– Стоило, но, наверное, не сделаю этого, – сказала я. Вообще‑то я с пониманием относилась к тому, что люди начинали себя жалеть, но иногда терпения мне недоставало. – Это часто происходит?
– Только когда я о нем думаю, – ответила Дженни, не поднимая лица.
– И часто ты о нем думаешь?
Похоже, пришла моя очередь прикончить коктейль и надеть пиджак.
– Все время.
Вновь послышалось тихое хныканье.
– Ты вообще пыталась использоваться свою теорию на практике?
Поднять ее со стула оказалось сложнее, чем я думала.
– Размышляла, – призналась она, позволив мне накинуть жакет ей на плечи, – но у меня никогда не получалось. Видимо, я не заслуживаю того, чтобы достойно пережить наше расставание.
– Послушай, – сказала я, глядя ей прямо в глаза. – Ты действительно совершила ошибку, и, возможно, тебе никогда не удастся вновь сойтись со своим бывшим. Но если я что‑то усвоила за последнюю неделю, так это следующее: вместо того чтобы замыкаться в себе и упиваться горем, можно воспользоваться гораздо более действенным, как я надеюсь, средством, которое называется «Получай удовольствие от жизни». И тебе придется научиться наслаждаться жизнью, иначе твой авторитет в качестве моего психолога будет разрушен, а что тогда делать мне?
– Видимо, я тебе и правда нужна, – всхлипывая, произнесла Дженни. – Я просто не могу придумать, как его забыть.
– A ты пробовала проехать полсвета? Говорят, это просто удивительное средство. – Я скорчила гримасу, когда мы вышли из бара. – И должна сказать, глядя на тебя сейчас, что мой побег кажется мне намного достойнее, чем твое нытье.
– Но ты разве не просыпаешься по ночам, жалея, что его нет рядом? – спросила она, опираясь на меня.
– Если честно, то нет, – призналась я, ощутив на лице свежий ночной ветерок, когда мы оказались на улице. – К тому же режим дня у нас никак не совпадал, поэтому мы редко отправлялись в постель вместе. Но я не стала бы рекомендовать выматываться каждый день перед сном, чтобы излечиться от привязанности.
– Ты же знаешь, о чем я, – промямлила она и выползла на проезжую часть, даже не посмотрев, есть там переход. – Ты разве не хочешь, чтобы он был с тобой? Понимаешь, с тобой? Просто чувствовать его на себе?
– О... – Пару шагов я сделала в тишине. – Я давно не ощущаю ничего подобного. У нас был далеко не самый лучший секс. Наверное, если посмотреть на это с такой точки зрения, то я уже давно была одна...
Пока я раздумывала о том, как долго была одна, то поняла, что теперь действительно осталась в одиночестве. Дженни поблизости не наблюдалось. Оглянувшись, я увидела ее на пороге какого‑то кафе – она на кого‑то кричала.
– Сделай погромче! – орала моя подруга, пока я пыталась перейти дорогу. – Включи эту чертову песню погромче!
– Исчезни! – Парень за стойкой отвернулся, когда я схватила Дженни за руку. – Держите свою подругу под контролем, леди, – пробормотал он, обращаясь ко мне.
– Эй, Дженни. – Я мягко потянула ее прочь от двери. – Пойдем, пора домой.
– Эта песня вечно играла повсюду, когда мы встречались, – сообщила она, когда я вела ее по улице к Дому. – Я всегда терпеть ее не могла.
– Дженни, послушай меня, – сказала я, роясь в ее сумочке в поисках ключей, пока она стояла, опершись на дверь. – Тебе надо с этим разобраться. Неужели Опра вела бы себя так, перебрав пару коктейлей?
– Да пошла Опра к черту! – выругалась Дженни, ввалившись в дверь, и отправилась по лестнице к квартире на втором этаже.
– Боже, это серьезно, – сказала я себе.
