Местные промыслы и ремесла 2 глава

Строение, сооруженное из еловых или осиновых бревен, по поверьям могло забрать у человека жизненную энергию, вызвать болезни. Запрещалось рубить деревья, выросшие на перекрестках дорог, на могилах, а также деревья, посаженные человеком. Не внушали доверия язычникам витые, закрученные против солнца («противосолонь») стволы. Даже щепка такого дерева, попавшая случайно в дом, могла привести к несчастью. С другой стороны, по народным поверьям, «злые» деревья обладали способностью оттягивать на себя темную энергию. Например, в местных краях существовало понятие «в и хорово гнездо» или «в и хорь». Так устюжане называли спутанные, сросшиеся ветки деревьев, которые, как и витые «противосолонь» стволы, относили к проявлению злых сил. При этом вихорь мог быть использован с вполне благой целью. Местные жители, в частности, утверждали, что «вихорово гнездо надо сорвать и обнести дом, когда метель – тогда перестанет»⁵⁹⁶.

Заговор от зубной боли знахарка произносила на осиновую кору. Осиновое полено прикладывали к голове и к ногам, снимая боли и судороги. Осиновый кол вбивали в могилу ведьмы. Ель у древних славян считалась символом мира мертвых, недаром в последний путь за гробом покойника в России до сих пор бросают еловые ветви. Изображения елки в местных краях вырезали на некоторых бытовых крестьянских предметах, в частности, на «утюгах»-рубелях, на лопасках прялок. Устюжанки верили, что в этом случае их давно умерший предок поможет им в нелегкой работе.

Славянин-дровосек, отправляясь в лес, хорошо знал, что он будет вынужден, срубая дерево, загубить живую душу. Современные исследования подтверждают, что растения буквально «вопят от ужаса», когда к ним приближается человек, уничтоживший до этого кого-то из их зеленых собратьев. Вот почему наши предки, прежде чем срубить нужное дерево, приносили ему жертву в виде хлеба с маслом, долго кланялись, а вернувшись из леса, тщательно мылись и постились, чтобы душа погибшего дерева не нашла обидчика и не покарала его род.

Начало массовой рубки леса в Устюженском крае специалисты относят к периоду развития земледелия. Известно, что населявшие эту местность финно-угры практиковали подсечное земледелие. Они вырубали необходимые им участки леса, выжигали его остатки, а затем сеяли злаки на этой плодородной почве. После того, как земля истощалась, люди переходили на новый участок. При обилии лесного массива и малочисленности племен такое земледелие не наносило большого ущерба и население края не испытывало недостатка в лесных угодьях. Однако известно, что уже к середине XIII века на Руси существовали особые запретные зоны вокруг поселений и по берегам рек, где категорически запрещалось проводить какие-либо порубки. В этот же период возникла частная собственность на леса.

Начало формирования системы лесного законодательства в России относят ко временам Петра I, который потребовал от властей на местах учета и охраны лесных массивов. Например, в 1712 году в Новгородской губернии была запрещена бесконтрольная рубка соснового леса, благодаря чему в Устюженском крае сохранились корабельные сосны.

В 1826 году в России провели реформу местного лесного управления. В этот же период в Устюжне организовали первое лесничество. По данным 1873 года земли Устюженского лесничества состояли из 91 участка-«дачи» и занимали пространство в 141 435 дес.⁵⁹⁷ С созданием лесничества на территории уезда стали проводится планомерные лесоустроительные и лесокультурные работы, а также организованное тушение лесных пожаров, так как, кроме заведующего-лесничего, лесников, объезчиков и полесовщиков, в штат лесничества входили пожарные старосты.

В 1888 году специальным постановлением, принятым в рамках законов Российской империи, в Устюженском уезде были взяты под охрану все лесные массивы, простиравшиеся вокруг речных истоков в радиусе 50 га. К лесным браконьерам, осуществлявшим самовольные порубки, применялись полицейские меры. Особо жестко преследовалась вырубка молодняка. Нарушителей наказывали не только штрафами, но и запретами в будущем заниматься промыслом в виде рубки, вывоза и сплава леса.

