Парацельс говорил, что всё есть лекарство и всё есть яд, вопрос лишь в мере. А когда имеешь дело с колдомедициной – еще и в формулировке. Перестрой пару фраз – и можешь получить нечто обратное исцелению. Диагностико-поисковые чары – определение вида нарушения – в новой версии выявляли определенную личность, как если бы она была болезнью. И в точности так же, как заклинание-оригинал не влияло на здоровые участки организма и полезные бактерии, проклятие, созданное Гарри, должно было поражать «недуг» селективно. Иными словами, тихо шепча на латыни текст собственного изобретения, он заговаривал дверь на то, чтобы ущерб после ее вскрытия понес конкретный человек, а для любого другого чары не представляли никакой опасности. Филч, конечно, ворожить не умеет, но мало ли что: вдруг Жаба притащит с собой еще кого-нибудь – ассистентов или старост…
Это было… захватывающе. Не о том ли вдохновении и чувственной отдаче от него говорил отец, рассказывая о свойствах мрачных и темных заклинаний?
– Что ты там возишься? – держась за руку эльфа, с подозрением спросила Гермиона. – Чего еще удумал?
Гарри усмехнулся и вернул палочку в рукав:
– Да так, ерунда. Сингульто, сингульто, ваде ад буфо… и всё такое… – он подошел к девушкам и домовику.
– Мало тебе проблем, что ли? – под легкий смешок Луны, уставившейся на Гарри своими «космическими» глазами, возмутилась Ржавая Ге. – А если она пойдет на принцип и сдаст твою палку на проверку?
– Так в том-то и смысл, что Приори Инкантатем считает только название этого закла, а его я не менял. И принцип оставил таким же: sublata causa, tollitur morbus. [2] После факультативов у Умбрасумус на моей палочке можно отыскать еще и не такое.
Грейнджер скептически покривила губы, чем стала одновременно похожа и на профессора Снейпа, и на мистера Макмиллана, когда тому приходилось долго препираться с профессором Снейпом:
– Хм… Ну что ж, гений ты наш, тогда autopsy ostendit. Держись за Робби.
Лу приникла к Гарри сильнее, чем это требовалось при аппарации, не переставая заглядывать ему в глаза. Он не успел ничего почувствовать – ни рывка в животе, ни тошноты, как при обычном прыжке в пространстве со взрослым магом. Только вокруг внезапно стало светло, а Гермиона и эльф исчезли. Луна продолжала крепко его обнимать и отпускать не спешила. Так это же умывальня Когтеврана!
– Ты… ты такой… – выдохнула девушка.
– Лу?
– Взгляни! – она просто посторонилась, чтобы он посмотрел на себя в зеркало над раковиной.
Гарри едва узнал себя там. В отражении виднелся какой-то взрослый и, наверно, даже привлекательный для девушек парень с ярко-зелеными глазами, в которых бесята не просто плясали, а устроили настоящую вакханалию. Лу прервала этот странный сеанс гипноза между ним и зеркальным незнакомцем, охватив его виски теплыми ладошками и еще сильнее путая пальцами разлохмаченные патлы. В ее взгляде тоже было что-то непристойное, словно она заразилась вдохновением и страстью от его зеркального двойника. Юноша даже растерялся из-за бесстыжей пылкости Луниного поцелуя, с которой она впилась в его губы, но не смог сопротивляться и в ответ с силой прижал ее к стенке в углу.
– Лу, постой, – прошептал он ей на ухо и слегка отстранился, чтобы посмотреть на нее и попытаться взять себя в руки.
Но лучше бы ему этого не делать – не смотреть. Встретившись с ним взглядом, она шумно, со всхлипом вздохнула, а у него окончательно снесло крышу вместе с остатками здравого смысла. Всё вдруг куда-то рухнуло, голова перестала соображать. Опомнились они лишь от воплей жучка-надзирателя – эти сущности, зачарованные лично профессором Амбридж, отравляли жизнь старшекурсникам всех без исключения факультетов. Стоило твари заметить не то что противоречащие целомудрию действия, а просто наткнуться на подозрительное – с точки зрения инспектора, конечно – уединение двух разнополых студентов, искусственное насекомое начинало душераздирающе скрипеть на всю гостиную, оповещая старост. Да что там старост! Останки дохлых крыс в давно замурованных тупиках подземелий замка – и те должны были бы ожить, подскочить и снова сдохнуть от такой какофонии. Рон сказал, что лучше выслушать сразу с десяток громовещателей, чем одну такую штуку.