Я быстро поняла: во‑первых, вот что бывает, когда много времени проводишь с плохо знакомым человеком, и во‑вторых, далеко не все свободное время в Нью‑Йорке я смогу посвятить симпатичным мальчикам и потрясающему шопингу.
Глядя на Дженни, которая безудержно рыдала, распластавшись на диване, я задалась вопросом: должна ли я испытывать такие же чувства по поводу Марка? Потому что на самом деле я ощущала лишь пустоту в душе при мысли о нем.
– Давай я уложу тебя в постель, – предложила я. – Надеюсь, к завтрашнему дню ты перестанешь себя изводить чем бы то ни было. Попытайся чуть‑чуть поспать.
Я чувствовала себя ужасно, но просто не знала, что делать, а Дженни, казалось, готова была и дальше упиваться своим несчастьем.
– Эй, Энджи, мне в самом деле жаль, что так вышло, – сказала она, когда мы пробирались по темной квартире по направлению, как мне казалось, к спальне. – Почему бы тебе не остаться у меня на ночь? Мне все равно с утра надо в отель, а я не хочу, чтобы ты сейчас болталась где‑то одна.
– Что ж, уже поздно, а мне лень куда‑то ехать... – Я толкнула Дженни на гигантский мягкий матрас и рухнула рядом с ней. – Только если ты пообещаешь, что не будешь приставать ко мне.
– Я не буду приставать, если ты не будешь петь.
– Заткнись, Лопес!
– Спокойной ночи, англичанка.
В конце концов, после того как я несколько раз перевалилась с боку на бок, лучи летнего солнца, ворвавшиеся в комнату Дженни, заставили меня выкатиться из постели.
– И ты меня даже не поцелуешь? – пробормотала Дженни из‑под одеяла.
– Только после того, как ты почистишь зубы.
Я потянулась и осмотрелась вокруг. В комнате Дженни царил жуткий беспорядок. Помимо высоченных стопок книг с полезными советами, придавленных сверху десятками полупустых кофейных стаканов, все свободное место занимали туфли. Туфли лежали в коробках, туфли вываливались из гардероба, туфли стояли даже за стеклом книжного шкафа: одну половину занимали босоножки с ремешком на лодыжке, а вторую – книжки с полезными советами. На стенах висели сотни фотографий в рамках с зажимами. На некоторых можно было увидеть Дженни с симпатичным блондином, Джеффом, судя по всему. Неудивительно, что у моей подруги не складывалась личная жизнь – ее комната была похожа на храм поклонения ее бывшему.
– Мне тут пришло в голову... – забормотала Дженни, прикрыв глаза рукой от солнечного света.
– Неужели? Что‑то вчера вечером я не заметила проблеска мысли в твоих глазах.
– Заткнись, пока я не передумала! – Она села на кровати, оглядела на себе вчерашнюю одежду и укоризненно покачала головой. – Как я уже сказала, мне кое‑что пришло в голову. Джина уехала вчера и не вернется еще как минимум три месяца, если вообще вернется. А я не смогу позволить себе и дальше потакать разорительной привычке скупать обувь, если не найду новую соседку по квартире. Думаю, у тебя вряд ли хватит денег, чтобы жить в «Юнион» вечно, но при этом домой тебе не хочется. Ты согласна переселиться ко мне?
– Ух ты, Дженни, это серьезно? – Переехать в квартиру было бы здорово. Это означало бы, что я останусь здесь. – Даже не знаю...
– Но ты уже доказала, что можешь доставить меня домой в целости и сохранности, когда я под градусом. Неужели совесть позволит тебе оставить меня бродить по вечерам на улицах одной? – взмолилась Дженни. – И еще я прошу прощения за вчерашнее безобразное поведение. Обещаю, больше такое не повторится. Мне нужно забыть Джеффа.
– А ты не думала о том, чтобы убрать его фотографии? – предложила я. Они и правда были очень красивой парой: темные глаза и неукротимая кудрявая шевелюра Дженни эффектно контрастировали с короткими светлыми волосами Джеффа и его лучистыми голубыми глазами, как у Роберта Редфорда. – Думаю, это поможет.
