Это ardeur загорелся и прекратил драку? Он просто нас всех себе подчинил? Никогда раньше такого не было. И возник вопрос: а не враг ли нам Криспин? Не нападет ли он на нас, когда проснется? Где мой пистолет? Где ножи? Где крест? А, вот оно что! Крест пропал.
Мне надо было встать с кровати, надо было найти крест. И нужно было оружие, блин. Оружие осталось в сейфе отеля, но здесь у меня есть где‑то пистолет, запасная обойма, одна как минимум, и ножи. Прежде всего вооружиться, потом думать обо всем прочем.
Джейсон оставался в полуживотной форме – это означало, что ему еще до пробуждения несколько часов. Криспин – в человеческой, то есть он проснется первым. И к тому времени при мне должно быть оружие.
Я попыталась сесть и ойкнула от боли, не успев удержаться. Очень болело в глубине тела почти до пупка. Что это ощущение значит, я знала: по‑настоящему хороший, энергичный секс с хорошо оснащенным мужчиной, который поможет тебе глубоко постичь значение слова «глубоко». Джейсон мужчина потрясающий, но такой возможности у него нет. В человеческом виде – во всяком случае.
Я посмотрела на него, но он лежал на животе, а трогать кого бы то ни было в этой постели в мои планы не входило. В них входило из нее выбраться.
Я стала осторожно выбираться из пространства между ними – и мне пришлось прикусить губу, чтобы сделать это тихо. Очень уж саднило между ногами. Что же мы такое делали в эту ночь?
В других местах тоже болело, будто и вправду я побывала в драке. Следы когтей на правой руке, покрытые засохшей кровью. Судя по ощущениям, есть еще следы на ногах и на спине. Я заставила себя сейчас туда не смотреть, а осторожно выбираться дюйм за дюймом. Когда вооружусь, буду рассматривать раны.
Я доползла до края кровати и спустила ногу на пол, как посмотрела и застыла.
На полу свернулся клубком другой оборотень‑тигр, в полузвериной форме. Мех его покрывали черные и рыжие полосы. При виде его мелькнуло воспоминание, как разбитая мозаика. Вспомнила, как я была над ним, сидела верхом, а он запустил мне когти в спину – не драка, но секс. Хоть убей меня, но в человеческом образе я его не помнила. И не могла вспомнить, когда и как он оказался с нами.
О господи!
Страх окатил кожу холодным душем. Что я такое сделала? Что сделал со мной ardeur? Ой, блин!
Оружие. Потом звонить Жан‑Клоду. Кто‑то должен же знать, что происходит, нет?
Я перегнулась через угол кровати, не боясь коснуться ног Джейсона. О ликантропах я знаю достаточно, чтобы понимать, что рыжий тигр в ближайшее время не проснется. Но у меня в голове повис достойный фильма ужасов кадр, как я встаю с кровати, и он тут же хватает меня за ногу когтистыми руками. И я перебралась через безжизненные ноги Джейсона, чтобы не рисковать этой воображаемой поимкой. Блин, как бы хорошо было, если бы Джейсон вернулся в человеческий образ и проснулся побыстрее. Не хочется, чтобы первым проснулся Криспин, и мы остались с ним наедине.
Наконец‑то я сползла на пол, ура! И не разбудила ни одного из тигров, ура два раза! Минуту я постояла в безмолвном номере, где слышалось только дыхание спящих, заглушающее шорох кондиционера. А я радовалась уже тому, что я не на кровати с ними. Что чуть больше свободы.
В стоячем положении боль стала сильнее, будто все порезы и ушибы поспешили мне сообщить, кто из них где. Я постаралась не обращать на них внимания, ища взглядом на полу оружие.
Пол выглядел так, будто на нем вступил в битву и был побежден целый магазин одежды. Обрывки синей футболки Джейсона переплелись с клочьями белой рубашки. Джинсы возле костюмных брюк. Мужской пиджак, целый и невредимый, возле дверей, будто рыжий тигр начал раздеваться прямо там. Наверное, пиджак его, разве что еще один мужчина где‑то здесь прячется.
