Ответ, казалось, удовлетворил Менхауса и Крайчека, но у Сакса в глазах отразилось недоверие.
- Правда? - спросил он. - Список экипажа? Ничего себе. А у Фабрини хорошая память.
Кук вывел всех в коридор.
Вскоре они наткнулись на каюту капитана. И хотя она была вся в пыли и грязи, похоже, что раньше она была довольно роскошной. По крайней мере, по сравнению с другими каютами. Там не было ничего достойного внимания, за исключением кое-какого заплесневелого антиквариата - капитанского шкафчика и набора салонных светильников. Фабрини нашел красивую трость с резной ручкой и взял с собой. В целом, состояние капитанской каюты было хуже, чем у других. В переборке зияла большая дыра, в которую сочились щупальца тумана.
- Интересно, что ее могло проделать? - спросил Менхаус.
Сакс стал внимательно изучать отверстие.
- Не похоже, что сюда попал снаряд. Иначе здесь все бы разнесло. Нет... ее будто что-то прожгло.
Увидев дыру, Кук с трудом сглотнул - даже Саксу далось легче его предположение. Да, видимо прожгло, - подумал он. Форбс писал, что нечто прошло сквозь стену, чтобы добраться до капитана Уорли.
- Что могло прожечь такую толстую сталь? - поинтересовался Менхаус. - Паяльная лампа? Лазерный луч?
Крайчек ухмыльнулся этой идее.
- Есть какие-нибудь мысли, Фабрини? - спросил Сакс.
Фабрини, было, скривился, но быстро взял себя в руки.
- Кто его знает? Столько времени прошло, - снова обрел дыхание Кук. Чертов Фабрини... как он мог выболтать имя врача?
Менхауса и Крайчека это никак не заинтересовало, чего не скажешь про Сакса. Кук понимал, что тот о чем-то догадывался. Сакс почувствовал, что у них с Фабрини есть какая-то тайна, и он не уймется, пока все не разнюхает. И будет их донимать, как язык больной зуб. Пока они шли по коридорам, хлюпая по ковру из грибка, а лампы отбрасывали вокруг дикие, зловещие тени, он продолжал выспрашивать насчет мест, которые они уже осмотрели. Всюду совал нос, пытаясь разузнать, что скрывают от него Кук и Фабрини.
- Я бы хотел взглянуть на машинное отделение, - сказал он, следя, как на это среагирует Фабрини. - Как тебе такое предложение, Фабрини?
Фабрини посмотрел на Кука и отвернулся.
- Мне все равно.
- Мы уже там были, - сказал Кук. - Там нечего смотреть. Куча ржавого оборудования.
- Бьюсь об заклад, старые паровые турбины, - сказал Сакс. - Хочешь взглянуть на них, Менхаус?
- А почему нет?
Избежать этого было невозможно.
Поэтому они спустились в пещерную черноту. Свет ламп медленно оттеснял тьму. Они оказались перед ржавыми турбинами циклопических размеров.
- Только посмотрите на этот поршень, - прошептал Менхаус с благоговением, которое у него всегда вызывали механизмы. - Он же больше колонны... и сделан из цельной латуни. Господи.
На полу было несколько дюймов илистой, серой воды. Они проверили машинные цеха и склады, нашли груду костей, на которую в свое время наткнулись Кук с Фабрини... но гигантские морские вши исчезли. Что было хорошо. Сакс попытался открыть ржавый люк. С помощью Менхауса ему удалось это, и люк открылся с жутким скрежетом, от которого, казалось, содрогнулся весь корабль. За ним оказался трап - почерневшие железные ступени уходили во тьму.
- Должно быть, там трюм, - сказал Сакс. - Давайте посмотрим.
Возражать никто не стал. Он чувствовал, что напал на след, и никто не мог отговорить его, даже если он находился в нескольких световых годах от судового журнала, так напугавшего Кука с Фабрини. Сакс шел первым. Они спускались по скрипучим ступеням, покрытым густым слоем слизи и плесени.
