– Это Криспин, – представила я. – Тигр из Лас‑Вегаса.
– Что ты делаешь в городе, Криспин? – спросил Ричард голосом куда мене дружелюбным, чем был в коридоре.
– Прилетел выступать на девичнике, который происходил в номере над нами. Потом я услышал зов маленькой королевы и не мог не откликнуться.
Ричард опустил очки – мне стали видны идеально‑карие, темные глаза. И тоже не слишком дружелюбные.
– Он тебя уже называет ласкательными прозвищами.
– Ульфрик! – окликнул его Джемиль. – Вернемся к делу.
Ричард вздохнул – достаточно глубоко, чтобы поднялись и опустились широкие плечи. Снял куртку, под ней оказалась однотонная футболка, отлично оттеняющая летний загар.
– Ты прав, Джемиль. Дело прежде всего. – Он посмотрел на тигра. – Нам нужно поговорить по секрету, а здесь нет места, куда тебе отойти, чтобы ты не слышал.
– Я не уверена, что безопасно будет ему уйти, Ричард. Тигр во мне очень, очень странно себя вел вчера. Не знаю, что случилось бы, не окажись рядом Криспин.
– А это кто? – спросил Шанг‑Да, глядя на голого мужчину на полу в ногах кровати. Очевидно, он вернулся в человеческий облик. Все еще без сознания, но уже не мохнатый.
– Еще один тигр‑оборотень.
– Зачем тебе нужны два? – спросил Ричард.
– Криспин – белый тигр, а этот – черно‑рыжий. Я помню не все, но достаточно, чтобы понять: похоже, тигру во мне нужно разнообразие. Один тигр проблемы не решает.
Мы не могли говорить при Криспине прямо, потому что он принадлежит Максу, мастеру Лас‑Вегаса. И мы не можем позволить себе, чтобы другой мастер города узнал о неполадках в нашей структуре власти. Но чтобы Криспин уходил, мне тоже было страшно.
Наконец я сказала:
– О'кей, при Криспине мы говорить не можем. Но скажи мне одну вещь, всего одну: с Жан‑Клодом ничего не случилось?
Хотя бы это я должна была знать.
– Нормально у него все, – ответил Ричард. – Честное слово, нормально.
Очевидно, вид у меня был такой, будто я не очень верю, и Ричард повторил еще раз. Ком, свернувшийся в животе, распался, слезы подступили к глазам. Господи, да с чего бы у меня глаза на мокром месте?
С кровати послышался звук, мы все к ней обернулись. Джейсон чуть шевельнул головой, увидел нас всех.
– Господи, что стряслось? – спросил он голосом потрясенным и хриплым – то ли от воплей, то ли от долгого неупотребления. Тут мне пришло в голову спросить, который час.
– Есть более разумный вопрос, – тихо ответил Ричард.
– Как мне это понимать?
– Какое сегодня число.
Я уставилась на него:
– Нет. Этого не может быть!
– Сейчас не «завтра», Анита. Сейчас уже послезавтра.
– Господи! – ахнул Криспин. – Это же как будет злиться мой босс!
– Жан‑Клод связывался с Максом в Лас‑Вегасе.
Я пошла было к кровати, чтобы на нее сесть, но на дороге лежал голый стриптизер.
– Ричард, блин, что случилось? Что случилось, так его и этак?
– Максу было сказано, что ты, очевидно, несешь в себе различных зверей. Оборотень‑универсал. Но так как ты – слуга‑человек Жан‑Клода, это мешает зверям проявляться полностью.
«И это правда?» – чуть не спросила я вслух, но сдержалась. Ричард очень осторожно сформулировал: «Это то, что мы говорим Максу, мастеру города Лас‑Вегаса». Верховному мастеру того тигра‑оборотня, которого я на пару дней одолжила.
