Мне пришлось остановиться возле кушетки у самого входа в комнату, потому что вид был такой, будто кто‑то его тщательно продумывал. Кровать была покрыта синими платьями, а между ними находился Джейсон и женщины. Все белокурые, синеглазые, стройные и похожи на двоюродных или еще более близких родственников. Все запыхались, сидели или валялись так, будто только что делали что‑то требующее усилий. От синих платьев их синие глаза казались еще ярче.
Триш стояла сбоку от этого веселья, будто сбежала с кровати, когда оно началось. Перед ней стоял мужчина в деловом костюме – не иначе как Прайс, вторая половина Санчеса.
– Вы чего тут делали? – спросила я. – Платьями дрались?
Лиза убрала пушистый голубой лоскут с лица:
– Ага. Когда координатор свадьбы увидит смятые платья, он нам задаст по первое число. Но такой был кайф.
Триш нагнулась и подобрала платье, лежащее на полу.
– Если сейчас их повесить, они смятыми не будут.
Женщины поднялись с кровати и стали собирать платья, разыскивая вешалки. Но одна из них подошла ко мне. Она была выше других, выше меня на несколько дюймов, не ниже шести футов восемь дюймов, но та же тонкость костей была в ней, которая здесь, кажется, обязательна.
Она была одета то ли в облегающее платье, то ли в комбинацию с тончайшими бретельками, которая липла к коже, подчеркивая каждую округлость и каждый мускул. Хотя для настоящих округлостей в ней было мало жира. Грудь маленькая и тугая, но двигалась девушка хорошо, и мышцы, выступавшие на руках и под платьем, были больше, чем те, что получаются от тренировки для поддержания себя в форме. Физический потенциал такой, какой мало у кого из женщин бывает.
Джейсон буквально спрыгнул с кровати, поймал девушку за руку прежде, чем она до меня дотронулась.
– Анита, это Джей‑Джей. Мы с ней все время танцевали вместе в школьные годы.
Джей‑Джей окинула меня оценивающим взглядом, мне не совсем понятным. Не так, как бывшая девушка глядит на теперешнюю, хотя что‑то такое в этом взгляде было. Но до конца я его не поняла, и это меня слегка насторожило.
Я приняла ее руку, с тщательным маникюром, но ногтями достаточно короткими для работы. И пожатие хорошее.
– Я так понимаю, что вы и сейчас танцуете.
Она улыбнулась мне застенчиво, опустив глаза, поглядывая на меня из‑под пушистых ресниц. Ресницы золотистые и очень длинные, и цвет, очевидно, натуральный, потому что тушь бы их разрушила.
– Так заметно?
– Тренированность заметна, – ответила я и сообразила, что она совершенно не собирается прерывать рукопожатие. Мне пришлось вытаскивать руку, а ее пальцы соскользнули у меня с запястья и дальше вниз, по ладони.
Она со мной заигрывала. А почему или что мне с этим делать – я понятия не имела. Мне всегда непонятно, что делать, когда ко мне пристают женщины. Я все забываю, что они это могут или бывает, что хотят. Если это останется на уровне таких вот тонкостей, то я вполне могу сделать вид, что не замечаю, но раз Джей‑Джей сразу оказалась так предприимчива, вряд ли она не пойдет дальше.
Я посмотрела на Джейсона так, будто хотела спросить: «Что ты ей обо мне наговорил?»
Он ответил мне взглядом, говорящим: «Не моя вина». Но я этому взгляду не поверила.
Джейсон вдвинулся между нами, крепко меня обнял. И едва слышно прошептал мне в ухо:
– Я ей не говорил, что тебя это заинтересует.
