Может быть, датскому ребенку наша жизнь и покажется однообразной.
Нам же она нравилась. Во всяком случае, она была здоровой. На 14000
человек был только один врач, который жил в нашем районе, а зубного
врача и вовсе не было. Наша пища была настолько здоровой, что зубной
врач разорился бы за короткое время. Было и так, что старик лет 70 или
больше в один прекрасный день, к своему огорчению, замечал, что у него
качается зуб. Тогда он обвязывал зуб бечевкой. Другой конец бечевки
крепко привязывал к ножке стола и дергал. Если бечевка оказывалась
крепкой, зуб был удален. Во всяком случае, я никогда не слышал, чтобы
ножка стола треснула. Крепость наших зубов объяснялась тем, что мы ели
сухой, а не свежий мягкий хлеб, который так любят в большинстве стран
Европы – и, наверное, в особенности здесь в Дании. Что такое кофе с
венскими булочками, мы не знали вовсе. Мы сами пекли себе хлеб и
сушили его до такой степени, что он становился твердым, как сухарь. И
по сегодняшний день у меня в духовке на изразцовой печке всегда стоит
мешочек с хлебом, соответствующим моему вкусу, и в пожилом
возрасте у меня все зубы целы. Зубной щетки вообще не знали, мы
набирали в рот воды и тщательно его прополаскивали; этого было
достаточно для соблюдения гигиены, так как мы ели много овощей и
фруктов с нашей собственной земли. В целом, жили мы неплохо. Зимнюю
половину года проводили в своем доме. Мы начинали день с трапезы,
состоявшей из пирожков с капустной или мясной начинкой или с тем и
другим. После этого следовала обязательная большая порция пшенной
каши. Заканчивали трапезу истинно по-русски – стаканом чая. Чаю
составляла конкуренцию только водка, но нам, детям, ее, все же,
пробовать не разрешали. В двенадцать обед. Он состоял из первого
блюда, часто это был известный свекольный «борщ», жирный простой суп,
который нам очень нравился. После этого нам подавали жареное мясо,
которое ели почти без картошки и без соуса. А когда нам подавали на
обед картошку, она, как правило, была жареной. В три часа дня мы пили
чай с колбасой или сыром. В семь часов был обильный ужин, состоявший
из остатков различной дневной еды. Мы поистине не нуждались ни в чем.
Летом мы дома не жили, а отправлялись в поле. Другими словами, мы
переселялись в небольшие хатки, которые располагались на выделенной
нам земле. В хатках были печки, но летом мы жили походной жизнью все
же больше, чем зимой. В один из таких летних выездов на «землю» со
мной произошел один опасный случай. Я должен был пасти скот, но
приучил молодого двухгодовалого бычка следить за коровами. Он был
достаточно способным, что позволяло мне лечь и спать в поле, подложив
руку под голову. То же самое я сделал и в один особенно жаркий день,
когда меня разморило. Вдруг я проснулся, почувствовав странный холод.
