Местные промыслы и ремесла 3 глава

Деревянная посуда, изготовленная на токарном станке, представляла собой сосуды в виде чаш различной глубины и диаметра, в зависимости от того, для чего они предназначались – для хлеба, соли или жидкой пищи. Не менее широко использовали в быту деревянные изделия, вырезанные от руки с помощью ножа, ложкаря и тесла. Это ложки, различные ковши, ендовы, солоницы, бечёвки-полотухи – плоские деревянные ладьевидные сосуды с двумя ручками, которые хозяйки использовали для отвеивания лузги, и проч.

Долблено-резаную посуду в Устюжне называли дупл я нками или д у пельками (от слова дупло). Один из местных старожилов вспоминал: «Дуплянки из дерева, середку выдолбят и муку в ей держали»⁶³⁶. По такому же принципу изготовляли простейшие деревянные ложки. В небольшом чурбачке выдалбливали внутреннюю часть, а снаружи все лишнее убирали острым ножом. Получалась грубая ложка с круглой и толстой ручкой. Такие ложки в Устюжне называли бурлацкими, так как у местных бурлаков было принято носить их за сапогом. Круглые ложки средней величины и более тонкой обработки называли межеумками, а ложки с несколько заостренными лоточками – нос а тками. Впрочем, данных о том, что устюженские ложкари делали ложки-носатки нет. В конце XIX века в Устюжне были популярны носатки производства ложкарей Соловецкого монастыря, украшенные росписью и с черенками, на концах которых вырезались руки с крестным перстосложением. Несколько таких ложек сохранилось в коллекции Устюженского музея.

К долблено-резаной посуде местного производства относятся также большие ступы с деревянными пестами для размола зерна. Для изготовления такого изделия от соснового бревна отрубали чурку соответствующих размеров, с которой обычно снимали кору. Затем сердцевину выжигали раскаленными углями и выскребали специальными железными скребками. Пест вырезали вручную, иногда обрабатывая на токарном станке. Он представлял собой толстую деревянную палку с тяжелым наконечником для лучшего размалывания зерна.

Изготовление изделий из драни, бересты и сосновых корней. Среди бытовых предметов устюжан, изготовление которых связано с лесными промыслами, специалисты также отмечали корзины из драни, изделия из бересты и сосновых корней. В начале ХХ века корзиноплетением занимались мастера Маловосновской, Никифоровской и Лентьевской волостей, при этом лентьевские и никифоровские промысловики делали корзины из прутьев и корней, а маловосновские – изделия из драни.

Дрань (местное название гоноть ё) – сосновая лучина. Для ее изготовления мастер выбирал в лесу сосну толщиной не менее 30 см, без кривизны и сухих сучков, с древесиной красноватого оттенка. Более всего подходили деревья, выросшие на болоте, древесина которых легко расслаивалась на тонкие пластины. Сосну валили, освобождали от веток и распиливали на чурки длиною от 1,2 до 1,7 м. Затем чурки кололи на поленья шириной 7-8 см. С заготовок снимали кору и откалывали сердцевину. Готовые бруски слегка подсушивали, а затем расщепляли при помощи ножа на полосы–лучины толщиной до 2 мм и выравнивали до одинаковой ширины. Местные мастера так описывали этот процесс: «Кляч выпилят из сосны, расколят на лучины, ножиком расщеплют на гонотья, из них корзины уже плетут»⁶³⁷.

Лучины раскалывали по длине изделия. При плетении корзины между ними вплетали поперечные полосы, которые плотно подгонялись друг к другу. После завершения плетения концы лучин подрезали острым ножом. Ручки делали из березовых или черемуховых прутов, которые замораживали, затем разогревали в печи и только после этого сплетали наподобие веревок.

Изделия из драни в Устюжне изготовляли с незапамятных времен. «Из гоноток (сосновая щепа – Е.В.) делают сосновые дранки, из дранок корзины плетут»⁶³⁸, - рассказывали старожилы. Простейшую корзинку, видимо, могли смастерить в любой семье. Однако имелись и свои мастера-профессионалы. Например, по данным 1597 года в городе было зарегистрировано четыре промысловика-«драничника», которые работали под заказ и на продажу⁶³⁹. В начале ХХ века плетением корзин из драни на уровне промысла занимались крестьяне двух устюженских деревень Возгрихи и Зыково.

