Меня затошнило от этой мысли. Я встала, всё ещё прижимаясь к стене. Едва могла заставить себя взглянуть на новую форму Лаиша.
Он был огромным зверем, чем-то между змеей и драконом. Его морда была длинной и заостренной, полной острых, способных разорвать мясо зубов. Глаза — черные, с рубиновыми щелочками вместо зрачков. Чешуя тоже черная с золотисто-красным оборкой, словно внутреннее пламя вырывалось наружу. Его длинное гибкое тело беспокойно извивалось при движении, его хвост был вдвое длиннее меня.
Он не должен находиться в роскошном люксе — его место в одном из моих кошмаров. Он источал жар, который я слишком хорошо помнила после смерти мамы. Находясь рядом с ним, будто возвращалась в тот шкаф и снова слышала её крики. Казалось, сухой воздух вокруг жег легкие, а запах дыма и серы забил пазухи, заставляя мои глаза слезиться.
— Пожалуйста, — умоляла я, не в силах собраться и покинуть угол. — Пожалуйста, перевоплотись. Если... Если внутри ты всё тот же Лаиш.
— Ну конечно, — голос существа был глубоким и резким. Его дыхание пахло жидким металлом, гарью и смертью. — Но это небезопасно.
— Что? Почему нет? — слабо потребовала я. Не могла представить ничего более опасного, чем огромное, пугающее существо передо мной. Он был чертовски ужасен из-за жидкого огня, капающего из его слюнявых челюстей и мощного змеиного черного хвоста. Как он вообще может разговаривать с этими ножами для мяса вместо зубов?
— Друага захочет отомстить, — сказал он, хотя звук больше походил на шипение. — В этой форме я могу защитить тебя лучше, чем в других.
— Также тебе легче спалить меня, если случайно чихнешь. — Я указала на его раздувающиеся ноздри, которые, казалось, были готовы в любой момент выдохнуть огонь.
— Мне жаль, что ты боишься меня в таком виде, я не хотел напугать тебя. Но должен оставаться таким до тех пор, пока мы не пересечем границу следующего круга ада.
— Тогда пошли. — Я заставила себя выпрямиться и вытереть лицо, хотя в этом не было необходимости. Жар от его чешуйчатого тела полностью высушил мои слезы. — Давай возьмем Кюрекса и уберемся отсюда! — сказала я, стараясь придать голосу твердость. Стараясь не смотреть на него.
— Мы не можем взять его — он в конюшне, которую охраняют демоны.
— Я не оставлю его! — настояла я на своем. — Ты сказал, что Друага захочет отомстить, ты не можешь позволить ему отыграться на бедном Кюрексе только потому, что он зол на тебя.
— Тогда мне придется убить много демонов. Ты хочешь увидеть столько смертей?
Его слова имели смысл. Смогу ли я выдержать ещё большую резню? Мне было плохо только от того, что он сделал с Друагой... Но что они сделают с Кюрексом! И он просто животное, не понимает, что происходит! Он невиновен... Беспомощен.…
Я не могла оставить его. Большой конь занял место в моем сердце, и, я могла только представить, какие ужасные вещи Друага захочет с ним сделать.
Вздрогнула от воспоминания о крюке для души, а для кабана-демона это даже не было пыткой. Насколько жестоким он мог быть, когда ищет месть и целенаправленно хочет причинить кому-то боль?
— Итак? — Лаиш выговорил это слово длинным раздвоенным языком, от чего я вздрогнула.
— Нет, не хочу, — сказала я. — Но... Если это единственный способ спасти Кюрекса, тогда делай, что должен. Ты пойдешь первым, я буду за тобой. — Не хотела идти первой. Что если у него зачешется нос, и он чихнет? Я видела, как он опалил Друагу и превратил его член в подгорелый хлебец. Не хотела, чтобы на меня попала горящая струя пламени.
Рубиновые щелочки его глаз уставились на меня, словно оценивая мой характер или решимость. Я подняла подбородок и встретилась с ним взглядом.
