– Что ты так смотришь? – спросил он. Рубашка на нем была уже расстегнута, осталось только снять золотые запонки на манжетах.
– Да вот думаю, сколько раз ты так поступал в Сент‑Луисе.
– Так – это как?
– Притворялся, что все в порядке, хотя на самом деле этого не чувствовал.
Синие глаза стали тверже, и некоторое напряжение отразилось на лице, но лишь на мгновение. Потом он улыбнулся, глаза заискрились.
– Если ты меня вынудишь, я тебя съем.
Он придвинулся ближе, и я точно так же захотела от него отодвинуться. Он ничего не сделал, выражение лица оставалось таким же приветливым. Но в его позе читалось какое‑то обещание, и мне становилось от него неуютно.
– Съем тебя, потому что ты права, – сказал он. – Мне даже голодным быть не надо, когда я под таким, – он тронул меня за лицо, – напряжением.
От одной лишь игры его пальцев у меня мурашки побежали по коже. Я закрыла глаза, не зная, зачем именно – то ли чтобы не видеть его лица, то ли чтобы сосредоточиться на этом ощущении. Глаза у него уже не улыбались, они стали слишком взрослыми, настоящими, и – да, неуютными.
Рука скользнула вдоль изгиба моего лица, взяла его в ладонь. Джейсон поцеловал меня, и я на каблуках была чуть повыше. Ощущение этой разницы заставило меня открыть глаза – и передо мной оказались глаза Джейсона.
– У тебя удивленный вид, – произнес он тихо.
Мне пришлось проглотить слюну, чтобы ответить, да и то несколько сдавленным голосом:
– Кажется, я и вправду удивлена.
– Чем? Нам случалось целоваться.
Я посмотрела ему в лицо. Трудно было сформулировать, но… облизав вдруг пересохшие губы, я ответила шепотом:
– Не знаю.
– Вид у тебя почти перепуганный.
Он тоже понизил голос почти до шепота.
Я отступила от него – так, чтобы он меня не касался. Стало лучше.
Наклонив голову набок, он посмотрел на меня:
– Ты нервничаешь.
Голос прозвучал удивленно.
Я отошла к стене, где стояла оттоманка с креслом. Села, не глядя на Джейсона, сняла туфли, поставила их рядом с креслом.
– Анита, не молчи.
– Давай закажем чего‑нибудь поесть.
Он подошел, присел рядом со мной. Рубашка его держалась только на запонках. Спереди она распахнулась. Когда Джейсон присел, выступили мышцы живота.
Я отвернулась и попыталась встать – он положил мне руку на запястье. От этого прикосновения у меня зачастил пульс, я встала и оказалась между Джейсоном и оттоманкой, начала заваливаться назад – он вдруг придвинулся ко мне этим неимоверно быстрым движением. Оказалось, что он стоит передо мной, держит меня за руки и тянет на себя, не давая упасть назад, и я упала вперед, на него – он подхватил меня, обняв за талию. Без каблуков я с ним одного роста.
Передо мной было его лицо, и взгляд глаза в глаза был так интимен – слишком даже интимен. Я оттолкнулась от него, чуть ли не борясь за свою свободу.
Он отпустил меня, но спросил:
– Что не так?
Я открыла было рот, передумала, вдохнула и выдохнула, потом еще раз, и наконец сказала:
– Не знаю даже.
– Неправда.
– Я правду говорю, – нахмурилась я.
– Обычно я не могу распознать, когда ты врешь. Ты и сейчас не пахнешь ложью, но пульс зачастил, и по глазам видно. Скажи, Анита, прошу тебя. Что не так?
– Давай сперва закажем еду, а пока будем ждать, я попробую объяснить.
– Хочешь собраться с мыслями, – сказал он. Не спросил, а сказал.
– Да.
Он кивнул:
– О'кей, давай найдем меню доставки.
