Красная Армия освобождала Донбасс.
Донбасс – это богатства страны: уголь, металл, большие машиностроительные заводы.
Ох как нужен стране Донбасс! Не хватает угля фабрикам и заводам, пароходам и паровозам. Нужен уголь стране, как человеку воздух.
Как же быстрее освободить Донбасс? Кто быстрее прогонит белых? Конечно, конница.
Освобождение Донбасса поручили конникам Семёна Михайловича Будённого. Разрослась конница Будённого, целой армией стала. Получила она название – 1‑я Конная армия.
В Конную армию Будённого были включены и две стрелковые дивизии. Слаженно действовали конники и пехотинцы. Поступали так: оттянут на себя пехотные части внимание белых. Войдут белые в бой, увлекутся схваткой. А в это время кавалерийские дивизии красных обойдут противника с флангов, проникнут в тыл, поднимут панику среди белых, а затем вместе с пехотинцами – одни с фронта, другие с тыла – добьют деникинцев.
Так случилось и в первом бою за Донбасс. И сразу же первый успех Будённого.
Не все соглашались до этого с планом бросить конников на освобождение Донбасса. Не верили, что это окажется под силу коннице.
Доказали конноармейцы Будённого обратное.
Когда будёновцы взяли первую железнодорожную станцию на донецкой земле, станцию Сватово, они тут же в Москву в подарок московским рабочим отправили железнодорожный эшелон самого лучшего донецкого угля.
– Вещественное доказательство, – говорил Будённый. – Пусть все знают, что мы в Донбассе.
СЛУЧАЙНО
Знают будёновцы: не ведает страха Будённый. Отважный он из отважных. Не зря во время мировой войны, сражаясь солдатом‑кавалеристом, заслужил он четыре Георгиевских креста да к ним ещё и четыре боевые медали. Называлось это иметь полный бант Георгиевского кавалера. Немного было таких даже среди самых заслуженных солдат. Случай исключительный, редкий.
Лихо носился в атаки Будённый. И сейчас не покидает лихость. Однако сейчас, когда Будённый не рядовой солдат, а командарм – командующий армией, это ли главное – с шашкой скакать на белых.
Заметил как‑то член Реввоенсовета 1‑й Конной армии, а был им герой Царицына и Царицынской обороны Климент Ефремович Ворошилов, на полушубке Будённого свежую прореху от осколка вражеского снаряда, покачал головой. Ясно Ворошилову: снова Будённый был в гуще боя.
– Случайно, – замялся Будённый. – Случайно…
Говорил Ворошилов Будённому, что дело командующего армией управлять войсками, руководить боем, а не кидаться под пули.
– Верно, верно. Так, так, – кивает головой Будённый.
Продолжает 1‑я Конная армия освобождать Донбасс. Вступает из боя в бой.
На одном из участков на части красных навалились превосходящие силы конницы белых. Вот‑вот не устоят наши. Уже врезались белые в ряды красных. И вдруг прорывается наш бронепоезд. На бронепоезде, на открытой платформе, под обстрелом белых кто‑то стоит, шашка поблёскивает.
Посмотрели бойцы – Будённый!
Летит бронепоезд, что конь в бою. Подошёл Будённый к обрезу бронеплатформы, выхватил из ножен шашку, что‑то кричит, кому‑то грозит, шашкой, словно указкой, машет. Спрыгнул потом с платформы. Где же Будённый? Где же Будённый? Вновь верхом на коне Будённый. А кто там рядом с Будённым скачет? Член Реввоенсовета Климент Ворошилов.
После боя Ворошилов снова к Будённому с замечанием про лишнюю удаль.
– Так я же за бронёй, за бронёй, на бронепоезде, – отшучивался Будённый. – Это ты на коне – в атаке.
– Случайно, – оправдывался Ворошилов. – Случайно.
Упорными были бои за Донбасс. Героически сражались будёновцы. Приказ о наступлении на Донбасс 1‑я Конная армия получила 12 декабря 1919 года. А к 1 января 1920 года, то есть меньше, чем через двадцать дней, весь Донбасс был освобождён от белых.
ЦИРКАЧ‑АКРОБАТ
Река Днепр. Город Екатеринослав (нынешний Днепропетровск). Здесь тоже идёт борьба с Деникиным.
После поражения Деникина под Харьковом и в Донбассе красные рассекли войска белых на две части. Одна из них – большая – отступала на восток к Ростову, вторая уходила на запад по Украине к Днепру.
Идут по пятам за белыми красные.
Вышли красные к Днепру. Вот левый берег. На правом город Екатеринослав. Ухватились за Екатеринослав белые.
Днепр, как и Волга, – река широкая. Надёжно прикрыты белые. А чтобы было ещё надёжней, отступая, белые взорвали железнодорожный мост через Днепр.
Вышли к мосту красные. Мост взорван. Обрушились в воду стальные фермы. Рельсы торчат как шпаги.
