- Я думаю, что найду здесь свободу. Поможете?
- Ваша история столь абсурдна и откровенна, что может быть правдой. Но верю я вам не поэтому. В глазах ваших сограждан – смесь одержимости и пустоты. В глазах Брейна –рассудочная бесовщина, приправленная легким помешательством. А в ваших – мудрость созерцателя. Шиатрос! – поднял голову Капула. – Есть хоть малейшая возможность вылечить пришельцев?
- Только лазерным оружием! – раздался голос с потолка. – Кстати, вы были правы, что поверили сану Монтекову. Детектор лжи при его словах спокоен и непоколебим. А на Лемисе и Брейне он зашкаливает.
- Прошив двоих землян, пуля будет эффектнее лазерного оружия, - сказал Монтеков. – Обнажив бессмертие, мы разоблачим слуг дьявола, выдающих сделку со своим хозяином за спасение страны.
- Я удивляюсь себе, когда соглашаюсь с вами, - сказал Капула. – Разрешить пулей все сомнения Сената - очень лихая и авантюрная затея. Но мне она нравится. Как вы сказали, имя оборотня, который принял облик Лемиса?
- Иван Денисович Гонялов, премьер-министр России, - ответил Монтеков.
- Страна нечисти, - покачал головой Капула. – Вы тоже хотите помощи? Какой?
- Просто жизни. Во всей ее глубине и сложности, - улыбнулся Роман. – Ни власть, ни вечность, ни карьера мне не нужны.
- Поэтому вы мне и симпатичны, - в ответ улыбнулся Капула.
***
- Я разрешу все нацвопросы, прекращу все межнациональные конфликты, у меня большой опыт! – митинговал с трибуны Брейн. – Если с моим приходом на пост сенатора возникнет война или дефолт, на рельсы лягу! Даю руку на отсечение!
Сенаторы морщились, но, вдохновляемые Лемисом, все больше склонялись в сторону поддержки Лаэрта.
- У нас нет ни нацвопросов, ни межнациональных конфликтов, - сказала Ингиния Хоуп. – Ни рельс, к сожалению. До встречи с вашей цивилизацией я не знала, что такое расизм. Хотя, слушая вас и ваших сограждан, я чувствую, что действительно становлюсь расисткой в отношении земной расы.
- Расизм – позор нации! Этого мы не допустим! Нужно усилить патриотическое воспитание и паспортный режим, гордиться страной надо, тогда толерантность к другим расам появится! Вы ведь Пангеей гордитесь? А нацвопросы и конфликты появятся, гарантирую. Но я примирю и исправлю! – мужественно ответил Брейн.
- Сбавьте градус, - шепнул ему Лемис. – Перед вами граждане, а не народ.
- Не могу, - шепнул ему Лаэрт. – Сполз в пародию, а обратно вылезти не могу, привык! А эти не привыкли, к моему сожалению и их счастью. Офис, помоги!
Лемис заткнул фонтан патриотического краснобайства и стал складывать дипломатические метафоры, дополняя их нужными историческими примерами. После перемены декораций сенаторы немного успокоились, но так и не понимали, фарс это или стратегия. И если фарс, то чей?
Сомнения сенаторов разрешил Капула.
- Саны сенаторы! – встал он. – Я не собираюсь доказывать вам, что благое дело, начатое со сделки с жуликом, постепенно превратится в сомнительную аферу. Я хочу доказать вам, что вы перепутали соглашение с хамом и авантюристом со сделкой с бессмертным дьяволом! Вы можете возразить мне, что бессмертными бывают и боги. Но бог, убивающий человека, автоматически становится слугой дьявола. Сенатор Лемис убит. Оба этих существа, одно из которых приняло облик сенатора – бессмертная нечисть с другой планеты! Нечистую силу может убить не пуля, а обнажение ее сущности. Я не собираюсь сражаться с ними сам. Их должен погубить тот, ненависть которого они взращивали с самого его рождения. Роман!
Монтеков встал и с наслаждением вынул пистолет. Капула проследил за сладострастным выражением его глаз и сочувственно вздохнул.
