Рассматривая вопрос о сверхимперативных нормах, необходимо учитывать, что их применение (как судами, так и международными коммерческими арбитражами) имеет особенности по сравнению с действием обычных императивных предписаний.
Важным фактором, оказывающим воздействие на отношение государственных судов к сверхимперативным нормам, является принадлежность положения к той или иной правовой системе, связанной с отношением. На основе данного критерия можно выделить следующие три категории сверхимперативных норм:
– предписания страны суда;
– нормы, входящие в состав компетентного правопорядка;
– положения третьих стран.
Первую группу составляют сверхимперативные нормы государства, суд которого рассматривает спор. Единственным условием их применения является учет пространственно-персональной сферы действия таких норм. Таким образом, суд в любом случае применит сверхимперативные предписания своего права, если придет к выводу о том, что отношение подпадает под сферу их действия (п. 2 ст. 9 Регламента Рим I) [7].
Ко второй группе относятся нормы, являющиеся частью компетентного правопорядка.
Условия применения сверхимперативных норм, входящих в состав компетентного правопорядка зависят от их характера. Частноправовые предписания подлежат применению к отношению при условии, что:
– оно подпадает под сферу их действия;
– такие положения не противоречат сверхимперативным нормам или публичному порядку страны суда.
Третью категорию составляют сверхимперативные нормы иных стран, связанных с отношением. В доктрине их принято именовать «сверхимперативными нормами третьих стран»
Основной особенностью таких норм является тот факт, что их использование носит разрешительный характер. Это означает, что суд, рассматривающий спор, вправе, но не обязан применять такие предписания.
Вместе с тем, анализ судебной практики показывает, что при разрешении спора суд обязан рассмотреть вопрос об их применении. В ином случае решение может быть отменено.
Так, в 2010 г. Кассационный суд Франции отменил решение суда нижестоящей инстанции ввиду игнорирования им вопроса о придании действия иностранной сверхимперативной норме, на существование которой указывала одна из сторон спора [30, с.5].
Однако решение вопроса о применении таких норм не является произвольным и зависит от соблюдения ряда условий. Можно выделить две группы таких условий.
Первую группу составляют условия, определяющие «круг» потенциально применимых сверхимперативных норм третьих стран. К ним относятся:
– критерий тесной связи;
– критерий места исполнения обязательства (lex loci solutionis).
Например, в деле A.B. v. D. SA468 Федеральный суд Швейцарии признал «наличие тесной связи отношения с государством, принявшим сверхимперативную норму, ввиду того, что сторона, указывающая на необходимость ее применения, имела место жительства на территории данной страны» [30, с.6].
В то же время в другом деле суд, рассматривавший спор, возникший из договора продажи недвижимости, отказался применять сверхимперативную норму, предусмотренную законодательством места жительства одной из сторон спора. В обоснование суд указал следующее:
«Тот факт, что покупатель имеет место жительства на территории данного государства, сам по себе недостаточен для установления тесной связи, которая в данном случае существует со страной, на территории которой находится спорное имущество…» [42, с.128].
Из вышеизложенного следует, что ни один из указанных факторов не может рассматриваться как a priori свидетельствующий о наличии тесной связи, и подлежит оценке в каждом конкретном случае с учетом всех обстоятельств дела. Суды должны продолжать учитывать сверхимперативные нормы и иных стран, имеющих тесную связь с отношением, рассматривая их в качестве фактических обстоятельств.
Таким образом, проведенный анализ позволяет сделать вывод о том, что использование критерия тесной связи как одного из условий применения сверхимперативных норм третьих стран является более целесообразным. Являясь более гибким, он позволяет учитывать сверхимперативные нормы, применение которых суд сочтет необходимым с учетом всех обстоятельств рассматриваемого дела. Вместе с тем, анализ решения суда ЕС по делу Hellenic Republic v. Grigorios Nikiforidis свидетельствует о том, что разница между данными подходами сводится к минимуму, поскольку Регламент Рим I запрещает лишь применение норм, не соответствующих перечисленным в п. 3 ст. 9 критериям, но не их учет в качестве фактических обстоятельств.
Следовательно, для того, чтобы суд вынес решение о применении сверхимперативной нормы третьей страны необходимо: соблюдение критериев «разумности» и «соразмерности» («релевантности»); а также, чтобы государство, суд которого рассматривает спор, разделяло, или, по крайней мере, признавало интересы, на защиту которых она направлена. При несоблюдении указанных условий (например, в случае, если предписание направлено на обеспечение интересов, которые носят «исключительный» характер, и не находят признания у международного сообщества), суд откажется применять соответствующее положение.