Если бы он это сказал открыто, я бы поверила, а так… непонятно мне было, что с этим делать. И я поступила так, как делаю всегда с тем, кто меня смущает: постаралась ее игнорировать. В этом мне помогли другие женщины, которые все хотели быть представлены подруге Джейсона. Сперва подруга Жан‑Клода, теперь Джейсона. Э‑хе‑хе. Можешь делать бешеную карьеру, кровь из носу зарабатывать репутацию, а представлять тебя будут как чью‑то подругу.
Вот что бесит.
Глава тридцать пятая
Дженна была ландшафтным архитектором, или таковым работала. Джен была домохозяйка‑жена‑и‑мать, вышедшая замуж за своего кавалера школьных лет, у них двое детей. Крис собиралась защищать диплом по архитектуре. Она же делала почти все декорации для школьных спектаклей. Эшли заканчивала колледж и собиралась преподавать английский и драматическое искусство. Разговаривали они о временах, когда она ставила в школе «Пигмалион» – это то же самое, что «Моя прекрасная леди», только без музыки. Вспоминали, как она замечательно это сделала. И как хорошо, что она осталась в этой профессии.
Джей‑Джей работала в профессиональной танцевальной компании в Нью‑Йорке. Лайза вернулась домой работать в адвокатской конторе отца помощником юриста. Он местный адвокат, работающий на Саммерлендов. Именно там они с Кейтом увиделись после школы. Никто этого вслух не говорил, но сильно подразумевалось, что ее отец яростно жалел, что не отправил дочь путешествовать по Европе, как она хотела, а настоял, чтобы она сразу же выходила на работу.
Вспоминали пьесы, которые ставили, мечты былых времен, мечты, которые их сменили, мечты, которые не сбылись. Только Джейсон, Эшли и Джей‑Джей продолжали заниматься танцами все время учебы в колледже – хотя Джен снова училась на курсах балета для взрослых, пытаясь вернуть себе форму после двоих детей за без малого три года. И нельзя сказать, чтобы она была не в форме, но вес ее старил по сравнению с другими. Или, быть может, старил ее недостаток сна и избыток детей в пеленках – это кого хочешь состарит.
Мы с Триш были единственные посторонние. У нас не было старых воспоминаний, и мы поэтому как‑то отодвинулись в сторонку, найдя себе место подальше от оживленного разговора. Там стоял только белый диван спинкой к спальне, потому что место у окна занимал обеденный стол. Мы сели на софу – на приличной дистанции друг от друга, и обеим было слегка неловко. Я не сразу умею открываться новому человеку, а Триш, наверное, считала, что я злюсь на Джейсона или на тех женщин.
Они сидели на диване, ближайшем к двери, спинкой к окнам. Были там и кресла, но женщины их не выбрали. Они сбилась на диване, очень по‑римски, как в древности, по‑декадентски – как в любом столетии. И все они начали понемножку выпивать, кроме Джейсона: он не пьет по тем причинам, по которым не пьет большинство ликантропов. Падают сдержки, и труднее держать внутреннего зверя в узде. Нет, хорошие оборотни никогда не пьют и наркотиков не употребляют.
– Тебя не смущает, что Джейсон флиртует направо и налево? – спросила Триш, отпивая из своего бокала.
Я глянула на сидящую на диване группу. Лайза сидела у него на коленях, припадая к груди, он гладил ее по волосам. Крис стояла сзади, наклонившись так сильно, что страшно было, как бы не облила его с Лайзой из своего бокала. Все они висли на нем по очереди.
Я пожала плечами, отпила колы. Пить я никогда не пью – по тем же причинам не могу, что и Джейсон.
– Во‑первых, Джейсон есть Джейсон – не флиртовать для него как не дышать. Во‑вторых, он стриптизер, что способствует развитию этих способностей. В третьих, он хочет, чтобы они оценили его привлекательность, флиртует со старыми подругами.
– Bay, – с уважением сказала она. – Я бы не могла быть так спокойна.