- Нехорошо здесь пахнем, - сказал Менхаус. - Чувствуете?
И тут почувствовали все. Черный, отвратительный запах тлена и стоячей воды. Смрад сырых, сочащихся влагой подвалов, деревянных шкафов, пораженных гнилью, и гробов, извлеченных из размытых могил. Того, что было похоронено или того, что должно было быть похоронено. Этот смрад присутствовал на всем корабле, но здесь он был наиболее ощутимым. Он был теплым, дрожжевым и каким-то живым, с кисло-сладким привкусом органического изобилия, как в теплице, заросшей орхидеями.
Нехороший запах.
Кук чувствовал раньше нечто подобное. В детстве, под трейлером дядюшки Бобби. Старый дядин пес Бобо исчез однажды осенью, а в июне, когда стало тепло, его нашли по запаху под трейлером. Там, среди паутины, мышиного помета и сгнивших картонных коробок лежал старина Бобо. Он заболел и заполз туда умирать. Кук увидел его первым. Пес уже наполовину сгнил. Глазницы и крестец покрылись черной плесенью, брюхо поросло склизкими грибами. То, что Кук сейчас чувствовал, напомнило ему этот уже знакомый горячий, влажный запах.
Палуба здесь была затоплена водой по колено. В корпусе зияло с полдюжины пробоин. Проникшие сквозь них водоросли густо разрослись вдоль переборок. Само днище было заполнено водорослями и черной водой.
Зрелище было не из приятных.
- Господи, посмотрите на эти дыры, - воскликнул Менхаус. - Эта развалина может затонуть в любой момент.
Но Кук успокоил его. Корабль был полностью блокирован водорослями и, наверняка, держался на толстенном ковре из них.
- Смотрите под ноги, - предупредил Сакс, двигаясь впереди.
- Ну и что ты ожидаешь здесь найти? - спросил его Кук.
Но Сакс не ответил. Он проворно перешагивал через зеленые, буйно разросшиеся скопления водорослей. Куку захотелось вернуться. Здесь пахло чем-то еще, не только водорослями. Это было что-то другое. Неприятный запах усиливался, и Куку это не нравилось. Время от времени ему казалось, что сверху доносится какой-то осторожный шорох.
Пройдя под аркой из клепаной стали, Сакс остановился.
Он поднял лампу, и тут увидели все. Лес белых, пульсирующих растений, проникших сквозь гигантскую трещину в корпусе судна. Но они лишь на первый взгляд были похожи на растения. Когда Сакс поднял лампу еще выше, все увидели, что они больше напоминают червей, толстых, как заборные столбы, и полых. Их были сотни, извивающихся, шелестящих, с черными ртами на концах.
- Что это за хрень? - воскликнул Менхаус.
- Черви, - ответил Кук, поежившись от отвращения. - Похоже, трубчатые черви... такие обитают возле термальных источников на дне океана.
Сложно было сказать, насколько они опасны, но никто не осмелился подойти ближе, чтобы выяснить это. В любом случае, выглядели они ужасающе. Омерзительно живые, стоящие вертикально, как саженцы, с открывающимися и закрывающимися ртами, как у рыб.
Кук готов был закричать от этого зрелища.
Он представил себе, как заблудившись без лампы, бродит здесь. Спотыкается, падает. Встает, опутанный водорослями, а потом... снова валится в эту шевелящуюся массу. Чувствует, как черви обвивают его, касаются его рук и лица горячей, жесткой трупной плотью.
Но это было всего лишь его воображение. Черви были не способны перемещаться, поэтому не могли добраться до него. Но подобные мысли, зародившись однажды, не спешили уходить из головы. Они продолжали жить в черных щелях рационального мышления, в тенях здравого смысла.
- Валим отсюда на хрен, - скомандовал Сакс.
Все двинулись прочь, стараясь не толкаться, чтобы не упасть в воду. Сзади доносился шелест трущихся друг о друга червей, и когда они поднялись по лестнице в машинное отделение, им потребовались немалые усилия, чтобы в панике не броситься наутек.