Впрочем, сейчас Гарри был в чем-то благодарен жучку. Торопливо застегивая расстегнутое, расправляя скомканное и одергивая задранное, они с Луной хотя бы не успели наделать глупостей. Но, по всем приметам, особенно – тяжелой ломоте у него в паху, явно были в полушаге от этого. И что на них нашло, Мерлин покарай! Как дикие… Ну и воспоминания достались бы ей потом о «том самом волшебном первом разе». В общей умывальне, на раковине!.. Волшебнее просто некуда…
Разлохмаченная, раскрасневшаяся, с опухшими от поцелуев губами, в мантии набекрень и, несмотря на это (или, скорее, благодаря этому), ослепительно прекрасная, Лу отскочила в сторону, едва распахнулась дверь. Когда в комнату заглянул Голдстейн, предусмотрительно перед тем помедлив, она уже вовсю плескала себе в лицо ледяную воду из-под крана.
Как в свое время перед дядей Верноном, Гарри привычно скроил одну из самых невинных своих гримас и для Энтони. Ради пущей убедительности даже похлопал ресницами. Зеркала всё равно упрямо отобразили вместо него встрепанную лахудру с затуманенными, дурными-предурными глазами, в невинность которых мог поверить только отбракованный Снейпом флоббер-червь.
– Вы чего тут делаете?! – громко прошипел староста и повертел пальцем у виска; он шнырял взглядом по умывальне в поисках мерзкого жучка, однако тот уже заткнулся и куда-то исчез: знает, гаденыш, сколько народа жаждет его крови!
Отправив в сторону Луны заклинание, разглаживающее мятую одежду – полезное, кстати, умение для парней из школы-интерната, не окруженных заботой мамочек, но обязанных выглядеть опрятно, – Гарри ляпнул первое, что пришло в голову:
– Э-э-э… алиби!
– А, теперь это так называется – «делать алиби»…
– Зачем тогда спрашиваешь?
Тони посторонился, выпуская Луну. Та юркнула в приоткрытую дверь, только ее и видели. Гарри намеревался последовать примеру своей девушки, только более солидным способом, но его Голдстейн задержал:
– Вы когда успели? Мы сами только-только подошли оттуда, и ручаюсь – вас тут еще в помине не было.
– Уметь надо.
– Ты это… мантию из штанов достань…. Умелец…
– Угу. Потом расскажу, короче. Пошли.
Гарри вытащил край мантии, второпях действительно заправленный под ремень брюк вместе с рубашкой, и уже не смог удержать нервный смешок. Энтони сложил ладони перед грудью, беззвучно молясь каким-то ему одному известным богам. А в гостиной их ждала толпа посвященных, и все радостно кинулись обниматься и хлопать Гарри по плечам, поздравляя с удачным возвращением. Но он отнюдь не был уверен в собственной удачливости. Как и в том, что Жаба спустит ему с рук личную обиду. Доказать она ничего не сможет, но понять, от кого ей прилетело, – поймет.
Наутро их ждали две новости.
Первую принесли совы подписчикам «Ежедневного пророка», что само по себе стало сенсацией, поскольку Амбридж запретила для учеников всю прессу без исключения. Передовица вещала о доблестно пресеченной бравыми мракоборцами попытке нападения Пожирателей Смерти на один из отделов Минмагии.
Вторую объявил Дамблдор спустя несколько минут:
– Занятия по Защите от Темных Искусств, а также по Магическому политпросвещению сегодня отменены с первого по седьмой курсы. Временное расписание уроков следует уточнять в деканатах ваших факультетов.
