выражение лица.
Зейн усмехается и снова подкалывает меня.
— Хотя у нее действительно прикольная задница.
— О, Боже! — стону я, опуская голову на колени. — Не могу поверить, что я сказала это! Я
должна пойти извиниться.
— Тебе придется перехватить ее в дороге. Прямо сейчас она на обратном пути в Лос-
Анджелес.
Моя голова поднимается вверх.
— Из-за того, что я сказала? Извини, я не хотела разрушить твое свидание!
— Не, забудь об этом, — успокаивает он меня, отмахиваясь. — Она разозлилась на меня.
Я слегка хмурюсь.
— На тебя? Почему?
Зейн искоса бросает на меня взгляд, в его глазах играет веселье.
— После того, как ты ушла, я не смог перестать смеяться.
— Ох, — говорю я.— Э-э…
Ничего не могу с собой поделать и начинаю смеяться, и он присоединяется ко мне. Мы
хихикаем вместе в течение нескольких секунд. В этот момент я буквально чувствую, как моя
небольшая влюбленность в Зейна растет в геометрической прогрессии.
Это нехорошо.
Он встает и выгибает спину, потягиваясь. Я стараюсь не замечать, как серая рубашка облегает
его живот, открывая подтянутый пресс.
— Хочешь чего-нибудь перекусить? — спрашивает он, глядя на меня. — Я угощаю. Ты
сможешь рассказать мне, как прошел твой день на работе.
Я должна отказать, придумать какую-то отмазку, сказать, что я слишком устала или что-то в
этом роде. Потому что я опасаюсь оставаться с ним наедине, у меня появляется непреодолимое
искушение сказать ему «да».
Я чувствую себя так, словно балансирую на краю пропасти, и когда я соглашаюсь пойти
поужинать с Зейном, я словно падаю…
Глава 10.
Мы садимся в его обтекаемый серый автомобиль. Я не знаю, какой марки эта машина (я
подобным не интересуюсь), но она действительно роскошная. Я откидываюсь на сиденье и вдыхаю
пьянящий запах кожи и богатенького мальчика. Поездка до смешного плавная. Не то, что езда в моей
старенькой «тойоте», где чувствуется каждая выбоина на дороге.
И даже то, как Зейн водит машину, выглядит сексуально, то, как он небрежно, но уверенно,
откидывается на спинку сиденья, положив одну руку на руль. Все под контролем. Сексуально.
Должна признать, что я неравнодушна к таким простым удовольствиям. Находясь в этом
невероятном автомобиле с удивительно красивым парнем за рулем, я вроде как чувствую себя
знаменитостью. Это гламурное декадентское чувство. Я смогла бы жить так.
Мы едем, слушая радиостанцию, на которой играет классический рок, улыбаясь друг другу, и
разговариваем о том, какая музыка нам нравится. Зейн говорит, что он слушает старый рок, Metallica
и Led Zeppelin; я рассказываю ему о том, что люблю слушать все: и песни из чарта Топ 100, и из
бродвейских мюзиклов. Он даже не высмеивает меня за любовь к McPigs — маленькой группе из
Лос-Анджелеса. Я включаю ему одну из их песен на своем телефоне, и он хочет послушать еще.
Мы выбираем классный маленький ресторанчик, который находится прямо через улицу от
пляжа. Он оформлен в стиле старого пляжного домика с ярко-желтыми ставнями. Мне нравится, что
повсюду есть круглые окна.
— В этом месте продают лучшие булочки с корицей, — говорит Зейн, когда я сажусь в
кабинку. Он ждет, пока я усядусь, а затем сам садится напротив меня.
— Правда? А суп из моллюсков у них вкусный? — Я беру одно из цветных меню и
просматриваю его.
Ничего себе! А цены-то у них сумасшедшие! Что, серьезно — больше двадцати баксов за
обеденную тарелку?!
— Не знаю, не люблю морепродукты. Хотя, паста у них вкусная, — он наклоняется вперед и
вытаскивает меню с разнообразными пастами.