Я улыбнулась и подумала, так ли было бы, если бы это был Натэниел, или Мика, или Жан‑Клод. Постаралась себе представить. Мика почти никогда ни с кем не заигрывает. А Натэниел – достаточно часто, по тем же причинам, что и Джейсон. Жан‑Клод – когда хочет, умеет это делать идеально. Ревновала бы я их сильнее, чем Джейсона сейчас? Не знаю. Может быть. Вероятно. Да не знаю я, отстаньте.
Но тут дело не только в том, что Джейсон у меня не главная любовь. Ardeur в том виде, в котором у меня есть, позволяет мне иногда видеть чужие желания – если ardeur особенно активен или желания эти очень сильны.
Жан‑Клод меня натренировал включать ardeur, ч тобы усиливать восприятие, но не пробуждать в нем голод. И у меня это получается все лучше и лучше. А сегодня я поняла, насколько лучше.
Все эти женщины, на нем повисающие, делали это не всерьез. То есть они с ним заигрывали, но без намерения. Для них – почти всех – это заигрывание и физический контакт были вполне самодостаточны. Кроме одной: будущей невесты.
Лайза была в полном раздрае – иного слова найти не могу. Ей отчаянно хотелось с кем‑нибудь потрахаться – не обязательно с Джейсоном. У нее из всех присутствующих голод был самый сильный, и был в нем едва уловимый оттенок паники.
Я не то чтобы включила ardeur на восприятие намеренно, но исходящие с дивана флюиды были так сильны, то долетали до меня, как запах духов. Охранников – не всех – одолевало вожделение, но я старалась не обращать внимания на тех, кто мог бы за свои мысли – узнай о них эти женщины – и по морде получить. Я не умею читать мысли, особенно у чужих людей, но воспринимаю желания. Не все чувства – потому что ardeur реагирует только на эмоции, связанные с вожделением, любовью и всем, что сюда относится.
Марианна, моя метафизическая наставница, экстрасенс и колдунья, говорила, что я действую как эмпат, умеющий читать эмоции, но из очень ограниченного списка. И хорошо, потому что этого короткого списка мне вот так хватает. Как Марианна справляется с куда более длинным – мне просто не понять.
Странно, но единственным, кто сейчас ничего не излучал, был Джейсон. Как непроницаемый. Я могла бы рискнуть и намеренно послать ardeur ощутить его эмоции, но не чувствовала себя уверенно для такого риска. Случайно я могла бы коснуться внутреннего зверя Джейсона, а он пробудил бы моего. Ничего бы хорошего не получилось.
Джейсон поймал мой взгляд, я приподняла стакан за его здоровье. Он выцарапался из груды женщин, подошел и сел на ручку моего кресла. Обнял меня за плечи.
– Тебе здесь как?
Я обняла его за талию – мне показалось, что так будет правильно. Он прильнул ко мне.
– Ты спрашиваешь, злит ли меня, что ты напропалую флиртуешь и меня в упор не видишь?
Он засмеялся, поцеловал меня в щеку:
– Ага, именно это.
Я улыбнулась:
– Я примерно этого от тебя и ожидала, только думала, что ты раньше меня спросишь.
Он соскользнул в кресло, фактически оказавшись у меня на коленях. Отработанным движением взял у меня из рук стакан. Наверное, привык с клиентками в клубе, чтобы его не заливали. Не спросив, отпил колы из моего стакана, наклонился поближе и тихо сказал, целуя меня:
– Извини.
Я чуть оттолкнула его, чтобы яснее видеть его лицо.
– Сознаюсь, что флиртуешь ты несколько активнее, чем я предполагала, но я не против. Такой уж ты есть. До меня не сразу дошло, что для тебя, Натэниела, а иногда – и для Жан‑Клода это вообще ничего не значит.
Он ткнулся носом мне в щеку:
– А вот ты всегда всерьез.
– Почти всегда, – согласилась я.
Он стал пощипывать губами мне шею, я поежилась:
– Прекрати, щекотно.
