– Да.
Глава шестая
Пока еще была ночь, мы позвонили Жан‑Клоду и сообщили ему, что задумали его ротте de sang Джейсон и слуга‑человек – то есть я. Я думала, он нам мог бы сказать, что это глупости и сказать «нет». Джейсону он работодатель и мастер, и теоретически мне он тоже мастер, хозяин. Хотя, честно говоря, этим козырем я редко разрешала ему пользоваться.
Джейсон рассказал ему наш план, потом дал мне трубку:
– Он просит тебя к телефону.
Встав с кровати, Джейсон направился в ванную. Натэниел остался со мной.
– Привет, Жан‑Клод.
– Ma petite, я удивлен, что ты согласилась.
– Я тоже.
Он рассмеялся своим чудесным, осязаемым смехом, и у меня мурашки пошли по коже – не от страха. Натэниел прижался ко мне теснее, будто тоже почувствовал.
– Спасибо, что делаешь для Джейсона то, чего не могу я.
– Ты не собираешься нас отговаривать?
– Ты хочешь, чтобы я это сделал?
Я сообразила, что да, именно этого я и хочу. Теперь, дав согласие, я чувствовала себя очень неловко, почти что дурой.
– Да как‑то это очень неловко выходит.
– Тебе будет трудно. Ты будешь единственной его эмоциональной поддержкой в очень травмирующей ситуации.
– Ты заговорил как психотерапевт, Жан‑Клод.
– Что бы ты хотела от меня услышать?
– То, что ты на самом деле думаешь.
Он снова засмеялся, и я опустила щиты достаточно, чтобы понять: он сидит на кровати, одетый только в шелковые простыни. Мелькнули черные кудри на идеальной белизне плеч. Пришлось закрыть щиты прежде, чем я увидела полуночную синеву его глаз.
Сделав глубокий вдох, я медленно выдохнула, считая до десяти. Если не остеречься, связь между ним и мною может меня сильно отвлечь.
– О чем ты думаешь, та petite?
– О тебе, и стараюсь сменить тему. Где Ашер?
– Он опаздывает, но придет.
– Джейсон хочет утром уехать. Кто будет тебя питать, пока нас обоих не будет рядом?
– Всегда найдутся добровольные доноры, та petite.
Мне не понравилось, как это прозвучало. Всплыл пузырек ревности, но я тут же его придушила, чтобы он не слышался в голосе:
– Ты только не ешь ничего такого, что с тобою не согласилось.
– Ревнуешь, ma petite?
– Может быть.
– Я тоже.
– А ты с чего?
– Вы едете к родным Джейсона. Делаете совершенно ординарную вещь, очень человеческую, которая мне вовеки недоступна.
– Не поняла.
– Мои родные умерли задолго до того, как родилась ты, та petite. Я не могу представить тебе свою мать или сестру. Не могу совершенно обычным путем показать тебе родные места и своих родственников.
– Я знакома с родоначальницей твоей линии, Жан‑Клод. Насколько я понимаю, Белль Морт и есть твоя родня.
– Non, та petite. Она мой мастер, или была им, но никогда не была моей родней. Она любовница и богиня, если хочешь, но это совсем не то.
– Ты завидуешь Джейсону, что у него есть живые родственники и дом, куда меня можно привезти.
– Oui.
Лежа с телефоном возле уха, я подумала о его словах.
– Никогда не думала, что для тебя это важно.
– Я не сожалею о том, что я тот, кто я есть, та petite. Но сожалею о том, чего у меня нет. Я бы многое отдал, чтобы представить тебя своей матери и сестре.
– Не отцу, – отметила я.
– Он умер, когда я был совсем маленьким, и я его почти не помню.
Еще одна вещь, которой я не знала. Сегодня какой‑то день сногсшибательных открытий о тех, кого я знала вроде бы насквозь.
– И ты огорчен, что я не возила тебя знакомить со своей семьей?