Я искоса смотрю на блюда, мои глаза расширяются от шока.
— Сто восемьдесят один доллар за тарелку спагетти?!
— Что? Не может быть.
— Так здесь… ох, единичка дорисованная! — я протягиваю палец, чтобы показать ему
небольшое пятно.
К моему чрезвычайному удивлению, Зейн берет мой палец и трет по нему своим большим
пальцем, пока пятно не исчезает. А затем он вытирает руку салфеткой.
— Я бывал раньше в ресторанах, в которых подавались блюда за двести долларов, а этот к
ним не относится, — говорит он, комкая салфетку и бросая ее на стол.
Мне понадобилось некоторое время, чтобы начать снова говорить. Я кладу руки себе на
колени и выдавливаю из себя дежурную улыбку.
— Итак, что ты будешь?
— Цыпленка, — отвечает он, не взглянув на меня. — А ты?
— Думаю, что закажу тарелку супа из моллюсков.
Зейн выгибает бровь.
— И все? Я думал, что ты проголодалась.
Ну, да, пока ты случайно не прикоснулся ко мне. Теперь я волнуюсь!
Но произношу я:
— Я плотно пообедала на работе.
К нам наконец-то подходит официантка, чтобы принять наш заказ. Кажется, она знает Зейна и
тепло приветствует его. С таким же успехом, меня здесь могло бы и не быть. Зейну приходится
сделать заказ вместо меня, потому что, хоть я и сказала три раза «тарелку супа из моллюсков», она
продолжала игнорировать меня. Это меня по-настоящему взбесило!
Так что, возможно, то, что она наступила мне на ногу, и не было случайностью. Думаю, у
меня проблемы с контролем над гневом.
После того, как приняли наши заказы, Зейн поворачивается ко мне.
— Итак, как прошел твой рабочий день?
Чувствуя странную нервозность, я начинаю лепетать о том, как прошел мой день. Я также
рассказываю ему о путанице с магнитом-«влагалищем». Это его смешит, и я чувствую себя самой
остроумной. Он хороший слушатель. Даже когда приносят нашу еду, он не сводит с меня глаз.
— Что насчет твоей работы? — спрашиваю я его. — Тебе нравится быть инженером-
программистом?
Он откидывается назад, одна рука лежит на стуле, а другая держит стакан с водой. Он
перемещает лед по дну, а затем смотрит в стакан.
— Это работа,— говорит он, пожимая плечами. — Хорошая вещь в работе у Кронус — это то,
что они дают мне много свободы на разработку моих собственных проектов.
— О, — говорю я первое, что приходит на ум. — Э-э, как обстоят дела с твоим последним
проектом?
— Закончил его на прошлой неделе, — говорит он с улыбкой. Я рада, что он не вдается в
подробности, потому что в противном случае я бы все равно ничего не поняла.
— Это означает, что ты возвращаешься в Лос-Анджелес?
— Неа. Что касается работы, я все еще вылавливаю баги. Как твой суп из моллюсков?
И, конечно же, он дождался, пока я сунула себе в рот кусок хлеба, чтобы задать мне вопрос.
— Вкусно, — выдавливаю я.
Он смеется.
— Убедись, что оставишь место для булочки с корицей.
Я стону.
— Ни в коем случае! У меня желудок наполнен до отказа.
— Ну, тогда мы заберем их с собой. — Зейн роняет вилку на тарелку и смотрит искоса на
меня. — Как ты относишься к ужастикам?
— Обожаю их, — говорю я быстро.
— У меня есть копия «Дома костей и крови». Хочешь посмотреть?
Мои глаза расширяются от недоверия.
— Этот фильм выйдет только через две недели. Каким же образом ты получил эту копию?
— Я знаю парня, который знает другого парня, — как бы между прочим, отвечает он. — Так
ты хочешь посмотреть его или нет?
— Да! — выкрикиваю я с энтузиазмом. А затем неуверенно останавливаюсь.
