– Продуло… ы-ы-ай!.. сэр, – он уже стал прикидывать, как бы лаконичнее рассказать о подслушанной ночью беседе, и сунул в руку отцу домашку по Зельям, будто явился сюда только ради этого, но Снейп торопливо повернул обратно к своему кабинету, призывая поспешить и его.
– Это – в себя, это – мазать. Не перепутай, – сказал он и перебил Гарри, как только тот набрал в грудь воздуха, чтобы выпалить про Барона и сэра Френсиса. – Завтра, когда все уберутся в Хогсмид, мы сможем побывать в доме твоего прадеда. Я хотел бы, чтобы ты в этом участвовал. Не только из-за дневника…
Юноша мигом забыл и ночной разговор портретов, и вообще всё на свете:
– Ты нашел поместье Принцев?!
– Не я. Завтра всё увидишь.
* * *
Темнело рано. Все еще догуливали в Хогсмиде, когда Гарри, скрывшись под чарами невидимости, пробрался к воротам Хогвартса. За ними его уже ожидали… не только отец, но и… ого! Сам директор с профессором МакГонагалл?! Внезапно.
– Поскольку ты еще не умеешь аппарировать, Гарри, – сказал Дамблдор, – тебе придется потерпеть издержки пассивного перемещения. Ты ведь аппарировал уже со взрослыми магами, не так ли?
– Да, сэр. Ничего, я справлюсь.
– Ну и молодец. Что ж, мы с Минервой ждем вас в условленном месте.
После этих слов и он, и декан Гриффиндора исчезли с едва слышным звуком – словно кто-то неподалеку перелистнул страницу. Отец протянул ему руку, затем возникло знакомое ощущение, схожее по «приятности» только с заворотом кишок, и через секунду они уже стояли на асфальтированной, местами покрытой снежной слякотью дороге какого-то поселения. Вдоль обочины светили редкие фонари, желтый свет которых выхватывал из темноты хаос танцующих снежинок: начиналась мокрая метель. А еще по запаху Гарри предположил, что где-то неподалеку находится огромный водоем. Море или даже океан? Было довольно сыро и промозгло, и за счет бодрящей солоноватой свежести тошнота быстро отступила. Окошки редких зданий по обе стороны от дороги казались мутными огоньками догорающих свечек, которые кто-то по недоразумению повтыкал то тут, то там в сивой тьме. В целом обстановка выглядела очень магловской, что сильно удивляло, поскольку в мемуарах Реддла эти края выглядели иначе… Но они и не могли не выглядеть иначе почти полвека назад! Тем более, всё, что видел Гарри глазами Тома, он видел изнутри жилища Принцев и никогда не бывал за пределами поместья.
|
|
– Это Тинворт, – тихо сказал ему Снейп, наблюдая, как Дамблдор достает из-под своей утепленной парчовой мантии некий прибор и, направляя на фонари, методично собирает с них огни; подобно черной дыре, прибор высасывал оттуда свет, а лампы постепенно гасли. – Здесь жила Бриджит Венлок, Септима наверняка рассказывала вам о ней…
– Что делает директор? – шепнул Гарри, которого больше заинтриговали действия Дамблдора, чем какая-то Венлок (знакомая фамилия, но сейчас это неактуально).
– Соблюдает конспирацию, – тон отца выдавал сварливое нетерпение, будто он хотел сказать другое – к примеру, «тянет время» или «валяет дурака».
Наконец Снейп не выдержал и, взмахнув палочкой, отпустил какое-то невербальное в верхушку одного из столбов, а точнее – в место крепления проводов, тянущихся от фонаря к фонарю. Обесточенные, лампы погасли сразу по всей линии, засим та же участь постигла освещение с другой стороны дороги.
|
|
– Маги… – с презрением пробурчал зельевар себе под нос и уже нормальным голосом добавил: – И куда нам дальше, Альбус?
– Хм… – директор оценил эффект, МакГонагалл же устало вздохнула и отвернулась от них, уставившись в снежную пустоту. – Мы, считайте, почти на месте. Северус, это ведь было простое Диффиндо? Неужели оно срабатывает на этих… сооружениях?
