В 1679 году Тревино покинул Санта-Фе, а на его место заступил Антонио де Отермин, который сразу же столкнулся с глубоко обескураживающей перспективой на будущее: в Новой Мексике проживало около 17000 индейцев-пуэбло, и точно неизвестно сколько апачей и навахо, но для испанцев их было слишком много, и они продолжали свои убийственные налеты, как на испанцев, так и на индейцев, лояльных францисканцам изначально, или которых испанцы подчинили военным путем. Отермино, с осознанием своего долга, решает сражаться с ними, так как не было никаких сомнений в том, что они действуют совместно с пуэбло, продолжая совершать свои убийственные набеги как на испанцев, так и на индейцев, капитулировавших перед францисканцами и оказывающих содействие военным. План Отермина состоял в том, чтобы атаковать апачей и навахо на нескольких фронтах, поскольку испанцы полагали, чтобы подкрепления из Новой Бискайи уже поднимаются вдоль Рио-Гранде. Но было уже поздно.
10 октября 1680 года бикфордов шнур достиг бомбы. Воины пуэбло из десятка их городов, подкрепленные мощными силами навахо, и возглавляемые своим полководцем Попе -влиятельным знахарем из Сан-Хуана, настолько решительно атаковали по всему северу Новой Мексики, что любое сопротивление было бесполезно. Это было хорошо продуманное восстание, и, в результате, четыреста поселенцев и двадцать один священник быстро распрощались со своими жизнями. Некоторые наиболее привлекательные испанки были схвачены и отданы на потеху индейским капитанам. Те поселенцы, солдаты, христианизированные индейцы, рабы и слуги, которые уцелели во время начального натиска, собрались в Санта-Фе и заббарикадировались вместе с самим губернатором Отермином и жителями столицы в правительственном квартале, одним из зданий которого был Дворец Губернатора, который стоит и поныне. Там они в течение десяти дней успешно отбивали натиск нескольких тысяч индейцев. Испанцы проявляли чудеса отваги. Однажды, уже в самом конце блокады, сотни солдат и гражданских разразились неожиданной контратакой: под их дружным ружейным огнем, осаждающие, вооруженные только луками со стрелами, копьями и ножами, отступили. В результате триста индейцев были убиты и сорок семь захвачены в плен. Их повесили прямо на Санта-Фе Плаза (площадь). Но испанцы хорошо понимали, что это только временная победа; что нет никакой надежды на подавление восстания; что нахождение в настоящей позиции означает медленную, но верную смерть от голода.
И вот, 21-го числа того же месяца, с первыми проблесками рассвета на восточном небе, в пределах видимости индейских костров и под бой их барабанов, они построились в строгую колонну и как можно быстрей порысили по дороге на юг. Апачи и другие беспокоили их круглые сутки во время этого перехода, но не решались на генеральный штурм. После двухнедельной выматывающей скачки, они обрели безопасность в Эль-Пасо. В пути им не встретились никакие подкрепления, идущие на север им на подмогу: провинция Новая Мексика была оставлена индейцам. И те, в полной решимости уничтожить любой признак присутствия на их земле захватчиков, продолжили буйство: сжигая повсюду испанские церкви, миссии, фактории, фермы и дома, захватывая домашний скот и унося все вещи, которые они сочли полезными для себя, или которые радовали их глаз. Каждый крещеный индеец был энергично отмыт мыльной пеной юкки.
Новая Мексика вновь принадлежала индейцам, но порядка там стало меньше, чем было при испанцах. Эль-Пасо, куда прибыли беженцы, достигли слухи, что племена сражаются друг с другом. Лидеры восстания попытались сформировать единое правительство пуэбло, но их условия были отвергнуты большинством городов. Многие пуэбло были покинуты, и, при этом, происходило много кровавых столкновений. В дополнение ко всему, апачи на юге, и юты на севере, воспользовались тем, что страна разодрана войной и несогласованностью, и занялись откровенным грабежом. То была древняя история, повествующая о неспособности различных племен пойти на компромиссы, действуя в унисон, поддерживая мирные взаимоотношения и нормальное жизнеобеспечение. Варварство, ещё более худшее, чем в доисторическое время, распространилось повсеместно по северным областям.
Из города Мехико шли приказы о необходимости отвоевать Новую Мексику, и губернатор-беженец Отермин, совсем не питающий энтузиазма насчет этого, понимал, что у него просто нет выбора: или подчиниться, или подать в отставку. Хоть и с большим трудом, но ему удалось привлечь людей и поставки, необходимые, по его мнению, для успешного предприятия.