Использование критерия тесной связи как одного из условий применения сверхимперативных норм третьих стран является более целесообразным. Являясь более гибким, он позволяет учитывать сверхимперативные нормы, применение которых суд сочтет необходимым с учетом всех обстоятельств рассматриваемого дела.
При применении права какой-либо страны суд может применить императивные нормы права другой страны, имеющие тесную связь с рассматриваемым отношением, если согласно праву этой страны такие нормы должны регулировать соответствующие отношения независимо от подлежащего применению права. При этом суд должен принимать во внимание назначение и характер таких норм, а также последствия их применения [33].
Следующей проблемой критерия тесной связи является вопрос о поведении суда в случае, когда сверхимперативные нормы, претендующие на применение, противоречат друг другу. Если такое противоречие существует между сверхимперативными нормами страны суда и положениями права третьего государства, предпочтение, безусловно, следует отдать предписаниям страны суда, применение которых является обязательным.
Еще одной проблемой критерия тесной связи является вопрос о том, должна ли такая связь существовать с отношением в целом, или же с его отдельным аспектом, применительно к которому и возник спор.
В результате многочисленных споров ученых различных стран по данному вопросу в Регламенте был закреплен подход, существенно ограничивший возможность применения сверхимперативных норм третьих стран, путем установления двух следующих условий.
1. Согласно п. 3 ст. 9 Регламента Рим I, учету подлежат лишь предписания, предусмотренные законодательством места исполнения обязательства. В случае, когда речь идет о еще не исполненном обязательстве, во внимание следует принимать юридическое место исполнения (при условии, что оно соответствует общему намерению сторон, и не является случайным). Если же речь идет об уже имевшем место исполнении – фактическое место исполнения.
Таким образом, суды должны продолжать учитывать сверхимперативные нормы и иных стран, имеющие тесную связь с отношением, рассматривая их в качестве фактических обстоятельств.
Данный вывод находит свое подтверждение на практике. Так, в деле Hellenic Republic v. Grigorios Nikiforidis немецким судом был рассмотрен спор, возникший из трудового договора, подчиненного немецкому праву. Согласно договору, истец (гражданин Греции) должен был осуществлять педагогическую деятельность в греческой школе, находящейся на территории Германии. В связи с принятием в Греции Закона об экономии, рассматриваемого в качестве сверхимперативного, размер его заработной платы был уменьшен, и он обратился в немецкий суд с требованием о выплате ему удержанной из зарплаты суммы. Таким образом, суд столкнулся с вопросом о возможности учета сверхимперативной нормы страны, не являющейся местом исполнения обязательства (Греции). Учитывая отсутствие единого подхода к решению данного вопроса, немецкий суд обратился в суд ЕС за разъяснением относительно того, могут ли в силу п. 3 ст. 9 Регламента Рим I такие нормы учитываться хотя бы в качестве фактических обстоятельств.
В своем решении суд ЕС пришел к выводу о том, что «несмотря на вышеуказанную формулировку, п. 3 ст. 9 Регламента Рим I не исключает возможности учета сверхимперативных норм третьих стран, не являющихся местом исполнения обязательства, в качестве фактических обстоятельств, оцениваемых в рамках применимого права».. При этом, учитывая тот факт, что суд ЕС наделен полномочиями по нормативному толкованию положений Регламента Рим I, и его решения являются обязательными для всех стран- членов ЕС, решение по этому делу позволило поставить точку в данной дискуссии [42, с.180].
2. Регламент Рим I содержит и второе условие применения сверхимперативных норм третьих стран, ограничивая их лишь теми нормами места исполнения, которые делают его незаконным. При этом речь идет именно о незаконности исполнения, а не о незаконности самого договора или обязательства.
Термин «незаконность» при этом должен пониматься в широком смысле, предполагающем, что право места исполнения обязательства запрещает такое исполнение, предусматривая за нарушение данного требования уголовное наказание или гражданско-правовую санкцию.
В доктрине рассматриваемое условие применения сверхимперативных норм третьих стран подвергается критике. Возникает вопрос о том, почему из числа потенциально применимых исключаются сверхимперативные нормы места исполнения, предоставляющие средства правовой защиты, или устанавливающие обязанность совершения определенных действий (например, предоставляющие агенту право требовать компенсацию в случае расторжения договора принципалом)? Ответа на этот вопрос нет ни в тексте Регламента Рим I, ни в материалах, подготовленных его разработчиками.