– Да, но не прямо сейчас. – Она покачала головой. – Это возможно, только если мне поможет моя новая соседка. Так ты согласна?
– Если ты снимешь фотографии, – кивнула я и протянула ей руку.
– Ну что ж, ладно, – вздохнула Дженни. – Но только потому, что я уже сдала твой номер в «Юнион» с завтрашнего дня, так что если ты не переедешь сюда, считай, ты пропала.
Глава 11
Горечь отъезда из «Юнион» немного смягчалась тем, что квартира Дженни практически являла собой мини‑версию отельного номера. Дженни и Джина «взяли в долг» из отеля множество милых сердцу и полезных вещиц.
– Добро пожаловать домой! – воскликнула Дженни, размахивая руками.
Вся квартира не превышала по размеру мой номер в «Юнион», но производила приятное впечатление: Деревянные полы, стены кремового цвета, маленькая кухня, совмещенная с гостиной, и коридор, из которого открывались три двери.
– Значит, так: это ванная и туалет, в которую помещается только один человек, так что пока можешь быстро туда заглянуть.
Дженни открыла ближайшую к гостиной дверь. Я заглянула в ванную и увидела туалет, раковину и душевую кабину; полотенца, халаты и косметические средства с логотипом «Рапчер» были повсюду.
– А вот твоя комната. Тебе повезло.
Джина отхватила себе окно с хорошим видом.
Дженни открыла дверь, ведущую в мою новую комнату. Она была просто идеальной. Огромная двуспальная кровать занимала почти все место, оставляя лишь немного пространства, за которым можно было и работать, и наводить красоту. А рядом примостилась вешалка для одежды. Джина забрала большую часть вещей, однако кровать была застелена (как я заметила, покрывалом с логотипом «Юнион»), а на столе размещался маленький телевизор. Я аккуратно поставила сумки на пол и подошла к окну. Мы на семь этажей возвышались над Лексинггон‑авеню, неподалеку от Тридцать девятой улицы, а когда я вытянула шею, то увидела Крайслер‑билдинг, взмывавший в самое небо. Как красиво! Внизу бродили люди. Забыв о суете и напряжении рабочего дня, они спокойно прохаживались и наслаждались тихим обеденным часом в лучах солнца.
Дома я расспросила Дженни о сексуальных пристрастиях моих любимых звезд, которые гостили у нее в отеле.
– Винс Вон?
– Гетеросексуал.
– Оуэн Уилсон?
– Супергетеросексуал.
–А тот симпатичный парень из моего любимого Телевизионного шоу?
–Ни то ни се.
– Это значит гетеросексуал?
– Не‑а.
– Ну вот...
– Так что ты думаешь? – спросила Дженни, опираясь на дверь моей комнаты. – Неплохо, да? Кузина Джины сдала нам ее долю в субаренду, нам крупно повезло.
– Дженни, это просто великолепно! – 'Воскликнула я. – Боюсь поверить в свою удачу. По телевизору одни ужасы рассказывают о нью‑йоркских квартирах.
– Что ж, не могу гарантировать, что до отъезда ты не увидишь ни одного таракана, – призналась Дженни. – Но их здесь мало, и пока они очень далеко. Это хороший дом. А теперь... – Она вытянула руку и стащила меня с кровати, когда где‑то на кухне сработал таймер. – Мы будем праздновать!
Поскольку праздник Дженни спланировала в виде дневных посиделок на полу в гостиной за пиццей с перцем, парой стаканов пива и просмотром шоу «Следующая топ‑модель Америки», я не сомневалась: все пройдет отлично. Мы ели, сплетничали, и она рассказывала мне о квартирах, что успела сменить в Нью‑Йорке: о комнатушке с крысами в Нижнем Ист‑Сайде, до того как он превратился в модный квартал, о студии в доме в Гарлеме, который позже переделали под элитное жилье, о квартире с одной спальней в Челси, где она жила со своим бывшим, а потом об этом месте, где она поселилась с Джиной. Не так уж тут плохо, заверила Дженни.