Остановились красные бойцы, смотрят сокрушённо на мост, вздыхают:
– Э‑эх, нежалейвойна…
– Сколько труда – и в воду.
Жалко бойцам мост. Жалко труда людского. Да и штурмовать Екатеринослав им теперь сложнее. Смотрят бойцы на мост, сокрушаются:
– Тут только циркач перейдёт.
– Акробат.
И вдруг, представьте, нашёлся такой.
– Есть акробат! – выкрикнул кто‑то.
– Гирка! Гирка!
Явился Гирка. Верно, в прошлом циркач, акробат.
Посмотрел Гирка на мост, подумал, сказал:
– Надо попробовать.
Попробовал Гирка. Где на ногах, где на руках, где ползком, где броском прошёл он по фермам на правый берег. Вернулся назад. Доказал, что циркач, что акробат. Доказал, что перейти возможно.
Сразу нашлись смельчаки. Народ был отважный, рискованный:
– Возможно Гирке, и нам возможно.
– Возможно Гирке, и мы попробуем.
Смельчаки оказались из первого взвода. Узнали об этом во взводе втором:
– Возможно Гирке, и мы попробуем.
– Возможно Гирке, и нам возможно.
Узнали во взводе третьем:
– Возможно второму взводу, и нам возможно.
Растёт число смельчаков. Подходят к Днепру новые взводы, новые роты. И эти готовы на штурм моста. Рвутся вперёд герои.
Подумали командиры: а если действительно попробовать через мост ударить? Не ожидают белые. К тому же укрепиться пока не успели. Очень к месту сейчас удар.
Дали команду на штурм.
Дождались бойцы темноты. Ночью и началась переправа. Где на руках, где на ногах, где ползком, где броском переправились бойцы по фермам разрушенного моста на неприятельский берег.
Удар был неожиданным. Не удержались белые.
Довольны красноармейцы. Спасибо Гирке! Правда, закончилась слава Гирки. На всю дивизию был один акробат – циркач. Теперь акробатов много. Отличился Гирка затем и в бою. Закончилась актёрская слава Гирки. Началась новая – боевая.
ТОВАРИЩ ГАВРО
Многие прославились в боях с Деникиным. Среди отважных – и Лайош Гавро.
– Лайош Гавро?
– Что за имя? Откуда фамилия?
Лайош Гавро по национальности венгр. Командовал он Интернациональным полком. Не только венгры, но и чехи, и словаки, и немцы, и поляки боролись за Советскую власть в составе этого полка.
Вступит во время похода полк в деревню. Размещаются красноармейцы на ночлег. Поражаются сельские жители:
– И немцы?
– И немцы, – отвечает Лайош Гавро.
– И чехи?
– И чехи.
– И словаки?
– И словаки.
– И поляки?
– И поляки.
– Целый интернационал!
– Потому и полк Интернациональный, – отвечает Гавро.
С любопытством посматривали крестьяне на красноармейцев‑интернационалистов. Ребята сбивались в кучки, гадали, кто из пришедших чех, кто словак, кто поляк. Друг дружке потом докладывали:
– А у нас в избе на постое немец.
– А у нас два поляка.
– А у нас и венгр, и словак.
Бабы о пришедших бойцах судачили:
– Немцы на волос – они светлее. Чехи – они потемнее.
– Венграм – чтобы в вареве перцу побольше было. Полякам – побольше соли.
Сельские старики и те не безучастны к приходу интернационалистов. Сами солдатами были в прошлом. Обращаются к Лайошу Гавро:
– Как же команды они понимают?
– Понимают! Отлично, отцы, понимают, – отвечает Лайош Гавро. – Без промаха белую нечисть бьём.
Не один Интернациональный полк был в Советской России в годы гражданской войны. Сражались интернационалисты на Восточном фронте против Колчака. Бились в других местах. Сражались и здесь, на юге, против Деникина.
Когда войска генерала Деникина наступали, полк Лайоша Гавро держал оборону в районе Киева.
Опасались белые встреч с интернационалистами. Знали и про Интернациональный полк, и про его командира Лайоша Гавро.
– Здесь Лайош Гавро! Здесь Лайош Гавро! – передавалось среди деникинцев.
Когда разбили Деникина под Орлом, когда погнали на юг деникинские войска, Интернациональный полк Лайоша Гавро вновь оказался под Киевом.
– Здесь Лайош Гавро! Здесь Лайош Гавро! – вновь с тревогой передавали друг другу белые.
Не зря опасались белые. С напором, умело сражались интернационалисты. В числе первых ворвались в Киев.
Любил Лайош Гавро свой многонациональный полк, своих бойцов‑интернационалистов, ценил братство, отвагу, революционный пыл.
– Как Днепр и Дунай текут в одно море, так и все народы пойдут к коммунизму, – говорил Лайош Гавро.