И это доходчиво объяснило проникновение сегодняшней «запрещенки» на территорию Хогвартса. Гарри обернулся в сторону стола гриффиндорцев и встретил в ответ напряженный, почти осуждающий взгляд Ржавой Ге. Большинство ликовало, подбрасывая в воздух письма, газеты, а у кого были с собой головные уборы – те подбрасывали и их. Просто они еще ничего не знали. Голдстейн толкнул Гарри под локоть и молча указал глазами на нескольких студентов, которые или повторяли таблицу умножения, всматриваясь в лица радостных сокурсников, или – увы, увы, но это так – тихонько фиксировали в памяти всех «неблагонадежных». Студенты эти сидели за столами разных факультетов, но дотошный взгляд роднил их, словно клятва на крови.
– Может, кстати, среди них сидит и наш стукачок, – шепнул с другой стороны Майкл Корнер.
– Не «может», а точно сидит, – поправил его Тони. – Попадется он мне…
– А если это «она»? – похоже, они решили пикироваться через сидевшего между ними и молчаливо дожевывающего свой завтрак Гарри.
– А если «она», у нас есть старосты-девчонки.
Гарри вспомнил вчерашние слова Гермионы и невольно покосился на Акэ-Атля. Шаман откровенно радовался вместе с Терри Бутом, Лайзой Турпин и со второй когтевранской старостой – Падмой Патил. От сердца отлегло. Не то чтобы в такое можно было поверить, но пока никто не сбрасывает со счетов чары подчинения и прочие коварства, о которых студенты среднего звена еще и не слышали, но которые наверняка использовала Амбридж. А Куатемок и в самом деле вел себя странно еще с прошлого семестра. Сегодня же это был привычный и веселый Шаман. И Гарри подмигнул ему в ответ на подмигивание.
– Тебе, наверно, покоя не дают лавры Джорджефреда? – шикнула на приятеля Ржавая Ге, когда они расходились из Большого зала на уроки. – Только ты не забывай, чем они кончили. Тоже хочешь вылететь из школы?
Он засмеялся, не принимая ее опасения всерьез:
– Не будь такой занудой, Ге!
– А ты не будь таким беспечным! – огрызнулась она. – Знаешь, если б не ты, а кто другой, я бы и не почесалась. Но ты, балбесина лупоглазая, мне не чужой. И не надо корчить такие рожи, ты и так лохматый крокодил. Гарри, ну прошу тебя, будь осторожен! Лу права: стерву лучше не злить.
– Хорошо, зануда, я буду осторожен. Давай пять, – он легко хлопнул ее по ладони. – Мне туда.
– Встретимся на Чарах.
Шуточка, конечно, зловредная, и – Грейнджер права – вполне в духе близнецов Уизли (только у тех для такого фокуса недостало бы базы и практического навыка). Но ничего особо криминального в этом закле нет. Жаба не помрет и даже не заболеет. Возможно – к разочарованию многих студентов и некоторых преподавателей.
Но самое главное случилось вечером, когда, отнеся свиток с домашней по Зельеделию профессору Снейпу, Гарри в одиночестве возвращался из подземелий в башню Когтеврана. Поднявшись на три этажа, он невольно посмотрел в направлении кабинета ЗОТИ – там сейчас царила глухая тьма и зловещая тишина. Но вот воздух словно бы колыхнулся. Что-то надвигалось из темного коридора. Гарри стало не по себе, а проклятая лестница наверх никак не спешила пристать к площадке, на которой он ее дожидался. Его сейчас порадовало бы даже общество Мертвяка, но тупой пучок перьев, как всегда, носило в неведомых краях.
Чья-то рука легла на плечо. Парень вздрогнул и резко оглянулся, но позади не было никого. И только опустив взгляд, Гарри увидел сначала отвратительную заколку, а потом жабью физиономию розового школьного инспектора.
– Не уделите ли мне… ик!.. немного ваше-ик-го времени, мистер П… ик!.. Поттер? – сладко проквакала Амбридж, забывая многозначительно покашливать и сверля студента ненавидящим взглядом в сочетании с сальной улыбочкой. – Извольте… ик!.. пройти в мой кабинет, моло-ик-дой человек!
__________________________________________
[1] Высказывание Махатмы Ганди.
[2] «С устранением причины устраняется болезнь» (лат.)