Корзины из драни, так называемые луч е вики («луч а » – щепка, лучина) или п е стери, широко использовали в быту для хранения и перевозки продуктов, в том числе и рыбы, для переноса корма скоту, для дровяного мусора и проч. Лучевики больших размеров, которые употреблялись для переноса «мелыша» (мякины) или сена из гумна на скотные дворы, называли гумёнными, а корзинки небольших размеров, предназначенные для набора ягод в лесу, набирушками. Из набирушек по мере их заполнения ягоды пересыпали в корзины более крупных размеров.

Наряду с корзинами из драни, устюжане практически повсеместно умели мастерить различные берестяные изделия. Береста, или, как было принято говорить «бер ё ста» – верхний слой коры березы, снятый длинной лентой - материал прочный и красивый, ко всему прочему обладающий и антисептическими свойствами. Заготовкой бересты устюжане занимались в конце мая – начале июня, когда она, во время движения соков, начинала легко отставать от нижнего слоя, так называемой, зазелени. Бересту срезали с растущих деревьев лентами по спирали, сматывая в клубки размерами «в полуведерный горшок» желтой стороной кверху. Для того, чтобы не потревожить корковый слой бересту срезали деревянным кост ы гом – небольшой, длиной 20 см, лопаткой с заостренным концом. При этом на дереве предварительно делали зарубку, а затем «спускали» бересту костыгом сверху-вниз. Щадя березы, мастера старались не срывать коркового слоя. В этом случае на дереве в течение нескольких лет нарастал второй слой коры, так называемая барма.

Заготовленную бересту подсушивали, очищали ножом и резали на полоски нужных размеров, как правило, шириной от 1,5 до 2,5 см и длиной до 1 м. В таком виде материал хранился до осени, а затем шел в дело. Весной из бересты обычно изготовляли только обувь – лапти и ступни, которых нужно было сделать не менее нескольких пар на каждого члена семьи, так как они быстро изнашивались во время различных сельхозработ. Кстати, местные кустари плели берестяную обувь не только для себя, но и на продажу.

С помощью металлических костыгов, а также специальных деревянных щипцов устюжане, помимо обуви, делали также кузовки-лукошки, заплечные кузова-ранцы с откидывающимися крышками, конские торбы-зоб е нки, солонки в форме продолговатого цилиндра с перпендикулярно расположенным на конце коротким горлышком, закрывающимся деревянной пробкой. Кроме того, изготовляли ножни, налопаточники и косники – берестяные футляры, которые прикрывали рабочую часть ножа, лопаты или косы во время переноса инструмента. Известны также дупл я нки – специальные плетеные берестяные сосуды, которые использовали для хранения различных легко бьющихся емкостей с жидкостями (вином, керосином и проч.).

Для некоторых изделий требовалась береста с корковым слоем. В этом случае ее скалывали целиком при помощи железного долота с березовых чурбаков, предназначенных на дрова. Из такой бересты делали различные ковшики, коробки, а также сколотни – туеса и бурак и. Бураками устюжане называли цилиндрические сосуды с деревянным дном и крышкой, которые использовали для хранения и переноски сыпучих и жидких продуктов, солений. Сколотни делали так. Один край бересты, предназначенный для нижней части изделия, распаривали в горячей воде и вставляли в него круглый деревянный опилыш чуть большего диаметра, чем заготовленный чурбак. Высыхая, береста закрепляла опилыш, который становился дном сколотня. Старожилы вспоминают, что по этому же типу некоторые местные мастера изготовляли берестяные ведра («водяные кошели»), в которых носили воду.

Помимо изделий из бересты было распространено плетение корзин из ивовых прутьев («бр е да»), корней сосны. Корзинки из пропитанных смолой корней сосны – «кореник и », обладали особой прочностью, они не боялись влаги и не были подвержены гниению. Сосновые корни использовали также для изготовления дорожных сундуков, ими оплетали большие бутыли, предназначенные для хранения масла и керосина.