Двумя орденами Красного Знамени был награждён Лайош Гавро за свои подвиги в борьбе за Советскую власть в России.
Во всех частях Красной Армии знали имя отважного красного командира‑интернационалиста, называли: «Товарищ Гавро».
ТРОЙНОЙ ПРАЗДНИК
Бои шли у станции Лихой, недалеко от города Ростова‑на‑Дону, на подходах к городу Новочеркасску. Сражалась здесь дивизия, которой командовал Медведовский.
Самуил Медведовский был в прошлом солдатом, а затем прапорщиком царской армии. Участвовал в мировой войне. Четыре Георгиевских креста заслужил за подвиги. Медведовский был хладнокровным, выдержанным командиром.
Лихая – станция очень важная. Стянули сюда белые крупные силы, построили укрепления. Атаковать Лихую одной дивизией – значит понести очень большие потери. Да и возьмёшь ли?
Понимает это Медведовский.
Был он солдатом. Берёг солдат. Знал цену солдатской крови.
Кончался декабрь. Вот‑вот застучатся в окна январские морозы.
Понимает Медведовский: не усидят долго в окопах белые. Не сегодня завтра отведут их на окрестные хутора – в тепло, на отдых.
Главное сейчас – выждать, не выдать своего присутствия.
Посылает начальник дивизии в тылы к белым разведчиков.
– Ну как?
– Не отходят белые. Сидят в окопах.
Прошёл день.
– Ну как?
– Не отходят, сидят в окопах.
– Ну что же, подождём, – говорит Медведовский.
Дождался начальник дивизии своего. Пришли разведчики из разведки, доложили:
– Отошли белые на хутора.
– Вот теперь самый час! – сказал Медведовский.
Бросились красные в бой. Смяли ослабевшие заслоны белых. Захватили Лихую с ходу.
Подняли белые солдат с хуторов по боевой тревоге. Бросились, хотели отбить Лихую. Да не отдал её Медведовский. Крепко держал в руках. Подпустил начальник дивизии белых почти к самой станции. Осталось всего 50 метров.
– Ну, кажется, вернули Лихую, – решили белые.
– Огонь! – скомандовал Медведовский.
Укрыл он в засадах пулемётчиков и пулемёты. Открыли огонь пулемёты. Сдули, скосили белых.
– Лихо, лихо, – говорили Медведовскому после боя.
– Так ведь станция Лихая, – отвечал Медведовский.
Бой за Лихую произошёл 2 января 1920 года. Это. был день рождения Медведовского. Двойной праздник у Медведовского.
За взятие станции Лихой командир дивизии Самуил Пинхусович Медведовский был награждён орденом Красного Знамени.
Тройной праздник у Медведовского.
ВСПОМНИ
Наступает Красная Армия. Движется вперёд. Да не всё просто. Не всё как на ровном поле.
Немало силы ещё у белых. Огрызаются белые. Сами идут в атаки. Всё больше, больше звереют белые.
Продвигаясь к Ростову, под удар конницы белых попала одна из красных бригад. Сражались упорно красные. Да силы неравные. Всю злобу свою белые на красных бойцов обрушили.
Врезались белые в цепь бригады. До последнего патрона, до последних сил сражались красные. 900 человек погибло. Сто израненных были схвачены белыми в плен.
Построили белые красных бойцов. Ненавидят они больше всего комиссаров, больше всего большевиков, больше всего командиров.
Решили белые расстрелять большевиков и комиссаров.
Требуют от бойцов:
– Кто большевики?
– Кто комиссары?
Молчат бойцы.
Пригнали белые пленных на станцию Приволье. Снова ведут допрос:
– Кто большевики?
– Кто комиссары?
Дали клятву бойцы молчать.
И вдруг вышел вперёд один. Неужели нарушит клятву?
Глянул боец на небо, на синь, на даль. Глянул гордо на белых:
– Все большевики, все коммунисты!
Рассвирепели белые. Направили на красных винтовки. Выскочил вперёд офицер, закричал:
– В последний раз спрашиваю: кто большевики, кто комиссары?
– Все большевики! – как эхо прокатилось в ответ.
– Пли! – закричал офицер.
Расстреляли белогвардейцы красных. Всех до одного. Всех сто человек.
Нет теперь станции Приволье. В память о погибших здесь красных бойцах станцию назвали Красная Могила.
Если случится, читатель, что будешь ты в тех местах, знай, почему так называется станция, вспомни подвиг великих дедов. Вспомни и поклонись героям.
В РОЖДЕСТВЕНСКУЮ НОЧЬ
Конная армия Будённого шла на Ростов.
– Сообщения с фронта! Сообщения с фронта! – выкрикивали бойкие ростовские мальчишки – продавцы газет.
По городу прошли слухи, что приближаются красные. Деникинцы в газетах дали опровержение.
– Сообщение с фронта! Сообщение с фронта! Красные разбиты! Красные разбиты! – выкрикивали мальчишки. – Отброшены на север на сто километров.