Моя истерика отступила, когда я поняла, что он не собирается сжигать меня дотла. Но в моей голове всё ещё проигрывались сцены из прошлого, воспоминания о смерти мамы. Я не хотела приближаться к нему, никогда больше.
— Хорошо, — сказал он, в конце концов. — Не отставай.
Затем он ушел, его длинное, гибкое тело скользнуло за дверь, хотя я удивлялась, как он вообще смог пролезть через нее. Я последовала за его раздвоенным чешуйчатым хвостом, которая направляла меня, словно ленточка.
Я смутно помню события с того момента до входа в третий круг ада, Минаурус. Меня это вполне устраивает — мне не нужны очередные кошмары.
Смутно помню, как следовала за Лаишем, стараясь держаться подальше от его смертоносного хвоста. Мы застали демонов врасплох у конюшни. Полагаю, Друага не успел мобилизовать их, так как был занят сожженными гениталиями, поэтому мы почти без проблем добрались до Кюрекса. И под этим я подразумеваю, что Лаиш сжег всего десять или двенадцать охранников.
Каждый раз, когда он выпускал добела раскаленную струю огня, я вздрагивала и снова представляла себя в душном маленьком шкафу, крича и плача по маме, которая никогда не обнимет меня. Каждый раз, когда видела визжащего демона в столбе пламени, думала о ней, о том, как она корчилась в агонии, охваченная огнем, в то время как демон смеялся.…
Я попыталась отогнать воспоминания. Мне удавалось полностью похоронить их в течение многих лет, они появлялись лишь изредка, под большим стрессом. Но теперь этот кошмар окружал меня, и я не могла прогнать его.
Я могла ясно мыслить только из-за Кюрекса. Думала, что огромный, хищный змеевидный дракон Лаиша напугает большого коня до смерти. Но он смотрел на Лаиша в зверином обличье и даже не фыркнул, как будто привык к такому зрелищу.
Ну, он был демоническим скакуном, так что я не должна удивляться. И всё же, отсутствие паники помогло мне успокоиться. Каким-то образом мне удалось оседлать его при помощи табуретки и команд Лаиша, хотя огромное черное кожаное седло весило тонну. Затем вскочила на его спину, и Кюрекс спокойно последовал за Лаишем на выход из подземных конюшен, где уже повсюду бегали и кричали демоны.
Перед уходом Лаиш обернулся и сказал что-то Кюрексу на грубом языке. Конь навострил уши, фыркнул и ударил копытом по земле. Лаиш посмотрел на меня.
— Держись за него крепко, Кюрекс не даст тебе упасть. Мы должны бежать, спасая наши жизни, по крайней мере, твою, Гвендолин. Вперед!
Мы следовали за Лаишем по какому-то лабиринту, вверх и вниз по извилистым коридорам. Он ни разу не заколебался, будто знал дорогу наизусть. Нас нагнала группа вопящих демонов, когда мы добрались до двери, что вела к лифту. Она была огромной, такой же большой, как вход в вестибюль. Наши образы отражались в раздвижных бронзовых панелях.
Лаиш изогнул змеиную шею и обрызгал демонов позади жидким огнем. Вещество, похожее на густой бензин, прилипло к ним и растеклось, разъедая кожу и мышцы до черных костей. Запах их горящей плоти ударил мне в нос, я закашлялась. Прижала лицо к шее Кюрекса и дышала сквозь его гриву, пытаясь отфильтровать ужасный запах. Большой конь беспокойно затопал, повернул голову и легонько ткнулся носом мне в плечо.
— Всё в порядке, мальчик, всё будет хорошо, — прошептала я. Но не была уверена, кого успокаивала, его или себя.
— Это врата, — прошипел Лаиш. — Нажми на кнопку и открой их, пока я сдерживаю демонов. Поторопись, скоро их будет слишком много!
Я посмотрела, куда он указывал когтистой чешуйчатой рукой. На двери была одна золотая кнопка. Протянула дрожащий палец и нажала на нее, двери распахнулись, и я увидела пустыню вместо лифта.