Лицо его стало замкнутым. Вот чего ему не нужно было сейчас – это моих странностей. Я приехала быть ему убежищем и опорой, и сейчас это не получалось.
Джейсон подошел к столу у стены и нашел меню. Открыл, не глядя на меня. Но мы слишком близкие друзья, чтобы я не увидела, как он сутулит плечи, и по осанке было видно, что ему плохо. Вот черт.
Я знала, что не так – мой идиотский внутренний спор с собой насчет секса. Натэниел помог мне с ним справиться, и Мика, и Жан‑Клод. Даже Джейсон как‑то помог мне разобраться с парой моих пунктиков насчет Натэниела, когда я пыталась не стать его любовницей. Но с пунктиками насчет других мужчин моей жизни он мне мог помочь, а с пунктиками насчет его самого даже не пытался. Я и не знала, что у меня тут есть загвоздки, но вот – одна нашлась.
Я люблю Джейсона. Да, как друга, но он живет для меня на этой эмоциональной грани. На очень знакомой грани, на которой какое‑то время жил Натэниел. На ней жил и Ашер. Есть другие мужчины, которые чаще бывают в моей постели, но ни один из них не приближался так близко к этой эмоциональной точке. Любовь, будь она дружбой или чем‑то большим, подобна чаше. Она наполняется по капле, пока не нальется последняя – и вот чаша полна. Жидкость нависает над краями, держит ее только поверхностное натяжение, еще одна капля – и все прольется. Когда‑то я не осознавала этот процесс, но слишком часто его уже наблюдала. Еще раз пролить чашу я не могу позволить себе. Не могу впустить в свою жизнь еще одного мужчину – в такой степени.
Неужто я не могу понять разницы? В чем она? Я настолько путаю любовь и секс, когда нет Натэниела или еще кого‑нибудь, что не могу понять, хочу я этого мужчину ради секса или ради любви? Может быть. О господи, я просто не знаю.
– Я знаю, что буду брать, – сказал Джейсон и протянул мне меню. Я взяла, стараясь не глядеть на Джейсона. Не дать ему прочесть ничего по моим глазам.
Он знает, чего хочет. Черт побери, хотела бы я про себя это знать.
Глава девятнадцатая
Джейсон передал вниз заказ: «Цезарь» с жареной курицей для него и сэндвич с ней же для меня. Пришлось ему долго им объяснять, чтобы на мой сэндвич не ляпали никакого дурацкого сыра или соуса. Это же придумать надо – сыр с прожилками на курятину!
Джейсон сел на кровать, расстегнул наконец запонки и снял рубашку. Потом стащил с себя носки, прошелся босиком, потом плюхнулся на кровать и сказал:
– А теперь давай рассказывай.
Я встала, подошла к шкафу, повесила жакет на плечики, пытаясь найти начальные слова.
– У нас с тобой никогда не было секса наедине – кроме тех случаев, когда надо было ardeur кормить.
– О'кей, вроде бы так.
Я обернулась и посмотрела на него. Он полулежал на кровати, приподнявшись на локте, и я призналась сама себе, что он так очень симпатично выглядит. Хотя и не хотелось мне признаваться.
Анита, возьми себя в руки.
Я заставила себя подойти к кровати и сесть на уголок, чтобы снять чулки. Для этого мне пришлось задрать юбку, и это тоже ощущалось очень интимным. Неуклюжие пальцы стали возиться с подвязками.
– Чулки оставь, – попросил он.
Я глянула на него, и уж не знаю, что он прочел у меня на лице, но только он, спрыгнув с кровати, опустился передо мной на пол:
– Что такое, Анита? У тебя вид, будто я сейчас на тебя наброшусь или что‑то такое. Не может же быть, чтобы ты меня боялась. Я же Джейсон. Просто Джейсон.
Я перестала возиться с подвязками и попыталась сказать правду. Между мной и Джейсоном никогда не было лжи – одна из причин, по которым мы друзья.
– Я боюсь не тебя, а своего чувства к тебе.