Отец не ответил, только злобно сверкнул глазами. Гарри показалось, будто он решил, что Дамблдор над ним насмехается, но сам юноша при этом видел: нет, не насмехается – старый маг и в самом деле впечатлен. Ну да, они ведь со Снейпом не раз обсуждали тот курьезный факт, что большинство чистокровных волшебников слабо понимают природу электричества, особенно электричества, укрощенного маглами. Только сам Снейп частенько об этом забывал и, как сейчас, быстро выходил из себя, поскольку ему мерещилось, что против него строят козни и пытаются унизить. Зная из разрозненных источников об отцовском прошлом, Гарри понимал, что это уже на уровне условных рефлексов, и даже мысленно не мог осуждать его за чрезмерную мнительность. Может быть, как раз сегодня выпадет шанс поговорить с Дамблдором и задать ему несколько неудобных, но важных вопросов по этой теме?
Директор тем временем протянул им какую-то прямоугольную карточку и велел, запомнив написанное, повторить его про себя. «Улица Трех Мертвых Королей, 611», – прочел Гарри адрес на обратной стороне «десятки Мечей» и произнес то же самое в голове. Ну и названьице!
|
|
Дамблдор сразу испепелил аркан, а пепел от него пустил по ветру.
Тут стали происходить престранные вещи. Реальность перед ними всколыхнулась и стала раздвигать пространство между чьим-то коттеджем, небольшим сквером и зданием, похожим на магазин. В этом доселе скрытом промежутке стали видны корявые деревья давно заброшенного сада, полуповаленная ограда и кованые ворота, одна створка которых покачивалась на последней ржавой петле, тогда как вторая давно отвалилась. А вдалеке, за пеленой беснующегося снега, теперь можно было угадать что-то темное, по очертаниям похожее на маленький замок без единого освещенного окна.
Значит, вот так и выглядят в действии чары Фиделиуса? Полностью скрывают жилище, покуда не прочтешь присвоенное ему Хранителем кодовое название? Улица Трех Мертвых Королей, 611… Интересно, что хотел сказать своим зловещим паролем Дамблдор? Позже надо будет почитать на эту тему, вряд ли сам директор пожелает разговаривать о таких вещах, тем более написанное нельзя было произносить вслух…
Гарри незаметно скосил взгляд на отца. Зельевар неотрывно смотрел на дом, и вся его поза напоминала тощую черную борзую, готовую сорваться в погоню. Конечно, подумал юноша, не случись всей этой трагедии с бабушкой, Северус Снейп мог бы расти здесь, среди равных, а не белой вороной в помоечном квартале какого-то Коукворта, который ненавидел всей душой. И уж точно, он не был бы Снейпом… а может, не был бы и Принцем… Но тогда не родился бы и он, Гэбриел? Или родился бы? Северус ведь и в альтернативной реальности мог попасть на один курс с Лили Эванс, а там кто знает. Отец – человек эксцентричный, способный вопреки чистокровной родне выбрать маглорожденную жену, они ведь любили друг друга не потому, что их просто столкнула жизнь, а потому, что действительно нашли друг в друге то, без чего невыносимо жить. И никто из этих бездельников – ни Поттер, ни Блэк, ни их подпевалы Люпин с Петтигрю – не осмелился бы встать у него на дороге. Гарри снова испытал приступ острой необходимости пообщаться с директором, хотя точно знал, что Снейп категорически против этого. Оно и понятно – его же по рукам и ногам связывает некая загадочная клятва. Обет. Так что ж, зато Гарри ничем не связывали, и ему есть что сказать любителю мажоров, которые заслужили его покровительство лишь тем, что избрали правильное «вероисповедание» (папаша сейчас не отказал бы себе в удовольствии подколоть его на предмет наследственной гриффиндури, ну и пускай).
Пока Гарри катал всё это в уме, они вчетвером подошли к щербатым ступеням парадного входа в старый дом. Здание и вблизи напоминало скорее средневековый замок, чем какой-нибудь респектабельный английский особняк. Если бы здесь проходило детство Гарри, то с его буйным воображением он вырос бы в неплохого писателя. Тут всё было как в его грезах, когда он маленьким таскал замечательные книжки из библиотеки Дурслей и, читая – проглатывая! – историю за историей в своей комнатенке под лестницей, забывал про всё на свете, даже про себя. Всё-всё, к чему ни прикасался взгляд в этом доме, пробуждало в глубинах его души смутный, щемящий и сказочно-прекрасный отклик. А повзрослевший Гарри привык считать, что тогда, у тетки, это было простое дежа-вю. Дом Принцев как будто оглядел его с головы до ног, обнял и в один миг признал своим. Говорят, Хогвартс живой и разумный. Так вот, этот дом был не менее живым и не менее разумным.
