Устюженский сюжет пьесы Н.В.Гоголя «Ревизор».

Мне двадцать девять только лет,

А я, друзья мои, уж сед!

Я рано жизнью насладился,

Небрег здоровья своего,

Грешил, грешил… ⁸⁶¹

Эти стихотворные строки принадлежат перу человека, благодаря которому Устюжна вошла в историю русской литературы, как город, в котором жили прототипы пьесы Н.В.Гоголя «Ревизор». В свое время писатель В.А.Соллогуб вспоминал, что «Пушкин познакомился с Гоголем и рассказал ему про случай, бывший в городе Устюжне Новгородской губернии, о каком-то проезжем господине, выдавшем себя за чиновника министерства и обобравшем всех городских обывателей»⁸⁶².

«Проезжий господин» Платон Григорьевич Волков происходил из старинного дворянского рода Вологодской губернии. Некогда его семья была известна и богата, но, увы, уже в начале ХIХ века переживала полный упадок, чему немало способствовал и сам Платон Григорьевич – карточный игрок, мот, кутила, ловелас, да еще и сочинитель обидных стихотворных пасквилей на именитых особ. Начальнику III Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, всесильному шефу российских жандармов А.Х.Бенкендорфу докладывали: «Подпоручик Волков растратил полученное состояние карточной игрою. Имение за долги подлежит продаже. Дурными поступками укоротил дни первой жены, а у второй все проиграл»⁸⁶³. Что же он натворил в Устюжне?

В город на Мологе Волков попал случайно, проездом в Петербург. Проигравшись в карты, он сидел в местной гостинице с гордым названием «Орел», которую устюжане именовали попросту – «Тараканья щель». Для того, чтобы из «щели» попасть в столицу, требовались средства, а их как раз и не было. Впрочем, уныние было не в чести у Платона Григорьевича. Мошенник быстро смекнул, что может предпринять. Устюжане – народ скромный и доверчивый. Этим и решил воспользоваться заезжий авантюрист.

Первый визит Волков нанес местному городничему Макшееву, которому представился чиновником канцелярии корпуса жандармов, прибывшим инкогнито ревизовать губернию по личному распоряжению графа Бенкендорфа. Иван Александрович Макшеев был человеком не глупым и весьма порядочным. Потомок древнего дворянского рода, он владел имением Гряда в Устюженском уезде и двухэтажным особняком в городе. Устюжане уважали своего городничего за добрый нрав и исключительную честность, однако все знали, что он побаивается начальства и вообще живет «под каблучком» у своей супруги Веры Васильевны. Дальняя родственница всесильного графа А.А.Аракчеева, В.В.Макшеева слыла женщиной строгой и властной. Похоже, что она командовала и мужем, и поместьем, и городом.

В дом к этим Макшеевым и явился плут Волков. Наивные провинциальные жители не удосужились потребовать у «столичного ревизора» казенных бумаг, удостоверяющих личность. Платон Григорьевич с удовольствием прожил в Устюжне несколько дней, побывал в городничем правлении, в местной больнице и даже в некоторых учебных заведениях. В городском соборе попросил показать ему ризницу, проявил устойчивый интерес к местному острогу. «Ревизора» наперебой приглашали на обеды и ужины чиновники, помещики и купцы. Волков любезно обещал всем желающим помощь и протекцию, оставляя при отъезде «свой служебный адрес» Собственной Его Императорского Величества канцелярии.

Скандал вышел на всю Россию. Когда новгородскому губернатору Августу Денферу поступил донос об устюженском «инкогнито ревизоре», он срочно направил депешу Макшееву:

«27 мая 1829 года

Милостивый государь мой, Иван Александрович.

Известясь частно, что проезжающий на собственных лошадях и в карете некто в партикулярном платье с мальтийским знаком проживает во вверенном Вам городе более пяти дней. О причине столь долгого его нахождения и того, к какому классу людей принадлежит, никто из жителей, даже и сами Вы, не знаете, почему необходимостью считаю иметь от Вас сведения – по какому случаю проживал он в Устюжне, не входил ли в общественные собрания и в присутственные места и не обращал ли какого-либо внимания на какие-нибудь предметы? Если же он и ныне находится в Устюжне, спросить о звании его и меня без промедления времени уведомить.

С почтением имею честь быть…» ⁸⁶⁴.

Устюженский городничий, конечно, сразу же уведомил начальство, но было уже поздно. Вологодский мошенник покинул город, а казусный случай получил широкую огласку. О нем узнал А.С.Пушкин и рассказал Н.В.Гоголю, который написал об этом комедию в пяти действиях – бессмертного «Ревизора».