– А мне за всю жизнь довелось пожить только с Марком, печально, да? – спросила я, задумчиво пережевывая пиццу. – Если не считать колледжа, конечно, но даже тогда мы все время были вместе. Господи, это так жалко выглядит со стороны!
Я ощутила, как на меня накатывает плохое настроение.
– Ты знаешь, что я считаю тебя потрясающей девушкой, да? – сказала Дженни, взяв еще две бутылки пива и передав мне одну. – И решение приехать сюда с целью выяснить, чего ты хочешь от жизни, было правильным. Действительно правильным.
– Я чувствую, что сейчас последует союз «но», – произнесла я, на всякий случай сделав большой глоток пива.
– Нет, не совсем. Однако думаю, лучший способ забыть Марка – поговорить о нем, – осторожно предложила Дженни, – а не просто отмахнуться от воспоминаний. Иначе проблема вновь всплывет, когда ты будешь меньше всего этого ожидать, и ты почувствуешь себя дерьмово.
– Думаю, ты права, – пробормотала я с набитым ртом, хотя этого я изо всех сил пыталась избежать. Теперь все мои проблемы с Марком решались исключительно мной и моим компьютером. – Но всякий раз, когда я думаю о нем, даже если до этого я чувствовала себя прекрасно, мое настроение опускается ниже плинтуса. Вообще я собиралась тебя об этом спросить. Знаешь, ведь я человек очень спокойный.
– Спокойный или равнодушный к тому, что его расстраивает? Иногда мы настолько привыкаем ничего не чувствовать и просто плыть по течению, что перестаем распознавать истинное счастье или истинную печаль. А если Марк единственный парень, с которым ты когда‑либо встречалась, то я полагаю, и сердце у тебя разбито впервые.
– Не думаю, что у меня разбито сердце. – Я покачала головой. – Он мне изменял, так что теперь без него мне намного лучше. К тому же я считаю, ты права. Мыс ним давно не были по‑настоящему счастливы, просто я закрывала на это глаза и убеждала себя, что все в порядке. Наверное, я до сих пор не привыкла к смене часовых поясов.
Я потянулась за очередным куском пиццы и подняла глаза на Дженни. Она пристально смотрела на меня с тем же сочувствием, что и утром, когда меня, вырвало.
– Энджел, ты очень смелая, просто настоящая героиня, – заговорила она. – И это совершенно нормально, что случившееся тебя расстраивает. Ты верила в эти отношения и посвятила им десять лет, а он изменил тебе. Такое за три дня не переживают.
– Ладно, все в порядке, – сказала я. И вновь на меня навалилась страшная тоска. – Мне никогда раньше не доводилось переживать разрыв…
– Я просто говорю, что это нормально, когда чувствуешь себя... ненормально, – объяснила Дженни, подползая ко мне. – Возможно, ты даже почувствуешь себя лучше, если позволишь себе на какое‑то время упасть духом. И дать волю эмоциям.
– Мне кажется, я никогда не изменила бы ему, – медленно произнесла я. – Даже если бы кого‑то встретила, никогда не стала бы изменять Марку.
Слезы медленно наполнили глаза.
– Знаю, милая. – Дженни, забрала у меня бутылку с пивом. – Ты хороший человек, и ты права: тебе намного лучше теперь, когда ты избавилась от этих отношений.
– Но почему он так поступил? – запричитала я. – Почему он изменил мне? И почему он меня больше не любит?
Я уткнулась в плечо Дженни, ее футболка тут же промокла от моих слез.
Прическа, макияж, одежда – все это не изменило меня, меня настоящую, с которой Марк провел десять лет и которую променял на дешевую теннисную шлюшку.
– Чувства проходят, Энджи, – сказала Дженни, и в ее голосе тоже слышалась горечь. – Со всеми такое бывало, это всегда потрясение, и большинство людей проходят через это до того, как им исполнится двадцать семь. Но у тебя все будет отлично, посмотри, чего ты уже добилась!