– Универсал? – удивился Криспин. – Это же вроде бы невозможно? Легенды, я понимаю, ходят, но…
– Я такого видала в реальности, – тихо сказала я. – Один из самых страшных… в общем, чистое зло. А я этим словом не разбрасываюсь.
Голос Джейсона, все еще хриплый со сна или невесть отчего, произнес:
– «Маленькая королева» – это не ласкательное прозвище, Ульфрик. Так тигры называют доминантную самку, у которой хватит сил выйти из клана и создать собственный, если позволит главная королева.
– Анита, нам нужно поговорить, а при нем мы не можем говорить свободно.
Ричард показал на Криспина.
– Я не знаю, есть ли мне куда пойти, – ответил Криспин и нахмурился: – Почему, интересно, Люсьен за мной не пришел?
– Люсьен – это вампир, который с ним танцевал стриптиз на вечеринке, – объяснила я.
– Честно говоря, я бы не удивился, обнаружив его с тобой, – ответил Ричард.
Я на него посмотрела так, как это замечание заслуживало.
– Спасибо, Ричард, ты всегда знаешь, что сказать.
– Чтобы тебя достать, – вздохнул он.
Я кивнула:
– У тебя это талант, Ричард, не зарывай его в землю.
– А не стоило бы выяснить, чей вот этот? – спросил Джемиль, стоя над последним еще не проснувшимся стриптизером.
– Загляни в его бумажник, – посоветовал Криспин. – Он где‑то здесь на полу.
Разумная мысль. Криспин сразу вырос в моих глазах. Вряд ли в глазах Ричарда. Чтобы ему понравился чужой мужчина, с которым я два дня занималась сексом в номере отеля, нужно куда больше одного разумного предложения.
И тут мне пришла в голову мысль. Очень, очень неприятная.
Я пошла в ванную, где был мой дорожный набор. Тот, в котором зубные щетки, лезвия, противозачаточные таблетки. Я знала, что увижу, знала. Но надо было посмотреть, удостовериться.
Отложив пистолет на крышку унитаза, я достала упаковку таблеток. Одна лишняя.
Ну не гадство ли?
– Что случилось? – спросил от дверей вставший там Ричард.
Я показала упаковку:
– Угадай.
Он изменился в лице, как от удара под ложечку.
– Матерь божья!
Я кивнула:
– У меня два дня был секс с тремя мужчинами, а я забыла принять таблетку.
– А презервативами вы не пользовались? – спросил он.
Именно в этот момент организм решил мне напомнить, что все, входящее внутрь, должно выйти наружу.
Я покачала головой:
– Мы все были метафизически задурены, так что – нет. Не было предосторожностей. Слушай, оставь меня здесь одну.
– Анита…
– Блин, мне вымыться надо, Ричард.
Я попыталась не разреветься, не завопить. Нет, я на него не злилась – слишком смешались все мысли, чтобы я еще и злиться могла.
– Это не твоя вина, – сказал он.
– Ardeur вдруг сорвался с цепи. Отчего? – подумала я вслух.
Он шагнул внутрь и прошептал:
– И это сыграло свою роль.
Я уставилась на него:
– В чем? О чем ты говоришь?
– Надо поговорить без свидетелей.
– Закрой дверь, я включу душ. Ричард, мне нужны ответы. Да черт побери, мне нужна таблетка «наутро после».
– Но ведь это уже как‑то близко к аборту? – спросил он неуверенно.
– А ты мог бы видеть, что я беременна от чужого? И помог бы мне растить его ребенка?
Он запнулся:
– Я не… нет, не мог бы.
– Нет. – Я затрясла головой. – Мика и Натэниел готовы были мне помогать, когда я думала, что беременна от кого‑то из своих, моих любовников, наших друзей. Но это же – Господи, Ричард! – это же чужой!
Он шагнул ко мне, обнял меня двумя руками. Я на миг застыла камнем, а потом рухнула ему на грудь, вцепилась в него, ощутила его силу, его близость. И он обнимал меня, а я орала, выла и рыдала. Потеряла самообладание начисто, и Ричард держал меня в объятиях.
