Следующий виток фракционной борьбы связан со второй половиной 1950-х. и рассматривается большинством историков как поворотный момент в формировании культа и наиболее серьезная попытка снять Ким Ир Сена с его поста. События были инициированы китайской фракцией при поддержке советской.
По поводу подоплеки данных событий существует несколько версий, отчасти связанных с политической ангажированностью авторов. Представители РК (хорошим примером является Син Се Ра) пытаются найти в действиях заговорщиков благородные мотивы, полагая, что они хотели облегчить жизнь народа, выступая против «сталиниста Ким Ир Сена». Настроенные критически историки, в том числе А. Н. Ланьков, полагают, что мы имеем дело с классической борьбой фракций, когда те или иные лозунги и идеи были лишь «формальным маркером» для того, чтобы грызущиеся за власть могли демонстрировать себя миру как борцов за ту или иную идею.
Как бы то ни было, начало этой борьбы связано с событиями конца 1955 г., которые мы частично упомянули в предыдущем разделе, в первую очередь – критикой Пак Чхан Ока, которая переросла в давление на всю советскую фракцию под лозунгами борьбы с «низкопоклонством» и «доминационизмом».
Опасность, которую представляли для планов Ким Ир Сена назначенцы из СССР, понятна, - в отличие от местных уроженцев или выходцев из Китая, советские корейцы уже не были людьми традиционной конфуцианской культуры и привносили в страну иной набор ценностей[51]. Ведь, как отмечает А. Ланьков, «советская группировка состояла из людей, которые не только выросли в СССР, но до этого времени в Корее никогда не бывали и никаких связей с ней не поддерживали»[52].
Син Се Ра также отмечает комплекс проблем, связанных со статусом советских корейцев, чья национальная идентичность была как бы двойной. Подобно Ким Ир Сену в 1930-е годы, они считали себя советскими гражданами корейской национальности. Это имело несколько следствий.
Во-первых, советские корейцы, работавшие в партийных и государственных органах КНДР, передавали информацию о положении в Северной Корее посольству СССР в Пхеньяне. Естественно, это воспринималось руководством КНДР как своего рода доносительство, и Ким Ир Сен открыто говорил, что "некоторые советские корейцы, как только начнешь их критиковать, обязательно идут в советское посольство"[53].
Во-вторых, они жили довольно изолированно и мало общались с остальными. Не случайно многие авторы обращают внимание на школу № 6 в Пхеньяне, где работали советские учителя и учились дети советских корейцев. Многие из местных смотрели на её существование неодобрительно, так как она по своей программе и направленности обучения резко отличалась от обычных корейских школ. Но советские корейцы не хотели отдавать своих детей в корейские школы[54].
К этому стоит добавить, что многие советские корейцы действительно отличались прямотой и свободомыслием. Так, зав. отделом агитации и пропаганды ЦК ТПК Пак Ён Бин, прямо предлагал Ким Ир Сену пресечь излишнее славословие в собственный адрес[55]. Кроме того, представители этой фракции свысока относились "партизанам" как к людям малообразованным и не имеющим никакого опыта хозяйственного и административного руководства[56].
Поэтому А. Н. Ланьков полагает, что началу кампании против советской фракции способствовало и сопротивление, которое руководящие работники из советских корейцев оказали в 1955 г. введению в состав Политсовета ЦК Чхве Ён Гона, одного из ближайших соратников Ким Ир Сена, которого они считали недостаточно подготовленным для подобной работы.
Кроме того, в 1954 г. Чхве Ён Гон вместе с лидером янъаньцев Чхве Чхан Иком вели подковерную борьбу против «советской» фракции.
На пленуме ЦК ТПК, состоявшемся 2-3 декабря 1955г., была резко раскритикована целая группа советских корейцев, которые были обвинены в том, что "проводили неправильную политику в области литературы.". Суть заключалась в следующем. На фоне Корейской войны с Юга на Север начали перебираться левые писатели, значительная часть которых придерживалась теории «чистого искусства» или разделения литературы и политики. Им противостояла группа «местных» писателей во главе с Хан Соль Я (Хан Сер Я), претендовавшего на роль живого классика, но работавшего в классическом кондовом духе Советского Союза 1930-х годов, когда любая литература воспринималась как разновидность пропаганды или морального воспитания. Понятно, что советские корейцы это уже «пережили» и не любили Хана, а он платил им взаимностью.