Он еще пару раз ущипнул, я дернулась.
– Так и задумано, – сказал он.
Положив руку ему на плечо, я отодвинула его и заглянула в лицо. То, что он увидел в моем взгляде, его не привело в восторг, и на лице у него это выразилось.
– Ты злишься, – сказал он тихо.
– Намек поняла, – сказала Триш, вставая. – Развлекайтесь, детки.
Она отошла на своих шпильках к остальным девушкам.
Я подумала о словах Джейсона и покачала головой.
– Помнишь, ты мне говорил, что тебе неприятно было, когда я не видела в тебе мужчину, и нравится, как я теперь на тебя реагирую?
– Помню.
– Ну, а я сейчас поняла, кажется, что ты на всех женщин реагируешь так же, как на меня. Ты жалуешься, что я никак не выделяла тебя среди других мужчин моей жизни, но, Джейсон… что такого отличного делаешь ты для меня, чего не делаешь для других женщин?
Он наморщил лоб, явно озадаченный.
Я попыталась снова:
– Что было у тебя с Перли отличного от того, что с другими? Особенного?
Он нахмурился сильнее:
– Она ограничила секс до таких пределов, когда он перестал меня интересовать. Ее понятие о нормальности было для меня слишком жестким.
Я кивнула:
– Но я имею в виду другое: ты реагируешь на других женщин, общаешься с ними со всеми одинаково. Когда смотрю на тебя с ними, я не вижу разницы между нашей с тобой прелюдией и тем, что ты делаешь с ними. И осознать, что тебя не выделяют – это не лестно.
Он сидел у меня на коленях, держа в руке мой бокал, и думал. Думал так явно, что я почти слышала его мысли. И даже видела, как загорается свет в его глазах.
– Натэниел рядом с тобой ведет себя иначе, чем с женщинами в клубе. И Жан‑Клод тоже. – Он еще подумал и кивнул сам себе: – Даже некоторые мужчины, в тебя не влюбленные, тебя выделяют. От тебя хотят не того, чего от всех прочих. Например, Реквием и Ашер.
– Вот именно, – кивнула я.
Он наклонился ближе и прошептал:
– По‑моему, один из моих больших плюсов – я никогда не хотел ничего больше дружеского секса.
– Изящно сформулировано, – невольно улыбнулась я. – Но сейчас, глядя на тебя с этими женщинами, я поняла, Джейсон, что хочу особого отношения. Я не буду одной из многих. Если ты хочешь им сказать, что все это показуха ради твоих родственников, то давай, сообщи им правду. Они вроде бы достаточно близкие друзья. Но если ты им говоришь, что я твоя девушка, причем настолько близкая, что ты привез ее знакомиться с семьей, то наставлять мне рога с ними ты не будешь.
– Наставлять рога? – улыбнулся он.
– Выбери другое слово, но ты меня понял.
– Если бы это был Натэниел или Жан‑Клод, ты бы стала целый час сидеть и смотреть?
– Они бы не поставили меня в необходимость это делать.
Он поставил мой стакан на стол, где стояла лампа – при этом ему пришлось неуклюже повернуться, но он сделал это так, будто заманивал – посмотри, какой я гибкий! Однако я видала Натэниела, и меня трудно было удивить.
Джейсон повернулся и посмотрел на меня очень серьезно:
– Я задел твои чувства.
– Да, но более того. Я сюда приехала для тебя под легендой, в роли, которая мне не нравится, и ты создаешь у своих подруг впечатление, будто я разрешила бы своему бойфренду целый час меня в упор не видеть, пока он тискается с прежними любовницами. Я бы не разрешила. Единственное, почему я еще сижу в этом кресле, – я не могла решить, что мне делать. Если мы просто добрые друзья и не больше, то ради бога. Но если я все еще считаюсь твоей девушкой, то завязывай, Джейсон.
– Даже если мы только притворяемся, что ты моя девушка всерьез?