Перед моим взором простиралась бескрайняя пустыня зыбучих песков и далеких дюн. Светило ослепительно белое солнце, отчего у меня замелькали темные круги перед глазами. Вдалеке я увидела черную, как смоль, пирамиду, её пик стремился к небу. К ней полз не то монстр, не то самый большой скорпион, которого я когда-либо видела.
— Какого... — начала я, приподнимаясь и указывая на чудовищного скорпиона. Но Лаиш был прямо позади, всё ещё дыша пламенем.
— Вперед, быстрее! — прорычал он глубоким, резким голосом. Он шлепнул Кюрекса по крупу, и на этот раз большой конь отреагировал, как я ожидала. Он рванул на следующий круг ада с пронзительным визгом, оставляя позади отель «Инферно».
Глава 19
Лаиш
Я перевоплотился в человеческую форму, как только убедился, что приспешники Друаги нас не преследуют. Жители одного круга обычно не могут переходить на другой. Конечно, есть несколько особых исключений, например, я и наш настойчивый преследователь, порождение ада. Несомненно, он продолжал выслеживать Гвендолин по запаху.
Я что-то почувствовал, когда мы перешли из второго круга в третий. Ничего особенного, но всё же заставило меня насторожиться. Смутное ощущение, что мы не одни, что не только я, Гвендолин и Кюрекс перешли на следующий круг. Я внимательно осмотрелся, чтобы убедиться, что порождение ада не пересекло барьер вместе с нами. Сейчас идеальное время для нападения, когда мы в бегах и растеряны. К моему облегчению, я никого не заметил.
Но мое облегчение длилось недолго, пока я не обратил внимание на Гвендолин. Она вцепилась в Кюрекса, как будто от него зависела её жизнь, и смотрела на меня широко раскрытыми, испуганными глазами. Я глубоко вздохнул. Мне ненавистно, что ей пришлось быть свидетелем бойни, особенно когда я был её зачинщиком. Казалось, моя драконья форма беспокоила её гораздо больше, чем я предполагал. Да, та форма отнюдь не приятна на вид. Я принимаю её, чтобы вселить страх в сердца врагов и нанести максимальные потери во время битвы. Мы благополучно добрались до Минауроса, великой пустыни, но успех стоил мне доверия, которое я только недавно завоевал у моей маленькой ведьмы.
— Ты в порядке? — спросил я, щелкнув пальцами и призвав легкую одежду для путешествия по пустыне. — Ты не ранена? Не обожглась?
Она покачала головой, не вымолвив ни слова. Я попытался снова.
— У тебя ещё есть бутылка с водой? — спросил я с надеждой. Смертные не могут пересечь бескрайнюю пустошь Минауроса без надлежащей защиты и воды. Они недостаточно выносливы, чтобы выстоять в нещадную жару и засуху. Конечно, можно призвать ей напиток. Я потерял свой жертвенный нож при смене облика, но мог легко призвать другой. Однако я видел, что она вряд ли захочет принять от меня еду или пищу в ближайшее время.
К моему облегчению, она снова кивнула и похлопала по коричневой кожаной сумке, которую принесла с собой. Я благословил её выдержку, когда мы покидали Баатор. Теперь, по крайней мере, мне не придется беспокоиться о её жажде. Осталось решить вопрос еды, но решил позаботиться о нём позже, когда мы отойдем на безопасное расстояние от барьера. Возможно, Друага не может выследить нас, но может нанять того, кто сможет. К тому времени я хотел бы уйти подальше, чтобы наши следы затерялись в зыбучих песках.
Я наколдовал легкую белую вуаль и предложил её Гвендолин.
— Вот. Прикрой голову и плечи, вуаль отразит часть солнечного света.
Она покачала головой.
— Я не хочу, — сказала она тихим голосом. — Я ничего не хочу от тебя.
— Ладно. — Я небрежно пожал плечами, хотя на сердце защемило от отказа. — Тогда сгори, мне всё равно.
