– Что случилось? Что с тобой? – требовательно и мрачно спрашивает она. Такой тон напугает даже волка.
– Скарлетт… Меня… – Я пытаюсь перекричать воду, вздыхаю и тянусь за полотенцем.
Застываю, услышав еще один голос:
– Скарлетт, ладно тебе, это случайно вышло.
Из‑за угла выходит Сайлас. Я замираю, так и не дотянувшись до полотенца и наполовину высунувшись из‑за занавески. Наш друг краснеет и стремительно разворачивается лицом к двери.
– Рози, прости! – выпаливает он, смущенно засовывает руки в карманы и покачивается на каблуках.
Я заливаюсь краской, а руки покрываются мурашками от холодящего, внушающего дрожь чувства, которое охватывает меня при виде Сайласа.
– Рози, да что случилось? – напряженно цедит Скарлетт сквозь зубы, словно позабыв, что я все еще голая, а Сайлас стоит в дверях.
Сестра хватает полотенце с вешалки и впихивает мне его в протянутую руку.
– Я несла печенье к Сайласу домой, – бормочу я и торопливо заматываюсь в полотенце, не обращая внимания на воду, которая стекает с волос по спине. Пар рассеивается, покидая влажную и удушливую ванную комнату. Я смотрю Сайласу в спину, затем перевожу взгляд на Скарлетт. – Только я оставила печенье у дома, как на меня накинулись два волка. По‑моему, они охотились на пару. Я справилась со старшим, но…
– Что «но»? – с металлом в голосе уточняет сестра.
Сайлас нервно переминается с ноги на ногу.
– Младший сбежал.
Меня окатывает волна стыда.
Скарлетт сжимает зубы.
– Сбежал? – повторяет она с ноткой угрозы в голосе. – И ты не смогла его догнать?
– Не смогла. Он сбежал, потому что по дороге ехал автобус.
– Ты дралась… Автобус? Автобус с пассажирами? – обрывает меня сестра. – Они тебя видели?
– Я… – Глаза наполняются слезами, и я радуюсь, что Сайлас стоит ко мне спиной. – Да. Водитель меня заметила. И Сайлас тоже – он возвращался из города, ехал прямо за автобусом. Но старый волк довольно быстро развоплотился, так что я сбежала в поле, и за мной никто не погнался…
– Водитель даже выходить не стала, – перебивает меня Сайлас, по‑прежнему не оглядываясь. – Просто поехала дальше – наверное, решила, что ей померещилось.
– Стоп, стоп… – Скарлетт протискивается мимо Сайласа из ванной и принимается мерить шагами коридор. – Выходит, ты упустила фенриса, и тебя заметили? Да еще вышла на охоту в одиночку? Ты хоть представляешь, что с тобой могло случиться?
Сестра говорит размеренно, но я вижу, как внутри она закипает.
– Да… – угрюмо отвечаю я, чувствуя, как по щекам стекают слезы.
Тут‑то Скарлетт и взрывается:
– Ты понимаешь, что это все значит, Рози? А вдруг она позвонит в полицию? Как им объяснить, чего ради ты на кого‑то набросилась с ножом посреди бела дня?
– Я…
– Ладно тебе, Летт, – невозмутимо вмешивается Сайлас. – Я думал, ты решила дать ей попробовать в одиночку. Вот она и попробовала. По‑моему, нам стоит ее поздравить.
Скарлетт кидает в его сторону яростный взгляд.
– Она… Да вы оба! Вы упустили фенриса! Он сбежал и голоден, к тому же волку теперь есть что доказывать. Да, Сайлас, давай‑ка поздравим мою сестренку с тем, что она приговорила какую‑то несчастную дурочку к смерти.
Сайлас молчит, а я гадаю, о чем он думает.
– Пошли. Идем на охоту, немедленно, – командует Скарлетт.
– Сейчас нам его не найти – после такой драки он будет отсыпаться, а на охоту выйдет с утра, не раньше, – небрежно замечает Сайлас.
Сестра молчит. Ей не хочется признавать его правоту, но в вопросах охоты она всегда уважала мнение Сайласа. Скарлетт доверяет ему так, как никогда не доверяла мне.