Глава шестьдесят пятая
– Эта суббота будет моим заповедным выходным, Джофф! – заявила Нимфадора, врываясь в его кабинет и на лету ловя опрокинутую ею же напольную вешалку, которую опрокидывала здесь всегда, еще со времен стажировки. – Это тебе от Прозерпины. Велено было передать лично.
Макмиллан выхватил у нее из рук запечатанный магией пакет.
– Потрясающе!
– И только-то? Только «потрясающе» – и всё? Пусть лучше мне добавят жалованье!
– Ну как может благовоспитанная девица из хорошей семьи быть такой меркантильной? – Джоффри провальсировал с нею до своего рабочего места.
– Это сейчас была ирония, шеф?
– Вот почему ты такого дурного мнения о своем начальнике, Тонкс? Может, я хочу к тебе посвататься? – он вскрыл упаковку и вытряхнул содержимое находившейся внутри папки на стол. – Должен же я как-то подлизаться к твоей родне, прежде чем попросить твоей руки.
– Если только ты имеешь в виду родню по отцу. Кстати, насчет сватовства. Боюсь, когда Иоганн не выдержит и сбежит от меня, тебе всё-таки придется это сделать в качестве компенсации мне морального ущерба…
– Да-да, я всегда знал, что рано или поздно мне как порядочному человеку придется на тебе жениться. После всего, что между нами было на тренировках в учебке… и в каком виде мне доводилось тебя лицезреть…
– Не вспоминай! Чего стоил только полет в заросли мимблетонии… Между прочим, от меня потом даже тролль шарахался!
– Да что тролль – от тебя в тот день даже Грюм чихал и покрывался диатезной коркой. Теперь понимаешь мою героическую сущность? Я ведь ни разу не поморщился!
– Ты для меня старый. И вообще – БаБах еще не сбежал.
Тонкс разгуливала по комнате, поливая его «цветочки», расставленные там и сям, на ходу меняя цвет волос, внешность, а заодно и рост, и ворча что-то насчет своего БаБаха. Дескать, сокрушается бедолага-акустик, что они с нею не могут провести время так, как его обычно проводят вместе нормальные люди. То вызов, то тревога, то (плимпова оспа!) еще какая-нибудь сверхурочная внезапность.
– Ты аврор, Дора, – дежурно откликнулся Джоффри, поднимая пробирку и разглядывая драгоценный волосок на просвет. – Он разве не видит, что творится на дворе?
– Газеты он читает, – метаморфиня ткнула пальцем в передовицу сегодняшнего «Пророка». – Кстати, было весело.
– Уверяю вас, мисс Тонкс, это было бы не настолько весело, не знай мы об этой операции заранее.
Девушка сокрушенно вздохнула:
– Жаль, я не могу рассказать ему всего. Даже того, что я принимала в этом самое активное участие…
– Испугается? – пробегая взглядом строчки исследовательской абракадабры, поддразнил ее Макмиллан.
– Кто? БаБах? Ха! Дважды ха! Плохо ты его знаешь – это же гриффиндорец! Полезет в первые ряды, размахивая своим зонтиком, как Хагрид!
– Хотелось бы мне это уви… О! Вот оно! Прозерпина, солнце мое, радость, свет моих очей, ты это сделала!
Тонкс не терпелось поговорить о своем ненаглядном МакГроуле. Смена темы пришлась ей не по вкусу:
– Она тебя не слышит.
– Ничего, карма чистится и на расстоянии.
– Так что же там?
– «75-80 процентов вероятности, что обладатель исследуемого материала – выходец из Южной Азии. Женского пола, возраст – в районе тридцати лет. Примерный образец внешности прилагается колдопроекцией». Наш Робин Гуд всё-таки дама. Собственно говоря, я и не сомневался, – Джофф засмеялся и вскинул кулак над головой. – Да!
– Если, конечно, это не волосинка горничной… «Выходец из Южной Азии»…
Тонкс умеет остужать пыл. Макмиллан передернул плечами и с укоризной посмотрел на коллегу:
– Насколько мне известно, магловские горничные носят на голове чепчик именно для того, чтобы не ронять свои волосы где попало. Жильцы этого не любят. Но ты права, надо учесть и такую вероятность…
Нимфадора приняла свой нормальный вид – высокой утонченной брюнетки со всеми фамильными чертами семейства Блэк – и не смогла сдержать улыбку:
– Ладно, это я уже придираюсь. Посмотрим на нее?
