Он чуть не плакал.
Кук обнял его, и физический контакт с другим живым человеком, казалось, слегка его успокоил.
- Остынь, - сказал Кук. - Это дерьмо случилось в 1918 году.
Фабрини тяжело дышал.
- И это случится снова.
- Фабрини, послушай...
Но Фабрини не хотел слушать.
- Оно там, Кук. То, что убило их. И ты, и я чувствуем это. - В мерцающем свете лампы лицо Фабрини приняло зловещие черты. - И очень скоро снова почувствуем. И знаешь, что?
Кук лишь покачал головой.
Фабрини облизнул губы и попытался сглотнуть.
- Мне страшно до усрачки, как и тебе.
За тот час, пока Фабрини и Кук отсутствовали, Сакс использовал все доступные аргументы, чтобы заставить Крайчека развязать его. Но ни один из них не сработал. Менхаус уснул в носовой части, оставив их с Крайчеком наедине. Крайчек просто смотрел на него и молча слушал. Казалось, что положение Сакса его забавляло.
Через полчаса уговоров Сакс перешел к угрозам. Стал рассказывать, как убьет их, когда освободит руки. Через сорок пять минут он впал в мрачное, каменное молчание. Крайчек продолжал сверлить его своими безумными глазами. Менхаус не обращал на него внимания. Гробовая тишина буквально разъедала Сакса. Время от времени раздавалось шуршание водорослей или приглушенный всплеск из тумана, но не более того. Помимо таинственного гула, доносящегося иногда издалека, не было ни звука.
Тишина. Нависшая, таинственная и бесконечная.
А еще похрапывание Менхауса.
- Чувствуешь, Сакс? - наконец сказал Крайчек. Чувствуешь, что оно ждет нас?
- Хватит капать на мозги, Крайчек. Ты мне уже надоел, - огрызнулся Сакс.
Но Крайчек лишь ухмыльнулся.
- Оно становится сильнее. Я это чувствую, и ты тоже... И оно приближается. Нас относит все ближе к его черному сердцу.
|
|
- Мы застряли в водорослях, придурок, и нас никуда не относит.
- Однако нас притягивает все ближе. Ближе к тем зубам, глазам и тому холодному, жадному разуму. Ты чувствуешь его разум, Сакс? Чувствуешь, как оно пытается проникнуть в тебя? Потому что оно все время делает это. - Крайчек посмотрел на туман, потом снова на Сакса. - Иногда... иногда оно так близко, что его можно потрогать. Но оно всегда скребется об мой мозг, пытается проникнуть в него.
Все это время Менхаус безмятежно спал.
Сакс невесело рассмеялся.
- Когда оно заберется тебе в голову, найдет одну сплошную пустоту.
- Оно уже в тебе, Сакс? То существо? Оно уже в тебе?
- Заткни хлебало, - прошипел Сакс.
Что ему хотелось, так это развязать руки и утопить Крайчека в море боли. Однако он не решил еще, задушит ли он ублюдка или просто выдавит ему глаза. Но что-то он сделает. И Крайчеку это не понравится.
Внезапно Крайчек обхватил голову руками, и из тумана снова донеслось то странное гудение, и так же быстро смолкло.
- Господи... оно думает о нас, Сакс. Я чувствую это... чувствую в голове. Оно знает, что мы чувствуем и видим... оно может читать наши мысли.
Сакс ощутил, будто ему под кожу проник жгучий мороз.
- Читает мои мысли? - переспросил он. - Пусть прочитает мои мысли, мать его. Эй! Ты там! Прочитай мои мысли! Давай же... тебе не понравится, что я думаю!
Но это была чистая бравада, показуха, и не более того. Потому что внутри у Сакса все сжалось от холода и ему захотелось закричать. Он решил, что Крайчек выдумал себе этого дьявола... и все же чувствовал что-то у себя в голове. Какой-то легкий шорох, словно шуршание крыльев мотылька.
|
|
Двумя минутами спустя он был уверен, что ему все померещилось.