В ноябре 1681 года года, Отермин выдвинулся из Эль-Пасо в долину Рио-Гранде во главе экспедиции из 146 солдат и 112 индейских союзников, при которых находились 975 лошадей и обоз со всем необходимым, перевозившимся в повозках и на мулах. По прибытии на юг Новой Мексики, он обнаружил, что все пуэбло пиро покинуты и все ранчо вдоль маршрута разграблены: апачи и пуэбло, несмотря на то, что они теперь являлись врагами, независимо друг от друга разорили всё, что можно, уничтожили церкви и стерли с лица земли любое напоминание об испанцах.
В декабре экспедиция прибыла на север Новой Мексики, и из всех индейцев только тикуа остались, чтобы оказать испанцам сопротивление, остальные словно испарились. Конечно одни тикуа не могли серьезно противостоять испанцам, и вскоре они капитулировали. Многие из них бежали, но несколько сот поклялись в верности завоевателям.
Отермин перемещался дальше, и хотя пуэбло были заброшены, испанцы, при обнаружении в них пригодной пищи, уничтожали её. Захваченные индейцы утверждали, что племена отбросили взаимные обиды ради согласованной атаки на испанцев. И на рождество Отермин собрал совет, на котором, - из-за повсеместной враждебности туземцев, малочисленности испанских сил, усталости солдат, плохого состояния лошадей, глубокого снега и сильных холодов, - было единогласно решено отступать.
Итак, в январе 1682 года Отермин оставил свою попытку отбить Новую Мексику и двинулся обратно в Эль-Пасо. С ним ушли почти четыреста индейцев из пуэбло Ислета.
В 1683 году Отермин подал в отставку в связи с плохим здоровьем, и удостоился напоследок всяческого поношения и осуждения из-за его неудач. Его преемником стал Доминго Хиронса Петрис Крузат, которого король также понуждал к отвоеванию потерянной колонии.
Подчиняясь желанию короля, Крузат в 1684 году провел много кампаний к северу от Эль-Пасо, особое внимание уделяя апачам, которые совершали беспрестанные набеги на всем пространстве от Техаса до Аризоны, при этом часто углубляясь в Мексику. Его солдаты убили множество воинов, и захватили какое-то количество женщин и детей из нескольких апачских групп.
В 1686 году на смену Крузату прибыл дон Педро Ренерос де Росада. В этом году он провел экспедицию против пуэбло Керес. В 1689 году его действия были признаны неэффективными, и Крузат был восстановлен на посту губернатора. Он также атаковал Керес и несколько других племен пуэбло, которые укрепились в пуэбло Зиа, убивая шестьсот туземцев, захватывая семьдесят, и множество не сдавшихся заживо сжигая в их домах.
В 1690 году Крузат был готов к проведению новой кампании против пуэбло, но вынужден был отказаться от этой затеи и переключиться на борьбу с апачами- сума, которые вышли на тропу войны, что протянулась через весь север Мексики и юг Новой Мексики. Крузат мог вернуть Новую Мексику короне, если бы ему было отведено больше времени, однако, перед тем, как сообщение о его успехах в борьбе против мятежников достигло Испании, король принял озадачивающее решение, и губернатором стал Диего де Варгас Сапата Лухан Понсе де Леон.
Де Варгас более года с момента своего заступления на пост не мог выйти с экспедицией против апачей в район Санта-Фе, так как каждый доступный человек, или все имеющиеся в наличии силы, требовались для сдерживания их атак повсюду на севере Мексики. Кроме атак испанских поселений, в 1691 году они проводили кампании против индейцев пима и собайпури далеко на западе Аризоны.
Апачи были очень далеки от подчинения, но нашлись веские причины для реконкисты Новой Мексики: французы, - как иезуиты, так и Ла Салль,- находились на Миссиссиппи и обращали свои взоры на запад, а их вояджеры ступили на Великие Равнины. Очевидно, что их целями являлись северные владения Испании, границы которой еще не были определены. И никто толком не знал, что замышляет Россия, или что планирует Британия: не только колонии Техас и Новая Мексика оказались под угрозой, но и вся Мексика с севера, со стороны Тихого океана.
