И здесь мы вновь возвращаемся к той проблеме, которая являлась центральной во всем нашем обсуждении «Левиафана» - к соотношению Силы и Правды. В самом деле, что нужно для того, чтобы изменить нашу жизнь? Мы могли бы, конечно, вслед за Данилой Багровым сказать: «Сила – в правде. У кого правда, тот и сильней». Но это было бы только пошло и насквозь фальшиво. Мы знаем, что это не так. У нас есть своя правда. Правда несправедливости и унижения, жизни без единого просвета. И мы знаем, что сама по себе эта правда совершенно бессильна. «Левиафан» Звягинцева только с особенной остротой подчеркивает это бессилие нашей правды или правду нашего бессилия.
Да и разве у правящих нет своей собственной правды? Если они считают, что могут раздавить и стереть в пыль любого, кто вздумает идти против них, то разве же это не правда? Чистая правда. И если они считают нас «насекомыми», которые «тонут в говне», то разве же это не так? Надо честно признаться себе: сегодня это именно так и есть. Вот только правящие хотят, чтобы мы навсегда остались в таком состоянии. Это их правда. А мы не хотим в нем оставаться, хотим прорваться к наполненной и достойной человеческой жизни. Эта наша правда. И наша правда до сих пор неизменно проигрывает перед их правдой. Почему так происходит? Только потому, что за их правдой стоит сила, а за нашей пока никакой силы нет. И задача состоит в том, чтобы такую силу создать.
Герой 90-х Багров, в одиночку восстающий против неправды и несправедливости и побеждающий в этой борьбе – всего лишь сказка. Точно такая же, как и его антипод Иов, получающий вознаграждение за свое терпение и покорность. Мы знаем, что никакой награды за покорность не будет, но и попытка восстать в одиночку будет жестоко подавлена. Но что отсюда следует? Что никакого выхода не существует? Нет, только то, что не следует бороться в одиночку, что только объединение способно дать нам в руки силу, способную защитить и утвердить нашу правду.
|
|
Звягинцев этого не видит, потому что он сам одинок. Его противостояние людей и государства может принять поэтому только форму противостояния государства и индивидуумов, отдельных, обособленных людей. Не удивительно поэтому, что они неизбежно проигрывают. Единственный ответ который можно дать на это: если против нас выступает тотальная организация государства, то мы можем противопоставить ей только нашу собственную тотальную организацию. Для того чтобы одолеть Левиафана, нам нужно создать своего собственного. Нам нужна собственная политическая сила, собственная партия, которая подчинялась бы нам, выражала наши интересы, противостояла бы как власти, так и либеральной оппозиции.
Обсуждение «Левиафана» мы начали с того, что форма без содержания пуста, а содержание без формы бездейственно. Теперь, в самом конце мы вновь возвращаемся к тому же, но уже на более высоком уровне: организация без программы бесполезна, а программа без организации бессильна. Программа у нас есть. Действительно, стоит нам только проговорить, что мы хотим изменить, стоит только серьезно задуматься о том, как этого достичь, как мы обнаружим, что сходимся в главном: в создании новых предприятий и рабочих мест, в увеличении расходов на образование и медицину, строительстве нового жилья, в избавлении от чиновничьего самодурства, в полной прозрачности системы управления. Мы все знаем, что те огромные природные ресурсы, которыми располагает наша страна, вполне достаточны для этого, что надо только взять их в свои руки, заставить служить нашим нуждам. Контуры нашей общей программы проступают сами собой. Задача состоит в том, чтобы создать такую организацию, которая сделала бы эту программу действенной, вдохнула в нее силу. Мы можем создать такую организацию. Мы должны ее создать, если хотим изменить свою жизнь.
|
|
Конечно, ни о чем подобном в «Левиафане» не сказано. И мы даже понимаем, почему. Но делает ли это фильм хуже? Ведь эти рассуждения и эти ответы естественно возникают при серьезном обсуждении тех проблем, которые поставлены в фильме с такой остротой и художественной силой. Не может быть ничего более неправильного и глупого, чем подходить к оценке художественного произведения с позиции: «вот если бы сказали о том-то и сделали так-то, то было бы лучше». Художник говорит только то, что говорит, и именно так, как считает нужным. Наша задача состоит не в том, чтобы давать ему «ценные указания», а в том, чтобы критически воспринять его произведение. Т.е. отделить в нем правдивое от фальшивого и надуманного, сильное – от слабого и неудачного, близкое нам – от чуждого, полезное – от вредного. И усвоить первое, сделать положительное содержание произведения своим. Если же художник оставляет какие-то вопросы без ответа, не лучше ли, вместо того, чтобы ругать его за это, постараться дать ответы самим? И не должны ли мы признать наиболее важным, наиболее нужным и ценным именно то произведение, которое заставляет нас думать, побуждает искать ответы? Если так, то «Левиафан» заслуживает самой высокой оценки.
Звягинцев, конечно, - никакой не революционер. Но его фильм революционен. Потому что подлинно революционное искусство – это вовсе не абстракционистская пачкотня, снабженная поясняющей «левой» телегой, и не вызывающие лишь чувство неловкости «перфомансы». Революционное искусство – это то, что показывает нам реальность, то, что учит нас ненавидеть, вдыхает нам в сердце праведный гнев… и заставляет задуматься.