- Ушло... оно ушло, Сакс, - сказал Крайчек, жуя костяшки правой руки. - Но оно вернется... может быть... может быть, оно уже забрало Фабрини и Кука. Может быть, это уже случилось.
- Они вернутся, - без особой уверенности сказал Сакс. - Конечно, вернутся. Когда... когда Куку надоест тереть яйцами по подбородку Фабрини, они вернутся.
Но Крайчек покачал головой.
- А может, и нет. Может, мы уже одни... только ты и я, Сакс. Ну, еще Менхаус.
- Было бы слишком хорошо.
Крайчек рассмеялся, но это был какой-то безумный смешок, как скрип ножа по стеклу.
- Если они не вернутся... интересно, мне просто интересно, кого из нас то существо заберет первым. Меня или тебя? Может, оно просто хочет одного из нас. Глаза у Крайчека засверкали. - Ага... может, оно хочет жертвоприношения, Сакс. Человеческого жертвоприношения. Если оно этого хочет, то, может, дать ему? Просто я знаю парня, который уже связан...
Когда Гослинг сменил на посту Сольца, у того был какой то странный... рассеянный вид. Глаза были затуманенными, а взгляд - отрешенным и каким-то отсутствующим, словно он заблудился в далеких, незримых и недоступных Гослингу мирах.
- Ты в порядке, Сольц?
Только теперь, казалось, Сольц заметил, что он не один. Он посмотрел на Гослинга из-за толстых очков, моргнул, и попытался сфокусировать на нем взгляд.
- Да. Да, я в порядке. Все нормально.
- На что ты там смотрел?
Но тот лишь покачал головой.
- Видел в тумане странные вещи, верно?
- Какие именно странные вещи?
|
|
Сольц задумался. Что-то запульсировало у него в горле, глаза заблестели, а взгляд снова стал отрешенным.
- Вещи, которых там нет. Те вещи, которые я видел... на самом деле их не могло там быть, верно?
- Что ты видел?
Сольц снова покачал головой. Он открыл рот, потом снова закрыл. Посмотрел в туман, то же самое сделал Гослинг. Туман никак не изменился. Оставался таким же густым и клубящимся, искрящимся, бледно-желтым, как экран открытого кинотеатра.
- Я видел там корабль, - сказал Сольц. - Не знаю, видел ли я его на самом деле, или мне просто почудилось... но он был как настоящий.
- А можно подробнее?
Сольц прищурился и снова посмотрел в туман.
- Ну... это был странный корабль. Довольно большой. Но не современный. Старый, вроде трехмачтового пиратского судна... да, точно, пиратский корабль. Мачты высокие... только паруса были все в дырах, серые и обвисшие. Я услышал в тумане его скрип, скрежет, и свист ветра в разорванных парусах... потом он появился, и я увидел его. Вокруг него было какое-то странное сияние, понимаешь? Вдоль перил стояли люди, тоже одетые в рваные лохмотья. Мертвецы... призраки... скелеты. Они походили на скелеты... разве это не странно? На скелеты.
Гослинг вздохнул. Не нравилось ему все это.
- Корабль-призрак? Его ты видел?
- Да... думаю, да. Он просто проплыл мимо и исчез в тумане. - Сольц прищурился и склонил голову набок. - Когда он проплывал мимо, я заметил, что на палубе стоит какая-то женщина... женщина. Она помахала мне. И знаешь, что, Гослинг?
- Что?
- У нее не было глаз.
Гослинг почувствовал, как по коже у него пробежал холодок. Мысль о том, что видел Сольц, пугала его, хотя сам Сольц, казалось, воспринял увиденное спокойно. И это было, пожалуй, самое худшее. Как будто его разум разрушился, дошел до той точки, когда уже не различал страх и опасность.
- Иди, приляг, Сольц, тебе нужно отдохнуть.
Сольц кивнул.
- Что... нет, это снова мое воображение. Я подумал, что снова услышал его. Скрип, скрежет, и топот ног по палубам.
- Иди, приляг, - повторил Гослинг.