В тот же момент я услышал, что сосед кричит мне о том, что коровы
зашли на его поле. Я подпрыгнул, а так как я поднялся, под мою блузу
попала ядовитая двухметровая змея. Пока я спал, она ползала по моему
животу. Змея свернулась и подняла голову, чтобы укусить, но работник,
который прибежал посмотреть, что случилось, убил ее метким
ударом палки. В последующем я был очень осторожен и не ложился спать в
открытом поле. В другой раз я и мои родители оказались в смертельной
опасности. Это произошло по вине волков. Я вдобавок был еще очень
маленьким. Помню, что мы ехали в телеге, запряженной волами, и когда я
вставал в телеге, то мог крепко держаться за плечо сидящей в телеге
матери. Мы ехали через лес, где водились волки. Вдруг я услышал, как
волы как-то странно начали мычать. Был уже вечер. Отец сошел с телеги,
и я услышал, как моя мать закричала. Перед нами стояла стая волков. Их
было слишком много, а у отца не было с собой ружья. Тогда он
решительно взял палку с телеги и, держа ее перед собой, пошел на
волков. Это их напугало, и нам удалось вернуться домой живыми. Вода, а
вовсе не водка, в раннем детстве оказалась такой же опасной для меня,
в чем частично виновата была моя сестра. Наш дом был расположен у
реки, и из воды выступали небольшие мостки, которые использовались для
того, чтобы полоскать белье. Мне было всего три года, когда моя
сестра, ее подружки, все в возрасте до 12 лет, и я сидели на мостках и
смотрели в воду. Девочки дурачились и, опустив в воду ноги, болтали
ими. Я попробовал, было, сделать то же самое, но незаметно для них
потерял равновесие и опрокинулся в воду. Меня на поверхности частично
удерживала моя рубашка, так как из нее образовался пузырь. Тем не
менее я наглотался воды, меня унесло, и я действительно утонул бы,
если бы один человек не заметил в воде нечто странное и не вытащил
меня. Он не знал других способов спасения на водах, поэтому схватил
меня и сильно встряхнул. В результате я немного пришел в себя и
срыгнул воду. Нет нужды рассказывать, что девочки, которые должны были
следить за мной, получили по заслугам.
Аллах посылает тебе гостя!
В детстве были также и огорчения. Печалью в сердце отзывалось то,
что очень старого коня приходилось пристреливать. Общей бедой для нас
было и то, что зимой в наши деревни проникали волки и утаскивали
жирную овцу. Если зима была особенно суровой и волки становились очень
дерзкими, то принималось решение покончить с ними. Тогда вся округа
созывалась для охоты на волков. Мне было не больше двенадцати лет,
когда меня посчитали достаточно взрослым, чтобы взять с собой. Мужчины
верхом выстраивались в большую дугу вокруг того места, где должна была
находиться стая. Они образовывали полукруг и по сигналу скакали
вперед. Одновременно стариков, женщин и мальчишек мобилизовали в
качестве загонщиков. Они вооружались вилами, косами и другими острыми
орудиями и получали приказ создавать как можно больше шума. Еще я
помню, как стучало мое сердце, когда впервые попал на такую охоту на
волков, но я никому не смел сказать об этом, так как будущий казак не
должен поддаваться страху. Мы видели стаю волков, промчавшуюся мимо
как серая туча, и гнавшихся за ними по пятам наших быстрых собак,
яростно лаявших, чтобы показать людям дорогу. И, наконец, стая
полностью окружалась и уничтожалась выстрелами из револьверов и
карабинов. Теперь наступала очередь мальчишек посчитаться с волками с
помощью наших кинжалов и вил. В этот момент не чувствуешь никакого
сострадания. Волк был нашим общим врагом, жестоким недругом казаков и
его любимых животных. После этого все гордые направлялись домой выпить
стакан чаю и водки. А когда дети укладывались в постель и шепотом
обсуждали события, произошедшие на охоте, то слышали, как в горнице
старики рассказывали, что, во времена их молодости были огромные волки
и люди, которые в одиночку сражались с отчаянной от голода стаей
волков. И когда водка уже горячила кровь, они начинали отплясывать
старинные народные танцы, такие как гопак и лихую лезгинку – танец с
кинжалами. И даже старые деды позволяли вовлечь себя в ряды
танцующих, они пытались еще раз пройтись вприсядку в гопаке или
пробежаться по кругу в лезгинке; физических сил у них не хватало и они
не могли соревноваться с молодыми в «лихости» (казачье слово,
означающее темперамент). Зимой, особенно на масленицу, была традиция
веселого катанья на санях, запряженных тройкой или четверкой лошадей.
