- Мой автомобиль, к примеру. «Ливфри», если вы заметили.
- Точно! – хлопнул себя по лбу Подболотов. – Именно ваш автомобиль, милая Эрота! Я полагаю, объяснения излишни? – обратился он к компаньонам.
- Ракушку за миллион – это грандиозно! – одобрил Болотов. – Но где мы найдем покупателей летающих машин?
- Их купят те же, кто ежегодно меняет «Макларен» на «Ламборджини» - наши милые и скромные слуги народа, - ответил Подболотов и подошел к порталу, стоящему тут же. Нажав несколько кнопок, он пожал плечами.
- Миша, мы опять застряли, - печально сказал он. Болотов выматерился и стукнул кулаком по столу.
- Какой у вас богатый словарный запас, сан Иванович! – восхитилась Эрота. – Даже мой транслятор не определяет!
- Я вздремнул, - проснулся Камышов, до этого шумно храпящий. – Мун Сфагнос, так вы нашу водку покупаете?
- Мун Сфагнос покупает ракушки, - сказал Леонид. – Что еще у нас, дикарей, брать! Только вернуться мы не можем, машина чересчур сложная.
- Значит, денег не будет? – огорчился Камышов.
- Нет! – зло сказал Болотов.
- Ну и ладно, - поразмыслил Валентин. – Тогда я еще посплю.
Болотов в сердцах пнул ногой портал. Портал заискрился светло-голубоватыми искрами. Столовая фермы «Меандр» медленно перешла в замызганную комнатенку с мужчиной в грязной тельняшке в качестве элемента интерьера. Мужчина энергично налегал на водку, вяло и редко занюхивая ее рукавом. На фоне грязи и нищеты выгодно выделялись два огромных портрета Призонова и Свинюгина.
- Ой, черти, бля! – приветствовал хозяин квартиры гостей с другой планеты. – Че так давно не заходили? А ну, бля, быстро полтинник дали, а то жизнь проходит зря!
- Святой Иеремиил, - пролепетала Эрота и начала оседать на пол. Леонид перехватил ее.
- Эх, не успел, - стал сокрушаться Болотов. – Живот мешает!
- Ну что, мужик, - обратился Камышов к алкоголику. – У тебя ракушки есть?
- Найдем! – икнул тот. – Полтинник дай!
- Это Россия? – с ужасом всмотрелась в алкаша пришедшая в себя Эрота.
- Частично, - подтвердил Леонид.
– А это зачем? – спросил Болотов, указывая на портреты. – Нашел или спер?
- Да вы что? – обиделся алкоголик. – Я на свои, на последние! Людям же нравится! Вдруг, думаю, зайдет кто. Вот вы и зашли. Я вас так ждал…
***
Планета Илмез, Пангея, граница Веронии и Гамалы
Проснувшийся Император сладко потянулся, отведал выдержанного коньяка, закусил отборным сыром и вышел из «линкольна». Свежайший воздух обнял его, приласкал и взбодрил. Живописнейший рассвет ублажал глаза. Розоватая синь радостно плескалась в солнечных лучах и чистом кислороде. Призонов повернулся к Веронии. Зрелище изящной, хрустально-изысканной архитектуры города, восхищало воистину неземной красотой, и было способно всколыхнуть любое чувство прекрасного, даже спящее летаргическим сном.
- Товарищ Император, разрешите обратиться? – раздался молящий голос за спиной Призонова. Александр повернулся спиной к красоте и осмотрел пейзаж напротив. Глаза комдива Вани нехорошо мутились, руки, сжимающие автомат, подрагивали в предвкушении. Стотысячная толпа с абсолютно одинаковым выражением глаз и лиц жаждала действия.
- Применяй, Ваня, - грустно сказал Призонов.
Лицо комдива зверски исказилось. Глаза Ивана засияли фантастической радостью.
- За Россию, бля! – взревела сотня тысяч натруженных глоток.
- Ты обучил олигофренов нашему языку? – удивился Император.