Он тихо хмыкнул:
– Да нет, я… – Он засмеялся, но не сексуально, скорее про себя. – А ведь мог бы. Мог бы почувствовать, что ты считаешь меня недостойным представления.
– Я считаю, что Бабуля Блейк выгнала бы тебя из дому святой водой и распятием. Вот что я считаю.
– Она религиозна?
– Фанатична. Мне говорили, что она молится за мою душу – из‑за тебя.
– Я разделил тебя с твоей семьей, та petite?
– Нет, я уже от них отделилась, если так формулировать. Бабуля Блейк молится обо мне вообще из‑за того, что я зомби поднимаю из могил. А что я сплю с нежитью – ну, так это еще один симптом моей погибели.
– Мне очень жаль, та petite. Я не знал.
Я пожала плечами, сообразила, что он не видит, и сказала:
– Ничего страшного.
– И ты едешь с Джейсоном знакомиться с его семьей. Будешь его девушкой.
– Ты ревнуешь.
– В моем голосе нет эмоций.
– Когда у тебя голос настолько лишен эмоций – значит, ты что‑то скрываешь. Ты знаешь, что к Джейсону тебе ревновать не надо.
– Я не ревную в том смысле, который ты имеешь в виду.
– Объясни тогда.
Натэниел рядом со мной застыл неподвижно и слушал.
– Тебе еще нет тридцати, а ему – двадцать три. Вы оба так молоды, та petite. Вы едете в его родной город и там будете вместе так молоды. И это нечто такое, в чем я с тобой быть не могу. Я не могу быть наивным, молодым и неуверенным.
– Любое из этих трех качеств – и это был бы уже не ты. Я люблю тебя такого, как ты есть, Жан‑Клод.
– По моему голосу можно было решить, что мне надо это услышать, та petite?
– Да.
Он снова засмеялся, и я прижалась к Натэниелу, ощутив осязаемость этого смеха.
– У меня какое‑то противоречивое чувство. Джейсон – мой ротте de sang и для меня бесценен. То, что мой слуга‑человек так нежно о нем заботится – это прекрасно. Другие вампиры будут считать меня очень добрым мастером, но я знаю, что ты это делаешь потому, что он у тебя вызывает нежные чувства. Он молод, красив и обаятелен.
– Не может быть, чтобы у тебя на этом месте был комплекс.
– Почему?
– Потому что ты прекрасен, восхитителен в постели. И я тебя люблю.
– Но Джейсон может быть для тебя тем, чем я не могу, та petite.
– Чем же это?
– Смертным. Он может впустить тебя в юность своей жизни. Может предложить тебе неразбериху собственной семьи. Может тебе показать, где он вырос, представить тебя тем, кто знал его ребенком. Все, кому могу представить тебя я, знали меня уже вампиром, а не смертным.
– Мне кажется, это твои тараканы, Жан‑Клод, а не мои. Я лично не слишком предвкушаю путешествие по волнам памяти с Джейсоном и его папашу с кулаками.
– Я слышу, что ты говоришь искренне, но непонятно почему завидую. По своим родным я очень давно не скучал.
– Слышу ностальгические интонации.
– Вполне допустимый термин.
Голос у него звучал печально.
– Мы нужны тебе сегодня?
– Для какой цели? Ты приедешь перед самым рассветом, а уедешь до того, как я проснусь.
– У меня такое чувство, будто я должна заехать попрощаться.
– Спасибо тебе за это чувство, та petite, но я уж сам буду ублажать моих, как ты их назвала, тараканов. Тебе хватит работы с Джейсоновыми.
Что я могла на это сказать?
– Это да.
– Je t'aime, ma petite.
– И я тебя тоже люблю.
Наверное, это конец разговора? Что еще можно было бы добавить?
Глава седьмая
Еще один звонок мне надо было сделать перед тем, как улетать с Джейсоном на закат. Я набрала Микин сотовый, потому что в его поездках за город это лучший способ его найти.