Глава сорок пятая
Я рыдала, пока не подкосились колени, и Ричард держал меня сильными руками, не давал упасть, прижимал к себе мое обмякшее тело. Когда рыдания стали затихать и Ричард почувствовал, что я снова стою на ногах, он ослабил руки, отклонился назад, чтобы посмотреть мне в лицо.
– Пробьемся, – сказал он.
Я посмотрела на него. Волосы выбились из‑под бейсболки, каштановые волнистые кудри до плеч обрамляли его лицо и длинную, резкую линию шеи. А мне хотелось видеть это великолепие, рассыпанное вокруг лепных скул. Встав на цыпочки – слегка больно, но все же терпимо, – я сняла с него бейсболку и увидела, как рассыпались еще волосы, но не все.
Ричард повернулся – я увидала совершенно мерзкий пучок, который кто‑то ему завязал. Потянулась освободить его волосы, но он поймал меня за руку, поставил меня на пол на всю ступню.
– Не надо.
– Почему?
Он ласково улыбнулся:
– Потому что мои волосы тебя отвлекут, а сейчас не время.
Я кивнула, соглашаясь.
– Слишком, впрочем, у меня все болит, чтобы отвлечься всерьез. Я было удивилась, что чувствую себя так ужасно, но два дня – это объясняет.
Он поцеловал мне костяшки пальцев на обеих руках, потом отпустил их.
– И вид у тебя очень потерянный.
– Потому что так я себя чувствую. – Я посмотрела на него: – Ричард, что со мной случилось? Почему я не чувствую Жан‑Клода?
Он подумал, потом сказал:
– Включи воду. Так, будем надеяться, тот тигр нас не услышит.
Не говоря больше ни слова, я подошла к душу – все равно надо было помыться. Мужской запах держался у меня на коже, и это был запах чужих мужчин. Мне случалось просыпаться в аромате чужой кожи на теле, но никогда этот аромат не был незнакомым. Я медленно присела – опасаясь боли – и включила воду. Ричард стал рассказывать:
– Ты помнишь Марми Нуар?
Я попыталась оглянуться через плечо, но следы больших когтей отозвались слишком сильной болью, и пришлось повернуться всем телом:
– Мать Всей Тьмы не так‑то легко забыть.
Кажется, он вздохнул с облегчением:
– Слава богу! Жан‑Клод не знал, сколько твоей памяти она стерла.
Я уставилась на него:
– Ричард, о чем это ты? Марми Нуар мне память не стирала. Я помню каждый раз, когда ее видела, даже во сне.
Взгляд Ричарда мне не понравился. Слишком сочувственный, слишком понимающий, слишком… «ах‑ты‑бедненькая».
– Нет, не помнишь.
– Перестань ходить вокруг да около и расскажи мне.
– Позавчера она подчинила себе твой разум. Это из‑за нее взбесился ardeur.
Я попыталась вспомнить. Что я помню последнее?
Но чем я напряженнее пыталась вспомнить, тем сильнее ускользала в сторону мысль – будто на льду, где не за что схватиться. Я встряхнула головой:
– Я некромант; вампиры подчинить себе мой мозг не могут. Тем более на расстоянии в тысячи миль. Она же аж в Европе. Вот так полностью меня задурить она оттуда не могла бы.
Он пожал широкими плечами:
– Тогда почему ты не помнишь, что случилось? Что заставило ardeur выйти из‑под контроля так, как никогда еще не бывало?
– Не знаю, но…
Я сглотнула сухим ртом – даже больно стало. Вода потекла совсем горячая, от нее пошел пар. Я добавила холодной и попыталась понять, что он говорит.
– Сперва тигр во мне вроде как с ума сошел. Творил такое, чего никогда ни один из зверей не делал.
– Например?
Я ему рассказала очень сжатый вариант. Когда рассказ закончился, Ричард стал настолько мрачен, что мне это не понравилось.