- Я же не видел его на самом деле, правда?
Гослинг покачал головой, но в глубине души он не был так уверен. Интересно, что еще могло появиться из тумана? И если это будет корабль-призрак, он проплывет мимо... или решит остановиться?
Фабрини, казалось, стало лучше после того, как он открыто признался в своих страхах.
Кук был уверен, что Фабрини в любую минуту готов был убраться с корабля, но тот, казалось, никуда не торопился. И, действительно, когда Кук стал спускаться на главную палубу, Фабрини остался стоять.
- Знаешь, что, Кук? Знаешь, что я думаю? - спросил он, не испуганно, а скорее сердито. - Я думаю, что мне уже осточертело бродить вокруг с поджатым хвостом. С меня хватит. Я не из тех, кто готов обмочиться из-за историй про призраков. Если то, что убило этот экипаж, хочет меня, ему придется очень постараться. Потому что, богом клянусь, легко я не дамся.
- Золотые слова, - сказал Кук. - Чтение этого журнала навело меня на кое-какие мысли.
- На какие?
- Ну... может, я ошибаюсь, но в чем-то Крайчек был прав. Что если эта тварь нуждается в нашем страхе, кормится им? Что если она питает силы от паранойи, тревог и подобных вещей. Что если это так? Тогда, не знаю... может, если мы не будем проявлять свой страх, она ослабнет.
- Звучит разумно. Давай покажем этой засранке, из чего мы сделаны. Давай осмотримся здесь.
Это предложение было для Кука настоящим шоком, но он воспринял его, как и все остальное, с каменным лицом. Они нашли люк и спустились под палубы, в сырую тьму. Там, в этой смрадной черноте было нелегко идти, выпятив грудь. Потому что если наверху атмосфера была угрожающая, то внизу она была невыносимая.
Подсвечивая путь лампой, они принялись исследовать лабиринт проходов. Как Кук и предполагал, внизу было все плохо. Ужасный, тошнотворный смрад, висящий в воздухе, был даже хуже зловония, исходящего от моря и водорослей. Это был отвратительный, удушливый запах разложения и ядовитых испарений. Словно нечто влажное и заплесневелое, запертое в жарком шкафу варилось в собственном соку. Странное сочетание органического распада и ржавых механизмов, стоячей воды, заплесневелого дерева... и полдюжины других вещей, которых ни один человек не смог бы распознать, да и не захотел бы.
- Я ощущаю себя червяком, - сказал Фабрини. - Червяком, ползущим сквозь мертвую тушу.
Сравнение было правильное, но настолько абсурдное визуально, что Кук рассмеялся... но замолчал, услышав эхо своего смеха. Нет, ничего смешного в этом не было. Совсем. Из трещин в переборках росли жирные, серые поганки и мохнатый зеленый мох, а еще тот грибок, такой же бледный и вспученный, как плоть вытащенного из реки утопленника. От него исходил горячий, дрожжевой запах.
Кук наступил на что-то мягкое и мясистое, размером с мускусную дыню, и раздавил. Он с криком отпрыгнул, поняв, что наступил на нечто, похожее на гриб-дождевик, выделившее облако желтых спор.
- Видел когда-нибудь что-то подобное? - спросил Фабрини.
Кук лишь покачал головой.
Корабль был мертв, и это очевидно, но из-за обилия болезнетворной растительности, он превращался в некое органическое существо. Пройдет время, и "Циклоп" станет бурлящим больным грибом, лишь напоминающим корабль.
Они двинулись дальше, ныряя под лентами грибка, неся свет туда, где десятилетиями не было ничего кроме влажной тьмы и бактериального процесса. Воздух был насыщен солоноватым запахом сточных вод. Тени жались друг к другу, и казалось, сочились черной кровью. Переборки были густо покрыты скользким желтым мхом. Комья грибка падали с потолка и разбивались об пол, как гнилые сливы. Все скрипело, стонало, капало, сочилось и смердело.
Все было плохо. Очень плохо.