Ой, зря я об этом подумала.
Отбросив эту мысль, я сосредоточилась. Все по порядку. Наконец в путанице моей кофточки и джинсов я углядела кобуру, и это значило, что «браунинг» тоже где‑то здесь. Я подошла туда, и идти тоже было больно – приходилось сдерживаться, чтобы не хвататься рукой за живот и не хромать. Вот черт. Что‑то еще в спине болело, будто повредили мышцу или сухожилие.
Присесть – это было упражнение по контролю за движениями и игнорированию боли во всех местах, где она могла быть. Я опустилась на ковер, заскорузлый от засохших жидкостей, и попыталась не думать что это за жидкости такие. Я вспомнила теперь, куда девалась вся моя одежда. Проверила «Браунинг», убедилась, что он заряжен, а воспоминания тем временем прокручивались в голове. Мы с Криспином и Джейсоном на полу. Драки больше не было. Из‑за чего бы они ни дрались, а меня они поделили отлично. О боже мой.
Я вспомнила секс с тигром на полу и здесь. Джейсон потерял человеческий облик тоже в процессе, но я помнила секс с ним на кровати. Господи боже ж ты мой, что ж такое творит ardeur?
С пистолетом в руке мне стало чуть лучше, я чуть больше пришла в себя, но все равно: я проснулась в номере отеля с тремя мужчинами, из которых двое незнакомых, и у нас явно был секс. Море секса, и я помнила только отрывки. Никогда раньше ardeur мне такого не устраивал. Считалось, что я постепенно учусь им владеть. Я посмотрела на загубленный ковер, потом опять на кровать и лежащих там мужчин. Ничего себе владение. Нет, это явно он владел мной.
Копаясь в шмотках, я искала крест, и тут с кровати послышался звук. Я застыла, задержала дыхание как идиотка. Оборотни слышат даже сердцебиение, а его не скроешь.
Звук не повторился, и потому я продолжила поиски. Цепочка порвалась, черт. Зажав ее в руке, я почувствовала себя чуть лучше. Кожу стала колоть щекочущая энергия оборотня, будто электрическая волна меня окатила, и я обернулась, направив пистолет. Никто не пошевелился, только Джейсон, только что бывший полуволком из фильма, вдруг будто растаял, и возникло его человеческое тело, как из океана остров. Большое тело полуволка собралось в более компактное тело человека. Ему до пробуждения оставалось еще часа два, не меньше, но все равно прогресс.
Будь это Мика или Ричард или кто‑то из немногих других, им бы не пришлось отрубаться на часы после превращения, но Джейсон и – очевидно – эти два тигра не были столь сильны, чтобы не впадать в забытье перед обратной переменой и сразу после. Или…
Я опустила пистолет, подумав о другой ужасной возможности.
Не отобрал ли такой массивный ardeur слишком много их энергии? В теории ardeur может осушить жертву до смерти. Мне было известно, что оборотни, умирая, возвращаются в человеческий образ, но подобные страхи не знают логики. Вдруг я от страха перед этими двумя тиграми перешла к страху за них, к опасению, что я их убила. Но нет, я видела, что Криспин и Джейсон дышат. Слышала. Но на рыжего тигра я толком не посмотрела. И сейчас уставилась на него, пытаясь определить, движется ли его грудная клетка.
Я даже сама задержала дыхание, чтобы увидеть, как шевельнулась широкая полосатая грудь. Долю секунды мне казалось, что он мертв, а потом я увидела, что он дышит. И сама с облегчением выдохнула.
Кровать шевельнулась – кто‑то на ней поменял положение. Я знала, кто это, еще до того, как Криспин приподнялся на руках и заморгал тигриными глазами.
Я направила на него пистолет двумя руками, и это было слишком быстро. Натянулись раны от когтей на руке – адски больно. Я удержала положение, но это стоило хорошего усилия воли.
– Не двигайся, – велела я.