– А одного я все‑таки уложила, – робко добавляю я. – В одиночку.
Напряжение не сходит с лица сестры, но она коротко мне кивает. Я расцениваю это как поздравление и, если честно, остаюсь довольна даже самым незначительным признанием.
– Тогда пойдем с утра, – решительно говорит Скарлетт больше Сайласу, чем мне. – Хотя как, черт возьми, нам охотиться? Мое лицо волку не покажешь, а Рози он узнает. У нас нет приманки, разве что ты, Сайлас, считаешь, что тебе пойдет платье.
– Так, во‑первых, платье мне и впрямь пойдет… – начинает он, облокачиваясь о дверную раму, будто позабыв, что на мне одно полотенце. Потом видит меня, отводит взгляд и краснеет. – А во‑вторых, ты сама горазда приманивать фенрисов. Завтра Яблочный фестиваль – идеальное место для волка, даже если не принимать в расчет людей, которые нарядятся в красное. Туда мы и пойдем.
Скарлетт отрывисто кивает. Несколько мгновений мы не шевелимся. Вода стекает с моей спины на пол в ванной. Сестра одаривает меня ледяным взглядом, разворачивается и быстро уходит.
– Прости, что втянул тебя в неприятности, – виновато шепчет Сайлас. Его голос – единственный звук, нарушающий ритмичное биение капель воды о кафельный пол. – Я испугался, когда ты побежала в поле, но потом понял, что ты, наверное, в первый раз охотилась одна…
– Рано или поздно мне пришлось бы ей сказать, – качаю я головой.
– В любом случае, – продолжает он, смущенно отводя глаза, – ты отлично справилась.
– Спасибо, Сайлас.
Он смотрит на меня, не опуская взгляда ниже моего лица. Я плотнее кутаюсь в полотенце.
– Не за что. Прости, что ворвался к вам. Я не… Я ничего такого не увидел, честно.
– Все нормально, – улыбаюсь я.
Мы по‑прежнему смотрим друг другу в глаза, одни в крошечной ванной. Я прикусываю губу, и меня захватывает нечто среднее между беспокойством и предвкушением. Сайлас наклоняется ближе, словно желая свести на нет расстояние между нашими телами.
Потом он неожиданно откашливается и отводит глаза.
– Ну так что… Завтра увидимся, ага?
– Ага. Ну да, увидимся. – Я выхожу из оцепенения. – Удачи на не‑свидании!
– Точно, Джейсон… Я припозднился… ладно, как‑нибудь переживет, – отвечает Сайлас.
Какое‑то мгновение он медлит, потом выходит и мягко прикрывает за собой дверь. Я слышу, как он вздыхает, а потом спускается по лестнице.
Я присаживаюсь на край ванны и прячу мокрую голову в ладони. Снова накатывает жгучая волна стыда, наполняет меня бессловесным криком. Ей противостоит только слабый трепет в сердце, который остался после встречи с Сайласом.
ГЛАВА ПЯТАЯ
СКАРЛЕТТ
Бужу Рози в шесть утра. Она сонно выбирается из кровати, и я тут же принимаюсь суетиться. Хочу как можно скорее выйти на охоту и найти нашего волка прежде, чем он оставит за собой смертельный след.
– Ешь! – командую я сестре, едва она падает на стул в кухне.
До восьми часов лучше использовать односложные предложения. Ставлю на стол тарелку с тостами, намазанными клубничным джемом. Рози неуверенно тянется к тарелке и берет один тост.
Задираю ногу на столешницу, наклоняюсь вперед, потягиваюсь, напрягаю и расслабляю мышцы, перебрасываю топорик из одной руки в другую. Я все еще злюсь, но одновременно испытываю радостное возбуждение. Охота – это само по себе весело, а кроме того – правильно. По правде говоря, на охоте с Рози мне кажется, будто длинный список наших различий перестает существовать: мы одинаково одеты, сражаемся с одним врагом и вместе побеждаем… В эти моменты я становлюсь девушкой, не покрытой густой сеткой шрамов, а Рози понимает, каково это – быть мной. Охота с сестрой совсем не похожа на вылазки с Сайласом. С ним мы напарники, а не две части одного сердца.