В течение многих столетий лес являлся главным богатством Устюженской земли. Сохранилось описание местных лесов начала ХХ века: «Леса здесь все хвойные. В юго-западной части попадаются чистые сосновые боры, тогда как в северо-восточной мы повсюду видим насаждения из сосны и ели, а нередко и чистые еловые леса – корбы. Лиственные деревья: осина, береза, белая ольха, рябина и черемуха составляют незначительную примесь к хвойным. Липа встречается по берегам речек. Как редкость, попадаются здесь ильм (Ulmus Montana) и клен (Acer platanoides)… из кустарников обыкновенны голубая жимолость (Lonicera coerulea) и карельская роза (Rosa acicularis)»⁵⁹⁸. Из всех перечисленных пород деревьев сосну и ель, в промысловом отношении, относили к строевому лесу, остальные чаще использовали на дрова. Кроме того, липы, березы и черемуху в Устюжне было принято сажать возле жилых строений.

Вплоть до конца XVIII-нач.XIXвв. устюженские леса были богаты дубравами. Дуброво, Дубровка, Дубье, Поддубье – даже название сел и деревень Устюженского уезда имели «дубовую» тему.

Дубовая древесина – превосходный строительный и поделочный материал. Ее использовали при строительстве зданий, деревянных судов, в различных столярных работах, в бочарном, экипажном, мебельном, паркетном производстве. Особенно ценился мореный дуб, который долго пролежал в воде и имел темную, почти черную древесину. Старые почерневшие дубы находили в наносных песках реки Чагоды на территории Устюженского уезда. Специалисты также отмечают, что «мореный дуб залегает в реках Чагодоща, Внина, Колпь, Молога и Колодня»⁵⁹⁹. Любопытно, что название реки Колодни, впадающей в Мологу на территории современного Устюженского района, произошло от слова колода, а колодой в Древней Руси, кроме прочего, называли затонувший ствол дерева.

Отличные качества дубовой древесины привлекали внимание к ней торговцев лесом, что привело к массовому уничтожению дубрав. При Петре I в Новгородской губернии они были взяты на учет, однако уже к концу XIX столетия с дубом, как хозяйственно значимой коммерческой породой, было покончено.

В конце XIX-нач.XXвв. лесные массивы занимали около 333 тыс. дес. из 1 080 тыс.дес. всей территории Устюженского уезда⁶⁰⁰ Здесь работали семь лесопильных заводов и спичечная фабрика⁶⁰¹. Лесная отрасль по-прежнему приносила местным жителям значительные доходы.

Древесина, грибы и ягоды, мед, дичь, пушнина – все эти дары леса долгие столетия помогали устюжанам выживать. Известен также любопытный факт о том, что в XVI веке на жителей Устюжно-Железопольского уезда был наложен особый ежегодный оброк в виде «мелких лутчих» грибов-рыжиков. Из столицы в 1567 году поступил указ: «А збирати те рыжики всем посадцким людем и тех понизовских черных деревень крестьяном самим в летнее время в боровых лесах в посадских и в поместных, и в вотчинных во всем Устюженском уезде во всех лесех без выбору и без пошлин, в чьих лесех рыжики ни будут»⁶⁰². Собранные рыжики свозили в Устюжну, солили кадушками и переправляли в Москву, в приказ Большого дворца, который, кроме прочего, занимался поставкой продовольствия для царского двора. Известно также, что в более поздний период устюжане поставляли крупными партиями в Петербург сушеные грибы.

В начале ХХ века грибы для сушки и соления местные жители заготавливали для своих семей на всю зиму, порой даже выезжая «вглубь лесов» на неделю и больше, в те места, где было больше грибов. Жили в охотничьих домиках и землянках. Хозяйки здесь же засаливали грибы в привезенных с собой на телегах и запаренных вересом кадках, либо подсушивали их на прутьях, подвешанных над кострами. Кроме того, в домиках и землянках, как правило, были устроены для этих целей очаги. При заготовке грибов в этот же период обычно собирали и бруснику. Грибы и лесные ягоды устюжане называли лесов и ной.

Если грибы, бруснику и прочие лесные ягоды собирали только для домашних заготовок, то сбор клюквы являлся для устюжан средством дополнительного заработка. Крестьяне местных деревень собирали клюкву с осени и до самых морозов, а затем продавали скупщикам. Занимались этим исключительно женщины и подростки. Один из старожилов вспоминал: «Каждая женщина ежедневно могла вынести из болота клюквы по два-три пуда, а дети-подростки по пуду и полтора, а потому, обыкновенно, встречать сборщиков клюквы под вечерок ехал сам хозяин на лошади и привозил полный воз»⁶⁰³.