— С тобой?
— Да, со мной. У тебя есть возражения по этому поводу? — спрашивает он насмешливо.
— Ну, это с какой стороны посмотреть. Я люблю смотреть ужастики в темноте, — говорю я.
Делаю глоток своего холодного чая. — Так что не знаю, возможно, для тебя это будет слишком…
напряженно.
Что? Я не флиртую, я веду себя игриво, чисто платонически.
Зейн наклоняет голову в сторону, забавляясь.
— О, да неужели, малышка? Возможно, это тебе будет слишком страшно сидеть со мной в
темноте.
То, как он говорит это, своим грубым сексуальным голосом так… сексуально! Он флиртует со
мной?
Я притворяюсь, что насмехаюсь над ним в то время, как мое сердце, словно сумасшедшее
стучит у меня в груди.
— Да, конечно, — говорю я ему и себе. — Только не подпрыгивай, как девчонка, во время
самых страшных моментов.
— Я очень постараюсь. — Он улыбается и движением подзывает к нам официантку. —
Пошли отсюда.
Зейн заказывает две булочки с корицей на вынос, затем платит за них, несмотря на мои
протесты. Когда я пытаюсь спорить с ним, он лишь многозначительно смотрит на меня. Я знаю, что
это не свидание, и он просто пытается быть милым, но все же. Я не могу ничего поделать с тем
головокружительным ощущением, которое наполняет меня.
Или, возможно, он догадывается, что я не собираюсь оставлять чаевые этой ужасной
официантке.
По дороге домой мы обсуждаем наши любимые фильмы. Мы оба удивлены, обнаружив, что
нам нравятся одни и те же фильмы, потому что они, по большей части, старые: «Святые из Бундока»,
«Принцесса-невеста» и «Большой переполох в маленьком Китае». Я люблю фильмы почти точно так
же, как и книги.
Я могу говорить о них весь день, и не могу поверить, что Зейн, кажется, чувствует то же
самое. Я бы подумала, что он слишком занят очаровыванием девушек, чтобы смотреть много
фильмов. Когда я сказала ему это, он лишь улыбнулся и ответил, что может совмещать оба занятия.
Затем я пробормотала что-то про порно.
— Ты когда-нибудь смотрела порно? — заинтересованно спрашивает он, глядя на меня, в то
время, когда должен бы следить за дорогой.
— Нет! — быстро говорю я, краснея. — Только парни делают так.
Зейн посмеивается. Он переводит взгляд туда и обратно, с дороги — на меня.
— Скажи-ка еще раз, Виолетт, сколько тебе лет?
— Семнадцать, — огрызаюсь я. — А что?
— Иногда ты ведешь себя намного взрослее своего возраста, а иногда ты кажешься такой
невинной.
Я хмуро смотрю вниз, на теплый пакет с булочками с корицей внутри, лежащий у меня на
коленях. Я знаю, что на самом деле он имеет в виду «наивная», но я не знаю, что я такого сказала,
что теперь он считает меня такой. Черт, я даже сказала перед ним «влагалище». Думаю, что если он
сравнивает меня с женщинами, с которыми знаком, тогда я действительно кажусь невинной. Я не
вижу в этом ничего плохого, а он?
Когда мы возвращаемся домой, Зейн идет в свою комнату, чтобы принести фильм, а я ставлю
булочки с корицей в микроволновую печь и закрываю все жалюзи. Так как день облачный и
дождливый, в доме стало темно довольно рано. Идеально.
— Я слышал, что этот фильм довольно напряженный, — говорит Зейн, входя в комнату. —
Ты уверена, что не хочешь включить свет?
Я закатываю глаза.
— Угу. Только не прибегай в мою комнату, когда тебе приснится кошмар.
Он усмехается в ответ.
— Не переживай, малышка. Последнее место, куда бы я прибежал — это твоя комната.
Он вставляет диск в проигрыватель, пока я пялюсь на его спину. Что, черт возьми, это значит?