– В чем дело, Ричард? Что со мной такое?
– Мы пока точно не знаем, но похоже, что ты направила зов ко всем тиграм‑оборотням в США. Максимилиан, мастер Лас‑Вегаса, позвонил Жан‑Клоду с самыми разнообразными угрозами. Заявил, что ты украла или пытаешься украсть одного из его тигров. Он не против был, что ты с тигром спишь, но ты не имела права вызывать его как супруга.
– Что это за «зов» такой? Криспин тоже о нем говорил, судя по интонациям, его с большой буквы надо писать.
– Из всех тигров‑оборотней нам довелось говорить только с Кристиной, но она не урожденная, она выжила после нападения, и потому она не эксперт. В общем, «зов» – это способ для доминантной тигрицы добыть себе любовника и в конечном счете – супруга. На это способны только очень доминантные самки, и если вопли Макса точны, то ты своим зовом накрыла всю страну – или почти всю. Макс решил, что это относилось только к его клану, потому что у тебя оказался его тигр, но когда его жена связалась с другими кланами, просто проверить… в общем, «зов» коснулся всех.
– Коснулся – это как? – спросила я.
Вода стала нужной температуры. Я отчаянно хотела вымыться, но информации хотела не меньше.
– Очевидно, все свободные самцы ощутили твой зов. И только самые доминантные самки удержали своих самцов, чтобы не прыгнули в ответ на твой зов в ближайший самолет или автобус.
Я вытаращила глаза:
– Ты серьезно?
Он развел руками:
– Анита, это не ты. Ты сильна, но не настолько.
– Ты хочешь сказать, что Марми Нуар через меня вызвала сюда тигров?
– Да.
– Зачем? Чем ей это выгодно?
– Во‑первых, Жан‑Клод хочет, чтобы ни ты, ни Джейсон никогда никому не говорили, что это работа Марми Нуар. Он опасается, как бы другие вампиры, узнав, не решили тебя убить, чтобы не дать ей набрать еще больше силы.
Эти рассуждения мне понятны. И если бы погибать не мне, я бы даже и спорить не могла бы.
– Хорошо, поняла. Так что она выигрывает от того, что ко мне приходят тигры?
– Жан‑Клод не уверен, но Элинор предполагает, что Мать собирает свои силы. Совет вампиров наконец нашел почву для единения. Все они боятся того, что будет, если она совсем очнется от своего «сна». И вот‑вот могут проголосовать за то, чтобы этого никогда не случилось.
Я прошептала:
– То есть совет хочет убить Марми Нуар?
– Последние данные, полученные оттуда Жан‑Клодом, говорят, что вопрос будет поставлен на голосование.
– Ой, блин, Ричард! Но ведь Ар…
Я чуть не произнесла слово «Арлекин», но остановилась: сказать это имя вслух – смертельный риск. За это вампиры «Арлекина» тебя найдут и убьют. Единственное исключение – это если они сами к тебе обратились. А тогда – поскольку они в мире вампиров шпионы, убийцы, судьи и палачи, – ты и без того в глубокой заднице.
Нас они посещали только в декабре, хотя посланы они были с полицейским заданием к Малькольму и его вампирской церкви. Тогда они нарушили собственные правила, чтобы нас напугать очень, очень сильно. И мы хороших бойцов потеряли в этой схватке. Мы, черт возьми, чуть не лишились Жан‑Клода, Ричарда и меня. Еще чуть‑чуть – и могли бы лишиться.
Когда‑то «Арлекин» был правой рукой у Марми Нуар, но те его вампиры, с которыми мы говорили, боялись ее не меньше, чем все прочие. И они мне дали какой‑то предмет, чтобы ее к себе не подпускать. А что за предмет?
Я посмотрела на Ричарда, ища у него на лице ответ:
– Они мне дали одну вещь, чтобы подавлять ее проявления вблизи меня. Я знаю, они мне что‑то дали, но что – не могу припомнить.
Первые холодные струйки страха обожгли жилы. Как почти всегда с замороченной магией памятью, чем больше о ней говоришь, тем больше вспоминаешь. Не всегда и не у всех, но у меня так.
Но вот этот кусочек просто исчез – она его стерла. Стерла, даже не находясь рядом со мной.
– Это был амулет. – Он составил пальцы колечком. – Вот такого примерно размера.
– И на нем был многоголовый зверь?
– Да, – улыбнулся Ричард. – Видишь, уже припоминаешь.
Я покачала головой:
– Нет, не припоминаю. Я видела у Криспина на руке след, где амулет его обжег. Криспин сказал, что я сорвала с себя крест и отбросила прочь. И то же самое сделала с амулетом. Но амулета я не помню. Не вспомнила, когда увидела выжженный у него на руке рисунок. И сейчас не помню. Помню лишь рисунок на руке.
Он опять посмотрел как‑то слишком серьезно.
– Тебе надо в душ, но есть еще некоторые новости, о которых тиграм знать нельзя.
– Рассказывай.
– Марми Нуар повредила твою связь с Жан‑Клодом.
– Как именно?
– Мы не знаем. Но она отрезала у него возможность тебя ощущать. Отрезала так полно, что он подумал, будто ты погибла. Но с ним ничего не случилось, со мной тоже – только так мы поняли, что ты жива и здорова. Просто как стена между ним и тобой.
Я снова попыталась проглотить слюну сухим ртом.
– Она поставила на мне метки вампира? Поставила свои метки вместо его?
– Для всех четырех меток нужно, чтобы она пила твою кровь. А ты – ее.
– Ричард, это Мать Всех Вампиров. Она первый вампир в мире. И может чертову уйму такого, чего не может больше никто.
Я обняла себя руками, не зная, что делать.
– Мы так не думаем. Мы думаем, что даже ей нужно обменяться реальной кровью, чтобы нанести тебе третью и четвертую метки.
– Но не первые две, – уточнила я, глядя ему в глаза.
– Не первые две, – кивнул он.
– Так что ты хочешь сказать, что она мне первые две метки поставила в своем варианте.
– Может быть.
– Может быть? Жан‑Клод не знает?
– Она спит уже тысячу лет, Анита. Последний раз, когда она шевелилась, его еще на свете не было. Говорить с вампирами, которые помнят ее бодрствующей, мы не можем, не выдав, что происходит. Рисковать этим нельзя.
– Ты многим рискуешь, сюда приехав, Ричард. Тут столько репортеров, что тебя могут раскрыть.
– Нужен зверь, который ей неподвластен. Почему‑то она умеет только с кошачьими. Единственный зверь, который есть в тебе и не из кошачьих – это волк. – И он заговорил очень быстро: – Жан‑Клод считает, что хорошо бы тебе заиметь другие не кошачьи штаммы ликантропии. Это затруднит ей власть над тобой.
– То есть я должна дать другому оборотню меня покусать?
– Если это не допустит ее к твоей голове и к твоему телу, так ли это плохо?
Я подумала, потом покачала головой:
– Нет. Это будет не хуже, чем она.
– Жан‑Клод ведет переговоры с крысолюдами и гиенами.
– Я бы предпочла обойтись без новых ран, пока эти не заживут.
– Мы должны обезопасить тебя от нее, Анита.
Он был прав. Ох, как он был прав.
– Ладно, я подумаю, но сейчас надо найти амулет, и еще мне цепочка нужна для креста.
Ричард завел руки за шею и снял с себя золотую цепь. Приподнял с груди золотой крестик. Я ему подарила это когда‑то на Рождество, когда мы были парой. Крест был чуть странноватой формы – с тех пор, как он у меня в руке расплавился. Это тоже была работа Марми Нуар. Шрам на ладони остался у меня на всю жизнь.
– Подними волосы, – попросил он.
Я это сделала, но вздрогнула – плечи очень болели. Ричард застегнул цепочку. Потрогал крест, лежащий на коже в треугольнике, образованном пиджаком.
– Вот теперь в порядке.
Я посмотрела на него:
– Может, ты еще и амулет хочешь найти?
– Найду.
Он осторожно помог мне встать на ноги.
– Мы хотели увезти тебя домой, но другие тигриные королевы в один голос заявляют, что если ты сбежишь и не будешь здесь, когда прибудут тигры, – это будет для них еще большее оскорбление. Ты издала зов – ты должна быть там, где они смогут тебя найти.
– Найти – это что значит?
– Найти – значит, найти, Анита.
Я закрыла глаза, вдохнула поглубже – и это была ошибка. Потому что даже так близко к Ричарду я не чуяла запах его кожи. Пахло чужими, и единственное, что к этим запахам примешивалось, – запах Джейсона. Запах его кожи я знаю, но этого было мало. Еще я чуяла тигров.
Не открывая глаз, я облизала губы.
– Ричард, найди амулет, прошу тебя. Сейчас мне надо мыться.
Он снова поцеловал мне руку и отпустил меня. Я открыла глаза, проводила его взглядом к двери, потом наружу. От его вида у меня снова потекли слезы, но теперь намного, намного спокойнее.
Глава сорок шестая
Я забыла, как это больно – мыться под душем со свежими следами от когтей. А может, никогда их у меня не было так много одновременно. Случалось мне получать порезы, когда меня пытались убить, но никогда не было столько поверхностных, полученных в пылу страсти. Очень неглубокие, нанесенные без намерения убить или изувечить, но жуть до чего больно, когда в них попадает вода. Я пыталась рассмотреть спину в зеркале, но его заволакивало паром. Все же я увидела, что площадь повреждений даже для меня большая. Как будто кто‑то по спине прошелся плетью. Еще много следов на руках, колотая рана на заднице – и она навела на воспоминание. Криспин в облике тигра у меня внутри и приподнимает меня за зад над кроватью, чтобы войти глубже. Когти впиваются мне в кожу, когда его настигает облегчение – и меня тоже.
От воспоминания дернулось внизу живота, и пришлось прислониться к стене. Господи, что же со мной такое? Обычно только Ашер мог наводить сексуальные воспоминания такой силы. Один из его талантов: оргазм, испытанный с ним, в воспоминаниях бывал той же силы, что и наяву. Задумаешься слишком сильно – и вести машину становится опасным. Но ведь ни с кем другим такого не должно быть?
Были еще следы на боках, на внутренней стороне бедер. Я старалась не обращать на них внимания, и получалось, пока на них не попадала вода. И тогда они болели адски, не замечать уже не получалось. Я так была изрезана, что можно было идти в любую больницу или полицейский участок, и там бы в изнасиловании не усомнились.
Беда в том, что подобное изнасилование, совершенное ликантропами, влечет смертную казнь. А мне ничья смерть не нужна была, мне бы только таблетку «завтрашнего дня», и как можно быстрее. Свою пропущенную таблетку я приняла тут же – рекомендуется инструкцией. И если я не беременна уже, то мне ничего не угрожает.
В смысле беременности.
Я знала, что от текущего по телу шампуня станет еще больнее, а о мыле даже и говорить не стоит, но надо было смыть чужой запах с кожи. Не должна я пахнуть сексом и чужими мужчинами. Даже если это будет больно, все равно надо смыть.
В конце процедуры я сидела на дне ванны, из душа бежала вода. Я отмылась, насколько это вообще было возможно. Понятно было, что кожа у меня пахнет только мною и мылом, но я продолжала ощущать чужой запах. Да, это только воображение, но все равно я сидела на дне ванны, ожидая, пока придет ощущение отмытости и безопасности, и понимая, что его не будет. Этих парней я не винила – виновата была Мать Всей Тьмы. Это она изнасиловала нас всех. Использование вампирской силы для принуждения к сексу – такое обвинение тоже предусматривает смертную казнь. Изнасилование с применением магии автоматически приводит колдуна или ведьму в тюремную камеру и к шествию на казнь.