Гарри пытался сопоставить эти темные, подсвеченные только Люмосом, коридоры с воспоминаниями Неназываемого. Два совершенно разных здания. То было пожилым, но еще полным сил джентльменом. Это – немощным, больным стариком, которого напоследок пришли навестить родственники.
– Северус, здравствуй, – вдруг отчетливо и властно взорвав тишину, произнес грудной женский голос.
Отец стремительно наставил луч из палочки на стену. С полуприкрытой пыльной простыней картины на них свысока смотрела молодая брюнетка с убийственно серьезным длинным лицом и в подвенечном платье. Снейп сбросил покрывало, освобождая оставшуюся часть портрета и поднимая тем самым тучу пыли. Рядом с брюнеткой стоял мужчина в строгой старинной мантии. Он был гораздо старше невесты, в его темных волосах уже изрядно посверкивала седина, но вместе они смотрелись настолько гармонично, что это не смущало. Таких проницательных глаз, как у него, Гарри не видел еще ни разу.
– Мы рады, что ты наконец-то изволил навестить дом твоей матери и сделал это не один, – взгляд леди Лиссандры переместился на Гарри. – Гэбриел, здравствуй, мальчик.
– Добрый вечер… мэм… сэр! – запнувшись, отозвался юноша.
МакГонагалл и директор тактично отошли в сторону, предоставив им возможность поговорить с портретами предков в их молодых ипостасях. По крайней мере, миссис Принц на этой картине была много моложе не только своего супруга, но и внука – нарисованную женщину с Снейпа разделяли минимум лет десять. Гарри хотел спросить их, что произошло летом 1945 года, когда сюда наведался Том Реддл, но не решился сделать это при посторонних. Если Дамблдор о дневнике знал вне всяких сомнений, то насчет осведомленности профессора МакГонагалл парень уверен не был.
– Я сделал бы это гораздо раньше, мэм, – ответил отец, поклонившись деду и бабке с незнакомым и каким-то… старомодным, что ли… изяществом. При Гарри он не делал так еще никогда: наверное, не перед кем было. – Если бы мне была предоставлена таковая возможность.
Легкая улыбка тронула самые краешки губ леди Лиссандры, темные глаза ее потеплели:
– Северус, вне всяких сомнений. Добро пожаловать домой, и очень жаль, что Эйлин уже нет с вами…
Донатус Принц меж тем бросил суровый взгляд им за спины – на гостей – и насупил брови. Кажется, в отличие от супруги, утруждать себя беседой с живыми он не намеревался. Наверное, был недоволен, что его внук и правнук – полукровки. Только сейчас в голову Гарри пришло понимание, что в глазах чистокровных пуритан он в отличие от Снейпа будет не просто полукровкой, а только на четверть магом. Ему даже стало весело: вот взбесятся некоторые, когда узнают всю правду!
– А почему дом засекречен? – спросил он, блуждая взглядом по растрескавшейся от старости отделке стен с орнаментом в кельтском стиле – под потолком, в обрамлении ниш и оконных рам, плинтуса. – По решению суда?
Миссис Принц опустила глаза, а мистер Принц стал еще более грозным.
– Поместье было опечатано по вынесении приговора его последней хозяйке, Гарри, – мягко вступил в беседу Дамблдор. – Но чарами Фиделиуса он был сокрыт по иной причине, уже гораздо позже. Существовали определенные мотивы…
Отец чуть заметно фыркнул, выражая такую степень презрения, что даже мрачный прадед вздернул бровь и с подобием интереса взглянул на него. Наверное, сейчас лучше не провоцировать просьбой уточнить, что это были за мотивы. И Гарри решил пока заткнуться.