Никто не проронил ни слова.
Выбравшись из машинного отделения, они вдруг услышали звук. Услышали все.
Звук шагов.
Кто-то спускался по трапу.
Все замерли.
Просто стояли и ждали.
Кук потянулся за пистолетом, думая, что нет ничего хуже услышать на старом заброшенном судне звук приближающихся шагов. В тот момент он благодарен богу, что оказался не один. Вряд ли он мог бы справиться с этим в одиночку.
Возле люка шаги остановились. Было слышно, как там кто-то тяжело дышит, словно человек, пробежавший большое расстояние. Конечно, воображение у всех рисовало вовсе не человека, а нечто гораздо худшее. Какую-нибудь мертвую, мокрую, заросшую грибком тварь, решившую нанести им визит.
За дверью раздалось царапание, будто кто-то пытался открыть люк. Все то же сиплое дыхание. Дверь на несколько дюймов приоткрылась, и Сакс, старый добрый "крутыш" Сакс потянул ее на себя до конца. Схватил того или то, что стояло за ней и быстрым и сильным рывком швырнул на пол.
Но это оказалось не "оно".
А "он".
Кто бы то ни был, когда Сакс бросил человека на палубу, тот издал дикий удивленный вопль и попытался подняться на ноги. В следующий момент Сакс двинул его ногой в бок с такой силой, что выбил весь воздух из легких.
- Довольно, - остановил Сакса Кук.
В желтом свете керосиновой лампы на них глядело круглое, вымазанное грязью лицо. Под широко раскрытыми глазами выделялись большие, темные полумесяцы. Губы дрожали. Лицо принадлежало полноватому невысокому человеку в джинсах и хлопчатобумажной рубашке. Одежда у него была такой грязной, будто ею чистили дымоход.
- Вас... вас не должно быть здесь, - произнес он. - Не должно быть на этом корабле... это мой корабль... это я должен быть здесь, а не вы...
Он тяжело дышал с хрипом, будто легкие у него были полны флегмы.
- Как тебя зовут? - спросил его Кук.
- Меня... зовут, - ответил тот, изучая свою левую руку, будто на ней было записано его имя. - Не знаю.
- Что значит, не знаешь? - спросил Фабрини. - Что, черт возьми, с тобой?
- Да этот тип совсем чокнутый, - сказал Сакс с присущей ему деликатностью.
Человек продолжал нести околесицу. Что-то про то, что их не должно здесь быть, что их присутствие здесь неприемлемо.
- Может, у него амнезия, как бывает в кино, - предположил Менхаус.
Но Кук не был уверен, что объяснение настолько простое. Особенно здесь, в этом месте. Он понимал, что в любом случае, причина будет такой же странной и фантастичной, как и все здесь. На самом деле, Кука интересовал один вопрос - как долго этот парень находится на судне? Прятался ли он от них все это время, или появился здесь только что?
- Просто скажи нам свое имя, - сказал Фабрини. - И как ты сюда попал.
Но парень лишь покачал головой.
Молчавший все это время Крайчек вдруг произнес:
- Его зовут Маковски, Боб Маковски. Он был смазчиком на "Маре", на нашем корабле. Парни звали его "Слим".
Теперь все глаза были прикованы к Крайчеку.
- Почему сразу не сказал? - спросил Сакс.
- Сперва я не был уверен, - объяснил Крайчек. - Думал, что он просто похож... но это же ничего не значит. Особенно здесь.
Все проигнорировали его ответ.
- Помогите ему встать, - сказал Кук.
Никто не пошевелился. Возможно, им не хотелось касаться его. Как будто это был призрак, который растворится у них в руках. Или то, что свело его с ума, было заразным.
- Дай ему руку, придурок, - сказал Сакс Менхаусу. - Ну же, Фабрини, вынь уже лапу из трусов. Ты же слышал, что тебе сказали.
С неохотой мужчины помогли Маковски подняться на ноги. Тот продолжал таращиться на них, словно не был уверен в их реальности, как и они в его.