В августе 1693 года подкрепления выступили в Новую Мексику, но де Варгас не стал их дожидаться. Он двинулся к Рио-Гранде во главе шестидесяти солдат, сотни индейских союзников, и с тремя падре впридачу. Апачи никак ему не препятствовали, хотя каждый солдат, шедший в страну пуэбло, был к этому готов. Случилось так, что в своем переходе вдоль Рио-Гранде, де Варгас не встретил никаких индейцев вовсе: пуэбло были покинуты.
Но в сентябре, в Санта-Фе многое изменилось. В городе закрепилась сильная группа индейцев тано из пуэбло Калистео. Де Варгас осадил город, расположив солдат на высотках вокруг, тем самым, перекрыв осажденным доступ к водным источникам. После нескольких часов раздумий, тано согласились на его предложение простить их за вред, причиненный ими королю. Таким образом, столица была отвоевана мирным путем, и де Варгас вступил в обветшалый Губернаторский Дворец.
В октябре испанцы продемонстрировали свою мощь другим пуэбло, пройдя через страну вплоть до деревень хопи в Аризоне. В результате, были заключены многочисленные мирные соглашения. Вместе с тем, многие города были покинуты, и де Варгасу было сказано, что их жители не собираются ему подчиняться. Он решил не искать их, позже объяснив свое решение тем, что с его малочисленными силами было бы легко собрать евреев для инквизиции, но не ловить бежавших индейцев.
Что касается навахо, то Варгас понимал, что вступление в их страну обернется для него катастрофой. Навахо, со своей стороны, следили за каждым перемещением испанцев, но не нападали на них, кроме одного случая в ноябре, когда однажды ночью они выкрали у них много лошадей. В этом же месяце, де Варгас и его люди выступили из пуэбло Зуни прямиком к Эль-Пасо, при этом губернатор был уверен, что его продолжительная вылазка привела к желаемым результатам: несмотря на то, что он действовал довольно сдержанно, стараясь избегать ненужного насилия, вряд ли пуэбло сомневались в том, что он скоро возвратится, чтобы вновь заселить колонию, и предпринять всё возможное для того, чтобы они бесповоротно подчинились испанским законам и приняли католицизм.
Но почему-то он забыл про апачей, а те его дожидались между Кристобаль и Эль-Пасо, - в той знаменитой части пути, которая называлась Хорнада-дель-Муэрто. Апачи беспокоили его до самого конца перехода, но потери были легкие: один убитый и один раненый испанец; один убитый и один захваченный апач. У последнего испанцы выпытали признание его участия в налетах на Эль-Пасо, и тогда де Варгас приказал его расстрелять, но только после того, как священник его крестит. При этом губернатор бушевал, что перестреляет всех апачей, если они не покорятся испанскому правительству. Конечно, такой настрой никак не мог повлиять на улучшение апачи-испанских отношений; от подобных вещей апачи еще больше приходили в ярость. С 1680 года они беспрерывно совершали набеги, и сейчас не было никакого повода для их уменьшения. Многие районы северной Мексики находились в отчаянном положении; большинство миссий и ранчо прозябали в нищете, а количество их домашнего скота уменьшилось настолько, что они стояли на пороге голода (только за три месяца 1684 года, только одна группа апачей своровала более 100 000 голов лошадей и скота), шахты были закрыты, так как не было в наличии достаточно людей для их защиты, и даже некоторые пресидии потеряли так много лошадей, что их не хватало на всех солдат, а значит не было никакой возможности для проведения успешных контратак.
Настал 1693 год. У де Варгаса буквально руки чесались в предвкушении похода на Санта-Фе, но имелись причины для его задержки: война с апачами разгоралась всё сильней и сильней, и большинство его солдат были забраны у него для борьбы с ними. С ним в Эль-Пасо осталось всего пятьдесят человек. Не все колонисты, которых он привлек, прибыли к нему, а ему необходим был очень сильный отряд, чтобы успешно отбивать возможные атаки шести групп апачей во время перехода вдоль Рио-Гранде. Вице-король, Конде де Галве, понимал, что, по возможности, нужно быстрее восстанавливать испанскую власть в Новой Мексике, но на данный момент считал, что более неотложной задачей является остановка уничтожений, которые апачи распространяют по всему северу Мексики. Согласно своему разумению, он приказывает де Варгасу объединить силы с капитаном Франциско Рамиресом Каса Гранде для совместной кампании против апачей. Де Варгас ответил, что присутствие его солдат необходимо в Эль-Пасо. Он оправдывается тем, что вынужден втрое делить свои силы: первый контигент охранял его штаб-квартиру и поселение; второй охранял табун лошадей; третий всегда находился в готовности преследовать любых апачей, грабивших окрестности. Также он назвал причину, согласно которой умиротворение границы является вторичным после реконкисты Новой Мексики: пуэбло являлись отступниками, и уже двенадцать лет их детей не обращали в католичество, и чтобы спасти их души, их необходимо было вернуть к Вере. Де Галве не впечатлился этим аргументом, и настоял на выполнении своего приказа. Де Варгас вынужден был подчиниться, так как другой альтернативы у него попросту не было.