– Ячила жи, – произносит Рози.
Я оборачиваюсь к ней, удивленно приподняв бровь. Сестра откашливается и облокачивается о спинку стула. В руке у нее тост.
– Я поточила ножи, – повторяет она, поворачивая на поясе клинок с костяной рукояткой.
Лезвие поблескивает в лучах утреннего солнца.
– Когда успела?
– Вчера вечером. Решила попозже лечь, – отвечает сестра. – Еще разок пересмотрела фильм, наточила ножи и постирала плащи.
– Выглядят они отлично, – признаю я, не кривя душой.
Я понимаю, что это предложение мира: Рози дорожит любой возможностью хорошенько выспаться, вот и сейчас зевает – широко и неудержимо. Ближе к половине восьмого она несколько приходит в себя, вертит ножи, делает несколько бросков в мишень, нарисованную на внутренней стороне входной двери. Топорик Рози не любит, а вот кинжал в ее руке – смертоносное оружие. Она раз за разом безошибочно втыкает клинки в самый центр мишени, и сонная заторможенность постепенно развеивается.
Сестра густо опрыскивает нас обеих духами с приторным, карамельным запахом и помогает мне уложить волосы так, чтобы они прикрывали отсутствующий глаз. Вдобавок, чтобы фенрис не узнал, Рози накладывает вызывающий макияж – темные тени, агрессивно‑красная помада, яркие румяна. В тишине мы изучаем друг друга: оружие, плащи, волосы, сверкающий блеск для губ, духи – приманка что надо. Рози знаком просит меня повернуться кругом. Она знает, где расположены шрамы, и оправляет на мне одежду, чтобы скрыть самые заметные. Я велю ей развернуться и проверяю, достаточно ли глубокое у нее декольте и правильно ли уложены завитки волос. Мы по‑разному играем одну и ту же роль.
К дому подъезжает машина Сайласа. Рози выглядывает из двери и радостно хохочет. Я вздыхаю, смотрю во двор, и на моем лице тоже появляется усмешка.
– Да, мы едем на охоту, но это не повод отказываться от веселья! – Сайлас лучится озорством.
Окна машины разукрашены зелеными яблонями с ярко‑красными яблоками. На заднем стекле красуется надпись: «А вы бывали на Яблочном фестивале?» – постоянный слоган местного праздника.
– Ну и сколько времени ты извел, чтобы намалевать яблоки? – спрашиваю я, не пытаясь скрыть улыбки.
С Сайласом не соскучишься. Впрочем, когда он уехал, я здорово разозлилась.
– Минут тридцать. Конечно, эти бесценные минуты следовало посвятить охоте… – серьезно отвечает он.
– Как же, как же. Поехали, а то парад пропустим! – дразню я его.
В машине душно и жарко. То и дело хетчбэк дергается, словно бегун, отчаянно стремящийся к финишной черте. Мы опускаем стекла и катим по загородным дорогам в тишине, которую нарушает только отдаленное птичье чириканье.
Наконец гравий уступает место асфальту, и мы подъезжаем к тому самому месту, где Сайлас несколько дней назад помог мне на охоте. Солнечный свет преображает злачные районы Эллисона – обычные бандиты предпочитают действовать в сумерках, – однако фенрисам все равно, белый день или темная ночь.
Вдоль дороги припаркованы автомобили, мамаши с детьми ходят по магазинам, отцы с сыновьями сидят в кафе, парочки прогуливаются, взявшись за руки. Все выглядит весело и жизнерадостно. А если повезет, то к полудню станет на одного фенриса меньше.
Яблочный фестиваль проводят в эллисонском лесопарке, где проложены тропки для туристов и оборудована огромная зона для пикников. Все близлежащие дороги заставлены машинами, поиск места для парковки – адское занятие, но для нас находится местечко среди причудливо разукрашенных фургонов и грузовичков. Наши с Рози плащи вряд ли будут выделяться в море зеленого и красного. Сайлас закидывает за плечи вытертый черный рюкзак. Топор скрывается внутри, так что наружу торчит только рукоятка.