Иван Александрович Макшеев после этого скандала прослужил в должности городничего еще семь лет. И ничем себя не скомпрометировал! А вот Платон Волков куролесил всю жизнь, не боясь даже всесильного Бенкендорфа. Жандармы исправно собирали досье на непутевого отпрыска дворянского рода, однако его и пальцем никто не смел тронуть. И Волков это хорошо знал. Фокус был в том, что Платон Григорьевич находился в родстве с семьей графов Бобринских, родоначальником которых считали сына Екатерины II. При такой родне можно было кутить сколько угодно.

Волков умер в 1849 году, оставив после себя разоренное имение и 50 тысяч рублей долга, а также книжку стихов, скандальную славу и… устюженский сюжет гоголевского «Ревизора». Кстати, следует добавить, что, хотя по общепринятой версии историю Платона Волкова Н.В.Гоголю рассказал А.С.Пушкин, но и сам Николай Васильевич, видимо, что-то знал об устюженских обывателях. В пьесе «Тяжба», написанной 1840 году, через пять лет после создания «Ревизора», один из его героев задает другому вопрос: «Знавали ли в Устюжском уезде помещицу Евдокию Малафеевну Жеребцову?» Дальнейший сюжет с присущим Гоголю сарказмом разворачивается вокруг тяжбы о наследстве этой помещицы.

По данным конца XIX-нач.ХХвв. в Устюженском уезде была помещица Мария Павловна Жеребцова, владевшая, в частности, пустошью Рожново в Соболевской волости. Известно также, что Жеребцовы находились в родстве с … Макшеевыми, в имении которых долгие годы хранился портрет Анастасии Никитичны Жеребцовой, бежецкой дворянки и… любимой тетки знаменитого «временщика» при Павле I и Александре I Алексея Андреевича Аракчеева, столь презираемого многими представителями русской интеллигенции.

Известно также, что случай с мнимым ревизорством в Устюжне произошел не единожды. Известный литературный критик и устюженский помещик Ф.Д.Батюшков в статье «Знал ли Гоголь Россию?», напечатанной в газете «Речь» 3 ноября 1913 года, указывал: «Сюжет «Ревизора», как известно, сообщен был Гоголю Пушкиным… Рассказ не вымышленный, а основанный на действительном происшествии, о котором помнят старожилы Устюжны. Даже имена сохранились в памяти: настоящая фамилия Хлестакова – Маврин. Будучи племянником сенатора Маврина, он приехал в Устюжну, где его ошибочно приняли за его сановного однофамильца – и разыгралась «комедия»⁸⁶⁵.

Случай с племянником сенатора, посетившего Устюжну, Батюшкову рассказали местные помещики Ф.И.Родичев и Н.А.Окунев, однако подробности этого происшествия так и остались невыясненными. Известно, что среди землевладельцев Устюженского уезда было два представителя рода Мавриных, заседавших в разные годы в Правительственном Сенате. Это Савва Иванович (1744-1809гг.) и Семен Филлипович (1772-1850гг.) Маврины. Семен Филлипович, не имевший сыновей, считается последним в этой ветви рода, однако существовало и еще одно генеалогическое «ответвление», которое оказалось связано с… городничим И.А.Макшеевым.

Дело в том, что дочь городничего Любовь Ивановна в 1840 году вышла замуж за владельца имения «Печково» Барсанихской волости Устюженского уезда Алексея Степановича Маврина, который, скорее всего, и находился в родстве с одним из сенаторов. Сам ли Алексей Степанович или кто-то из его родственников был в очередной раз принят в Устюжне за ревизора, история умалчивает.

А.И.Макшеев и поэт Т.Г.Шевченко. Н.В.Гоголь в свое время писал: «Какая у меня душа – хохляцкая или русская? Я сам не знаю, какая у меня душа. Знаю только, что никак бы не дал преимущества ни малороссиянину перед русским, ни русскому перед малороссиянином. Обе природы слишком щедро одарены Богом, и, как нарочно, каждая из них порознь заключает в себе то, чего нет в другой: важный знак, что они должны дополнить одна другую»⁸⁶⁶.

Знакомство русского офицера Алексея Ивановича Макшеева (см. раздел «Замечательные устюжане» данной главы) – сына устюженского городничего, и украинского поэта Тараса Григорьевича Шевченко (1814-1861гг.) произошло в мае 1848 года, когда отправленный в ссылку за участие в тайном обществе и вольнолюбивые стихи литератор был прикомандирован к экспедиции по обследованию побережья Аральского моря. Шевченко был не только поэтом, но и отличным художником, поэтому начальство решило использовать его талант «для снятия береговых видов». А.И.Макшеев впоследствии вспоминал: «На первом переходе я познакомился с Т.Г.Шевченко, который, служа рядовым в Оренбургском линейном батальоне №5, был командирован, по просьбе лейтенанта Бутакова, в описную экспедицию Аральского моря для снятия береговых видов. Я предложил несчастному художнику и поэту пристанище на время похода в своей джуламейке (кибитке – Е.В.), и он принял мое предложение»⁸⁶⁷.