- Все будет хорошо, Слим, - сказал ему Менхаус. - Мы все здесь друзья.
При этих словах Сакс расхохотался.
Они помогли ему подняться на главную палубу, а потом отвели вниз, в каюты. Посадили на койку Менхауса и попытались как-нибудь его разговорить. Это оказалось так же легко, как выжимать виноградный сок из кирпича.
Пока ему задавали вопросы, он, не переставая, качал головой.
- Я не помню, как попал на борт... - зажав голову руками, бормотал он. - Помню, что плыл... И приплыл сюда. Как, думаете, такое могло случиться?
Сакс покачал головой.
- Теперь он нас спрашивает. Что за "тормоз", мать его. Крайчек? Ты уверен, что у тебя с ним нет ничего общего?
- Ты должен что-нибудь вспомнить, - сказал ему Кук. - Просто успокойся и попытайся вспомнить. Корабль ушел в тумане на дно... помнишь это?
Маковски скривился, словно укусил лимон.
- Туман... туман... голоса в тумане... голоса... они говорили мне всякое...
Тут Крайчек попятился назад, будто почувствовал в парне что-то нехорошее. Или будто испугался, что голова у Маковски раскроется и оттуда выпрыгнет монстр.
- Похоже, у него были галлюцинации, - сказал Менхаус.
Но Маковски покачал головой.
- Нет, нет, нет... я слышал их. Они говорили мне всякое. Они сказали... - Он стал водить указательным пальцем в воздухе, словно выводя слова, - они сказали мне прийти сюда... показали, как сюда добраться.
Сакс покачал головой.
- Да, этот парень реально ценный кадр.
- Ладно, - сказал Фабрини. - Ты хотя бы можешь нам сказать, сколько ты здесь пробыл?
Маковски лишь безучастно посмотрел на него, словно вопрос был задан на арамейском или латыни.
- Не трать зря время, Фабрини, - сказал Сакс. - От парня проку как от козла молока.
- Знаешь, Сакс, от тебя самого проку не больше, - сказал ему Кук. - Давайте просто успокоимся.
Сакс расхохотался. Как если бы, будь его воля, он уже вышвырнул бы этого бесполезного Маковски за борт.
Через полчаса расспросов все поняли, что продолжать бессмысленно. Поэтому они решили завязать с этим и разойтись по каютам спать. Цифровые часы Сакса все еще работали, и он сказал, что в реальном мире уже около одиннадцати вечера.
- Я так полагаю, этот чокнутый кусок дерьма будет спать с нами? - спросил Сакс. - Почему нет? У нас с Менхаусом уже есть Крайчек. Пусть будет полный набор.
Кук вздохнул.
- Я тут подумал...
- Он не будет спать вместе с нами, - сказал Крайчек, и все заметили, что он совершенно серьезен. - Я против того, чтобы этот... парень спал с нами. Нет и еще раз нет.
- В чем проблема? - спросил Фабрини.
- В чем проблема? Господи Иисусе, вы, что, все ослепли? Разве вы не видите это на нем? Разве не чувствуйте? С ним что-то случилось. Что-то добралось до него, и я ни за что не закрою глаза в его присутствии.
- О, господи! - воскликнул Сакс.
Но Крайчек выглядел решительно... А его глаза сквозили безумием и готовностью на все. Я серьезно. Он не будет спать с нами.
- Почему, Крайчек? Он, что, гребаный призрак? - спросил Сакс.
- Может и так.
Сакс взорвался хохотом.
- Ой, да ладно. Призрак, белая моя задница! В следующий раз он скажет мне, что у Ричарда Симмонса есть член.
Менхаус был явно недоволен.
- Знаете, что? Я очень устал. Я чертовски голоден, измотан, и совершенно не в настроении слушать эту чушь.
- А мне насрать, - сказал Крайчек. - Он не будет спать в нашей каюте.
Маковски лишь смущенно вертел головой.