Я кивнула:
– Скажи им правду – и заваливайся в койку с ними со всеми. Но если не говоришь – то скажи, что не можешь ставить меня в такое унизительное положение. Если хочешь создать впечатление, что я всерьез твоя девушка в каком бы то ни было смысле.
Он задумался, открыл рот, закрыл снова, посмотрел на собравшуюся позади нас компанию, где каждая делала вид, что ее тут нет. Потом встал, взял меня за руку и поднял на ноги.
И повел меня к спальне. Роу и Шэдвелл оторвались от стены, где стояли, и пошли было за нами. Джейсон их остановил на входе:
– Нет. И еще я ширму задвину, нам нужно какое‑то уединение.
– У нас приказ… – начал Шэдвелл.
– У меня оружия больше, чем у вас двоих, – сказала я. – Все будет в порядке.
Они с Роу переглянулись, потом Шэдвелл кивнул.
– Ладно. Если пробудете там слишком долго, я вхожу, какие бы звуки оттуда ни раздавались. Просто чтобы вы знали.
– Я думаю, мы сможем вести себя прилично, – заверила его я.
Джейсон втащил меня в комнату и отпустил руку, чтобы задвинуть металлическую ширму, которая скрыла бы нас от посторонних глаз, будь мы на кровати. При отсутствии двери ничего лучшего было не придумать. Джейсон сел на кровать и протянул мне руку. Я подошла, не противилась, когда он усадил меня рядом.
– Мне очень жаль, что так получилось.
– Мне тоже, но тебе придется решить.
– А что ты сделаешь, если я им скажу правду?
– Чего мне хочется – это улететь домой. Но я не уеду, пока не узнаю, что так напугало охрану. Похоже, существует какая‑то угроза Кейту Саммерленду, и я никогда себе не прощу, если по недоразумению пострадаешь ты.
Он положил ладонь мне на щеку, очень ласково.
– Ты оказала мне услугу, а я в ответ повел себя как свинья. Анита, прости, я и правда не подумал.
– Подумал, подумал, просто не той головой. И хотя обе мне очень нравятся, хотелось бы, чтобы решения ты принимал той, что сверху.
Он тихо засмеялся, придвинулся так, чтобы меня поцеловать. Поцелуй начал становиться горячее, чем надо, и я отодвинулась, чтобы этого не случилось, посмотрела Джейсону в глаза. Он все еще держал ладонь у меня на щеке.
– Знакомый взгляд, – сказал он мне. – Железный взгляд решимости. Не знаю, на какую тему он сейчас, но мне слегка неспокойно.
Я улыбнулась:
– Железный взгляд решимости, как же. Не в том Дело, Джейсон. Просто: я не делюсь. Честно это или нет – вопрос второй. Значит, если согласен вскрыть нашу легенду, можешь тут спать с кем хочешь – большой уже мальчик. Но не тащись из чужой кровати в мою.
– Тебе придется еще не меньше одного раза кормить ardeur до возвращения домой, – напомнил он.
Я кивнула.
– Что‑нибудь придумаю. Может, Жан‑Клод сумеет мне помочь дистанционно. Я тут ловлю обрывки эмоций от этих женщин и охранников, и они ardeur не пробуждают. Я им лучше стала владеть.
– Ты не улучшила технику, Анита. В смысле, питания на расстоянии или контроля над ним.
– Пора уже улучшить. Может, все даже выйдет к лучшему. Если бы я могла питать ardeur от Жан‑Клода, то могла бы чаще выезжать из города по работе без необходимости прихватывать с собой завтрак.
– Завтрак? – весело осклабился он.
Я кивнула, невольно улыбнувшись. Не понимаю, как ему удается меня заставить улыбнуться, когда я хочу его задушить, но он умеет. Одна из причин, по которым мы еще друзья.
– Ну что мне с тобой делать? – вздохнула я.