Кстати, по личному распоряжению Николая I Шевченко было категорически запрещено писать и рисовать, однако участники экспедиции – русские офицеры, сумели уговорить начальство закрыть глаза на этот приказ, хотя позднее для некоторых это имело весьма неприятные последствия. Что касается Макшеева, то он не побоялся делить с опальным поэтом в походе кибитку, а в плавании – каюту.

За четыре с половиной месяца напряженной работы и близкого общения они по-настоящему подружились, но осенью 1849 года экспедиция была окончена. Макшееву предстоял отъезд по месту службы. Шевченко пробыл в ссылке еще долгих восемь лет, до 1857 года, а когда друзья добились его возвращения в Петербург, то, как вспоминал Алексей Иванович, популярного поэта «чуть не носили на руках, он оказался знаменитостью»⁸⁶⁸. Однако прежние отношения им почему-то возобновить так и не удалось. Макшеев вспоминал: «Только раз мы встретились издали на каком-то представлении в огромном зале Руадзе, и Шевченко послал мне глазами и рукою дружеское приветствие, на которое я ответил ему тем же. Вскоре он скончался»⁸⁶⁹.

В память об украинском друге Алексей Иванович повесил в своем устюженском имении его портрет, а позднее написал воспоминания о встречах со знаменитым «кобзарем», внеся тем самым свой вклад в изучение биографии литератора⁸⁷⁰.

Дворяне Карауловы и писатель И.А.Гончаров. Если И.А.Макшеева считают прототипом гоголевского городничева, то другой устюженский дворянин Дмитрий Львович Караулов, по семейному преданию, является прототипом Ильи Обломова из романа «Обломов» И.А.Гончарова.

Правнучка Д.Л.Караулова, писательница Н.Н.Берберова, детство которой прошло в одном из устюженских имений ее деда И.Д. Караулова, который, как было указано выше, некогда побывал на приеме у Николая II (см. раздел «Русские цари и Устюжна» данной главы), вспоминала: «Мой дед со стороны матери принадлежал к вольнолюбивому… земству... С Дмитрия Львовича, отца его, Гончаров писал своего Обломова и однажды, будучи в гостях у своего героя, забыл бисерный футляр для часов, которым я в детстве играла… Лет до шести я путала собственного прадеда, Илью Ильича Обломова и его автора, и мне казалось, что Обломов и был тем писателем, который бывал в доме и написал известный роман из жизни Дмитрия Львовича, который стал таким толстым потому, что был ленив»⁸⁷¹.

Дворяне Карауловы владели землями в Весьегонском уезде Тверской губернии. В соседнем Устюженском уезде им также принадлежали обширные земельные владения, расположенные в Перской и Кирво-Климовской волостях, а еще усадьбы Воскресенское и Заречье в Маловосновской волости. Действительный статский советник Иван Дмитриевич Караулов был известен в Устюжне своей активной земской деятельностью, а также как уездный предводитель дворянства, попечитель местной женской гимназии и реального училища, мировой судья.

Его отец Дмитрий Львович в 1872-1873 гг. являлся предводителем Весьегонского уездного дворянства, но затем подал в отставку. Караулов, по свидетельству правнучки «весивший под старость одиннадцать пудов»⁸⁷², не сделал, а возможно, и не стремился сделать большой карьеры. Современники вспоминали его в этот период жизни, «как оригинального, хотя и не особенно умного старого холостяка, находящегося полностью под башмаком у своей сожительницы, удивительно безобразной и костлявой немки. Всю зиму он проживал в Петербурге и приезжал в имение только летом на 2-3 месяца… Дом у него был старинный, барский, с роскошной обстановкой. В имении были оранжереи и теплицы, хороший повар и ловкие лакеи. Каждую осень, в свои именины, он давал в имении парадный обед дворянству… Там были все мировые судьи, председатель земской управы и еще несколько чинов…»⁸⁷³.

Д.Л.Караулов мирно прожил до 65 лет, умер в 1883 году и был похоронен в с.Ладожское Весьегонского уезда. Судя по всему, в историю русской литературы Дмитрий Львович попал случайно, благодаря семейному преданию о знакомстве его с И.А.Гончаровым. Современные биографы писателя не находят письменных подтверждений этой легенде, но не исключают и «вероятности описанного Берберовой события»⁸⁷⁴.