Она вздрогнула, но взяла себя в руки и покачала головой.
— У меня как бы природный загар, или ты не заметил?
— У тебя безупречная кожа, я успел лично убедиться в этом, — сказал я, взяв Кюрекса под уздцы и ведя его сквозь пески. — Но несмотря на твой прекрасный смуглый оттенок, ты сгоришь в Минауросе без защиты. Здесь всё горит.
— Перестань так говорить, перестань говорить об огне. — Она соскочила с лошади и выхватила у меня вуаль. Набросив её на голову и плечи, посмотрела вдаль. Ну, по крайней мере, теперь она защищена от солнца. Эту накидку я заказал специально для нее, чтобы она смогла выдержать пустыню смерти — так часто называют Минаурос.
Мы долго шли молча. Гвендолин время от времени пила воду из бутылки, а Кюрекс терпеливо брел под палящим солнцем. На его черном крупе виднелся белый отпечаток в форме руки, где я его ударил. Я сожалел о содеянном. Кюрекс — безмолвное животное, но он более чем доказал свою ценность. Он позаботился о безопасности Гвендолин, когда мы бежали к барьеру через лабиринты отеля «Инферно». Когда я в форме дракона, или змеи (так эту форму называли в древних писаниях), моя чешуя слишком горячая, чтобы прикасаться к человеку.
Наконец, после часа изнуряющей ходьбы она заговорила.
— Ты не упоминал, что являешься огненным демоном. — Её голос был тихим, но напряженным. Она всё ещё смотрела прямо перед собой на дюны, а не на меня. — Ты говорил, что ты — демон похоти.
— Всё верно, — ответил я, снова удивляясь, почему это играет настолько важное значение. — Я — демон огня по своей природе и могу подчинить его своей воле. Огонь всегда будет частью меня.
Когда я впервые был низвергнут с Небесного Царства, я упал в Огненное озеро, которое наполнило меня своей силой. Но я не видел необходимости вдаваться в подробности.
— Похоть — моя область знаний, специальность, так сказать, — продолжил я. — Так что я и огненный демон, и демон похоти.
— Ты не сказал об этом, когда я впервые призвала тебя. — Она посмотрела на меня. — А должен был.
— Почему? — Я нахмурился, удивляясь боли и страху в её глазах. Да, мне пришлось быть жестоким, чтобы вывести нас из отеля «Инферно» на третий круг ада, но это было необходимо ради её безопасности. Гвендолин продолжила уклоняться от ответа.
— Ты просто... Просто должен был сказать. Тогда бы я тебя отослала.
— Ты лишилась этой возможности в тот самый момент, когда я впервые увидел тебя, mon ange, — тихо сказал я. — С того момента я не смог бы отвернуться от тебя, какой бы ни была причина.
— Не называй меня так. — Она снова отвела взгляд. — Больше никаких прозвищ — ничего. Давай просто... Просто продолжим путь. Просто дойдем до конца и запечатаем дверь. Я просто хочу домой.
— Я глубоко сожалею, что моя другая форма так напугала тебя, — сказал я, ведя Кюрекса за уздечку мимо песчаной ямы — они были повсюду в зыбучих песках Минауроса. Одни затягивали в усеянные кольями пропасти, на которых навеки вечные страдали проклятые души. Другие ямы вели в притоки реки, впадающей в Огненное озеро, где я прошел второе крещение и изменился навсегда. — Я тот, кто я есть, и ничего не могу с этим поделать. Я инстинктивно принял самую угрожающую форму, когда почувствовал, что тебе грозит опасность.
— Но он не смог бы высосать мою душу? — спросила она, искоса взглянув на меня. — Я имею в виду... Ты бы не позволил ему. Ты бы одолел его и в обычной форме — разве не ты утверждал, что можешь одним лишь словом содрать с людей кожу?
— Да, и я могу.
— Тогда зачем превращаться в это... В это чудовище? — потребовала она. — Зачем извергать огонь и серу? И... И сжигать всё и всех?