– Мне двадцать шесть! – рявкнула я, схватила бутылку с пивом и принялась бурно ею жестикулировать. Из бутылки получился прекрасный реквизит. – И чего я добилась? Марк десять лет меня знал, но так и не смог полюбить. А всем моим новым знакомым достаточно будет и десяти минут разговора, чтобы прийти к таким же выводам, как он, даже моя новая прическа здесь не поможет.
– А вот это ерунда! – возразила Дженни. – Думаешь, тот парень пару дней назад пригласил тебя на свидание из‑за прически?
– Возможно, он решил, что я проститутка, ведь подумал же так тот мужик в парке. Или просто безбашенная англичанка, которую легко соблазнить.
– А что подумала о нем ты?
Дженни снова забрала у меня пиво, чтобы я не пролила его на пол.
– Я подумала, что он классный.
Дженни как‑то особенно на меня посмотрела.
– И очень сексуальный. И наверное, довольно богатый, – добавила я.
– Неужели ты даже не думала о том, чтобы с ним перепихнуться? – спросила она, приподнимая бровь.
– Думала, – призналась я. – Наверное, думала. Но ты сама меня так учила!
– То‑то и оно, – сказала она. – Быть может, он решил: «Хотел бы затащить эту девушку в постель», но ты ведь размышляла о том же! Ты не мечтала выйти за него замуж, ты просто хотела переспать с ним. И, знаешь, ничего плохого в этом нет.
И все же я немного помечтала о том, чтобы выйти за него замуж, подумала я. Однако не стоит сейчас в этом признаваться.
– Но я... не знаю, чем это обернется. – Я ударилась в панику, понимая, что она права. – В спальне у нас с Марком дела шли просто ужасно. Однако тогда мне казалось, что это не так важно. Что мне делать теперь, когда я хочу заняться этим с другим мужчиной?
– Эй, ты ведь не знаешь наверняка, что проблема была в тебе. – Дженни направила на меня указательный палец и вдруг заговорила серьезно: – Плохому танцору всегда что‑то мешает, если хочешь знать. К тому же если это он искал радость секса на стороне, то почему ты винишь себя? А к твоему сведению, этот момент тоже очень важен.
Я впервые задумалась об этом. Дженни говорила дело. Марк даже не пытался затащить меня в постель в течение нескольких месяцев. И хотя теперь я знала почему, перспектива переспать с кем‑то еще все равно не казалась мне такой уж заманчивой.
– А если он разлюбил меня потому, что я была отвратительна в постели?
Я мысленно прокручивала последние из наших немногочисленных неуклюжих совокуплений.
– Тогда, возможно, только возможно, тебе не повредило бы приобрести в этом побольше опыта, при условии, что это действительно сыграло роковую роль, – сказала Дженни. – И если после десяти лет совместной жизни он изменил тебе по такой причине, то он еще больший подонок, чем я думала. Вывод отсюда такой: ты никогда не узнаешь, почему он поступил так, как поступил, и тебе нужно смириться с тем, что теперь ты одна, и обратить ситуацию себе на пользу.
– Но как? – вздохнула я. И как могла пицца так быстро закончиться? – Я никогда раньше не оставалась одна.
– Ты никогда раньше не была в Нью‑Йорке, так что извлеки из этого выгоду, – объяснила Дженни, затем встала и буквально исчезла, открыв огромный холодильник. Она вернулась с ведерком мороженого «Бен энд Джерри». У нее явно имелись ответы на все вопросы. – Именно так ты и поступишь. Если тебе захочется месяц сидеть взаперти и плакать, то я каждый день буду являться домой с мороженым. Если тебе захочется потрахаться с каждым мужчиной с Уолл‑стрит, то я каждый вечер буду приносить домой презервативы. И беруши. Но мы найдем для тебя способ с этим справиться.
Я с благодарностью взяла ложку и погрузила ее в мороженое.
– Спасибо, – прошептала я и тут же разразилась слезами.