Глава сорок вторая
Он не двинулся, но сказал:
– Все твои любовники, просыпаясь, видят направленный на них пистолет?
Голос его казался глубже, чем был ночью, ему пришлось прокашляться. Я вздрогнула – что не рекомендуется делать, целясь из пистолета. Пришлось сделать усилие, чтобы успокоить мышцы. Если я его застрелю, то пусть это будет намеренно, а не оттого, что я дернулась. Но убирать палец с крючка я побоялась: он ликантроп, а они быстрее молнии.
– Я помню, как ты дрался со мной и с Джейсоном, – сказала я, не отводя ствола в сторону.
Он нахмурился:
– Ну, да, но мы с твоим волком дрались за тебя – кто будет спариваться с тобой. А тебя хватило на всех.
– Спасибо за формулировку, – сухо ответила я.
Он улыбнулся:
– Прости – меньше всего хочется мне оскорблять женщину, наставившую на меня пистолет. Но я хотел сказать, что нет смысла драться, когда ты так щедро себя даришь. Кроме того, мне сперва нужно выйти.
Улыбка заполнила темным светом его глаза. Не потусторонним светом – просто как у мужчины, глядящего на голую женщину, которую он только что отымел. Взгляд собственника, типа «мы это точно еще раз сделаем». Криспин права на такой взгляд не заслужил. Пока.
Раненая рука попыталась начать дрожать. Я заставила ее держаться ровно. Насколько же я серьезно ранена?
– Если ты не будешь в меня стрелять, можно мне встать и пойти в ванную?
– Ты не веришь, что я тебя застрелю?
– Я ничего из событий этой ночи не помню, а это значит, что я был одурманен. Ты подчинила мой мозг, как обыкновенный вампир. Не то чтобы я жаловался, от такого секса крышу сносит, но ты мне задурила мозги. С точки зрения закона это изнасилование, и ты меня изнасиловала, а не я тебя. Я согласился бы наверняка, но все‑таки хочется, чтобы тебя спросили. И если уж кому тут злиться, то мне, а не тебе.
И хотела бы я поспорить с такой логикой, но трудно было бы. И я сделала единственное, что могла: опустила пистолет. Все равно рука бы долго еще не выдержала.
– Значит ли это, что я могу пойти в ванную?
– Да.
– Отлично.
Он встал. Интересно было отметить, что он тоже как‑то скованно двигается. Если секс оказался такой, что у ликантропа побаливает, то для нас, людей, это должна быть серьезная травма.
У него на спине были царапины, и не похожие на следы когтей. Моя работа? И если да, почему они не зажили, когда он вернулся в человеческий образ? Только повреждения, нанесенные серебром или другим ликантропом остаются после обратного превращения. Так как же следы моих ногтей на нем до сих пор держатся?
Я отодвинула эту мысль на потом – сейчас есть более срочные проблемы. Что сказал Крисин? Что я ему задурила мозги, как всякий вампир. А я это сделала? Или это сделал ardeur?
В ванной послышался шум воды.
Жан‑Клод, мне срочно нужен Жан‑Клод. Я потянулась к нему по тому метафизическому шнуру, что нас связывает, и обнаружила… а ничего не обнаружила. Не могла нащупать Жан‑Клода. Как будто на его месте повисла огромная и белая пустота.
Взметнулся в душе почти панический страх. Меня стала бить дрожь, и ничего я с ней не могла сделать. Хотелось немедленно разбудить Джейсона и заорать, пусть скажет, слышит ли он Жан‑Клода. Во мне дело или с Жан‑Клодом что‑то случилось? Был у меня когда‑то сотовый. Куда он девался? Когда подводит метафизика, всегда можно прибегнуть к технике.
Я стала копаться оставшейся свободной рукой среди изорванной одежды. Куда он, к чертям, девался – телефон? Он был со мной ночью? Или в багаже остался? Не могу вспомнить. Черт, да что же со мной такое?
Шум воды в ванной стих, оттуда вышел Криспин.