Но что-то толкало их вперед. Возможно, это был необъяснимый, суицидальный позыв увидеть худшее, что мог показать этот плавучий морг. Возможно, меньшее их не удовлетворило бы. Возможно, прочитав корабельный журнал и разделив мысли экипажа, они должны были понять, что здесь случилось.
Двери либо заклинило от ржавчины, либо они были опутаны по краям распухшими языками грибка, словно находящиеся за ними каюты распирало буйно разросшимися спорами. Поверхность палуб тоже поросла грибком, и Кук с Фабрини шли прямо по нему. С каждым шагом их ботинки издавали липкое чавканье. Кук коснулся тыльной стороной ладони заросшей спорами переборки. На ощупь она оказалась теплой и маслянистой, как кожа умирающего человека.
Вскоре они обнаружили новый коридор, также завоеванный грибком.
Но один участок стены был свободен от него. Он был почерневшим и изъеденным дырами, словно здесь бушевал сильный пожар. Кук и Фабрини остановились у обугленной двери. Когда Кук ткнул ее стволом "Браунинга", та рассыпалась, как бутафорское стекло. Настолько она кристаллизовалась.
- Прямо как было написано в журнале, - заметил Фабрини. - Тот корабль, "Корсунд", помнишь? Форбс писал, что он выглядел сгоревшим, и стены рассыпались при прикосновении.
- Да, помню.
Фабрини постучал по остаткам двери ножом, и они распались, как лед в весеннюю оттепель.
- Что же могло вызвать подобное? - спросил он.
Кук покачал головой.
- Я не уверен... Но, похоже, она сгорела и сразу же после этого замерзла, понимаешь? Как будто попала под воздействие сильной жары, а потом ее опустили в емкость с жидким азотом, заморозив в считанные секунды. Что же еще могло так ослабить структуру стали?
Теперь, когда дверь превратилась в осколки у них под ногами, Кук сунул в проем лампу. Повсюду лежала пыль. А там, где ее не было, рос грибок. Он толстым слоем покрывал пол, забрался на койку и уже взялся за стол...
- Господи, - сказал Фабрини, - посмотри на это...
Кук поднял глаза. За столом сидел скелет, одетый в грязное, выцветшее рванье, которое, судя по тусклым пуговицам на груди, было когда-то военной формой. Череп был откинут назад, челюсти разинуты, словно в крике. Грибок поглотил пожелтевший скелет до грудной клетки, его извивающиеся пальцы тянулись к шее. Из-за грибка было похоже, будто скелет сделан из белого воска, который, расплавившись, стекал со стола на пол. Он напоминал... свечу на Хэллоуин.
Грибок, казалось, почувствовал на себе свет и стал ронять капли ядовитого сока.
- Думаешь... - начал Фабрини. - Думаешь, это...
- Форбс, - договорил за него Кук. - Бьюсь об заклад, это он.
Больше он никак не прокомментировал увиденное. Болезненный желтоватый свет от фонаря отбрасывал колеблющиеся тени, отчего казалось, будто скелет раскачивается взад-вперед, насмехаясь над ними.
Может, так оно и было.