– Эй! – Дженни уложила Мою голову к себе на плечо. – Чтобы ты знала: я немного переусердствовала с примерами. Я превращусь в фурию и устрою тебе взбучку, если ты в самом деле начнешь водить сюда всех мужчин Нью‑Йорка.
– Не думаю, что из меня выйдет шлюшка. Ты только взгляни на меня: я собираюсь насвидание впервые за десять лет через... сколько? Три часа? И я сижу здесь, объевшись пиццы, напившись пива, и рыдаю у тебя на плече из‑за того, что плоха в постели.
– Черт, подруга! – Дженни опять выхватила бутылку у меня из руки. Это уже начинало меня раздражать. – Свидание пройдет отлично, не волнуйся. Может, Джины здесь и нет, но я неплохой стилист. Дай мне всего час – и я сотворю на тебе бесподобную хрень!
– Да уже просто отмыться и убрать пятна соуса с лица было бы достаточно, – пробормотала я, случайно увидев себя в зеркале.
Ряды такси, проезжающих мимо нашего дома, поредели к тому времени, как я появилась на Лексингтон‑авеню, и выглядела я уже куда лучше. Я пошла пешком. Трудно было поверить, что скоро у меня свидание. С красивым мужчиной. И что я иду по улице в прекрасном шелковом розовом платье с американской проймой от «Марк бай Марк Джейкобс». С самодовольной улыбочкой на лице, которая становится шире с каждой секундой. А еще я не могла поверить, что согласилась встретиться с Алексом вечером в субботу. Не пошло ли соглашаться на свидание с одним человеком, когда уже наклевываются отношения с другим? К тому же я совершенно забыла все советы Эрин. Я не ходила на свидания с тех пор, как Марк водил меня на «Скорость‑2» (не уверена, что это можно считать свиданием: Марк, не отрываясь, смотрел фильм от начала до конца), и вот сейчас я шагаю по улицам Нью‑Йорка, надеясь попасть на ужин с симпатичным богатым банкиром. Однако вместо того, чтобы представить, как мы с Тайлером шутим и распиваем бутылку красного вина, я видела перед собой исключительно Марка и его шлюху, которые неестественно громко смеялись, держась за руки и читая журнал по дизайну интерьеров. Я порылась в своей (божественной!) сумке, нашла допотопный старый мобильник, который одолжила мне Дженни, и набрала номер Эрин.
– Эрин Уайт.
– Привет, Эрин. Это Энджел Кларк.
– Здравствуй! Я как раз собиралась звонить Дженни, у меня удивительные новости! – Веселый голос Эрин как нельзя лучше отвлек меня от грустных мыслей.
– Хорошие новости сейчас очень кстати, я как раз иду на свидание с Тайлером, – сообщила я, поглядывая на проезжающее такси и вытягивая руку.
– Здорово! Помни: проявляй заинтересованность, задавай много вопросов, не распространяйся особенно о своем прошлом и бывших парнях, избегай показаться навязчивой. Ты же хочешь, чтобы он и дальше проявлял инициативу?
– Это и были хорошие новости? – Я подала знак одному такси. Водитель резко выкрутил руль и остановился в паре дюймов от моих «Лабутенов». Туфле‑убийство – это даже хуже, чем смерть. – «Мерсер китчен»? А, Мерсер‑стрит?
– Нет! Ой, я такой тормоз, – засмеялась Эрин, игнорируя помехи на линии и мои указания водителю. – Сегодня я была в редакции «Лук». Они жаждут познакомиться с тобой. Завтра.
– О Боже, ты серьезно? – Я не верила своим ушам. – Редактор «Лук» хочет меня увидеть?
– Редактор онлайн‑версии, Мэри Штайн. Сможешь приехать в десять?
– Да! – завопила я. – Это потрясающе! Спасибо огромное, Эрин!
– Не волнуйся, просто будь честна и открыта. Мэри – крепкий орешек, но отличный человек. А теперь вернись к более важному делу – своему свиданию.