Они вытащили формулу, в которой была заключена визуальная расшифровка данных – спасибо вовремя упавшему с головы убийцы волоску, оборудованию пепельников и гениальной проницательности профессора Умбрасумус. Формулу еще нужно было развернуть, и здесь одна палочка хорошо, а две – быстро.
Медицинские пометки, перемежавшиеся с алхимическими символами и латинскими обозначениями химических элементов под напором заклинаний Макмиллана и Тонкс обретали зримую форму. Вскоре панель с размещенной на ней проекцией заполнилась портретом, похожим на колдографию, только не таким естественным, как снимки настоящих людей. Было видно, что это образ собирательный, как будто склеенный из более или менее подходящих по смыслу и гармонирующих друг с другом фрагментов лиц различных людей. У маглов-полицейских такое, кажется, называют «фоторобот». Но то, что получилось, всё равно впечатляло. Теперь Джофф как мужчина мог поверить и понять, почему все жертвы шли на заклание безропотно, точно агнцы. Всё просто: девушка с колдопроекции необычайно красива. Настоящая, скорее всего, выглядела еще привлекательнее, но уже и от этой любой из Пожирателей Волдеморта начал бы ронять слюни, стоило ей посмотреть в его сторону и поманить пальчиком. Разве что исключая Северуса. Но Снейп – вообще отдельная история болезни.
Тонкс сдала все завершенные за неделю дела и удрала на единственный выходной к своему БаБаху, а Макмиллан отправился в архив. Ему не давало покоя происхождение загадочной девицы, и какая-то догадка навязчиво вертелась на границе сознания с подсознанием, никак не желая быть ухваченной за хвост и извлеченной на свет. Он не был уверен, что взял верный след, но так было при каждом расследовании. Иногда нужно просто положиться на интуицию.
Недавно на Сокровенном острове во время занятий с Гэбриелом – и теперь еще с Гермионой, которая узнала «тайну Принцев» – (как редки теперь стали эти тренировки и как же отдыхала на них душа Макмиллана!) речь зашла о поисковых чарах. И выяснилось, что мисс Грейнджер еще на втором курсе начала работать над одной из самых неизученных в мире магии разновидностью заклинаний – на стыке традиционных и технических. Конечно, делала она это не самостоятельно, ее курировал тот, кого в Хогвартсе не воспринимал всерьез даже Филч, но вдвоем с Локхартом они успели достичь определенных успехов. Джофф заинтересовался практической стороной их наработок, и девушка была несказанно рада поделиться ими с тем, кто мог оценить такое по достоинству. Глаза у нее горели, она торопилась рассказать всё, сбивалась, захлебывалась словами – бедная, сколько же ей пришлось об этом молчать, если теперь настолько прорвало! Даже старший из братьев Блэк слушал ее с завороженным видом и нет-нет да вворачивал свои ремарки с соображениями о том, как можно было бы усовершенствовать некоторые громоздкие конструкции формулировок. В самом деле, Северус сильно его недооценивал, а ведь Бродяга был одним из разработчиков Карты Мародеров, содержащей в себе сходный тип чар.