Таким образом, проведенный анализ позволяет сделать вывод о том, что использование критерия тесной связи как одного из условий применения сверхимперативных норм третьих стран является более целесообразным. Являясь более гибким, он позволяет учитывать сверхимперативные нормы, применение которых суд сочтет необходимым с учетом всех обстоятельств рассматриваемого дела. Вместе с тем, анализ решения суда ЕС по делу Hellenic Republic v. Grigorios Nikiforidis свидетельствует о том, что разница между данными подходами сводится к минимуму, поскольку Регламент Рим I запрещает лишь применение норм, не соответствующих перечисленным в п. 3 ст. 9 критериям, но не их учет в качестве фактических обстоятельств.
В странах, не входящих в состав ЕС, вопрос об определении «круга» потенциально применимых сверхимперативных норм третьих стран целиком зависит от положений национального законодательства.
Особого внимания в этой связи заслуживает подход, используемый в Сербии, где законодатель по-разному решает вопрос об определении таких предписаний. Так, п. 2 ст. 40 Проекта кодекса международного частного права предусматривает возможность применения сербским судом сверхимперативных норм, имеющих тесную связь с отношением. В отличие от этого, п. 1 ст. 144 Проекта, посвященный применению сверхимперативных норм третьих стран к договорным обязательствам, воспроизводит положения п. 3 ст. 9 Регламента Рим I, ограничивая их исключительно положениями места исполнения обязательства (lex loci solutionis).
Особенности имеет решение данного вопроса и в Литве, где в силу п. 2 ст. 11 ГК применению подлежат лишь сверхимперативные нормы третьей страны, имеющей наиболее тесную связь с отношением.
Отсутствие единообразия в решении вопроса об условиях применения таких норм, привело к тому, что в ходе работы над Гаагскими принципами 2015 г. было принято решение оставить данный вопрос на усмотрение законодательства страны суда, рассматривающего спор (п. 2 ст. 11).
Установив сверхимперативные нормы, претендующие на применение к отношению, суд должен решить вопрос об их использовании.
Для того, чтобы суд вынес решение о применении сверхимперативной нормы третьей страны необходимо: соблюдение критериев «разумности» и «соразмерности» («релевантности»); а также, чтобы государство, суд которого рассматривает спор, разделяло, или, по крайней мере, признавало интересы, на защиту которых она направлена. При несоблюдении указанных условий (например, в случае, если предписание направлено на обеспечение интересов, которые носят «исключительный» характер, и не находят признания у международного сообщества), суд откажется применять соответствующее положение [24, с.256].
Законодательство некоторых стран устанавливает дополнительные условия применения таких предписаний.
Например, согласно п. 2 ст. 1100 ГК Республики Беларусь «суд может придать действие сверхимперативным нормам права страны, имеющей тесную связь с отношением, лишь в том случае, когда применимым является иностранное право» [11].
Таким образом, если отношение регулируется правом Республики Беларусь, использование сверхимперативных норм третьих стран исключено.
Примером из практики применения хозяйственными судами Республики Беларусь статьи 1100 ГК может служить дело, которое рассматривалось Хозяйственным судом Витебской области в 2003 году.
В Хозяйственный суд Витебской области поступило исковое заявление о признании недействительным решения инспекции Министерства по налогам и сборам Республики Беларусь (далее – ИМНС) в части применения к истцу экономических санкций за нарушение порядка оформления договоров, установленного подпунктом 1.1 пункта 1 Указа Президента Республики Беларусь от 07.03.2000 N 117 "О некоторых мерах по упорядочению посреднической деятельности при продаже товаров" (далее – Указ). Данное нарушение выразилось в неуказании в договорах цели приобретения товаров.
В судебном заседании истец ссылался на то, что при заключении внешнеэкономических товарообменных контрактов он не должен был указывать цель приобретения товаров по следующим причинам.
Статьей 392 ГК предусмотрено, что договор должен соответствовать обязательным для сторон правилам. Были совершены внешнеэкономические сделки с юридическими лицами Российской Федерации, ввиду чего они должны соответствовать актам международного права: Конвенции ООН о договорах международной купли-продажи товаров 1980 года (Венская конвенция) и Соглашению об общих условиях поставок товаров между организациями государств – участников Содружеств Независимых Государств, подписанному 20.03.1992 в г. Киеве (далее – Киевское соглашение). Внешнеэкономические контракты истца соответствуют Венской конвенции и Киевскому соглашению. К тому же в Указе говорится о посредниках, осуществляющих торговую посредническую деятельность на территории Республики Беларусь, а истец закупал товары в Российской Федерации, то есть не на территории Республики Беларусь. Ответчик иск не признал, поскольку в ходе налоговой проверки Венская конвенция и Киевское соглашение, на которые ссылается истец, не нарушены. В соответствии с п. 1 ст. 392 ГК договор должен соответствовать обязательным для сторон правилам. Подпункт 1.1 пункта 1 Указа обязывает посредника – резидента Республики Беларусь указывать в договоре цель приобретения товаров, т.е. является императивной нормой, и поэтому применяется согласно п. 1 ст. 1100 ГК независимо от подлежащего применению права. Указ Президента Республики Беларусь не противоречит положениям Венской конвенции и Киевского соглашения. Торгово-посредническая деятельность истца осуществлялась на территории Республики Беларусь, и налоги, сборы от этой деятельности уплачивались в бюджет Республики Беларусь. Договоры заключались в г. Витебске, а значит закупка товара происходила в г. Витебске.