– Признаться, я немного нервничаю. – Я выглянула из окошка, когда мы резко свернули направо. В итоге я обнаружила указатель на Вест‑Хьюстон. – Но я почти приехала. Пожелай мне удачи..\
– Удача тебе не нужна, просто придерживайся правил. Пока, милая.
Пару секунд я пыталась понять, в каком доме находится «Мерсер китчен», после того как таксист бесцеремонно выкинул меня посреди Мерсер‑стрит из‑за несуществующей пробки. Посмотрев, как несколько красивых людей проскользнули в безымянную стеклянную дверь, из‑за которой распространялись аппетитные запахи, доносились музыка и смех, я взяла себя в руки и вошла в эту дверь. Передо мной открылось небольшое помещение, переполненное людьми со счастливыми лицами. Я понадеялась, что атмосфера всеобщей расслабленности окажется заразительной или по крайней мере в нее можно будет окунуться за разумную плату. У бара теперь уже в другом прекрасно скроенном костюме и белой рубашке без галстука восседал Тайлер. Казалось, он чувствует себя непринужденно, хотя и находится в полном одиночестве среди веселых людей, которые хохочут, обнимаются и целуются. Изо всех сил стараясь не скатиться кубарем с огромной лестницы, я бочком подобралась к стойке и подняла руку в приветственном жесте. Тайлер соскочил с барного табурета и поцеловал меня в щеку. От него пахло просто божественно – чистотой и свежестью, но вместе с тем мужественностью и шиком.
– Привет, – сказал он, потом пристально посмотрел на бармена, указал на свой стакан и поднял вверх два пальца. Очень элегантно. – А я уже боялся, что ты не найдешь это место.
– Мне подсказала подруга. – Я уселась на высокий табурет рядом с ним. – Не знаю, принято ли в этом городе опаздывать, поэтому просто подумала, что ради разнообразия приду вовремя. – Я взглянула на часы на стене. – Хотя, быть может, я чуть‑чуть опоздала. Прости.
– Все в порядке, – сказал он. – Я и сам немного опоздал. Аврал на работе. Так что я даже не успел заскочить домой. В общем, не переживай по этому поводу.
– А ты разве живешь далеко отсюда? – спросила я, пытаясь придерживаться рекомендованных для разговора тем. – То есть рядом с работой?
– Нет. – Он покачал головой, и его волосы всколыхнулись. Нет, правда, он как мужчина из рекламы «Л’Ореаль». Ведь он несомненно этого достоин. – Я живу на окраине, а работаю в центре. Иногда это напрягает, но я не поселился бы в центре снова. А ты все еще обитаешь в «Юнион»?
– Нет, вообще‑то я сегодня съехала, – призналась я. Пока все шло нормально, у нас даже получался разговор! – Теперь я обитаю в Мюррей‑Хилле в квартире подруги, на пересечении Тридцать девятой и Лексингтон, знаешь?
– Здорово, а я на Парк‑стрит, чуть дальше.
Официант принес Тайлеру наши напитки и счет, положив листок лицом вниз, в ответ он отдал ему черный «Амэкс». Ух ты. Я о них только читала.
– Надеюсь, ты не возражаешь, что я заказал тебе напиток? Здесь делают отличные коктейли.
Я изящно взяла стакан с коктейлем и сделала глоток. Господи Боже, это напоминало чистую водку, перемешанную с каплей «Райбины»[18]. Наверное, стоит пить помедленнее.
– Думаю, наш столик уже готов, – произнес Тайлер, забирая напитки и вставая с табурета. Что‑то я забыла, какой он высокий... – Ты готова?
Официантка с теплой улыбкой провела нас к столику в дальнем углу ресторана, откуда хорошо было видно все помещение. Казалось, посетители вокруг едят с огромным удовольствием.
– Боже, я голодна как волк, – сказала я, взяв меню у официантки, и принялась сканировать его жадным взглядом. – О‑о‑о, а бургер ты пробовал?