Не подразумевает ли он, что считает меня отталкивающей?
Я иду на кухню, чтобы взять булочки с корицей. Боже мой, райский запах, на вид они такие
воздушные и мягкие. Я кладу их на отдельные тарелки и несу в гостиную.
Зейн развалился на диване. Я передаю ему тарелку, а затем сажусь в кресло вместе со своей
прелестью.
— Что такое, Марсер? Почему ты сидишь там?
— Потому что, — вздыхаю я. — Тут удобно.
Зейн хлопает по диванной подушке рядом с собой.
— Точно так же, как и на диване. Иди сюда. А если я испугаюсь? Тебе придется держать меня
за руку.
Я не решаюсь. Я не хочу, чтобы он думал, что это многое значит для меня, но знаю, что не
смогу сосредоточиться на фильме, если буду сидеть рядом с ним.
В конечном счете, я не могу упустить возможность побыть ближе к нему. Так что я пожимаю
плечами и встаю. Я непринужденно плюхаюсь на диван в нескольких дюймах от него.
От него так хорошо пахнет! Этот аромат чистого свежего белья, смешанный с мылом, сводит
меня с ума. Я сжимаю ноги вместе, чтобы они нервно не подпрыгивали.
Чтобы отвлечься от его близости, я кусаю свою булочку с корицей. Мои глаза автоматически
закрываются от восторга.
— Боже мой, — бормочу я, мой рот набит съедобным блаженством.
— Правда? — говорит Зейн, наслаждаясь моей реакцией.
— Так вкусно!
На мгновение я забываю о присутствии Зейна. Я влюблена в эту булочку. Она практически
тает у меня во рту, все это райское наслаждение подавляет все мои чувства. Вкусняшка!
Я облизываю свои липкие пальцы, смакуя последние крохи. Засунув свой большой палец в
рот, я оглядываюсь и замечаю, что Зейн пристально смотрит на меня.
Я высовываю палец и смущенно причмокиваю.
— Мне очень жаль, что тебе довелось увидеть это, — бормочу я, краснея.
— Без проблем. Возьми и мою порцию тоже.
Я смеюсь и качаю головой.
— Просто включи фильм.
Вместо этого он продолжает смотреть на меня.
— Думаю, что я бы предпочел понаблюдать за тем, как ты ешь.
Я бью его по твердому бицепсу. Усмехаясь, он нажимает кнопку на пульте, и фильм
начинается.
Я очень хотела посмотреть этот фильм. Трейлер был потрясающим, и о фильме все гудят.
Но когда фильм начинается с панорамы жуткого дома, я практически не обращаю внимания
на него. Я не могу перестать пялиться на профиль Зейна, пытаясь выискать хоть какой-то
недостаток, но их нет. Я изумляюсь тому, что это, должно быть, было везением, родиться с таким
идеальным лицом.
Это, ну, и хороший генофонд.
— Смотри фильм, Виолетт,— бормочет Зейн, глядя прямо перед собой.
Краснея, я перевожу взгляд на экран. Не могу поверить, что он поймал меня за
подглядыванием! Снова.
Мысленно выбранив себя, я сосредоточиваюсь на фильме, а не на великолепном парне,
сидящем возле меня в темноте.
Я поджимаю под себя ноги и готовлюсь к ужасу.
Итак, это фильм о семье, которая переехала в жуткий старый дом. Начинают происходить
странные вещи, что приводит к исчезновению их шестимесячного ребенка. Их дочь-подросток
проводит расследование и оказывается, что дом раньше принадлежал лидеру сатанинского культа.
Ходят слухи, что он построил дом, используя кровь и кости своих последователей.
Такая история уже снималась раньше, но спецэффекты потрясающие. В фильм полно
моментов, от которых хочется подпрыгнуть, особенно, когда девушка попадает в другое измерение в
доме, чтобы найти своего братика.
