Шляхтич Абрамович великодушно прощает своих взбунтовавшихся подданных. А как же иначе?! Во-первых, нет у него других подданных, а во-вторых, на Украине - казаки, набирает силу Богдан Хмельницкий. В его войсках 30 тысяч казаков из Малороссии, и в любое время они могут возвратиться в Приипутье. Это обращение к крестьянам было "пряником", ибо "кнут" был не ко времени. И в то же время Абрамович не заискивает и не льстит, чтобы не было сомненья в его могуществе. Но между строк письма всё же чувствуется напряжение: державцу великодушие даётся с трудом. Он вынужден принять приношение крестьян, сделать уступки, потому что боится повторения недавних событий.
" Приношение ваше, хотя я и ожидал, что поклонитесь чем-нибудь лучшим, принимая ввиду нынешнего голодного времени, надеясь, что когда даст вам Бог поправиться после нынешних замешательств в имуществе вашем, тогда не откажитесь мне за это вознаградить. Что касается облегчения в податях, то я распорядился не взыскивать того, что следует мне лично, то есть чиншей, дякол, медов до самой осени, хотя и сам я нуждаюсь, потерпевая так много разорений в моих местностях. Воинской же стации оставить вам не могу, ибо это надлежит не мне, а на продовольствие солдатам, посему как невозможно солдатам жить без хлеба, так и невозможно мне отпустить вам их стацию, однако и в этом велел я сделать вам облегчение, весь повет давал, согласно гетманскому постановлению по одиннадцать злотых с дыма: с вам же велел я взять только по пяти злотых, которые выдайте сейчас же непременно, ради самих себя, ибо лучше если это заберёт подстароста, чем если бы по приходе войск стали выбирать сами жолнеры, что было бы он для всех более убыточно. Что касается меня, прошу лишь о том, чтобы вы для меня засеяли на зиму жито, согласно указанию моему, данному подстаросте, который вам расскажет всё в подробности. Ничего тягостного от вас не требую и уверен, что вы к сему преклонитесь и всё это сделаете: а я буду в том иметь доказательства, что вы искренне и самым делом, а не словами, возвращаетесь к подданству и преданности мне, господину своему. С тем же передаю вас Господу Богу, в его святое подчинение, а он сам же приведёт вас к истинному покаянию и да внушит сердцам вашим желание, чтобы вы жили в таком состоянии, в котором искони хотел вас иметь Бог и чтобы вы воздавали божие богу, а панское пану.
В Дубниках, 22 июня 1650 года. Николай Абрамович на Ворнянах, воевода Троцкий".
В этом послании выражена теория польского шляхетства крестьянского смирения и послушания. Абрамович проявил к своим подданным особую снисходительность, будто серьёзно опасался чего-то. Видимо, возвращение польских панов в свои маетности крестьяне не встречали с покорностью. Но под защитой литовского войска, стоявшего в Стародубщине по границе Княжества Литовского, они могли безбоязно управлять своими имениями.
"Самовидец из истории" рассказывает, что введение польского войска на постой в Малороссию левого берега Днепра стало причиной переселения значительной части её населения на юго-восток, "к Полтаве и на грунты московские". Переселялись казаки, оставшиеся в городах, терпевшие по словам летописца несносные притеснения. Богдан Хмельницкий не мог оставить без внимания жалобы народа, и его армия активизирует свои действия. Поражение поляков под Батогом воодушевило малороссов и вызвало новый взрыв возмущения против польских панов.
"В этом году (1652) знову по городах, - говорит "Самовидец", - много панов пропало, которые на свои маетности понаездили были, бо знову оных их поспольство позабивало".
Случилось это в тех местах, откуда ушло коронное войско. Но на Стародубщине литовское войско оставалось и после Батожского сражения, однако возбуждение народа было настолько сильным, что стихийно образовались отряды повстанцев, которые вступали в бой с жолнерами. Об этом сообщает и "Самовидец":
"Того часу из Севера (то есть из Стародуба, Почепа, Мглина, Дрокова) жолнёров выгнало поспольство самих тех городов, много оных погромивших". Вслед за жолнёрами были изгнаны и польские паны.
8 января 1654 года по договору воссоединения Украины с Россией Приипутье вместе со всей Малороссией вошло в состав Русского государства. Период "лядской неволи" кончился навсегда. Поляки в приипутские земли больше никогда не возвращались.