Не очень точные были данные. Хотя севернее Ростова конница белых действительно нанесла значительный урон двум пехотным дивизиям красных, которые наступали на Ростов. Пришлось дивизиям отступить.
Веселятся в Ростове белые. Веселятся все, кто сочувствует белым. Разговоры везде об одном: разбиты красные, отброшены на сто километров на север.
– Вы читали? Отброшены.
– На сто километров.
– Ого!
– Вы слыхали? Отброшены.
– На сто километров.
– Браво!
Было это 8 января 1920 года. Стоял как раз второй день рождества Христова. Праздник такой церковный.
Веселятся в Ростове белые.
Офицеры на балах, в ресторанах, в домах богатых, на приёмах званых радуются:
– Новость какая – разбиты красные!
А конная армия Будённого уже совсем рядом была с Ростовом.
Возвращаются деникинцы из ресторана. Их окликают:
– Стой!
Остановились деникинцы. Глазам своим не верят – отряд красных стоит на улице.
Едет трамвай по улице. Офицеры домой провожают барышень. Вдруг остановка. Офицеры глазам своим не верят – красный патруль на улице.
Сидят генералы на званом ужине в богатом доме. Ведут беседы о боях, о чинах, о здоровье, о погоде. Вдруг… что такое? Глазам своим не верят – на пороге красноармейцы. В кавалерийской, в будённовской с красными звёздами форме.
Появление красных в Ростове было столь неожиданным, что деникинцы опомниться не могли.
– Какие красные?!
– Откуда красные?!
– Тьфу, тьфу, ночь рождества… В ночь‑то такую всегда мерещится, всегда чудеса творятся.
И верно – свершилось чудо. Победным маршем ворвался в Ростов Будённый.
НЕ ПОВТОРИЛОСЬ
Был в войсках у Деникина генерал Мамонтов. Как и генерал Шкуро, он тоже командовал конным корпусом.
Завидовали постоянно друг другу белые генералы. Шкуро старался, чтобы о нём говорили больше, Мамонтов – чтобы о нём, о его победах.
Отличится в бою генерал Мамонтов.
Переживает генерал Шкуро.
Отличится Шкуро.
Переживает Мамонтов.
Дорого порой обходилось белым соперничество деникинских генералов.
Случилось это ещё в те дни, когда наступал Деникин. Одну из красных дивизий белые старались взять в окружение. С севера на неё наступал генерал Мамонтов, с юга – Шкуро.
Старается каждый из них быть первым в победе над советской дивизией.
Торжествуют белые:
– Попалась дивизия красных!
Открыли по нашим артиллерийский огонь солдаты Мамонтова. И тут же открыли солдаты Шкуро.
До темноты шёл бой. Ночью затих.
А утром генералы с новой силой рванулись в бой.
Стреляют солдаты Мамонтова.
Стреляют солдаты Шкуро.
Стреляют.
Стреляют.
Стреляют.
И вдруг:
– Стойте!
– Стойте же, дьяволы!
– Стойте!
Оказалось, что стреляют они друг в друга. Солдаты Мамонтова в солдат Шкуро. Солдаты Шкуро в солдат Мамонтова.
Ночью незаметно оврагами, балками вышла красная дивизия из окружения. Соприкоснулись белые с белыми. Несколько часов, не переставая, били, крошили, уничтожали друг друга.
Был генералам разнос от Деникина.
– Не повторится, – поклялся Мамонтов.
– Не повторится, – слово дал генерал Шкуро.
Повторилось.
Белые брали в те дни Воронеж. И генерал Шкуро, и генерал Мамонтов – каждый старался первым ворваться в город.
Подошёл Мамонтов к Воронежу, открыл ураганный огонь. А в Воронеже в это время уже был генерал Шкуро. Решил Шкуро, что это красные хотят вернуть Воронеж, и тоже открыл ураганный огонь.
Стреляют солдаты Мамонтова.
Стреляют солдаты Шкуро.
Стреляют.
Стреляют.
Стреляют.
Четыре раза ходили в прямую атаку солдаты Мамонтова. Четыре раза косили их пулемётным огнём солдаты генерала Шкуро.
Снова разнос от Деникина генералам.
– Не повторится, – снова клянётся Мамонтов.
– Не повторится, – опять утверждает Шкуро.
Правы оказались теперь генералы. Не повторилось. Разбили в упорных боях красные будённовские всадники белогвардейские конные корпуса. Разбиты Шкуро и Мамонтов. Некому больше стрелять друг в друга.
«РЫЖИЕ УСЫ»
Река Волга. Город Царицын. Здесь тоже идут бои с Деникиным.
Город Царицын – нынешний Волгоград. Город‑легенда. Город‑герой. В этом городе и вокруг него в годы Великой Отечественной войны гремела великая Сталинградская битва. Упорные бои здесь шли и во время гражданской войны. В 1918 году Царицын безуспешно старался взять генерал Краснов. Сейчас Царицын находился в руках у деникинцев. В ночь на 3 января 1920 года красные начали штурм Царицына.