Очень жутко. Я продолжаю думать, что нечто скрывается за диваном, ожидая момента, чтобы
высосать мой мозг. Я хочу включить свет, но не могу — не после того, как строила из себя храбреца.
Я искоса наблюдаю за Зейном. Он, кажется, погружен в сюжет фильма, чуть улыбаясь, даже
во время самых страшных моментов.
Если бы он был моим парнем, он бы обнял меня одной рукой, а я бы совсем не боялась.
Ох, выкинь эти мысли из головы, Виолетт!
Я так хорошо держалась, но под конец не выдержала. Девушка и ее братик только вернулись
из другого измерения и были в безопасности дома. Я совершенно не ожидала ничего страшного,
когда вдруг окровавленные руки вылезли из-за стены и утащили девушку назад, в их измерение.
Так что я подпрыгиваю и вскрикиваю негромко, вжимаясь в спинку дивана. Зейн
поворачивается ко мне, подняв брови.
— Ты в порядке, Виолетт? — спрашивает он с дразнящей улыбкой на губах.
— Да, — быстро говорю я, вставая. — Мне просто показалось, что я увидела паука.
— Паука, говоришь?
Внезапный щебечущий звук снова заставляет меня подпрыгнуть. Зейн проверяет свой
телефон. Он хмурится, потом бросает телефон на подушку рядом с собой.
— Ого, — говорю я, желая сменить тему. — Впервые вижу тебя с телефоном. Я просто
поняла, что это странно.
— Почему странно? — спрашивает он, проводя руками по своим волосам.
Я пожимаю плечами.
— Из-за твоей работы и твоей, ну, очень активной социальной жизни.
— Да, я ненавижу эту чертову штуку, — бормочет он раздраженно. — Обычно я отключаю
телефон.
— Хм.
Зейн наклоняется и включает лампу, освещая диван светом.
— А что насчет тебя? Большинство подростков приклеены к своим телефонам, но я редко
вижу тебя с ним.
— Я разговариваю только со своей подругой Лорен и мамой, — отвечаю я. Потом я бью себя
по лбу. — Теперь ты считаешь меня настоящей неудачницей.
Зейн смеется. Он встает и смотрит на меня своими великолепными темными глазами.
— Я думаю, что ты красивая и забавная, и если бы мне не нужно было находиться сегодня
вечером в другом месте, я бы заставил тебя посмотреть еще один ужастик со мной, чтобы я смог
понаблюдать, как ты притворяешься, что тебе не страшно.
Я смотрю на него, потеряв дар речи. Он считает меня красивой?!
Мы стоим там в течение одной бездыханной минуты. Устрашающий саундтрек из фильма
играет на заднем плане. Я отчаянно пытаюсь что-то сказать, чтобы разрушить внезапно возникшее
напряжение.
Наконец, Зейн отводит взгляд в сторону, слегка качая головой, как будто пытается избавиться
от наваждения. Он хватает свой телефон, наши тарелки и идет на кухню, чтобы положить их в
раковину. Тарелки, не телефон.
— С тобой все будет нормально, когда останешься одна? — спрашивает он до того, как
отправляется в свою комнату. — Ты выглядишь немного напуганной.
Я хмуро смотрю на него.
— Я не маленький ребенок.
Он только улыбается мне через плечо, прежде чем исчезает в своей комнате.
Как в тумане, я выключаю лампу и телевизор, затем иду к себе в комнату. Рыбкой ныряю в
свою кровать.
Я не могу перестать улыбаться. Я воспроизвожу наш день, проведенный вместе, особенно
самые лучшие моменты. Я не могу поверить, что провела с ним целый день, еще и с неловким он-
собирается-меня-поцеловать моментом в конце.
Знание того, что он находится прямо через коридор от меня, заставляет чувствовать
беспокойство, головокружение. В низу моего живота возникает странное щекочущее ощущение,
которое только возрастает, когда я думаю о сокращении этой короткой дистанции между нами и… я
не знаю, что бы я сделала. Поцеловала бы его. Провела бы руками сверху вниз по его спине…
Он считает меня красивой и забавной!