Сбор серы-живицы. С сосен, а также с еловых деревьев, устюжане собирали живицу-смолу (серу), которую «скоблили» с ранней весны и до глубокой осени. Для этого на деревьях, достигших возраста не менее 60 лет, на высоте примерно 1,5 - 2 м от корня, делали подсочки-вздымки, то есть топором стесывали кору и часть древесины на половине окружности ствола. При этом рана на дереве делалась с южной стороны для того, чтобы с северной ствол был защищен корой. Смолистый сок начинал активно выделяться. Его собирали в подставленные сосуды-приемники. На воздухе смола быстро подсыхала, покрываясь коркой, поэтому сборщики доскабливали ее специальными инструментами – скобелями и скребками. Соскобленную смолу обычно собирали в простые холщовые мешки, края которых крепились к деревянным обручам.

Подсочку деревьев производили по-разному. Если дерево было предназначено на вырубку, то на стволе делали сразу несколько надрезов, постепенно увеличивая их длину, стараясь добыть как можно больше смолы. В противном случае дерево берегли, делая только одну недлинную подсочку, увеличивая ее несколько раз, но так, чтобы сохранить жизнедеятельность ствола.

Собранную смолу из Устюжны и окрестных деревень везли на заводы, обычно в г.Верхний Волочек. Здесь ее очищали от различных примесей – песка, кусочков коры, стружек и насекомых. Очищенную смолу-серу продавали на местных рынках и вывозили за пределы уезда. Из живицы, как известно, в России изготовляли канифоль и скипидар. За один сезон каждый местный промысловик мог собрать до 50 пудов смолы-серы⁶⁴⁰.

Углежжение. С незапамятных времен в Устюженском крае занимались углежжением или, как говорили местные жители, «мореньем уголья». В городе наличие мастеров-угольщиков зафиксировано в описаниях XVI века. Углежжение являлось необходимым условием для существования железоделательного промысла, широко распространенного в Устюжне и крае. На древесном угле работали кузнечные горны и плавильные печи-домницы. Кроме того, мелкий древесный уголь использовали в качестве подкормки для скота. Уголь хорошего качества был блестящим, имел черный цвет с синеватым отливом и отличался звонкостью при ударе.

Древесный уголь получали путем нагрева древесины при возможно более слабом доступе воздуха, то есть сухой перегонкой. В ХIХ-нач.ХХв.в. устюжане изготовляли древесный уголь посредством ямного углежжения. Не исключено, что в более ранний период уголь обжигали просто на кострах. Место для кладки такого костра, так называемый ток, перекапывали, очищая его от камней, корней и дерна, и тщательно выравнивали. В центр ставили кол, от которого вели горизонтальный канал, служащий для поджога костра. Древесину, включая ветки деревьев, складывали в плотную кучу, поджигали и закрывали сверху дерновой покрышкой, присыпали землей и песком. При этом у основания кострища оставляли непокрытую зону размером в 4-8 вершков (18-35 см).

В первый период, длившийся до недели, древесина «потела», выделяя большое количество воды в виде паров желтоватого цвета. Углежогам приходилось постоянно контролировать этот процесс, так как внутри костра, покрытого дерном, скапливался газ, который мог произвести взрыв. Когда костер начинал оседать, осторожно снимали дерновую покрышку, осаживая обгоревшие места и добавляя поленья. Нижняя открытая зона костра играла роль регулятора. Эту зону закрывали только тогда, когда исходящие от костра пары приобретали светлый цвет и характерный кисловатый запах. Именно в этот момент начинался процесс углеобразования – обугливалась средняя часть костровой кучи. Тогда углежоги пробивали в нескольких местах покрышки отверстия, так называемые свищи. Вся трудность состояла в том, чтобы регулировать процесс горения, вовремя открывая и закрывая нужные отверстия. Когда древесина прогорала полностью, мастер забивал дерном все свищи. Готовый уголь остывал в течение одних-двух суток, а весь процесс продолжался до месяца. Один и тот же ток использовали неоднократно, так как угольный мусор, оставшийся от прошлого углежжения, повышал выжег, то есть угля получалось больше.

При ямном углежжении древесину ставили стоймя в ямы конической формы и также закрывали дерновой «покрышкой». Один из старожилов рассказывал: «В яму закладывают березовые дрова, поджигают, когда хорошо загорятся, засыпают землей, чтобы не попал воздух – это морят уголья»⁶⁴¹. Что касается размеров угольных ям, то современные краеведы пишут об этом так: «Если судить по тем ямам, что сохранились до наших дней, то, в основном, их выкапывали в форме прямоугольника со сторонами длиною примерно 2-3 на 3-5 метров. Встречаются они и в форме квадрата или круга. Есть ямы и меньшего размера: диаметром 1,5х2 метра или со сторонами квадрата (прямоугольника) такой же величины. Глубина ям – от одного до двух метров⁶⁴². Из одного кубометра дров получали от 100 до 150 кг угля, который ссыпали в деревянные короба и отправляли заказчикам-кузнецам, либо на рынок⁶⁴³.