- Поздравляю, - сказал Сакс. - Ваш Крайчек снова перевозбудился. Иди сюда, Крайчек, папочка даст тебе титю.
- Заткнись, - сказал Фабрини.
- Все заткнитесь. - Кук массировал себе виски, стараясь отогнать боль. - Крайчек? Ты спишь с нами. Менхаус? Возьмешь Маковски к себе.
Сакс, казалось, был доволен.
- Хорошо. Мы забираем чокнутого Слима, а вы - Крайчека. У вас троих будет время, чтобы побыть наедине. Можете заняться там "групповушкой". Фабрини исполнит стриптиз и покажет вам свою "киску".
Этого было достаточно.
Фабрини чуть не сбил Кука с ног, бросившись на Сакса. Его чаша терпения была переполнена, и Сакс должен был за это ответить. Он подскочил к продолжающему ухмыляться Саксу. Фабрини протянул, было, к нему руку... и остановился.
В руке у Сакса был нож, и его лезвие упиралось Фабрини в живот.
- Ну, давай, гребаный итальяшка, - сказал ему Сакс. - Если кишка не тонка.
Фабрини отступил назад, вспомнив про собственный нож, но не стал его вытаскивать, потому что между ними встали Кук и Менхаус. Оба смертельно устали от этого дерьма. Даже старый весельчак Менхаус больше не мог терпеть.
- Убери нож, Сакс, - сказал Кук. - Знаешь, мы все уже сыты по горло твоим дерьмом. Сыты твоим сортирным юмором. С нас довольно. Если не можешь сказать ничего путного, то будь так добр, заткнись.
Сакс рассмеялся и убрал нож.
- Расслабься, босс. Не сердитесь на меня, если Фабрини не понимает шуток. Черт, мы все знаем, что этот итальяшка - жопотрах, поэтому не кидайтесь на меня за его сексуальные предпочтения.
- Просто заткнись, Сакс, - сказал Менхаус. - Хотя бы раз в жизни заткнись.
Сакс захохотал. Менхаус, показывающий характер, был для него все равно, что мистер Роджерс показывающий средний палец.
Фабрини, уже немного успокоившись, спросил:
- Думаете, нам нужно выставлять часового?
- От кого стеречь? - спросил Менхаус.
- Не от кого здесь стеречь... если только, ты не веришь в призраков. - Саксу вся затея показалась очень смешной. - К тому же, я не собираюсь стоять всю ночь в этом гребаном коридоре и слушать стоны Фабрини, когда ему будет присовывать Крайчек.
- Чертов... ублюдок, - глухо прорычал Фабрини и снова бросился на Сакса.
Менхаус с Куком остановили его, оттащив назад.
Крайчек просто стоял и смотрел, умудряясь выглядеть веселым и встревоженным одновременно.
А что Сакс? Он просто улыбнулся, довольный тем, как легко у него получается находить у Фабрини нужные кнопки. Довольный той властью, которую имел над человеком. И честно говоря, он хотел, чтобы Фабрини напал на него, хотел подпустить его поближе. Может, Кук был отчасти прав, когда сказал, что Сакс имеет глубоко укоренившийся страх одиночества и по этой причине не станет никого убивать... но этот страх не распространялся на Фабрини. Фабрини бы он убил. С радостью. Это было видно по его глазам.
"Веселье" прервал Маковский, который встал, подошел к иллюминатору и сказал:
- Вам тут не место. Всем вам. Сегодня... сегодня ночью она придет... и вам нельзя здесь находиться.
- Кто придет? - спросил Кук, похолодев.
Маковски повернулся и посмотрел на него. Его желтое лицо расплылось в нездоровой улыбке. Глаза у него были темные и пустые, как осушенные пруды.
- Вы знаете, кто... и ей не понравится, что вы здесь...
Сакс уже не улыбался.
Если ему вообще было свойственно бояться, то можно сказать, что сейчас он был напуган.
Люди на плоту ждали.