Ух-ты! Как они летели по льду и снегу! Ехали от кабачка к кабачку
заправляться «бензином», что еще больше прибавляло скорости. И это
великое безделье среди долгой зимы придавало необходимые нам силы. К
сожалению, веселая компания могла закончить свое путешествие в канаве
со сломанными руками и ногами. Летом мне доставляло большую радость
ездить верхом купаться. Купанье представляло собой веселую возню
лошадиных и мальчишеских тел в холодной воде, на солнце, которое
светило с безоблачного неба. Зимой купанье было совсем другим. Нас
сажали в лохань, как говорилось раньше, сделанную своими руками. Таким
способом каждую субботу мылись и взрослые. В воду бросали раскаленный
камень или гильзы от патронов, которые нагревали ее до требуемой
температуры. Не думайте, что мы не соблюдали чистоту! Когда нас
посещали мирные жители гор, это было также волнующее событие. Об их
дикости и тяге к разбою всегда ходили легенды. У них все еще
существовала кровная месть. Но если кто-то приходил к ним как гость
(кунак), то нельзя было найти более гостеприимного хозяина, чем эти
люди. Случайных путешественников принимали и угощали также хорошо; их
пожитки передавались на хранение главному человеку в ауле (деревне),
лошади были накормлены, а днем позже вещи возвращались им в полной
целости и сохранности. Но могло случиться, что те же самые
путешественники, на своем дальнейшем пути подвергались нападению и
ограблению. Если ты приезжал гостем, тебя проводили в кунакскую залу,
где были прекрасные ковры и подушки, приносили кальян, что считалось
знаком миролюбия. Кроме того, тебе подавали густой турецкий кофе
с гущей на дне чашки. Разговоры были нашпигованы словами «кардаш»
(брат) и «якши» (хороший). Женщины в таких случаях не показывались,
они только подавали еду или омывали ноги, что всегда было знаком
оказания чести чужому человеку, а гостеприимность рассматривалась как
служение Богу. Свадьба в горах праздновалась с танцами и демонстрацией
оружия, мужчины и женщины танцевали лезгинку, выстрелы служили
сопровождением музыке. Это был дикий и живописный Кавказ! Однажды во
время танца на кавказской свадьбе я получил довольно серьезную травму.
Я участвовал в одной из самых разудалых лезгинок, во время которой не
только бросали кинжалы, но и стреляли из пистолетов под ноги
танцующим. Здесь нельзя было ошибаться, так как это был танец с
оружием. Я стал совсем неистовым от танца и грохота, и до того, как я
понял это, я уже танцевал с кинжалом в руке. Когда я должен был
бросить кинжал в землю зубами, произошло несчастье. Я потерял
равновесие, и лезвие прорезало мой мягкий сапог и прошло через один из
пальцев, как сквозь масло. Сильно потекла кровь, и как только мог, я
добрался до дому, где меня перевязали. После этого сумасшедшего вечера
я пролежал в постели целых три недели. Самую своеобразную лезгинку из
тех, о которых я когда-либо слышал, теперь, к радости ее исполнителей,
не танцуют, о чем я сейчас расскажу. Один терский казак приобрел врага
среди граничащих с ними черкесов. Произошло убийство, и родственник
убитого принял, из-за схожести имен, терского казака за убийцу. В один
прекрасный день, когда казак приехал на рынок с возами помидор (он шел
перед первой телегой, а мальчик из их семьи – перед другой), человек с
винтовкой выскочил из-за поворота около кустарника. Наш друг, как и
мальчик, был без оружия. Он начал объясняться с черкесом, но тот не
склонен был верить, что у него под прицелом не тот человек. Чтобы
успокоить свою душу, он приказал казаку залезть на воз с помидорами.
– Танцуй лезгинку на своих помидорах! – закричал черкес, – ну,
быстро! Под угрозой винтовки, направленной на него, казак
вынужден был послушаться кавказца, чье желание увидеть прекрасный
танец своей родины не охладилось до тех пор, пока оба воза помидор не
превратились в помидорную кашу под танцевальными коленами русского. Но
драма имела свое продолжение. Казак выследил своего врага – любителя
лезгинки – и однажды уже он с винтовкой в руках появился перед
черкесом в его саду, где тот занимался сбором слив. Он приказал
черкесу собрать сливы в кучу, и теперь черкес должен был танцевать под
музыку казака, пока сок не был выжат из всех слив. Чтобы представление
далее не продолжалось казак поставил точку в этой истории с помощью
ружейной пули.