– Привет, – сказал он, и это одно слово было полно нежности, счастья и заботы.
– И тебе привет, – ответила я с теми же эмоциями в голосе. Самое интересное, что эти эмоции он у меня вызывает почти с той секунды, как я его увидела. Странно, особенно для меня. Обычно, когда мужчина начинает мне нравиться, с меня можно писать картину «Панический страх». Только с полгода назад мы выяснили, что это был ardeur – мой совершенно личный вариант вампирской силы, и он убрал все мои пунктики. В каком‑то смысле я загипнотизировала Мику и себя, но никто из нас об этом не жалел. Может, это тоже из‑за какой‑то вампирской силы.
Я спросила его, как поездка, он ответил, что новый леопард ему понравился, и его телохранителям – Мелу и Ною – тоже. Что ж, приятно знать.
– Но ты же не по поводу нового леопарда звонила.
– А я уже не могу позвонить просто так?
Он засмеялся, и я представила себе его лицо. У него снова появился летний загар, настолько сильный, что он мог бы сойти за цветного. Но слишком уж у него черты были североевропейские, чтобы можно было так ошибиться. Лицо у него было деликатное, как и телосложение – он был в точности с меня ростом. Леопардовые глаза, зеленые как шартрез – они остались такими после того, как его один очень злой субъект заставил слишком долго ходить в животном облике. Субъекта я убила, а Мика переехал ко мне. Вот с тех пор мы и пара.
Я ему сжато изложила, что случилось у Джейсона.
– Я ему сочувствую, – ответил Мика.
– Я тоже.
– Как он тебя сговорил на эту поездку?
– Ты не думаешь, что я сама вызывалась?
– Нет, – ответил он без малейшего сомнения.
– Натэниел.
– Гм, – произнес он в телефон.
– Кажется, ты расстроен?
– Что ты едешь с другим мужчиной знакомиться с его родными? Так, думаем. Должно ли это меня расстраивать?
– Ты хочешь сказать, чтобы я не ехала?
– Я бы никогда такого не сказал.
– Но…
– И никаких но. Говорить, что тебе делать и чего не делать, – этого наши отношения не предусматривают. Но слегка ревновать, что ты едешь домой к Джейсону, мне можно.
– То же самом мне сказал Жан‑Клод – другими словами, но его родные уже сотни лет как мертвы. Для него это просто невозможно. А ты никогда ничего о своих родных не говорил.
– Когда Химера был жив, он против каждого использовал его родственников. Пытал их, превращал в оборотней, чтобы иметь над ними власть. Чтобы спасти своих, я делал вид, что их ненавижу. И отлично делал вид, Анита. Вряд ли они когда‑нибудь захотят меня видеть.
Я слышала в его голосе грусть.
– Точно ты этого не можешь знать, пока не попробуешь, Мика.
– Увидим.
– Если это получится, я бы рада была увидеть твоих родных.
– На самом деле тебе и твои не очень‑то интересны.
– Я себе позволяю иметь пунктики против собственных родных. Это не значит, что я должна ненавидеть вообще всех родственников своих друзей.
– О'кей, – ответил он, но как‑то осторожно.
– Мика, ну Химеры же больше нет. Он ни тебя, ни твоих родных не тронет.
– Я знаю. Ты его убила.
– Ты хотел, чтобы я это сделала.
– Хотел.
И была в его голосе нотка, тон, уверявший меня, что это я правильно поступила, одобрявший это насилие. Мика видел, как я убила Химеру, и совершенно по этому поводу не переживал. Ох, не одна есть причина, почему из нас получилась хорошая пара. И одна из этих причин – что оба мы практичны до беспощадности.
– Я бы поехала с тобой к твоим родным, Мика.
– А Натэниела мы бы взяли с собой?
Я запнулась. Да, мы все трое живем вместе, но…
– Не знаю. Я думаю, это надо было бы тебе решать.