Вот как готовился этот штурм.
Одним из красных командиров, войскам которого предстояло штурмовать Царицын, был Епифан Иович Ковтюх. Опытный командир, умелый. Красные – на левом берегу Волги. А Царицын – на правом. Волга река широкая, самая большая река во всей Европе. Нелегко преодолеть такую преграду. А преодолеть её надо, к тому же скрытно. Защищают Царицын крупные силы Деникина. Понимает Ковтюх – лишь неожиданной атакой можно осилить белых.
Декабрь. Вот‑вот замёрзнет, остановится Волга. Предложил Ковтюх по первому льду смелой атакой ворваться в город. Первый лёд на реке всегда непрочен, всегда очень тонок. Не ожидают деникинцы в эти дни красных.
Знают красноармейцы план Ковтюха. Даже придумали название для этого плана – «Рыжие усы». Это у Ковтюха‑то усы рыжие.
Заняты бойцы целый день работой. Стаскивают к Волге доски, сбивают настилы, чтобы положить их на неокрепший лёд. Настилы и помогут бойцам перейти на тот берег. Из брёвен делают лыжи для артиллерии. Поставят бойцы пушки на эти лыжи. Поедут и пушки на правый берег. Подтаскивают к Волге сани. На этих санях через Волгу потащат они патроны, снаряды.
Кипит работа. Идёт работа. Конечно, от белых тайно.
Декабрь в середине. Пора бы замёрзнуть Волге.
Течёт Волга.
Последние дни декабря. Не бывало такого, чтобы Волга к этой поре не стала.
Течёт Волга.
Новый год наступил, пробил. Не замерзает Волга.
Наблюдают бойцы за Волгой. Подходит Ковтюх к бойцам:
– Не замерзает?
– Не замерзает.
– Течёт?
– Течёт.
Перешёптываются бойцы:
– Задержка с «усами».
– Подводит Волга.
И вот в ночь со 2 на 3 января остановилась, замёрзла Волга. Сковал её тонкий лёд. И сразу прошла команда:
– Становись!
– Живее!
– Дружнее!
– Вперёд!
Приступили войска к переправе. Двинулись люди, двинулись пушки. И вот уже правый берег.
Явились наши нежданно‑негаданно. Устремились бойцы в атаку. Разбиты белые. Снова Царицын красный.
Кончился бой. Обсуждают бойцы недавнее:
– Здорово!
– Получились «усы»!
А тут как раз проходил Ковтюх. Заинтересовался:
– Какие усы? Что за усы?
Не удержались бойцы, рассказали. Хохотал Ковтюх. Хохотали бойцы.
– Получились «усы». Получились, хотя и рыжие.
САЛЬСКИЕ СТЕПИ
Февраль. Сальские степи. Завывает метель. Ветер сбивает с ног. Снег людям по пояс. Морозные иглы пронзают тело. Промёрзли люди. Заиндевели кони. Раздаются проклятья, брань.
Третий день ищут белые казаки в степных просторах конницу Будённого.
После взятия Ростова Красная Армия прорывалась на Северный Кавказ. Здесь теперь сосредоточились главные силы Деникина. На Северный Кавказ наступала и конница Будённого.
Встретились красные конники и белые. Разгорелся бой у Торговой (ныне Торговая – город Сальск). Торговая – словно дверь на Северный Кавказ. Пробьёшься за Торговую, перешагнёшь эти двери – путь к югу в твоих руках.
Второй день Торговая в руках у красных. Белые решили отбить Торговую.
Атакуют белые. Бьются конники днём и ночью. Бросают деникинцы за силами новые силы:
– В атаку!
– Орлы, вперёд!
Вот снова ночная атака белых. Растёт, растёт, нарастает в ночном воздухе «ура!». Несутся тараном конные лавы.
– Ура! Ура!
До рассвета продолжались атаки белых. Не осилили белые красных. Перешли в наступление будёновцы.
Отходят белые. Однако почему‑то не стихает «ура!» над рядами белых.
Бегут уже белые. И всё же:
– Ура! Ура!
Несётся слева, несётся справа. Что такое? «Ура!» сокрушает небо.
В чём же дело?
Среди белых было много обмороженных казаков, тех, кто ни стрелять, ни в седле сидеть не может. Вот и построили их в колонны. Дали задание: кричать «ура!», подбадривать остальных, вводить в заблуждение красных.
Кричат казаки «ура!».
– Ура! Ура‑а‑а! – несётся над степью.
Врубились будёновцы в эти колонны, хотели крикунов шашками порубить. Да разобрались, в чём дело. Пожалели. И так судьбой казаки обижены: ни винтовку держать, ни в седле сидеть.