Потому что он знал много из того, чего они не знали. И не узнают, пока не станет слишком поздно что-то предпринять. Он сидел, смеясь в этом море грибка и древней гнили, сверкая широкой могильной ухмылкой. Заполненный до отказа мрачным, жутким весельем. Он словно говорил: "Ну, ну... глядите-ка, что притащила кошка... или скоро притащит. Почти девяносто лет я ждал кого-то, и вот вы смотрите на меня, разве не мило? И вы хотите знать, каково это было, когда я был облечен в плоть, когда добропорядочный лейтенант Форбс был человеком, а не грибным призраком? Да, вы хотите знать, каково ему было сидеть здесь и ждать. Ждать и ждать, слушать голоса и шепот потерянных душ в коридорах. Слушать, как нечто скребется, царапается за дверью и шепчет его имя. Каково ему было, когда его разум превратился в мягкую подрагивающую гниль, потому что он знал, что остался один, и та тварь шла забрать его. Вы хотите знать, каково ему было страдать от радиоактивного отравления... поскольку это было оно, и вы знаете это. Дыхание той твари - это радиация. Смертельное, ледяное атомное расщепление, рожденное в черных, безбожных, космических пустотах... Радиация, проедающая дыры в материи времени и пространства. Холодный огонь, выжигающий ваши недра, пока вы не исторгнете свои внутренности блестящими, скользкими мотками. Да, вот каково было Форбсу. Из горла у него полезли кишки, а затем дверной проем озарился мощной мерцающей энергией. Настолько яркой, что это могла быть лишь чистейшая форма тьмы. Абсолютная тьма черных дыр и мертвых звезд. Она прошла сквозь дверь, прямо сквозь металл, потому что твердое вещество для нее сродни туману. И в тот момент Форбс увидел его. Нечто гигантское, зловещее и абсолютно чуждое нашему миру. Нечто, с ног на голову перевернувшее трехмерное пространство одним своим необъяснимым, невероятным существованием. Скверна, древняя и бессмертная, рожденная в тверди темной антиматерии, слизи, наделенной сознанием, где физические и геометрические свойства - это визжащие, кабалистические язвы. Вот, что, друзья мои, увидел наш добрый лейтенант Форбс. Чем питался он, и что питалось им самим. Нечто безумное и внешне омерзительное, нарушающее известное людям пространство, одним своим видом выжавшее ему мозг, как губку. Ползучее, скользящее скопление искрящихся цветов и плоти, которая на самом деле не плоть, а дым... Цветов с текстурой, звуком и запахом... извивающихся, омерзительных восковых цветов, которые заглянули в него зелеными кристальными глазами, от одного вида которых его собственные глаза побелели, а мозг вскипел, как суп. Его серое вещество превратилось в белое радиоактивное желе, вытекшее у него из ушей, глаз и рта..."
Все это, будь это память или психическое вторжение, ворвалось Куку в мозг обжигающей волной, заставив его задыхаться и, давясь, всхлипывать. Он отвернулся и упал прямо в руки Фабрини. Тот был напуган и хотел знать, что происходит. Но Кук не мог ему сказать. Ничего не мог ему сказать. Потому что он увидел это. Увидел, почувствовал морально и физически крошечную долю последних мгновений Форбса. И это заставило его дрожать от страха настолько сильного и всеобъемлющего, что на мгновение все его мысли стерлись. Он стоял, вцепившись в Фабрини, и какое-то время его разум напоминал вымытую начисто классную доску. Он не понимал, кто он и где находится. А потом все это снова нахлынуло на него, отчего у него перехватило дыхание и застучало в висках.
Но что это было?
Это всего лишь кости, а они не могли послать ему в голову все те образы. Кук не мог принять такое. Не мог себе позволить. Все эти годы пористые, пожелтевшие кости удерживали в себе далекие, мрачные воспоминания. Отражения, отголоски ужаса, неподвластного человеческому пониманию... разве такое возможно? Или ответ был куда более страшным? Была ли это просто телепатическая связь с разумом той твари, с ее сознанием, позволяющим ему узнать лишь осколок судьбы, уготованной ему? Уготованной всем им?
- Господи Иисусе, - пробормотал Фабрини. - Ты в порядке?
Кук кивнул.
- Наверное, воздух здесь плохой, или вроде того. Голова закружилась, что ли. Я... я уже в порядке.
Может, Фабрини поверил ему, а может, и нет.
Так или иначе, он вывел Кука из тех подземных катакомб на палубу, где воздух был относительно чистым и свежим. Даже туман казался уже не таким угрожающим после того, что они увидели внизу.
Через некоторое время Фабрини спросил:
- Может, нам стоит вернуться в лодку?
- Как хочешь.
Но Фабрини покачал головой.
- Давай осмотримся еще немного.