Он посмотрел на меня взглядом, которого я не поняла, и снова отклонился от меня, присев с широко расставленными коленями – снова выступили мышцы живота. Эту позу он часто использовал на сцене. То ли она удобна, то ли это привычка.
– Я не понимаю, что ты пытаешься сказать, Анита. Вообще я не люблю приставать с расспросами, но сегодня я несколько напряжен. Так что объясни.
– Меня смущает, что я тебя хочу, просто хочу. Это не ardeur, ничего метафизического, а просто как раз потому что ты Джейсон. Ты мне нравишься.
– И ты мне тоже. – Он посмотрел несколько недоуменно. – Но у тебя на душе кошки скребут, что ты хочешь меня не потому что ardeur, а просто так.
Я кивнула. Он улыбнулся и ласково взял меня за руку.
– То, что ты все еще нервничаешь от моего присутствия, это очень мило, Анита. Нет, правда. – Он взял двумя руками мою руку. – Но мне нужно, чтобы ты вот эту свою трудность победила, в чем бы она ни состояла. Сейчас мы поедим, но мне нужна человеческая близость, нужно, чтобы ты мне помогла утопить в памяти этот день. Ты меня понимаешь?
Я понимала.
– Единственное время, когда я полностью расслабляюсь, это в сексе. Натэниел шутит, что это у меня единственное хобби.
Джейсон улыбнулся, поднял мои руки к губам и поцеловал.
– И одно из моих любимых занятий тоже.
Я стала было краснеть, попыталась это прекратить, сама зная, что не получится.
– Я на самом деле не про это.
Он поцеловал меня в нос:
– Ты такая лапочка!
Оттолкнув его, я встала:
– Я не лапочка.
Он лег животом на кровать, уставясь на меня, продолжая улыбаться.
– Лапочка. Ты красивая, но когда ведешь себя так – просто лапочка.
– Так – это как?
– Пытаешься усложнить себе жизнь.
– В смысле?
– Ты сильно переживаешь, что хочешь секса со мной. Так?
– Вроде того.
– У тебя есть разрешение от всех твоих мужчин. Они все знают, что мы тут будем трахаться как кролики, если что‑то от меня зависит. Так что вины перед ними у тебя быть не может – что ты их обманываешь. Обман подразумевает незнание. А тут один из живущих с тобой милых тебя уговорил ехать.
Я сложила руки под грудью, понимала, что дуюсь, но ничего не могла сделать:
– Вот и это мне тоже покоя не дает.
– Почему?
Я пожала плечами, не расцепляя рук:
– Потому что это не просто секс.
– А что же, скажи мне?
– Я боюсь, что переменится мое чувство к тебе.
– Что я тебе перестану нравиться?
– Нет, что будешь нравиться слишком.
Он скатился с кровати и встал передо мной:
– То есть ты мне хочешь сказать, что опасаешься в меня влюбиться?
Я еще раз пожала плечами, не глядя ему в глаза.
Он взял меня за плечи, заглянул в глаза, и мне пришлось посмотреть прямо ему в лицо. Оно было слегка удивленным и слегка грустным. Я ожидала не такого взгляда.
– Если бы я и правда думал, что это возможно, счастливее меня не было бы парня в городе, но ты на самом деле делаешь то, что и всегда Ты меня хочешь для секса и в качестве друга, но ты хочешь секса – и я здесь. Однако почему‑то это заставляет тебя чувствовать себя виноватой, и ты начинаешь уговаривать себя, что тут больше, чем дружба.
– Почему ты так уверен?
– Потому что ты не смотришь на меня в этой комнате, как смотришь на Жан‑Клода, Ашера, или Натэниела, или Мику или Ричарда. Я чуть впереди Реквиема с Лондоном или Дамиана, но не впереди прочих. Ты сейчас меня видишь, твое тело на меня реагирует, и это чудесно. Не могу передать, как мне было противно быть рядом с тобой невидимым.