К.Н.Батюшков и А.И.Куприн. А вот представителям другого устюженского дворянского рода не требовалось особой протекции в литературных кругах.

Литературоведы тесно связывают историю устюженской усадьбы «Даниловское» с именами двух корифеев русской словесности – поэтом Константином Николаевичем Батюшковым (1787-1855гг.) и писателем Александром Ивановичем Куприным (1870-1938гг.). Как известно, Константин Батюшков был кумиром юного Пушкина. В свое время критик В.Г.Белинский писал, что «Батюшков много и много способствовал тому, что Пушкин явился таким, каким явился действительно»⁸⁷⁵.

В Даниловском К.Н.Батюшков бывал не часто, хотя некоторые исследователи считают, что он провел здесь детские годы. Известно также, что последний раз поэт навестил устюженское имение своих предков в августе 1817 года. В 1862 году, через десять с лишним лет после смерти Константина Николаевича, его младший брат, видный деятель реформ 1860-х годов Помпей Николаевич Батюшков (см. раздел «Замечательные устюжане» данной главы), добился разрешения церковных и гражданских властей на перезахоронение тела поэта с кладбища Спасо-Прилуцкого монастыря под Вологдой в Даниловское. Здесь в «преддверии» усадебного храма Христа Спасителя были похоронены отец и дед братьев Батюшковых. Однако, этот проект Помпея Николаевича не был осуществлен, так как выяснилось, что К.Н.Батюшков еще при жизни выражал желание быть упокоенным на монастырском кладбище в Прилуках⁸⁷⁶.

Что касается А.И.Куприна, то в Устюжну и Даниловское он впервые приехал в мае 1906 года по приглашению своего друга, внучатого племянника поэта К.Н.Батюшкова - Федора Дмитриевича Батюшкова. Ф.Д.Батюшков был в то время главным редактором журнала «Мир Божий», в котором Куприн ведал отделом беллетристики. В свое имение в Устюженском уезде Федор Дмитриевич обычно приезжал летом, как на дачу.

Куприн приехал в Даниловское вместе с семьей – женой Марией Карловной, трехлетней дочерью Лидой, матерью Любовью Алексеевной, шурином Николаем Карловичем Давыдовым, а также гувернанткой дочери Елизаветой Морицевной Гейнрих. Куприны отдыхали в Даниловском вплоть до сентября. Александр Иванович был в восторге. В этот период он писал: «Старая усадьба, дом с колоннами и сторожевою узорчатой башней; сад такой густой, что в нем в полдень темно, и этого благополучия на три десятины, три аллеи – березовая, липовая и кедровая, пруд с карасями… рядом роща 300 десятин… под окном все бело и лилово от сирени… Сейчас в саду чокают дрозды и поют малиновки, пахнет сиренью»⁸⁷⁷.

Впоследствии Куприн неоднократно посещал и Даниловское, и Устюжну. В городе и уезде у него образовался свой круг знакомств, а некоторые устюжане стали прототипами его литературных произведений. Например, в рассказе «Черная молния» автор с юмором описал новогодний вечер, проведенный в доме усюженского врача А.А.Рябкова. Побывав на охоте в устюженских лесах в октябре 1907 года, Куприн позднее написал рассказ «Медведи», а поездка пароходом по Мологе до Рыбинска привела к появлению рассказа «Груня». «Река жизни», «Бедный принц», «Изумруд», «Суламифь», «Попрыгунья-стрекоза», «Завирайка», «Гранатовый браслет», четыре главы большой повести «Яма» и многое другое было написано в Даниловском, либо под впечатлением посещений Устюжны.

Говорят, что Куприн не любил Устюжну, а потому так нелицеприятно описал ее в рассказе «Черная молния». Однако, в годы Гражданской войны, находясь в эмиграции, он не раз вспоминал о «любезной нашему сердцу Устюжне»⁸⁷⁸. И неудивительно, что некоторые его более поздние литературные творения, такие как «Песик – Черный носик», «Завирайка», «Фердинанд», «Племя Усть» и др. также носили устюженский «след»⁸⁷⁹.

В.У.Сипягина-Лилиенфельд и поэт Я.П.Полонский. Дворянство в царской России по своему социальному статусу имело больше возможностей вращаться в литературных кругах и устанавливать связи с известными поэтами и писателями своего времени. Например, помещица усадьбы «Свистуны» Вера Уаровна Сипягина-Лилиенфельд (см. раздел «Замечательные устюжане» данной главы), пианистка по образованию, была знакома и дружна со многими литераторами «серебряного века» – писателями А.И.Куприным и Д.С.Мережковским, поэтами Я.П.Полонским, А.И.Плещеевым, А.А.Голенищевым-Кутузовым, И.Гриневской⁸⁸⁰.