Итак, де Варгас и Рамирес объединили свои немногочисленные силы и выступили в поход (против апачей), протяженностью через большую часть Соноры и далее на север за реку Хила, до запада Новой Мексики. Это была область проживания апачей- хила, и де Варгас считал эту группу наиболее сильной и наиболее враждебной. Ранчерии апачей-хила были обнаружены на берегах реки Хила, но их разведчики тоже обнаружили испанцев и своевременно предупредили своих, что позволило большинству из них скрыться, и, - «хотя мы и попытались неожиданно атаковать из леса, успеха достигнуто не было, не считая захвата двадцати трех женщин и детей, и двух воинов». Пленники совсем не собирались без борьбы превращаться в рабов, и последовала жаркая схватка, в которой шестнадцать человек умерли.
В жуткую метель испанцы покинули удаленную горную страну и ступили на обратный путь в Мексику. Капитан Фернандес с горечью писал, что экспедиция под командованием де Варгаса «была проведена против индейцев, наводняющих район Эль-Парраль, а не против апачей, совершавших военные действия в королевстве Новая Мексика, когда испанцы жили там». Он считал, что в результате этой кампании против апачей, атаковавших на тот момент пресидии и поселения северной Мексики: «апачи с реки Хила образовали ужасный союз со всеми народами их нации, и объединились с другими племенами, чтобы уничтожить Эль-Пасо, Ханос и Сонору». И он был прав.
Большой объединенный отряд, включивший воинов хано, хокоме, сума и хила, прибыл к пресидио Ханос, и испанцы настолько успешно их атаковали, что они тут же попросили заключить перемирие. Им его предоставили, и следующие три недели прошли в спокойствии. Затем группа апачей прибыла в пресидио, якобы для серьезных переговоров, и не выказывая никакого желания нарушить недавно достигнутое перемирие. Солдаты дали им подарки и еду, а те, без лишних слов, навели на них свое оружие и в упор расстреляли дарителей. В итоге, от десяти до двенадцати испанцев были убиты и ранены, и война на апачской границе продолжилась с неослабевающей яростью.
Офицеры и гражданские власти северных мексиканских провинций категорически отвергали план посылки большой экспедиции на север с целью отвоевания Новой Мексики, так как все солдаты были необходимы им самим. Тем не менее, де Варгас продолжал продвигать свои планы, и, наконец, сам король внял ему. У монарха имелось несколько причин для содействия де Варгасу в противовес мнениям вице-короля и губернаторам северных провинций: правдой, конечно, являлось то, что колония являлась убыточной для королевского казначейства, но французская угроза была очень осязаемой, а также присутствовало сильное желание задействовать шахты Сьерра-Азул и местью заглушить горечь от поражения 1680 года; кроме того, завоеванная в борьбе индейцами пуэбло свобода давала надежду другим мятежникам, поэтому «желание спасения душ отступников и их языческих детей должно наполнить всех, чтобы предприятию сопутствовал успех».
В октябре, де Варгас, наконец, выступил из Эль-Пасо на север к Санта-Фе. С ним шли: сотня опытных, закаленных во многих переходах и сражениях солдат, восемьдесят семей колонистов, восемнадцать падре, крупный контингент индейских полукровок, а также дополнительный ассортимент из разных лиц, включая разного рода наемников на службе Короля, бывших уголовников, несколько мужчин и женщин благородного происхождения, юристов, нотариусов, и питающих надежды торговцев и лавочников. Как никогда встревоженные апачи послали сообщение вверх по реке: посыльные переходили от пуэбло к пуэбло и разносили новость по всей территории апачей. На поспешно собранных советах большинство племен пуэбло и все, кроме одной (фараон) группы апачей, обязались совместно бороться с захватчиками. Пуэбло Пекос выступил за мирную политику, и фараон-апачи, которые были хорошими друзьями индейцев в Пекос и прибыльно с ними торговали, поддержали их. Они боялись потерять таких выгодных клиентов, поэтому решили пока воздержаться от борьбы.