В годы гетманщины
С воссоединением Украины с Россией украинские и малороссийские земли были разделены на административные районы - " полки ", которые состояли из " сотен ". Самым обширным был Стародубский полк, в него входило десять сотен - Стародубская, Велико-Топольская, Бакланьская, Почепская, Семёновская, Погарская, Новгород-Северская, Поповогорская, Мглинская и Дроковская. Последняя вскоре была присоединена к Мглинской сотне.
Сураж входил в состав Дроковской, а позже - Мглинской сотни, в подчинении которой находилось и село Ляличи. История возникновения этого самобытного села уходит вглубь истории. Существует предание, что сначала Ляличи были основаны на другом месте (в трёх километрах севернее нынешних Лялич), там, где сегодня возвышаются курганы, существовало древнейшее поселение. В "Историко-статистическом описании Черниговской губернии" сказано: "Вероятно, здесь было поселение и в самое древнее время. Но потом бури разогнали жителей". И в наши дни это место ляличцы называют Старым Селом.
В новых административных образованиях вся войсковая старшина от гетмана до урядника избирались вольными голосами казаков. Всё народонаселение Малороссии делилось на два сословия: воинское товарищество (казаков) и посполитых людей. К первому, привилегированному сословию относились войсковая старшина (шляхта) и казаки. Они обязаны были нести только одну повинность - войсковую. Малороссийский казак обязан был по первому приказу являться на войну вооружённым на собственные средства, обязательно на лошади при седле.
В настоящее время многим из нас трудно проследить свою родословную. Эту проблему суражане частично могут разрешить, ознакомившись со списком казачьих фамилий, распространённых в Дроковской и Мглинской сотнях Стародубского полка и встречающихся в Суражском районе сегодня:
Аверченко, Агеенко, Абраменко, Алексеенко, Амельченко, Андросенко, Андриевский, Анопко, Астапенко, Ашитко, Бойдарико, Бондарь, Бондаревский, Борисенко, Бородуля, Бурдель, Булло, Бутовко, Бутрехо, Бутрим, Белоножко, Белозор, Веремейко, Винниченко, Гарбуз, Гвоздик, Голайдо, Грунтовский, Гуня, Дерюго, Даниленко, Дивисенько, Двоенько, Дёмченко, Дербуш, Дорошко, Дужинский, Евдокименко, Егельский, Еловский, Емельяненко, Ефременко, Ждановский, Желуденко, Журбенко, Жигальский, Заборо, Задиран, Знаменок, Зюзько, Иванько, Иваненко, Ивантей, Ивченко, Какоша, Каминский, Корчевский, Кобызь, Кондратенко, Конопелько, Кошечко, Кохан, Кравченко, Кибалко, Коваленко, Козко, Коноваленко, Курбатский, Куриленко, Кулажский, Куцый, Клюй, Лагутенко, Ладынский, Ларченко, Ландик, Левдик, Лежень, Лобач, Лось, Лындо, Магон, Матющенко, Малюченко, Мартыненко, Максименко, Матыко, Мамчур, Минченко, Михальченко, Мисливец, Мицук, Могилевец, Неберо, Немченко, Николаенко, Нитяговский, Новиченко, Обыденник, Ольховский, Осадчий, Одоленко, Павленко, Павлюченко, Папоротный, Панасенко, Петренко, Петроченко, Петрунь, Пипченко, Писаренко, Поволяко, Погарец, Полоник, Попелыш, Попель, Порохонько, Пригожий, Приходько, Прирез, Пика, Птушко, Пуляго, Пысь, Раздымахо, Редько, Романенко, Рудой, Рыбалко, Рыгайло, Савченко, Сапич, Сарамуд, Седюк, Сергиенко, Сердюк, Сидоренко, Сивохо, Скрипко, Скок, Симченко, Смык, Соханенко, Солобуто, Станкевич, Старовойт, Стук, Ступак, Сугак, Суник, Товпеко, Товстыко, Толоко, Тюканько, Федорина, Фесько, Федосенко, Филимоненко, Халюто, Хоменок, Хандожко, Ховрун, Хорт, Чудопал, Чурило, Чуприк, Чепля, Чеченя, Чернявский, Чебатуро, Шалюпо, Шевкун, Шевченко, Швец, Швед, Щигорец, Щедривый, Шедько, Шкаредо, Шкред, Щерба, Цацуро, Царенко, Цыганок, Юрченко, Язвенко, Якубович, Янченко, Яценко.