Видимо, то, что забиралось Куку в голову, не коснулось Фабрини. Его желание исследовать судно не ослабло. Возможно, из-за долгого нахождения в спасательной шлюпке. Наверное, так оно и было. Даже этот мертвый корабль, с поджидающими на каждом шагу новыми неведомыми ужасами, не мог заставить его вернуться.
Но Кук решил, что дело тут в другом. У Фабрини появилась цель. Разведка. Поэтому даже этот проклятый корабль для него был лучше, чем беспомощное ожидание в спасательной шлюпке.
Они прошли в палубную рубку и спустились по трапу вниз. Грибка здесь было гораздо меньше, совсем чуть-чуть. И воздух был лучше, хотя тьма стояла такая же клаустрофобная. Наконец, они пришли в машинное отделение. Это было огромное, куполообразное помещение в виде амфитеатра, оборудованное гигантскими паровыми турбинами, связанными артериями шлангов, клапанов и труб. На полу было несколько дюймов черной, грязной воды.
- Думаю, корабль не на ходу, - сказал Фабрини.
- Похоже, ты прав.
Они усмехнулись над своей маленькой шуткой. Двигаясь вокруг турбин и поршней, Фабрини сетовал, что не последовал с самого начала своему инстинкту и не предложил Саксу засунуть эту работу себе в зад. Поскольку чувствовал, что все это предприятие дурно пахнет, только не мог понять причину.
Свет лампы привел их в нечто похожее на склад, и они сразу же увидели новые следы смерти.
- Вот, дерьмо, - воскликнул Фабрини.
И он оказался прав. Около десятка скелетов были свалены здесь в кучу, словно извлеченные из места массового захоронения. Но не черепа, ребра и торчащие бедренные кости заставили Кука и Фабрини замереть, как вкопанных, а то, что ползало по ним.
Подрагивающие, урчащие существа.
Сперва Куку показалось, что это живые мозги. Хвостатые мозги, ползающие среди костей, гнили и маслянистой воды. Прямо как в фильмах ужасов 50-ых годов с Маршалом Томпсоном. Но это оказались не мозги. У существ были сплюснутые головы размером с чайные блюдца, соединенные с длинными раздвоенными хвостами, и усеянные подрагивающими жгутиками. Они были мясистыми и бледными, и издавали звук, похожий на кошачье урчание.
Они не обращали на незваных гостей никакого внимания.
Кук не знал, насекомые это, ракообразные, или что-то между. Это были безглазые, причудливые существа, которые двигались короткими толчками, как слизни. И вызывали своим видом глубокое отвращение.
- Какая мерзость, - прошептал Кук.
- Морские вши, - сказал Фабрини. - Гребаные морские вши. Ими бывает заражен лосось. И другие рыбы. Я видел по телевизору... только те были микроскопического размера. Не такие огромные... эти твари в сто раз больше...
Существа копошились среди костей и в воде. Кук решил, что Фабрини, возможно, прав. Просто морские вши, выросшие в этой преисподней до гигантских размеров. В реальном мире их сочли бы мутантами, но здесь они были безобидными тварями.
- Пошли, - сказал Фабрини. - Давай проверим каюты.
- Хорошо. Но потом нам лучше вернуться. Не хочу надолго оставлять Менхауса наедине с Саксом.
И они поднялись к каютам.
Они расстегнули тент, решив пойти на риск, потому что услышали звук горна.
Остальные сидели, отрешенно глядя перед собой. Сольц спал. Внезапно он вскочил и сел с потрясенным, испуганным видом. Глаза под очками у него были остекленевшими.
- Я слышал, - сказал он. - Слышал.
- Что? - спросил Джордж, хотя ему показалось, что он тоже что-то слышал.
- Ложись спать, - сказал Гослинг. - Тебе приснилось.
Но потом все услышали. Из тумана донесся низкий протяжный звук, который не мог быть ничем иным, как хриплым ревом горна. Спустя пять минут он раздался снова, на этот раз ближе. Джордж, принявший его поначалу за жалобный крик морского змея, как в том рассказе Рэя Брэдбери, внезапно изменил свое мнение.
Да, это был горн.