– Я тебя видела.
– Видела, но не видела.
Я попыталась отодвинуться – он меня придержал.
– Джейсон, я не уверена, что понимаю разницу между любить кого‑то и просто его хотеть.
– Это многие путают, Анита. Но давай честно: будь здесь Натэниел и будь у тебя выбор, ты бы меня бросила как горячую картофелину. Правда ведь?
– Не пришлось бы. Натэниел любит делиться.
Джейсон улыбнулся:
– Он – да. Но будь здесь Мика, ты бы тоже его мне предпочла. Мое самолюбие это ранит, но увы – правда.
– Мика тоже готов делиться.
– Он делит тебя с Натэниелом, с Жан‑Клодом, иногда с Ашером, но не со мной.
Я подумала и ответила:
– Просто никогда не возникал такой вопрос.
– Он делится, но не радуется этому так, как радуется Натэниел. Мой лучший друг любит смотреть, когда ты с другими. О Мике вряд ли можно так сказать, положа руку на сердце.
Подумав, я сказала:
– Мне трудно судить, что думает Мика насчет того, чтобы мною делиться. Это у него получается легко, но – Да, ты прав. Не входит в число его предпочтений.
– А у Натэниела почти что входит, – подхватил Джейсон. – Это у него на кучу кнопок давит.
– Похоже.
Джейсон меня обнял и засмеялся:
– Анита, сейчас наговоришь нам проблему, которой нет. Прошу тебя, пожалуйста, ты мне нужна просто для секса без сложностей после еды, хорошо? Мне нужно, чтобы ты была мне другом с дополнительными бонусами, и не надо из этого делать ни больше, ни меньше того, что есть. Ладно?
Я кивнула. В основном я даже с ним соглашалась. Только какой‑то тоненький голосок у меня в голове говорил: «Осторожно!» Может, я себе выдумывала сложности, а может, Джейсон просто не понимал, насколько велико его личное обаяние.
Глава двадцатая
В дверь постучали. Я подумала, что принесли заказ, но Джейсон сказал:
– Что‑то едой не пахнет.
Я вытащила «браунинг» из кобуры и в чулках, как была, подошла к двери. Выглянула в глазок – это не доставка в номер. Это был Чак.
Не снимая защелку, я приоткрыла дверь, насколько она позволяла. Пистолет я держала не на виду, но в руке, прикрытой дверью.
– Чего тебе, Чак?
– Это вот так вы меня негостеприимно встречаете? Я пришел сказать вам, чтобы включили телевизор, тринадцатый канал.
– Зачем?
– Репортеры сходят с ума, но не на ту тему, что мы думали. Вам стоит посмотреть.
Вид у него был какой‑то слегка усталый.
– Подожди здесь.
– Я бы предпочел войти.
– Я бы тоже предпочла быть повыше ростом, и тоже не получается.
И я мягко прикрыла дверь.
– Он говорит, стоит включить тринадцатый канал.
Джейсон нашел пульт и включил телевизор. Женщина, которую мы уже видели – поклонница Рипли, альтер эго Джейсона, вещала с экрана:
– …на вопрос, действительно ли она оставила Жан‑Клода ради одного из его стриптизеров, повелительница зомби и истребительница вампиров Анита Блейк отвечать не стала. – Показали отрывки пресс‑конференции и наш уход под градом летящих в спину вопросов. Потом на экране появились фотографии Жан‑Клода в сопровождении голоса той же дамы: – Мастер‑вампир города Сент‑Луиса отказался комментировать слухи, что любовь всей его жизни ушла от него к Джейсону Шуйлеру.
На весь экран выступила фотография с сайта «Запретного плода». Джейсон на ней выглядел очень так… по‑стриптизерски. Симпатичный, но эта фотография не предназначалась для гашения слухов.
– Бли‑ин… – сказала я тихо, но с чувством.