- Они очень обучаемые,– обрадовался похвале Ваня. – Хорошие мужики, душевные! Как вы их назвали? Слово какое-то нерусское…
- И то верно, немец придумал. Все зло от них! От немцев… А значит слово то, что немногие так умны, как наши товарищи по борьбе! Практически уникумы. Ну что, же, Иван, мочи братьев по разуму!
- Зачем по разуму? Мы их лучше по почкам мочить будем! Мы их победим! – взвыл Ваня, буравя глазами солдат Русской Империи.
- Этих? – удивился Призонов. – Эти уже побеждены. Настолько побеждены, что чувствуют себя победителями… С илмезийцами будет сложнее. Они видят во мне врага, а не руководителя. Применяй, Ваня!
Ваня дико взревел и кинулся на город. Толпа завыла, заулюлюкала и бросилась вслед за комдивом. Элита Русской Империи осталась на руководящих местах в тылу, благоразумно укрывшись за живым щитом силовиков. Кони Лабрадоровичу показалось мало, и он, подложив под руководящее место мягкую подушку, укрылся с головой шерстяным пледом и впился стучащими зубами в фляжку с коньяком.
- Хочу домой! – пискнул из-под пледа он. – Как там без меня Адочка с Димочкой?
- Крышуем, не волнуйся, - одобряюще похлопал по пледу Пастухов.
Юноша и девушка, взявшись за руки, прогуливались по живописной окраине Веронии.
- Я с трудом понимаю природу популярности Влеяды, - щебетала девушка. – Его фантастический мир, наполненный злобными и корыстолюбивыми фанатиками, талантливо выписан, но абсолютно недостоверен. Изгибы перевернутого нравственного вектора его героев столь надуманы, что его произведения становятся безыдейными.
- Понимать Влеяду, только как энтомолога, осматривающего в лупу больных насекомых, в корне неверно, - снисходительно ответил юноша. – Рассогласованность сознания и существования его героев является лишь символом ключа к двери, за которой расположено познание природы морали.
- Да, но их ментальная репрезентация столь чудовищно деградирована, что этот ключ, как ты правильно заметил, остается лишь символом, а духовная реальность не имеет точек соприкосновения с подобным бытием. Подобное искажение когнитивной карты имеет право на существование, но как элемент творчества, а не как духовный посыл.
- За Россию, бляяяяяя! – оглушил их чудовищный вопль. Автоматчик в военной форме бешено рассыпал стальной веер пуль. Жизнь юноши и девушки давно была отнята, но пули продолжали пронзать пустоту, а глаза стрелка - ненавидеть все инородное.
Отравленный поток потных рук, пуль и окровавленных топоров накрыл Веронию. Полиция, привыкшая лишь к налетам глупых одиночек, оказалась бессильна перед плотной квинтэссенцией безумия в виде стотысячной массы, номинально возглавляемой комдивом Ваней.
Бравый комдив, для порядка постреляв перед чьей-то дверью, заглянул в дом и плотоядно улыбнулся. Испуганная и сексапильная девушка перенастроила его либидо в естественное состояние. Ивану захотелось не крови с хаосом, а секса с телом.
- Ну, здрасте, девушка, - поздоровался он. – Ваня я, с Земли, из самой России. Планета хорошая, страна самая лучшая, а сам я холостой. Давайте жить дружно, а?
Он пощупал грудь девушки и получил заслуженную пощечину.
- Весьма обидно, - сказал Иван. – Я ж со всей по типу душой! Ну, че, тогда насильно придется!
Девушка что-то вскрикнула, пафосно проклекотала и вонзила маленький, инкрустированный сапфирами кинжал себе в сердце.
- Вот дура! – сплюнул комдив. – Такого парня упустила!
«Надо было как-то по-другому. Но как?» - тяжело заворочалась непривычная мысль, опутанная смесью спермотоксикоза и патриотизма.
Пригорюнившись, Ваня вышел на улицу. Потенция требовала свое. Рядом с домом стояла дородная корова, машущая хвостом.
- Сволочь, как призывно машет! Своего чувствует! – присмотрелся Иван, подошел к корове и нежно погладил ее.
- Я буду называть тебя Машей, - интимно шепнул он ей и начал расстегивать форменные брюки.