Ждали ужасов больших и маленьких, ждали безумия в каждом цвете радужного спектра... и в тех, что вне его. Ибо, несмотря на их непринужденную беседу, в глубине души они думали о смерти. Ждали ее либо от моря либо от тумана, а может, и от того и от другого. Они не знали, какую форму может принять смерть. Знали лишь, что она будет страшной и гигантской в момент своего появления.
Гослинг и Джордж гребли, а Кушинг нес вахту.
Гослинг беспокоился за них, хотя никогда не сказал бы об этом вслух. Беспокоился за их физическое состояние, а особенно - за моральное. Потому что человеческий разум может терпеть лишь до определенной степени. Так же как человек может выпить и удержать в животе лишь определенное количество воды, пока та не пойдет наружу. Как и спина верблюда сможет вместить лишь определенное количество соломы. И сейчас Гослинг думал, что свалившийся им на плечи груз становится слишком тяжел.
Кушинг, казалось, достаточно хорошо справлялся с этим.
Он обладал дисциплинированным, научным мышлением. Независимо от того, насколько ужасными были твари из тумана, дома в кругу коллег он мог бы дать им вполне рационалистическое объяснение. Он даже утверждал, что та гигантская студенистая тварь - на самом деле обычная медуза. А не какой-то там адский монстр.
Взять потом Джорджа.
По классификации Гослинга, жесткий и здравомыслящий человек. Он казался довольно выносливым, благодаря своему оптимистичному складу ума. Но и он изнашивался. Постепенно, точно так же, как и сам Гослинг.
И хотя Джордж никогда не признался бы, по нему это было заметно.
Гослинг не винил его, он сам чувствовал себя точно так же.
Туман, море и эти чертовы водоросли... казалось, им не было конца. Само по себе все это уже было достаточно плохо, но вездесущий клубящийся туман определенно не способствовал улучшению обстановки. Как долго можно было плыть на плоту в этом густом, сыром тумане и не слететь с катушек? Этот туман, казалось, сеял хаос в головах людей. Гослинг сталкивался с ним в море бессчетное количество раз. Чем плотнее туман - тем гуще людские страхи. Моряки становились молчаливыми, угрюмыми и задумчивыми. Туман был жутким, гнетущим и удушающим. По капле выжимал из человека душу. А когда туман рассеивался - так всегда бывало на море, рано или поздно - мысли людей тоже прояснялись. Они начинали разговаривать и смеяться, хлопать друг друга по спине. Возможно, чувствуя себя глупо из-за того, что позволили какому-то туману заключить себя в черную незримую темницу.
А что насчет этого богомерзкого места?
Места, где туман никогда не рассеивается? Где всегда сыро, туманно и тревожно? Сколько может продержаться человеческий разум в этом лабиринте кровоточащего тумана? За последние несколько дней - хотя Гослинг уже потерял счет времени - ему не раз хотелось закричать на этот чертов туман. Он душу бы продал, чтобы тот рассеялся хотя бы на несколько мгновений. Туман был... повсюду. Можно было не только увидеть, как он обволакивает вас, словно саван, но и потрогать его, почувствовать его запах и вкус. А еще бывало, что Гослинг ощущал его внутри себя, чувствовал, как тот клубится в животе, заполняет череп серыми, размытыми нитями.
То были обстоятельства, о которых лучше не думать.
Но были такие, которые беспокоили Гослинга всерьез.
И по этой причине он заставил своих людей грести. Физическая нагрузка была для них полезна. Это давало им понимание цели, помогало почувствовать, что они не просто бесцельно куда-то движутся, а их судьба у них в руках. Что-то подобное было необходимо для поддержания духа.
Нужно было за что-то держаться.
За что-то бороться.
Но была и другая причина. Водоросли стали очень густыми, местами непроходимыми. Но в зарослях были проложены каналы, и Гослинг оптимистично надеялся, что эти каналы куда-нибудь их выведут. В места, которые они не могли вообразить даже в самых страшных кошмарах, или туда, где их будет ждать избавление.
Поэтому они продолжали грести, то и дело, сменяя друг друга.
