Писано в 1904—1905 г. Записная тетрадь в лист, в переплете. 3 глава

V

(B синей тетради, карандашом.Писано летом 1904 г. в Швейцарии, частью вBelotte близ Женевы,на открытом воздухе в кафе.А.Н. жил тогда в Vesenazè часто ходил в Belotte в гости к знакомому лодочнику. Вэтой же тетради — первые наброски текста «Поэмы экстаза»,частью еще в прозе. (Немногие слова, в подлиннике сокращенные, как «внутр.» вместо «внутренний», «сост.» вместо «составляет», — здесь, каки в остальных записях, печатаются полностью).

(Псих. Вундта) (стр. 21).

1)Внутренний или психологический опыт не составляет особой области опыта рядом с другими: это вообще непосредственный опыт.

2) Этот непосредственный опыт представляет не покойное содержание, но связь процессов. Он состоит не из объектов, но из процессов.

3) Всякий такой процесс имеет, с одной стороны, объективное содержание, с другой — представляет субъективное событие.

Вот точка отправления современной психологии. Эти три положения принимаются как аксиома, и на них строится все здание психологии.

Нам же они сами по себе не очевидны. Всякий опыт предполагает содержание, которое нам дается, и наше восприятие этого содержания. В психологическом опыте нам даны процессы, нам [даны?] объекты, и мы их воспринимаем, как субъективные события. Но каким образом нам эти процессы даны? Каким образом 132 от субъективных событий, которые мы только и можем утверждать, мы заключаем к этим процессам вне нас? Где основание к такому заключению, где мост?

Мне кажется очевидным тожество объекта и субъекта в психологическом опыте. При таком взгляде опыт перестает быть опытом ( и делается творчеством). Если мы все можем утверждать только как субъективное событие, то оно может быть только результатом нашей деятельности. Нашей единой и потому свободной и абсолютной деятельности.

Итак, мир есть результат моей деятельности, моего творчества, моего xomåíèÿ (свободного).

Почему же этот созданный мною мир не тактов, каким бы хотелось егоиметь? Почему я, как индивидуум, нахожусь в таком неприятном для меня положении? Почему я недоволен и страдаю, почему я так мучительно желаю выйти из этого положения и ощутить ее в каком-то ином? И почему в то же время я так люблю жизнь и так привязан к ней, что одна мысль о смерти приводить меня в ужас? Эти положения кажутся сначала явным противоречием сделанному мной раньше выводу.

Для того, чтобы объяснить, что такого противоречия нет, я буду прибегать последовательно к нескольким приемам. Во первых - я представляю себе, что все то, что заставляет меня страдать, устра­нено. Мир таков, каким я его желаю видеть, я сам, как индивидуум, нахожусь в самом выгодном положении. Мне не остается ничего желать. И в этой положении я буду находиться вечно. Можно ли себе представить что-нибудь ужаснее этого оцепенения в довольстве? И неужели самое ужасное из страданий, неужели всепытки инквизиции не лучше, не менее мучительны, чем это вечное ощущение довольства? Конечно да. Я сомневаюсь, чтобы кто-нибудь задумался в выборе, кроме утомленных и самых слабых, для которых жизнь не имеет почти никакой ценности. Итак невыгодность (кажущаяся) моего положения в свете, нисколько не противоречит тому, что я сам автор его, потому что, даже если я его считаю злом, то из двух (зол) я выбрал лучшее. Далее, если мир есть моя единая и абсолютная свободная деятельность, то что же есть истина, который я в себе не ощущаю и из - за которой 133 я столько страдал и которую так долго искал и хотел? Вся история человечества есть ее искание. Если я ее в себе не ощущаю и если, с другой стороны, я могу утверждать только то, что я сам создаю, то ее нет! Нет истины! Той, для которой жило столько гениев, из-за которой столько крови пролито, столько жизней загублено? Что же такое вся наша жизнь? Она только то, что я переживаю, только то, чего я желаю и добиваюсь, она игра, моя свободная игра. Она для меня абсолютная ценность. Однако, почему я не чувствую этой свободы? Почему, если мир есть игра моего творческого воображения, я не могу менять по произволу обстановку, в который нахожусь, отчего я испытываю принудительность времени и пространства? На этот вопрос и массу подоб­ных можно ответить только изучив природу свободного творчества. Если мир мое творчество, то вопрос о познании мира сводится к вопросу о познании природы свободного творчества. Как я создаю, — или прежде, — что значит, что я создаю? В чем состоит процесс моего творчества?