Союзные апачи и пуэбло не стали атаковать экспедицию вне пределов Новой Мексики, и та, не испытывая серьезных затруднений, в середине декабря подошла к воротам Санта-Фе. Здесь испанцы обнаружили, что город хорошо укреплен, и когда сам де Варгас и группа священников запели гимны, несколько сот воинов поднялись на своих позициях, - в полном молчании и со своим оружием, взятым наизготовку. Ничто не указывало на то, что защитники желают вести переговоры. Ответом на требования Варгаса также была тишина. Еще питая надежды на то, что всё можно будет разрешить мирным путем, де Варгас дал индейцам время на эвакуацию из города, и приказал войскам разбить лагерь на его окраине.
Две недели, в мороз и снегопад, он ждал ответ. Положение солдат и других испанцев было тяжелым, и двадцать один из них умерли. С окончанием 1693 года закончилось терпение и у де Варгаса, и он атаковал. После двухдневного яростного сражения, индейцы отступили, и семьдесят захваченных были повешены.
Однако, падение Санта-Фе не означало, что повторное завоевание Новой Мексики завершено. Это был лишь начальный этап борьбы, и в 1694 году кровавый сценарий был повторен в других местах, куда де Варгас приводил свои войска, метаясь вверх-вниз по долине Рио-Гранде. Кроме четырех, все остальные города-пуэбло были захвачены и сотни индейцев в них убиты, многие бежали и нашли безопасное убежище у навахо, апачей и в других племенах. К де Варгасу шли новые войска и колонисты, и апачи превратили дорогу к северу от Эль-Пасо в своего рода кровавый прогон сквозь строй. «С полными парусами мы движемся вперед»,-писал тогда де Варгас с самоуверенностью, основанной, вероятно, на пренебрежении к врагу, потому что апачи и навахо уже атаковали окрестности Санта-Фе, а солдаты совсем немного удачи снискали в их наказании, так как в большинстве случаев, те исчезали задолго до того, как войска могли их перехватить, оставляя после себя мертвых пастухов и фермеров.
В 1695 году де Варгас получил сообщение, что многие племена вновь организуются для объединенного мятежа. Одновременно с подготовкой к ожидаемому нападению, он перемещает около шестидесяти только что прибывших семей колонистов в окрестности пуэбло Сан-Хуан. Позже туда прибыли ещё поселенцы, и, в итоге, там образовалось новое испанское поселение, которое получило название Берналильо.
Засуха этого года добавила проблем: поля пуэбло не дали урожая, а это означало, что они не смогут обеспечить испанцев достаточным количеством продовольствия. В высокогорной стране навахо на западе и на апачских равнинах на востоке в это лето не прошло ни одного дождя; дичь исчезла, и призрак голодной смерти зашагал по земле.
В июне, наконец, происходит так долго ожидавшаяся совместная атака пуэбло, апачей и навахо. Некоторые падре покинули свои приходы и успели укрыться в Санта-Фе, но другим повезло меньше: в течение нескольких дней пять священников и двадцать один солдат были убиты; большинство церквей снова были сожжены и вся их утварь была уничтожена. Ответ де Варгаса был быстрым и решительным, не терпящим никакого милосердия. На этот раз ему помогали кое-кто из пуэбло, видимо посчитавшие, что бесполезно противостоять одновременно испанцам и засухе.
В октябре, продвигаясь вверх по долине Рио-Гранде, де Варгас узнает, что много индейцев из Таос и Пикурис, со всем своим имуществом и множеством украденных у испанцев лошадей и различным домашним скотом, уходят к равнинным апачам на северо-восток Новой Мексики. Не теряя времени даром, он устремился на их поиски. Когда испанцы достигли пуэбло Пикурис, их индейские проводники сказали, что поселение покинуто всего три дня назад, и беглецы перемещаются медленно, так как их сдерживает обилие сворованных ими овец и коз. Видно было, что индейцы знают о начавшейся за ними охоте, так как на их пути повсюду валялись обременяющие их вещи: палаточные шесты, хозяйственные принадлежности и многое другое.
Падал снег и было довольно холодно, когда солдаты наткнулись на большое число пикурис и таос, тесно сжавшихся в каком-то овраге. Следующие два дня прошли в приеме других сдававшихся женщин и детей, которые отовсюду стекались в испанский лагерь.