Джейсон подошел к двери, впустил Чака и вернулся ко мне. Чак остался у двери, но тоже смотрел в телевизор. Как во время автокатастрофы: не можешь отвернуться, даже если не хочешь смотреть.
– Ходят слухи, что они приехали на родину Шуйлера для быстрого бракосочетания, чтобы его отец, умирающий от рака, успел увидеть своего сына женатым. Похоже, что Анита Блейк, секс‑символ супернатуральной тусовки, наконец‑то выбрала себе мужчину из своего окружения, и это сюрприз для всех, кроме самых посвященных. Передаем в прямом эфире интервью из Сент‑Луиса.
Появился человек на фоне танцевального клуба Жан‑Клода «Данс‑Макабр».
– Нам дает эксклюзивное интервью одна из вампирш Жан‑Клода, имеющая ранг мастера.
Камера отъехала и показала нам Гретхен.
– Блин! – вырвалось у меня.
Она была все той же светловолосой голубоглазой дочерью булочника, которую соблазнил Жан‑Клод сотни лет тому назад, только тогда ее звали Грета. Хорошенькая, но не той ослепительной красотой, что свойственна большинству вампиров линии Бель Морт. Хотя, наверное, Гретхен обо мне так же высказалась бы, если не хуже. Она почти патологически ревнует Жан‑Клода и так же патологически ненавидит меня, считая, что только я мешаю Жан‑Клоду снова стать ее любовником. Даже если бы завтра я исчезла, к Гретхен он все равно не вернется, но ей легче винить другую, чем признать, что мужчина, которому она отдала свою смертную жизнь и фамильное состояние, ее не любит и вряд ли когда‑либо любил.
Жан‑Клод прибыл в страну почти без гроша, и первые его «соблазнения» были чисто финансовые или ради физической безопасности.
Одета она была в скромный клубный костюм, потому что принадлежала к тем вампиршам, что бродили по танцполу «Данс‑Макабр»: одной из приманок клуба была возможность потанцевать с «живым» вампиром. То есть она служила эквивалентом наемной танцорши давних лет. На этой работе можно даже собирать чаевые – в зависимости от твоего класса как танцора и дружелюбности поведения с клиентом. Гретхен много не зарабатывала. Она только с одним мужчиной хотела танцевать, и это был ее хозяин.
Репортер поднес микрофон к хорошенькому личику:
– Вас удивило, что Анита Блейк сбежала с одним из стриптизеров Жан‑Клода?
– Нет, – ответила она очень рассудительно. Она умела говорить весьма здравомысленно, если только не очень долго. – Она уже давно спала с Джейсоном.
– Но ведь он ротте de sang Жан‑Клода, его донор крови?
– Да. Жан‑Клоду он дает кровь, а Аните – секс.
– Жан‑Клод знал, что они любовники?
– Мне неизвестно.
– Врешь, – буркнула я себе под нос.
– Как вы думаете, что сделает Жан‑Клод, узнав, что Анита и Джейсон сбежали?
– Что бы сделал любой мужчина, если бы так замарали его честь и предали его сердце?
– Никто из других вампиров не стал говорить перед камерой. Чем объяснить ваше решение?
– Вот оно, – заметил Джейсон.
– Жан‑Клод заслуживает такой женщины, что будет чтить его превыше других мужчин, как положено настоящей жене. Анита ему никогда верна не будет, никогда.
– Но она собирается замуж за Джейсона Шуйлера?
– Она и его обманет. Не может она быть верна одному мужчине. – Тщательно подведенные глаза раскрылись чуть шире, дыхание участилось. – Она шлюха, а шлюхи не знают верности.
– Вы не слишком к ней суровы? – спросил репортер, но чуть придвинулся, будто поощряя то, что его слова как бы осуждали.
– У нее целая лента любовников. Я знаю одиннадцать, их может быть больше.