- То, что мы вечны – наша сила, а не наш порок, - улыбнулся Брейн. – Соглашение с архидемоном лучше сделки с аферистом! Саны, лишь дьявол может защитить вас от своих слуг! Великий Люцифер…
Роман дважды выстрелил. Лемис с прошитым черепом рухнул с трибуны. Брейн схватился за окровавленную грудь и лихорадочно защелкал пальцами.
- Папа! – яростно выкрикнул он. – Я тебе не Христос, да и ты не Иегова! Сколько можно!
Глаза Лаэрта закатились. Бездыханный кандидат в сенаторы опустился на пол.
- Врача! – закричал кто-то из сенаторов. Незаметно появившийся Фемидий осмотрел тела.
- Лучше гробовщика, - мрачно заметил он.
- Вы тоже? – яростно крикнул Капула Монтекову.
- Я не знал. Я так и остался их слепым оружием, - горько ответил Роман.
- Конечно же! – застонал Антоний. – Это у вас они бессмертны! А в цивилизованном обществе они моментально вымрут!
- Это действительно не Лемис, - присмотрелся к трупу Фемидий.
- Гонялов, - кивнул Монтеков. – Как ужасно, что они мертвы! Теперь их может заменить истинное бессмертие…
- Сир, это мой долг, - Фемидий вынул две пары наручников. – Вы подстрекали. С этой минуты вы не сатрап, а арестант.
- Я не спорю, - Капула вытянул руки.
- Антоний уже не сатрап, но он никогда не будет арестантом! – резко сказала Ингиния. – Данной мне властью я милую его!
- Вы можете миловать вашего Антония сколько угодно, - сухо сказал Фемидий. – Но ваше вступление в права нового сатрапа, мун Хоуп, произойдет лишь через месяц, да и то лишь после утверждения Сенатом.
- Произошла ошибка, - беспомощно сказала Ингиния.
- Произошло двойное убийство! В зале Сената! – загудел зал.
- Я ненавижу вас, землянин, - со злостью сказала мун Хоуп. Слово «землянин» было произнесено с таким ядом, что Монтеков почувствовал этот яд у себя в горле.
- Я мудр, по-своему добр, а кругом виноват. За сорок лет жизни приносил пользу лишь злу. Вяжите, сажайте, расстреливайте! – мир мутился и кривился в глазах Монтекова. – Моя ошибка – не грех и не глупость! Но я виновен. Виновен…
«Так ли я? Тому ли я? Меня или я?» - бухало у него в висках.
Фемидий защелкнул наручники на непривычных запястьях Монтекова и Капулы. Под могильно-презрительное молчание сенаторов убийца и его соучастник были выведены из здания и посажены в арестантскую машину. Фемидий вызвался лично вести машину.
- Я не допущу, чтобы великого человека неволили рядовые, - сухо сказал он и сел за руль.
Арестантская машина взмыла вверх, направляясь тюрьме.
- Что смерть в сравнении с позором, - вздохнул Капула.
- Худшая из казней для нас. Человекообразные не боятся позора и страшатся смерти. Мы же – наоборот.
- Мы оба виноваты. Мы недооценили наших неприятелей, - сказал Антоний.
- Нет, мы даже воевали не с теми. Наши истинные враги – это не Призонов с Гоняловым.
- Вы знаете наших истинных врагов? – спросил Капула.
- Одного из них – Асмодея Адамовича Адова, - ответил Роман. – Незримого и истинного противника. Не говоря уже о прирученном им звере, именуемым великим русским народом. Я начинаю уподобляться Максику. Вновь, как ребенок, ищу врагов, чтобы побороться…
- Защита нападением отличается от агрессии, - сказал Антоний.
- Мне надоела относительность всего и вся, - закрыл уставшие глаза Монтеков.
Машина неожиданно приилмезилась. Антоний удивленно выглянул в окно. За окном ничто не напоминало о тюрьме и несвободе. Буколический пруд и изящный домик обрамляла миниатюрная изгородь.
