Когда следует использовать голубой цвет? 14 глава

«Двойная связка». Это иллюзорный выбор: предлагается два варианта, решение которых на самом деле одинаково. Напри­мер: «Я не знаю, появится ли чувство легкости в правой или в левой руке», «Вы хотите испытать легкий транс или не такой легкий?»

Контекстуальное внушение. Оно состоит в том, что выделя­ются определенные слова, которые произносятся различными

¹ Хорошей иллюстрацией этого парадокса служит пример Герострата: в наказание за поджог Александрийской библиотеки он был приговорен граж­данами к насильственному забвению. Но до сих пор все помнят его имя, которое превратилось в нарицательное. Еще один пример подсказывает житей­ский опыт, когда родители или учителя велят ребенку чего-то не делать, тем самым провоцируя era совершить проступок.

способами (при этом после каждого выделенного слова необ­ходимо соблюдать паузу). Но вполне уместны и случаи, когда послание заключают в весьма банальную фразу. Чаще всего для выделения слов психотерапевт измененяет голос или произно­сит слова, меняя положение головы.

Составное внушение. Заключается в связывании предложе­ний союзами. Благодаря этому предложения взаимно усилива­ют друг друга, даже если между ними нет логической связи. Например: «В то время, как вы меня слушаете и ваше дыхание становится более спокойным» или «...Вы легко можете дать своему дыханию успокоиться, поскольку... может возникнуть комфорт, так как... вы сидите здесь...»

Трюизм. Это высказывание очевидной банальности. Много­численные пословицы и поговорки основаны именно на этом принципе. Например: «Часто во время расслабления люди испытывают потребность закрыть глаза», «Когда удобно си­дишь, можно расслабиться», «Каждый человек входит в транс по-своему», «Опыт всегда обогащает» и т. п.

Внушение отсутствием упоминания. Если при перечислении забывают упомянуть какой-либо важный элемент, это позволя­ет выделить его, обозначив тем самым его наличие, а не отсут­ствие.

Внушение, связанное со временем. При таком внушении де­лается предположение и указывается, что оно может быть принято позже (когда именно, не уточняется). В подобной форме, естественно, внушение не может быть отвергнуто паци­ентом и в конечном итоге принимается. Например: «Я не знаю, успокоится ли ваше дыхание через несколько мгновений или позже...», «Ваши глаза могут закрыться сейчас или через не­сколько мгновений».

Намек. В этом случае психотерапевт как бы намекает, на что именно необходимо сориентировать пациента. Поскольку такое внушение не адресовано пациенту прямо, оно не вызовет про­тиводействия, оставляя бессознательному полную свободу вы­бора: принять его или не принимать. При этом в любом случае реакция будет непроизвольной.

3. Открытые внушения. Эта категория внушений также под­разделяется на несколько видов.

Мобилизующее внушение. Пациенту предлагается нечто неоп­ределенное — расплывчатые мобилизующие рамки, которые он заполнит в зависимости от своей готовности и внутренних ресур­сов. Например: «Ваше бессознательное разместит по местам... Все, что необходимо», «Использование ваших бессознательных ресурсов позволит... осуществить... эту работу». В техническом аспекте очень удобно использовать паузы после мобилизующих глаголов и существительных.

Ограниченное открытое внушение. Этот тип внушений пред­лагает целый ряд возможных ответов, подтверждаемых реак­цией. Выбор ответов может носить неограниченный характер (без конкретного уточнения). Например: «Бы можете учиться разными способами», «Некоторые позы могут оказаться весьма ^комфортными», «Существует много способов работать».

Внушение, охватывающее все возможности данного класса. В этом случае рассматриваются все категории, принадлежащие к одному классу. Это позволяет бессознательному пациента осуществлять реальный выбор. И что бы ни было выбрано, ответ непременно будет хорошим — именно тем ответом, который наиболее подходит пациенту. Например: «Я не знаю, станет ли легче одна ваша рука, обе руки или одна за другой; или одна или обе руки нальются тяжестью; или вы почувствуете покалы­вание либо какое-то иное ощущение, или же вы вообще ничего не почувствуете».