Поэтому они расстегнули тент, сели под его сводом и стали ждать, вслушиваясь и вглядываясь в туман. Все думали об одном и том же. Неужели горн? Это могло означать одно из двух. Либо там был корабль, либо маяк. Несмотря на нелепость обоих вариантов, они не отмели ни один. Бог знает, что этот туман мог затянуть сюда за многие века.
- Источник не мог вот так взять и исчезнуть - воскликнул Сольц.
Гослинг попросил его замолчать. Он хотел, чтобы все слушали. Если это сигналила какая-то лодка, то он хотел знать, где она находится.
Пять минут спустя звук повторился.
Какой же это был прекрасный, призрачный звук! Глубокий баритон выкрикивал из тумана, взывая к заблудившимся кораблям, словно мать к своим детям. Предупреждал об ядовитом тумане, скалистых мысах и рифах, мечтавших впиться зубами в их корпуса. Он был настолько громким, что резиновый покров плота буквально вибрировал.
- Господи, - сказал Джордж, - мы должны уже с ним столкнуться. Где же он, черт возьми?
Но никто ничего не видел.
Может, источник звука был близко, а может, далеко. Может, это был отголосок, доносившийся из другого мира. Шумный призрак, искушавший их надеждой, и тут же разбивавший ее. Так или иначе, люди на плоту не могли видеть его, потому что им не позволял туман. Он не рассеивался, и не было пророка, кто приказал бы ему это сделать. Он висел, густой, клубящийся и обволакивающий. Эфирные крыша и четыре стены. Призрачная пелена, окутывающая все плотным слоем. Теплое море породило этот туман, холодный воздух вдохнул в него жизнь. Миазмы газов, паров и влаги, самосветящиеся благодаря потусторонним химическим свойствам.
- Гребаный туман, - ругнулся Гослинг. - Если бы можно было видеть сквозь него...
Некоторое время спустя горн втянул в себя воздух и прогудел снова. Только на это раз это был далекий, одинокий и потерянный звук. Жуткий звук, похожий на рев бегемота из-под воды. А когда он повторился, он был уже едва различим.
- Ушел, - с отчаянием в голосе сказал Сольц. - Просто... ушел. Мы будем плавать, пока мясо от костей не отвалится.
- Прекрати, - сказал Гослинг, не готовый к тому, чтобы ему сейчас кто-то плакался в жилетку.
- Ерунда какая-то, - воскликнул Кушинг. - В смысле, мы плывем, но не настолько быстро. Мы не проходим и шестидесяти миль в час. Горн звучал не более, чем в ста ярдах от нас... но мы прошли мимо, словно у нас гоночный катер.
- Таковы физические свойства этого места... мы в глубокой заднице, - дал научное объяснение происходящему Джордж.
После этого наступило молчание.
Никакие слова не объяснили бы происходящее, и не облегчили то колоссальное опустошение, которое все испытывали. Приходилось лишь тихо сидеть и смотреть в туман, огромный, вздымающийся, уверенный в себе. А еще уверенный, что скрыл их так, что их никогда не найдут.
Джордж смотрел на густую, неподвижную воду, на проплывающие мимо скопления водорослей, и чувствовал, как плот скользит мимо густых, зеленых масс. И тут он увидел что-то за кормой. Нечто темное, расплывшееся как нефтяное пятно, в нескольких дюймах от поверхности.
Похоже на старое пальто, - подумал он, или на матросскую куртку.
Но он знал, что это ни то, и не другое, и молил бога, чтобы оно просто уплыло прочь. Но оно не исчезало и плыло за ними, как воздушный змей, зацепившийся за плавучий якорь.
Джордж отполз немного от края кормы. Он не знал почему, но что-то в этом "воздушном змее" ему не нравилось. В животе появилось нехорошее ощущение. Возможно, это просто воображение, но он находился в этом мертвом море достаточно долго, чтобы воспринимать свои инстинктивные страхи всерьез.
Джордж смотрел на пятно... и тут оно шевельнулось. Затрепетало, или что-то вроде того.