- Выходите, сир, - Фемидий с поклоном открыл дверь. – Я прошу прощения за мою неучтивость в зале Сената, но видимость независимости правосудия для меня свята. Вас устроит это временное жилище? Мун Хоуп обещала со временем подыскать вам что-то более величественное.
- И все обо всем знают? – усмехнулся Антоний. – Закон и порядок…
- Не будьте сухарем, Антоний, - выглянул Роман. – Вы невиновны и знаете это, так что не несите ненужное ярмо ложной гордости.
- Вы тоже, - ответил Капула. – Поможете мне по хозяйству и вообще. К тому же у меня дочь уже двадцать семь лет не замужем. Она здесь, Фемидий?
- В пути, - кивнул Фемидий. – Но инопланетянин должен понести заслуженное наказание!
- Он не инопланетянин, - убедительно сказал Антоний. – Он коренной веронец. Вы сомневаетесь в моей правдивости, Фемидий?
- Документы я ему сделаю, - вздохнул Фемидий. – Но буду контролировать! И если что, то не дай Иеремиил…
- Великий Иеремиил! – поднял глаза к небу Антоний. - Являющий помощь и поддержку во всех вещах, помоги и яви свою помощь во всех предприятиях и опасениях, избавь от всех козней врагов, видимых и невидимых. Отдадимся в руки твои и предадимся совершенно твоему святому покровительству…
- Он вам отвечает? – спросил Монтеков.
- Случается, - серьезно ответил Антоний.
***
Вневременье, Общегалактическая небесная канцелярия, сектор 0-21-28-28
Надзиратель с тоской оглядел мириады звезд и поморщился. Астральное тело невыносимо ныло, астральный шнур зудел и чесался. «Не надо было вчера мешать атман с прадханой», - подумал Надзиратель и взял очередное прошение, адресованное в канцелярию Страшного Суда.
- Какой еще внутренний конфликт? – возмутился он. – Земля не подпадает под нашу юрисдикцию! Она с самого сотворения приписана к сектору 666-18-9-13! Помощница, перешли эту кляузу по правильному адресу!
- Вы ошибаетесь, Надзиратель, - мягко заметила Помощница. – Земля с самого сотворения приписана именно к нашему сектору.
- Я ошибаюсь? – возмутился Надзиратель. – Как ты смеешь! Планет, конечно, бесконечно много, но у меня прекрасная память! Земля была отдана под власть нашего представителя Гоевыги…
- Иеговы, - поправила его Помощница.
- Да хоть бабы-яги! Главное, что сразу после сотворения планеты в недопустимо малые сроки он был уволен на основании собственного заявления о своих неквалифицированных действиях, приведших к сотворению планеты с бракованной духовной аурой. Заявление подписали, брак, как всегда, принял сектор 666-18-9-13 и назначил своего представителя, как там его…
- Люцифера, бывшего представителя нашего сектора, - сказала Помощница. – Но где документы об увольнении Иеговы? Где документы на брак, где свидетельства о передаче прав? Согласно общегалактическому реестру, планета до сих пор числится на нашем участке.
- Да ты что? – с ужасом выдохнул Надзиратель. – Это невозможно! Тогда получается… Что получается?
- Что официально планета Земля никем не контролируется четыре с половиной миллиарда лет, - вздохнула Помощница. – А Люцифер был назначен куратором планеты в обход всех существующих законов.
- Срок, конечно, небольшой, никто из руководства не заметит, - задумался Надзиратель. – Но надо исправить! Планеты из сектора 666-18-9-13 – это низкосортный брак. Законов в секторе нет, кураторы планет могут нападать на другие планеты абсолютно безнаказанно. Я предлагаю быстро оформить Землю задним числом в сектор 666-18-9-13, и туда же отправить это заявление. Возьмем и сложим все в одно место.
- Но ведь это планета нашего сектора! – возмутилась Помощница. – Пока не будет проведено служебное расследование о статусе этой планеты, я отказываюсь в этом участвовать!