– Откуда начнем? – интересуюсь я у Сайласа.
Мы присоединяемся к группе туристов, которых полицейский переводит через дорогу. Девочка с нарисованными на щеках яблоками нечаянно наезжает на меня трехколесным велосипедом и невинно распахивает голубые глаза. Я отворачиваюсь – не стоит пугать бедняжку.
Сайлас пристально оглядывает толпу.
– Проверим сзади, поближе к лесу?
Я смотрю в указанном направлении.
– Там проложили новую дорогу, волки туда не сунутся.
– Зачем спрашиваешь, если в советах не нуждаешься? – язвительно осведомляется он, но не может сдержать улыбки.
Я усмехаюсь и качаю головой.
Сайлас закатывает глаза.
– Давай сначала прогуляемся по фестивалю, а уже потом место выберем.
– Почему? – удивляюсь я.
– Потому что я люблю яблоки.
Рози хихикает.
– Да потому что тогда мы поймем, откуда здесь проще всего утащить девушку, – серьезно отвечает Сайлас.
Зона для пикников заполнена палатками, в которых продают деревянные яблоки, яблочный джем и повидло. Какие‑то подозрительные зазывалы раздают ярко‑красные яблоки и приглашают народ – всего‑то за пять долларов! – сбить деревянным шаром пирамиду из зеленых яблок. Я присматриваюсь повнимательнее: нет, эти жулики опасности не представляют.
Смеющиеся женщины в блестящих футболках с яблоками замечают мои шрамы и смущенно отводят глаза. Наверняка меня узнали, хотя и не помнят моего имени – «несчастный случай с девочкой Марч» забыть сложно. По официальной версии на нас напала бродячая собака.
Сайлас покупает нам яблоки, облитые карамелью и посыпанные арахисом. Начинается парад, в котором принимают участие ансамбли местных танцевальных студий и хорошенькие выпускницы. Публика принимает все с бешеным восторгом. Сайлас берет Рози за руку, выводит в первый ряд, и сестра краснеет. Я остаюсь сзади, там проще быть незаметной. Не уверена, правда, чего именно я стремлюсь избежать – внимания волков или косых взглядов. Многие из выпускниц – мои бывшие одноклассницы. Оказалась бы я сейчас вместе с ними, обернись все иначе? Пытаюсь вообразить себя в вечернем платье и туфлях на высоких каблуках, с лицом, не изуродованным шрамами, в компании друзей, которые не подозревают о волках… Как легко, как быстро все меняется.
Что бы ни случилось, фенрисы всегда занимают мои мысли. К тому же мне не нужны друзья, ведь у меня есть Рози и Сайлас. Другие только помешали бы охоте. Со вздохом я осматриваю местность: вот оно, идеальное место! Полог листвы скрывает ряды столов для пикника позади палаток. Там легко схватить девушку или завести ее подальше в лес.
Возвращаются Рози и Сайлас, с пригоршней конфет, которые разбрасывали старшеклассницы‑чирлидеры. Я киваю на столы.
– Что скажешь? – интересуюсь я у Сайласа.
Он ссыпает конфеты в сумку Рози.
– Идеальное место. Я на разведку.
Сайлас обладает потрясающей способностью в мгновение ока превращаться из мальчишки, который ловит леденцы, в серьезного охотника.
– Давай, – соглашаюсь я.
Мы с Рози проталкиваемся к палатке с яблочным вареньем, медленно идем по направлению к столам для пикника. Я присаживаюсь на скамейку, выпрямляю спину, выпячиваю грудь. Сестра усаживается на видавший виды стол и откидывается назад, упираясь руками о столешницу.
– Опусти голову, – командую я.
– Я помню, – шепчет сестра и принимается болтать ногами. – Мы как‑то приезжали сюда с мамой, – вздыхает она.
– Ты помнишь?