Очень часто в рамках вербальных внушений рассматривается

и терапевтическая метафора.

В языкознании метафорой называют оборот речи, при котором

один объект называют именем другого объекта или феномена.

При этом в метафорическом выражении сравнение и отрицание

существуют одновременно (А как В, но не В).

Метафоры широко используются всеми нами в обыденной

речи. Это обусловленно самой природой человеческого мышле,-ния и мировосприятия'. Во все времена метафоры в той или иной форме использовались людьми как средство передачи важнейшей социокультурной и этической информации от предыдущих поко­лений к последующим. Фридрих Нищие полагал, что вообще человеческое познание основывается на эстетическом принципе (то есть насквозь метафорично), поэтому его результаты (продук­ты художественного творчества), неверифицируемы (не поддают­ся проверке). Другой выдающийся мыслитель, Эрнст Кассирер, считал, что мышление бывает как метафорическим (мифо-доэти-ческим), так и дискурсивно-логическим. Целью дискурсивно-ло-гического является «превратить рапсодию ощущений в свод зако­нов», оно ориентировано на поиск различий между феноменами реальности и классами объектов, в то время как метафорическое постижение мира сводит все его многообразие в единный фокус, в некую точку. Таким образом, «...метафора отвечает способности человека улавливать и создавать сходство между самыми различ­ными вещами и событиями. Ощущение подобия, единообразия и

¹ Хотя, как мы знаем, информация поступает в психику в различной форме (обусловленной пашей физиологией), в процессе использования, переработки и хранения она приобретает единую природу. Метафора же есть то, что лучше всего соединяет несопоставимые и невыразимые аспекты внутренней и внеш­ней реальностей.

детва _ это фундаментальная интенция человеческого созна­ния при этом мышление и язык не столько улавливают сходство,;колъко создают его. Иными словами, метафора есть универсаль­ное средство познания и обобщения мира» (Н. Ф. Калина, 1997).

В связи с этим во многих видах и направлениях психотера­пии метафора выполняет роль методологической основы, фор­мируя систему основных понятий (например, либидо и катекенс в психоанализе, Самость, анима, анимус, тень и персона в аналитической психологии, «мышечный панцирь» (броня) в те­лесно-ориентированной психотерапии и т. п.), и это во многом сближает психотерапию с искусством. И там, и здесь метафо­ра— одно из основных средств структурирования опыта; вместе с тем она может утверждать реальность того уровня человека, который представлен пока только потенциально.

Н. Д. Арутюнова перечисляет следующие свойства метафоры:

слияние в ней образа и смысла;

контраст с обыденным называнием или обозначением сущ­ности предмета;

категориальный сдвиг;

актуализация случайных связей (ассоциаций, коннотатив-ных значений и смыслов);

несводимость к буквальному перефразированию;

синтетичность и размытость, диффузность значения; ' допущение различных интерпретаций;

отсутствие или необязательность мотивации;

апелляция к воображению или интуиции, а не к знанию и логике;

выбор кратчайшего пути к сущности объекта.

Метафора может быть в виде эпифоры (то есть аппелировать к воображению) или диафоры (обращающейся к интуиции). Кроме того, если в основе переноса значения лежат знания или представления, метафора называется когнитивной (от лат. cog-nitio — знание, познание), если имена или названия — номи­нативной, если образы — образной.

Использование метафор в психотерапи базируется на интер-акционистских¹ разработках, принадлежащих американскому лингвистическому философу и логику Максу Блэку. Он прово­дит различие между метафорами субстантивными (метафорами

Интеракциопизм (от англ. interaction — взаимодействие) — одно из направлений в современной социальной психологии, базирующееся на пони­мании социального взаимодействия как непосредственной межличностной коммуникации («обмене символами»), важнейшей особенностью которой вы­ступает способность человека «принимать роль другого», представлять, как его представляет партнер по общению или группа («генерализованный Другой»), и соответственно интерпретировать ситуацию и конструировать собственные Действия. Основной поедставитель — Дж. Г. Мид.

сравнения) и интерактивными (метафорами взаимодействия). Блэк рассматривает метафору как межсубъектный феномен, указывая, что метафорическое суждение имеет двух различных субъектов — гласного и вспомогательного. Механизм метафоры заключается в том, что к главному субъекту прилагается систе­ма «ассоциированных импликаций»¹, связанных со вспомога­тельным субъектом. Эти импликации есть не что иное, как общепринятые ассоциации, коннотативные смыслы, задавае-, мые социокультурным контекстом. Благодаря этому метафора выделяет и организует вполне определенные характеристики главного субъекта (фигуру), делая второстепенными и малоза­метными другие его свойства (фон). Таким образом, замечает М. Блэк, происходит сдвиг в значении «слов и формируется метафорический перенос. В этом случае метафора уже не может быть заменена буквальным переводом (парафразой) без потери когнитивного содержания.

Необходимо всегда помнить, что терапевтическая метафо­ра — это послание на нескольких уровнях. История, сказка, байка, притча, идея, фраза, жест всегда могут иметь два значе­ния. Первое, явное, обращается к сознанию пациента. Второе, скрытое, является предложением, адресованным его бессозна­тельному. При использовании метафоры пациенту предостав­ляется реальный выбор, так как второй смысл может быть принят или не принят. Метафор.а имеет более или менее точную цель, очень «активизирующую», если она проходит на уровне бессознательного. Самая лучшая метафора — та, которую нам подсказывает сам пациент и которую терапевт конструирует в ходе терапевтической сессии.

Естественно, что здесь не может быть четкой техники. Од­нако существуют некоторые правила и определенная последо­вательность создания и изложения метафоры (Д. Гордон, 1992).

Правила создания и изложения метафоры

1. История должна быть в чем-то идентичной проблеме пациента, но ни в коем случае не иметь с ней прямого сходства. Она должна соприкасаться с проблемой пациента как бы по касательной.

2. Метафора должна предлагать замещающий опыт, услышав который и проведя его сквозь фильтры своих проблем, пациент смог бы «увидеть» возможности нового выбора.

¹ Импликация — механизм организации значения из двух суждений, со-ециненньгх по принципу «если... то». Первое суждение (или условие), которому предпослано слово «если», называется антецендентом, второе, следующее за словом «то», — консеквентом.

3. Если пациент не в состоянии сделать выбор самостоятель­но психотерапевт предлагает ему свои варианты решения сход­ных проблем. Однако нельзя делать это, как говорится, в лоб.

Последовательность создания и изложения метафоры

1. Определяют проблему.

2. Устанавливают структурные составляющие проблемы (раз­бивают ее на части, намечают основные действующие лица).

3. Находят параллельные ситуации.

4. Определяют логическое разрешение этой ситуации (типа «Мораль сей басни такова...»).

5. Облекают эту структуру в историю, которая должна быть занимательной и скрывать истинные намерения психотерапев­та. Иначе неизбежно сопротивление.

Психологическая эффективность, преобразующая сила ме­тафоры зависит от многих факторов. Выделяют следующие специфические характеристики эффективной метафоры,в пси­хотерапии:

достаточность (добавление «модальных тонкостей», увели­чивающих ее значение; использование различных систем реп­резентации);

расширение и гиперболизация персонажей и действий;

законченность (то есть презентация проблемы на различных уровнях — вовлеченные лица, динамика ситуации, лингвисти­ческие особенности, модели коммуникации, системы репрезен­тации).

Кроме того, общеупотребительные языковые метафоры («си­ла воли», «светлое будущее», «ясность мысли»), равно как и клишированные художественные и научные метафоры, редко порождают новые смыслы в индивидуальном сознании. В этом отношении в психотерапии «жизненность» смысловых измене­ний зависит либо от употребления устойчивых метафор, отно­сящихся к специфике определенного направления (их еще называют естественными метафорами), либо от создания но­вых, творческих средств метафорической образности сконстру­ированных метафор.

В первом случае психотерапевт, знакомя пациента с основ­ными научными метафорами того направления, которого он придерживается (психоанализа, роджерианства, холотропной терапии), объясняет, какое конкретно содержание стоит за каждым из понятий. После этого пациент пытается соотнести:вой опыт с полученным знанием, то есть переосмыслить (пере­структурировать) его. В этом случае понимание обеспечивается через связи соответствия, причинности и т. п., устанавливаемые лежду метафорой и содержанием опыта, а личностные измене-

ния зависят от степени произвольности регулирования таких связей.

Во втором случае в рамках психотерапии происходит твор­ческое смыслопорождение как метафорическая коммуникация. Такая «удачная» метафора, рождаясь в творческом психотера­певтическом акте, позволяет «схватить» опыт пациента во всей полноте его индивидуальных особенностей, не прибегая к три­виальностям или, наоборот, придавая им новую жизнь.

Одним из приемов такого рода творчества может служить методическая процедура анализа парасемантики — игра «китай­ская рулетка» (В. П. Руднев, 1996). Суть ее состоит в учете про­извольных ассоциаций, который предлагает сам пациент, отве­чая на следующие вопросы: «Если бы вы были (автомобилем, растением, писателем, природным явлением, частью одежды, животным, музыкальным инструментом, напитком, зданием, страной, видом спорта), то это был бы?..» Простой подсчет наиболее часто встречающихся ассоциаций позволяет составить развернутое представление об индивидуальных особенностях пациента, которое может быть использовано для метафоричес­кого обобщения. При этом игровая природа приема делает его удобным для использования в особых состояниях сознания.

Невербальные внушения

Неверб&чьные внушения чрезвычайно многочисленны и от­четливо воздействуют на бессознательном уровне. Они различным образом могут использоваться действующими лицами психотера­певтического театра — сознательно или бессознательно. Жесты, поведение, установки, интонации голоса — все это активные средства общения. Работа с особыми состояниями сознания — это взаимодействие, и действующие лица в нем не нейтральны.

Так, например, положение психотерапевта по отношению к пациенту имеет очень важное значение. Некоторые психотера­певты предлагают своим.пациентам лечь, сами оставаясь стоять или сидеть; тем самым они могут способствовать возникнове­нию чувства подчиненности. Вероятно, это справедливо для некоторых пациентов, но в большинстве случаев не требуется. Мы считаем, что предпочтительнее, чтобы пациент и психоте­рапевт занимали равную по уровню позицию.

Рассмотрим лишь основные формы невербального внушения.

Каталепсия. Это один из специфических феноменов особых состояний сознания, характеризующийся сохранением положе­ния всего тела или какой-то его части в том виде, который психотерапевт придал пациенту. Наиболее классическая и эф­фективная форма — каталепсия руки.

Как вид невербального внушения, каталепсия представляет интерес во многих отношениях: во-первых, она сама по себе действует как внушение, во-вторых, стабилизирует транс, в-тре­тьих, может стать для пациента ратификацией, и, в-четвертых, она благоприятна для психотерапевта. Однако следует указать, что каталепсию не рекомендуется применять систематически¹.

Левитация. Представляет собой наиболее очевидное практи­ческое использование идеомоторного феномена. Идеомоторный процесс, в свою очередь, это естественное явление, осуществляе­мое в большинстве наших действий, когда мы бодрствуем: пока­чивание головой, вздох, улыбка, слюноотделение и т. д. Так мысль вызывает движение, а особое состояние сознания усиливает это явление.

Использование транса в форме левитации руки представляет в особых состояниях сознания интерес во многих отношениях: во-первых, во время левитации работает только воображение пациента, без физического воздействия психотерапевта, во-вто­рых, пациент сам определяет момент начала левитации, в-тре­тьих, он сам позволяет реализоваться этому движению, в-чет­вертых, пациент, испытавший левитацию, легко воспроизводит ее, и это облегчает работу по самогипнозу, в-пятых, левитация сопровождается у пациента ощущением комфорта, и, наконец, в-шестых, левитация стабилизирует транс.

Паузы. Они довольно часто употребляются в повседневной практике, их легко использовать, при этом паузы могут изме­нять смысл двояким образом:

формировать открытое внушение — пациент, застигнутый зву­ковой пустотой врасплох, «заполнит» ее своими собственными решениями (например: «Я не знаю, найдет ли... часть вас самих... что-то, что позволит... осуществить... изменение...»);

придавать фразе другой смысл — бессознательное пациента будет вынуждено устранить одну из частей возникающей неоп­ределенности (например: «...Иногда бывает очень полезно... ничего не делать... или наоборот...»).

Помимо этого, пауза позволяет выделить необходимое мо­билизующее слово (например: «В ходе этого сеанса вы обучае­тесь... на многих уровнях»).

Часто паузу делают после контекстуального внушения, на­пример: «Я не знаю, станет ли ваше дыхание более спокой­ным... вскоре или сейчас» (слово «спокойным» произносится с легким поворотом головы, что делает его контекстуальным внушением.

Молчание. Отличается от паузы большей продолжительнос­тью, но основано на том же принципе. Э. Л. Росси (1969) выявил Мобилизующее влияние молчания: использованное после мо­билизующего слова, оно становится для пациента очень мощ-

ным источником переструктурирования. Однак©, в отличие от паузы, пациента следует предупредить, когда будет решено использовать молчание. И употреблять его следует без колеба­ния, так как молчание позволяет пациенту освободить свое воображение без помех со стороны психотерапевта. При этом последнему имеет смысл периодически ненавязчиво обозначать свое присутствие (например, с помощью различных вариантов «угу»), чтобы пациент не чувствовал себя покинутым. Иногда молчание может длитьс#*долго.

Говоря о невербальном воздействии, нам хотелось бы еще осветить вопрос о так называемом «мышечном панцире». Впер­вые это понятие в практику психотерапии ввел В. Райх (1997), считавший, что психические процессы и характерные черты личности имеют свои физические эквиваленты, проявляющие­ся в походке, жестах, мимике, позе и т. п. Универс&1ьным эквивалентом подавления эмоций является мышечная ригид­ность, или «мышечный панцирь». Расслабление (распускание) «мышечного панциря» освобождает блокированную энергию и помогает процессу психотерапии. Позже В. Райх пришел к выводу, что определенные мышечные зажимы тесно связаны с вполне конкретными эмоциями. При снятии «зажимов» осво­бождаются эмоции, а при удовлетворении эмоций исчезают «зажимы». Хронический «мышечный панцирь» в первую оче­редь «зажимает» такие состояния, как тревожность, гнев и сек­суальное возбуждение.

Для того, чтобы распустить «мышечный панцирь», В. Райх рекомендовал разминать мышцы пациента руками и даже раз­работал целый комплекс специальных физических упражнений. На их основе возник ряд направлений телесно-ориентирован­ной психотерапии (например, рольфинг, биоэнергетический анализ А. Лоуэна и пр.), которые сегодня очень активно исполь­зуются многими психотерапевтами при работе в особых состо­яниях сознания.

В. Райх утверждал, что «мышечный панцирь» организуется в семь основных защитных сегментов, которые образуют ряд из семи почти горизонтальных колец, расположенных под прямым углом к позвоночнику. Основные кольца панциря находятся в области глаз, рта, шеи, груди, диафрагмы, поясницы и таза (что вызывает прямые ассоциации с семью чакрами, о которых мы будем говорить далее).

«Мышечный панцирь» в глвзнш сегменте проявляется малой подвижностью лба, «пустым» выражением глаз, своеобразной «маскообразностью» лица. Распускание кольца осуществляется с помощью физических упражнений для глаз и мышц лба — путем максимального раскрытия век и свободного выразитель ного движения глазных яблок.

Оральный сегмент включает мышцы подбородка, горла и

затылка. В особых состояниях сознания это способно прояв­ляться в том, что челюсти пациента могут быть чрезмерно сжатыми или неестественно расслабленными. Это кольцо по­давляет такие проявления эмоций, как крик, плач, гнев, гри­масничание и т. д. «Мышечный панцирь» сегмента может быть распущен посредством имитации плача, произношения звуков, мобилизующих губы, рвотных движений и прямого разминания соответствующих групп мышц.

Следующий сегмент — мышцы шеи и языка. «Панцирь» этого сегмента удерживает гнев, крик, плач. Прямое воздействие на глубокие мышцы шеи практически невозможно, поэтому ос­новными приемами распускания этого кольца являются на­сильственный крик, вопли, рвотные движения.

Грудной сегмент включает широкие мышцы груди, мышцы плеч, лопаток, всю грудную клетку и руки. Сегмент блокирует смех, гнев, печаль, страсть. Кстати заметим, что задержка дыхания является универсальным средством подавления любой эмоции. «Панцирь» может быть распущен специальными дыхательными упражнениями (например, если сделать полный глубокий вдох), а также разминанием мышц плеч, предплечий и кистей.

Следующий сегмент — это диафрагма, солнечное сплетение, мышцы спины. Чем выраженнее «панцирь» данного сегмента, тем больше выгнутость позвоночника вперед. В основном он удерживает сильный гнев. Распускается посредством дыхатель­ных упражнений, рвотных движений и разминанием соответст­вующих групп мышц.

Напряжение сегмента мышц поясницы и живота связано со страхом нападения, с подавлением злости и чувства неприязни. Распускание этого сегмента сравнительно нетрудно при усло­вии, что предыдущие сегменты уже «открыты».

Последний сегмент включает все мышцы таза и нижних конечностей. Тазовый «панцирь» ответствен за подавление сек­суального возбуждения, гнева и удовольствия. «Панцирь» рас­пускается разминанием мышц и специальными физическими упражнениями.

ПОКАЗАТЕЛИ ОСОБЫХ СОСТОЯНИЙ СОЗНАНИЯ

Сразу отметим, что ни один из наблюдаемых признаков не является специфическим для особых состояний сознания. На самом деле все они могут встречаться и в других ситуациях, как патологических, так и нормальных.

Эти признаки близки к тем, которые отмечаются при релак­сации:

• снижение мышечного тонуса,

• уменьшение подвижности или неподвижности тела,

• увеличение латентного периода,

• экономия движений,

- замедление дыхания и пульса,

• изменение голоса,

•* • уплощение черт лица,

• замедление или утрата рефлексов мигания и сглатывания,

• изменение зрачков (расширение или сужение),. ощущение комфорта, расслабления,

• телесная реориентация в ходе сессии.

Чаще других при особых состояниях сознания наблюдаются:

• амнезия,

• анестезия,

• телесные иллюзии,

• мышечные подергивания,

• небольшие движения головой,. регрессия,

• искажение времени,

• буквализм,

• психосоматические реакции,

• каталепсия,

• идеомоторные реакции (левитация, сигналинг),

- диссоциация.

К этому списку следует добавлять любой феномен, который, по мнению пациента, является непроизвольным.

Внимательное наблюдение за пациентом всегда позволяет увидеть проявление определенных минимальных признаков, которые будут вести психотерапевта в процессе работы. Неко­торые из них будут подсказывать, что можно переходить к терапевтической работе, другие покажут, что нужно несколько отсрочить этот переход. В этом отношении психотерапевт дол­жен вести себя как классный пилот, приборной доской которого является вербальное, и особенно невербальное, поведение па­циента.

Надо всегда помнить, что работа с особыми состояниями созна­ния — это прежде всего взаимодействие психотерапевта и пациента. Последний отправляет психотерапевту послания посредством ми­нимальных признаков, а тот должен ратифицировать их — дать понять пациенту, что послание получено и нечто происходит или произошло. В большинстве случаев достаточно простого поощря­ющего слова, кивка головы, изменения интонации голоса. Ратифи­кация и лоошрение признаков, свидетельствующих о том, что сессия протекает успешно, успокаивают как пациента, так и пси-

хотерапевта, позволяя углублять и поддерживать транс. Поэтому чрезвычайно важно осуществлять ее именно в ходе сессии.

Ф. Пуцелик выделяет несколько принципов эффективной психотерапевтической коммуникации.

1. Каждый пациент имеет ресурсы, которые могут ему по­мочь; дело психотерапевта — способствовать их реализации."

2. Индивидуально-субъективное восприятие пациентом ре­альности — основа психотерапии.

3. Психотерапевтическая коммуникация равна эффективной манипуляции, при которой выигрывают оба партнера взаимо­действия.

4. Темп психотерапевтического процесса задается пациен­том. При регрессе пациентом на пройденную ранее ступень психотерапевт должен вернуться на эту ступень, успокоить человека, поздравить его с хорошей самозащитой от неверного шага и составить с ним новый план действий.

5. Сопротивление следует расценивать как знак неправиль­ного использования энергии пациента.

6. Предлагаемые приемы должны удовлетворять таким тре­бованиям, как готовность пациента, конкретность и достижи­мость в недалеком будущем определенных целей, низкий риск и ориентация на успех.

7. Самый важный пациент — сам психотерапевт: половина успеха зависит не от методик, а от модели жизни самого психотерапевта, ее соответствия его поступкам.

8. Нужно доверять своей Интуиции, своему бессознательно­му, предоставлять себе право на эксперимент с новыми приема­ми и право на ошибку в работе с пациентами.

Опираясь на это, рассмотрим микр*динамику особых состо­яний сознания.

Э. Л. Росси и М. Эриксон использовали термин «микроди­намика транса» для описания последовательных стадий транса.

1. Фиксация внимания — психотерапевт стремится зафиксиро­вать сознательное внимание пациента, причем важно использо­вать особенности лексики пациента, изученные во время сбора анамнеза.

Можно попросить его зафиксировать свой взгляд на каком-либо предмете (классический метод традиционной гипнотера­пии) или прислушаться к окружающим звукам, или почувство­вать что-то, или вспомнить вкус какой-либо пищи и т. д.

М. Эриксон для фиксации внимания рассказывал истории, но при этом умел также использовать и невербальный язык, приковывая внимание пациента. Избавляя пациента от боли, М. Эриксон фиксировал на ней внимание пациента: детально расспрашивал о ее качестве, интенсивности, иррадиации, час­тоте приступов. Работа, фиксировавшая внимание пациента на

основной проблеме, влекла за собой быструю «депотенциали-зацию» сознательных процессов.

2. «Депотеициализация» сознательных процессов — обычный тип психического функционирования изменяется в сторону функционирования в особом состоянии сознания. Этот следую­щий за фиксацией внимания феномен может быть достигнут благодаря использованию нескольких способов:

замешательства, которое захватывает пациента врасплох в результате введения в рассуждения алогичной фразы. Обычно достигается разными путями: неадекватным соединением жеста и фразы (психотерапевт просит человека сесть справа, указывая на стул слева); появлением левитации или постановкой каталепсии; использованием игры слов или парадокса; либо просто в ходе наведения особого состояния сознания психотерапевт говорит: «Вы можете слушать, что я вам говорю, или не слушать, это неважно»;

пресыщения, которое приносит пациенту столько сенсорной или вербальной информации, что это превосходит возможности его восприятия. Оно вовлекает пациента в умственную деятель­ность, которую тяжело поддерживать, и приводит к пресыщению его обычной сознательной активности. В качестве пресыщения могут выступать: счет наоборот; беспорядочное перечисление дней недели и месяцев года; детальное и неясное описание неинтересного физиологического процесса; рассказ повторяю­щейся истории или истории без конца;

психологического шока, удивления, близкого к замешательству. Удивление переживается пациентом как нечто более приятное, в нем присутствуют юмор и игра слов. Употребление самого слова «удивление» («сюрприз»)*гмеет свой особый смысл: оно считается словом, вызывающим позитивные ассоциации, которые облегча­ют возникновение воспоминаний, связанных с детством, подар­ками, со счастливыми моментами жизни. Например: «...Во время этого упражнения... вы меня научите (удивление)... вашему спо­собу достигать отстраненности...» Надо сразу оговориться, что такой прием нельзя применить ко всем, так как у некоторых людей чувство юмора ограничено и мы должны относиться к этому с пониманием.