– Я об этом подумаю. Обо всем. О своих родных, о том, хватит ли мне духу после всех этих лет показаться им с тобой и с Натэниелом.
В такой формулировке я немножко поняла, какие у него трудности. Несколько похожи на те, что испытывает Джейсон. Бываю я проницательной.
– Ты меня прости, если моя поездка с Джейсоном тебе неприятна.
– Ты меня прости, что она мне неприятна. Надо над этим поработать.
– Я люблю тебя, Мика.
– Я знаю, я тебя тоже. И Натэниела; ты ему это передай. И давай собирайся.
– Мика, я…
– Все нормально, Анита, честное слово. Делай для Джейсона то, что должна сделать. Я бы и правда был рад представить тебя маме и папе, брату и сестре. Просто никогда не думал, что это возможно.
– Очень многое возможно, Мика.
– Наверное. Мне пора. Я тебя люблю, Анита.
– И я тебя.
– Натэниелу привет.
– Передам.
Он повесил трубку, а я осталась в непонятных чувствах. Несколько виноватая, что вызвала у него неприятные ощущения, но в основном озадаченная. Он почти никогда о своих родных не говорил – откуда мне было знать, что он хочет их видеть? Иногда в отношениях с таким количеством мужчин самое трудное – балансировать эмоциями каждого. Говорят в основном о сексе, но секс – вещь простая. Сердце – куда сложнее.
Глава восьмая
Джейсон говорил, что живет в маленьком городке, но я не понимала, что это значит в смысле самолета. А значило это мелкую хреновину – самолетик с пропеллером. Единственный вариант, чтобы я залезла в такую мерзость, – это когда вопросы жизни и смерти, как в полицейском расследовании. Если из‑за моей неявки могут быть новые жертвы.
Может, у меня на лице эта паника отразилась явственно, потому что Джейсон еще раз позвонил Жан‑Клоду. Я все забываю, что у Жан‑Клода свой личный лайнер. Не знаю, почему забываю, но так получается. Наверное, мне слегка неуютно от мысли, что я встречаюсь с мужчиной, у которого есть свой самолет. Как‑то очень отдает богатым бездельником. Нет, из Жан‑Клода бездельник такой же, как из меня, то есть он пашет всегда, когда не спит: правит своей империей заведений сверхъестественной публики, и правит успешно. А я поднимаю мертвецов и ликвидирую вампиров. Работы невпроворот.
Но это значит, что мне не придется геройствовать ради Джейсона на винтовом самолете. Потому что если бы пришлось, то мне не придумать полового акта с такими отклонениями, которые компенсировали бы действия этой фобии. К счастью для нас, лайнер Жан‑Клода, хотя и маленький по коммерческим стандартам, не настолько ужасен. Можно было бы даже назвать его комфортабельным, если бы не моя клаустрофобия и страх перед полетами.
Последний раз, когда мы летели в самолете, Джейсон прыгал по всему салону, издеваясь над моей фобией. Сейчас он смирно сидел рядом, отвернувшись к окну. Конечно, в прошлый раз он был в футболке и в джинсах, сейчас – в итальянском костюме, сшитом на него по заказу Жан‑Клода. Костюм подчеркивал ширину его плеч, узость талии и общую спортивность фигуры.
Костюм в темно‑синюю полоску – весьма консервативный, если не считать покроя. Голубая рубашка подчеркивала синеву его глаз, как и темно‑синий галстук с золотой булавкой. Что галстук шелковый, я знала. Знала, что блестящие туфли на его ногах стоят куда дороже, чем мои – не стану я платить еще пару сотен долларов за неудобные туфли на высоких каблуках. Мне и эти хороши, хотя у Джейсона, конечно, лучше.