Мама была рядом – ну, без наркотиков – только в первые пять лет жизни Рози. Дольше сидеть на месте ей не удавалось. Бабуля Марч ласково звала маму немецким словом «ruhelose», то есть непоседой, хотя в минуты злости могла назвать и шлюхой. Оба слова достаточно точно описывали маму.
Сестра пожимает плечами и наклоняется вперед. Я оглядываю толпу и многозначительно смотрю на Рози, мол, мы же на охоте. Она соблазнительно встряхивает волосами.
«Давайте, волки! Мы ведь восхитительно выглядим!»
– Мы приехали на раскрашенной машине, – продолжает сестра, – а мне на футболку мама степлером прикрепила бумажные яблоки.
– Ого!
Все в точности так и было. Я не дала маме приколоть яблоки себе на футболку, но пожалела о своем решении, как только мы приехали на фестиваль: все дети щеголяли в таких же нелепых нарядах.
В лесу раздается хруст ветки.
Мы с Рози мимолетно переглядываемся, а потом хохочем – громко, заливисто, заразительно, смехом глупых наивных девчонок. Смех Рози, который она использует, чтобы приманивать волков, не очень отличается от ее обычного смеха. Я же смеюсь тоном выше и вместо обычного ироничного «ха‑ха» принимаюсь глупо хихикать.
«Да, волчок, мы такие дурочки! Съешь нас!»
Трещат ветки под чьими‑то шагами. Заслоняю лицо волосами и сквозь пряди гляжу на Сайласа, который слоняется на парковке.
Все спокойно.
Рози откидывается назад и задирает ноги, как модель с календаря. Из леса слышатся уверенные шаги, шелестят листья и хрустят ветки. Мы притворяемся, будто и не слышим, и не видим приближающуюся фигуру. Я встаю, и налетевший порыв ветра развевает мне полы плаща и уносит приторный запах к лесу.
– Наконец‑то! Цивилизация! – восторгается мужской голос.
Мы с Рози исподтишка обмениваемся улыбками.
Парень, который выходит из чащи, больше всего напоминает студента колледжа, члена престижного братства. Песочные волосы, широко посаженные глаза, крепкое телосложение, широкие плечи. Он с улыбкой к нам приближается. Я поглядываю на него из‑под скрывающих лицо волос, стараясь не показать шрамы или повязку на глазу. С незнакомцем что‑то неладно: он пахнет как фенрис, к тому же я чую присутствие волков, однако глаза у него красные, будто он плакал. Волки не плачут – бездушным тварям не о чем скорбеть.
– Откуда ты взялся? – спрашиваю я со смехом.
В подобные минуты я часто представляю себя на месте Рози, хотя сестре я об этом никогда не говорила. Может, охотник из меня и лучше, зато приманка из нее хоть куда. Ногти нашего собеседника на когти не похожи, но к штанине прилипли клочки грязной фенрисовой шерсти.
– Я заблудился… – Парень весь светится мальчишеским очарованием. – Думал, так и останусь в чаще на всю жизнь.
– Тогда ты пропустил бы яблочный праздник, – весело отзываюсь я.
Он поспешно кивает, в голубых глазах вспыхивает знакомый волчий голод. Наверное, следы слез мне почудились.
– Ага. Я сошел с тропинки, потому что увидел олененка. Кажется, он маму потерял.
Парень кивает в направлении леса.
Подумать только, фенрис решил завлечь нас милыми зверятами! Я с трудом сдерживаю разочарованный вздох.
– Олененок?! – восторженно пищит Рози, но я слышу в ее голосе саркастические нотки.
Сестра поднимает голову, показывая лицо, чтобы парень не успел задуматься, почему я скрываю свое. Я задерживаю дыхание, жду, что он узнает ее, несмотря на плотный макияж. Рози украдкой смотрит на меня и незаметно качает головой – мол, это другой фенрис, не тот, которого она упустила вчера.
Все равно ему придется умереть. Светлые волосы нашего собеседника развевает ветерок. Интересно, сколько лет было парню, когда он обратился? С виду он не старше Сайласа. С такой внешностью и чарующим голосом голодать фенрису приходится нечасто, и в искусстве приманивания дичи он почти так же хорош, как Рози.