— Я пришел в ярость, когда Друага предложил попробовать твою душу. Я потерял контроль и принял ту форму, что ты видела, — признался я.
— Ты потерял контроль? — Она подняла бровь, явно сомневаясь. — Но ты никогда не теряешь контроль, ты всегда собран и держишь эмоции под контролем. Я лишь однажды видела тебя по-настоящему расстроенным: когда открыла дверь в Бездну, и ты явился ко мне с наставлениями.
— Я был расстроен, потому что ты была в опасности. По той же причине я вышел из себя этим утром. И... — я заколебался. — Меня взбесило оскорбление, которое Друага нанес тебе.
— Оскорбление? — нахмурилась она.
— Забрать душу или часть души — это очень... Интимный ритуал, — сказал я. — Даже сексуальный.
— Фу! — По её коже пробежали мурашки. — А я то думала, ничего не может быть хуже той палки с крюком, которой он размахивал! Но теперь ты говоришь, что просьба Друаги попробовать мою душу — всё равно, что просить меня подрочить ему прямо у тебя на глазах?
— В общем и целом, да, — напряженно сказал я. — Хотя твой пример не до конца отражает степень нанесенного оскорбления.
— Но почему он осмелился попросить о подобном? — задумалась Гвендолин. — Я имею в виду, разве ты не выше его по иерархии или кастовой системе, или какая у вас здесь форма правления? Разве это не как менеджер среднего звена просит генерального директора переспать с его женой? Не то чтобы я твоя жена, или что-то в этом роде, — поспешно добавила она.
— Я понял твою аналогию, — кивнул я. — И отвечая на твой вопрос, полагаю, его жадность к нежному вкусу невинности победила здравый смысл. Друага всегда желал отведать её — я даже слышал его хвастовство, мол, ему удалось выманить с небес одного из меньших ангелов и каким-то образом привязать к себе. Но я уверен, что это очередная ложь.
— Как мне жалко бедняжку, если это правда! — вздрогнула Гвендолин. — Лишиться жизни на небесах и стать его пленником...
— Да, переход из рая в ад может шокировать, — пробормотал я. — В процессе теряется невинность и чистота. — Я вздохнул. — Несомненно, Друага осмелился попробовать заполучить часть твоей души именно из-за её чистоты.
— Чистоты? Он смог уловить, что я... Ну, знаешь, что у меня никогда не было секса? — Она покраснела.
— Не думаю, — коротко ответил я. — Когда я говорю о чистоте, имею в виду состояние души, что она не запятнана грехом. Любой демон учует её, если подойти достаточно близко.
— Он был достаточно близко, когда прогнал тех бесят. — Она вздрогнула. — Он пытался дотронуться до меня большими волосатыми лапами и говорил, что мне нужно раздеться, чтобы он смог осмотреть меня. Гадость!
Я услышал низкое рычание, вырвавшееся из моего горла. Гвендолин посмотрела на меня, она была явно встревожена.
— Эй, ты в порядке? Твои глаза словно горят, — испуганно спросила она с широко раскрытыми глазами.
Я приложил усилие, чтобы успокоиться.
— Прошу прощения. Я понятия не имел, что именно он намеревался сделать, когда прервал вас. Если бы знал, то сорвался бы уже тогда.
— Потому что ты защищаешь свою собственность. — Она укоризненно посмотрела на меня. — Как будто я принадлежу тебе или что-то в этом роде.
— Но и я принадлежу тебе, — беспечно заметил я. — В конце концов, я — твой личный демон, призванный для исполнения твоего поручения. И вот я здесь, всё ещё повинуюсь тебе.
— Да какая разница, — отвернулась она.— Я не хотела призывать огненного демона.
Я развел руками.
— Ничего не могу с этим поделать. И вообще, почему это так важно?
— Неважно, не бери в голову. — Она опустила взгляд на свои руки на седле Кюрекса.
— Но мне важно, mon ange. Теперь ты винишь меня за мою сущность? Или её часть, когда ты в опасности?