Одет он был тщательно. Пусть ему очень не хотелось ехать домой, но произвести на родных впечатление он должен был. Мне одежду тоже выбирали они с Натэниелом – я не вмешивалась. Что есть в моем шкафу, то меня и устраивает, а иначе этого бы там не было. Есть там секция для барахла, которое для меня покупает Жан‑Клод – шмотки клубные или фетишистские, но в остальном меня вполне мой шкаф устраивает.
Сейчас я была одета в синий юбочный костюм с шелковой блузкой без рукавов под цвет. Единственный аксессуар, который я добавила, сильно разрушал женственный образ – это был широкий черный пояс. И на этом поясе на пояснице висел «Браунинг‑БДМ», поперек спины, не вдоль. Я нечасто ношу пистолеты на пояснице – обычно у меня наплечная кобура, но я никуда не хожу без оружия, и носила пистолет именно так, пока мой босс не решил, что оружие слишком путает клиентов. А если в больнице будет металлодетектор, я покажу значок федерального маршала.
В багаже у меня были еще пистолеты и кобуры, но я решила, что при посещении больницы не стоит подчеркивать род моих занятий и вообще вопросы, связанные с применением силы.
Честно говоря, я никогда не думала ехать к кому‑нибудь домой знакомиться с родными, тем более к Джейсону. Но я буду играть по правилам, а правило номер один – не пугать намечающуюся родню. Да, мы с Джейсоном оба знали, что брак не планируем, но я – первая девушка, которую он приводит домой – насколько мне известно. Люди склонны строить предположения, и я не очень понимала, насколько далеко эти предположения должны – по плану Джейсона – заходить. Моя единственная цель была не врать никому открыто, а все остальное – как игра пойдет.
Джейсон позволил мне держать себя за руку мертвой хваткой и только раз пожаловался, что у него пальцы немеют. Он был слишком встревожен, чтобы меня дразнить, и я даже забеспокоилась: Джейсон дразнится, как дышит. Мрачность ему не свойственна.
Я попыталась его успокоить, и наконец он повернулся ко мне с улыбкой такой грустной, что у меня горло перехватило.
– Анита, все о'кей. Ценю твою попытку, но ничего не могу придумать, что бы тебе сказать такое, отчего мне станет лучше.
Он поднес мою сжатую руку к лицу и потерся щекой о костяшки пальцев. Страшное напряжение у меня в груди от этого прикосновения чуть ослабло.
Он улыбнулся – почти своей прежней улыбкой, и глаза у него заискрились. Я знала это выражение лица: он собирался сказать что‑то, что мне не понравится.
– Тебе тоже лучше становится от прикосновения.
Я кивнула. И он уже с фирменной Джейсоновой улыбкой добавил:
– Можем устроить высотный клуб, мне от этого станет лучше.
– Высотный клуб? – переспросила я.
Он поцеловал мне костяшки пальцев – легко, чуть сильнее приоткрыв рот, чем это прилично на публике.
– Секс в самолете.
Я замотала головой, рассмеялась. Почти нормальным смехом – молодец я.
– Я волнуюсь, но не настолько.
– О чем волнуешься?
– О тебе. Раз ты заигрываешь и дразнишься, значит, выживешь.
Он прижался лицом к моей руке, и глаза у него из дразнящих стали вдруг слишком серьезными:
– А кто тебе сказал, что я дразнюсь?
Я посмотрела на него так, как того заслуживало его предложение.
– Вряд ли я была бы способна на секс в самолете. И без того с трудом себя сдерживаю, чтобы не носиться по салону, вопя от страха.
Полный желания взгляд тут же сменился дразнящим:
– Может, это нас обоих отвлекло бы?
Я потянула руку на себя.
Он улыбнулся, поцеловал мне руку – так, как полагается. Едва касаясь губами, не открывая рта, не высовывая язык – очень целомудренно.
– Буду вести себя прилично, если ты настаиваешь.
– Настаиваю.