В середине XIX века подобные технологии производства древесного угля использовали на промышленных предприятиях Устюженского уезда. Так, по данным 1869 года на смолокуренном заводе рыбинского купца Журавлева производили до 48 тыс. четвертей (более 10 тыс. кг) древесного угля в год. Специалисты описывали это производство так: «Ставят на поверхности земли лес конусом до 5 саженей (более 10 м – Е.В.) вышины и до 4-х саженей в диаметре в основании и поджигают снизу. Из такого конуса выходит 50 четвертей. Уголь идет на канатную фабрику в Рыбинск»⁶⁴⁴.

Производство дегтя. Ямы использовали не только для получения древесного угля, но и для изготовления дегтя. Недалеко от города до сих пор существует деревня Дегтярня, название которой напрямую связано с ремеслом местных жителей. В XVI веке гонкой дегтя занимались в Устюжне. В начале ХХ столетия дегтярный промысел был зафиксирован в Лентьевской,Чернянской, Кирво-Климовской, Белокрестской и Барсанихской волостях. Заготовкой материалов для производства дегтя промысловики занимались летом. Тогда же начинались и сами работы, которые продолжались до глубокой осени.

Деготь – темный смолистый жидкий продукт, получаемый путем сухой перегонки дерева, торфа или каменного угля. В местном краю, богатом сосновыми борами, деготь получали из богатой смолой древесины, а точнее из пневого осмола, то есть сухих просмоленных пней сосны, остававшихся в земле после рубки сосен в течение 5-8 лет. Для получения дегтя в яму, обмазанную глиной, плотно укладывали расщепленную на мелкие части сосновую древесину (чаще с добавлением березовой коры). Яма имела наклонное дно с выходным отверстием и деревянной дегтеотводящей трубой. Через несколько часов, после того, как древесину, укрытую дерновой покрышкой, подожгли, из трубы начинала вытекать густая темная жидкость.

«Сидка» дегтя в яме требовала от мастеров большого практического опыта, так как рассчитать скорость горения и разложения древесины было теоретически невозможно. Процесс продолжался в течение нескольких дней. Полученную жидкость собирали в деревянные чаны, отстаивали для отделения от воды, а затем отваривали в чугунных котлах. Готовый деготь разливали по ведрам, боченкам и бочкам. Сосновый деготь, который в Устюжне называли ямным, шел для просмаливания лодок, канатов, различных деревянных строений, в смеси с салом им повсеместно пользовались в качестве смазки для колес.

Устюжане умели изготовлять и березовый деготь – из бересты. Его делали или, как говорили мастера, «сидели» так называемым корчажным способом. Глиняные сосуды-корчаги особым образом устанавливали на пригорках, либо оврагах. Узкую горловину корчаги соединяли с дегтеотводящей трубой, которая своим выходным отверстием нависала над колодой для сбора дегтя. Загруженную берестой корчагу закрывали крышкой, обмазывая ее глиной, засыпали землей. Затем вокруг корчаги разводили костер.

Уже через час-полтора после начала топки («сидки») из трубы начинал струйкой выходить деготь. Его качество зависело от того, насколько мастер умел правильно поддерживать огонь. Например, если выходящий из отверстия корчаги белый дым вдруг приобретал желтый оттенок, это означало, что береста начала пригорать, а, следовательно, огонь костра нужно было уменьшить, так как деготь, полученный при повышенной температуре, получал темную окраску, терял некоторые свои качества и шел на продажу по более низкой цене. Хорошо «сиженый» березовый деготь стоил в два раза дороже. Березовым дегтем, например, пропитывали кожи для придания им мягкости. Кроме того, его использовали в качестве антисептического средства при лечении различных заболеваний, в том числе и у животных.

Бортничество. В списке лесных промыслов Устюженского уезда было и бортничество. Собственно бортью называли дупло дерева. Участок земли с большим или меньшим количеством бортей также именовали бортью или бортной ухожей.