Он распластался по кровати, обратив ко мне улыбку фавна:
– Некоторыми идеями могу поделиться.
Я оглядела его, раскинувшегося на покрывале. Знала, что я могу сейчас его трогать и делать с ним практически все, что захочу, – он позволит.
От этой мысли в нижней части тела возникла реакция, но… до меня стало доходить, что то же самое можно было бы сказать про большую часть женщин в этом номере. И почему‑то перспектива показалась мне менее сияющей.
– Не сомневаюсь, что можешь. Но если сегодня тебе хочется кого‑то из тех блондинок, то с ними и делись.
– Последний раз, когда у меня с ними что‑то было, был еще в школе, Анита. Это было приятно, несколько раз очень приятно, но я понятия не имею, насколько они в чем соображают. Единственная, кто наверняка согласится на нестандарт, это Джей‑Джей, а это повлекло бы сложности. В том смысле, что попытка вернуть старые добрые дни обычно ничем хорошим не кончается.
– Это да.
– Но ты бы позволила мне туда выйти, сознаться и уже дальше флиртовать с целью.
– Флиртуй с целью – именно так и я подумала, – улыбнулась я. – Но сперва скажи им правду, а потом уже гоняйся за целями.
– А если я не скажу, то должен буду вести себя приличнее?
– Боюсь, что да. Меня немножко грызет совесть, что я о таком прошу, но иначе я не могу. Не могу, чтобы они думали, будто мужчине, за которого я собираюсь выйти замуж, позволено вот так вот вытирать об меня ноги. Это плохой пример для других женщин. Понимаешь, если хоть одна позволяет так с собой обращаться, другим больше резона с этим мириться. Я такие вещи поощрять не могу.
Он сцепил руки на животе, приняв серьезный вид. Вот только у Джейсона получается выглядеть на кровати так серьезно и победительно одновременно. Это дар такой.
– Мне кажется, я понял.
– Они считают меня кем‑то вроде твоей невесты, а по тебе ползают как мухи по сахару прямо у меня на глазах. Джейсон, это неуважение. С твоей стороны и с их тоже.
Он очень, очень тяжело вздохнул.
– Права ты, права.
– Скажи им правду, и продолжай делать с ними что делал.
Он медленно сел – как будто пресс тренировал. Видно было под футболкой, как выступили мышцы.
– А приятно, – сказал он.
Я заморгала, перевела взгляд с живота на лицо.
– Что именно?
– Что ты так на меня смотришь, замечаешь меня. Я не хочу снова становиться для тебя невидимым, Анита.
Я пожала плечами:
– Вряд ли ты когда‑нибудь снова будешь для меня невидимым, Джейсон.
– Но если я так раню твои чувства, отвергаю тебя, то ты уж точно постараешься, чтобы такое не повторилось.
– Ты меня не отвергаешь, если мы с тобой трахаемся по‑дружески.
– Я тоже так думал, но теперь понимаю, что нас связывает куда большее. Дружеский секс не требует за пять минут собраться и сказать: «Я улетаю из города с другом». Дружеский секс не требует все бросить и ехать играть какую‑то дурацкую роль. Ради дружеского траха не поедешь держать за ручку приятеля возле постели умирающего отца и нюхать запах смерти. Дружеский трах – это секс и больше ничего, Анита. Наверное, у нас с тобой настолько к нему близко, насколько это для тебя возможно, но сама идея дружеского траха в том, что это полное отсутствие напряга. А когда я тебя попросил лететь сюда со мной, это уже был хороший напряг. О таком можно просить только очень близкого друга.
Он наклонился ко мне как для поцелуя. Я отклонилась.
– Поцелуями на мой вопрос не ответишь, Джейсон. Мы отсюда выходим парой – или просто друзьями? Мне нужно знать, какую роль я при тебе играю.