– От прикосновений тебе тоже стало легче, Анита. Я это понял по ощущению твоей руки, потому что от тебя меньше стало пахнуть добычей. Серьезно, отчего бы нам не заняться сексом? Ведь нам же лучше от этого?
Я нахмурилась, поняв, что он все‑таки серьезен.
– Во‑первых, может войти пилот. Во‑вторых, мы на самолете, Джейсон. Я вряд ли смогу, слишком я боюсь.
– А когда приземлимся?
Я еще сильнее нахмурилась:
– То есть пока будем ехать по полосе?
– Да нет, в гостинице.
Я была уже не оскорблена, а озадачена. Он не дразнился, он был серьезен смертельно – это на него не похоже.
– Ты разве не хочешь поехать в больницу или в свой прежний дом до того, как распускаться?
Он улыбнулся, но глаза его остались тревожными:
– Я не хочу ехать в больницу. Не хочу ехать домой. Ничего этого я не хочу.
Я крепко стиснула его руку – не потому, что мне было страшно, а от страдания в его голосе. Как ни странно, а тревога за него отвлекла меня от страха перед самолетом. Кто же знал, что психотерапия, направленная на другого, – лекарство от моих собственных фобий?
– Я не думаю, что после секса эти визиты станут легче.
Он улыбнулся, и что‑то мелькнуло у него в глазах так быстро, что я не успела понять что. Но это было похоже на то, что бывает во взгляде Натэниела, и я это слишком хорошо знала. Взгляд, говорящий мне, что я наивна. Джейсон меня на несколько лет моложе, и ему не столько досталось страшного в жизни, как Натэниелу, но тоже хватило.
– Я не наивна, – сказала я.
– Ты так легко читаешь мои мысли?
– Натэниел иногда именно так на меня смотрит.
– Ну, понятно. Ясно же, что не потому что ты так хорошо меня знаешь.
Это прозвучало горько, и я забеспокоилась: нет ли у меня тут совсем иной проблемы с этим одолжением Джейсону?
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я хочу, чтобы я кому‑то был нужен, как нужен тебе Натэниел. Чтобы кто‑то меня любил так, как ты любишь мужчин своей жизни.
– Перли тебя так любила, – ответила я.
Было это зло – или всего лишь правдиво?
Он глянул на меня недружелюбно:
– Ты хочешь меня уязвить?
Я сделала глубокий вдох и медленный выдох, стараясь быть честной, но не злобной.
– Я в самолете, то есть не в лучшей форме. Давай так попробуем: ты мне говорил когда‑то, что хочешь быть поглощен романтикой, любовью. Чтобы гореть ею. Так как я годами борюсь с каждым, кто хочет любить меня именно так, я не очень понимаю, зачем тебе такая цель, но раз ты так говоришь, то знаешь, что говоришь.
– И что мне на это ответить, Анита? Что я бросил женщину, которая хотела поглотить меня своей любовью? Да, наверное.
Я помотала головой и попробовала еще раз:
– Нет, я не про это. Я хотела сказать, что представление о любви у Перли и у тебя не одно и то же. Ты хочешь быть поглощен, а не задушен. Огню нужен воздух. Она отобрала у тебя воздух, и огонь погас.
Он посмотрел мне в лицо, внимательно.
– Вот это ты очень умно сказала.
– Ну, спасибо, Джейсон. Вижу, ты очень удивлен.
Он улыбнулся:
– Я не в том смысле. Тут смысл тот, что я чувствую себя меньше дураком, что не хотел от Перли любви. Я ношусь как с писаной торбой с желанием, чтобы кто‑нибудь был мною одержим, получаю, что хочу – и мне этого не надо. Я сам себе казался капризным.
– Одержимость – нелюбовь, Джейсон. Это жажда обладания.
– Я хочу кому‑то принадлежать, Анита.
– Но ты больше хочешь того, что есть у Натэниела, чем традиционного брака.
– В смысле, хочу принадлежать, но не быть моногамным?