Но с апачами так и не удалось повстречаться, хотя были найдены их брошенные стоянки, и разведчики говорили, что они находятся поблизости.
В ноябре выпало много снега и задули пронизывающие насквозь холодные ветра, поэтому де Варгас принимает решение возвращаться, предварительно разделав туши замерзнувших насмерть лошадей, чьё мясо было отдано пленникам, которых насчитывалось восемьдесят четыре душ, включая несколько грудных младенцев. Прибыв в Санта-Фе, де Варгас отдал пленных в рабство к солдатам и принявшим участие в походе гражданским. К своему глубокому негодованию, он узнал, что многие беглецы, всё же, добрались до апачей. Одним из них был Лоренцо - главный вождь Пикурис и величайший их предводитель из всех остальных лидеров. Эта короткая зимняя вылазка стала первой военной экспедицией на северо-восток Новой Мексики за последние двадцать лет. Она ничем не навредила апачам, но послужила для них серьезным предостережением, и они не питали никаких иллюзий, анализируя испанскую стратегию на ближайшее будущее.
На тот момент война на испанской границе имела серьезные последствия для апачей: примерно 700 их людей, главным образом воинов, были убиты испанскими солдатами; сотни женщин и детей, много молодежи, были угнаны в рабство. Некоторые историки высказывали мнение, что апачи атаковали Мексику исключительно из ненасытной жажды добычи, но это не совсем верно, так как в гораздо большей степени они были мотивированы ненавистью к белым людям, вызванной прошлыми несправедливостями, а также законным желанием защитить свою родину от иноземного вторжения и сохранить собственную независимость. Совершенно ошибочно полагать, что они продолжали свое рейдерство лишь с целью получения грабежа, который, конечно, имел значение, но не мог окупать понесенные потери.
Итак, в конце 17-го века на севере Мексики сложилась такая ситуация: местные племена апачей (сума, мансо, хокоме и тд.) в основном были разгромлены, но продолжали сражаться; другие апачи с севера (хила, фараон, мескалеро и др.) держали регион в огне своим рейдерством; в Техасе испанцы атаковали апачей в союзе с другими индейцами.
Войска патрулировали долину Рио-Гранде к северу от Эль-Пасо, а налетчики апачи приходили с запада и востока в Новую Мексику, чтобы атаковать дружественные испанцам пуэбло, а также непосредственно испанские караваны. В Аризоне и на западе Новой Мексики та же картина кровопролития и уничтожения,- испанские войска совместно с племенами пима, папаго и собайпури противостояли апачами.
Хотя де Варгас и не оставил подробностей восстания объединившихся пуэбло и апачей, ясно, что они сильно пострадали, и когда он в 1697 году покидал свой пост, то вполне справедливо заявлял, что теперь колония относительно безопасна для испанцев. Во время правления его преемника Педро Родригеса Куберо, пуэбло были и вовсе подавлены, и больше не воспринимались как опасный враг. Родригес успешно выстроил мирный переговорный процесс с большинством племен пуэбло, но не с какими апачами ему это повторить не удалось.
Вопреки сообщениям, французы не представляли собой реальную угрозу Юго- Западу, но несколько их торговцев действовали среди пауни и других племен на Великих Равнинах. Как следствие, апачи и навахо появлялись в пуэбло Таос и Пикурис с товарами французского производства, которые они получали в обмен на свои товары от других индейцев или во время набегов на их старых врагов в стране Куивира. Несомненно, что апачи распознали страхи испанцев насчет французского вторжения, так как повсеместно начали распространять дезинформацию о том, что многочисленные французские войска идут в Новую Мексику и Техас в сопровождении орд пауни, осейджей, вичита и каддо.
В начале 18 века апачи Высоких Равнин столкнулись с новой, быстро прогрессирующей опасностью: миграция на юг команчей. Это племя принадлежит к шошонскому лингвистическому семейству, и их язык, фактически, сходен с языком шошонов северных Скалистых Гор и Большого Бассейна. Индейцы северных равнин в то время располагали лошадьми в известной мере, когда команчи начали мигрировать с территории современного Вайоминга на юг. Это перемещение не было массовым, но было стабильным на протяжении длительного периода, который, возможно, растянулся на три-четыре десятилетия, и его главной целью было получение большого количества лошадей, и приобретения, тем самым, экономического и военного могущества. Группа за группой команчи спускались с севера, и, наконец, они стали теми, кто нам так хорошо известен, - свирепым народом равнин. Их воины обладали исключительной отвагой и воинскими способностями, и поэтому они шаг за шагом убирали племена, стоящие у них на пути.