— Мы бы не оказались в опасности, не сорвись ты тогда, — резко напомнила она. — Но, полагаю, мне следовало быть готовой, так как ничего другого от демона ожидать не стоит.
— Я не какой-то там демон, — сказал я, нахмурившись.
— Нет. Как оказалось, ты огромная задница змее-дракона, — парировала она. — Ты об этом говорил, когда не хотел показывать мне истинную форму?
— Нет, — холодно ответил я. — Змей — одно из моих обличий, но я им не являюсь.
Она вздрогнула:
— Не думаю, что хочу увидеть твою настоящую форму, если она хуже змея.
— Не беспокойся, Гвендолин, — мягко сказал я. — Я не осмелюсь показать тебе истинную форму после твоей реакции на дракона. Не хочу, чтобы ты боялась или ненавидела меня ещё сильнее, чем сейчас.
Она смутилась.
— Не то чтобы я ненавижу тебя...
— Знаю. Я просто не особо нравлюсь тебе, — закончил я, использовав её же слова против неё.
Ей явно нечего было ответить. Она покраснела, покачала головой и отвернулась.
— Мне жаль, — промолвила она. — Мне жаль, что я не могу совладать с моей реакцией на то, кем ты тогда стал.
— Мне тоже жаль. — Я устало вздохнул и провел рукой по лицу. Вся тяжелая работа по завоеванию её доверия была потрачена впустую, разрушена в тот момент, когда она увидела дракона. Но почему? Я сказал ей, что у меня есть другие формы. Неужели я был настолько ужасен тогда? И сможет ли она принять мои другие формы — особенно мою истинную? У меня не было ответа. Я начинал думать, что мое стремление завоевать её любовь совершенно безнадежно.
Но какое мне дело? Она всего лишь смертная, сказал я себе. Всего лишь маленький человек с короткой жизнью мотылька. Почему так отчаянно хочу, чтобы я был ей небезразличен? Хотел бы я знать и вырвать из себя это чувство, но почему-то не могу. Даже сейчас.
— Скажи мне, почему Кюрекс не испугался тебя в той... в той форме? — спросила Гвендолин, обрывая мои несчастные размышления. — Я не особо разбираюсь в лошадях, но уверена, большинство бы испугалось до смерти. Это потому что он скакун демонической породы?
— Он не испугался, потому что часто видел её во время Небесных войн, — объяснил я. — Я принимал её в бою, чтобы быстрее одолеть противника.
— Вот как. — Она нахмурилась. — Но разве ты не был генералом? Я думала, они просто стоят в стороне и отдают приказы.
— Я не был таким генералом, — сказал я. — Я всегда принимал участие в сражении.
— Ясно. — Гвендолин отвела взгляд.
— Теперь ты знаешь, почему Кюрекс не боится меня. Расскажи, почему ты испугалась, помимо очевидной причины. Да, я знаю, форма змея вселяет страх, но есть что-то ещё, о чем ты недоговариваешь. Что ты скрываешь?
— Я... — Она отвернулась. — Не хочу говорить об этом. Это личное.
— Очень хорошо, — сказал я, уводя Кюрекса от очередной песчаной ямы. — Пока позволю тебе сохранить секрет. Но рано или поздно узнаю причину твоего испуга. — Я взял её за руку. — Гвендолин, пока ты не скажешь, где я совершил ошибку, не смогу исправить её.
Она быстро высвободила руку.
— Давай сменим тему. Расскажи о пустыне. Насколько она большая? И как долго мы пробудем на этом круге ада — здесь чертовски жарко.
— Минаурос — Великая пустыня или Пустыня Смерти, как его называют, — простирается на тысячу лиг во всех направлениях.
Её глаза расширились.
— На тысячу лиг? А это сколько?
— В одной лиге три мили или четыре километра.
— Что? Как мы вообще доберемся до другой стороны таким темпом? — спросила она, указывая на Кюрекса, который медленно ковылял по песку.
— С легкостью. Мы вошли не в начало Минауроса, граница Баатора находится всего в дне пути от барьера до Стигии, четвертого круга ада.