Гетманы жаловали казаков чинами и имениями как за личные заслуги, так и за заслуги предков.
Другое сословие жителей Приипутья - посполитство, которое составляли селяне, то есть крестьяне, и мещане (горожане). Это сословие обязано было нести все другие повинности: трудом и деньгами платить в воинскую казну. Воинов из своих рядов поспольство не поставляло, но те из посполитых, кто разживался и достигал материального достатка, вписывался в казаки. Наиболее состоятельные из них достигали и чинов войсковой старшины. Позже, когда значительно возросло число казаков, гетманы стали издавать указы о запрещении посполитым вписываться в казаки.
Полковники, стоящие во главе полков, имели обширную власть, которая уступала лишь власти гетмана. Кроме непосредственного начальствования над казаками всего полка, полковники вершили суд и расправу над всеми живущими в округе, в том числе и над высшим сословием (шляхетством), пользовавшимся особыми правами и преимуществами.
Стародубский полк
Стародубский полк занимал северную часть территории Чернигово-Северского края: по среднему течению Десны, её притока Судости, верховью Снови, среднему течению Ипути, притокам Сожа, и части среднего течения Беседи. Почти десять лет в её состав входило десять сотен, но в 1662 году Киево-Печерская лавра предъявила свои права на большую часть Поповогорской и Боровицкой сотен, и эти поселения были отданы лавре. Позднее оставшимися сёлами этих сотен, а также значительной частью населённых пунктов Дроковской сотни завладел гетман Д.П. Апостол.
Представитель казацкой старшины Даниил Павлович Апостол был гетманом Левобережной Украины с 1727 по 1734 годы. Годы его правления характеризовались ростом феодального землевладения, закрепощением крестьянства и даже казачества. Самыми различными путями гетман приумножал свои владения, не брезговал скупкой грунтов (земель) за бесценок. Д.П. Апостолу принадлежали Овчинец, Дубровка, Ветлёвка, Краснополье, Баклань и другие земли.
Территория Стародубского полка до середины восемнадцатого столетия представляла собой сплошные, девственные, почти непроходимые леса. Поэтому первые поселенцы этих мест расселялись по большим и малым рекам, на крутых берегах, омывающихся с юга, не случайно: побережная гора вместе с омывающей её водою служила защитой от нападения врагов. Причиной позднего заселения этих мест как раз было отсутствие прибрежных возвышенностей и бедность здешних почв.
Старинные поселения по берегам Десны, Судости, Вабли, Снови, а также по реке Ипуть и её притокам, выбравшие лучшие места, занимались главным образом хлебопашеством. Неплодородные земли позднейших заселений, дававшие низкие урожаи, заставляли поселенцев искать другие источники для существования, развивать промыслы. На левом берегу Ипути в глухих лесах развивалось бортевое пчеловодство. Благодаря этому, некоторые поселения и жили, называя борти (в отличие от земельной вотчины) верховою вотчиной.
Бортевое пчеловодство процветало преимущественно в лиственных лесах, так как песчаная почва под хвойным деревом давала пчёлам скудный корм. Но при отсутствии деревьев лиственных пород борти устраивались и на соснах. Охотник-пчеловод взбирался на дерево, выдалбливал борть и ожидал поселения в ней роя. При обширных массивах леса и малом народонаселении он мог не беспокоиться за свою борть, так как даже по закону она принадлежала тому, кто её сделал. Если в приготовленную борть садился рой, что зависело от случая, пчеловоду оставалось только взять мёд осенью (сколько может, не убивая роя) и затворить на зиму борть. Часто случалось, что зимой медведи-шатуны нападали на борти и выедали мёд. Чтобы бороться с ними пчеловоды набивали в ствол дерева железные гвозди, укрепляли рогатины и другие тайные ловушки.
Выделывались борти в высоких дубах или соснах на высоте пяти-шести саженей. На такую высоту бортники (земцы) взбирались при помощи верёвки, называемой плетью. Окинув плетью дерево, бортник добирался до самой борти. Там он закидывал лежею, завязывал особенный конец верёвки на приделанный к борти деревянный крючок, навешивал своё сиденье (дощечку), садился на него и начинал работу. Для сообщения с землёй он спускал тонкую верёвку, называемую хоботом, и ею поднимал наверх всё необходимое ему. Окончив работу, бортник со своей добычей проворно спускался по верёвке.