В бою под Торговой участвовали 24 кавалерийских полка белых.
Рассчитывали белые мощным ударом разбить, не пустить на Северный Кавказ Будённого.
Не получилось. Смяли будёновцы белых. Погнали белых на юг от Торговой.
Доволен Будённый:
– Выбили двери. Даёшь Кавказ!
КРАСАВИЦА ОДЕССА
Идут упорные бои на Северном Кавказе. Не утихают они и на Украине. После поражения под Киевом и Екатеринославом белые всё дальше и дальше отходят на юг.
Докатились они до Одессы.
В Одессе собралось много врагов Советской власти. Создают они срочно силы для борьбы против Красной Армии.
Разные возникали в Одессе тогда отряды.
Был в Одессе буржуазный «Союз возрождения». Собрались в нём местные богатеи.
– Мы – за возрождение! – кричат богатеи.
За возрождение чего – никому не понятно. Ясно одно: богатеи против Советской власти.
Маршируют, ходят члены «Союза» по улицам Одессы:
– Не отдадим красавицу Одессу!
Вокруг Одессы находились немецкие поселения. Назывались они колониями. Богатыми были немецкие колонисты. Шли охотно за русскими богатеями.
Немцы‑колонисты тоже создали свои отряды для борьбы против Красной Армии.
Маршируют, ходят по улицам Одессы:
– Айн, цвай, драй!
– Не отдадим красавицу Одессу!
Был в Одессе известный бандит атаман Струк. И Струк создаёт отряды. Бандит к бандиту в его отрядах.
Ходят отрядники атамана Струна, пистолетами, саблями, нагайками машут, разбойным свистом людей пугают.
И эти кричат про Одессу – не отдадут, мол, красным её, красавицу:
– Верь нам, Одесса‑мама!
А тут и ещё одно. Встретила одесская тётка Пульхириада Ивановна знакомого дьякона. С наганом у пояса движется дьякон.
Встретила Пульхириада Ивановна дьячка из соседней церкви. С винтовкой дьячок шагает.
Батюшку встретила Пульхириада Ивановна. Шашка висит на боку у батюшки.
А вот и сам одесский митрополит Платон. У митрополита свисает маузер.
Это новый отряд для борьбы против Красной Армии. Одесский митрополит Платон и явился его создателем. Монахи в отряде, попы, дьяконы, протодьяконы, дьячки, псаломщики, церковные разные служки. Перемешались рясы, пулемёты, кресты, гранаты.
Надрывают басы митрополит Платон, и попы, и дьяконы, и протодьяконы:
– Не отдадим красавицу Одессу!
Однако пришлось отдать. Взяли Одессу красные. Советской стала опять Одесса.
– Здравствуй, Одесса, город у моря! Здравствуй, южный прекрасный город!
ГРЕНАДЕРЫ
Бои идут в Прикубанских степях. Гонят красные белых к морю. В этих местах действовал против красных 1‑й Кубанский белогвардейский пехотный корпус.
В состав корпуса входила сводно‑гренадерская дивизия. Гордились дивизией белые: и сводная и гренадерская.
– Мои гренадеры – опора России, – говорил генерал – командир дивизии.
И офицеры гренадерской дивизии тоже хвалят не нахвалят своих солдат:
– Гренадеры – орлы.
– Гренадеры – стена.
– Каменной глыбой стоят гренадеры.
Только ошиблись господа офицеры.
Сводно‑гренадерская дивизия белых находилась в селе Горькая Балка. Штаб 1‑го Кубанского белогвардейского корпуса недалеко от Горькой Балки, в селе Белая Глина.
Сюда, в этот район, и был направлен один из главных ударов красных. Действовали здесь совместно красные стрелковые части и две дивизии из Конной армии Будённого: дивизия Оки Городовикова и дивизия Семёна Тимошенко. Конники Будённого и производили основной удар на 1‑й Кубанский белогвардейский корпус.
Успокаивают себя белогвардейские генералы:
– Встретит их гренадерская сводная.
– Гренадеры – орлы.
– Гренадеры себя покажут.
И верно: «показали» себя гренадеры.
Смяли красные конники сторожевые посты белых, ворвались в Горькую Балку. И тут… То ли не ожидали гренадеры удара красных, то ли ясно солдатам стало: не за белыми правда, не за ними идёт народ, – только восстали вдруг гренадеры, перестреляли своих офицеров, штыки – в землю и сдались в плен. Успел спастись лишь генерал – командир дивизии. Вскочил на коня, ускакал бесславно.
Вспоминали потом генерала:
– Не сладкая доля под Горькой Балкой!
Ещё более незавидная судьба оказалась у генерала, командовавшего 1‑м Кубанским корпусом.
Разоружили будёновцы гренадеров, пошли дальше. Стали заходить в тыл Кубанскому корпусу.
Спохватился командир корпуса. Да поздно. Ворвались красные конники в село Белая Глина. Большие трофеи достались красным. Однако сам командир скрылся. Укатил на бронепоезде генерал.