Смотрели и ждали.
Спустя какое-то время Кушинг произнес:
- Что-то... что-то приближается из тумана.
Сакс тоже ждал.
Ждал, когда эту небольшую команду Кука постигнет крах. Это было также неизбежно, как смерть, налоги или роковая ошибка Фабрини. Некоторые вещи неминуемы. Можно засунуть голову в песок или себе в задницу, но рано или поздно они происходят. И тут возникает вопрос, будешь ли ты готов посмотреть им в лицо, как мужчина... Или же будешь обниматься с этими трусливыми педиками и плакать в три ручья, в компашке этого Кука.
Никогда в жизни он не видел более некомпетентных людей, чем кучка этих клоунов - Фабрини, Кук, Менхаус и Крайчек. Не говоря уже об их новом дружке, Маковски - он же Чокнутый Слим.
Ну и команда.
Таких кретинов можно увидеть, наверное, только в "Неумелых полицейских". Жалкое зрелище. Даже противно. Сакс, несомненно, держал их всех за генетический мусор... Фабрини же он представлял в компании обмазанных маслом "пляжных" мальчиков, массирующих тому плечи и высасывающих друг у друга карамельки изо рта.
Господи, это было словно какое-то хреновое реалити-шоу.
Кук, естественно, претендовал на лидерство. Но Элтон Джон тоже претендовал на право называться мужчиной, сказал себе Сакс.
И если он лидер, то лидер кого?
Вот вопрос. Потому что его команда - это сборище неудачников. Крайчек - чокнутый. Менхаус - чертов маменькин сынок. А Фабрини? Черт, Сакс, конечно, слышал про всяких гомосеков, но чтобы про таких, как Фабрини... А потом еще этот новенький, Чокнутый Слим, у которого в голове тараканов больше, чем на помойке.
А затем еще этот Кук, этот классический вырожденец, сидящий на вершине этой груды дерьма, как цирковая обезьяна.
Все свелось к тому, что каждый был сам за себя, что в данной ситуации означало медленную смерть. Нанимая в Норфолке этих кретинов, Сакс и представить не мог, в каких бесполезных помойных крыс они превратятся. Это было самое крупное сборище педиков с момента воссоединения "Виллидж Пипл".
Он не мог удержаться от смеха.
А еще говорят, что это он чокнутый.
Думают, что это от него исходит настоящая опасность. Надо же! Да он их единственное истинное спасение. Их единственная надежда в этом богомерзком месте. Потому что в свете последних событий, все они - потенциальные мертвецы. У Кука нет лидерских качеств. Ни у кого из них нет. Со временем - а его у них предостаточно, не так ли? - с таким руководством у них все развалится. Этот Кук годился лишь на то, чтобы чистить ботинки и драить сортиры, но ни как не на лидерскую должность. Нет уж.
Будь у Кука хотя бы чуточка мозгов, он организовал бы все и спланировал. Каждый должен быть вооружен. Назначены часовые. Хотя бы для начала. Потому что Сакс мог быть трезво мыслящим и прагматичным, но одно он знал наверняка - на корабле они не одни. Что-то было здесь, рядом с ними. И это был не просто еще один псих, вроде Чокнутого Слима, а нечто другое, нечто опасное.
Нечто... зловещее.
Да, с его взглядами на вещи, это просто вопрос времени, когда они его попросят снова встать у руля. Вопрос лишь в том, сколько их к тому времени останется.
Крайчек проснулся от какого-то царапания.
Он сразу подумал о крысах. О больших крысах. Потому что то, что он слышал за дверью, было не легким поскребыванием, а именно громким царапанием. Таким, от которого мороз по спине. В каюте было темно, но не настолько, чтобы ничего не было видно. Кук и Фабрини спали. Спали все. Кроме Крайчека, и того, что находилось за дверью.