Тем временем зачинщик первой межпланетной войны напряжено вглядывался в горизонт из своего «линкольна».
- Вполне, вполне, - усмехнулся он. – Ну что же, первое впечатление навсегда произведено, пора устанавливать контакт!
Выйдя из «линкольна», Призонов громко и нецензурно встряхнул перепуганный цвет нации.
- Да-да, Александр Аркадьевич, мы вас внимательно слушаем, - высунулся Пастухов.
- Настало время предъявлять требования, господа! – громко сказал Император. – Мы наконец-то оскорблены этими инопланетными существами. Девять наших представителей ранено, а двое даже убиты. Но мы ведь не потерпим и предъявим счет, не так ли?
- Разорю! – кровожадно выкрикнул Брудастый.
- Как всегда в точку, Дементий Варламович. Как я понимаю, президент России хочет заступиться за своих граждан и поддержать престиж страны?
- Задета также честь Империи, - робко сказал Дмитрий Анатольевич.
- Честь Империи? – расхохотался Призонов. – Смешно. Под нашим руководством нигде не осталось чести, есть лишь части! Задета часть Империи, ваша часть. Ваши солдаты, ваши приказы, ваша стратегия. А вашего любимого Императора вообще здесь нет, он наводит порядок в Северной Корее. Вопросы есть?
- Вас, конечно, здесь нет, - проблеял Свинюгин. – Но, может быть, я вас введу в курс, и вы возглавите переговоры?
- Успокойся, Дима. Я к вам потом присоединюсь. Но потом! – отрезал Призонов.
- Если вас не затруднит, мне хотелось бы каких-либо гарантий или подтверждений, - сжавшись в комок, опустил глаза президент России.
- Подтверждений? - хмыкнул Император. – Хорошо, будут вам подтверждения! Александр Аркадьевич, подтвердите мои полномочия!
Из «линкольна» вышел второй Император, внешне бывший точной копией первого. Лица членов правительства вытянулись и закаменели.
- Сан Лаэрт Брейн обязательно к вам присоединится! – недовольно сказал второй Император. – Сан Брейн, нам нужно еще кое-то обсудить…
- Конечно, Александр Аркадьевич, - усмехнулся Брейн.
***
Планета Илмез, Пангея, Верония.
- Это чудовища, - холодно и несколько отстраненно вещал долговязый мужчина, сидящий в кресле напротив Антония Капулы. – Они грабят дома, убивают женщин и насилуют скот. Сначала мы лишь защищались, но потом поняли, что следует воевать.
- Насколько достоверны доказательства, что их не сотня тысяч, а четыре миллиарда? – спросил Антоний.
- Их представители передали нам книги, фильмы, исторические документы. Если это фальсификация, ее масштабы гигантские. Огромный социокультурный пласт, сомнительная история, любопытная география, и, главное – мысли! Страшный разрыв между прошлым и настоящим их культуры, неестественность и искусственность этой зияющей пропасти между разумом и рейтингом оставляет меня в недоумении. Месиво плоских парадоксов – вот мое мнение об уровне сознания инопланетян.
- Их нужно выслушать, если им есть, что сказать, - задумался Капула. – Как имя того инопланетянина, который отдельно от всех?
- Роман Монтеков. Он утверждает, что именно он изобрел межпланетный портал. Он говорит, что виноват перед вами, и хочет искупить вину предупреждением.
- Я выслушаю его первым. Кстати, зафиксируйте частоту их языка официально, и передайте на станцию управления трансляторами. Пусть их язык переводится автоматически. Кто еще из инопланетян хочет вести со мной переговоры?
- Прибыла группа не очень агрессивных существ с более богатым словарным запасом, чем у нападавших. Существа говорят, что они – элита Земли, лидеры правительства и совесть нации. Один из них украл у меня портмоне во время переговоров. Я сделал вид, что не заметил.
- Зря, - констатировал Капула. – Нужно было показать им, что у нас воровство не является общепринятой традицией. Не объяснить, не доказать, а показать!
- Это сорвало бы переговоры, - заметил собеседник Антония.