- Молчать, малявка! – завопил Надзиратель. – Тебе только-только пять миллиардов лет стукнуло, а уже старших учишь! Я, когда ты еще астральным зародышем была, уже Старшим Канцеляристом был! Ты представляешь, что произойдет, если выяснится, что эта планета – не брак? Миллиарды лет без контроля, управляется представителем чужого сектора, да еще и объявила войну планете высшего сорта! Нас сошлют амебами на Юпитер! А если Земля – брак, то молекулами на Марс, за халатность. Дивный выбор!
- Вас сошлют, - невозмутимо сказала Помощница, делая ударение на «вас».
- А ты и рада? – зло сказал Надзиратель. – Думаешь, на мое место посадят?
- Я думаю о несчастной планете, на которую нападает агрессор, - сказала Помощница. – Без закона, без души. И мы можем эту планету спасти.
- Земля – брак! – убедительно сказал Надзиратель. – То, что она приписана к нашему сектору – лишь бюрократическая путаница.
- Это еще нужно доказать, - ответила Помощница.
Надзиратель задумался и принял мудрое решение.
- Ты заметила, что заявление написано раньше начала войны? Раньше первого контакта? – вкрадчиво спросил он.
- Неясно, - сказала Помощница. – Но нужно выяснить!
- Вот и выясняй, - легко сказал Надзиратель. – Шли от своего имени документы в Страшный Суд. Даю полномочия.
- Хитро, - улыбнулась Помощница. – Если Земля – брак, меня покарают, а вас поощрят. Если Земля – планета нашего сектора, хвалят нас обоих.
- Выбирай - либо ты инициатор, либо наушница, либо халтурщица, - усмехнулся Надзиратель. – Ты свободна в выборе!
- Который навязали вы, - язвительно сказала Помощница.
- Но я же Надзиратель, - с гордостью ответил Надзиратель.
- Если бы точно знать… - задумалась Помощница.
- Фатум слеп, - заметил Надзиратель.
- Если это говорите вы, то действительно слеп, - с горечью сказала Помощница.
- Я знаю, что говорю, девочка. Я не гадаю и не думаю, я уже все знаю. Это очень тяжело, - тепло сказал Надзиратель. – И очень давит. За последние два миллиарда лет даже астральное тело начало гноиться. Только атманом и спасаюсь…
- Думаете – брак? – обреченно спросила Помощница.
- Уверен, - кивнул Надзиратель.
- Я хочу быть уверена в вашей уверенности, - сказала Помощница. – Давайте полномочия. Хоть планету спасу.
- Ценой себя? – спросил Надзиратель. – И спасешь ли?
- Надеюсь, что все-таки ценой вашей должности, - хмыкнула Помощница. – Пишите приказ, куратор фатума…
***
Планета Илмез, Пангея, Гамалийская пустыня.
Черный «линкольн» безжалостно рассек небесную синеву и, приилмезившись, взметнул чистый золотистый песок. Дверца «линкольна» распахнулась, и на песок вступил Александр Призонов.
- Идеальное место! – сказал он. – Расположение, территория и пейзаж. Офис, верни колечко!
Офис Полыхаев, вслед за ним вылезший из «линкольна», молча протянул ему кольцо.
- На твоем доппельганнере была чересчур хорошая копия, - заметил Призонов. – Повезло, или заранее делал?
- Вы параноик, - бросил ему Офис. – Я слишком опытен для таких дешевых трюков. Я все же на пяток тысячелетий постарше вас буду, Антихрист Асмодеевич.
- Возраст не измеряется временем, - по-волчьи взглянул на Офиса Император.
- Для вас это особенно актуально, - кивнул Полыхаев.
- О какой это любимой демонице ты грезишь? – поморщился Призонов.
- Я же просил вас не читать мои мысли! – взорвался Полыхаев.
- Мало ли о чем ты меня просил! – возмутился Император. – Просить меня можно о чем угодно, а вот выполню ли я просьбу – другой вопрос. Что тебя волнует? Все в порядке, наших клонов убили. Как мы и планировали.
- Каждый раз, когда меня убивают, меня мучает вопрос – кого убивают? Меня или доппельганнера? – нахмурился Офис.