Бортничество – это первоначальная форма пчеловодства, основанная на содержании пчел в дуплах деревьев. Самое примитивное бортничество состояло в том, что бортники отыскивали в лесу дуплистые деревья, населенные пчелами. Человек, нашедший такое дерево, ставил на нем собственное клеймо, так называемое знамя. Отныне эта борть считалась его собственностью. Позднее борти стали устраивать искусственно, выбирая те деревья, на которых предпочитали селиться пчелы – сосны, липы, дубы. Для устройства бортей искали деревья со стволами диаметром не менее 60 см, а дупло выдалбливали с южной стороны дерева на высоте не менее 6 м. На одном дереве порой можно было увидеть сразу по две-три борти, расположенные одна над другой. Вход в борть закрывали бруском или доской, оставляя пчелам небольшие узкие отверстия для попадания внутрь.

Сбор меда бортниками производился осенью. Этот период называли медолазом, так как бортникам приходилось лазить по деревьям к бортям. Археологи предполагают, что в старину для лазанья по деревьям бортники использовали особые приспособления, известные как древолазные шипы. Они представляли собой небольшие скобы с припаянным острием пирамидальной формы, которые прикреплялись ремнями к лаптям. Один из таких шипов был обнаружен при раскопках городища XIII века у д.Крестцы Устюженского района⁶⁴⁵.

Мед вынимали из бортей с помощью железных лопаточек-медорезок, похожих по форме и размерам на современные пчеловодные ножи, собирали в деревянные ведра и бочки.

Дальнейшее развитие бортевого пчеловодства выразилось в устройстве ульев в виде лубяных кузовов, которые подвешивали на деревьях. Это значительно упростило работу бортников, так как кузова можно было подвешивать поблизости от поселения, что облегчало присмотр за пчелами, страдавшими от различных вредителей, включая сладкоежек-медведей, активно разорявших борти. Установка кузовов вблизи жилья дала толчок для перехода к пасечному пчеловодству. По данным 1849 года в Устюженском уезде насчитывалось 850 ульев, из которых добывали до 235 пудов меда и до 400 пудов воска⁶⁴⁶.

Занятие местных жителей пчеловодством и бортничеством оставило свой след и в топонимике края. Например, название деревни и одноименной реки Мезга, протекающей по территории Устюженского района, некоторые специалисты переводят, как «пчела» и отмечают, что «скорее всего, и славянский, и вепсский гидронимы отражают занятие населения… бортничеством – сбором меда диких пчел»⁶⁴⁷.

Железное Поле

16 августа 1781 года императрица Екатерина II утвердила герб города Устюжны Новгородской губернии: «В верхней части щита герб Новгородский. В нижней – в красном поле, накладенныя кучею железныя крицы, которыми сего города обыватели торгуют, и достают оное железо из гнездовой руды, которою окрестности сего города изобильны»⁶⁴⁸. Так в историческую символику города навечно вошел основной промысел жителей края – железоделательный.

До конца XVI века железную руду на Руси добывали исключительно из болот и озер. Районы, богатые залежами болотных железных руд, назывались Железными Полями. Устюжско-Белозерское поле считалось одним из самых крупных. Оно включало в себя земли от Устюжны до современных городов Вологодской области - Бабаево, Белозерска и Череповца.

Древние металлурги Устюженского края. По свидетельству археологов выплавку железа и изготовление из него оружия и орудий труда жители края освоили около двух с половиной тысяч лет назад. Поселения древних металлургов тянулись цепью по красивому правому берегу Мологи, от устья реки Кать до современной деревни Люботово. До основания Устюжны центром всей «железной» округи являлось место впадения реки Кать в Мологу, в районе современной деревни Куреваниха. Именно здесь много веков тому назад стояли металлургические комплексы и жили мастера кузнечного производства, которые хорошо владели самыми разнообразными приемами ремесла, включая рубку, вытяжку, ковку и кузнечную сварку металла.

В прежние времена ремесла, связанные с техническим прогрессом, окружали ореолом таинственности, а самих мастеров родичи уважали и даже побаивались. Кузнецов народные предания наделяли магической силой. Мастера, умевшего выплавить металл и изготовить из него необходимый в хозяйстве предмет или оружие, язычники почитали, как смертного помощника бога грозы Перуна. Считалось, что кузнецам дана способность врачевать болезни, устраивать браки, ворожить, отгонять нечистую силу. По христианизированной легенде Кузнец наотрез отказался ковать Сатане оружие против Бога. За это Бог дал обещание, что ни один кузнец после смерти не попадет в ад.