Теперь, роясь в архиве, Макмиллан с благодарностью вспомнил эту смышленую рыжую девчонку. «Факториал 70» оказался очень удобной штукой, экономящей уйму времени. Настоящим ангелом-из-библиотеки. Программа сходу отсеяла заведомо неподходящую информацию: часть струн, едва протянувшись к большинству ячеек хранилища, сразу погасла и растаяла, другая часть слабо переливалась черно-фиолетовым ледяным свечением. Здесь ловить было нечего. По мере потепления паутинок – в красный и оранжевый спектры – можно было с некоторым процентом вероятности надеяться на успех. Те, что сияли подобно Солнцу, нужно было хватать и анализировать, и с тех пор всё зависело только от умения волшебника сопоставлять сведения. На этом этапе обработки очень пригодился бы пластичный тип разума когтевранца: тот же Гэбриел чувствовал себя среди аналогий и ассоциаций как рыба в воде. Видимо, учившийся в Когтевране Локхарт обладал сходным стилем мышления. Джоффри испытал легкий приступ зависти: Бальтазар Макмиллан, также окончивший факультет орлят, слегка посмеивался над сыновьями, которых Шляпа удостоила Пуффендуя, как и их матушку. Джоффу всегда хотелось доказать отцу, что он хоть и барсучонок, но тоже кое-чего стоит. Хотелось. Примерно до пятого или шестого курса. А потом начался бунт, случилась неудача на алхимическом поприще, за которой последовали ссора с родней и… Аврорат. Тут доказывать свои способности ему пришлось уже по иным поводам и совсем другим людям.
Ну, неважно. Что есть, то есть.
Макмиллан опустил свою технолинзу на глаз и мгновенно очутился за пределами евклидова пространства. Здесь всё было не так, как в привычном мире. Чуть помедлив, программа расстелила перед ним уходящую за горизонт пустыню. Низко над землей висел шар такой же огромной планеты-близнеца. Разведя руки в стороны, Джоффри поднялся на середину расстояния между планетами и завис в воздухе. Его слегка растягивало силами притяжения двух небесных тел, но он не обращал на это внимания, продолжая распутывать огненные струны, уходящие вверх и вниз, и считывать выходящие из узлов сведения…
................................................
…Лицо Донатуса Принца, читающего газету в кресле, детский голос за пределами видимости, издалека.
– Да, Лорайн? – отрываясь от чтения, мистер Принц поднимает голову и смотрит куда-то в сторону.
– Кажется, к нам гости, отец! – кричит откуда-то сверху девочка.
Сэр Донатус усмехается в бороду – еще не седую, а только с легкой проседью:
– Ты снова используешь телескоп, чтобы подглядывать за прохожими?..
................................................
При чем здесь Принцы? Нет, эту нить пока надобно оставить, не отбрасывать. Слишком она раскалена, чтобы счесть ее ошибочной…
Десятки, сотни связей, переплетений судеб и событий. Первая половина века, магловские одежды соответствуют моде межвоенной эпохи – и почти неизменны мантии магов. Некоторые знакомые лица в Минмагии, только непривычно молодые…
................................................
Снова дом Принцев. Неспроста это! Очень пожилой, высушенный загаром мужчина в тюрбане и европейском костюме. Черные умные глаза, огромные, с чуть оттянутыми дряблостью нижними веками. Протягивает какой-то фиал из темно-синего стекла:
– Следующая партия придет весной.
– Вы протестировали эту, Калидас?
– Здесь было использовано только качественное сырье, Донатус, можете даже не сомневаться.
– Благодарю вас, голубчик. Передавайте мой поклон внуку и его супруге…
................................................
Чья это папка? Из какого дела?
Макмиллан снова поднял линзу на лоб и, покинув таким образом многомерник, склонился над столом с раскиданными по нему документами из архива. «Алистер Флинт». Кто таков? Ах да, нотариус из Тинворта, сосед и старинный друг семейства Принц… Разрозненные отрывки воспоминаний давно почившего нотариуса. И снова Принцы… Неужели разыскиваемая персона доводится родственницей Северусу и Гэбриелу? Странно, Джофф ведь сам искал пять лет назад информацию по просьбе Снейпа. Выкопал всё, что можно и что нельзя – не было там даже намеков ни на каких родственниц: род Принц пресекся на единственной выжившей Эйлин, которая сменила фамилию. Очень дальняя родня? Ну, тогда можно ткнуть наугад в любого британского мага – хотя бы даже в пресловутого Тома Реддла – и обнаружить некоторую степень родства между Гонтами и Принцами. Почему «Факториал» упорно наводит именно на эту событийную линию?
Тем временем программа методично продолжала свою работу и делала выборку.