- Какая разница, - отмахнулся Император. – Мы себя знаем и чувствуем, это главное. Все решилось как нельзя лучше. Если бы наших клонов выбрали в Сенат, мы стали бы воевать сами с собой. Уж себя-то я знаю. Итак, мои опасения, что на Илмезе мы не бессмертны, подтвердились. Как же хорошо, что убили именно доппельганнеров! Представляешь, как бы нам пришлось в чистилище Иеремиила? Чужой рай хуже собственного ада…
- Да, нам там очень плохо, - бесстрастно подтвердил Офис, щелкнув пальцами.
- Когда действительно хочешь, то можешь, - с подозрением оглядел его Призонов. – И прекрати думать о своей демонице, настройся на создание портала! Что и когда ты не успел ей сказать?
- Это не ваше дело, - отмахнулся от него Офис. – Что вы, бывший человек, тридцати пяти лет от роду и сорока лет в паспорте, можете знать о любви между архидемонами? Вас даже женили на демонице, а вас все на человечинку в человечках тянет!
- Причем здесь брак и любовь? – поморщился Призонов и вдруг хлопнул себя лбу. -Кстати, совсем забыл! Я же влюблен, дико и страстно!
- Кому из женщин Илмеза так не повезло? – хмуро спросил Полыхаев
- Дочке Капулы. Хорошая девушка, умненькая, с фигуркой, - вздохнул Император. – С собой заберу.
- Пойдет ли? – скептически спросил Офис.
- Четыре миллиарда идут, а илмезийская девчонка не пойдет? – усмехнулся Призонов. – Куда она денется?
Офис промолчал и защелкал пальцами. Гигантская копия портала из ДСМП заполонила пустыню.
- Сам? Один? Без моего кольца? – сжал кулаки Призонов. – Своего клона создать не смог, а портал – пожалуйста?
- Мое сознание намного сложнее этой железяки, - сказал Офис. – Один я могу очень многое. Намного больше, чем в вашем обществе.
- По стопам Надиного братика пойдешь? – оскалился Призонов.
- Нет, - холодно сказал Офис. – У меня свой путь, отличный от твоего. Ты надоел мне, Саша. Ты не демон, ты бес, а точнее – сумасшедший и сумасбродный бесенок.
- Тебя куда-то позвали, Офис? – осмотрел Полыхаева Призонов.
- Я сам решил, куда мне идти, - твердо сказал Офис.
- Вот и иди, доппельганнер, - спокойно сказал Призонов и повернул кольцо. Ничего не произошло.
- Твои интриги, Саша, можно предугадать еще до того, как ты их задумал, - рассмеялся Офис. – Я не клон, я архидемон! Прощай, бесенок!
Полыхаев щелкнул пальцами и растворился в воздухе.
- Один в пустыне, - потянулся Император. – Как же хорошо!
Он достал бутылку коньяка из мини-бара «линкольна», и, смакуя, отпил глоток.
- Вечно так нельзя, заскучаю, - вслух сказал он. – Но часа три можно. Кого сначала забирать – партийную элиту или любимую девушку? Нет, первым делом – словометы, а девушки – потом!
Император сделал еще один глоток амброзии, достал томик Велирия Влеяды и погрузился в кратковременную нирвану.
***
Планета Земля, пустыня.
666 год со дня Апокалипсиса.
Асмодей вынырнул из своего астрала, потряс головой, отгоняя, убивая и забывая потоки неописуемого наслаждения, и нехотя открыл глаза. Огромный и пустой трон, стоящий посреди безграничной пустыни, был столь обыден и высокопарен, что Асмодей отвел от него глаза и стал изучать низкое серо-фиолетовое небо.
- Я явился, Князь, - просто сказал он.
- Они не посмеют засудить женщину! - перед взором Асмодея появилась упитанная старушка с простым лицом, изрезанным глубокими морщинами. Правый уголок губ Асмодея дернулся в иронической усмешке.