Сакс сказал, что на корабле есть крысы. А еще он сказал, что это хорошо, поскольку когда еда кончится... а шло к этому... крысы спасут им жизнь. В некоторых частях света, сказал он, крысы считаются деликатесами. Но слушая это царапание, напоминающее скорее скрежет гвоздей по ржавому железу, Крайчек уже не был уверен насчет крыс.
Ты знаешь лучше, чем кто-либо другой, что этот корабль вовсе не пуст, - произнес ледяной голос у него в голове. Здесь есть нечто. И оно слушает, наблюдает и ждет. Не та дьявольская тварь из тумана... нет, вовсе не она. Та была огромных, колоссальных, космических размеров... Эта же ограничена пространством. То, что ждет здесь... больше напоминает эхо, наделенное чувствами безумное эхо... жаждущее общения.
Но теперь из-за двери доносилось не царапание.
А постукивание. Осторожное постукивание, как в поэме По, которую Крайчек учил в десятом классе. Тук, тук, тук. Да. Кто же стучался в дверь? Крайчек не хотел знать, все же спустил ноги с койки и сел. Он хотел, чтобы то, что было за дверью, просто ушло. Ушло скрестись к Саксу в дверь. Куда угодно, только не сюда.
Тук, тук, тук.
Сейчас звук напоминал уже не безобидное постукивание, а нетерпеливую дробь пальцев. А если это пальцы, значит за дверью - человек... верно? Но кто же там был? И если он хотел войти, то почему просто не позовет?
Да, это барабанили пальцы. И их обладатель не уходил, потому что знал, что Крайчек находится в каюте, и он не спит. Знал, что Крайчек его слышит. Выходи играть. Выходи, выходи, где бы ты ни был...
Крайчек облизнул губы, ему показалось, что язык стал каким-то толстым и неповоротливым.
- Кук, - прошептал он. - Кук...
Но Кук спал. Так и должно было быть, и Крайчек знал это. И то, что было за дверью, тоже знало это. Иначе быть не могло. То, что было за дверью, ждало его и только его. И сама мысль об этом наполнила его оцепенением и белой тишиной. Окутавший его и проникший внутрь ужас был настолько сильным и глубоким, что Крайчек перерезал бы себе вены, будь у него под рукой бритва.
Лягу-ка я снова спать, - подумал он, - потому что я, видимо, еще не проснулся.
А пальцы за дверью продолжали постукивать и барабанить. Они, словно, начинали проявлять беспокойство. По какой-то причине - а Крайчек и представить не мог, какой именно - тот, кто стоял за дверью, не мог просто так ворваться, он ждал приглашения. Как вампир, скребущийся в ваше окно, или царапающий дверь, чтобы вы впустили его. Но почему? Крайчек не знал, хотя, возможно, это было свойственно данной разновидности безумия.
Крайчек поднялся на ноги, постоял какое-то время рядом с Фабрини, но тот спал глубоким, беспробудным, почти наркотическим сном. Кук лежал, вытянувшись, как труп на столе морга, и был потерян для всего остального мира.
Крайчек повернулся к двери.
Остановился в двух или трех футах от нее, сжал руки в кулаки, чтобы те случайно не потянулись, не отодвинули засов, и не впустили этот сгусток ползучих, шепчущих теней. Потому что оно у него присутствовало - желание открыть дверь. Безумное суицидальное побуждение, которое иногда испытывает человеческое существо, побуждение уничтожить себя лишь ради нездоровых острых ощущений. Это как держать пистолет в руках и испытывать желание почувствовать холодную сталь дула у своего виска или гадать, на что может быть похож прыжок с десятого этажа. Побуждение присутствовало. И во времена сильного стресса или спутанности сознания, оно активизировалось, пожелало заявить о себе. Такое время настало сейчас для Крайчека. В кончиках пальцев появилось покалывание, словно им не терпелось почувствовать под собой засов. Не терпелось узнать. Как и его уши жаждали услышать скрип этого засова, а глаза - увидеть стоящую за дверью ухмыляющуюся злобу, всего лишь на одно трепетное мгновенье, прежде чем его разум взорвется от кромешного ужаса.