– Далеко не уйдёт, – сказали будёновцы.
И верно: не ушёл далеко генерал. Разобрали красные железнодорожные пути. Загнали в тупик вражеский паровоз. Сдались белые. Бросились красные к бронепоезду:
– Где командир корпуса?!
Нет белого генерала.
Снова сбежал генерал куда‑то.
– Далеко не уйдёт, – повторили будёновцы.
И верно: не ушёл генерал далеко. Окружили его в степи.
Поднёс генерал пистолет к виску. Нашёл свой конец бесславный. Разгромлены белогвардейцы под Горькой Балкой, под Белой Глиной. Обернулась для белых белым саваном Белая Глина.
ЕГОРЛЫКСКАЯ
Собирала старика старуха:
– Да куда ты, Ефимушка?
– Цыц, дура, на войну, – отвечал старик.
Достала старуха ему тулуп. Натянул старик валенки.
Не страшны старику морозы.
Собралось их таких, как Ефим Побашников, около тысячи человек:
– Здравствуй, Ефимушка!
– Здравствуй, Любимушка!
– Поклон, Серафимушка!
– Привет, Ерёмушка!
Все казаки‑кубанцы. Приятели давние. Из окрестных станиц и хуторов. Тоже в тулупах все, тоже в валенках. Это пополнение армии белых. Трудно, конечно, старым в седле держаться. В пехоту зачислены казаки.
После поражения под Горькой Балкой, под Белой Глиной белые ждали, что Конная армия Будённого двинется на станицу Тихорецкую.
Только не пошёл Будённый на Тихорецкую. Ударил на Егорлыкскую. Тут, под Егорлыкской, и произошла одна из самых больших битв на Северном Кавказе – Атаман‑Егорлыкская операция. Атаман – это потому, что рядом со станицей Егорлыкской находилась железнодорожная станция Атаман.
Участвовали в сражении под Егорлыкской не только кавалерийские части, но и пехота, и артиллерия, и бронепоезда.
Стоял конец февраля. Из кубанских степей подул тёплый южный ветер. Морозы пали. Пригрело солнце. Появились проталины. На Северный Кавказ шла весна.
Упорной была битва. То лихие атаки красных обращали в поспешное бегство белых, то красные полки попадали под стремительные удары белых и отходили, то снова несокрушимой лавиной на белых неслись будёновцы, то снова белые шли в атаку.
И всё ж победа была за красными.
Под удар будёновцев попали и кубанские старики. Как раз тут, под Егорлыкской, их в боевые ряды поставили. Не по сезону они одеты. Побежали белые. Не удержались, дрогнули и старики. Скинули тулупы свои и валенки. Мчали от красных как молодые.
Бегут, вздыхают:
– Ох, ох, Серафимушка!
– Матерь божья, пожди, Любимушка!
– Ох, ох, помираю, конец, Ерёмушка!
– Будь ты проклято всё, Ефимушка!
Победа под Егорлыкской была очень важной, она открыла красным войскам дорогу на юг – к Екатеринодару, к Новороссийску, к Чёрному морю.
Приближался конец Деникина.
ХВОСТ И ГРИВА
Красная Армия гнала белых к Чёрному морю, к городу Новороссийску.
В числе наступавших был и красноармеец Иван Падерин.
Любил Падерин поговорками сыпать. Скажет:
– Абросим совсем не просит, а дадут – не бросит.
Или:
– Вот тебе, боже, что нам не гоже.
Или:
– Всё едино: что хлеб, что мякина.
А больше всего такую любил поговорку:
– Не удержался за гриву – за хвост не удержишься.
Нравились падеринские поговорки другим бойцам. Особенно эта, последняя. Особенно кавалеристам. Знали они по своему кавалерийскому опыту, что всё именно так: не удержался за конскую гриву, не усидел в седле – хвост не поможет.
Путь к Новороссийску красным бойцам перекрывали горы. Не очень, правда, в этих местах они высокие – не Эльбрус, не Казбек, не Монблан. Однако горы есть горы. Скалы, уступы, кручи. Нелегко солдатам идти через горы: пушки тащить, обозы.
Путь в Новороссийск шёл через Ниберджайский перевал. Укрепились здесь белые. Пулемёты расставили, укрыли в горах орудия.
Пошло среди красных бойцов:
– Перевал!
– Неприступный!
– Пушки в горах укрыты.
– Пулемёты за каждым камнем.
Только говорилось это так, не очень всерьёз, а скорее к слову. Не страшились красные бойцы перевала. Понимали: если уж столько километров из‑под самого Орла, из‑под Воронежа гонят Деникина, если уж столько битв провели на своём пути, столько военных потов пролили, то возьмут и этот рубеж, последний. Рвались они в сражение.