Возы с клюквой в определенные дни переправляли «к перевозам» на реках, где стояли скупщики. Закупленную клюкву ссыпали в большие, обязательно новые «гум ё нные» корзины, закрывали и зашивали кусками рогож, а затем грузили на стоявшие у берега баржи, которые уходили вниз по Мологе в Волгу, к местам назначения, вплоть до Астрахани. В урожайные годы сбор клюквы приносил местным жителям ощутимый доход. По воспоминаниям, за сезон одна семья за клюквенную лесовину могла получить дополнительный доход до 100 рублей, а «на них купить хлеба и других продуктов… а также и сапоги на каждого, поскольку сапоги можно было купить за три рубля»⁶⁰⁴.

С лесом были связаны многие традиционные промыслы: заготовка, сплав или подвоз леса, судостроение, плотницкое и столярное ремесло, массовое изготовление различных бытовых изделий из драни, бересты и сосновых корней, сбор серы-живицы, углежжение, производство дегтя, бортничество.

Заготовка, сплав и продажа леса являлись одним из самых распространенных лесных промыслов устюжан. Первые данные о существовании сплавного промысла в Устюженском крае относятся к XVII веку. В книге Устюжского приказа о сборе пошлин с проданных товаров Устюжны Железопольской за 1639 год, указано: «Взято с устюженцев с плотового лесу 3 гонтей проезду у Фадейка Малгина пошлин… у Иванка Мартынова да у Гришки Левоньева…у Томилка Филиппова…»⁶⁰⁵. К концу XIX столетия только с пристани на реке Мологе в Устюжне ежегодно уходило более 300 плотов-гонок весом более 450 тыс. пуд⁶⁰⁶. Специалисты отмечали, что с началом весны местные жители «исключительно занимаются сплавом строевого и дровяного леса в разные места губернии и… в С.-Петербург»⁶⁰⁷.

Промысел, связанный с продажей леса, существовал как в Устюжне, так и во многих деревнях Устюженского уезда. Работы по заготовке древесины начинались в ноябре-начале декабря и продолжались фактически в течение пяти месяцев. Очевидец вспоминал: «В местах лесных заготовок работает обыкновенно сплошь почти все население по преимуществу мужского пола, включая сюда и подростков, а в иных случаях и женщин. Дома остаются обыкновенно дряхлые старики, дети и женщины. Вследствие удаленности лесных заготовок от места жительства, на работы население уезжает на 2-3 недели, забирая с собою провизию и корм для лошадей… Весною население занимается приготовлением вывезенного леса к сплаву – очисткой его от коры, сортировкой, вязкой в гонки и сплавом»⁶⁰⁸.

Лесозаготовители подвозили срубленный лес к берегам лесных рек, складывая бревна штабелями-бунтами. С вешними водами начинался лесосплав. Готовые бревна опускали в реку, и их несло вниз по течению. При таком, так называемом, молевом сплаве поневоле создавались речные заторы. Где-нибудь на излучине бревна вставали дыбом, вспарывая дно и берег. На них наплывали новые, образуя нагромождение из древесины - затор. Для того, чтобы его устранить, выше по течению реки делали плотины, через которые в нужный момент сбрасывали воду. Затор растаскивали баграми, пропуская бревна дальше в «большие воды», на Мологу. Здесь, на широкой воде, вдоль берега строили з а пани – огороженные акватории вдоль берега, в которые ловили плывущий лес и сбивали его в гонти.

Гонти (гонки) – это счаленные канатами плоты, с помощью которых лес перегоняли, то есть сплавляли по рекам. Бревна соединяли в плоты продольными, поперечными и диагональными жердями, которые прикручивали вицами - ивовыми прутьями, либо еловыми ветками. Вицы-прутья заготавливали заранее мастера-прутоверты, которые накручивали, то есть навертывали их на специально врытые в землю столбы. Процесс «верчения прутьев» местные старожилы описывают так: «Для верчения прутьев забивался в землю толстый кол, около которого вбивался маленький колышек. Вершина прута закладывалась в щель между колышками. Потом в расщеп комля прута вставлялась веревка с палкой, которой, как воротом, скручивался прут, а по мере скручивания обвивался вокруг толстого кола. И так до самого комелька. Крученый прут делался мягким, как веревка и им на воде привязывалось дерево к поперечине на концах приплачиваемого бревна»⁶⁰⁹. Для большей связи бревен в плотах использовали также железные скобы. Несколько гонок, соединенных вместе, называли счалом или счалком. Движение плотов по течению реки гонщики управляли шестами.