Сохранились письменные свидетельства тех времён о крестьянах заипутских сёл. "В селе Удебном довольствуются также "верховым грунтом", сиречь бортевыми деревьями, но их имеют крестьяне немалое количество и собираемый с них мёд продают в Стародубе". В другом селе, в Лотаках, "пользуются от лесных угодий, как то бортевых дерев, коих жители имеют до 3000 дерев и получают довольное число мёду". О сёлах Жовнище и Корецком Заводе говорится: "К ним пахотного поля мало при причине великих боров и низких лугов. Обыватели этих двух селений лучших свой имеют доход из воды и бору: ловить рыбу, а в бору имеют борти почти каждый от 10 до 30 и более, а все вообще до 1000 бортей. Тут же собирают в великом количестве белые грибы и их продают".
Наряду с бортевым пчеловодством в лестных местностях развивались и другие промыслы: будницкие, гутницкие и рудницкие. В будах выделывали поташ, в гутах - стекло, в руднях - железо. Как напоминание об этих промыслах в далёком прошлом, сохранилось в названиях населённых пунктов Буды, Гуты, Рудни.
Во второй половине семнадцатого века, когда в Заипутье хлынули белорусские поселенцы, угнетаемые и теснимые поляками, производство поташа достигла наивысшей точки своего развития. А в начале восемнадцатого века, когда казацкая старшина успела захватить огромные земельные пространства, будницкая промышленность возросла до таких размеров, что Пётр Первый с целью сохранить лесные массивы запретил устройство новых буд.
Развитию промыслов и промышленности в Стародубском полку способствовали также великорусские раскольники, которые начали селиться в этих местах с конца семнадцатого столетия. Они сразу же сделались посредниками между производителями и потребителями, осуществляя сбыт продуктов местной промышленности.
Раскольничьи слободы быстро превращаются в торговые и промышленные пункты. Одна из таких была основана в 1703 году в пятидесяти верстах от Стародуба на даче бунчужного товарища Бороздны. В глухом бору на крутом берегу речки Туросны поселились беглые костромские крестьяне- раскольники братья Клинцы и другие, сбежавшие от преследования православной церкви и светской власти. Раскорчевали высокие мачтовые сосны, расчистили делянки, срубили бревенчатые избы. Так была основана слобода Клинцова, которая с каждым годом расширялась и росла. Жители этой слободы в основном занимались промыслами: вырабатывали бараньи кожи, шили рукавицы, сапоги, занимались бондарным, столярным и плотницким делом, торговали конопляным маслом.
В 1708 году во время русско-шведской войны раскольники организовали дружину во главе с Василием Клинцом, которая, пополнившись патриотами из окрестных сёл, участвовала в сражении со шведами. Пётр Первый за " все сии великие и достохвальные качества" специальным указом в 1715 году закрепил за старообрядцами занятые ими земли навечно. Войсковая старшина Стародубского полка поощряла заселение края: беглые становились их подданными, платили подати.
В 1720 году в слободе Клинцы появилось кожевенное производство, на котором выделывали юфть и белые кожи. В слободе постепенно растет промышленное производство, складываются торговые отношения.
После воссоединения Украины с Россией на территории нашего района местное управление осуществляли Дроковская и Мглинская сотни. Правда через десять лет Дроковская сотня слилась с Мглинской. Идеи реорганизации - административного укрупнения и разукрупнения - на нашей земле имеют глубокие временные корни, но не всегда, к сожалению, история служит наукой для сильных мира сего.
По описи 1664 года Дроков значится местечком и центром особой Дроковской сотни, в которой сотником служил Тимофей Грибенок. Но этот городок известен гораздо раньше, он является одним из самых древних поселений на Ипути, на территории Суражского района. Уже в 1503 году Дроков был волостным центром. По всей видимости, он возник одновременно с Мглином и Поповой Горой. По неподтверждённым документальным данным дроковцы были свидетелями монголо-татарского нашествия, и их селение разделило судьбу многих русских городов и сёл. Хотя из-за сложного рельефа местности, глухих лес и болот захватчики с востока вряд ли доходили до этих мест.
О том, что Дроков в начале шестнадцатого века был уже сложившимся городом, одним из центров Заипутья говорится в работе Любавского "Областное деление и местное управление Литовско-Русского государства", увидевшей свет в Москве в 1893 году.