— О... Ну хорошо. — Гвендолин явно расслабилась. — И что там? Очередная пустыня?
— Едва ли. Стигия — противоположность Минауросу, замерзшая пустошь, настолько ледяная, насколько Минаурос знойный. Когда-то двумя кругами правили два великих влюбленных демона — ну или так принято называть их чувства в аду. Магда, Кровавая Длань и Неподражаемый Молох. В той стороне дань уважения Молоху. — Я кивнул на огромную обсидиановую пирамиду, которая возвышалась слева от нас.
Мы немного приблизились к ней и смогли разглядеть рабочих — огромный бастион потерянных душ, управляемый маленькой армией минотавров, размахивающих кнутами.
— Они всё ещё строят пирамиду? — спросила Гвендолин, щурясь, чтобы разглядеть её в слепящем солнечном свете. — В такую жару?
— Они должны, — сказал я. — Ибо каждую ночь приходят приспешники Магды, чтобы разрушить её... И вырвать сердца пойманных рабочих.
— Значит, они расстались? Магда и Молох? — сухо спросила Гвендолин.
— Да, много тысячелетий назад. И теперь их ненависть полыхает так же ярко, как любовь когда-то. Они постоянно посылают отряды налетчиков через Ревнивое Сердце.
— Прости, через что?
— Ревнивое Сердце, — повторил я. — Проход и барьер между Минауросом и Стигией. Демоны обеих территорий могут проходить через него в обе стороны, потому что раньше они были одним кругом.
— И кого здесь наказывают? — На удивление, Гвендолин было интересно.
— Минаурос — насильников, а Стигия — убийц, особенно хладнокровных. Их наказывают разными способами, в которые я не буду вдаваться... Если только ты не хочешь услышать подробности.
— Нет. Пожалуйста, не надо. — Она быстро покачала головой. — Я больше не хочу знать.
— Неужели? Я думал, тебе интересна судьба твоего врага. — По её удивленному взгляду я понял, что она забыла о заклинании мести, которое собиралась наложить. — Скажи мне, Гвендолин, — спросил я. — Кто он и что сделал?
Она нахмурилась.
— Он причинил вред не мне, а... — она резко замолчала. — Не думай об этом.
— Я узнаю рано или поздно, — заметил я. — И когда это произойдет, он отправится в надлежащую часть ада — возможно, раньше, чем положено.
— Нет! — Она пристально посмотрела на меня. — Лаиш, не влезай, я хочу сама позаботиться о нём.
Я пожал плечами:
— Как скажешь.
Но я поклялся: причинивший ей боль обязательно заплатит. Возможно, мне не удастся вернуть её доверие, но я смогу защитить и отомстить за неё.
Это всё, что я мог сделать, даже если мне не суждено увидеть мою маленькую ведьму после окончания миссии.
* * * * *
Гвендолин
Казалось, путешествие через пустыню никогда не закончится. Хотя могло быть и хуже: нам пришлось бы преодолеть не менее четырех тысяч километров, окажись мы не в центре Минауроса. Один день пути казался не таким уж плохим вариантом.
Тем не менее, было тяжело и не только из-за невыносимой жары и слепящего солнца — я грустила из-за ссоры с Лаишем, хоть и отказывалась признаваться в этом, даже себе.
Да, я была несправедлива к Лаишу, когда он превратился в чудовище, чтобы защитить меня и мою честь. Но не могла принять его сущность огненного демона. Почему никогда не замечала ничего, даже намеков? Возможно, потому что раньше он не превращался в чертовски огромного дракона.
Конечно, я могла догадаться по его пламенным глазам рубинового цвета. Но я всегда тонула в них, когда мы встречались взглядом, поэтому не задумывалась о причине столь необычного цвета. Теперь я всё поняла. Я постепенно влюбляюсь в Лаиша, хоть и постоянно отрицаю, что это не так. И сейчас впервые осознала, насколько близко позволила себе приблизиться к пропасти.