- Они в любом случае обречены на неудачу.
- Тогда стоит ли их проводить?
- Если уж вы, Фемидий, заплатили за этот бездарный фарс своим портмоне, я посмотрю и послушаю. Если не воспринимать эти переговоры всерьез, они могут быть забавными.
- Еще с вами хочет переговорить Лаэрт Брейн.
- Очень хочет? И ему есть о чем? – усмехнулся Антоний.
- С вами и сенатором Лемисом, - уточнил Фемидий.
- То есть, ему есть что предложить. Надеюсь, это будет не примитивная двухходовка, а изящная комбинация. Хотя, сомневаюсь.
- Вы его примете?
- Я его никогда не приму, но выслушаю. Только после Романа Монтекова и клептократической элиты партии… Как вы сказали?
- Партии ПРИ. Призоновская Русская Империя.
- При - означает «воруй». Что означает «Призоновская» и «Русская»?
- Русская – название Империи. Призоновская – имя лидера Империи.
- Призонов – это карлик с безвкусным галстуком и лицом мелкого клерка?
- Нет, этот карлик – президент России, центральной колонии Русской Империи.
- Кто же тогда Призонов?
- Брейн, я полагаю, - пожал плечами Фемидий.
- Слишком очевидная догадка, - нахмурился Капула. – У вас есть более версии поинтереснее?
- У сенатора Лемиса прекрасное новое кольцо, - сказал Фемидий.
- То же, что было у Брейна, с очень интересной гравировкой, - кивнул Капула. – Похожей на гравировку на гобелене из галереи мун Ингинии Хоуп.
- Совпадение, - неуверенно сказал собеседник.
- Возможно, - сказал Капула. – Я готов принять инопланетного изобретателя. Он попросил уединенной аудиенции…
Собеседник Антония нажал на одну из половиц. Стена позади Антония беззвучно отъехала. Когда Фемидий шагнул за стену, она не менее бесшумно закрылась.
***
Руководство Русской Империи, грозно нахмурив озабоченные лица, с укором смотрело на Антония Капулу. Укор, увы, был отнюдь не немой. Мутные волны патриотических словес вдребезги разбивались об иронию неприкрыто забавляющегося Капулы.
- Ваши советники, сотрудничающие с ЦРУ и Моссадом еще в девяностые годы, сумели столкнуть нашу великую страну в пропасть! – тренировал натруженную глотку Угрюм-Бурчеев. – Но мы хотим из нее выбраться! Уже двадцать лет хотим, но не можем! Вы даже с другой планеты нам мешаете!
- Чем же? – сумел вклиниться Капула, но выборочно оглохшие уши не желали его слушать.
- Не надо шутить с войной! – орал Угрюм-Бурчеев. - Здесь другие ребята. Антоний, твоих солдат здесь порвут на части. Сто тысяч отборных солдат Русской Империи! Они все разнесут. Они весь Илмез пройдут на один час! Они взорвут все твои дома, всех твоих журналистов, дипломатов. Ты подумай о будущем Илмеза, Капула! Планета гибнет! Твоя молодежь бежит из твоей страны. Никто не хочет жить на Илмезе, никто! Это барахолка, а сольво - грязный кусок металла! Ни души, ни музыки, ни писателей нету, бля, у тебя. Весь мир читает Чайковского, слушает Достоевского, бля! Фестивали, спорт только у нас в Русской Империи… Улетай в провинцию, на «Жигулях» объезжай свои пустые земли и учи русский язык. А Илмез уже говорит по-русски. Мы направим на Илмез еще миллиард русских и изберем своего сатрапа. А ты, Антоний, получишь хорошую камеру в Бутырке!
- Где тела наших воинов, героически погибших в борьбе с вашими эксплуататорами? Почему их не возвращают семьям? - Пастухов дипломатично заткнул поток словоизвержения Угрюм-Бурчеева.
- Наше лазерное оружие оставляет от ваших бандитов лишь пепел, - пожал плечами Антоний. – Вам действительно нужен этот пепел, или нечто большее?