Да, точно, Виолетт. Тогда почему он уходит, должно быть, с очередной великолепной
женщиной? Он, наверное, жалеет тебя.
Ох, голос разума прав. Я должна перестать думать об этом. Зейн — мой будущий сводный
брат, и мы можем быть друзьями. Я могу игнорировать покалывание позвоночника — то чувство
парения, которое возникает, когда я рядом с ним. Я просто не допущу этого.
Ага. Следующим вечером я сталкиваюсь с Зейном, только вышедшим из душа. На нем ничего
нет, кроме полотенца, низко обернутого вокруг талии. Капли воды скатываются вниз по его крепким
мышцам, от груди — к завораживающим бедрам…
Не переживайте, я справилась с этим отлично. Я кричу:
— Фууу! — и выбегаю из комнаты.
Да, это так. Я вошла в комнату и увидела самого горячего и сексуального парня, которого я
когда-либо встречала — мокрого и полуголого. И сказала: «Фууу». И почему я все еще одинока?
Глава 11.
— Посмотри на этот снимок, — говорю я Лорен, показывая ей свой телефон. — Мама
прислала его сегодня утром из Парижа.
Лорен берет телефон в руки и щурится, глядя на экран.
— Что это она держит?
— Это, должно быть, французская выпечка фаллической формы, которую моя мама держит у
рта. Не думаю, что она поняла это, в противном случае, не стала бы так позировать.
Она смеется и возвращает мне телефон.
— Она хорошо выглядит, Ви. Счастливо.
— Да, — соглашаюсь я со вздохом. Я без энтузиазма ковыряюсь в своем тако.
Сейчас мы в Тако Белл, для разнообразия обедаем за пределами кампуса школы. Вообще-то
нам не разрешают делать этого, но обычно администрация не настаивает на том, чтобы мы обедали
только в школе. Так что мы ухватились за эту возможность. Я заказываю тако, вместо моих
любимых энчилада, сегодня хочется чего-нибудь другого.
— Сколько баллов ты набрала за тест по химии? — спрашивает у меня Лорен.
— Девяносто шесть, — говорю я. — А ты?
Она улыбается.
— Девяносто восемь.
Я кривлю лицо.
— Хвастунья.
— Точно, я училась до посинения. А ты едва открыла книгу. Ты будешь работать сегодня над
своим эссе?
— Нет, — я занимаю себя тем, что провожу пальцами по волосам. — Думаю, что сегодня
буду тусоваться с Зейном.
Лорен поднимает бровь.
— Снова?
— Ага, — бормочу я беспечно. — Это несерьезно. Он спросил, хочу ли я пиццу на ужин.
Должно быть, после мы посмотрим фильм.
Лорен ничего не говорит, но ее карие глаза смотрят осуждающе.
— Что? — говорю я, обороняясь. — Мы просто друзья. А почему бы тебе не присоединиться
к нам? Ты сможешь, наконец, познакомиться с ним.
— Не сегодня. После школы у меня репетиторство.
— Тьфу. Мистер Таннер вернулся, или у нас все еще будет вести уроки мистер Дженсен?
Лорен делает глоток своей содовой перед тем, как ответить.
— Дженсен. Мистер Таннер все еще болеет. Думаю, что ему делали операцию.
— Ох, бедняжка, — восклицаю я сочувственно. — Но мне нравится Дженсен. Они просто
должны заставить его стать нашим постоянным учителем. Он занимал эту должность дольше
Таннера.
— Да, думаю, всем девчонкам это понравится, — Лорен закатывает глаза. — Я рассказывала
тебе, что произошло вчера после занятий? Когда я зашла в класс, Кэри Геддес повисла на нем.
— Правда? — мои глаза расширяются. — И что же он сделал?
— Отошел от нее, — она смеется. — Видела бы ты выражение его лица.
— Ну, да, — говорю я, поливая свой тако острым соусом. — Если его когда-нибудь поймают
с ученицей, у него будут большие проблемы. Помнишь миссис Альварес?