Согласно акту проверки ИМНС истец в проверяемый период осуществлял экспорт и импорт товаров. В нарушение подпункта 1.1 пункта 1 Указа истец заключил с российскими субъектами хозяйствования товарообменные договоры без указания цели приобретения товаров. В связи с этим ответчик наложил на истца штраф в размере 10% от суммы договоров, как это оговорено подпунктом 2.2 пункта 2 Указа. Исследовав доводы сторон, суд пришел к следующему выводу. Правоотношения по внешнеэкономическим сделкам в Республике Беларусь урегулированы гражданским законодательством Республики Беларусь и международным правом (статья 1 ГК). Из пункта 1 статьи 392 ГК следует, что договор должен соответствовать обязательным для сторон правилам, установленным законодательством. В статье 1100 (п. 1) раздела VII «Международное частное право» ГК регламентировано, что правила настоящего раздела не затрагивают действия императивных норм права Республики Беларусь, регулирующих соответствующие отношения независимо от подлежащего применению права. В подпункте 1.1 пункта 1 Указа предусмотрено, что посредник – юридическое или физическое либо – резидент Республики Беларусь, осуществляющее торговую посредническую деятельность на территории Республики Беларусь. Торговая посредническая деятельность осуществляется путем заключения договоров купли-продажи (розничной купли-продажи, поставки, контрактации) и мены. Причем в качестве существенного условия договора должна указываться цель приобретения товаров. Данная норма Указа носит императивный характер и не противоречит международному праву.
Таким образом, при налоговой проверке ответчик дал правильную оценку внешнеэкономическим сделкам истца. Правила оформления договоров, предусмотренные Указом, являются императивной нормой, поэтому в соответствии п. 1 ст. 1100 ГК подлежали обязательному применению истцом при заключении им внешнеэкономических договоров.
Следовательно, ответчик правомерно применил экономические санкции за несоблюдение истцом порядка оформления договоров, установленного Указом.
При таких обстоятельствах хозяйственный суд пришел к выводу, что отсутствуют законные основания для частичного признания решения ответчика недействительным и в иске отказал [43].
Подводя итог вышеизложенному, можно сделать следующие выводы:
1. Сложность процесса применения сверхимперативных норм государственными судами зависит от того, к какой правовой системе относится такое предписание.
2. Процесс применения сверхимперативных норм страны суда (lex fori) состоит из двух стадий:
– определение пространственно-персональной сферы их действия;
– применение таких предписаний.
3. Применение сверхимперативных норм третьих стран состоит из большего количества этапов. При этом сложность решения данного вопроса зависит от критерия, на основе которого суд определяет «круг» потенциально применимых сверхимперативных норм.
4. В случае использования критерия тесной связи решение вопроса о применении таких норм включает следующие этапы:
– определение правовых систем, имеющих тесную связь с отношением, что, в свою очередь, предполагает: установление факторов, связывающих отношение с иностранными государствами; а также оценку значимости каждого из таких факторов с учетом всех обстоятельств дела, а также вида отношения и вида самой сверхимперативной нормы;
– установление содержания права государств, имеющих тесную связь с отношением (в том числе установление их сверхимперативных норм);
– установление сферы действия сверхимперативных норм;
– определение характера и целей (назначения) нормы (в том числе определение «разумности» ее применения и оценка «соразмерности» (релевантности) выражаемых нормой интересов);
– установление последствий, к которым приведет применение и неприменение нормы для принявшего ее государства, а также государства, в котором рассматривается спор, и для сторонспора.
5. Если «круг» применимых сверхимперативных норм третьих стран определяется на основе критерия, закрепленного в Регламенте Рим I (п. 3 ст. 9), то работа суда существенно упрощается, поскольку в таком случае нет необходимости рассматривать вопрос об установлении тесной связи.
6. Для того чтобы избежать необоснованного отказа в применении сверхимперативных норм третьих стран, суд должен изложить конкретные мотивы своего решения.