За спиной Гретхен началось какое‑то движение, и из клуба вышли вышибалы‑вампиры, направляясь к репортерам и Гретхен. Репортеры попятились, но продолжали снимать. Они показали, как вампиры, взяв Гретхен под руки, повлекли ее обратно в клуб. Она закричала, обернувшись:
– Я люблю Жан‑Клода, всегда любила, Анита его не любит! Она никого не любит, только себя, она шлюха, она…
Телевизионщикам пришлось заглушить ее речь пиликаньем. Операторы поспешно отступили, а репортер на прощание добавил:
– Вы только что видели передачу из Сент‑Луиса, где сообщество вампиров потрясено тем, что Мастера Города бросила его девушка. Кэндис?
Джейсон взял пульт и отключил телевизор. Я села рядом с ним на кровать. Пистолет был у меня в руке по‑прежнему, хотя в такой ситуации он помочь не мог.
– Матерь божья! – сказала я. – Что это такое творится?
– Филлис Дюбуа несколько подогрела слухи, но она не знала, что в ее обязанности входит помочь вам не высовываться, мистер Шуйлер. Я хотел вас заверить, что губернатор к этому не имеет отношения и не давал добро на такие действия.
Джейсон кивнул:
– Я знаю, что не давал. Он не хотел бы выставлять меня под прожектор одновременно со своими сыновьями. Это понятно.
Я посмотрела на них по очереди с таким чувством, будто чего‑то не поняла.
Чак поднял на меня глаза, глянул на пистолет.
– Вы всегда идете открывать дверь с пистолетом в руке?
– Как правило, – ответила я.
Он почти улыбнулся.
– Губернатор меня направил сказать вам, что, если что‑то может помочь уладить этот скандал, он готов.
– А нельзя просто дать опровержение? – спросила я.
Они оба посмотрели на меня так, будто я сморозила невероятную глупость.
– Можно, – ответил Джейсон. – Но как? Как нам опровергать, чтобы нам поверили? – Он повернулся к Чаку: – Как вашему пресс‑секретарю удалось напортачить так быстро и так сильно?
– Она сообщила о неожиданном браке.
– Зачем? – спросил Джейсон.
Чак неловко поежился:
– Я не уполномочен отвечать на этот вопрос.
Джейсон встал:
– Не уполномочен? Вы понятия не имеете, что натворили. Жан‑Клод – не просто мой работодатель, он мой мастер. Я его шлюха крови. И он будет очень, очень недоволен.
Я про себя подумала: «Ему придется наказать Гретхен за ее слова».
В прошлый раз, когда ее сунули в окованный крестами гроб, она вышла из него еще безумнее, чем была. Если у нее крыша поедет еще дальше, ее нельзя будет выпускать на публику. В старые времена, когда вампиры не были полноправными гражданами, Жан‑Клод, вероятнее всего, просто распорядился бы ее убить. Многие мастера так бы поступили и сейчас, но если она исчезнет после этого выступления, у полиции появятся вопросы. Хреново.
– И что мы можем сделать? – спросила я, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Тебе сейчас надо уйти, Чак, – сказал Джейсон. – Нам с Анитой надо поговорить.
– Губернатор хочет предложить свою помощь.
– Ты пока уйди. Дай нам свой телефон, если хочешь, но нам нужно побеседовать наедине.
Он посмотрел на Джейсона, потом на меня – но от меня помощи не было.
– Ты же слышал, что сказал мужчина. Уйди.
– Если хочешь подождать в холле, пожалуйста, но нам нужно поговорить без свидетелей.
Чак нацарапал номер на обороте визитки.
– Я посижу в баре. Позвоните, когда обсудите.
Джейсон взял карточку, не посмотрев. Я показала пистолетом на дверь:
– Чак, на выход.
Он вышел, Джейсон запер за ним дверь. Подошел и стал возле меня в ногах кровати.
– Нам надо будет помочь Жан‑Клоду разгрести этот бардак.
– В каком смысле – помочь Жан‑Клоду? Это разве не мы с тобой влипли?