Вплоть до начала ХIХ века транспортировка леса по воде считалась функцией государственных органов. В 1807 году в России появилось законодательство о сплаве. Его теперь разрешили проводить частным лицам. Были введены специальные сплавные билеты и установлены правила сплава, в том числе и для каждой отдельной крупной реки. Например, по Мологе было разрешено сплавлять довольно большие гонки, включавшие до 25-30 плотов. Ширина плотов составляла 6-7 саженей (12-15 м). Общая длина гонок достигала 150 саженей (около 320 м)⁶¹⁰. Не разрешалось транспортировать плоты в два счала, то есть связкой двух соседних гонок боками, что увеличивало их ширину в два раза. Устанавливалась минимальная дистанция между гонками, запрещалось перегораживать русло реки и создавать помехи для движения судов. В свою очередь, пароходы при встрече с гонками должны были снижать скорость.

Первый, головной, плот гонки назывался головкой. Именно на головке крепили большое длинное весло-потесь. С помощью потеси управляли плотами. Спецификой моложских гонок являлось отсутствие потеси на последнем плоту. На головном плоту ставили шалаш из древесной коры, в котором гонщики укрывались от зноя и непогоды. Возле шалаша разводили костер для приготовления пищи. Кстати, как было указано выше (см. главу «Традиции и быт устюжан», раздел «Жилище…») существовали даже специальные гоночные самовары с тремя отсеками, в которых можно было одновременно подогреть щи, кашу и чай, обычную пищу устюженских гонщиков-лесосплавщиков.

Труд рабочих на сплаве был тяжелым и опасным. Гонку могли захлестнуть волны, она могла налететь на камни. Если по какой-то причине лопались связки, то бревна могло разнести по всей реке. Кстати, так называемые топляки – затонувшие бревна, причиняли немалый вред судоходству. Потеря гонки была настоящим несчастьем для артельщиков, которые в этом случае теряли в своих зарплатах при расчетах с ними лесопромышленников. Для того, чтобы заработать побольше денег, устюжане шли на хитрость. По законодательству на обслуживании гонок должно было находиться не менее четырех человек. Для того, чтобы сэкономить, артельщики набирали в артель собственных детей – подростков, и весь заработок оставался в семье.

По данным ХХ века за шесть дней перегона леса от пристани Лентьево до низовьев Мологи одна бригада получала до 55 рублей, что соответствовало средней зарплате рабочего по России⁶¹¹.

В 1909 году Устюженское земское собрание приняло специальное постановление, в котором было указано, что «для продолжительности стоянок лесных гонок и плотов для торговых и промышленных целей должны быть открыты на судоходно-сплавных реках пристани»⁶¹². Для устюжан такой пристанью был «назначен» правый берег реки Мологи по две версты выше и ниже города. Стоянка одной гонки (а точнее аренда берега длинной в одну гонку) обходилась владельцам в 2 рубля⁶¹³. Уплативший эту сумму мог пользоваться пристанью в течение всей навигации. Подобные пристани были организованы и в ряде деревень, расположенных на Мологе, Кобоже и Чагодоще. По воспоминаниям еще во второй половине ХIХ века гонки стояли на Мологе от самой Устюжны до крупного села Лентьево. Очевидец писал, что «почти каждодневно с верховьев Мологи пригоняют много леса, река бывает заставлена им так, что остается только узкий проход для лодок»⁶¹⁴.

Сплавляемый лес делился на несколько категорий. «Красный» («рудовый») лес заготавливали в сосновых борах. Бревна «красного» леса имели до 300 годичных колец, «полукрасного» - соответственно до 150. Лес-«белянник» представлял собой скобленные, то есть ошкуренные бревна длиной до 12 аршин (8,5м). «Серый», не очищенный от коры «длинник» имел в длину до 18 аршин (около 13 м), а серое «коротьё» – до 12. Различали также «пресняк» – сосну, растущую на пониженных местах, и «зеленчук», заготовленный в сосняках, произрастающих на болоте, а также «кошемное долготьё» длиной до 12 аршин (до 8 м), идущее исключительно на дрова⁶¹⁵.