- Ничего смешного! – нахмурилась старушка. – Я не только Отец небесный, справедливо правящий, но и Мать небесная, нежность дарящая.
- До повестки в Страшный Суд я не наблюдал проявлений вашего материнского инстинкта, великий Иегова, - учтиво ответил Асмодей. – Я уже не говорю о нежности…
- Оставь юродство смертным, - послышался громовой голос. – И прекрати все игры с людишками. Страшный Суд зовет. Четверо всадников прибыли.
- Если мне не изменяет память, они прибыли за вами, великий Люцифер, и за вами, великий Иегова, - любезно ответил Асмодей.
- Тебе предоставляется великая честь стать защитником своего повелителя, - оглушил Асмодея голос. – Ты блестяще проявил себя на первом Страшном Суде. Я надеялся, что он станет последним, но у Надзирателя другое мнение.
- У Надзирателя никогда не было мнения, - поморщился Асмодей. – Дело лишь в сутяжничестве Иеремиила. Единственный архангел, не понявший, что ваш бунт против Иеговы являлся заранее спланированным соглашением, ничего не понял и в этот раз.
- Только вы забыли посвятить меня в эти планы, - фыркнула старушка.
- Это стало традицией, великий Иегова, - заметил Асмодей. – Бог, служащий у дьявола, всегда меняет достоинство на право оставаться богом. Но быть человеком чести намного хуже, нежели бесчестным богом, не так ли?
- Избавь меня от своих сомнительных софизмов, - отмахнулась старушка. – Как ты намерен построить нашу защиту?
- Защищать великих Люцифера и Иегову вовсе не обязательно, - сказал Асмодей. – Достаточно лишь гибели нападающего. Как вы помните, великий Люцифер, именно так мы решили проблему с архангелом Рафаилом, посмевшим подать заявление в Страшный Суд. Без заявителя и свидетелей Суд не состоится. Если нет обвинителей – нет ни обвиняемых, ни их вины. Тогда мою красноречивую речь в вашу защиту со вниманием слушали лишь вы. Если Суду ясен приговор, слова и факты - ничто.
- Иеремиил скрылся у Надзирателя, - вздохнул Иегова. – Свидетели обвинения нам неизвестны. Список возможных свидетелей столь велик, что нам придется истребить половину преисподней, чтобы избежать угрозы.
- Я все еще не вижу проблемы, - удивился Асмодей. – Мы всегда говорили на одном языке с Надзирателем. А преисподнюю не мешало бы почистить, не в первый раз.
- Иеремиила охраняет новая Помощница, - обреченно сказала старушка. – Вы, лукавые, не можете совладать с ней уже несколько столетий!
- Юная бестия, - сузил хитрющие глаза Асмодей. – Ее необходимо уничтожить! С тех пор, как ее приставили к Надзирателю, что-то инородное пытается управлять нашими делами. И лучшее средство уничтожить Помощницу и Иеремиила – Страшный Суд! Князь, я поверну орудие нападающих против них самих. Из вашего адвоката я превращусь в их обвинителя! Великий Люцифер, вы можете мной располагать. И, вы, бабуля, можете на меня рассчитывать.
- Как ты намерен построить защиту? – вновь прозвучал громовой голос.
- Так же, как и в прошлый раз, - ответил Асмодей. – Со времен царя Соломона люди и их природа нимало не изменились. Они настолько не изменились, что постоянство их натуры добавило в наши ряды архидемона, которого я намерен сделать одним из главных свидетелей защиты. Я имею в виду вашего отпрыска, великий Иегова.
- Иисус согласен? – недоверчиво спросил Иегова.
- Его никто не будет спрашивать, бабушка, - улыбнулся Асмодей. – Он дал обет верности Князю Тьмы. Иисус, в отличие от большинства наших архидемонов, ценит и блюдет верность.
- Собирай свидетелей, - раздался громовой голос. – Всадники ждут. Встретимся у Врат.
Песок пронзила пара молний, и на нем материализовался прекрасный гигант с телом юноши и глазами мудрого старика.