– Что‑то потеряла? – спросил он.
«Голову», – хотела ответить я. Но вслух сказала:
– Сотовый телефон.
Он наморщил лоб, думая.
– Оружие я помню, а телефон – нет.
– Ты же говорил, что ничего не помнишь.
– Помню обрывки, так что – да, вполне мог быть телефон. Помогу тебе искать.
Он присел рядом со мной. Слишком близко после такой ночи, и мы оба слишком голые, и меня это смущало, но помощь‑то мне нужна была. А это не глупо – не хотеть, чтобы он был так близко и голый? Глупо или нет, но меня это беспокоило. Он и правда полагает, что я его нарочно себе подчинила? Он и правда считает, что это вроде метафизического изнасилования? Так он сказал, но вроде бы его это не расстраивало. Я за меньшее, бывало, грозилась убить. Да, блин, я и убивала за меньшее.
– Ты знаешь, проще тебе было бы искать, если бы ты освободила обе руки.
– С пистолетом я себя лучше чувствую.
– А крест у тебя в той же руке?
– Цепочка порвалась.
Он перестал рыться в одежде и снова посмотрел на меня внимательно:
– Ты ее сама сорвала вчера. И отбросила.
– Не могло такого быть.
Он пожал плечами:
– Было. – Тут он присмотрелся пристальнее: – Ты тоже не все помнишь?
Я подумала про себя, признавать или нет, и выбрала правду.
– Помню, что порвалась. Но не помню, кто это сделал.
– Ты сама сорвала. И этот свой амулет тоже.
– Амулет? Какой амулет? – спросила я искренне.
Он посмотрел так, будто хотел заглянуть мне в мозг, потом ответил:
– Вот этот.
И протянул мне левую руку. Сперва я не поняла, а потом увидела у него на плече ожог. Круг с каким‑то зверем в середине, несколько нечеткий, как бывает почти всегда от тавра. Я пригляделась, наклонившись к его руке. Сперва подумала, что это Цербер – пес, охраняющий царство Аида в греческих мифах, – но у этого зверя было пять голов. Потом я увидела – или подумала, что вижу, – полосы на шкуре. Это был тигр. Тигр с пятью головами.
Криспин говорит, что это сделал мой амулет. А я уставилась на след на коже и не могла понять, что он имеет в виду. Потянулась к ожогу, задержала руку, едва не прикоснувшись. Что‑то зашевелилось в голове. Память?
Он правду говорит? Так и было?
Я попыталась припомнить. Попыталась вытащить из глубины сознания эту туманную мысль, но она была как темнота – нечего было вспоминать. Криспин для меня чужой, может, он врет? Нужен кто‑то, кого я знаю и кому верю. Черт, что‑то со мной происходит не то – это я понимала. Но что это и почему я никак не могу понять, – я не знала. И это тоже было неправильно – тот факт, что я не могу понять, что неправильно. И это уже ключ. Я знала, что ключ, но мой мозг никак не мог – или не хотел – этим ключом воспользоваться.
– Чую волков! – вдруг зарычал Криспин глубоким грудным рыком.
И через секунду я ощутила, как их энергия катится по коридору перед ними – я знала это ощущение. Потянувшись метафизически наружу, я учуяла запах леса, густой аромат мокрой земли и подстилки, успокаивающий дух сосны. Ощутила касание лап к листве, лесной подстилке. Накатывал густой, резкий, сладкий запах волчьего мускуса, даже нижнюю часть тела свело спазмом – приятным спазмом. Такое ощущение у меня мог вызвать только один вервольф, но его не может здесь быть. Никогда он не рискнул бы явиться сюда с другими волками – при таком количестве репортеров. Он глубоко законспирирован, наш Ульфрик, а здесь появиться – конец его прикрытию.
Но как это ни было невозможно, я ощутила его присутствие в коридоре, его приближение, и знала, что с ним еще как минимум двое волков. Наших волков, нашей стаи.