В доме обнаружились и другие портреты. Разбуженные, они удивленно перешептывались или недовольно ворчали. Тот же Донатус Принц, но в более поздней своей ипостаси, велел погасить свет, а затем убираться вон. Он был так убедителен, что спорить с ним не решился бы и сам Неназываемый. Обиднее всего, что хваленая библиотека Принцев оказалась начисто разоренной – на полу валялось лишь несколько книжек в полусгнивших от сырости обложках, а те шкафы, что смогли уцелеть, были затянуты паучьими сетями такой толщины, что на них можно было скакать, как на батуте. Похоже, неведомый мор выкосил всю семью настолько быстро, что у взрослых хозяев не оставалось времени и сил наложить на книги и вещи в доме темные заклятья неприкосновенности, а беспечной юной Эйлин было не до того. Снейп не сдержался и по выходе с чувством пнул скрипучую дверь.
– Прости, Северус, но я предупреждал тебя об этом, – сказал директор. – Они вычистили всё. Я не успел добиться передачи дома ордену сопротивления сразу, а когда мы это сделали, тут было уже всё так, как ты видишь сейчас.
И Гарри тут же снова вспомнился ночной разговор портретов Уолсингема и Принца о каком-то двенадцатом томе. Что-то внутри подсказывало ему, что господа покойники имели в виду отца, когда говорили о поисках книги, существование которой поставлено под сомнение. Он поведает об этом зельевару сразу же, как только они окажутся тет-а-тет.
– Хорошо, провались они, эти книги, – ответил отец, – но куда подевались домовые эльфы? Я знаю, что домовиков у них было больше одного. Сомневаюсь, что даже присягнув другому хозяину, они так просто отреклись бы от семейства, которому служили поколениями…
– Я ничего не знаю об эльфах, Северус, – вздохнул Дамблдор и, кажется, снова был очень искренен. – Возможно, что они всё же отреклись.
Стоп. Какая-то интересная, но еще толком не оформленная мысль мелькнула в голове Гарри. Он знал только, что это связано с эльфом Добби, где бы он сейчас ни служил. Кажется, пора куда-нибудь записывать все догадки и планы, наметившиеся этим вечером, иначе память скоро начнет отказывать из-за их обилия. Вот почему многие маги постоянно возятся со своими ежедневниками…
Совершив краткий экскурс по дому – конечно, обойти удалось далеко не всё здание, оно наверняка было заполнено тайниками и закоулками не меньше, чем Хогвартс – четверка посетителей согласилась, что время уже позднее и пора возвращаться. Гарри чувствовал себя странно, как будто был сразу в двух местах и в двух временах – сейчас и в эпоху юных Эйлин Принц и Тома Реддла. При этом те события казались ему далекими-предалекими, не то что полвека, а словно лет пятьсот тому назад. Но никаких откровений в этом доме на него не снизошло. Была только досада, что за ними с отцом увязались лишние и поэтому нельзя воспользоваться дневником, узнать, откроет ли он свои дальнейшие секреты. Приходилось мириться с Дамблдором как с неизбежным добром. Но что так и не смог понять Гарри – зачем здесь нужна Минерва МакГонагалл, за всю прогулку вымолвившая в лучшем случае пару коротких фраз. Ну да ладно, им, старшим магам, виднее.
Скрытый наложенными самим Дамблдором чарами невидимости, Гарри поднимался в свою башню, когда увидел сидевшего на подоконнике под Желтым Плаксой Невилла Лонгботтома. Вот чудной парень, а если вдруг Жаба? Но Пухлому, похоже, было плевать на всё. Он ковырял заусенцы на длинных и крепких пальцах своих рук, привычных к огородным баталиям, покусывал губу и время от времени почти беззвучно что-то шептал – как будто часть предложения говорил вслух, часть – про себя. Вид у него был по-прежнему не от мира сего.
– А ты что тут сидишь? – избавляясь от инвиза, спросил Гарри.
Невилл вздрогнул и поспешил встать. Кажется, он подбирал слова, но ждать, когда он это сделает, было некогда. Гарри торопливо потащил его за собой в гостиную, сочинил что-то по пути на вопрос Серой дамы, а потом – на вопрос старосты, что здесь делает студент чужого факультета.
– Ага, по домашнему заданию, – смиренно согласился с Гарри Невилл, опуская голову, и Голдстейн от них отстал: он уже в общих чертах знал об этой истории с Астрономической башней, поэтому, как и большинство, повел себя с Лонгботтомом как с тяжелобольным, которого не стоит волновать.
Они зашли вглубь комнаты.
– Падай куда-нибудь и рассказывай.