– Мне нравятся девушки, которые любят поесть, – рассмеялся Тайлер, кивая официантке и забирая свое меню. – Я знаю, все говорят, что любят. Но ведь действительно нет ничего хуже, чем пригласить девушку на ужин, а потом весь вечер наблюдать за тем, как она возит по тарелке листик салата.
Я напряженно улыбнулась. Это плохо или хорошо? Он только что назвал меня обжорой?
– Если честно, – продолжал он, не отрываясь от меню, – я какое‑то время встречался с одной моделью‑француженкой. Клянусь, ни разу не видел, чтобы она съела или выпила что‑то, кроме диетической колы.
А для мужчины нормально начинать первое свидание с разговора о бывших подружках? И все‑таки назвал он меня обжорой или нет?
– Что ж, я действительно люблю поесть, – произнесла я, не представляя, о чем еще поговорить. – Что порекомендуешь?
– Здесь все вкусно, – сказал он, потом отложил меню и начал буравить меня своими прозрачными глазами. – Им всегда удается рыба, бургеры тоже очень хороши. Еще я люблю цыпленка, хотя думаю... Да, думаю, сегодня я закажу ягненка.
– Ты часто сюда ходишь? – поинтересовалась я.
Почему‑то у меня появилось чувство, что Тайлер вряд ли считает меня особенной.
– Ну, вообще‑то мне здесь нравится, – ответил он. – Тут тихо, вкусно кормят и всегда много интересных людей.
О, он имел в виду меня. Как мило!
– В таком случае я остановлюсь на цыпленке.
Когда мы завели светскую беседу на тему того, чем я зарабатываю на жизнь, а чем он, как долго я живу в городе и что успела посмотреть, я невольно сравнила Тайлера и Алекса. Алекс был сексуален, самоуверен и всем своим видом показывал, что «он играет в группе», а Тайлер просто хорошо и опрятно выглядел и словно хотел сказать: «Я знаю, как позаботиться о себе, так позволь позаботиться и о тебе».
– О, я вроде венчурного инвестора, – сообщил он, после того как сделал заказ за нас обоих. – Но если только ты не писала детских книг по банковскому делу, я даже не стану объяснять, что это такое. Не хочу показаться высокомерным, но это невероятно скучно. А я не хочу так быстро оттолкнуть тебя.
– Понимаю, – сказала я, заправила волосы за уши и разломала маленький теплый батончик хлеба, как только его принесли и положили на стол. – Я в цифрах не очень разбираюсь. Только в словах. Причем в детских.
– Это избавит нас от пятнадцати минут нудной болтовни. – Он придвинул ко мне оливковое масло, чтобы я макнула туда хлеб. – Гораздо интереснее, что ты делаешь в Нью‑Йорке? И как ты познакомилась с подругой?
– О, это долгая история... – Я проглотила кусочек хлеба, готовясь к сложному разговору. – Ну, если не вдаваться в неприятные подробности, я рассталась... кое с кем и решила отдохнуть. Знаешь, ведь я никогда не была в Нью‑Йорке. С подругой, девушкой, с которой я живу, мы познакомились в отеле. Она как раз искала соседку по квартире, а я искала комнату, вот так все и получилось.
– Ух ты! – Тайлер был явно озадачен. –Ты просто сорвалась и приехала в Нью‑Йорк? Должно быть, расставание было не самым удачным.
– Я не должна об этом говорить, – сказала я. – Моя подруга не разрешила разглашать информацию о бывших парнях до четвертого свидания.
Тайлер рассмеялся и кивнул:
– Обожаю правила. Ты не расскажешь, даже если я очень попрошу?
– Может, тебе на самом деле не хочется об этом знать, – замялась я, пытаясь понять, что перевесит: строгий совет Эрин или теплая улыбка и искрящиеся глаза Тайлера? За его плечом появилось первое блюдо из заказанных. Стоит ли ему рассказать обо всем, пока он будет заниматься ягненком? Все равно ведь в итоге придется расколоться. Во всяком случае, я точно это сделаю до того, как состоится свадьба, оплаченная черным «Амэксом».