- Не смейте превращать наших бойцов в порошок! Не надо вводить античеловеческих традиций, воюйте цивилизованно! – крикнул Угрюм-Бурчеев.
- Мы вообще не хотим с вами воевать. А о цивилизованности помолчали бы, дикари! - вмешалась сенатор Ингиния Хоуп.
- Почему вы не хотите с нами воевать? – удивился Загрызлов. – Это дивный бизнес! Если оружия не хватает, можем продать…
- Террористы! Русофобы! Агенты влияния! Марионеточный режим! Илмезийская военщина! – у Угрюм-Бурчеева начался новый приступ логореи. – Наша великая страна не позволит!
- Саны, почему и что не позволит? – спросила Ингиния.
- Какое ваше ебаное дело? – рявкнул Брудастый. – Не потерплю!
- Они не саны, - поморщился Капула. – А вы, Брудастый, действительно земной министр?
- Какое ваше ебаное дело? – гневно вскинулся Брудастый.
- Вы – министр? Почему вы, как вы, чем вы? – округлила глаза мун Хоуп.
- Дементия Варламовича привели, - объяснил Падловский.
- Это у вас норма? – ужаснулась Хоуп.
- Это правило, - невозмутимо сказал Гиенов.
- Все вышесказанное я понял и оценил, - тяжело вздохнул Антоний. - У меня есть еще вопросы, и я уже боюсь представить бесконечный абсурд ваших ответов. Кто у вас главный?
- Вроде как по демократическим установкам в соответствии с конституцией… - начал бормотать Свинюгин.
- Он! – указал на Дмитрия Анатольевича Падловский.
- Я, - обреченно вздохнул президент России.
- Скажите, почему ваша страна великая? – с любопытством спросил Антоний.
- То есть как почему? – оскорбился президент. – Громадная потому что! Леса, поля и реки! К тому же если что, то мы ого-го! Татар побили, поляков, французов, немцев, греков, римлян…
- Римлян, вроде, не мы, - почесал затылок Загрызлов. – Коля, кто римлян замочил? Ты же знаешь, ты в школе по истории всегда отличником был!
- Мы, мы, - успокоил Загрызлова Пастухов. – Римлян Ганнибал победил, предок Пушкина. А Пушкин – наше все! Он евреев не любил!
- Их Достоевский не любил, - поправил Падловский.
- Почему тогда такой большой памятник Пушкину поставили? – наморщил лоб Пастухов. – Почти как Феликсу Эдмундовичу! Понаставили тут черножопых сионистов!
- Вы все из одной школы? – с интересом спросил Капула.
- Практически да, - гордо сказал Пастухов. – Не из простой школы, а из высшей! Имени Дзержинского!
- Я «Вышку» не кончал! – запротестовал Свинюгин.
- Нашел, чем гордится! – укоризненно сказал Пастухов.
- С вашим прошлым, и, заодно, прошлым вашей страны, мне более-менее ясно, - усмехнулся Капула. – Но чем же ваша страна славится в настоящем?
- У нас мощнейший ядерный потенциал! – сурово сказал Свингин. – Мы, конечно, в гонку вооружений втянуть себя не дадим, но «Искандеры» на вас нацелили! Мы во имя безопасности своих граждан можем любую планету в пыль раскрошить! Хоть свою, хоть чужую!
- Когда огромный хулиган угрожает мне оружием, перечисляя имена своих прошлых жертв, я не считаю его великим, - сказал Капула. – Итак, вы считаете насилие величием. Других достоинства у вашей страны есть?
- Очень много нефти. Но ее почему-то постоянно не хватает, - сказал Дмитрий Анатольевич.
- Большое достоинство, - хмыкнул Лемис.
- Почему вам не нравится, что у России богатые природные ресурсы? – встрял Загрызлов. - Это всё равно, что упрекать красивую женщину за красоту, которую ей подарили природа и родители!
- Упрекать женщину за красоту - глупо. А вот упрекнуть ее в том, что она использует эту красоту не во имя любви, а во имя проституции и афер - можно и нужно, – проговорил Капула. – Но право на это имеют лишь родные этой женщины, поэтому здесь я бессилен. У меня есть еще один вопрос. Вы постоянно произносите слово «демократия». Наши трансляторы не могут определить значение этого слова. Не могли бы вы дать его перевод?