Пухлый не двинулся, только выглянул из-под свесившейся на лоб челки и скороговоркой произнес:
– Я хотел только попроситься в твою группу. Где ты учишь Защите. Разрешишь мне приходить?
Гарри с трудом подавил улыбку:
– Откуда узнал?
Невилл снова уткнулся взглядом в свои башмаки:
– Она сказала, чтобы я ответил «Сорока на хвосте принесла». Но это, наверное, слишком грубо, да?
Улыбка, бороться с которой уже не имело смысла, растянула рот Гарри чуть ли не до ушей.
– Нормально, – ответил он и хлопнул пуффендуйца повыше локтя. – Конечно, приходи. Хотя «учишь Защите» – это про меня, пожалуй, сказано слишком громко.
* * *
– И три встречных условия, Альбус! – прорычал Северус, стараясь смотреть только на Деда и не думать о стоявших тут же, в директорском кабинете, Джоффри и Минерве. – То, о чем мы говорили: ты не поручаешь больше статьи Отмороженного зайца мисс Лавгуд…
– Я ведь, кажется, пообещал тебе это еще в июне, Северус? Ты орал тогда так, что я едва не оглох.
– Какие два других? – настороженно ввернула МакГонагалл. Ушлая тетушка отлично понимала, что это было только начало.
– Мне нужен свободный доступ в Принц-мэнор…
– Принимается, – проводя рукой по серебристой бороде, согласился Дамблдор.
– И я требую амнистии для Блэка. Должно быть немедленно проведено повторное слушание и установлен…
Он осекся. Альбус слегка улыбнулся, в голубых глазах промелькнуло: «Ну же, договаривай!» Уступать не хотелось, пусть слабое место в его расчетах только что стало очевидным.
– Установлен настоящий виновник, – прошипел Снейп, сжимая кулаки.
– Настоящий виновник – чего? – вкрадчиво уточнил директор. – Гибели Поттеров? Что именно ты предлагаешь расследовать?
Зельевар дернулся к нему. Макмиллан попытался его удержать, но Северус с негодованием отпрянул, и аврору осталось только прикрыть глаза, растирая пальцами переносицу.
– Дамблдор, я требую, а не предлагаю сделать что угодно, чтобы блохастый и его брат смогли убраться с этого гребанного острова. Чтобы над ними и над пришкольной территорией перестала висеть угроза дементоров. Чтобы Регулуса могли по-человечески лечить в Мунго, а Сириусу не надо было щемиться по…
– Если даже мы это и сделаем сейчас, Северус (что невозможно по определению), ты должен отдавать себе отчет, что ни тот, ни другой не протянут на свободе дольше суток. Принимая во внимание, так сказать, темперамент Сириуса, он проживет и того меньше. И это уже не говоря о том, что обнародование сведений, которые обязательно всплывут на процессе, отправит псу под хвост всё, чего мы уже с таким трудом достигли. Уйми свой гнев, мой мальчик, постарайся рассудить логически.
– В конце концов, кто бы говорил, – не выдержала МакГонагалл, – не ты ли, Снейп, большую часть жизни мечтал увидеть Сириуса и его друзей за решеткой?
Нет, сегодня он уже не сможет сдержаться. Северус обернулся и рявкнул:
– Большую часть жизни я мечтал увидеть этих ублюдков в гробу. Но вашими с Альбусом стараниями в гробу из-за них не раз рисковал очутиться я. Так что речь сейчас не о том. И не лезь в это, Минерва, пожалуйста, не лезь, если не хочешь, чтобы я наговорил тебе сейчас много лишнего! Мы оба об этом пожалеем!
Она стушевалась, бесшумно прожевав губами какое-то нехорошее слово в его адрес. Макмиллан молчал, но Снейп чувствовал, что Джофф единственный здесь на его стороне. Просто словами тот сделал бы лишь хуже.
– Северус, ты прекрасно понимаешь, что в нашей ситуации нельзя спешить. Даже из лучших побуждений, – серьезно и внушительно продиктовал Дед.
– К черту лучшие побуждения, Дамблдор. Я не могу не спешить.