Криспин вскочил, и потусторонняя энергия заклубилась вокруг него невидимым пламенем. Куда как больше силы, чем было в нем ночью. Он ее прятал, или я просто настолько не умею определять энергию тигра? Блин.
Я тоже встала, медленнее, с пистолетом в руке.
– Это мой Ульфрик и моя стая.
– Что они здесь делают? – раздался тигриный рык из человеческих губ. Когда‑то мне такое казалось очень странным, а теперь настолько привыкла, что даже глазом не моргнула.
– Не знаю. Думаю, что приехали за мной.
Это я сказала, направляясь к двери. Есть ли у нас там еще охранники? И как они поступят с Ричардом и волками его стаи?
Я только‑только сообразила, что я голая и вся в засохшей крови и других жидкостях. Может, попыталась бы что‑нибудь на себя набросить, но снаружи раздался голос:
– Не подходите.
А, черт.
Глубоко вздохнув, я пошла к двери. Может, высунусь из‑за притолоки, не светя на весь коридор. Да, ночью же так и было. Пришел рыжий тигр, охранники его остановили, а я голая открыла дверь и впустила его. Сказала охранникам, что я его знаю, что сама просила зайти, или что‑то в этом роде. Теперь я вспомнила, каков он в виде человека. Высокий, коротко стриженный, темно‑рыжий, как вот эта шерсть. А глаза – я посмотрела в них и была разочарована. Карие, про сто карие. И я знала, что это неправильно, очень неправильно. Я же видела его человеческие глаза – темные, густо‑золотистые, и по краям радужек – оранжево‑красные. Значит, он снял линзы перед тем, как я ему разрешила до меня дотронуться. Почему это важно? Что это для меня значило, и почему я вообще впустила незнакомца?
На одежду времени не осталось – отвлекли воспоминания. Сделав глубокий вдох, я открыла дверь.
Глава сорок третья
Изо всех сил прячась за притолокой, я одной рукой придерживала дверь, а другой продолжала сжимать пистолет. Достаточно, надо сказать, неуклюжая поза.
Охранниками оказались Шэдвелл и Роу. И это было неправильно – ночью не они должны были стоять у наших дверей. А который сейчас час? Как долго мы провалялись в отключке? Снова сменилась охрана?
– Ребята, все нормально, – сказала я.
– Ага, как же, – огрызнулся Роу.
– Блейк, мы не можем их впустить, – заявил Шэдвелл. – Сперва должны получить разрешение.
Я посмотрела дальше в коридор – вон они. Джемиль и Шанг‑Да перед тем, кто там за ними. Ребята не маленькие, заполнили весь коридор. Шанг‑Да намного выше шести футов – среди китайцев я таких высоких не видала. Волосы коротко подстрижены, одет в длинное черное пальто. И понятно, что это не ради летней жары: под пальто у него опасные игрушки. Джемиль чуть ли не на пять дюймов пониже, то есть примерно футов шесть. Выглядит некрупным, но рядом с Шанг‑Да все так выглядят. Волосы заплетены тонкими косичками до пояса, с вплетенными белыми бисеринами. Одет в белый костюм, на фоне которого кожа кажется еще темнее. Покрой свободный, а не облегающий, как Джемиль обычно предпочитает. Те костюмы у него для виду, а этот – деловой костюм джентльмена, у которого с собой оружие и который не хочет, чтобы это оружие заметили. Задача для портного не простая – по себе знаю.
Они телохранители Ричарда, его Сколль и Хати соответственно. В норвежской мифологии так зовут волков, которые гоняются за солнцем и луной, а когда поймают, тогда наступит конец мира. В сообществе вервольфов так называют волков, охраняющих Ульфрика.
Я посмотрела на них глазами Роу и Шэдвелла. Даже если не ощущать исходящую от них неотмирную энергию, ни один уважающий себя охранник их ни в какую комнату не пустит. Им просто нужны на грудь значки: «Бандит». То есть нет, никаких значков не надо – и так видно.
– Не знаю, как это вам объяснить, Шэдвелл и Роу, но они – телохранители моего друга. И пока вы держите пистолеты, они с дороги не отойдут. Я благодарна, что пистолеты ни на кого не направлены, но эти ребята просто делают свою работу.
– А мы делаем свою – охраняем вас, – ответил Шэдвелл. Он рискнул мельком глянуть в мою сторону, но тут же отвернулся обратно. – Надо сказать, вы не облегчаете ее, миз Блейк.
Я не стала его поправлять, что не миз, а маршал – не очень маршалом я сейчас себя чувствовала. Все болело, я вымоталась и боялась, и очень нужно было поговорить с этими волками в коридоре.
Я чуть больше показала пистолет из‑за притолоки, просто приподняв руку.
– Ну, не знаю, Шэдвелл. Мне кажется, я отлично сама себя охраняю.
Очень уверенно прозвучал мой голос. Молодец я, потому что про себя я просто орала. Всего в нескольких ярдах от себя я ощущала присутствие Ричарда. И он мог оказаться здесь только по очень серьезной причине, а такой причиной могла быть только необходимость мне помочь или что‑то мне сообщить. Например, почему я не могу метафизически связаться с Жан‑Клодом. Ответы мне очень нужны, помощь тоже, но если я устрою истерику, это не заставит охранников отойти. Ну, может, и заставит, но если я так сорвусь, это будет непритворно, а я не хочу терять лицо на глазах у вервольфов. Шанг‑Да и без того меня не слишком любит, считает, что я Ульфрика не стою. Бывают минуты, когда я с ним согласна.
– Не заставляй меня выйти, Шэдвелл.
– Это угроза?
– Нет, скорее мольба. Потому что я не могу найти халат и не хочу выскакивать в коридор голая.
Тогда Роу бросил на меня взгляд чуть более продолжительный, чем следовало бы ему, учитывая обстановку в коридоре. Увидел он только руку и плечо, но что‑то всегда есть, когда говоришь мужчинам, что ты голая. Их это отвлекает.
– Вперед смотреть, – скомандовал ему Шэдвелл.
Роу послушался.
– Я не могу объяснить, Шэдвелл, но мне нужно, чтобы они вошли.
– Зачем? – спросил он, не отворачиваясь от стоящих в коридоре.
Что я могла сказать такого, что имело бы смысл и не выдало бы Ричарда больше, чем он уже сам себя выдал? Ничего на ум не приходило.
Сзади подошел Криспин и прошептал:
– Зачем они тебе, когда есть я?
Я поглядела на него тем взглядом, от которого злодеи прячутся под стол. Он склонился чуть ли не в поклоне:
– Ладно, ладно, я понял даже с половины взгляда, не надо тратить на меня целый.
– Этот стриптизер там спал, – сказал Роу, и по голосу было понятно, что он этого не одобряет.
– С кем я сплю, это совершенно не твое дело, Роу.
– И сколько там мужчин? – спросил он.
– И это не твое дело.
– Наше, если мы должны тебя охранять.
– Так тогда просто уходите. Вы мне не нужны. Уходите.
Упомянутый стриптизер отошел на несколько шагов и вернулся с пиджаком второго тигра. Отчего я сама не сообразила? Слишком легко, а потому слишком трудно?
Криспин встал в дверях, явно голый. Мы отодвинулись от двери, чтобы меня не было видно, пока он подаст мне пиджак. Он помог мне одеться, пока я перекладывала пистолет из руки в руку.
– Мы не можем уйти без приказа, – возразил Шэдвелл.
– В гробу я видала ваши приказы.
Хорошо, что второй тигр высокий и широкоплечий: его пиджак закрывал меня почти до колен. Криспин помог мне застегнуться. Выглядела я как пятилетний ребенок, надевший папин пиджак, но мне было все равно. Я одета – а это все, что нужно.