— Да, но мне все еще интересно, не выдумал ли все это Кейси. Миссис Альварес было
шестьдесят лет, и она страдала ревматизмом.
— Точно, — соглашаюсь я, слизывая острый соус с пальца. — Так что, хочешь приехать ко
мне после репетиторства?
— Нет, спасибо, — отказывается она. Она кусает свой буррито, а затем вдруг разражается
смехом.
Прикрывая рот, она бормочет,
— Я до сих пор не могу поверить, что ты сказала «фуу!».
Даже сейчас я краснею от смущения.
— Я была взволнована. Ты же знаешь, какой я становлюсь.
— Такое могла бы сказать только Толстая Виолетт.
— Я скучаю по ней, — вздыхаю я. — Она была бесстрашной.
— Была. Почему бы тебе не сфотографировать Зейна, чтобы я смогла посмотреть на него?
— Не думаю, что он любит фотографироваться, — говорю я. — Я как-то спросила, почему у
него нет никаких фотографий в комнате, а он пробормотал на это что-то невнятное. Знаешь, он
совершенно не тщеславен. Я никогда не видела, чтобы он смотрелся в зеркало.
— Хм, похоже на еще одного человека, которого я знаю. — Лорен скручивает свои
использованные салфетки и складывает их на свою тарелку. — Нам пора идти. У нас есть десять
минут, чтобы вернутся обратно в кампус.
Я не успела доесть свой тако! Но Лорен уже встает, собирая свои вещи. Я откусываю большой
кусок и следую за ней.
Мы становимся в короткую очередь, чтобы заплатить за наш обед, и я не замечаю Мэтта и
Райчел, стоящих перед нами, пока не слышу его знакомый смех.
Ох, замечательно. Мы с Лорен закатываем глаза. Она тихонько спрашивает меня, не хочу ли я
подождать снаружи, но я качаю головой.
Ох, как мило, его рука лежит на ее заднице. Он никогда не клал свою руку мне на зад в
общественных местах. Мы едва держались за руки.
Кстати, у меня полон рот тако. От того, что мой бывший ласкает мою бывшую подругу, мне
хочется блевать. Это заставляет меня… Я просто так…
Я понимаю, что мне не больно. Я раздражена. Когда я думаю о Мэтте, то ничего не могу с
собой поделать и сравниваю его с Зейном, а по сравнению с ним, Мэтт… ничто. Несущественный.
Потертый серый цвет, школьный обед, незрелый мальчишка. А Зейн — фейерверк, вспышка света,
захватывающий, опасный, сексуальный, и он заставляет меня хотеть. Вот только чего, я не совсем
уверена.
Все, что я знаю, если он…
— Виолетт.
Мэтт вдруг поворачивается, замечая меня. Его голубые глаза расширяются, а я давлюсь мясом
тако. Ой!
Мои глаза наполняются слезами, когда я беспомощно кашляю. Мэтт тянется ко мне,
возможно, чтобы выполнить прием Геймлиха, но я поднимаю руку. Лорен передает мне салфетку, я
выхватываю ее и незаметно выплевываю часть пережеванного тако. Тьфу.
Хрипло кашляю, я смотрю на Мэтта так, как будто он во всем виноват. Поворачиваюсь к
Лорен и даю ей деньги.
— Я буду ждать снаружи, — бормочу я.
Рейчел выглядит так, как будто на самом деле собирается что-то сказать мне. Я бросаю на нее
многозначительный взгляд, и она поспешно отворачивается. То, что я решила, что Мэтт не достоин
моих слез, вовсе не значит, что я прощу их за предательство.
Я не прощаю людей. Спросите Шону Брэдли. Мы были лучшими подругами в детском саду,
пока я не узнала, что это она воровала мои фрукты со стола. В тот день она потеряла мое доверие, и
даже теперь, когда я вижу ее, вынуждена сдерживаться, чтобы не закричать: