Когда следует использовать голубой цвет? 10 глава

ТРАНСПЕРСОНАЛЬНЫЕ ТЕОРИИ

Заключая наше рассмотрение теоретических моделей, обра­тим внимание на подход к изучению особых состояний созна­ния, который предлагает трансперсональная психология. Это течение, сравнительно недавно возникшее в США, по мнению многих ученых (Ф. Капры, В Налимова, С. Грофа и др.) все больше претендует на роль новой философии человека. Исход­ный ее постулат: психология и психотерапия должны быть

¹ Психотерапевты школы К. Роджерса и экзистенциальной психотерапии имеют, по суш, вербальные отношения с пациентом, в то время как гештальт-терапия видит в этом сверхинтеллектуализацию (как часть проблемы пациента, как защиту против переживаний и чувств).

² Терапевтический союз здесь не является отношениями врача и пациен­та (как в психоаналитической психотерапии) или учителя и школьника (как в поведенческой психотерапии), а представляет отношение одного человека к другому.

направлены не на изучение отдельных проявлений психики человека, а на осмысление природы человека в целом — в ши­роком мировоззренческом контексте, основанном, правда, в. значительной степени на построениях квантовой физики и вос­точной (а точнее, буддийской) антропологии.

Необходимость нового обусловлена тем, что предыдущие научные представления в психиатрии, психологии и антропо­логии в большой мере базировались на ньютоно-картезиан-ской модели Вселенной, созданной в XVII столетии и предпо­лагающей существование обособленных объектов, связанных между собой механическими или гравитационными взаимодей­ствиями.

Однако она была адекватной до тех пор, пока физики иссле­довали явления в мире повседневного опыта или в так называе­мой «зоне средних измерений». Как только они начали совер­шать экскурсы за пределы обычного восприятия в микромир субатомных процессов и в макромир астрофизики, ньютоно-картезианская модель стала непригодной и возникла необходи­мость ее транс ценденции. Соответственно это вызвало глубокие изменения во всех дисциплинах, являющихся ее непосредствен­ными производными.

Революционные перемены в физике начались еще в XIX веке знаменитыми экспериментами Фарадея и теоретическими ра­ботами Максвелла по электромагнитным явлениям. Благодаря усилиям этих двух естествоиспытателей появилось новое поня­тие силового поля, заменившее ньютоновское понятие силы. В отличие от ньютоновских сил, силовые поля можно иссле­довать вне связи с материальными объектами. Это было первым значительным отклонением от ньютоновской физики, кото­рое привело к открытию того, что свет — это быстро из­меняющееся электромагнитное поле, распространяющееся в про­странстве в форме волн. Общая теория электромагнетизма уже тогда смогла свести различия между радиоволнами, видимым светом, рентгеновскими лучами и космическим излучением к разнице в частоте, объединив все это под одним обозначением электромагнитных полей. Однако еще долгие годы электроди­намика оставалась под очарованием ныотонианского мышле­ния. Так, например, электромагнитные волны считались виб­рациями «эфира» — очень легкой, заполняющей пространство субстанции,

Но все же по-настоящему революционные изменения при­несли первые десятилетия нашего столетия, когда были сделаны неожиданные открытия в физике, потрясшие самые основы ньютоно- картезианской модели Вселенной, Краеугольным кам­нем этого стали две статьи, опубликованные Альбертом Эйн­штейном в 1905 году. В первой он сформулировал принципы

своей специальной теории относительности, а во второй пред­ложил новую точку зрения на природу света, которая позднее была разработана целой группой физиков в квантовую теорию атома и атомных процессов. Теория относительности и новая теория атома опровергли все базисные концепции ньютонов­ской физики: существование абсолютного времени и абсолют­ного пространства, твердую материальную природу объектов, строго детерминированную систему объяснения и идеальное объективное описание явлений, не учитывающее наблюдателя. Согласно теории относительности, пространство не трехмер­но, а время не линейно и при этом ни то, ни другое не является отдельной сущностью. Они теснейшим образом переплетены и образуют четырехмерный континуум, называемый «пространст­во-время». Поток времени не равномерен и не однороден, как в ньютоновской модели, и зависит от позиции наблюдателей и их скорости относительно наблюдаемого события. Более то­го, в общей теории относительности (сформулированной в 1915 году и окончательно еще не подтвержденной эксперимен­тально), утверждается, что присутствие массивных объектов влияет на пространство-время. Вариации гравитационного поля в разных частях Вселенной оказывают искривляющее действие на пространство, что заставляет время течь в различном темпе. Относительны не только все измерения, включающие про­странство и время, но и вся структура пространства-времени. Она зависит от распределения материи, поэтому различие меж­ду материей и пустым пространством теряет свой смысл. Нью­тоновское представление о твердых материальных объектах, движущихся в пустом пространстве с евклидовыми характе­ристиками, теперь имеет значение только в «зоне средних измерений».

В дальнейшем опыты Э. Резерфорда с альфа-частицами ясно продемонстрировали, что атомы не являются твердыми и неде­лимыми единицами (корпускулами) материи, а имеют более сложную природу. В двадцатых годах интернациональная груп­па физиков, в которую входили Нильс Бор, Луи де Бройль, Вернер Гейзенберг, Эрвин Шредингер, Вольфганг Паули и Поль Дирак, математически доказала, что у составляющих атом частиц очень абстрактные характеристики и парадоксальная, двойственная природа: в зависимости от организации экспери­мента они проявляют себя иногда как частицы, а иногда как волны, или, если говорить более корректно, как пакеты волн¹.

¹ Такая же двойственность наблюдалась при исследованиях природы света: в некоторых экспериментах свет проявлял свойства электромапштного поля, в других же представал в форме отдельных квантов энергии — фотонов, — не имеющих массы и всегда движущихся со скоростью света.

Способность одного и того же феномена проявляться и как частица, и как волна существенно нарушала законы привычной аристотелевской логики. Ведь корпускулярная частица подра­зумевает сущность, заключенную в малом объеме или в конеч-- ной области пространства, тогда как волна рассеяна и распро­страняется по огромным областям пространства.

В квантовой физике, как оказалось в дальнейшем, эти два описания хотя и взаимоисключающие, но все же одинаково необходимые для полного понимания рассматриваемых явле­ний. Это нашло свое выражение в новом логическом приспо­соблении, названном Н. Бором (1958) принципом дополнитель­ности, который стал упорядочивающим и явился очень важным для развития науки. В нем принимается логическое противоре­чие двух аспектов реальности, взаимоисключающих и в то же время одинаково необходимых для исчерпывающего описания явления. Согласно Бору, это противоречие — результат некон­тролируемого взаимодействия между объектом наблюдения и наблюдательными средствами, поэтому в области квантовых взаимодействий не может быть речи о причинности и полной объективности в обычном их понимании.

То, как разрешилось в квантовой теории кажущееся проти­воречие между понятиями частицы и волны, поколебало и другие основы научной теории: на субатомном уровне материя не существует с определенностью в данном конкретном месте, а скорее «проявляет тенденцию к существованию», внутриатом­ные события не происходят с определенностью в определенное время определенным способом, а скорее «выказывают тенден­цию случаться». Эти тенденции могут быть выражены как математическая вероятность с характерными волновыми свой­ствами¹.

Таким образом, квантовая физика предложила новую науч­ную модель Вселенной, резко контрастирующую с предыдущей моделью. На субатомном уровне мир твердых материальных объектов распался на сложную картину волн вероятности. Более того, внимательный анализ процесса наблюдения показал, что субатомные частицы не имеют смысла как отдельные сущности: их можно понять только как взаимосвязи между подготовкой эксперимента и последующими измерениями. Поэтому волны вероятности представляют собой в конечном счете не вероят­ности конкретных вещей, а вероятности взаимосвязей.

Исследование субатомного мира не закончилось открытием атомных ядер и электронов. Сначала атомная модель была

¹ Под волнами подразумеваются не трехмерные конфигурации, а матема­тические абстракции или «волны вероятности», отражающие вероятность об­наружения частицы в данное время и в данном месте.

асширена до трех «элементарных» частиц — протона, нейтрона электрона, а затем по мере совершенствования техники экс­перимента и создания новых приборов число «элементарных» ©ctviu продолжало расти, и в настоящее время они исчисляют- ~я сотнями. В ходе экспериментов стало ясно, что завершенная теория субатомных явлений должна включать не только кван­товую физику, но и теорию относительности, так как скорость частиц часто близка к скорости света.

Новая физика повлекла за собой не только смену понятий материи, пространства, времени и линейной причинности, но и признание того, что парадоксы составляют существенный аспект новой модели Вселенной.

Согласно Эйнштейну, масса никак не связана с веществом, а является формой энергии; их соотношение выражено в его зна­менитом уравнении: Е = тс². Следствием этого явилось экспери­ментальное подтверждение, что материальные частицы могут создаваться из чистой энергии и опять превращаться в чистую энергию при обратном процессе.

Теория относительности повлияла коренным образом не только на концепцию частиц, но и на картину силовых взаимо­действий между ними. Взаимное притяжение и отталкивание частиц при релятивистском описании рассматривается как об­мен другими частицами. Следовательно, истоком и силы, и материи теперь считаются динамические «клише», называемые частицами. Известные в настоящее время частицы не могут подвергаться дальнейшему делению. В физике высоких энер­гий, где используются процессы столкновения, материя может делиться многократно, но никогда на более мелкие части; осколки являются частицами, созданными из энергии процесса столкновения. Субатомные частицы, таким образом, разруши­мы и неразрушимы одновременно.

Теории поля преодолели классическое различение матери­альных частиц и пустоты. Согласно теории гравитации Эйн­штейна и теории квантовых полей, частицы неотделимы от пространства, которое их окружает. Они представляют собой не что иное, как сгущение непрерывного поля, присутствующего во всем пространстве. Теория поля предполагает, что частицы могут спонтанно возникать из пустоты и снова исчезать в ней. Таким образом, вакуум находится в состоянии пустоты («ни-чтойности»), и тем не менее потенциально он содержит все формы мира частиц.

Джеффри Чу, изучая только один тип субатомных частиц (адроны), сформулировал «шнуровочный» (Bootstrap) подход (1968). Согласно ему, природу нельзя редуцировать к каким-либо фундаментальным сущностям вроде элементарных частиц

и полей. Она должна пониматься целиком в своей самодо-

статочноети как бесконечная сеть взаимосвязанных событий Ни одно из свойств какой-либо части этой сети не является элементарным и фундаментальным; все они отражают свойства других ее частей. Такая философия природы не только отрицает существование базисных составляющих материи, она вообще не принимает никаких фундаментальных законов природы или обязательных принципов. Все теории естественных явлений, включая законы природы, считаются в этом воззрении созда­ниями человеческого разума. Они являются концептуальными схемами, представляющими более или менее адекватные при­ближения, и их не должно смешивать с точными описаниями реальности или с самой реальностью.

Еще один важный подход к проблемам понимания окружаю­щей действительности основан на стохастической интерпретации, В отношении событий феноменального мира физики ученые применяют этот подход, если им неизвестны все механические детали системы, которая должна быть изучена (они называют эти неизвестные факторы «скрытыми переменными»). Те уче­ные, которые отдают предпочтение стохастической интерпрета­ции квантовой теории, пытаются продемонстрировать, что она является, по существу, классической теорией вероятностных про­цессов и что радикальный отход от концептуальной структуры классической физики неоправдан и ошибочен. Многие верят вслед за Эйнштейном, что квантовая теория — это особый род статистической механики, дающий только средние значения из­меряемых величин. На более глубоком уровне каждая отдельная система управляется детерминистскими законами, которые пред­стоит открыть в будущем при помоши более точных исследований. В классической физике скрытые переменные — это локальные механизмы. Джон Белл представил доказательство, что в кванто­вой физике такие скрытые переменные (если они существуют) должны быть нелокальными связями с общим пространством, действующими мгновенно.

Копенгагенская интерпретация, связанная с именами Н. Бора и В. Гейзенберга, до 1950 года являлась ведущей точкой зрения на квантовую теорию. В ней выделен принцип локальной причинности и подвергнута сомнению объективность сущест­вования микромира. В соответствии с этой точкой зрения, не существует реальности, пока нет восприятия этой реальности. В зависимости от условий проведения эксперимента различные дополняющие аспекты будут становиться явными. Именно факт наблюдения нарушает неразрывную целостность мироздания и рождает парадоксы. Мгновенное переживание реальности вовсе не парадокс. Парадокс возникает, когда наблюдатель пытается построить историю своего восприятия. И происходит это пото­му, что'не существует четкой разделительной линии между нами

у реальностью, существующей вне нас. Реальность конструиру­ется 'ментальными актами и зависит от того, что и как мы выбираем для наблюдения.

Среди физиков-теоретиков были такие, которые пытались пазрешить парадоксы квантовой физики путем изменения основ научной теории. Некоторые сдвиги в математике и философии привели к идее, что причина несоответствий может лежать в логической подоплеке теории. Поиски в этом направлении при­вели к попыткам заменить язык обычной логики квантовой логикой, в которой логический смысл слов «и» и «или» был изменен.

И, наконец, самой фантастической интерпретацией кванто­вой теории стала гипотеза множественности миров, связанная с именами Хью Эверета III, Джона А. Уилера и Нила Грэхема. Гипотеза постулирует, что Вселенная расщепляется в каждое мгновение на бесконечное число вселенных. Благодаря этому множественному ветвлению актуально реализуются, хотя и в разных вселенных, все возможности, предусмотренный матема­тическим аппаратом квантовой теории. Реальность тогда есть бесконечность этих вселенных, существующих во ] сеобъем-лющем «суперпространстве». Поскольку отдельные i селенные не сообщаются между собой, не может быть никаких противо­речий.

Мы приводим здесь эти сложные теоретические рассуждения потому, что они в той или иной степени предполагают ключе­вую роль сознания в формировании реальности. Этим самым современная западная наука доказала верность древнего вос­точного постулата о том, что сознание (особенно в его особых состояниях) может реально влиять или даже создавать материю.

Подобное открытие имело далеко идущие последствия во всех областях наук, связанных с природой человека.

Так, в частности, уже сейчас имеются веские основания говорить о голографической природе образов и мыслей чело­века (К. Прибрам, 1975). Любой объект (например, стул в комнате) это не только объективная реальность, адекватно воспринимаемая нашими органами чувств, но и, с точки зрения голографии, волновая структура. Просто в определенной точке пространства (в нашем случае в комнате) эти волны более сконцентрированы. Методом специальной съемки можно полу­чить фотопластинку, на которой будут изображены полосы, пятна, ничего общего не имеющие с тем же стулом. Если же потом такую пластинку поставить под луч света (лазера), то недалеко от этой пластинки в пространстве появится изображе­ние стула, точная копия того, что сфотографирован. Это изо­бражение будет объемным, то есть его можно будет рассмот­реть со всех сторон. Разбив пластину и пропустив свет сквозь

ее осколок, мы опять получим полное изображение стула. Предполагается, что такими же волнами являются наши образы и мысли.

В этом отношении несомненный интерес представляют ра­боты Г. П. Крохолева (1977), который с помощью специальной методики сумел запечатлеть на фото- и кинопленку зрительные галлюцинации психически больных. Автор считает, что зритель­ная галлюцинация — это обратная передача информации от зрительного анализатора к периферии. Глаз в этом случае играет роль пластинки голограммы. Напрашивается мысль, что если образ того или иного предмета, генерируемого мозгом человека, в своей физической сущности является стоячей волной, своего рода голограммой, то к этому образу могут быть применены принципы квантовой механики, и прежде всего — признак нелокальности. А если это так, то можно утверждать, что мысли и образы существуют (в латентном состоянии) в любой точке пространства.

Если теперь представить себе Вселенную в виде гиперсферы, то, исходя из принципиальных положений квантовой физики, каждый предмет, являясь стоячей волной, находится, как в фокусе, в определенном пространстве, где мы его видим, и одновременно во всех точках Вселенной. При этом раз все объекты Вселенной находятся одновременно в любой точке пространства, значит, многие парапсихологические явления в особых состояниях сознания (например, ясновидения) вполне объяснимы: выход за рамки обычного сознания обеспечивает достаточную фокусировку предмета в данной точке. А вспомнив принцип резонанса Ухтомского, можно, конечно, с определен­ными оговорками, представить себе и механизм телепатии.

Британский биолог и биохимик Руперт Шелдрэйк в книге «Новая наука жизни» (1981) высказал гипотезу о том, что форма, развитие и поведение организмов определяются «морфогенети-ческими полями», которые в настоящее время не могут быть обнаружены, измерены или поняты физикой. Эти поля созда­ются формой и поведением живших в прошлом организмов то­го же вида посредством прямой связи сквозь пространство и время и обладают кумулятивными свойствами. Если у достаточ­ного числа представителей вида развились какие-то организ-менные свойства или особые формы поведения, это автомати­чески передается другим особям, даже если между ними нет обычных форм контакта. Явление «морфического резонанса», как назвал его Шелдрэйк, относится не только к живым орга­низмам и может быть продемонстрировано на таких элементар­ных явлениях, как рост кристаллов. Какой бы неправдоподоб­ной и абсурдной ни казалась эта теория современной все еще механистически ориентированной науке, она проверяема (даже

на своем раннем этапе она подтверждается экспериментами на крысах и наблюдениями за обезьянами), в отличие от базисных метафизических положений материалистического мировоззре­ния. А это позволяет объективно объяснить юнговское коллек­тивное бессознательное и те случаи исторической памяти, ко­торые случаются в особых состояниях сознания.

Нобелевский лауреат Илья Пригожий (1984) и его коллеги в Брюсселе и Остине (штат Техас) опровергли также представле­ния традиционной науки, рисующие жизнь как специфический, редкий и в конечном итоге бесполезный процесс — незначимую и случайную аномалию, донкихотскую битву против абсолют­ного диктата второго закона термодинамики. Их исследования так называемых диссипативных структур в определенных хими­ческих реакциях показали, что открытый ими принцип, лежа­щий в основе таких структур — «порядок через флуктуации», — представляет собой базисный механизм развертывания эволю­ционных процессов во всех областях — от атомов до галактик, от отдельных клеток до человеческих существ, вплоть до об­ществ и культур.

На основании этих наблюдений появилась возможность сформулировать единую точку зрения на эволюцию, объединя­ющим принципом которой является не стабильное состояние, а динамические состояния неуравновешенных систем. Откры­тые системы на всех уровнях и во всех областях являются носителями всеобщей эволюции, которая гарантирует, что жизнь будет продолжать свое движение во все более новые динами­ческие режимы сложности. С этой точки зрения, жизнь сама по себе предстает выходящей далеко за узкие рамки понятия орга­нической жизни. Всякий раз, когда какие-либо системы в лю­бой области задыхаются от энтропийных отходов, они мутируют в направлении новых режимов. Одна и та жеенергия и те же самые принципы обеспечивают эволюцию на bcVx уровнях, будь то материя, жизненные силы, информация шги психические процессы. Микрокосм и макрокосм являются двумя аспектами одной — единой и объединяющей — эволюции. Жизнь уже не представляется явлением, развертывающимся в неодушевлен­ной Вселенной: Вселенная сама становится все более и более Живой. В отличие от редукционизма, в механистической науке такие интерпретации основаны на фундаментальной гомоло­гии — родстве самоорганизующей динамики многих уровней. С этой точки зрения, человек не выше других живых организ­мов: просто люди могут находиться одновременно на большем числе уровней (состояний сознания), чем формы жизни, по­явившиеся в начале эволюции. Здесь наука заново открыла ту истину «вечной философии», что эволюция человека является значимой составной частью вселенской эволюции. Люди —

важные посредники этой эволюции, но не беспомощные объ­екты ее, они сами и есть эволюция.

Отметим, что еще В. И. Вернадский в книге «Размышления натуралиста» выдвинул идею о существовании различий про­странственно-временных отношений живой и неживой (кос­ной) материи. Согласно этой гипотезе, биологическое время (время живой материи) в отличие от косного неоднородно и течет неравномерно благодаря непрерывному изменению орга­низма (росту, старению) и его способности накапливать инфор­мацию. Причем накапливание информации замедляет время, а потеря информации ускоряет его. Поэтому чем выше органи­зация живой материи, тем медленнее течет собственное «живое» время. Если исходить из того, что это положение правильно, то время наиболее «сжато», «сконцентрировано» в гаметах (яй­цеклетке, сперматозоиде), где закодировано огромное количе­ство информации. С этими особенностями биологического вре­мени В. И. Вернадский связывает свойственную живому миру гармонию.

На основании своей гипотезы В. И. Вернадский делает вывод, что биосфера состоит из «живого» и «неживого». Пере­ход одного в другое в принципе невозможен, а потому жизнь вечна, как Вселенная. Жизнь пришла из космоса, но не в виде молекул, а в виде постоянно действующих биологических по­лей. Под влиянием этих полей жизнь образуется везде, где есть условия для дальнейшего существования живого. Это дало основание В. И. Вернадскому говорить не только о гсологичес-' кой роли человеческой психики (биосфере), но и о наличии вселенского разума (ноосферы).

Информация в ноосфере накапливается в виде своеобразных деформаций пространственно-временного континуума, точнее, в виде его вибраций. Эти микрогравитационные вибрации заполняют все пространство Вселенной и в нашем реальном мире носят характер голограмм, причем голограмм четырехмер­ных. Соответственно можно говорить, что в основе таких пара-психологических феноменов лежит считывание этих голограмм (а в них вмещено настоящее, прошедшее и будущее).

Таким образом, механистическая модель Вселенной, создан­ная ньютоно-картезианской наукой, перестала считаться точ­ной и окончательно установленной моделью реальности. Ис­правленная модель показывает Вселенную единой и неделимой сетью событий и взаимосвязей; ее части представляют разные аспекты и паттерн одного интегрального процесса невообрази­мой сложности. Как предсказывал более шестидесяти лет назад Джеймс Джине (1930), Вселенная современной физики больше похожа на систему мыслительных процессов, чем на гигантский механизм.

По мере того, как ученые проникают все глубже в структуру _Материи и изучают многочисленные аспекты мировых процес­сов понятие твердой субстанции постепенно исчезает из этой картины. Вполне естественно предположение грансперсональ-ной психологии о том, что связующим принципом в космичес­кой сети является сознание как первичный и нередуцируемый атрибут существования.

Придавая трансперсональной психологии статус новой, фи­лософии человека, мы, конечно, должны учитывать и те специ­фические особенности, которые отличают ее от того, что мы привыкли традиционно воспринимать как философское уче­ние. Для более полного понимания отметим некоторые отли­чительные черты новой философии человека.

1. Новая философия не ограничивается умозрительными построениями, а занимается экспериментальным изучением внеличностного — трансперсонального состояния сознания. Здесь вполне уместно сопоставление с бихевиоризмом — оба подхода игнорируют личность, только трансперсональные пси­хологи выходят за ее семантические границы, а бихевиористы не доходят до них.

2. Она выделяет созерцание как метод изучения, не редуци­руемый, как об этом писал К. Уилбер (1980), к принятому в западной науке эмпиризму и логицизму: «...трансперсональная психология является занятием специфического характера (не наукой), которое — в силу того, что оно трансцендирует ракурс телесности (реальность пространства, времени и предметов) и ракурс рассудка, — остается свободным использовать их оба; первое — в научно-эмпирических исследованиях, последнее — в философско-психологической постановке задачи. Но оно не может быть схвачено или определено ни одним из них».

3. Трансперсональная психология, как губка, впитывает в себя и духовный опыт религий прошлого (шаманизма, будд! гзыа во всех его проявлениях, индуизма, суфизма, даосизм;), и некоторые теоретические представления современной 4 и^зи~ ки. Помимо этого, в своих экспериментальных исследова 1иях трансперсональная психология использует и некоторые нейро­физиологические приемы.