– Я собирался вызвать службу спасения животных, но если хотите посмотреть, сначала покажу его вам, – продолжает парень, указывая в чащобу.
– Хотим, хотим! Давай сходим! – уговаривает меня Рози.
Мы встаем. Незнакомец, облизнув губы, поворачивается и шагает в лес. Мы послушно следуем за ним.
– Далеко твой олененок? – весело интересуюсь я.
– Да тут рядом! – Парень широко улыбается.
Странно, что трансформация еще не началась. Обычно игра надолго не затягивается. Я ускоряю шаг и пытаюсь разобрать знак стаи у него на запястье, но из‑за движения ничего не удается разглядеть. Парень сглатывает. Нервничает? Нет, волки никогда не нервничают. Что‑то не так.
Шум яблочного фестиваля уступает место звукам леса. До нас доносятся приглушенные звуки парада. Я прислушиваюсь: потрескивают веточки, перекликаются птицы, журчит ручей в центре парка. Держу голову повернутой в правую сторону, чтобы фенрис видел мой здоровый глаз.
Мы заходим еще дальше в лес, и парень наконец останавливается.
– Ну… А вот и он! – восклицает он ненатурально громко и указывает на какой‑то предмет на земле.
Рози в ужасе вскрикивает. Я изображаю аналогичный звук, хотя, кажется, переигрываю: какая‑то часть меня привычна к зрелищам, которыми фенрисы пугают девушек, чтобы они кричали и плакали, прежде чем стать добычей.
Хищник показывает нам оленя. Точнее, уже не совсем оленя. Перед нами обескровленная, растерзанная, обнажившая скелет плоть. По земле лиловыми червями расползлись кишки, язык вывалился изо рта, а глаза приобрели мертвенно‑серый оттенок. Олень практически разорван пополам, типичная работа волка: истерзанная шкура, переломанные ноги под исковерканным телом. Рози прижимает ладонь ко рту, но вряд ли этот жест стоит относить к ее актерской игре. Похоже, сестру и впрямь сейчас стошнит.
– Я же сказал: «А вот и он!» – дрожащим голосом повторяет парень.
За свою жизнь я убила десятки волков – ни у одного из них голос не дрожал. Смотрю на нашего проводника, не заботясь о маскировке, открывая взгляду шрамы, и наконец‑то понимаю, почему у парня в глазах стояли слезы: он не волк, а человек. Глупый человек, который с надеждой глядит на кого‑то у меня за плечом.
– Двое? – угрожающе произносит за моей спиной хриплый, похожий на рык голос. – Тебе ж велено пятерых приволочь!
Мы с Рози стремительно оборачиваемся. Фенрис молод: взъерошенные волосы, драные джинсы. Сестра быстро опускает голову, и я сразу понимаю, что это тот самый волк, с которым она столкнулась вчера. Нельзя, чтобы он ее узнал. Делаю шаг вперед, заслоняю Рози в попытке отвлечь от нее внимание. Драться надо на наших условиях и тогда, когда решим мы, а не волк.
– А эта к тому же увечная! – шипит фенрис, с презрением разглядывая мое лицо.
Он уже начал перекидываться, и голова у него из‑за этого выглядит так, будто все кости раздробили, а потом снова поспешно склеили.
– Ну пожалуйста… – срывающимся голосом умоляет парень у нас за спиной. – Я в лесу заплутал, а потом осталось всего полчаса, только двоих и успел найти.
– Значит, тебе на нее плевать? – издевается фенрис.
Под деревом неподалеку дрожит молоденькая светловолосая девушка, прикрыв колени подолом футболки, как будто тонкая ткань оградит ее от чудовища.
– Нет, конечно! – возмущается паренек.
Фенрис пожимает плечами.
– А по‑моему, она тебе не очень дорога.
Его ногти трансформируются в когти, глаза темнеют. Парень за нашими спинами снова ударяется в слезы.