При поляках Дроков был таким же городком, как и Мглин, и принадлежал Николаю Абрамовичу, воеводе Троцкому. Через полтора столетия после этого в указанной описи было сказано: "В местечке Дрокове на посаде поставлена церковь древеная во имя успения богородицы. А острожка в том местечке нет, только старое городище". Доподлинно известно, что в шестидесятые годы семнадцатого столетия большей частью Дроковской сотни завладел Даниил Павлович Апостол. В самом Дрокове проживали казаки, бобровники, стрельцы, крестьяне, принадлежащие Алексею Есимонтовскому и Ивану Чернявскому. "На купленных грунтах живут еси люди".
Село Новый Дроков при "протоке" Рамонке и Чёрных ручьях, представляет собой выселок Старого Дрокова, возникший во второй половине семнадцатого века. Новый Дроков вместе со Старым находился в ведении мглинской ратуши до того времени, когда гетман Апостол скупил большую часть дроковских земель, а в 1732 году подарил их племяннику жены Петру Искрицкому.
"Имеючи мы в недавно прошедших годах покупление за собственные наши деньги грунта и угодие в сотне Мглинской, одни в селе свободном войсковом Дрокове, другие за тем оным и слободкою Лубянкою, обречаючиеся, где уже и слободка называемая Далисичи, окажуется, вступили все наши купленные грунты племяннику П. малжонки нашей товарищу бунчужному п. Петру Искрицкому".
По описанию 1781 года в Новом Дрокове показаны две церкви и дома Григория и Андрея Искрицких. Родоначальником рода Искрицких был шляхтич Михайло Искрицкий. Сын Михайлы - Василий служил в польско-казацком войске и был полковником Дымерским. На дочери Василия Искрицкого женился Апостол, впоследствии - гетман.
Пётр Искрицкий, сын родного брата гетманши Григория Искрицкого, женился на дочери одного из Стародубских богачей Скарупы и получил богатые маетности в Мглинской сотне. Пётр был удачливым, но и умным вельможей, умевшим располагать людей к себе, обладал деловой хваткой. В 1751 году Разумовский прибавил Искрицкому крестьянские дворы и земли в Курчичах, Ветлёвке, Овчинце и Косичах "во всегдашнее владение". Искрицкий и сам скупил немало земель, посадил несколько слобод. Если прибавить сюда маетности, подаренные тестем Скарупой и мужем тёти Апостолом, то можно представить, как влиятельным владыкой стал он к концу жизни. После смерти в 1771 году Искрицкий оставил сыновьям 2500 крепостных крестьян. За богатство, хватку и ум Пётр Искрицкий был избран "предводителем шляхетства Стародубского повета", и эту должность он занимал до дня кончины.
По стопам отца пошли и его сыновья Андрей, Григорий, Михайло, которые стали первыми общественными деятелями в образованном в 1792 году Суражском уезде. Андрей был уездный судьёй, Григорий - предводителем дворянства, Михайло -депутатом "у разбора дворянства". Это были передовые и образованные люди, усвоившие европейскую культуру. Не случайно внук Михайлы Демьян Искрицкий стал декабристом.
Мглинская сотня
Административным центром Мглинской сотни был город Мглин, который стоял при Судымке. Он был известен с четырнадцатого века, а по описи 1654 года показано: "Местечко Мглин на Судымке. В этом местечке две церкви древеные... Старое земляное городище над речкою Судымкою, на горе, на том земляном городище острожка нет".
За время существование Мглинской сотни её сотниками избирались: в 1654 году - Никифор Васильевич Беленин, в 1669 - Андрей Есимонтовский, в 1671 - Иван Берло, в 1680 - Иван Красный, в 1680 - Иван Фёдорович Есимонтовский, в 1687 - Григорий Семенович, в 1688 - Иван Романович Романовский, в 1706 - Михаил Турковский, в 1710 - Афанасий Иванович Есимонтовский, в 1715 - Максим Лаврентьевич Бороздна, в 1723 - Алексей Иванович Есимонтовский, в 1734 - Максим Михайлович Турковский, в 1740 - Василий Лисаневич. Последним сотником Мглинской сотни с 1760 по 1782 годы был Павел Григорьевич Покорский.
Чаще других сотниками избирались из рода Есимонтовских - четыре раза
В 1666 году Мглину, как и многим другим городам, была жалована царская грамота на Магдебургское право. В истории Мглина восемнадцатого столетия выделяются два эпизода: разорение города в 1708 году войсками шведского короля Карла Двенадцатого и отдача части мглинских горожан в ранговое владение.