Люди верили, что железо, как исключительно полезный металл, обладает огромной оберегающей силой. По народным поверьям кованные вручную изделия способны защищать людей от сглаза и порчи, а человеку, держащемуся за железный предмет, не может повредить нечистая сила. Оберегами считались кованные железные засовы, которые помогали спасти жилище не только от обычных воров, но и от ведьм и чертей. При этом могущество любого железного оберега становилось тем больше, чем больше труда и вдохновения вкладывал в него мастер.

Железо использовали и в древнеславянских судебных процессах. Например, если ответчик и истец не могли придти к взаимному соглашению, то вождь, либо старейшина рода, вершившие суд, приказывали принести кусок раскаленного железа, которые спорящие по очереди держали в руках. Через день-другой после такого судопроизводства судья в присутствии свидетелей осматривал раны. У кого ожоги заживали быстрее, тот и считался правым, так как люди верили, что праведный металл не даст солгать. По этой же причине суд между воинами обычно решал поединок на железных клинках, которыми, по поверьям, в этот момент руководил сам Бог правды Перун.

Добыча «железной земли».Домницы. «Железный» процесс начинался с поисков «железной земли». По ржавой воде и красноватому илу на поверхности болот опытные рудознатцы определяли залежи железной руды. О ее качестве и свойствах судили по породам деревьев, растущих поблизости. Лучшая руда залегала под березником и осинником, а из «железной земли», расположенной близ ельника, металл получался жестким, но крепким.

Обнаружив залежь, рудознатцы брали небольшие пробы земли, определяя «доброту», то есть качество руды, по ее цвету и тяжести. Далее начиналась, так называемая «коп а щина» - добыча залежи. Для осушения болота, в котором обнаружили «железную землю», прокапывали канавы. Стоя по колено в болотной жиже, копачи лопатами снимали верхний слой ила, затем копали яму, в которую опускали заранее подготовленный узкий деревянный сруб. После этого копач спускался в него и выбрасывал на поверхность «железную землю», периодически удаляя большими ковшами-черпаками воду, сочившуюся сквозь деревянные стенки сруба.

По внешнему виду «железная земля» представляла собой черно-бурую смесь, будто к лиственному перегною примешали толченные глиняные черепки. Добытую руду выносили на возвышенные сухие места для естественной просушки и проветривания. «Копащина» и просушивание «железной земли» проводились в августе-сентябре. В октябре и начале ноября проходил процесс обжига. Все лишнее – корешки, щепки и прочий мусор, выжигали из руды на кострах. Золу тщательно толкли тяжелыми пестами в широких деревянных ступах и веяли деревянными лопатами. Оставался крепкий черный порошок, в котором содержался высокий процент железа. Порошок собирали в лубяные короба и везли их к домницам – невысоким, примитивным печам, выложенным из камня. Первоначально домницы ставили на холмах, чтобы использовать силу ветра для усиления горения. Позднее научились применять искусственное дутье с помощью мехов. Работа мехами называлась дмовкою. Кстати, отсюда произошли русские слова «надменный» и «надутый».

У домниц работали с января до конца апреля. В эти сроки от одной домницы получали до 180 пудов железа (1080 кг)⁶⁴⁹. Возле каждой домницы трудились не менее двух человек, которые загружали ее слоями железной руды и древесного угля. Руду смешивали с крупным речным песком и печной золой, мытой в воде. Уголь использовали крупный, в основном, березовый, очищенный от всякой пыли и мелочи. Его разжигали и начинали подавать дутье. Домницу загружали осторожно, несколькими приемами, следя за тем, чтобы не затух древесный трут, положенный на печной под. После наполнения домницы один из мастеров начинал работать мехами, разжигая угли – «дмать домницу», а другой закладывал горло печи каменным сводом с дырой-продухом.

Умение палить домницу и варить железо считалось большим мастерством. Если мастера слишком быстро «гнали» домницу, то железо получалось «скородельным» - жестким и колким. Оно крошилось под молотом кузнеца, и потому было непригодным для качественного изделия. При слишком слабой работе мехами – «малой дмовке», железо совсем не вываривалось из руды. Оно слипалось в куски и рассыпалось бурой тяжелой окалиной. Так можно было погубить всю плавку. Мастера не отходили от печи и не прекращали работу мехов до самого завершения работы. По времени, по горячему дыханию домницы, выходящему из продуха в своде, они определяли готовность металла.