– Эта история для Жан‑Клода – серьезная потеря лица перед мастерами других городов.
– Когда мы вернемся не женатые, все поймут, что это было вранье.
– Будь ты обычным слугой‑человеком, Анита, у тебя было бы куда меньше свободы. И некоторые из мастеров считают, что Жан‑Клод – подкаблучник.
– Что за чушь ты несешь?
Джейсон поднял руки вверх, как бы говоря: «Не стреляй в пианиста».
– Вспомни, что большинство мастеров – мужчины, и родом из тех времен, когда женщины свое место знали. Это уже проблема, но дело еще и в том, что большинство из них считают: слуга‑человек – прежде всего слуга.
– То есть ты хочешь сказать, что из‑за меня Жан Клод падает в глазах других мастеров?
– Ты помнишь, как Жан‑Клод пригласил всех тех мастеров городов, которым в какой‑то степени доверяет, на большой прием?
– Помню.
– Они в ту ночь должны были познакомиться с тобой. И привезли тебе на пробу кандидатов в ротте de sang.
Сама мысль об этом была мне тогда столь неприятна, что этой ночи я боялась. Идея была такая, что я просто потанцую с каждым кандидатом, отвергну как не подошедших под мой вкус, и на этом все. Так мне не придется ни с кем из них быть наедине, и я смогу всем им вежливо отказать. Хороший был план, пока у меня ardeur не взыграл неожиданно и непредсказуемо.
– Мы решили, что я слишком опасна, чтобы «пробовать» кандидатов. Я должна была быть представлена каждому, но это и все.
– Но ты так и не была представлена, верно ведь?
– Сам знаешь, что не была.
Я сама услышала, как мрачно прозвучал мой голос.
Джейсон опустился передо мной на колени.
– Только не злись. Но разве ты сама не видишь, как выглядит при этом Жан‑Клод? Он дал приказ слуге сделать нечто. Слуга не повиновался. Ты даже не дала себе труда совершить с ним торжественный выход.
– Я малость занята была.
– Я знаю, что вы с Ашером отбивались от очень неприятных вампиров: лидеров танцевальной труппы, которая подчинила себе почти всех мастеров городов в зале. Тогда спасли положение вы с Жан‑Клодом и Огги, не дали сожрать нас всех.
Он накрыл мои руки ладонями.
– Мы с Ашером вели с этими лидерами переговоры.
– Да, и другие мастера против этого не возражали. Жан‑Клод сделал это намеренно – показать, насколько он верит в силы Ашера.
Я вытаращила на него глаза.
– Ашера считали слабым, Анита. Очень слабым для второго лица в иерархии, оказавшимся на этом посту лишь ради любви и многосотлетней дружбы.
Мои руки лежали под его руками, он касался меня – но я не касалась его в ответ. Мне не нравился этот разговор, а всего пуще не нравилось мне, что Джейсон ходит вокруг да около. Он к чему‑то вел, и чем осторожнее это он делал, тем больше я была уверена, что тезис мне не понравится.
– Ашер проявил себя в декабре, когда Жан‑Клод чуть не погиб.
Джейсон кивнул и сжал мне руки. Я опять не ответила, и он убрал руки, только остался передо мной на коленях:
– Он действовал беспощадно и эффективно, чем очень многих удивил.
– Не меня. Я знала, что он куда круче, чем думают.
– Такой крутой, что чуть тебя не убил.
Я встала, чуть отошла от него.
– Жан‑Клод велел мне от него напитаться и идти на встречу с другими мастерами.
– Да, Ашер был твоей пищей, я знаю. Но пища обычно не кусается.
– Джейсон, ты ползком движешься к какой‑то мысли. Не похоже на тебя – так осторожно играть в двадцать вопросов. Как правило, ты хватаешь быка за рога.
Он встал:
– О'кей, не нравится тебе плавный подход, перейдем к сути.
– Давно этого хочу:
Он посмотрел на меня внимательно:
– Неправда.