К тому же, Хан Соль Я был автором первой «официальной»биографии Ким Ир Сена, с которой, по мнению большинства российских историков, началось возвеличивание Кима и создание культа его личности. Поэтому нападки на биографа Ким Ир Сена, особенно – с невинной на первый взгляд литературно-методологической точки зрения при желании или необходимости можно было смело трактовать как подкоп под самого Кима. И в этом контексте можно обратить внимание не только на известное советское постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград», но и на литературные дискуссии в СССР более позднего времени, когда, не имея возможности озвучить свою точку зрения в политике, недовольные делали это через литературу[57].
(впрочем, тот же Пленум поддержал решение Президиума ЦК ТПК об исключении из партии Пак Ир У и о снятии со своего поста зам. министра тяжёлой промышленности советского корейца Ким Ера.[58])
Критика советских корейцев звучала также на совещании руководящих работников по вопросам пропаганды и агитации, состоявшемся 28 декабря 1955г. Собственно, именно на этом совещании в завершение данной кампании Ким Ир Сен произнес известную речь «Об изжитии догматизма и формализма и установлении чучхе в идеологической работе», с которой началось использование этого термина.
В конце 1955 г. были ликвидированы местные организации Корейского общества культурных связей с заграницей, которые служили базой для деятельности общества корейско-советской дружбы.
На заседании Президиума ЦК ТПК, состоявшемся 18 января 1956г., Пак Чхан Ока и Пак Ен Бина вывели из Политсовета за допущенные ошибки в писательской организации[59]. Если Пак Ён Бин по настоянию Ким Ир Сена выступил с покаянной речью[60], Пак Чхан Ок продолжал "упорствовать" и, в результате, стал главным объектом нападок, после чего заявил о своей отставке с поста председателя Госплана. Непонятно, была ли это вынужденная мера или демонстративный хлопок дверью, но через несколько дней отставка была принята, и за Пак Чхан Оком сохранился только пост зам. премьера без портфеля.
В тот же день, 18 января 1956 г. вышло решение ЦК ТПК "О дальнейшем усилении борьбы с реакционной буржуазной идеологией в литературе и искусстве", выдержанное в соответствующем духе[61].
В феврале 1956 г. было в два раза сокращено время трансляции программ на корейском языке из Москвы, которую до этого вело корейское радио, а из репертуара театров по указанию ЦК ТПК были изъяты все пьесы и постановки советских авторов. Ликвидировали Институт иностранных языков, где 80% студентов обучалось русскому языку и превратили преподавание русского языка на старших курсах иных институтов[62].
Таким образом, в конце 1955 - начале 1956 гг., Ким Ир Сен начинает обрывать культурные контакты с Советским Союзом, высылать «домой» тех советских корейцев, которые «выполнили свою задачу», и говорить о том, что агитационно-пропагандистский аппарат демонстрирует успехи СССР, а не КНДР, а в школах висят портреты Маяковского и Пушкина, а не представителей национальной культуры.
«В ответ» представители советской фракции часто посещали советское посольство, стремясь заручиться поддержкой Москвы или «настучать» на Ким Ир Сена, рассчитывая на то, что их информация пойдет вверх по инстанциям[63].
Новый виток напряжения был связан с развенчанием культа личности Сталина, информация о котором не дошла до Кореи в полном объеме. В марте 1956 г. Пак Чхан Ок, характеризуя обстановку в пхеньянских "коридорах власти" сказал советскому дипломату, что "всюду идут беседы по вопросам культа личности"[64]. Понятно, что противники Ким Ир Сена использовали критику Сталина для завуалированной критики самого Кима.