Из воспоминаний Алексея Есимонтовского нельзя заключить, что шведы занимали Мглин. Может быть, город разорили отступающие русские войска и бежавшие от врага горожане? А отдача мглинских горожан в подданство полковому судье Андрею Рубцу случилось в 1740 году. Однако мглинские мещане, отличавшиеся изворотливым умом, очень скоро выхлопотали уничтожение означенного универсала на их закрепощение.
Во всех городах, получивших Магдебургское право, были ратуши. Мглинская ратуша распоряжалась крестьянами свободных, ратушных сёл. Таких селений в Мглинской сотне восемнадцатого века было двадцать, но к 1790 году половина их была роздана войсковой старшине. Однако и у оставшихся свободными десяти сёл старшина скупала крестьянские грунты.
Этот процесс был необратим. По существу Запорожская Сечь, а затем казацкое Левобережье были первыми в Европе демократическими республиками. Но было бы нелогичным их существование в этой ипостаси в составе Российского государства, где всё больше укреплялось самодержавная власть и крепостничество. Волей-неволей политические институты России внедрялись на присоединившихся к ней землях. Новый привилегированный класс - казацкая старшина - богател и прибирал к своим рукам земли и свободных крестьян.
По ревизии 1723 года в городе Мглине показано 130 дворов казаков, 24 двора мещан "можнейших грунтовых", 30 - "средних грунтовых", 17 - "безгрунтовых гендлиовых", 70 хат бобылей, 160 дворов крестьян и 105 хат бездворных.
Долгое время сотниками Мглинской сотни были Есимонтовские. Эта фамилия относилась к мглинскому казачеству, из чьей среды они вошли в войсковую старшину. Первое упоминание о Есимонтовских относится к 1669 году, когда назывались двое из них: рядовой казак Фёдор и мглинский сотник Андрей. Но позже сын Фёдора Иван тоже был избран сотником, как только разбогател скупкой грунтов вокруг Мглина. Из этого примера выясняется, что простому казаку не был заказан путь к средним и даже верхним эшелонам власти. Для этого необходимо было разбогатеть, а не укреплять свой авторитет в старшине.
Иван Есимонтовский и после того, как оставил сотничий уряд, продолжал приумножать своё состояние, скупая грунты. Дело отца продолжил его сын Алексей, который тоже был сотником. Алексей добавил и другие средства для увеличения своего земельного имущества: не только скупал грунты, но и получал их в награду за верную службу, отбирал их у крестьян за долги. Потомки Ивана Есимонтовского укрепили своё влияние на Мглинщине. Два сына Алексея служили бунчужными товарищами, а его внук Николай к концу восемнадцатого столетия имел уже около 100 душ крестьян.
Своеобразной личностью был сотник Бороздна - один из сыновей сподвижника Богдана Хмельницкого Лаврентия Бороздны. Максим Лаврентьевич Бороздна окончил Киевскую академию. Некоторое время служил у сына Петра Первого Алексея певчим и жил с царевичем за границей. Потеряв голос, Максим Бороздна по ходатайству Головкина получил место сотника во Мглине. В совершенстве знал немецкий язык и завёл в своей сотне муштру на шведский лад. Обычай колядовать по волости - тоже его "заслуга". За эти дела мглинские казаки жаловались на своего сотника:
" В селе Дрокове многих, позавешавши на тын, бил своими руками. В селе Овчинце дьяковичи церковному досталось киями добре"
Однако, несмотря на жалобы, гетман Скоропадский в 1716 году подарил Бороздне село Лопазну, отняв его у ратуши, а в придачу - ещё и мельницу в Чешуйках. Сотник Бороздна помогал всесильному Меньшикову присваивать земли Мглинской сотни.
Последний из мглинских сотников Покорский пользовался протекцией фаворита Екатерины Второй, графа П.В. Завадовского. В составе Стародубского полка Покорский водил Мглинскую сотню в русско-турецкой войне в 1774 году и заслужил от главнокомандующего русскими войсками князя Долгорукого "хорошую аттестацию, особливую хвалу".