– А обе? Я им скажу правду, но ни с кем из них спать не буду, пока мы здесь. И тогда – если то, что они ко мне чувствуют, это на самом деле, – они потом смогут открыть на меня охоту. А если это всего лишь старые воспоминания и предсвадебные нервы – так тем лучше.
– У меня ardeur вроде как их проверил. Почти все они флиртуют ради самого процесса, головы у них вполне холодные. А вот Лайза легла бы с тобой в ту же секунду, но в ее желании есть нотка паники.
– Она собралась замуж. Я думаю, ей страшно.
Я кивнула:
– Вполне ее понимаю. Но я всегда думала, что если ты насчет свадьбы нервничаешь, то не за того, значит, замуж собралась.
Он улыбнулся:
– Ты бы действительно так думала. Но я просто не знаю никого больше, настолько лишенного фобий перед обязательством, решительным поступком.
Я посмотрела на него в упор:
– А я знаю некоторых, кто бы с тобой по этому поводу мог поспорить.
Он осклабился:
– Они думают, что раз ты не выбрала кого‑то одного, то боишься взять на себя обязательство. Я‑то думаю, все наоборот: твоя беда в том, что ты слишком легко взваливаешь на себя такую преданность, а взвалив, уже не сбрасываешь.
– Не может одна женщина быть предана такому количеству мужчин.
– Может. Но ты относишься к своим любовникам лучше, чем многие женщины к своим единственным бойфрендам.
– Прискорбно слышать, – ответила я.
Он на миг задумался.
– Я как мог закрывался, чтобы не зацепить радар или ardeur или твоих зверей.
– У тебя получилось, – улыбнулась я. – Был совершенно непроницаем.
Он снова улыбнулся:
– И хорошо. На самом деле мне жаль, что мы вообще сюда пришли. Для меня это отлично, а для тебя нет. Я не продумал заранее. Тут девичник, сексуального напряжения будет полно. И это действительно будет вызов для твоего ardeur'а.
– Трудно будет выступить по‑быстрому, пока в номере Шэдвелл и Роу.
– А с чего это они нас не оставляют наедине?
– Я тебе говорила: не знаю, но выясню.
Он вздохнул:
– Я думаю, я скажу девушкам, но только им. Будем притворяться перед всеми, кроме моих подруг.
– Друзья, которых не видел со студенческих лет, могут оказаться не такими уж друзьями, как помнится.
– Знаю, но когда завтра появится статья Ирвинга, наша легенда все равно лопнет.
– Верно. Так что ты говоришь им правду, но не отрезаешь никаких возможностей?
Он кивнул, и на его лице стала проступать улыбка:
– Хотя с Джей‑Джей можно и то, и другое. Первый мой menage a trois был с ней и с одной подругой.
Я покачала головой:
– Menage a trois в школе?
– Нет, это я на каникулы приезжал из колледжа, и она тоже.
– И ты реализовал мечту про двух девушек еще до того, как мог легально выпить?
Он осклабился уже вовсю:
– Я всегда был не по годам развит.
– Не сомневаюсь.
Он встал, протянул мне руку.
– Я постараюсь быть тебе не худшим другом, чем ты мне, Анита.
Я приняла его руку:
– Договорились.
И хотела эту руку пожать, но он поднес ее к губам и поцеловал. Так или иначе, мы нашли компромисс. Оставалось только узнать, как его воспримут блондинки в соседней комнате.
Глава тридцать шестая
Пока у нас шел разговор по душам, у девушек происходил он же. Лайза плакала на диване, остальные столпились вокруг. Джей‑Джей отошла от группы к нам.
– Анита, мы очень виноваты, – сказала она. – Мы себя вели омерзительно.
Лайза говорила, всхлипывая:
– Анита, прошу тебя, не сердись на нас!
Она шла к нам, чуть покачиваясь. Триш держалась рядом с ней, как защитник в персональной опеке. Лайза вцепилась мне в руку, пошатываясь на каблуках. Черное платьице и туфли на каблуках придавали ей бледный вид, потому что вся краска смылась слезами.