В большом архиве пианистки, хранящемся в Устюженском краеведческом музее, есть немало литературных посвящений, написанных для нее в разное время. Например, Яков Петрович Полонский (1819-1898гг.), которого в свое время критики называли главным поэтом послепушкинской эпохи, написал для Сипягиной такие строки:

…Враги нашей скуки-

Волшебные звуки,

Как дух, безтелесные.

Как мы скитальцами

Вы по миру бродите.

Но звуки найдут

Под Вашими пальцами

Силу от всяческих пут.

Освободятся они

В наши бездушные дни

И оживут… ⁸⁸¹

В.У.Сипягину-Лилиенфельд и Я.П.Полонского связывали годы дружбы. Еще барышней она гостила на даче Полонских в Лигово, а позднее Яков Петрович был посаженным отцом на ее свадьбе. В Петербурге семьи Плонских и Лилиенфельдов часто общались. Известно также, что в 1889 году «в знойное Вознесение» поэт приподнес в подарок пианистке ставшие позднее известными «Стансы»:

Не нужны божьим небесам

Явленья призрачные. Вечность

Одна спасет и сохранит

Божественную человечность… ⁸⁸²

Дружба двух творческих, талантливых людей продолжалась много лет и оборвалась только со смертью Якова Петровича. Впоследствии Вера Уаровна стала одним из организаторов и непременных участников литературно-музыкального кружка им.Я.П.Полонского в Петербурге.

Третьяковы и Л.Н.Толстой. В конце ХIХ - начале ХХ века одним из главных корифеев русской литературы по праву считался писатель Лев Николаевич Толстой (1828-1910гг.). Сотни посетителей со всех концов России и из-за рубежа приходили в Ясную Поляну, чтобы поделиться своими сомнениями и нерешенными вопросами. Тысячи писем отвозили в усадьбу Толстых расторопные почтари. Лев Николаевич был не в состоянии ответить на все, но с заинтересовавшими его адресатами устанавливал переписку. 9 января 1907 года он пометил в своем дневнике: «Письма: хорошее – от Третьякова».

Адресат Льва Николаевича, сын устюженского помещика Юрий Третьяков учился в 8 классе гимназии. В семье Третьяковых росли талантливые дети. Сестра Юрия Мария обладала замечательными вокальными данными, брат Павел играл в спектаклях Народного дома. Юрий, едва вступив в юношеский возраст, перечитал массу серьезной литературы по истории и философии, много размышлял о смысле жизни, открыто отказывался ходить в церковь, и подумывал о том, не уйти ли ему «в народ». Произведения «крестьянствующего графа» Толстого, его религиозно-нравственные взгляды произвели на юношу неизгладимое впечатление. Он твердо решил бросить вконец опостылевшую гимназию, поселиться в родительской усадьбе «Медведево», крестьянствовать, а еще заниматься кузнечным ремеслом, столь необходимым в хозяйстве. Вот только почему-то родные, особенно отец, который зарабатывал на жизнь преподавательской деятельностью, были категорически против. Что делать? Кто может помочь переубедить близких? Безусловно, такой мастер художественного слова, как Л.Н.Толстой. И юноша засел за письмо.

Кумир не обманул ожиданий своего юного почитателя. Ответ из Ясной Поляны пришел в Устюжну через десять дней. Лев Толстой писал:

«Хорошее письмо Ваше получил и порадовался за Вас… за Вас же испытал чувство страха. Изменение внешнее должно быть последствием изменения внутреннего. План Ваш поселения на земле, в особенности же мастерство и именно кузнечное, мне очень нравится. Но вопрос в том, не придется ли Вам для осуществления этого плана нарушить любовные отношения с близкими и будете ли Вы в силах выдержать такую жизнь (самую хорошую, но далекую от той, к которой нас приучили)? Надо не забывать, что главное в жизни – любовные отношения ко всем людям… Письмо Ваше вызвало во мне самые хорошие чувства. Я рад буду известиям о Вас и возможности быть полезным Вам» ⁸⁸³.

Через неделю Юрий Третьяков сообщил Толстому, что в Медведеве все читали его письмо и что теперь намерение сына поселиться «на земле» не встретило препятствий со стороны родных, так как юноша пообещал, что все-таки сначала закончит гимназию. Конфликт был исчерпан, верное решение найдено. А через короткое время из Ясной Поляны пришел ответ:

«Юрию Третьякову. Очень рад был Вашему письму – тому, что Вам удалось устроиться или, скорее, приготовиться к устройству новой жизни без нарушения добрых отношений с близкими…

Заочно полюбивший Вас Л.Толстой» ⁸⁸⁴.