В XIX-нач.XXвв. сплав и перевозка на речных судах строевого леса и дров осуществлялись по многим местным рекам и, конечно, по Тихвинской водной системе (см. главу «Традиции и быт устюжан», раздел «Дороги…»). В данный период только по Тихвинскому каналу, который начинался от Херсонского шлюза, устроенного на реке Тихвинке в 10 верстах ниже Тихвина и заканчивался Варшавским шлюзом на реке Чагодоще в устье реки Горюн, от Устюжны и ее окрестностей ежегодно сплавлялось на судах до 200 тыс. сажен дров и около 250 тыс. пудов теса и лесных материалов⁶¹⁶.

Сплав строевого леса и дров просуществовал на устюженских реках вплоть до 1960-х-1970-х гг. и исчез только с появлением мощных машин-лесовозов.

Судостроение. Непосредственное отношение к лесным промыслам имело судостроение, история которого теряется в глубине веков. По описаниям 1567 года в Устюжне проживало несколько профессиональных мастеров-«судовщиков», которые занимались изготовлением различных речных судов, а в 1597 году в городе даже существовала «лавка посадцких людей юстюжан», которые «на государев обиход суды делают и всякие государевы запасы»⁶¹⁷. Известно также, что в 1709 году по указу Петра I местные судостроители были направлены на постройку кораблей Ладожской флотилии, а в 1769 году, в период русско-турецкой кампании, по указу императрицы Екатерины II из Устюжно-Железопольского уезда были взяты 22 опытных плотника-судостроителя для строительства лодок на реке Дон⁶¹⁸.

Судя по всему, самыми старинными лодками, которые делали местные жители, были долбленки (местные жители называли «долб у шки», «долбёнки», «челнок и », «аб о тники»), то есть выдолбленные из цельного ствола дерева. Изготавливали их обычно из осины. «Аботники из осины разделывали. Толсту осину кололи и плаху-то выдолбят»⁶¹⁹, - вспоминал один из старожилов местной деревни Порослово. «Долбёнки осиновы сделают, кто и тесом обошьет»⁶²⁰, - рассказывал один из жителей деревни Степачево. Кстати, распиловкой леса на тес занимались, как правило, жители судостроительных деревень. Долбленки, обшитые тесом, в местных краях называли подъ е здиками. Такие лодки были более устойчивыми на воде.

Изготовлением долбленных лодок мастера могли заниматься в любое время года и суток, но необходимая древесина заготовлялась только в полнолуние, так как считалось, что в противном случае лодка быстро выйдет из строя. На нос лодки шел комель заготовки, на корму – ее вершина. Ствол дерева распиливали пополам и выдалбливали изнутри по оси. Бортам придавалась желаемая форма методом «распахивания» древесины над разложенным под ней костром, а также парами кипящей воды, благодаря чему борта сгибали, вытягивали и распирали в стороны сосновыми дугами. Длина такой лодки могла колебаться от 4,5 до 9 м, однако в Устюжне и окрестных деревнях больших «долбушек» не делали. Один из старожилов вспоминал: «Лодка-челнок, выдолбленная из ствола осины, распаренная и расширенная посредине, какие делали тогда в наших местах, могла поднимать всего четырех человек, очень вертлявая… малейшая неосторожность и неумение держать равновесие своего тела, стоя на ней… (приводило к тому, что она – Е.В.) могла зачепнуть воду и погубить всех пассажиров»⁶²¹.

В ХIХ-нач.ХХвв. в списке речного транспорта местного производства, который строили на реке Мологе и ее притоках, были различные деревянные несамоходные речные суда: тихвинки, межеумки (средние тихвинки), полулодки (большие тихвинки), соминки, народные лодки. Реже упоминаются новгородские лодки-соймы, барки коломенки и мариинки, крупные баржи-берлины, полупалубные суда «фонтанки» и маленькие лодки-паузки.

Основным центром судостроения в уезде была Устюжна, а также деревни Чирецкой и Лентьевской волостей. Работы начинались с осенними заморозками и продолжались до открытия навигации, примерно с ноября по апрель. В зимнее время берега реки Мологи в Устюжне, исключая запрещенный для строительства участок центра города по правой набережной «от Дмитриевской церкви (совр. пер.Р.Люксембург – Е.В.) вниз по течению до устья речки Ворожи»⁶²², превращались в сплошные верфи. Рабочий день продолжался с раннего утра и до глубоких сумерек.