Испанцы стали первыми белыми людьми, которые в своих письменных документах использовали термин «команчи». Но его корни почти до середины 20 века не были известны, и лишь в 1943 году известный ученый Марвин Оплер выяснил, что происходит он из языка племени юта, которые тоже принадлежат шошонской семье. Они назвали их «комантсиа», что примерно означает, - «каждый, кто стремится сражаться с нами всё время». Испанцы переделали это на свой манер, и получилось «команчи».
Вероятно, что среди пауни Небраски лошадь была широко распространена ещё в 1630-х годах, а команчи в то время были их соседями. Не выяснено определенно, прошли ли команчи через земли пауни с их разрешения, или после длительной и упорной борьбы, но факт остается фактом: они продвинулись на юг, и, в итоге, оказались в непосредственной близости северных границ Новой Мексики и техасской пэнхэдл. Там они и создали то, что получило известность как Барьер Команчи, а также сделали многочисленные северные племена зависимыми от их бесценных лошадей. От этого барьера они начали совершать набеги на юг, не разбираясь кто перед ними - испанцы или другие индейцы. Постепенно равнинные апачи отступали, и их положение становилось всё опасней и опасней, так как испанцы давили на них с запада, несколько враждебных племен с востока и юга, и команчи с севера. Уже к 1705 году команчи частично господствовали на севере и северо-востоке Новой Мексики, и успешно атаковали в огромном регионе Высоких Равнин, доходя до восточной его части, а также совершали опустошительные набеги к югу от реки Пекос.
В 1706 году, жители пуэбло Пикурис, те самые, которые несколько лет назад бежали к апачам в Эль-Куарталехо, а также соседние с ними несколько групп апачей, обратились к испанцам за помощью в их конфликте с команчами и пауни. Франциско Куэрво Вальдес сразу сообразил, что появился беспрецедентный шанс привлечь к Короне отступников пикурис и прежде несговорчивых апачей, или, по крайней мере, некоторых из них, на выгодных испанцам условиях, и он приказывает капитану Хуану де Улибарри возглавить миссию. Но ведение переговоров с тяжело поддающимися группами требовало грамотного подхода. Возможно, держа в уме другие апачские группы, а также команчей, Куэрво приказывает Улибарри выставить свои силы напоказ еще до того, как он столкнется с любыми индейцами, что могло бы послужить им предупреждением о неизбежном уничтожении, если они вдруг решатся атаковать испанские поселения. Кроме того, Улибари должен был сделать всё возможное для того, чтобы выяснить, как далеко французы проникли на испанскую территорию.
В июле этого же года, с хорошо экипированной командой в сто сорок человек, из которых только двенадцать были профессиональными солдатами, а остальные гражданские, не раз сражавшиеся против индейцев, а также дружественные пуэбло, Улибарри прибыл в Пикурис, располагавшееся приблизительно в сорока милях к северу от Санта-Фе. Жители, жаждущие возврата своих бежавших соплеменников и, особенно, их известного лидера Лоренцо, охотно обеспечили экспедицию одеялами и дополнительными лошадьми.
Из Таоса испанцы направились по древней дороге Пало-Флечадо-Пасс. У ручья Магдалена, в сорока милях восточнее Таоса, они встретились с хикарийя конехкро, очо и другими апачами. Был созван совет, и узнав о природе этой миссии, эти индейцы, которые с самого основания колонии Новая Мексика были очень враждебны к пришельцам, готовы были их чуть ли не расцеловать. Они немедленно выказали свои дружественные намерения, предупредив Улибарри, что команчи собираются атаковать испанцев в Ратон-Пасс (горный проход), лежащий на их пути в Эль-Куарталехо. Улибарри, со своей стороны, раздал им табак и ножи. В нарушение приказа, согласно которому Улибарри должен был продемонстрировать свои силы индейцам, которые залегли в засаде на горе, Улибарри решил идти строго на север. Тогда хикарийя стали еще больше его увещевать, приглашая посетить их деревни и получить там маис, фасоль и тыквы. Размякший Улибарри настолько им доверился, что оставил у них своих ослабевших лошадей.