В дверь тихо постучали. Я ничего не ответила. Стук раздался снова:
– Анита, это я, Джейсон. Как ты там?
Я сказала только то, что могла сказать:
– Плохо.
– Можно мне войти?
Я подумала и об этом. О Джейсоне. Он мой друг. Он не хотел делать мне больно. Не хотел делать меня беременной. И я снова тихо заплакала – он даже вряд ли различит этот звук на фоне душа.
– Ничего, Анита. Я понимаю, что ты сейчас не хочешь меня видеть.
– Нет, ничего, – ответила я. – Все нормально. Заходи.
Я почти почувствовала, как он колеблется по ту сторону двери, а потом услышала щелчок. Сквозь запотевшее стекло душа дверь не была мне видна. Услышала шаги Джейсона, потом дверь душа шевельнулась, но не открылась – наверное, он сел на пол, прислонившись к ней.
– Анита? – окликнул он меня.
– Ага.
– Ничего, если я приоткрою дверь?
Я подумала и об этом. Подумала и сказала:
– Можно.
Он открыл задний край двери, подальше от воды. Я повернула голову так, чтобы его видеть. Колени я прижимала к груди, щекой прильнула к колену. Джейсон был в халате. Я посмотрела в его синие глаза. Шелковые соломенные волосы торчали в беспорядке вокруг головы. Я видала его растрепанным с утра – это было что‑то другое. У него волосы слишком прямые, чтобы так торчать.
– Что у тебя с головой? – спросила я.
Он почти улыбнулся – на самом деле состроил гримасу.
– Что‑то у меня было на подушке, а потом я руками волосы пригладил.
– Что‑что у тебя было на подушке?
Он посмотрел на меня долгим взглядом.
– А! – Я отвела взгляд – смотреть ему в глаза больше не хотела. – Это было твое?
– Не знаю. Не думаю.
Я свернулась в клубок под горячей водой. Если бы дело было дома, я бы уже весь запас горячей воды извела, но в отеле ее больше.
– Тебе нужно вымыться, – сказала я.
– Да, но это дело терпит.
– Тот, другой, уже проснулся?
– Да.
– И кто он такой?
– Он репортер.
– Вот черт, – сказала я с чувством.
– Не волнуйся, он в глубоком подполье и выходить не хочет. По этой истории ему репортаж не сделать.
– Имя? Его имя, в смысле.
– Алекс Пинн.
– Уменьшительное от Александр?
Джейсон сделал такое движение, будто хотел кого‑то спросить, но сказал только:
– Да, если верить его водительским правам.
– Тебе интересно, почему я спросила, не уменьшительное ли это имя?
– Интересно.
– Просто показалось, что мне нужно хотя бы знать полное имя мужчины, с которым я двое суток кувыркалась в постели.
– Анита…
– И не пытайся мне объяснить, что все это не так страшно.
– Я для этого и пришел.
Я обернулась снова, чтобы его видеть.
– Пока мы тут все сидели, я таблетку забыла принять. Понимаешь? Таблетку.
Он медленно моргнул, но в лице не изменился, и я поняла, что мои слова не были сюрпризом.
– Как ни старались, но мы не могли не подслушать часть твоего разговора с Ричардом – пока ты воду не включила. Ты, можно сказать, орала.
– Так что тигры тоже знают?
Он кивнул.
Я закрыла глаза:
– И как они отреагировали?
– Криспин был в восторге.
На это я открыла глаза:
– Чего?
– Очевидно, обязанность хорошего послушного тигра – делать побольше хороших послушных тигрят. Каждой их женщине полагается родить хотя бы одного ребенка. А лучше – двух.
– Так что он рад?