- Какое ваше ебаное дело? – вновь вскричал Брудастый.
- Кстати, еще одно неопределяемое слово, - кивнул Капула. – Но о его значении я догадываюсь.
- Демократия – как бы в общем… Эх, спичрайтера с собой не взяли! – начал объяснение Дмитрий Анатольевич. – Демократия – это когда вертикаль крепкая, а горизонталь ее держит!
- Можно в менее метафорическом виде? – попросил Капула.
- Чего? – возмутился Свинюгин. - Выбирайте выражения!
- Я сейчас вам нарисую схему, - бросился на помощь Гиенов. Он нарисовал крестик, венчающий холмик.
- Смотрите, - сказал он Капуле. – Вот горизонталь, пересекающая вертикаль. Горизонталь прибита к вертикали и висит в воздухе, держа вертикаль и придавая ей дополнительный вес. Вот вертикаль, она очень толстая, сильная и главная.
- Холмик внизу – это ваша страна? – догадался Капула.
- Вот именно! – обрадовался Гиенов. – А на вас нашего креста нет, поэтому вы – нелюди!
- Любая не наша страна – это потенциальная добыча! – выкрикнул Угрюм-Бурчеев.
- Контракт на покупку илмезийской техники можно заключить? – шепнул Гиенов Капуле. – Оформим в виде транша, лично вам откатим в лучшем виде…
- Видя перед собой руководителей Русской Империи, я готов оказать ее жителям любую помощь, – отмахнулся от Гиенова Капула. - Мне очень их жаль.
- Не сметь нас жалеть! – вступился за честь страны Угрюм-Бурчеев. – Мы – страна Чехова, Маяковского и Сталина!
- Я не знаю этих санов, - сказал Капула. – Но у меня создалось впечатление, что ваши воспоминания о великих предках – это воспоминания рогатки о дубе, из которого она грубо выстругана.
- Мы гордимся нашими дубами! – перенял инициативу президент России. – Наша гордость – наше оружие!
- Как могло случиться, что вы – элита страны, где родилось столько настоящих талантов? – полюбопытствовал Антоний.
- Талантов мало, а нас много! – резко сказал Свинюгин. – Вот мы друг друга и выбрали! Себя пожалейте! Нам помощь не нужна, мы великая сверхдержава! Отдайте нефть, газ, технику, кредиты безвозвратные и мы тогда закроем глаза на вашу вопиющую агрессию! Осудим, но не забомбим!
- Нашу агрессию? – возмущенно вскрикнул кто-то из сенаторов.
- Успокойтесь и не уподобляйтесь, - мягко осадил его Капула. – Я понимаю, что вам очень нравится наша техника, но вы не в курсе, что еще сто десять лет назад было изобретено силовое поле, защищающее нас от ядерного оружия. На нас уже нападали бандиты, пытавшиеся диктовать нам условия. Хотя их было намного меньше, они были несколько мудрее вас.
- Разорю! – вдруг выкрикнул Брудастый.
- Конечно, разорите, не волнуйтесь, – успокоил его Капула.
- Двадцать процентов от суммы контракта – вам лично, - вновь зашептал Гиенов. – Заплачу золотом!
- Откуда столько золота? – шепнул в ответ Антоний.
- Из бюджета, разумеется, - заулыбался Гиенов. – Что утверждаем – то имеем!
- Очень интересно, - шепнул ему Капула. – Откатите вон тому человеку с блокнотом, он заключит с вами контракт. Ему такие люди нужны!
- Что это за человечек с блокнотом? – с подозрением осведомился Пастухов, вполуха слушающий шепот. – Продажная государственная пресса?
- Я, наверное, удивлю вас, но существует и независимая пресса, - мягко сказал Капула.
- Не потерплю! – перебил его Брудастый.
- Но это не представитель прессы, - закончил Антоний. – Это один из наших лучших психиатров.
- Вам нужен психиатр? – презрительно спросил Свинюгин.