Они еще посверлили с Альбусом друг друга взглядами, затем Северус резко развернулся на каблуках и выскочил за дверь, как следует бабахнув дверью. Ни каменной горгульи, ни спуска на самозакручивающейся лестнице он не заметил. Не помнил, как побывал у себя, как вытащил из тайника дневник Реддла, как достиг антиаппарационного рубежа за вратами Хогвартса и совершил скачок в Тинворт. Очнулся лишь тогда, когда сообразил, что стоит перед вполне еще живым собственным дедом – Донатусом Кассиусом Принцем – а за окнами светит полуденное летнее солнце.
................................................
– О, безусловно! Я всего лишь безродный полумагл, недостойный даже ступать по следам вашей дочери! – ты сам не ожидал, как легко прорвется всё, накопленное за годы унижений. Твой сарказм хлестал через край.
Не сам отказ мистера Принца привел тебя в ярость, а то, с какой само собой разумеющейся брезгливостью он ответил на твою тщательно сформулированную просьбу руки Эйлин – не сейчас, но в будущем, когда родители сочли бы ее возраст приемлемым для этого. Сэр Донатус толком и не дослушал, отрезал сходу, и это было оскорбительнее издевательств поганых маглов из приюта. У него был талант в надругательстве над чужим самолюбием. И теперь, не сдержавшись, ты откровенно выпалил ему в лицо всё, что думал об их зазнавшемся семействе, а заодно назвал своего – теперь уже, конечно, бывшего – работодателя самодуром, который ценит лишь родословную и плевать хотел на прочие достоинства людей. Старый Принц выслушал тебя невозмутимо, даже с подобием насмешливой искры в глазу.
– Ты немного ошибаешься, Том, – какое-то время помолчав после твоей тирады, чтобы дать тебе остыть, резюмировал он. – Поскольку ты охотно интересуешься темой чистокровности, то не можешь не знать о так называемых «научных» работах моего непутевого кузена при Смутьяне. Я говорю о Гринделльвальде, которого этой весной, как мне стало известно, сполна проучил один из ваших профессоров. А коли ты знаком с результатами «исследований» Сенториуса Принца, то у тебя не должно оставаться никаких иллюзий насчет «чистой» и «нечистой» крови. Генетика, биохимический состав не играют никакой роли в проявлении магических способностей. За это ответственны только высшие отделы центральной нервной системы. И я отказываю тебе отнюдь не потому, что твоим отцом был не волшебник. Был, – повторил он, сверля тебя взглядом и упирая именно на это слово, – не волшебник.
Ты понял его намек, но отступать не собирался. Доказательства у старика в любом случае отсутствовали, иначе он давно бы уже сдал тебя властям. Терять тебе теперь было нечего, зачем же отказывать себе в удовольствии высказать прямо ему в лицо всё, что нагорело? По крайней мере, учителем и учеником вы никогда друг друга не называли, пусть даже по факту вас и связывали такие отношения, вы ни в чем друг другу не клялись, поэтому ждать какой-либо негативной магической отдачи из-за скандального разрыва не приходилось.
– Да? – ты дерзко откинул голову. – И позволено ли мне узнать, отчего же тогда вы мне отказываете? У меня достаточно способностей и амбиций, чтобы добиться очень многого, и ваша дочь не была бы…
– Вот именно, мистер Реддл. У вас чересчур много таких способностей и амбиций, и вы прекрасно понимаете, о чем я говорю. Эйлин еще слишком юна, и она увидит это нескоро. Но с высоты прожитых мною лет я могу вас заверить, что у этой девочки хорошие аналитические способности. Со временем она всё поймет, и это ее уничтожит, потому что уже сейчас она относится к тебе так, как ты того не заслуживаешь. А я желал бы своей дочери счастья. Прощай, Томас Марволо Гонт.
Ты не сразу смог понять, зачем сэр Донатус напоследок одарил тебя фамилией, на которую ты не имел прав, но о которой мечтал. Много позже до тебя дошло, что это было что-то вроде извращенной Принцевской благодарности за твою многолетнюю службу и верность их семейству – не шаг навстречу, а признание тебя равным по происхождению, лишь усугублявшее эффект его отказа.
Покидая поместье Принцев, ты встретился на ступенях с поднимавшейся в дом супружеской парой и узнал в мужчине мистера Шафига. Его жена была такой же смуглой пожилой дамой, и в костюме ее преобладали яркие восточные цвета, которые не стеснялись носить только жители стран Азии. Вы раскланялись, хотя тебе и было не до этого.