Размягчение руды происходило при температуре не менее 700 градусов, после чего печь вскрывали и длинными двухаршинными клещами доставали из домницы готовый продукт - железную лепешку-крицу. Этот кусок горячего «сырого» железа для осадки и уплотнения тут же «охаживали» молотом. После этого теплую еще печь готовили к новой кладке. В сутки у одной домницы можно было получить не более 5-6 криц весом до 8 кг⁶⁵⁰.

Специалисты полагают, что за три-четыре столетия существования промысла из болот Железного Поля было добыто столько руды, чтобы выплавить не менее 10 млн. пудов кричного железа, по 20-40 тыс. пудов ежегодно⁶⁵¹, а это означает, что в свое время на устюженской земле работали тысячи доменщиков, копачей-рудознатцев и угольщиков. В конце XVII века на крестьянскую промышленность Устюжно-Белозерского Железного Поля приходилось до 25% от всей общегосударственной выплавки железа⁶⁵².

Итак, технология металлургического производства Железного Поля состояла в прямом восстановлении железной руды в металлическое железо. Этот, так называемый, сыродутный способ производства железа до появления чугунолитейной техники являлся единственным способом получения черного металла. Специалисты называют его одним из крупнейших изобретений в истории человечества. Однако устюженские мастера умели не только найти руду и превратить ее в кричное железо.

Устюженские оружейники. Древние кузнецы Железного Поля изготовляли мечи и кинжалы, наконечники копий и стрел, боевые топоры, подметные каракули и кольчуги. Кстати, по легенде, подметные каракули (скованные вместе четыре гвоздя), известные в местных краях под названием «устюженского чеснока», в XIII веке спасли поселение в устье Ижины от одного из монголо-татарских отрядов. Конница ордынцев продвигалась в район Железного Поля, когда напоролась на разбросанный устюжанами «чеснок». Кони изранили копыта, и захватчикам пришлось покинуть этот край⁶⁵³.

В древности производство оружия и военных доспехов считалось не просто ремеслом, а своего рода священнодействием. В технологический процесс мастера-оружейника входили заговоры и заклинания. Известный писатель Валентин Иванов в своей книге «Повести древних лет» так описывал секреты мастерства древних новгородцев, некогда основавших Устюжну. «По-разному калили поковки. В воде стоячей и в пробежной, в топленом свином жиру, в льняном масле – в черном вареном и в свежем зеленом, в говяжьих и в свиных тушах… Главная сила закалки крылась в наговоренных словах. Пока железо понуждаешь горновым пламенем – одни слова говори, на волю вынешь – другие. В воде или в чем другом томишь – молви третьи. Для всего есть свои слова. И их нужно не просто сыпать, а со знанием. Чуть поторопишь речь или чуть промедлишь, и выйдет железо не такое могучее, не так оно будет рубить и резать. Наука!»⁶⁵⁴

По мнению современных исследователей произносимые вслух заклинания помогали мастеру поддерживать нужный для процесса ритм. По народным поверьям «железные заговоры» способствовали наделению оружия живой душой, превращали холодный металл в разумное существо, в личность. Недаром воины давали своим мечам личные имена.

Магические свойства распространялись и на воинское облачение - железные кольчуги, кованные местными мастерами, которые справедливо наследовали оберегающие свойства металла, побывавшего под молотом кузнеца. Мастера составляли кольчуги не менее чем из 20 тыс. колец, каждое от 6 до 13 мм в поперечнике. На изготовление только одной железной «рубашки» требовалось до 600 м проволоки толщиной 0,8 – 2,0 мм. Устюженские кольчуги делали из колец одинакового размера, при этом каждые четыре кольца соединялись одним замкнутым, которое после этого заклепывалось. Кольчуги имели длину около 70 см, ширину в поясе примерно 50 см, длину рукава (до локтя) 25 см. Застегивалась такая «рубашка» без запаха, а разрез ворота находился либо посередине шеи, либо был немного сдвинут в сторону. Кольчуга весила 7-9 кг, поэтому ее надевали только непосредственно перед сражением⁶⁵⁵.