Юрий Михайлович Третьяков прожил долгую, трудную, но счастливую жизнь. Выпускник Петербургского университета, учитель и агроном-садовод, он уже в 1970-е годы, будучи в преклонном возрасте, с улыбкой рассказывал своим внукам, как в их возрасте мучительно занимался поисками смысла жизни и выбором правильного пути, и как сам Лев Толстой писал ему в Устюжну «с любовью».

Писатель Г.И.Успенский в Устюжне. Л.Н.Толстой являлся великим, но не единственным русским писателем, который любил, понимал и болел душой за русскую деревню. Описание жизни и быта русского крестьянина занимает большое место в творчестве известного писателя-народника Глеба Ивановича Успенского (1843-1902гг.).

В 1893 году Успенский познакомился в Новгороде с Николаем Александровичем Окуневым (см. раздел «Замечательные устюжане» данной главы), в будущем известным русским и советским юристом, педагогом, общественным деятелем, специалистом по педагогике трудного детства. Н.А.Окунев пригласил Глеба Ивановича погостить в своей усадьбе Самойлово Устюженского уезда. Писатель с радостью согласился. Путешествие продолжалось две недели. Успенский не только отдыхал. Его интересовала работа земского представительства в глубинке. Впоследствии он писал: «Поездка в Устюжну была истинным для меня спасением… в уголке России я узнал многосложности земского дела, всесословное участие в нем, от князя до мужика»⁸⁸⁵. Н.А.Окунев вспоминал, что Глеб Иванович был «очень доволен поездкой… всю сессию земского собрания проводил на собрании и проявлял живой интерес к земским делам. Гласных он очаровал»⁸⁸⁶.

На обратном пути из Устюжны в Новгород, Успенский с Окуневым заехали в с.Ереминское Охонской волости к земскому врачу, отличному профессионалу и горячему энтузиасту своего дела Алексею Александровичу Таирову. Глеб Иванович писал в это время жене из Ереминского: «Ереминская больница находится в 60 верстах по дороге от Устюжны на Боровичи. Место необыкновенно красивое: на высоком берегу реки, в роще, выстроены два дома земской больницы. В одном из них, в помещении доктора Таирова, я на обратном пути остановился, живу уже 4-й день, пишу большую корреспонденцию в «Русское богатство»…» И далее: «Доктор Таиров, у которого я живу, пролил много света на земскую жизнь, жизнь народа. Никогда в жизни я не видал такого энергичного подвижника и поборника за счастье народа… я веселым и радостным возвращаюсь… и немедленно примусь за работу, оканчивать и приводить в порядок, и переписывать»⁸⁸⁷. И еще: «Таких-то вот подвижников, своим примером, своей жизнью воспитывающих народ, я и буду описывать»⁸⁸⁸.

Возможно, что при других обстоятельствах впечатления Г.И.Успенского от посещения Устюжны и знакомства с А.А.Таировым и Н.А.Окуневым могли бы вылиться в новые литературные произведения писателя, но, увы… У него прогрессировало тяжелое душевное заболевание, которое не дало возможности осуществить планы. Последние десять лет своей жизни он уже не мог работать и, как скорбно писали критики, «был потерян для литературы»⁸⁸⁹. Однако литературное наследие писателя поставило его в один ряд с другими известными представителями русской словесности.

Литераторы П.Н.Полевой, А.М.Скабичевский, П.И.Якушкин, В.В.Крестовский. В разные годы ХIХ века Устюженский уезд посетили еще четыре русских литератора - Петр Николаевич Полевой (1839-1902гг.), Александр Михайлович Скабичевский (1838-1911гг.), Павел Иванович Якушкин (1820-1879гг.) и Всеволод Владимирович Крестовский (1840-1895гг.).

Исторический романист, беллетрист, историк и критик всеобщей и русской литературы П.Н.Полевой в 1860-е годы побывал в двух устюженских имениях – «Калинкино», принадлежавшее дворянам Сноксаревым, и «Печково» («Алексеевское») - владение дворян Мавриных. У Мавриных, по воспоминаниям, в это же время гостил писатель, критик и историк литературы, сотрудник журнала «Отечественные записки» А.М.Скабичевский. Известно, что устюженские помещики Маврины и Сноксаревы находились в родстве. Владелица усадьбы «Калинкино» Елизавета Алексеевна Сноксарева в девичестве носили фамилию Маврина.