Папаша Рейнольдс рассказывал, что волки иногда шантажируют людей, когда по какой‑то причине слишком слабы, чтобы самостоятельно заманивать добычу. Да и кто не согласится пожертвовать чужим человеком ради своей любимой? Очевидно, Рози вчера задала этому фенрису неплохую трепку, раз ему нужно пять девушек. Я впервые сталкиваюсь с волком, который взял заложника, поэтому тщательно обдумываю дальнейшие действия и внезапно замечаю четко очерченный знак на правом запястье фенриса. Горло пересыхает, разум затуманивается. Знак этой стаи я видела только раз в своей жизни – на запястье мужчины, который пришел в бабушкин домик торговать апельсинами. По спине бегут мурашки. Не знаю, увидела Рози знак или нет, но сестра берет меня за руку, словно почувствовав что‑то неладное. Нервное напряжение достигает предела.
Стая Стрелы вернулась в Эллисон.
Обычно для меня охота – чисто механическое занятие: тело и разум выполняют то, для чего созданы. Однако при виде стрелы меня охватывает ярость, сердце лихорадочно бьется, разум заполоняют воспоминания. Я жажду уничтожить этого волка… всю его стаю. Они должны заплатить – дороже, чем другие фенрисы. Мне хочется сделать это сейчас, пока он не перекинулся, и это желание заглушает голос рассудка.
«Скарлетт, сосредоточься. Надо не позволить этой стае сделать с другими то, что они сделали с тобой».
Парень делает шаг к девушке и замирает, услышав грозный волчий рык.
– С тебя еще трое! – Фенрис скользит вперед, и его поступь кажется уже скорее волчьей, чем человеческой. – А мы пока с этими позабавимся.
Он с отвращением смотрит на меня и переводит взгляд на Рози, которая по‑прежнему не поднимает головы.
– Что, не нравится олененок? – с притворной лаской интересуется фенрис. – Какая ты злая девочка, нехорошо! Погладь его, не бойся. – Он молниеносно вытягивает правую руку, отмеченную знаком стаи, и крепко хватает Рози за запястье. – Погладь его! – мрачно и монотонно настаивает фенрис.
Хищник выворачивает сестре руку, тянет к изуродованной шее оленя. Рози стонет и морщится от боли, фенрис ухмыляется, а я с трудом сдерживаю ярость. Никто не смеет обижать мою сестру! Дрожащими пальцами Рози прикасается к оленьей туше, ногти скользят по костям. Сестра поднимает голову и смотрит волку в глаза.
– Ты! – возмущенно восклицает он.
– Эй! – вмешиваюсь я.
Фенрис со злобной ухмылкой оборачивается ко мне.
– Не смей трогать мою сестру! – презрительно говорю я.
– Еще как посмею! – рычит в ответ волк. – А потом и до тебя…
Рози пинает его в пах, потом бьет кулаком в ухо. Он взвизгивает от удивления, дыхание становится тяжелым, напряженным, звериным. Я тянусь под плащ, за топориком, но фенрис успевает отскочить. Сестра выхватывает ножи.
Хищник ошалело глядит на нас и бросается наутек.
Мы с Рози мчимся следом, уворачиваясь от веток и колючего кустарника. Я даю сестре знак бежать направо, а сама беру влево. Фенрис пытается уйти от погони, но, судя по звукам, он все еще в человеческом, а не в волчьем обличье. Соскальзываю в овраг по мокрой палой листве. Сердце гулко бьется в груди, гонит меня вперед – быстрее, быстрее! Волку некуда деваться: с одной стороны Сайлас, с другой – Рози, с третьей я. Фенрис мой. Мне все равно, сколько волков в стае Стрелы. На бегу перепрыгиваю через валуны, пристально всматриваюсь в лес. Хищники отлично владеют маскировкой, но годы охоты научили меня различать их силуэты среди опавших листьев.
Вот и фенрис: уже наполовину чудовище, клочковатая шерсть покрывает спину, торчит из‑под рубашки. Волк поднимает голову, замечает меня и тяжелой поступью скачет навстречу, подрагивая от ярости. Зубы хищника превращаются в длинные желтоватые клыки. Я раскручиваю топорик в правой руке и гляжу поверх плеча зверя: сзади бежит Сайлас, быстрый, как лиса – мимо деревьев, через заросли. Рози скоро подоспеет.