– Он говорит, что великая честь будет его клану, если ты станешь его женой и выносишь дитя белого тигра.
Я даже села прямее:
– Как ты сказал? Женой?
– Ага.
Я скривилась:
– Не то чтобы я не была польщена, но Криспин не показался мне человеком, готовым жениться на девушке только потому, что ее обрюхатил.
– Если ты с ребенком, то его честь обязывает на тебе жениться и привести тебя и дитя в свой клан.
– Серьезно?
– Серьезно.
– Твою мать, – сказала я.
– Вот это примерно и Ричард сказал, только куда более многословно.
– А что говорит этот Алекс Пинн?
– Похоже, что он почти всю жизнь старается уклониться от членства в клане рыжих тигров. Порвал с ними много лет назад, но если ты беременна, он желает дать тебе возможность быть принятой в его клан. Он говорит, что если ребенок на самом деле его, то ему понадобится окружение других тигров‑оборотней, чтобы пройти все необходимое обучение.
– Обучение?
– Ты знаешь, что ни одна женщина‑оборотень другого вида ребенка выносить не может в связи с тем, что превращение происходит бурно?
– Знаю.
– А у тигров, как видно, это происходит рутинным образом. Они просто никогда не делились этим знанием ни с кем из нас. Мы считали, что они берегут своих женщин от ликантропии до того, как те родят парочку детей, а потом уже их обращают. Но это не так – они, как теперь понятно, поступают так, как сделал с тобой Криспин. Приставляют к самке самца или группу самцов, чтобы она не перекинулась до родов.
– Но ребенок все равно рождается человеком?
– Если это ребенок их клана, признаки есть при рождении. Цвет глаз, цвет волос, соответствующие тигриному образу. Обычно до пубертата не перекидываются, но бывали случаи, когда у ребенка первое превращение наступало в девять лет. Вот почему Алекс чувствует, что ребенку в первые годы жизни нужен будет клан. Кроме того, ребенок будет общаться с другими такими же детьми.
– Если все это так шоколадно, зачем он уходил из клана?
– Все это слегка – и даже не слегка – стесняет. Почти как в религиозной секте. Дети учатся дома. Свадьбы только внутри клана. Лишь в последние годы разрешены браки с чужими, чтобы добавить свежей крови. Современная генетика заставила понять, что чистый клан – больной клан.
– Ничего себе.
– Согласен, – кивнул он. Начал было что‑то говорить, но замолчал и отвернулся.
– Ну, что еще? Выкладывай.
– Есть способ избежать всей этой неразберихи с кланом тигров.
– Да знаю. Таблетка завтрашнего дня?
Он едва заметно улыбнулся.
– Ага, Ричард говорил, что ты такое планируешь. Репортер, Пинн, ничего против не имеет – тело твое, решать тебе. Но Криспин решительно против. У него пока нет детей, так что если ребенок его, то ты – по законам клана – не можешь от него избавиться.
– Что значит «не могу»?
– Очевидно, клан белых тигров и Макс – Мастер Города Лас‑Вегаса – очень мрачно расценят тот факт, что ты уничтожила младенца их крови.
– Тут не им выбирать. А мне.
– Да, это так, но Макс жуть до чего разошелся, Анита. Делает туманные намеки на войну с Жан‑Клодом.
– Пустые слова, Джейсон. Совет вампиров объявил, что ни один Мастер Города не может напасть на другого, потому что это может подорвать начисто вампирскую легальность. Кроме того, война может вестись только за территории, граничащие с твоими. Речь идет об экспансии на прилежащие территории, а Вегас и Сент‑Луис слишком друг от друга далеко.
– Вообще‑то ты права, но сейчас, очевидно, вызов Макса делается не по вампирскому закону, а по какому‑то неизвестному закону тигров‑оборотней. Видимо, они считают себя вправе помешать тебе что бы то ни было сделать с возможным младенцем, и ты должна во время беременности находиться в клане, чтобы не потерять младенца.