- На переговорах с вами – необходим. Но я закончу переговоры, они мне надоели, как, впрочем, и вы. Орите, бомбите, режьте. Наше лазерное оружие вам ответит. Илмез – не Земля, и не будет отдана в рабство горстке шизофреников.
- Мы не боимся вашего лазерного оружия! – с гордостью сказал Пастухов. – Мы не поддадимся диктату! Наши миротворцы ответят на ваши атаки!
- Мы же вас не атакуем! – удивился Лемис.
- Вы считаете, что они этого не знают? - наклонился к нему Капула. – Они безумны, но не настолько.
- Тогда зачем…
- Потому что они больны, - ответил Антоний. – Фемидий, проводите этих крестоносцев, то есть демократов, к выходу. И впредь не пропускайте их дальше охраны.
- Это оскорбление великой и могучей страны! – возмутился Свинюгин. Фемидий взял президента России за шиворот.
- А где здесь туалет? – после паузы спросил Дмитрий Анатольевич.
После того, как цвет нации был вышвырнут за дверь, Антоний вопросительно взглянул на психиатра.
- Ну и букет! – ошеломленно сказал тот. – На диссертацию хватит!
- Представляете себе степень сумасшествия страны, которой они руководят? – спросил Капула.
- Огромная, могучая, великая, - вздохнул психиатр. – Как же хорошо!
- Что хорошо? – спросил Антоний.
- Что все это не у нас.
- Не зарекайтесь, - сумрачно заметил Лемис.
- Только в одном я был неправ, - сказал Капула. – Они не клептократы, а компрадоры. Но для нас это несущественно. Брейн все еще хочет?
- Рвется и мечтает, - ответил Фемидий.
- Запускайте, - велел Антоний и грустно взглянул на психиатра. – Пишите, Шиатрос, пишите…
***
- Остановить землян хотите? Место сенатора хотите? – с раздражением спросил Антоний.
- Да, я хочу жить на Илмезе, - сказал Лаэрт Брейн. – Жить, а не терпеть жизнь, не зная, чего ждешь сильнее – отдыха или смерти. Мне опротивел нервный, неясный, нелепый и безотрадный круговорот земной жизни. Я думал, что власть над четырьмя миллиардами Сизифов сделает меня счастливым. Но теперь я понял – Земля обрекает любого мыслящего человека на разочарование и скуку. И все равно, где он - на вершине или в яме. Когда я нашел вашу планету, я нашел то, в отсутствии чего я мучился всю жизнь. На Илмезе не живут зарубками на равнодушных стенах тюрьмы, именуемой карьерой! У вас наслаждаются не мамоной, а хроносом. Жизнь на Илмезе стоит того, чтобы ее проживать! У жителей Илмеза нет решетчатой пелены на глазах. Справедливый сатрап, могущественный Сенат, я заклинаю вас – примите меня!
- Вы забыли добавить «а не то пожалеете», - усмехнулся Капула. – Итак, Брейн…
- Сан Брейн, - оскалился Лаэрт.
- Брейн, - невозмутимо повторил сатрап. – Вы хотите сыграть на относительности моралей и поставить нас перед выбором. Но я не вижу выбора! Вы утверждаете, что вы лидер этих существ. Охотно верю, вы прекрасно сочетаетесь. Вы говорите, что можете их остановить, на нашей планете, разумеется. Что же, поверю. И вдруг вы произносите монолог, красивый лишь внешне. Вы действительно считаете что на Илмезе можно жить, лишь будучи сенатором? Я уверяю вас, в Веронии многие плотники счастливее всех сенаторов, вместе взятых! Если вы хотите жизни – оставайтесь. Если хотите власти – извините. Легальная борьба не идет ни в какое сравнение с нелегальным миром. Среди наших сенаторов нет, и никогда не будет убийц и прочих грешников. Именно поэтому Илмез никогда не уподобится Земле. Вы хотите не блага для Илмеза, а благ Илмеза. Вы их не заслуживаете и не получите.
- Вам не жаль жителей Веронии ради своих принципов? – вкрадчиво спросил Брейн. – Эх вы, человек-гора! Ради монолита своих заледенелых вершин вы готовы пролить водопады горячей крови своих соотечественников?