В данную минуту я сижу за столом и пишу. Я думаю о природе свободного творчества. Время от времени я прекращаю эту работу и смотрю на озеро, которое прекрасно; я любуюсь цветом воды, игрой тонов. Я гляжу на проходящих людей, на одних почему-то более внимательно, чем на других. Потом снова воз­вращаюсь к писанию и мыслям о свободном творчестве. Я хочу пить и спрашиваю себе лимонад. Я смотрю на часы и замечаю, что приближается время завтрака, о чем мне также напоминает чувство голода. Я скоро должен идти домой из Belotte, где нахожусь. Все это я сознаю, все различаю. Но в каждый данный момент я сознаю что-нибудь одно. Когда я думаю о природе свободного творчества, я перестаю любоваться прелестью озера, и наоборот; когда я гляжу на проходящих людей, я отвлекаюсь от работы, когда я совершенно углублен в нее, то совсем не замечаю присутствующих. Иногда мне кажется, что я сознаю несколько вещей сразу. Так, в настоящее время я часто поднимаю глаза к озеру, и хотя и не так внимательно, но смотрю на него и в то же время думаю и пишу. Но работа от такого раздвоения внимания страдает. Вот я совершенно углубился в мысли о творчестве и, ничем не отвлекаясь, провел так некоторое время; это меня утомило и вы­звало болезненное ощущение. Мне хочется переменить обстановку. 134 Походить, покататься на лодке. Мне хочется перестать думать о творчестве. Но мне трудно это сделать, не смотря на утомление. Что-то думает помимо моей воли. Я стараюсь пересилить себя и перестаю работать. Я ухожу. Я так устал, что мысли мои пута­ются, буквы прыгают, я различаю предметы неясно. Когда я отдохну, я снова вернусь к работе и сделаю выводы из наблюдения над собой. Прежде всего во всей массе пережитых мною ощущений и мы­слей, я замечаю нечто общее, что их связывает, а именно то, что все это я переживаю. Все это я сознаю. Во 2-х для того, чтобы сознавать все это, я действую, я напрягаюсь, я делаю усилиe; я расходую большее или меньшее количество внимания. В 3-х. Если бы я перестал сознавать все это, т.е. если бы моя деятельность прекратилась, то с ее прекращением исчезло бы для меня все. Итак выходить, что как будто я автор всего переживаемого, я творец миpa. Почему же тогда мне кажется, что все это я лишь, воспринимая, отражаю, что все это существует помимо меня и деятельности моего сознания. Откуда это ощущение не-я, которое так упорно живет во мне? Я так привык думать, что я изучаю ìèð, созданный прежде меня внешний ìèp. Что значит эта путаница? Для того чтобы ответить на эти вопросы, нужно глубже заглянуть в испы­тываемое мною чувство не-я. Путаница произошла оттого, что я не сознавал, что я создал также и это чувство не-я. Оно есть такая же моя деятельность, как и тот мир, который я считаю внешним. Итак все есть моя деятельность, различение. В ряду созданных мною представлений (чувств и мыслей) есть и чувство (представление) не-я. Это то чувство, которым я отношу часть (то, что называю представлениями) к назв. мною „внешнему миру". Чувством (представлением) не-я я создаю пространство. Тут может возникнуть вопрос, какое пространство? В каком виде, в какой момент и какими предметами наполненное? Одним словом, может быть задан нелепый вопрос, как начинается пространство. Нужно понять, что создать пространство значит создать каждый егомоментсо всем его прошлым и будущим. (Также создать пространство значит создать один его момент, пережить одно чувство). Пространство и время есть процесс, по которому для каждого предмета (представления) в каждый данный момент я 135 создаю его прошлое и будущее на ряду с другими представлениями, и в котором, в свою очередь, каждое данное представление есть часть безграничного целого, существующая только относительно этого (целого). Пространство и время не создаются через сложение промежутков времени и предметов. Создать пространство значило бы создать всю историю и все будущее вселен­ной. Еще. Создать пространство и время значит создать одно представление, по которому вывести всю историю и все будущее вселен­ной. Тем, что я говорю, что пространство и время формы моего творчества, мною созданные, я не говорю, что было время, в которое этих форм не существовало. Нельзя считать, что было время, когда времени не было, и наступил момент, в который я его создал. Я создаю пространство и время тем, что я различаю. При этом нельзя спросить, с чего я начал различать. Ибо что-нибудь существует в процессе различения только относительно другого. Значит создавая какое-нибудь представление, какое-нибудь я, я одновременно создаю не-я, его ограничивающее, и всю историю его. Я создаю время различением ощущений и пространство различением в себе субъекта и объекта. Временем я создаю то, что мы называли до сих пор внутренним опытом, а пространством — внешний опыт. Я уничтожаю пространство и время, когда перестаю различать. Выражения создаю и уничтожаю не означают создания и уничтожения времени и пространства во времени же и пространстве. Они лишь намекают на тот процесс творчества, который не может быть до конца выражен понятиями, которые сами только его продукт. Творчество не может быть объяснено ничем. Оно есть высшее представление (понятие), ибо оно производит все понятия. Я говорю, что творчество есть различение; создать что-нибудь значит ограничить одно другим. Но этим я не объясняю творчество. Различение есть тоже известное представление пространствен­ное и временное. Различение не объясняет пространства и времени, потому что оно не существует раньше пространства и времени. Во­обще нужно понять, что объяснить творчество словами до конца нельзя.