– Ладно, я не хочу слышать, к чему ты ведешь, потому что знаю: мне не понравится. Но если уж слышать, то сразу, а не с длинными подходами.
И Джейсон изложил свою мысль, загибая пальцы на каждой фразе:
– У тебя больше свободы, чем когда‑либо давалось какому‑либо слуге‑человеку. Ты плюнула в лицо всем мастерам, когда не появилась на приеме – особенно когда они узнали, что в это время ты занималась сексом с Ашером. Ты плюнула в лицо своему мастеру, трахаясь с его подчиненным.
– Это все не так! – стала возражать я, но почувствовала, как сама краснею.
– Я тебе говорю, как это выглядит в их глазах.
– Жан‑Клод никогда не говорил, что у него из‑за меня проблемы с другими мастерами.
– А если бы сказал, это бы ничего не изменило. Ты такая, как ты есть, он это принимает. – Джейсон сел на край кровати ближе ко мне. – Он тебя любит, Анита. Черт побери, он по‑своему любит нас обоих, но оставить эту историю как есть он не может, Анита. Допустить, чтобы его считали слабаком, не умеющим держать в руках свою женщину и свою пищу, он не имеет права.
– Но это же неправда, Джейсон. Мы не сбежали вдвоем, мы не собираемся жениться.
– Но слух отличный, Анита. Такой слух нравится каждому, даже мастеру‑вампиру.
– Раньше подобного рода слухи доставляли Жан‑Клоду неприятности? – спросила я, встала и вышла на середину комнаты. Было совершенно понятно, что Джейсон еще не все свои откровения выложил, и быть ближе к двери мне было как‑то приятнее. Всегда чувствую себя лучше, когда знаю, где выход.
– Анита, тут же есть не только слухи, но и факты.
– В смысле?
– Он тебе разрешает спать с другими мужчинами, не имея тех же прав по отношению к другим женщинам.
Я уставилась на него:
– Так если бы я разрешила Жан‑Клоду спать с кем вздумается, это повысило бы его репутацию среди других мастеров?
– Возможно.
Я замотала головой:
– Слушай, если хочешь что‑то сказать, вываливай прямо.
– Если бы вы с Жан‑Клодом просто были не моногамные, другие вампиры это бы поняли. Ты представить себе не можешь, какой талант мирового класса Жан‑Клод недавно отверг.
– Не понимаю, о чем ты говоришь.
– Другие мастера постоянно присылают ему подарки.
– Какого рода подарки?
– Ты сама понимаешь.
– Я как‑то не заметила последнее время наплыва незнакомых женщин.
– Начинают с присылки компьютерных фотографий или домашнего видео. Они считают, что если он их увидит в действии и выберет тех, что ему больше всего нравятся, то некоторых из них может взять себе в группу.
– Он никогда мне про это не говорил.
– А зачем бы? Он знает, что ты никогда не станешь его делить с другой женщиной. Выждав достаточное время, чтобы было вежливо, он им отказывает.
– А он смотрит это… видео?
– Иногда. Чтобы иметь возможность ответить на вопросы, когда они звонят и спрашивают, как ему понравилась вот та или эта сцена в ее исполнении.
– Сцена?
– Вампирская порнография – быстро растущая отрасль, Анита.
Меня передернуло.
– Я не знала.
– Огги вкладывается в нее как в законный бизнес.
– Законный!
Интонация вполне передавала мои чувства.
– Ну, пусть разрешенный, – устало согласился Джейсон.
Тут мне пришла в голову мысль, и я позволила себе ее высказать:
– А Жан‑Клод хочет спать с другими женщинами?
– Мне он никогда этого не говорил, – ответил Джейсон.
– Тогда почему ты говоришь об этом мне?
– Потому что эта история потребует какого‑то наказания.
– Что значит – наказания?
– Жан‑Клоду придется показать всем, что он вернул себе контроль над тобой и мной, Анита.