- Прошу прощения, великий Люцифер, - кашлянул Асмодей. – Но на Страшный Суд вам придется явиться в своем истинном обличье. Таковы их законы. Увы, но законы сильных на их территории придется соблюдать. Иначе они могут применить свои законы на нашей территории.
- Ты все еще помнишь мой истинный облик? – грозно спросил Люцифер.
- Хорошая память – мой недостаток, - потупился Асмодей.
- После Страшного Суда избавься от этого недостатка. Иначе я избавлюсь от носителя этого изъяна. Мой помощник должен обладать не хорошей, а мудрой памятью. Хорошей памяти в преисподней уготована лишь вечная память.
- После Страшного Суда я похороню свои ненужные воспоминания, - поклонился Асмодей.
Гигант растаял в воздухе. В одной из ножек трона распахнулась дверца. Из нее вышел карлик с уродливым и навечно застывшим лицом. Большие, сильные и цепкие руки карлика доходили до его пяток. При выходе Князя Тьмы дверца закрылась, и трон вновь стал цельным.
Люцифер подошел к Асмодею, помогая при ходьбе руками. Асмодей сел на корточки и с трудом посмотрел на Князя Тьмы снизу вверх.
- На фоне великого Иеговы вы прекрасно выглядите, великий Князь, - почтительно сказал он. – Вы не пожалеете о выборе адвоката. Грех – лучшая защита от добродетели!
- Собирайся, - голос Люцифера перестал быть громовым, но остался властным и убедительным. – Мы ждем тебя у Врат!
Асмодей щелкнул пальцами и испарился.
***
Планета Илмез, Пангея, Верония.
- Шрамы есть, а ран не помню, - Призонов щелкнул пальцами и воспарил. – Дьявол мне в помощь! Что за блеск в окне? Джули, ты ли это? Выгляни в окошко, мун Капула, убей соседством сана Призонова! Звезды побледнели от зависти к твоей красоте. Ответь, красота! Не дает ответа. Ответь, чистота! Нет ответа. Ответь, доброта! Не хочет, сволочь. Побеседуй со мной хоть взглядом! Хотел бы я на мгновение стать твоим нижним бельем, чтобы коснуться твоего тела! Пардон, не то. Мой ангел, крылатый вестник неба, слезь со своих ленивых облаков, приди ко мне в ночь! Полетаем…
- Это вы, Брейн? – Джули выглянула в окно и с ужасом вгляделась в Призонова. – Что вы несете? Вы сумасшедший! И к тому же мертвый!
- Мертвый и сумасшедший я давно, - подтвердил Призонов. – Джули, меня перенесли сюда легкие крылья любви! Каменные ограды не могут задержать истинную любовь. Кстати, не советую звать охрану, испепелю всех. Твой взгляд опаснее двадцати лазерных винтовок. Взгляни на меня с добротой, пусть твой взгляд послужит мне бронежилетом.
- Мерзавец, интриган, недочеловек! Мы вам не муравьи, это вы – ядовитое насекомое! Убирайтесь немедленно! – прошипела Джули.
- Заговорила, светлый ангел, - с неудовольствием сказал Призонов. – С тобой лучше беседовать взглядами. Как все просто и безыскусно! Твой папа – святой мученик, а я – гадкий грешник. Понимать и прощать ты не умеешь. Все, что не вписывается в твой буколический мирок, ты привыкла выжигать святым огнем. Мужчина уже полчаса летает под твоим окном, промок, замерз, позвоночник ломит, сердце горит, душа поет, а она лишь презирает!
Холода по Пангее трещат
Уж зашло акварельное солнце,
И веронцы, надувшись вина,
К синьоритам идут под балкон.
Им с балконов платочки летят,
И поют молодые веронцы
О большущей пангейской любви
Макаронным своим тенорком.
Но у вас холода! Я стою
Под балконом твоим, синьорита.
Минус десять, а я без пальто
Серенаду пою при луне.
Трудно петь без пальто на ветру,
И закончится все простатитом.
Но просто ты там мелькнула в окне,
Разбудила надежду во мне.
Холодает. Буду краток.