Воздух у Джорджа в легких внезапно стал сухим и колючим. Шею сковало от уверенности, что это нечто не просто зацепилось за леску плавучего якоря, а сделало это сознательно. И вовсе не случайно.
- Ты чего, Джордж? - спросил его Гослинг.
- По-моему, что-то запуталось в якорной леске... - ответил он. - Правда, я не уверен.
- Не беспокойся.
- Похоже, оно живое.
Эта фраза привлекла всеобщее внимание. Только Сольц остался сидеть в носовой части плота, задумчивый и отрешенный. Кушинг подошел к Джорджу и посмотрел на плавающий в темной воде предмет.
- Похоже на ската, - сказал он.
И прежде чем Джордж успел его остановить, схватил весло и ударил. Предмет тут же погрузился глубже во тьму.
А потом пулей метнулся вверх.
Словно, рассердившись. Он был явно не из тех, кому нравится, когда их молотят веслами. Не трогай меня, и я не трону тебя. Если свяжешься со мной... берегись, Чарли.
Джорджу показалось, что он непроизвольно вскрикнул, когда существо выскочило из склизкой воды. Оно хлопало огромными крыльями или плавниками - он не мог понять, что именно это было - достигавшими примерно шести футов в размахе. Существо выскочило, хлопая этими крыльями и орошая плот водой, как манта, учащаяся летать. Оно парило позади плота, словно мотылек за оконным стеклом. Не приближалось, но и не удалялось. От него исходил тошнотворный, солоноватый запах, как от водорослей, долго пролежавших на солнце.
- Держитесь от него подальше, - предупредил всех Гослинг, вынимая новую световую ракету, чтобы защитить себя при необходимости.
У чудовища были длинные треугольные крылья или грудные плавники, отчего оно напоминало вытянутый ромб. Туловище было сплюснутое, обтекаемой, как у манты формы, из хрящевой, напоминавшей акулью, плоти. Сверху - грязно-серое, а снизу - белесое, как ножка гриба. В месте соединения крыльев с туловищем находились ряды горизонтальных щелей, похожих на жабры. А на кончиках крыльев - по два изогнутых бурых когтя. Длинный плетевидный хвост с острыми шипами больше напоминал иглы рыбы фугу.
Джордж и все остальные отодвинулись от края кормы.
- Будь у меня пистолет, - сказал Гослинг. - Я бы пристрелил этого уродливого ублюдка.
Существо было действительно уродливым. И мерзким. Как вылезшая из под куска дерева мокрица, которую вы, даже не думая, инстинктивно давите ногой. Именно об этом подумал Джордж, хотя не смог бы точно описать отвращение, вызываемое существом. Он вовсе не хотел его убивать... но и обниматься с ним ни за что не стал бы. Просто существо было настолько отвратительным, что от него невозможно было оторвать глаз. Это как спаривающиеся пауки. Ты наблюдаешь за ними, несмотря на мурашки и накатывающее волнами отвращение.
Место этой твари было в лаборатории или в музее в качестве экспоната... но только не в мире живых.
Это всего лишь тупое животное, - сказал себе Джордж, ему просто любопытно. Ему наскучит и оно уплывет. Рано или поздно.
Оно напомнило ему странную мутировавшую бабочку "мертвая голова", скрещенную с какой-то склизкой тварью из доисторического моря.
Существо - не то птица, не то летучая мышь, не то рыба - просто висело в воздухе, как воздушный змей. Хлопая крыльями, оно покачивалось вперед-назад, словно удерживая равновесие. Джордж заметил, что с брюха у него свисают ряды паразитов, похожих на рыб-прилипал. Они напоминали спущенные надувные шары. Когда существо снова качнулось вперед, Джордж увидел, что у него есть нечто вроде головы, плоский диск без глаз, из которого торчали четыре бледно-желтых сегментированных стебля, напоминавших усики лангуста. Они заканчивались ярко-розовыми узелками, похожими на глаза. Хотя, возможно, это был своего рода сенсорный аппарат.