Эйлин, как ты понял позднее, так и не узнала о вашем разговоре с ее отцом. Она недоумевала, почему ты перестал бывать у них, спрашивала, зачем перешел на работу в «Горбин и Бэрк», а однажды даже призналась, что сильно по тебе скучает. Тогда ты попытался поцеловать ее, она неумело ответила, потом покраснела, смешалась, убежала, и при следующих встречах вы об этом больше не вспоминали. Ты подумывал о том, чтобы начать тайно встречаться с нею, а потом и вовсе соблазнить, но прекрасно знал, что без одобрения сэра Донатуса и леди Лиссандры жизни вам не будет. К тому же история твоих родителей может повториться, и, узнав о бастарде, мистер Принц не будет колебаться ни секунды перед тем, чтобы проклясть тебя какой-нибудь заковыристой и неизлечимой чернокнижной скверной. Его ощущение собственной правоты только усилит убийственность заклинания. А это совсем не то, чего тебе хотелось бы от союза с будущей бабкой Избранного, пусть даже он будет твоим внуком, которого Принцы, возможно, со временем и признают: ты, во всяком случае, этого не увидишь. Нет, не о такой цене думал ты, услышав прорицание кентавра. Эйлин и сама развеяла твои сомнения, когда в болтовне с Миртл Уоррен однажды сказала, что ей совершенно не хочется выходить замуж и связывать себя по рукам и ногам – по крайней мере, в ближайшее время. Она видела себя лидером собственного политического течения, невзирая на то, что Родерикус Лестрейндж безжалостно высмеивал ее в вашей общей с ним группе. Эйлин была энергичной и собранной, вливая все заложенные в ней силы в любимое дело, пусть пока это была только неформальная подростковая команда. Вопреки Лестрейнджу ты чувствовал, чего она способна добиться. И нельзя сказать, чтобы тебя это слишком уж радовало. Мало того, вскоре ты начал подозревать, что такой же интерес, как у тебя, к Эйлин испытывает Иеронимус Шафиг. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, за кого без лишних раздумий выдаст свою младшую дочь сэр Донатус, когда к ней посватаются опять – если уже не сделали этого без ее ведома.
Тогда-то ты и вспомнил о том, как избавился от своих обидчиков в приюте Вула. Только теперь тебя и того забитого сироту разделяло много лет, знания и масса полученных – в том числе самых коварных, и модернизированных, и лично изобретенных – умений…
................................................
Запись оборвалась в дублинском порту Дон-Лэри, куда Реддл последовал за старшим братом Эйлин, собиравшимся в дальнее странствие на другой континент.
Выстуженный дом молчал. Вьюга за окном угадывалась только по сквозняку в трещинах грязных стекол.
Северус и раньше знал, что всё было именно так – сумел достроить картину из разрозненных сведений прошлого. Но сейчас, когда он с головой окунулся в подробности и, насмотревшись, вынырнул обратно, ему захотелось проблеваться, выпить сильнодействующего яда и повеситься на ближайшем магловском фонаре.
__________________________________________
[1] Scrim и scream. И еще в каноне Скримджер описан как мужчина с ярко-рыжими волосами, что усугубляется его именем – Руфус.
Тем, кто любит «больших котиков» осмелюсь порекомендовать вот этот классический ужастик с Малкольмом МакДауэллом и Настасьей Кински (и музыкальным сопровождением от Дэвида Боуи) «Люди-кошки» 1982 года https://w6.zona.plus/movies/lyudi-koshki Ну и эта история, я думаю, тоже кому-нибудь будет любопытна https://kino-bomb.ru/logovo-zmeya-1995.html (у кого не откроется – «Логово змея» 1995 года производства). Кошечка тут, правда, не большая, а вполне обыкновенная, но это сполна компенсируется ее зловредностью.
Глава шестьдесят третья
Pet Shop Boys «King’s Cross»
https://youtu.be/5jw8C1k_agY
Дверь за Северусом захлопнулась, заставив подпрыгнуть Фоукса на его присаде и кучу пыльных свитков на полках директорского шкафа. Будто забыв о его присутствии, Минерва и Альбус оборотились друг к другу.
– Звездные капризы, – вымолвила МакГонагалл. – Может себе позволить…