Я к тому же без перчаток.
В общем, так: люблю тебя я, да и точка.
В нашем климате бывает,
Что любовь не вызревает.
Так не дай замерзнуть нежному росточку!
Ну, короче, дело к ночи,
Между прочим, зябко очень,
И Верония – не Сочи, климат тут суровый.
Нету мочи, что ж ты хочешь,
Зайчик, выйди на балкончик,
Кинь платочек, и, желательно – пуховый.
Нет повести печальнее, простите,
Чем повесть о любви и простатите...
Сам сочинил, между прочим. Эх, зачем я Адов, да еще и Асмодеевич? Отца отрину, не впервой, имя изменю. Призонов все равно пахнет Призоновым, хоть Антихристом его назови, хоть Императором. Войска выведу, как тараканов. Клянусь своей любовью к себе! Приму новую веру, окрещусь и вообще.
- Вот потом и приходите, - Джули попыталась закрыть окно.
- Зачем откладывать? – удивился Александр, придерживая оконную створку. – Я же тебе нравлюсь! Я симпатичный, обаятельный и очень скромный. Мне уже не надо никаких мест в эшелонах власти. Зачем мне эти душные вагоны, когда я умею летать? Только вы вдохновите меня, мун Капула. А не то моя искра благородства угаснет на вечном русском морозе. Раздуйте ее, Джули, спасите нас с вами от них.
- Наглый шантажист, - гнев Джули поутих. – Как вы таким стали?
- Показать? – неожиданно серьезно спросил Призонов. Джули кивнула. Александр повернул кольцо. Темная пустыня приняла мун Капулу и Призонова. Огромный портал изредка освещал пустыню, вспыхивая бледно-голубоватыми огоньками. Небольшая толпа, окружавшая портал, оттеняла и без того скудный источник света.
- Мы ждем вас, мой Император, - склонил голову стоящий у портала Загрызлов.
- Вы меня похитили? – спокойно спросила Джули.
- Мне незачем вас похищать, - улыбнулся Призонов. – Ваш батюшка стал никем, как я и планировал. Я просто хочу вас просветить. Взгляните на природу тьмы, и вы поймете, что добродетельнее – кровь на руках ангела или слезинка сочувствия в глазу черта.
Он поманил мун Капулу и вошел в портал. Мун Капула проследовала за ним. Призонов и Джули оказались в темном переулке. Двое образцово-уставных мужчин в штатском подошли к Императору и низко поклонились.
- Это моя или ваша охрана? – кивнула на людей Джули.
- Это не охрана, - возмутился Призонов. – Это ваши соотечественники. Потомственные веронцы, с Илмеза. Истинные илмезийцы – воры, агрессоры и убийцы.
- Это не илмезийцы, - возразила Джули.
- Как это не илмезийцы? – всплеснул руками Призонов. – Полковник Бондейкин, майор Лужайкин, вы что, не с Илмеза?
- Так точно, коренной веронец! – козырнул Бондейкин.
- С самой Пангеи! – вытянулся Лужайкин.
- Вот видите, мун Капула, - сказал Призонов. – Приступайте, веронцы!
Парочка вышла из темноты в подобие света. Тусклые фонари перемигивались с рекламными огоньками. Бондейкин прицелился в орущего мальчишку, которого, как на буксире, тащила по улице дородная женщина.
- Сука! – вопил мальчишка. – Мерзавка! Ты же мне обещала десятую «Плейстейшен», на хера мне восьмая? Че я, как лох, в восьмую должен играть?
- Заткнись, сукин сын! – дала ему подзатыльник любящая мать. – Скажи спасибо, что хоть восьмую купила. Нет бабла на десятую!
- Блядь хуева! – взвыл мальчишка. – Че я пацанам теперь скажу? Я же обещал друганам в десятую дать поиграть! Пацаны меня теперь замочат…
Конфликт поколений прервал выстрел. Кровавый мальчик шлепнулся на грязную мостовую.
- Ванечка! – взвыла женщина. – Сыночек любимый! Зайка моя добрая, нежная, ласковая!