Все есть мое творчество. Но и само оно существует только в своих творениях, оно совершенно тождественно с ними. Я ничто. Я только то, что я создаю. Все, что существует, существует только в моем сознании. Все есть моя деятельность, которая в свою очередь есть только то, что она производит. Потому нельзя сказать 136 что мир существует. Вообще понятия существование, сущность, совершенно не выражают того, что представляет из себя мир. Mир (время и пространство) есть процесс моего творчества, причем слово процесс (как понятие временное) тоже не выражает того что нужно. Mир — мое творчество, которое есть только мир. Одно — относительно другого и больше ничего. Ничто не существует, ничто не создается, ничто не осуществляется; все игра. И эта игра — высшая реальнейшая реальность. Весь есть, как моя свободная и единая деятельность, и ничего вне ее. И сама она игра. -

[Здесь пропуск в тетради:несколько белых страниц].

Итак приступим к изучению природы свободного творчества, т. е. другими словами к изучению самого себя, к самонаблюдению, к исследованию материала нами производимого. В потоке моего сознания я различаю (Я произвожу его состояния) (различные) его состояния. Притом я различаю одно рядом с другим, одно относительно другого сознания, которое в свою очередь относительно предыдущего и т.п. (Каждоеиз состояний моего сознания есть его отношение кто всем другим состояниям, есть его игра). Цепь состояний сознания непрерывна. Дальше я замечаю, что одно и тоже состояние сознания не может продолжаться долее известного количества времени; ощущение тускнеет, а потом и вовce исчезает. Я впадаю в состояние безразличия, бессознательное состояние сна, об­морока. Иногда потеря сознания от утомления одним ощущением сопровождается страданиями, иногда, если это было приятное ощущение, блаженством, экстазом, граничащим с этим бессознательным состоянием. Из этого я делаю вывод, что ни одно из состояний сознания не существует в нем абсолютно, а все они существуют одно рядом с другим, одно относительно другого; самое различение известных состояний сознания есть наша деятельность. Далее. В состоянии сознания вообще, цепь

VI