Тут же со всеми на перевале Иван Падерин. Посмотрел на горы, на боевые позиции белых, сказал про деникинцев:
– Не удержались за гриву – за хвост не удержатся.
– Это уж точно, – в ответ бойцы.
Не удержались деникинцы на Ниберджайском перевале, скатились к морю.
Ворвались красные в Новороссийск.
ПОРУЧИК И ПРАПОРЩИК
Богоявленские – два брата. Поручик и прапорщик. Оба служили в войсках Деникина. Оба с Деникиным шли на Москву. Брали Курск, Кромы, Орёл.
А потом… Потом побежали они от Орла, от города Кром, от Курска.
После Харькова разошлись у братьев пути‑дороги. Пошла Красная Армия стремительно на Донбасс, рассекла на две части войска Деникина.
Поручик Богоявленский оказался в тех деникинских войсках, которые покатились к Ростову, к Кубани. Прапорщик Богоявленский – в тех, которых красные гнали к Днепру на запад.
Отступают братья Богоявленские.
Через Ростов прошагал поручик.
Через Екатеринослав прошёл прапорщик.
Шагает младший Богоявленский:
– Может, там, на востоке, у старшего брата, лучше?
Шагает старший Богоявленский:
– Может, там, на западе, у младшего брата, лучше?
В Сальских степях замерзал поручик.
В боях за Днепром настрадался прапорщик.
Шагает младший Богоявленский:
– Может, там, на востоке, у старшего брата, лучше?
Шагает старший Богоявленский:
– Может, там, на западе, у младшего брата, лучше?
Катятся белые к морю. К одному и тому же – к Чёрному. Гонят на западе их к Одессе. На востоке к Новороссийску гонят.
Отступают со всеми братья. Плетётся поручик, плетётся прапорщик.
Не удержались под Одессой белые. Вот и в Одессе прапорщик Богоявленский.
Не удержались под Новороссийском белые. Вот и в Новороссийске поручик Богоявленский.
Вспоминают друг друга братья:
– Как там младший?
– Как там старший?
– Как там прапорщик?
– Как поручик?
– Э‑эх, вот бы чудо – взять бы да встретиться!
Докатились братья до Чёрного моря. И там и здесь оказалась участь у них одна.
Ворвались красные войска в Одессу. Ворвались в Новороссийск.
Сброшены белые в море.
Погибли поручик и прапорщик в Чёрном море, как говорят – преставились.
Явились оба они на небо. Доложили ангелы господу богу:
– Прибыли Богоявленские.
Встретились братья, исполнилось их желание.
КОЛЛЕКТИВНЫЙ ПОРТРЕТ
При взятии Новороссийска Красной Армии достались большие трофеи. Много орудий, снарядов; бронеавтомобили, бронепоезда и большое число вагонов. Среди них и классные штабные. Для деникинского офицерства.
Работнику советского штаба Суханову было поручено отправить вагоны в тыл.
Стал он осматривать вагоны. Что такое?
На многих вагонах нарисованы портреты. Вот портрет Деникина. Вот – генерала Май‑Маевского. Вот портрет генерала Шкуро. Портрет ещё одного деникинского генерала – Улагая. А вот портрет в английской военной форме. Это представитель английской военной миссии при генерале Деникине. Ещё один портрет. Этот, во французской военной форме, – представитель французской военной миссии при генерале Деникине. Вот снова портрет Деникина. Снова Май‑Маевского. Снова Шкуро. Опять Улагая. Портрет генерала Кутепова. Портрет генерала Мамонтова. А вот и коллективный портрет – все они вместе, генералы, и русские и иностранные.
Соберутся красноармейцы, смотрят на вагоны, смеются:
– Побили!
– Всех вместе!
– Одним скопом!
В замешательстве Суханов: как же отправлять вагоны с портретами белогвардейских генералов в советский тыл?
Решает Суханов – надо закрасить портреты.
Стали разыскивать масляную краску. Нет нигде во всём Новороссийске масляной краски. Лишь у местного художника в тюбиках, самая малость.
Запрашивает штаб у Суханова:
– В чём причина? Почему задержка?! Почему до сих пор не отправлены в тыл вагоны?
– Портреты, – отвечает Суханов.
– Чьи портреты? Какие портреты?
– Деникина, Мамонтова, Шкуро, Улагая, Май‑Маевского, Кутепова, – отвечает Суханов. Потом добавляет: – Генерала Хальмана – это представитель английской военной миссии, генерала Манжена – это представитель французской военной миссии.
Прибыли старшие работники штаба. Посмотрели. Красуются на вагонах белогвардейские генералы.
– Нет краски, чтобы закрасить, – отвечает Суханов. – Лишь у местного художника в тюбиках, самая малость.
Сказал про тюбики и вдруг ударил ладонью себя по лбу. Отрапортовал:
– Будут отправлены в тыл вагоны.
Вызвал Суханов художника. Что‑то ему сказал. Рассмеялся художник. Отве