И я вышла в коридор, сообразила, что пистолет‑то у меня в левой. Я тренировалась стрелять левой – никогда не знаешь, когда понадобятся обе руки или повредишь правую. Но сейчас, когда я вышла в коридор, левая рука была прямо на пистолете. У меня даже предохранитель был двусторонний. Не то чтобы он уже был снят, но все‑таки. Если приходится стрелять левой, «браунинг» для этого не худший вариант.
Направляясь к Джемилю и Шанг‑Да, я думала о чем‑то обыденном и спокойном. Роу поймал меня за руку и развернул к себе. Я не сопротивлялась, а использовала его инерцию, ударив плечом в корпус и сделав сзади подсечку. Он сел на задницу, не выпуская мою руку. Я ее вывернула из его пальцев (широкий рукав пиджака помог), и взяла его локоть в захват Надавила так, что он ойкнул от боли. Но в другой руке у него все еще был пистолет. Будь бой всерьез, мне бы пришлось его застрелить за пару секунд до этого.
Он попытался было поднять пистолет, но я уже держала ствол возле его лица.
– Одно движение – и смерть, – сказала я.
– Направь на нее этот пистолет – и умрешь раньше своего напарника, – послышался голос Джемиля.
Я не стала отворачиваться от лежащего на земле Роу. Понятно было, что у Джемиля есть пистолет, направленный именно туда, куда надо.
Я смотрела прямо ему в лицо, краешком глаза присматривая за рукой с пистолетом.
– Опусти руку, Роу. Выпусти пистолет.
– А пошла ты на… – окрысился он.
– Это вряд ли.
Я улыбнулась, сама чувствуя, насколько неприязненно. Так я улыбаюсь, когда собираюсь кого‑нибудь убить, но в то же время вот не чувствовала я такого намерения.
С чего я вообще повысила градус разборки? Необходимости не было, но поздно ойкать.
Я посмотрела на Роу. У него пульс бился на горле. Лицом он владел, но пульс, сердцебиение его выдавали. Он испугался. А следовало ли? Я в самом деле могу его застрелить? Где‑то в глубине души я едва расслышала слова: «Если придется – запросто».
Медленно вдохнув, я так же медленно выдохнула.
– Не надо было хватать меня руками, Роу. Может, я перестаралась, но не надо хватать руками женщину, если не знаешь, как она к этому отнесется.
– Что ты перед ними сопли распускаешь, Анита? – спросил Шанг‑Да.
– Они помогли мне в эту ночь, Шанг‑Да. Мой Хати не пришел меня защитить, а эти двое пришли.
– От тебя пахнет свежими ранами. Не очень‑то они тебя защитили.
– Была не их смена. А эти работали всерьез.
– Так чего ж ты собираешься в одного из них стрелять?
Это был голос Ричарда. Спокойный, деловой, конструктивный, я бы сказала, голос. Когда я его услышала, у меня в груди перехватило дыхание. О господи, ну перестану я когда‑нибудь на него так реагировать? Честный ответ: нет. Желательный ответ: ну, может быть.
– Он меня схватил за руку, а мне этого не хотелось.
Почему‑то слегка задыхаясь, будто мне не хватало кислорода.
Я почувствовала, как он подошел. Услышала, как возразили против этого Шанг‑Да и Джемиль:
– У них пистолеты, мы не можем пропустить тебя вперед.
– Шэдвелл? Я правильно вас назвал? – сказал Ричард.
– Да.
– Уберите пистолет, и я постараюсь помочь.
– Кому?
– Всем.
И опять‑таки в его голосе звучала уверенность, что он сделает что сказал. Он попытается сделать всем хорошо. И совершено искренне этого хочет. Но проблема в том, что иногда нет возможности помочь всем сразу. А когда нет хорошего выбора, Ричард уже не так хорошо действует: либо застывает, либо очень резко реагирует. А я как раз отлично действую там, где все дороги ведут в задницу. Так что мы были бы хорошей командой, если бы так друг друга не ненавидели. То есть если честно, мы друг друга не ненавидим.
Я не думала, что Шэдвелл уберет пистолет, но он убрал. И даже сказал:
– Роу, брось оружие.