На малозаселённой ранее территории Приипутья вольготно жилось воинским сподвижникам гетмана. Он разрешил им заселять приобретённые земли выходцам из Польши. В основном это были белорусы, бежавшие от непосильного гнёта шляхтичей. Слившись с казачеством, они всё же отличались от малороссиян и в основном составляли население буд Суражского уезда. Коренное население называли белорусов, бежавших из Польши, литвинами (Г. Есимонтовский "Описание Суражского уезда", 1846 год).
Мглинская сотня занимала главным образом берега Ипути и притока её Воронусы, берега которой были заселены раньше ипутских. Приипутье (в пределах мглинской сотни) продолжало заселяться вплоть до конца восемнадцатого века. Главными инициаторами заселения были Есимонтовские, а позже - Искрицкие и Гудовичи.
По структуре народонаселения особенность Мглинской сотни была в том, что среди казачьего поселения было немало стрельцов и пороховников. Вероятно, стрельцы появились в этих местах в середине восемнадцатого века, записавшись в казачество после изгнания поляков. Они встретили поддержку со стороны казачьей верхушки, так как исправно несли стрелецкую службу, промышляли зверя и птицу для стола гетманов и местной старшины. Мглинские стрельцы составляли особый казачий курень. Во время генеральной описи в него входило 130 дворов и 40 бездворных хат.
Между дворами и хатами существовало принципиальное различие. К дворам причислялись богатые хозяйства, в каждом из которых в нескольких домах жили родственники одной семьи. Хаты - это бедные семьи, не имевшие полевой запашки, а лишь огороды. Так что состав стрельцов был разнородным, хотя различие не определялось высотой рода. Богаче жили наиболее изворотливые, старательные стрельцы, сумевшие хорошими службой и трудом выбиться из нужды.
Для несения службы стрельцам был необходим порох, поэтому из их среды (из более бедной прослойки) выделилась особая группа - пороховники, занимавшиеся изготовлением пороха. Существуют сведения, что в первые годы после образования Стародубского полка пороховников вызывали из Литвы. С появлением доморощенных пороховников производство пороха во Мглине достигло такой высоты, что этот продукт поставлялся не только для нужд своего полка, но и для Генеральной артиллерии. А при гетмане Апостоле на хуторе Портники около села Велюханы работал пороховой завод. Во времена Румянцева во мглинской сотне было 32 двора и 8 бездворных хат пороховников, у которых был свой гетман, живший в Портниках.
В те же годы из среды стрельцов выделилась ещё одна группа - бобровники. Они занимались промыслом ценной пушнины, поставляя её гетманскому двору и старшине. Бобровники также образовали свой особый курень во главе с атаманом.
С начала восемнадцатого столетия начинается расцвет дикого и безлюдного Приипутья. Как грибы в лесу, растут сёла и деревни. В подавляющем большинстве своём сельские поселения на территории Суражского района возникли в те времена. Но среди них есть и более древние. К таким относится село Костеничи на речке Тезне. При польском господстве оно принадлежало Николаю Абрамовичу. Затем для костеничских крестьян наступили светлые времена - почти полвека они были свободными, находясь в ведении Мглинской ратуши. В 1693 году гетман Мазепа подарил Костеничи сотнику Ивану Романовскому. Известен ещё один хозяин этого села: в списках черниговских дворян 1783 года показан бунчужный товарищ Пётр Афанасьевич Шкляревич - владелец Костенич.
Недалеко от Костенич на реке Лопазненке стояло село Лопазна, так же принадлежавшее Николаю Абрамовичу. И Лопазна до 1710 года находилась в ведении ратуши, пока не было отдано сотнику Максиму Бороздне. В те годы Лопазна состояла из 36 дворов казаков и 27 дворов стрельцов.
А вот Ляличи стояли в "чистых полях, по косогорам" на речке Шёлковка и входили в обширную маетность Абрамовича. До тех пор, пока сотник Бороздна не захватил село, оно подчинялось Мглинской ратуше. После смерти Бороздны Ляличи были возвращены ратуше, но в 1721 году проданы сыну Стародубского торговца Якову Томашевичу, о чём есть запись в "Историко-статистическом описании Черниговской епархии": "Року 1721 честному отцу Якову Андреевичу, пресвитеру флоровскому лялицкому продана земля". В 1775 году императрица Екатерина Вторая пожаловала Ляличи своему фавориту графу П.В. Завадовскому, который истратил громадные деньги на украшение села. К тому времени в Ляличах находилось 14 казачьих дворов, два двора стрельцов, 30 дворов и 40 хат бобровников.