А это что? Заключение из инфекционного отделения Мунго… Скончавшиеся от драконьей оспы в феврале 1947 года… Пятеро. Колдографии с ними – два парня, ребенок, молодая женщина и какая-то совсем старая бабушка…
Снова многомерник, снова пустыня, взлет между планетами-соседками, вкус сухого ветра на высоте. Шар, висящий над головой, вздрагивает от землетрясения, и прямо над Джоффри посреди верхней пустыни разверзается кратер. Вместо магмы оттуда вырываются беспредельно огромные щупальца осьминога, и одно из них протягивает аврору румянобокое яблоко. Макмиллан разламывает плод пополам. Вместо мякоти внутри яблока клубится свет – сжатая до минимума квинтэссенция ответов на его запрос. Свет вырывается наружу, пронзает всю его сущность…
................................................
– Крепитесь, у вас остался маленький Рохан, и вам нужно заботиться о нем. Крепитесь, дети!
– За что нам это, сэр Калидас?!
– Мохана, детка, жизнь жестока.
– Он не должен был умереть, дедушка, целители обещали…
– Мохана, Фирдос, дети, нам остается только молиться за достойное новое воплощение Иеронимуса…
................................................
Несется время, меняются города…
................................................
Семидесятые. Семейный портрет над старинным камином: родители – мать северянка, отец южанин – и две хорошенькие обнявшиеся девочки-брюнетки, постарше и помладше. Луч солнца из окна золотит мрачные обои возле картинной рамы.
Одна из этих девочек – та, что младше на портрете, со светло-карими глазами (она уже сильно подросла) – прижимая книгу к груди, нараспев декламирует:
Их две: одна добрее хлеба
И выдержит все бури,
Другая мирры благовонней,
Все бури в ней самой! [1]
– Из тебя выйдет замечательная актриса, моя милая!
– Да, но я хотела бы стать, как Кассия, мам!..
– У каждого свои преимущества. У Кассии нет твоего дара.
– Лучше бы у меня не было моего дара, но тоже была бы магия…
– Талант – это магия, у тебя нет никакой причины унывать, – в тоне матери слышатся утешающие нотки, но фраза ее звучит так, словно убеждает она не только младшую дочь, но и саму себя.
– Я не хочу, чтобы вы стыдились меня и скрывали от других волшебников. Не хочу!..
…Летит время. Эта же девочка – уже девушка, теперь ей лет шестнадцать – бледная, обнимает плачущую мать:
– Мам, может быть, это какая-то ошибка? Может быть, это не она? Кассия не могла там оказаться…
Их прерывает шум в коридоре. Дверь открывается, входит осунувшийся черноволосый мужчина средних лет и, замирая на пороге, убитым голосом произносит:
– Это она.
– О, Рохан! Нет! Нет! Я не хочу! Нет, только не моя девочка! Не-е-е-е-е-е-е-ет!..
................................................
…Макмиллан снова сдернул линзу и, утирая салфеткой испарину со лба, откинулся на спинку кресла. Эта девушка… Ее лицо…
Ее лицо – то же самое, что и на проекции, которую прислала Прозерпина Умбрасумус. А значит, она…
Северус должен это узнать. Немедленно. [2]
* * *
Петтигрю всегда нравилась его анимагическая форма. Пусть о крысах сочиняют распоследние гадости, зато никакой лось не сумеет, затаившись в маленькой норке, подслушивать, подглядывать или, как сейчас, нести дозор.
Родерикус никогда не доверял Амбридж. Несмотря на то, что они неплохо знали друг друга не одно десятилетие, на встречи оба всегда являлись в колпаках и масках, меняли голоса и держались начеку. В этот раз рандеву получилось даже комичным: Жаба голос исказила, но зато икала каждые десять-пятнадцать секунд и при этом подпрыгивала, будто на пружинке. Не узнать в ней чиновницу из Минмагии, много лет заседавшую в Визенгамоте на дисциплинарных процессах, было невозможно. Питер видел, что Лестрейндж едва сдерживает смех и, чтобы не расхохотаться, часто отворачивается в сторону, а она в ответ сверкает глазами через прорези в маске.
– Как вам уже известно, нынешней ночью наша операция была сорвана. Кто-то предупредил боббиков, и мы не успели даже пройти Атриум, – ровным тоном сказал Веселый Роджер.