К Мавриным писателей привез местный помещик Алексей Иванович Макшеев (см. раздел «Замечательные устюжане» данной главы). Почетный член Академии Генерального штаба, авторитетный ученый, генерал-лейтенант, он имел обширные знакомства в интеллектуальных кругах Петербурга. Литераторы П.Н.Полевой, А.М.Скабичевский, П.И.Якушкин и В.В.Крестовский, которые в разные годы посещали Устюжну и уезд, были гостями его близких родственников - помещиков Мавриных и Сноксаревых. Известно также, что сам Алексей Иванович находился в дальнем родстве с профессором П.Н.Полевым. Родная сестра А.И.Макшеева Любовь Ивановна была женой помещика Алексея Маврина и матерью владелицы усадьбы «Калинкино» Е.А.Сноксаревой.

В устюженских имениях Мавриных и Сноксаревых имелись неплохие библиотеки, архивы, картинные галереи. Петра Николаевича Полевого, например, весьма заинтересовала семейная реликвия - древняя икона Спаса Нерукотворного, хранящаяся в усадьбе «Калинкино».

Известно, что позднее профессор еще раз навестил местные края, занимаясь подбором литературы для двух народных библиотек-читален - Охонской и Оснопольской. Очередное Устюженское уездное земское собрание 30 октября 1897 года отметило «обязательное и просвещенное участие в деле приобретения и подбора книг для названных читален со стороны профессора Петра Николаевича Полевого, который весь этот труд принял на себя» и постановило «выразить П.Н.Полевому искреннюю признательность собрания, послав ему копию с настоящего постановления»⁸⁹⁰.

В июле 1860 года Устюжну посетил Павел Иванович Якушкин, который в истории российской словесности известен как собиратель и пропагандист народного фольклора, исследователь быта, нравов и обычаев крестьянской России. Якушкин много путешествовал по стране. Его работы публиковали престижные журналы - «Современник», «Отечественные записки», «Колокол».

В Устюженском уезде Павел Иванович побывал в ряде сел и деревень, интересуясь традициями и бытом местного населения. Позднее его путевые заметки были опубликованы отдельной главой в сборнике сочинений, изданном в Петербурге в 1884 году⁸⁹¹.

О пребывании в Устюжне литератора В.В.Крестовского, автора нашумевшего романа «Петербургские трущобы», практически ничего неизвестно. Считается, что отголоском этого посещения стало одно из его стихотворений, в котором есть четверостишие:

Не дай мне бог ума такого,

Как у Павла Ушакова,

Трусовской агрономии,

Неплюевской экономии ⁸⁹².

Ушаковы, Трусовы и Неплюевы – помещики Устюженского уезда. Известно, что после реформы 1861 года многие из местных землевладельцев, привыкшие к крепостному труду, не смогли приспособиться к новым условиям хозяйствования и разорялись. Неспособность к самостоятельному руководству собственными имениями вызывало насмешливое презрение Крестовского, который не замедлил выразить это чувство в привычной для него стихотворной форме.

А.А.Григорьев, В.Я.Брюсов и две устюжанки Маши. С Устюжной косвенно связаны имена Аполлона Александровича Григорьева (1822-1864гг.) и Валерия Яковлевича Брюсова (1873-1924гг.).

В истории русской культуры А.А.Григорьев известен, как поэт, прозаик, литературный и театральный критик и публицист. В городе на Мологе Григорьев никогда не был, однако был наслышан о нем от своей последней, гражданской супруги Марии Федоровны Дубровской. Дочь бедного провинциального учителя, рано потерявшая мать, она в юности уехала в Петербург «покорять столицу» и едва не оказалась на социальном дне.

Девушку спасло знакомство с именитым литератором, которое быстро переросло во взаимную любовь, но не принесло им счастья. Материальные трудности, бытовые проблемы, а самое главное, различие в воспитании и образовании, заставляли эти две страстные натуры постоянно мучить друг друга. Они часто сходились и расходились, однако «устюжская барышня», как называл Григорьев Машу Дубровскую, оставалась его единственной любовью на протяжении шести лет, вплоть до кончины литератора. В истории русской словесности в память об этом романе осталась стихотворная поэма Аполлона Александровича «Вверх по Волге», написанная в 1862 году:

Я не был в городе твоем,

Но, по твоим рассказам, в нем

Я жил как будто годы, годы… ⁸⁹³

Не обошел своим вниманием Устюжну и один из крупнейших поэтов ХХ века, прозаик, драматург и переводчик, критик и теоретик стиха, историк и литературовед Валерий Яковлевич Брюсов, написав произведение, которое называется «Рассказы Маши, с реки Мологи, под городом Устюжна». «Рассказы» представляют собой мастерскую стилизацию русского народного сказа. В повествовании от лица устюженской девушки Маши В.Я.Брюсов увлекательно рассказывает о народных верованиях, которые неразрывно связаны с историей края, его бытом, культурными традициями⁸⁹⁴.