Построенные суда и лодки, в зависимости от конструкции и ряда других показателей были рассчитаны на эксплуатацию от трех до девяти лет. Их строили из осинового, соснового и елового теса, с плоским дном, для которого использовали более толстые доски, и прямыми, закругленными бортами. При этом днищевые доски выходили из подводной части, загибались и пришивались. Конец кормы делали немного срезанным, а нос лодки слегка заостренным. При строительстве судов, кроме прочей древесины, использовались также кок о ры – еловые стволы с одним оставленным крупным, почти перпендикулярным к стволу корнем, которые, в частности, шли на изготовление шпангоутов.

Отличались такие суда в основном только размерами. Например, плоскодонные и остроконечные «народные лодки», на которых «рабочий народ отправляется с Соминской пристани на Волгу до Рыбинска и Нижнего Новгорода на веслах» имели длину 7,5 м, ширину 3 м⁶²³, а грузоподъемность до 2,4 т⁶²⁴.

Тихвинки – парусные одномачтовые беспалубные деревянные барки (баржи) при грузоподъемности до 100 т имели длину до 25 м. Средняя тихвинка, так называемый межеумок, была длиной до 40 м и грузоподьемностью до 270 т. Большая тихвинка (полулодок) - беспалубное или полупалубное деревянное судно длиной до 55 м имело грузоподъемность до 480 т. Соминка, которую часть специалистов классифицируют, как малую тихвинку, имела длину 10-11 м и грузоподъемность до 33т⁶²⁵.

Тихвинки часто строили с рогожной крышей или другим навесом и использовали для перевоза ценных товаров. Эти речные суда ходили не только по Тихвинской, но и по Мариинской и Вышневолоцкой системам, а также в Белое море, к Архангельску.

Крупные полупалубные суда, так называемые фонтанки, получившие свое название от места их первого производства в 1900 году - реки Фонтанки в Петербурге, имели грузоподъемность 450-500 т.⁶²⁶

В конце XIX–нач.XXвв. в Устюженском уезде ежегодно спускали на воду от 800 до 1 тыс. судов разных размеров, которые сплавляли для продажи вниз по Мологе и Волге⁶²⁷.

Для обслуживания транспортировки судов по водным системам использовались дороги-бичевники, на которых требовалась конная тяга и бурлаки. При проводке одного судна обычно нанимали лоцмана, рабочего и погонщика с лошадью. Для, так называемой, «срочной доставки груза» - удвоенное число рабочих и лошадей. Небогатые устюжане довольно активно нанимались на эти совсем не легкие работы, где рабочий день начинался в 3 часа утра, а заканчивался в 9 вечера. Журнал «Русский вестник» в 1869 году, описывая жизнь рабочих-бурлаков Устюженского уезда, указывал: «Народ изнуренный, худой, одежда крайне ветхая… Толпами стоят они с раннего утра у контор приказчиков, раздумывая к кому выгоднее наняться… Отношения между бурлаками и нанимающими их хозяевами весьма патриархальные и большей частью невыгодные для рабочих»⁶²⁸. Несмотря на это, ежегодно, с началом судоходного сезона, из окрестных деревень в Устюжну и крупные речные села, такие, например, как Сомино, толпами устремлялись люди, надеясь подработать лоцманами, коневодами, бурлаками, либо просто судорабочими.

Всего в конце XIX–нач.XXвв судостроением и обслуживанием речного транспорта в Устюженском уезде занимались от 7 до 10 тысяч человек⁶²⁹, а по данным 1886 года в Устюжне было официально зарегистрировано шесть судопромышленников и 17 судовых мастеров, не считая всех остальных рабочих, занятых этим промыслом⁶³⁰. Это больше, чем в каждом из других городов Новгородской губернии, включая губернский центр.

Плотницкое и столярное ремесла. Изготовление деревянной посуды. Кроме судостроителей, в Устюжне жили плотники и столяры. По данным 1886 года в городе этими ремеслами занимались в общей сложности 63 человека⁶³¹.

Специалисты отмечают, что устюжане не только умели построить добротный дом, но и украшали его деревянным узорочьем (см. главу «Традиции и быт устюжан», раздел «Жилище…»). Кровельное дело отчасти также было связано с лесным промыслом, так как крыши многих домов в Устюжне покрывали деревянной дранкой (лучинкой). Еще в середине ХIХ века в качестве дранки использовали еловую кору срубленных деревьев. Позднее дранку изготовляли из различных пород деревьев, но в основном, из ели и осины, используя только зрелую древесину, с минимальным количеством дефектов.