С рыком, от которого кровь стынет в жилах, фенрис бросается на меня. Я перекатываюсь в сторону и бросаю топор. Лезвие погружается в волчий бок, обнажая белые ребра. Хищник воет от злобы и боли, яростно сверкая глазами, и снова кидается на меня. Опережаю его, делаю выпад и подрубаю передние лапы. Волк пропахивает землю длинным носом, а я отскакиваю в сторону, прихватив свое оружие.
Нож Рози, свистнув в воздухе, материализуется в бедре фенриса и по рукоятку уходит в плоть. Сестра спешит мне на помощь сквозь подлесок. Замахиваюсь изо всех сил и опускаю лезвие топора на плечо волка. Хищник с невообразимой скоростью подпрыгивает и пытается сбежать. Впрочем, израненные ноги его не держат, и он не успевает уйти далеко: Сайлас, выпрыгнув из‑за старого дуба, с силой бьет хищника в челюсть. Волк прыгает и впивается клыками в руку моего напарника, но я уже рядом. Сайлас с гримасой боли отбрасывает фенриса в сторону, а я взмахиваю топором, и лезвие опускается зверю на спину. Знак стаи – черная стрела – все еще виднеется среди клочковатого меха на передней лапе.
Перед глазами пролетают воспоминания: перепуганные глаза бабули Марч, тени на двери, скрежет когтей по деревянному полу, Рози, которая вцепилась в меня. Я высвобождаю топор и снова бью фенриса по спине, так же, как много лет назад била другого волка осколком зеркала. Хищник отбрасывает меня в сторону.
Нет, не допущу, чтобы он собрался с силами!
Я снова бросаюсь в атаку. Перед глазами все плывет. Хочу доставить фенрису невероятные страдания, разорвать его на куски, выколоть глаза – в общем, любым способом отомстить его соплеменнику, который когда‑то изуродовал меня. Мой рот наполняется кровью, и кто‑то – Рози или Сайлас, точно не знаю – хватает меня за плащ и оттаскивает от зверя.
Стряхиваю чьи‑то руки и кидаюсь к волку. Он тяжело дышит и борется за жизнь, но в его глазах по‑прежнему горят ненависть и голод. Фенрис прыгает на меня, распахнув пасть, и метит мне в бок. Я с разворота бью хищника верхней частью обуха в грудь. Волк ревет от ярости, но я еще не закончила. Фенрисы из клана Стрелы играют со своими жертвами, растягивают удовольствие, лишая их жизни не сразу, а медленно и постепенно. Я поступлю точно так же.
Делаю шаг вперед и собираю силы для нового удара…
– Скарлетт, не смей!
Сайлас легонько отталкивает меня в сторону, и я падаю на землю, тяжело дыша. Я слишком устала, сегодняшняя охота вымотала меня.
– Он умирает. Драться с издыхающим фенрисом – лишний риск.
Осматриваюсь по сторонам в поисках сестры. Рози подходит и кладет руку мне на плечо. Ее прикосновение усмиряет ярость, которая бешеным вихрем кружит у меня в груди. Я убила волка, еще одного из стаи Стрелы – на сегодня этого довольно.
– Ты прав, – соглашаюсь я с Сайласом. – Прости, я что‑то…
Даже не знаю, что сказать. Я качаю головой и заглядываю Сайласу через плечо: фенрис безуспешно пытается подняться на ноги. Он замечает меня и, оскалившись, бросает долгий голодный взгляд на Рози.
Сайлас подскакивает к волку, выдергивает нож из бедра зверя. Хищник вздрагивает, и шерсть у него на спине начинает втягиваться под кожу. Он перекидывается обратно? Теперь, за мгновения до смерти? С чего бы ему тратить остаток жалких сил? Я подхожу поближе, и Рози берет меня за руку. Фенрис щелкает волчьими клыками в человечьей челюсти. Сайлас опускается на колени и приставляет нож к горлу хищника.