Литовские литераторы в Устюжне. Так уж случилось, что история старинной Устюжны связана не только с именами русских писателей и поэтов, но и с именем классика литовской литературы Винцаса Петариса (1850-1902гг.).

Выпускник сразу двух факультетов Московского университета – физико-математического и медицинского, Петарис, как стипендиат, получил распределение и с 1879 года работал уездным врачом в г.Демянске Новгородской губернии. В 1883-84гг. его семья переехала в Устюжну. В списке лекарей Устюженского уезда этого периода Винцас Петарис указан, как «уездный врач, не имеющий чина, Викентий Антонович Петтер»⁸⁹⁵. В памяти устюжан он остался, как «доктор Петер». В городе его любили и уважали не только за исключительный профессионализм, но еще и за то, что он никогда и никому не отказывал в помощи, не отдавал предпочтения состоятельным пациентам. Однако мало кто знал о другой деятельности доктора – литературной.

В июне 1889 года в Устюжну приехал выпускник Петербургской духовной академии, католический священник Александрас Дамбраускас (он же Александр Андреевич Домбровский) (1860-1938гг.). В полицейских кругах Дамбраускас был известен как человек политически неблагонадежный, имевший отношение к ввозу в Литву нелегальной литературы. Под нелегальной литературой полиция понимала издания на литовском языке, которые после подавления польско-литовского восстания 1863 года были запрещены на территории Российской империи, а потому печаталась за рубежом⁸⁹⁶.

Александрас Дамбраускас впоследствии вспоминал: «Меня сослали на пять лет в Новгородскую губернию под надзор полиции… Местный губернатор назначил мне место ссылки – Устюжну. Сюда я прибыл с одним провожатым, который и доставил меня под расписку местному исправнику. Выйдя от исправника, я был озадачен, где я в незнакомом городке найду себе подходящую кровлю. Но только я сделал несколько шагов по главной улице Устюжны, как вот увидел я впереди подходящего красивого крепкого мужчину. Он, приблизившись, приподнял фуражку и приветствовал меня, выговаривая чисто по-литовски… Это и был доктор В.Петарис»⁸⁹⁷.

Встреча с Дамбраускасом оказалась судьбоносной для земского доктора. Александрас быстро заметил, каким ярким, живым и образным языком владеет его земляк, и предложил ему попытаться выразить свои мысли на бумаге. Теперь, сидя по вечерам за тихой беседой, друзья обсуждали рукописи. Писатель Петарис пробовал себя в разных литературных жанрах. Он обрабатывал фольклорный материал, писал повести, рассказы, очерки, публицистические статьи. Его перу принадлежит историческая пьеса «Битва у Грюнвальда» и роман «Альгимантас». Все это было создано вдали от родины, в Устюжне.

Как любой литератор, Петарис мечтал увидеть свои произведения в печати, однако он творил на родном литовском языке, а литовское печатное слово находилось в России под запретом. И тогда Дамбраускас, пытаясь оградить друга от возможных преследований со стороны полиции, стал копировать его рукописи и отправлять их по своим каналам за рубеж. Первые произведения Винцаса Петариса были напечатаны в Германии и США, а затем нелегально ввезены в Литву.

В 1894 году Александрас Дамбраускас, отбыв ссылку, вернулся на родину. В 1902 году не стало Петариса. Его похоронили на православном Казанском кладбище Устюжны, но в гроб положили католическое распятие – подарок Александраса. Весь город провожал своего любимого доктора в последний путь.

Дамбраускас много сделал для пропаганды творчества своего талантливого земляка, которого впоследствии назовут «одним из выдающихся литовских беллетристов ХIХ века»⁸⁹⁸ и создателем первого литовского исторического романа. Сам Александрас стал знаменит на родине как литературно-художественный критик и публицист, писавший под псевдонимом Адомас Якштас, а также как первый литовский католический академик и всемирно известный эсперантист. Первый в Российской империи учебник по изучению языка международного общения эсперанто был написан им в Устюжне, а опубликован в Тильзите в 1890 году.

 

Герои и авантюристы

В общепризнанных понятиях герой это человек, способный на самопожертвование, на поступок, человек с характером, воплотивший в себе черты той эпохи, в которой живет. Что такое характер? Словари указывают на то, что характер – это «совокупность всех психических, духовных свойств человека, обнаруживающихся в его поведении»⁸⁹⁹. О сильных, твердых, волевых русских характерах написано немало. Впрочем, авантюризм – основная черта всех искателей приключений, также нередко проявляется в поступках русского человека.