– Черта с два.
– Ты первый ее схватил, Роу. Может, она слишком резко реагировала, но начал ты.
– Хрена. Все равно пистолет не брошу.
– Ты открой ладонь, а он сам выпадет, – посоветовал Шэдвелл.
– Они тебе мозги замутили, – ответил ему Роу.
– Она тебя могла застрелить прежде, чем ты поднял оружие.
– Господи, да я же ее телохранитель! Я не стану ее трогать.
– Тогда брось пистолет, – предложила я.
Он посмотрел на меня со смесью ненависти и ошеломления.
– Как мы до этого дошли?
– Ты до меня дотронулся.
– До тебя многие дотрагивались, судя по рассказу сменщиков.
Ну и вот оно. Тот печальный факт, что если женщина позволяет себя трогать более чем одному мужчине, то многие – некоторые – уже думают о ней хуже. Более того, они считают, что им тоже сам бог велел попробовать. Женщина, которая спит с двумя и больше – она же на все способна? Это не так, но он меня тронул от злости, от зависти, не ради своей работы, а потому что не понял меня.
Идиотская причина, чтобы тебя застрелили? Я видала более идиотские.
– Ты меня не для охраны схватил Роу. Ты меня решил полапать, потому что у меня в номере голый стриптизер, и я тоже голая, и он мне помог надеть пиджак еще кого‑то третьего, чтобы выйти в коридор, где меня ждут еще мужчины. Ты это сделал от злости, и я тоже со злостью отреагировала. И никогда больше так не делай, иначе мы этот разговор закончим… – Я выпустила его руку, упала на него и прижала к полу его локти, не выпуская пистолета. Он мог бы, наверное, вывернуться, но смотрел пораженными испуганными глазами. Я прижимала его руку с пистолетом, нависала над ним и говорила, опуская лицо – последние слоги почти выдыхая ему в рот. – И тебе этот конец очень не понравится.
– Не надо, Анита, – прозвучал у меня за спиной голос Ричарда.
Я отодвинулась – заглянуть Роу в глаза.
Он был напуган, я это чуяла во вкусе воздуха над его кожей. Но под страхом было иное: желание, чтобы я его поцеловала. Закончила то, что начала. И он бы не стал мне препятствовать – во всяком случае, не мешал бы поцелую – и это заставило меня остановиться. То, что Роу, с пистолетом в руке, позволил бы мне прижать его к полу, поцеловать адским поцелуем – и не воспротивился бы.
Как‑то очень, очень неправильно вел себя ardeur.
Я отодвинулась от Роу, осторожно встала. Он выпустил пистолет. И смотрел на меня, смотрел – как оставленный в темноте ребенок.
– Пожалуйста, – прошептал он.
Я покачала головой и сказала единственное, что пришло мне в голову:
– Прости.
Я направилась к нашему номеру, вервольфы за мной, и ни Шэдвелл, ни Роу не попытались их остановить.
Глава сорок четвертая
Как только за нами закрылась дверь, мне больше всего на свете захотелось броситься Ричарду на шею, и чтобы он меня обнял. Хотела спросить, что за чертовщина такая с Жан‑Клодом. Но у комнате у нас был посторонний, причем такой, которого я не могла себе позволить выставить – до тех пор хотя бы, пока не буду знать, что собирается делать прячущийся во мне тигр. Вот уж это‑то я со вчерашней ночи запомнила.
Я посмотрела на Ричарда. У него на голове была бейсбольная кепка, на лице – темные очки. Волосы он убрал под кепку, и казалось, что они коротко стрижены. Одет в бесформенную куртку. То есть он приехал, но все же скрывается. Дневная работа у него – школьный учитель, преподаватель естественных наук. А родители не любят, когда в окружении детей есть монстры. Может, из‑за огромного количества сказок про страшного серого волка. И Ричард скрывается, чтобы сохранить любимую работу, но это как Кларк Кент старался не быть Суперменом. В реальной жизни это труднее, чем в кино.