4. Новая философия человека предполагает не замкнутую на своих проблемах академическую деятельность, а серьезную соци­ально ориентированную активность. Здесь остро стоит вопрос о поисках новых форм существования культуры, а в данной куль­туре — о гармонизации отношений внутри коллективов и враче­вании, основанном на новом понимании смысла и существа жизни. Как отмечает Дж. Уэлвуд (1982), новая терапия использует экзистенциальный кризис, при котором внезапно разрушаются объединенные смыслы, поддерживающие представления о лич-

ности, и перебрасывается мост между экзистенциальной терапией и буддийской психологией. Так открывается расширенное пони­мание жизненного пути. В соответствии с этим пониманием большая часть авторов, печатающихся в «Журнале трансперсо­нальной психологии» («The Journal of Transpersonal Psychology») и в близком к нему «Журнале гуманистической психологии» («The Journal of Humanistic Psychology») занимается врачебной и врачебно-консультационной деятельностью.

Трансперсональная психология Прямо продолжает экзистен­циальные и гуманистические традиции в психологии и психо­терапии. Однако между трансперсональной и гуманистической терапией, несмотря на все их кажущееся сходство, есть и существенное, пожалуй, даже принципиальное различие в са­мой постановке задачи. Гуманистическая психология направле­на прежде всего на самоактуализацию личности, и потому она легко вписывается в нашу эгоцентрированную культуру. Транс­персональная психология радикальнее — она направлена уже на трансценденцию личностного начала (сознания), выходя за его границы. Часто это представляется как некая форма бунта против существующей культуры. По этому поводу в статье Р. Уолша и Ф. Вогана (19S0), в частности, говорится: «С точки зрения гуманистической психологии, здоровая индивидуаль­ность самоактуализирована, и гуманистическая психология ад­ресует себя к Эго и к экзистенциальным уровням. Развитие персональности и достижение целей Эго являются центральной задачей, тогда как с позиций трансперсональной перспективы это звучит менее серьезно и может иногда рассматриваться как препятствие к трансперсональной реализации; здесь способ­ность человека к самотрансценденции за пределами самоакту­ализации выносится в перспективу».

В то же время нельзя забывать и о том, что «на каждой стадии развития структура более высокого уровня — более сложная и более объемлющая — возникает через видоизменение предше­ствующего уровня» (К. Уилбер, 1979).

Таким образом, можно говорить о том, что в русле этой парадигмы мы видим появление новой, философски ориенти­рованной терапии, стремящейся заменить ранее существовав­шие формы религиозной терапии.

Итак, на наших глазах за последние два десятилетия стало создаваться новое, в значительной степени прагматически ори­ентированное философское направление, которое сумело впи­тать в себя как тысячелетний опыт понимания природы чело­века на Востоке, так и некоторые идеи и методы современной науки, однако остается пока еще в стороне и от западной философской мысли, и от глубинных представлений христиан­ской философской (гностицизма) и мистической мысли.

Остановимся теперь на нескольких моделях особых состоя­ний сознания, предложенных представителями трансперсональ­ной психологии.

В буддистски ориентированной модели личности, рассмот­ренной Р. Уолшем и Ф. Воганом (1980), все усилия направлены на преодоление доминирующего в нашей культуре представ-. ления о значимости персональности, то есть психологичес­кое здоровье обычно связывается с модификацией личности. В трансперсональной перспективе, однако, персональности от­водится менее важная роль. Она рассматривается больше как один из аспектов существования, с которым индивидуальность может, но не должна идентифицироваться, а здоровье — скорее как отказ от исключительной идентификации, чем ее модифи­кация. В этом случае задачей пробуждения (выхода в особое состояние сознания) может считаться дезидентификация с мен­тальным содержанием вообще и мыслями в частности. Сами авторы так говорят об этом: «...каждая (просветленная, или освобожденная) личность переживает себя как являющаяся точно такой же или идентичной всякой другой... и так же переживает себя, как существующую вместе с Богом». Здесь Бог не является некой персоной или вещью, «находящейся вовне», но скорее представляет собой конкретный опыт быть всем, что существует.