Здесь, правда, стоит сделать ремарку об отношении КНДР к Сталину. Б. Камингс отмечал, что вплоть до 1952 г. северокорейская пресса относилась к Сталину как к отцу, вождю и освободителю. После окончания Корейской войны этот образ несколько поблек (возможно, из-за желания Сталина затягивать войну), однако в какой-то мере Сталин оставался для Ким Ир Сена Верховным Главнокомандующим, и когда в Советском Союзе культ личности Сталина подвергли критике, Ким Ир Сен был единственным, кто не поддержал прямое шельмование того, кого еще вчера называли великим вождем.
Между тем, хотя во время переговоров 1956 г. в Москве Ким Ир Сен был проинформирован о культе личности Сталина, он не довел эту информацию до ЦК. Более того, тогдашний посол КНДР в СССР Ли Сан Чжо не принимал участие в этих переговорах[65]. Есть информация и о том, что, хотя делегация ТПК на ХХ съезде КПСС получила текст секретного доклада Хрущева, посвященного культу личности Сталина, он не был доведен до членов ЦК ТПК[66].
20 марта 1956г. руководитель делегации ТПК Чхве Ён Гон доложил итоги работы ХХ съезда КПСС на пленуме ЦК ТПК, кратко упомянув о десталинизации. Во время обсуждения Ким Ир Сендоказывал, что в основе деятельности ЦК ТПК лежит принцип коллективности руководства. Даже в трудный период военного времени пленумы ЦК ТПК созывались регулярно, а если в отношении кого-то и можно говорить о культе, то о Пак Хон Ёне, которого уже репрессировали[67].
По итогам обсуждения на пленуме ЦК ТПК разослал в партийные органы специальное закрытое письмо, где указывалось, что ошибки, вскрытые ЦК КПСС на ХХ съезде партии, присущи только КПСС и не имеют места в деятельности ТПК[68]. В письме также подвергалось жёсткой критике «механическое подражание всему советскому», «раболепие перед всем иностранным»[69].
На III съезде ТПК, проходившем 23-26 апреля 1956 г., проблема культа личности не прозвучала достаточно остро. Вся критика по этому поводу шла вокруг имени Пак Хон Ёна. Возглавлявший советскую делегацию на Ш съезде ТПК Л. И. Брежнев тоже не упоминал о развенчании культа личности Сталина, ограничившись упоминанием о том, что было решено укрепить коллективное руководство страны. В отношении КНДР Л.И.Брежнев сказал: "III съезд ТПК поможет во всей полноте утвердить в организациях партии ленинский принцип коллективного руководства, проведение которого в жизнь предохраняет ее от ошибок, связанных с культом личности".[70]
Ким Ир Сен тогда подчеркнул, что «интернациональная, материальная и моральная поддержка братских стран явилась одним из главных факторов, обеспечивших нашу победу». [71].
Основной темой съезда было одобрение пятилетнего плана развития экономики (1957 — 1961) и принятие политической декларации «За мирное объединение родины», которая содержала следующие основные положения: корейский вопрос должен быть урегулирован «в соответствии с волей самого корейского народа на демократических началах»; на основе всекорейских выборов следует сформировать «единое корейское правительство»[72].
На съезде было образовано новое руководство ТПК, в которое из яньаньской группировки были избраны только Ким Ду Бон и Чхве Чхан Ик, а из советской – только Нам Ир, который давно перешел в прокимирсеновский лагерь[73]..
Советские корейцы возлагали большие надежды на то, что на этом съезде будут обсуждены вопросы культа личности в КНДР, но в итоге съезд подчеркнул, что в работе ЦК ТПК соблюдались принципы коллективности руководства и отсутствовал культ личности. Критика Ким Ир Сена с самого начала была отвергнута, и этот вопрос даже не был поставлен[74].
Из документов посольства мы знаем, что ряд руководящих деятелей «советской» фракции пытались встретиться с главой советской делегации Л.И.Брежневым и подробно обсудить с ним проблемы внутриполитической обстановки в КНДР, в том числе положение советских корейцев, однако это им не удалось. Правда, после этого Ким Ир Сен попытался ограничить визиты северокорейской элиты в посольство СССР. Согласно новому порядку требовалось специальное разрешение на контакты с иностранцами, причем выдавали такие разрешения сторонники Ким Ир Сена.