Для изготовления дранки диаметр бревен должен был составлять не менее 35 см. Дерево распиливали на чурбаки длиной примерно 40 см, а затем расщепляли колуном на дощечки. Позднее появились специальные, довольно примитивные, станки. Главной их деталью являлось подвижное лезвие, которое приводилось в движение веревкой. Веревку дергали, лезвие строгало древесину на маленькие дощечки – дранки. Готовые дощечки подсушивали и укладывали в пачки. Простая на первый взгляд работа, на самом деле требовала большого опыта и мастерства. Например, необходимо было учитывать расположение годовых колец дерева, так как на дощечке они должны были располагаться только под углом в 30 градусов. Особого внимания требовала сушка. При пересушивании дранка теряла гибкость, становилась ломкой, и ее невозможно было использовать в работе.

Укладывали дранку на крышу подобно чешуйкам еловой шишки. Во время дождя она разбухала, увеличиваясь в размерах, и поверхность кровли становилась непромокаемой. Высыхая, деревянная черепица слегка выгибалась, обеспечивая быстрое удаление влаги. Крыша, покрытая дранкой, выдерживала предельно низкие температуры, отличалась звуконепроницаемостью, хорошим сопротивлением к ветровым нагрузкам и осадкам в виде снега. Что касается противопожарной безопасности, то в конце XIX века земские специалисты советовали пропитывать такие крыши каменноугольной смолой и посыпать кирпичным порошком, что, как полагали, «не только защищает дерево от впитывания какой-бы то ни было влаги, но и вполне исключает опасность пожара»⁶³².

В конце ХIХ-нач.XXвв. производством дранки занимались жители ряда деревень Растороповской, Маловосновской и Никифоровской волостей. Они же, как правило, специализировались и на кровельном деле. С наступлением ранней весны кровельщики уходили на заработки в соседние уезды и даже губернии, а возвращались только осенью. По данным уездного земства этим промыслом занимались около 1,5 тыс. жителей Устюженского уезда⁶³³.

В списке местных промыслов начала ХХ века, связанных с обработкой древесины, упоминается изготовление телег, экипажей и саней, мебели, различной домашней утвари, деревянных колес. Следует заметить, что местные мастера хорошо знали свойства той или иной древесины и каждый предмет мастерили из той породы дерева, которая подходила для этого лучше всего. Например, колесные ободья гнули исключительно из осины, ступицы делали из березы, а спицы мастерили из рябины. Из липы делали бондарную посуду, предназначенную для молока и меда. Бочки под воду мастерили из ели, а для хранения пива и растительных масел предпочтительнее были емкости из дубовой древесины. Деревянные чаши-ендовы изготавливали из осины, липы или березы. Из верхушек сосен, растущих на болотах, делали цевки - катушки, на которые наматывались нити в челноке ткацкого станка. Древесину для этого «распаривали в печке, вывертывали сердцевину и получалась цевка»⁶³⁴.

В деревне Емельяниха Растороповской волости производили штучный паркет из местных пород деревьев. Мастера Маловосновской волости делали отличные сани и экипажи, а вот колеса к ним предпочитали покупать у ремесленников Охонской, Чернянской и Кирво-Климовской волостей. Отличные плотники жили в соседних с городом деревнях Кротынь, Ветренниково, Берняково и Соловцово. Выделкой деревянной посуды занимались, главным образом, в Устюжне, а также в Маловосновской, Хрипелевской и отчасти Никифоровской волостях. Бондарное производство являлось традиционным приработком крестьян д.Дубровка Хрипелевской волости. По данным 1903 года в Устюжне существовала бочарная мастерская мещан Румянцевых, которая была расположена на Солдатской улице (совр.Красноармейская).

Искусство мастеров-бочаров (бондарей) ценилось особенно высоко. Ассортимент местной бондарной посуды был довольно разнообразным. Устюженские мастера делали бочки, бочонки, кадушки, ведра, шайки, подойники, пивные жбаны, винные чаны и прочую утварь. За неделю один промысловик мог изготовить, в среднем, 18 деревянных ведер и шесть чанов вместимостью до 15 ведер⁶³⁵. Хороший бондарь обязан был так врезать в изделие донце и уторы и подогнать клепки, чтобы через стенки не просачивалась влага, например, вода, если это была водовозная бочка, либо рассол – если изготовлялась бочка-дошник, предназначенная для квашенья капусты. Непростой задачей считалось насаждение и подгон деревянных обручей, которые должны были плотно обхватывать стенки изделия.