Я пожала плечами:
– Строго говоря, Натэниел моногамен. У него ни с кем нет секса, кроме меня.
Джейсон улыбнулся, и глаза его вспыхнули:
– Но у него столько сексуальных контактов с другими…
– Он стриптизер. Сексуализированные контакты с другими входят в его должностные обязанности.
– Я сказал «сексуальные», а не «сексуализированные». У нас на работе мы четко в этом разбираемся, хотя настоящий секс запрещен.
Я закрыла глаза, но от этого рокот двигателей стал сильнее. Открыв глаза пошире, я попыталась подумать, что это я говорю.
– Что ты имеешь в виду?
Он снова посмотрел на меня взглядом, говорящим, что я либо наивна, либо просто глупа. Так как ни тем, ни другим я намеренно не была, то не поняла, что он хочет сказать.
– Не смотри на меня так, Джейсон. Я честно не понимаю, что ты имеешь в виду.
Настал его черед нахмуриться:
– Нет, правда?
– Нет, правда!
Я не смогла скрыть раздражения.
– Что ты называешь сексуальным контактом, Анита?
– Ну, не знаю. Секс.
– Анита, я видел, как Ашер кормился от Натэниела. Да черт побери, он и на мне кормился. Это надо быть куда более гомофобом, чем я или Натэниел, чтобы не понять, насколько это сексуально – когда Ашер кормится.
Одна из способностей Ашера – придавать своему укусу оргазмические свойства. Это не просто обман сознания, это особая способность. Когда он был испорченным маленьким вампиром, он этой способностью добивался от своих жертв денег, земель, защиты. Его умоляли подарить еще одну ночь, хотя знали, что это верная смерть.
– Я получше тебя знаю, на что способен Ашер.
– Боже мой, ну я кретин! Как я мог забыть? – Он меня обнял. – Прости, Анита. Прости ради бога.
У нас с Ашером были секс и кровь наедине в первый и последний раз. Он едва не убил меня наслаждением, потому что я просила его об этом. Умоляла. С тех пор нам не разрешается быть одним, потому что я призналась Жан‑Клоду, что до сих пор жажду повторения. Из всех вампиров Жан‑Клода больше всего я боялась Ашера – его единственного мне хотелось попросить, чтобы он со мной делал смертельное.
Джейсон обнял меня и сказал:
– Я боюсь, и потому становлюсь глупым. Прости, пожалуйста.
В динамиках зазвучал голос пилота – я дернулась и по‑девчачьи взвизгнула. Джейсон поцеловал меня в лоб.
– Миз Блейк и мистер Шуйлер, мы готовимся к посадке. Если вы займете свои места, это будет хорошо.
– Джейсон, все в порядке. Оба мы не в лучшей форме.
– Ты прости меня.
– Нечего прощать.
Джейсон кивнул, но не так, будто мне поверил. Я не привыкла к нему такому – эмоциональному, рассеянному. Отец у него умирает. Мать его шантажирует – эмоционально. Ему сам бог велел немножко выпасть из собственного образа.
Я плотнее схватилась за сиденье и за его руку. Когда мы сядем, мне станет легче. Все на свете станет лучше, когда мы сядем.
Я постаралась в это поверить, но в глубине души знала, что раз у Джейсона уже есть проблемы, то дальше будет только хуже.
И как я ввязалась в эту историю, чтобы держать его за ручку? Ну, да, меня Натэниел втравил. Он мне за это заплатит.
Самолет подпрыгнул на посадочной полосе, я тихо ахнула. Но мы уже были на земле, и жизнь стала налаживаться. Для меня по крайней мере.