Я много думала о той ночи. Позволила ему целовать и прикасаться ко мне... Позволила ему довести меня до оргазма. Да что со мной не так? Каким-то образом он обошел мою защиту. Я была готова к сексуальным домогательствам в качестве платы за помощь в миссии. Но не была готова к постепенному и нежному обольщению. И также не ожидала, что у меня появятся к нему чувства.
Теперь всё кончено, заверила я себя. Правда, я всё ещё должна платить налог на грех для перехода на другой круг ада, но мне придется найти другой способ. Не знаю какой, но я не собираюсь снова сближаться с Лаишем. Это чертовски опасно.
Через несколько часов мы остановились отдохнуть в тени огромного раскидистого дерева. Казалось, Лаиш мог идти ещё хоть вечность — жара его нисколько не беспокоила, что неудивительно, учитывая его сущность. Но было нечестно требовать от Кюрекса идти без отдыха. Я тоже падала от истощения, хотя ехала верхом, а не пешком.
Мне было всё тяжелее переносить жару, и я была благодарна Лаишу за белую вуаль. Казалось, она отражала часть безжалостного солнечного света, который бил по голове, словно золотой молот, удар за ударом.
— Ох, как у меня всё затекло! — простонала я, слезая с Кюрекса. Лаиш не протянул мне руку помощи — он знал, что я откажусь. И просто присел на низкий камень в тени дерева.
Дерево было полностью черным. Его большие черные восковые листья напоминали спящих летучих мышей — или мне просто мерещилось на солнце. Оно росло посреди оазиса, хотя и не очень красивого. Бассейн с черной вязкой водой, похожей на воду реки Стикс, был окружен плоскими серыми камнями. Я выбрала тот, что в тени, и села на него.
— Мы пропустили время для полуденного приема пищи, — заметил Лаиш. Он уже призывал вещи из воздуха: мешок с кормом и большое ведро воды для Кюрекса, которое, как он объяснил, никогда не опустеет, пока конь хочет пить, а также немного еды для себя. Потом призвал нож с черной рукояткой и тарелку. Лаиш поднял запястье и лезвие над тарелкой.
— Что ты хочешь?
— Ничего. — Я покачала головой. Всё ещё сомневалась, что мне следовало есть кусок спелой, сочной дыни этим утром. Неужели он обрек меня на месяц жизни в аду каждый год? Я очень надеялась, что нет.
— Давай же, Гвендолин, ты должна поесть. — Лаиш попытался вразумить меня. — Ты не сможешь продолжать идти в такую жару на пустой желудок.
— Вообще-то, я не чувствую голода именно из-за жары, — солгала я. — Я не могу есть, когда так жарко. Кроме того, выпила так много, что в меня больше ничего не влезет. — Достала и показала ему бутылку. Она всё ещё была полна холодной, чистой воды, чему я была безмерно рада.
Лаиш посмотрел на меня с намерением переубедить, но затем просто пожал плечами.
— Очень хорошо. Я знаю, тебя не переубедить, когда ты упрямишься, mon ange.
— Я хочу, чтобы ты перестал так называть меня. — Я села напротив, стараясь не обращать внимания на еду, которую он призвал для себя: в основном свежие сочные фрукты. — Я действительно не... о!
Я удивленно вздохнула, когда что-то вылетело из моих волос, когда сняла вуаль.
— Что это? — Я посмотрела на белую кроху, порхающую вокруг. Казалось, она светилась в темноте. Я ещё раз провела пальцами по волосам, но, хвала богам, больше ничего не нашла.
— Так-так... Похоже, у нас безбилетник, — заметил Лаиш. Он наклонился вперед, чтобы рассмотреть маленькую вещицу, стараясь не прикасаться к ней. — Лили-мотылек! Я не видел их целые тысячелетия.
— Кого? — Я тоже наклонилась вперед, чтобы разглядеть малышку. Она запорхала и приземлилась мне на колено.
— Лили-мотылька. Они живут на небесных полях прямо за вратами рая. Их так называют, потому что они пьют нектар цветов, в основном райских лилий.