Я напрягла руку, давая ей, за что держаться, потому что иначе она бы рухнула.
Лайза попыталась сосредоточить на мне взгляд, и это было явно нелегко.
– Анита, я очень прошу прощения. Я так себя нехорошо повела.
– Все нормально, Лайза.
У нее было классическое раскаяние пьяницы, будто она вот сейчас растает слезами начисто, если я не прощу ее на месте. Честно говоря, я считала, что виноват Джейсон, и потому на самом деле на нее не сердилась. Он не установил правил, и я тоже этого не сделала. Если пара не обозначает своих границ, трудно обвинять других в том, что они эти границы не увидели.
Она шатнулась ко мне – наверное, получше заглянуть в лицо. Я начала думать, только ли дело в опьянении. Может, ей нужны очки, а она их не носит?
Она наклонилась, вглядываясь так близко, что это ощущалось слишком интимным во вдруг затихшем помещении. Да, близорукая, готова ручаться, потому что вблизи она меня видела лучше. Если бы я могла использовать ее чувство вины для двух целей, я бы это сделала: попыталась ее отрезвить и попросила бы кого‑нибудь найти эти ее чертовы очки.
Она не удержала равновесие на каблуках и рухнула на меня. Я отпустила руку Джейсона и поймала ее. Тут же я поняла про Лайзу Бромвелл две вещи. Во‑первых, она пьяна так, что стоять не может, уже колени подгибаются. А во‑вторых, у нее под платьем вообще ни хрена не надето. Как я это поняла? А я ее поймала ниже талии, чтобы не дать упасть, и случайно задрала юбку так, что почти всю задницу показала всем. Если бы я не боялась оголить девушку перед всей публикой, я просто взяла бы ее на руки. Сотня фунтов, наверное, в ней была. Но я не знала, как ее поднять и не показать всем присутствующим то, чего показывать не надо. Вот такой момент, когда ну ни хрена не понятно, что делать.
Меня выручили Джейсон и Джей‑Джей. Они подошли, взяли каждый ее за руку, освободив мне руки, чтобы я одернула на ней платье. А у нее тем временем закатились глаза под лоб – Джей‑Джей только и успела сказать: «Лайза…»
Я бросилась ее подхватить, не собираясь двигаться быстрее нормального человека, но вдруг оказалось, что у меня одна рука держит ее под спину, другая под колени. Джейсон успел заметить это движение и отпустил руку, которую держал, а Джей‑Джей так и осталась стоять, держа Лайзу за руку и глядя расширенными глазами. Я стояла с Лайзой на руках под вдруг очень посерьезневшими взглядами всех присутствующих. Женщины просто были удивлены, а телохранителей в глазах читалось: «Если что, стреляем ее первой».
Вот черт. Я не привыкла быть быстрее выпущенной пули. О'кей, не настолько на самом деле, но почти такой же быстрой, как настоящий ликантроп. И быстрота реакции была у меня очень зрелищной. Я почти всю жизнь изо всех сил старалась хоть как‑то физически соответствовать, а теперь… вот просто поймала перебравшую девушку и переполошила полную комнату вооруженных мужчин.
Ну ни хрена себе.
Джейсон ласково поцеловал меня в щеку:
– Все нормально, – шепнул он.
Джей‑Джей отпустила руку Лизы, глядя на меня большими глазами.
– Как волшебство. Вот она падает – а потом ты держишь ее на руках. Это ты такая быстрая или мозги мне задурила?
– Вот кстати, – отозвался Шэдвелл, отвалившись от стены, и рука чуть подалась ближе к оружию, – действительно, маршал, что это было? Быстрота? Или замутили мозги всей комнате, как своего рода вампир?
– Быстрота, – ответил Джейсон.
– А вы оборотень? – спросил Шэдвелл.