Глава девятая
Я еще секунду посидела во вращающемся кресле, вспоминая, как надо дышать, и подавляя тошноту. Желудку я сказала, чтобы вел себя прилично и не был плохой деточкой. Мы же уже на земле, видит бог! Я всегда могу настоять, чтобы для возвращения домой мы арендовали машину – хотя знала, что не буду этого делать. Я не смогла бы с собой ужиться, если бы позволила своему страху возобладать хоть раз. Страх похож на рак в стадии ремиссии. Если ему поддаться хоть на дюйм, он разгорится пожаром и сожрет тебя заживо.
Джейсон остановился возле открытой двери и оглянулся на меня.
– Ты идешь?
Я кивнула. Тошнота прошла, снова стало можно дышать. Все путем.
Ладно, не все. Но лучше сейчас не будет.
Джейсон подошел ко мне, посмотрел на меня с непонятным выражением лица.
– Ты действительно боялась до смерти?
Я покачала головой, потом пожала плечами и наконец сказала голосом слишком еще взволнованным:
– Полоса не показалась тебе коротковатой?
Он наклонился и снова поцеловал меня в лоб. Я посмотрела на него:
– Это еще зачем?
– За храбрость, – ответил он с очень серьезным видом. И протянул мне руку.
Были времена, когда я бы ее не взяла, сочтя это слабостью. Но я с тех пор немножко выросла.
Я приняла его руку, он пожал ее и улыбнулся мне. Вот эта улыбка – одна из причин, по которым я оказалась в этом чертовом самолете. Улыбка, дающая понять, что он знает, чего мне это стоило, и что понимает меня так, как мало кто может. Настоящей влюбленной парой, что надышаться друг на друга не могут, мы не были и не будем, но Джейсон умеет завести меня так, как не всякий из мужчин, с которыми я встречаюсь. А я очень хотела понять его получше.
Идя с ним по узкому проходу рука в руке, я поняла, что не только Натэниел считает Джейсона своим лучшим другом.
По ступеням трапа Джейсон спустился первым, слегка задом наперед, помогая мне. Чуть больше, наверное, чем мне нужно было, но все‑таки я шла на каблуках.
Внизу нас встречал какой‑то человек, среднего роста, лысины больше, чем волос, в хорошем костюме. Не в таком, как на Джейсоне, но очень неплохом.
– Мистер Саммерленд, я вас ожидал только завтра.
Он улыбался все время, пока Джейсон помогал мне спуститься на каблуках по ступенькам.
– Вы меня спутали с кем‑то из Саммерлендов, – ответил Джейсон. Ответил так, будто эта путаница не была для него неожиданной.
Человек посмотрел на Джейсона, на меня, которой Джейсон помогал выйти из самолета. Подмигнул Джейсону.
– Ну конечно же. Вы же мистер… Смит?
Наконец‑то я оказалась на твердом бетоне, ур‑ра!
– А запишите «мистер Олбрайт», так будет оригинальнее, – предложила я, думая, что шучу.
Человек начал записывать у себя на листе «Олбрайт».
– Да, конечно, мистер Олбрайт. Мы рады вас видеть.
Джейсон вздохнул:
– Она шутит. Я Шуйлер, Джейсон Шуйлер.
Человек зачеркнул «Олбрайт» и вписал правильную фамилию.
– Как вам будет угодно, мистер Шуйлер.
– Блин, – буркнул Джейсон себе под нос.
– Что такое? – спросила я.
– Если бы я был Саммерлендом, зачем мне приезжать завтра?
Человек был озадачен, но твердо держался своей игры, в чем бы она ни заключалась.
– На ваш мальчишник, естественно. В конце недели у вас свадьба, и ваш брат со своей невестой уже прибыл.
– Послушайте, я дальний родственник Саммерлендов. И меня все школьные годы принимали за этих близнецов. Я действительно Джейсон Шуйлер, это моя подруга Анита Блейк. Я приехал навестить своих родных.
– Разумеется. – Ясно было, что Джейсону он не поверил, но так же ясно было, что он готов повторить любые слова Джейсона даже в суде под присягой.
– Я так понимаю, что Саммерленды здесь большие шишки? – спросила я.