- Лавина засыплет всех, - холодно ответил Антоний. – Повторяю, я не вижу выбора.
- Я тоже не вижу выбора! – вскричал Лемис. – Я вижу спасение!
- Вы ведь дали слово сана, - закатил глаза Капула.
- И сдержу его. А ваши замороженные трюизмы погубят Веронию! – воскликнул Лемис.
- Спасение от неистовой толпы – дать власть ее безумному лидеру? – с иронией спросил Антоний.
- Безумие – всего лишь вид разума, - заметил Брейн.
- На одной чаше весов – четырехмиллиардная масса, которая способна уничтожить нас, наших детей, наши творения, наш мир! А на другой – всего лишь небольшие полномочия обычного сенатора! Стоит ли думать, когда все очевидно? Я не в восторге от кандидатуры Брейна, этот аморальный властолюбец мне противен, но он – меньшее зло, поэтому я его выбираю и поддерживаю! – сказал Лемис.
- Вы, оказывается, весовщик, а не политик, - пристально взглянул на него Капула. – Итак, вы выбираете зло. Меньшее или большее – не так важно. Я предпочитаю уничтожить зло, а не выбирать его. Это в наших силах.
- Добро, замешанное на крови, хуже зла, желающего мира, - сказал Лемис.
- Помните, Лемис, полгода назад, после заседания в Левлии, мы с вами спорили об абсолюте истины? Вы тогда сказали, что самоликвидацию легко принять за компромисс.
- Сделать Брейна сенатором – это только компромисс! – резко сказал Лемис. – Причем разумный, а не безумный! А не идущие на компромисс – монстры и тираны!
- Споры убивают истину, - сенатор Хоуп сделала примиряющий жест. – Я предлагаю решить голосованием на внеочередном заседании Сената, что важнее – власть Брейна или мир.
- Власть Брейна и мир – несовместимые вещи, - сказал Антоний. – Ингиния, ты что? Я и тебя не узнаю! Ты считаешь, что шантаж интригана – повод для заседания Сената? Ты тоже или я сплю? Я сплю, ведь так?
- Антоний, я тобой, - мун Хоуп коснулась руки сатрапа. – Мы им докажем, но законно.
- Приберегите романтические объяснения для алькова, - недовольно сказал Лемис. – Я тоже за закон и порядок. Выступаем и голосуем на рассвете!
- Я надеюсь на здравомыслие Сената, - поклонился Брейн. – Увидимся утром в зале заседаний!
Он щелкнул пальцами и испарился.
- Надо же, получилось, - донесся удивленный голос Лаэрта из пустоты.
- Он – невидимка? – с ужасом спросил Фемидий.
- Он – фантом, - спокойно сказал Капула. – Завтра утром я докажу это. Я надеюсь не на излишнее здравомыслие, а на честь Сената!
- Где Брейн? – испуганно вскрикнула мун Хоуп.
Антоний выглянул в окно. Лаэрт Брейн, стоящий возле ворот, залихватски подмигнул сиру Капуле и театральным жестом приподнял черную шляпу.
- Слава Иеремиилу, пока внизу. Надеюсь, он там и останется, - сказал Капула.
- Он уже наверху, только на Земле, - сказал Лемис.
- Высший из низших – низший из высших, - заметил Антоний и задумался. Сквозь пелену мыслей он попрощался с сенаторами, поцеловал Ингинию и остался наедине с собой.
- Как жаль Лемиса! Какой прекрасный был человек, оппонент и соперник на всех фронтах! – горько сказал он. – Может быть, он все-таки жив? Как вы считаете, Роман?
- Я лично видел труп сенатора в лагере своих милых соотечественников, - раздался голос из-за стены. Капула нажал на половицу, и Монтеков, моргая, вышел на божий свет.
- Этот оборотень мог бы лучше изучить биографию Лемиса, и знать, что мы с ним никогда не были в Левлии. Хотя об абсолюте истины спорили. Часто, но давно. Очень давно… Роман, зачем вы здесь? – спросил Антоний.