— Обойдусь и без этого, я тебе верю.
— Что ж, спасибо и на этом.
— Но я имел право интересоваться этими вопросами.
Ей было больно перечислять все свои неудачи, но он был прав. Те же самые вопросы она задавала Кэролайн, которая хорошо знала личную жизнь брата. Упоминание Спенсера о презервативе подтвердило слова ее подруги.
— Итак... — Его голос звучал гораздо мягче. — Ты хочешь иметь ребенка, во-первых, чтобы продолжить род Маккью, а во-вторых, чтобы исполнить предназначение своего тела. Правильно?
— Нет, не совсем. Я еще не назвала самую главную причину. — Но она не спешила объясниться. Ей нужно было время, чтобы собраться с мыслями, отбросить прошлое и сосредоточиться на будущем, чтобы успокоиться и говорить с ним толково и убедительно.
Не слыша ее голоса, он тихо спросил:
— Ты там не заснула из-за меня?
«Вот еще», — сердито подумала она.
— Нет, я опять думаю. Теперь дело касается чувств, но я не знаю, с чего начать.
— С чего угодно. Я разберусь во всем, когда ты закончишь свой рассказ.
Вздохнув, она так и сделала:
— Я хочу, чтобы у меня был ребенок, которого мне не придется возвращать его матери в конце дня. Хочу заботиться о нем, знать, что и как он любит есть, понимать значение его плача. Хочу любить ребенка и чтобы он тоже любил меня. Я наблюдала, как Кэролайн растила своих детей, и есть что-то невероятно приятное, когда они обнимают своими маленькими ручонками тебя за шею и крепко прижимаются к твоей груди. Я хочу всего этого.
— Но они недолго остаются маленькими, — заметил Спенсер.
— Я знаю это и помню поговорку «Маленькие детки — маленькие бедки», но я способна справиться и с большими проблемами. Главное — это любовь. Внешнее проявление любви меняется по мере их взросления — так и было в отношениях между мною и родителями, — но она всегда присутствует. И мне это необходимо. Я хочу, чтобы у меня в доме было шумно, чтобы везде валялись игрушки. Чтобы у меня была цель в жизни, помимо бизнеса. Мне хочется иметь ребенка, которому я могла бы покупать одежду, с которым я ходила бы в кино, ездила бы в Диснейленд. Мне нужен ребенок, чтобы я могла думать не только о себе. — Она передохнула и заговорила медленнее: — Тебе это может показаться навязчивой идеей, но, поверь, это вовсе не так. При этом я все равно буду заниматься делами. Мне нравится мое дело, и я сама буду определять время для работы, но я не собираюсь полностью ее оставлять. А это значит, я не буду нависать над ребенком, когда он подрастет и пойдет в школу или в колледж. У меня всегда будет бизнес, и это позволит мне поддерживать с ним нормальные отношения. — Помолчав, она продолжала: — Но одного бизнеса мне недостаточно. Когда погибли мои родители, я работала целыми днями, чтобы удержать фирму на плаву. Но потом все наладилось, и мало-помалу я стала ощущать пустоту. Мне нужен ребенок, чтобы заполнить ее, мой ребенок, с которым меня связывали бы кровные узы. Мне необходима эта связь. Больше у меня нет ее ни с единым существом на свете. — Она стиснула пальцы в кулак, и голос ее упал. — Бывают моменты...
— Какие?
— Когда я страшно тоскую... по семье. Моменты, когда... Когда меня переполняют чувства, которые некому излить, передать. Порой мне кажется, что я просто взорвусь от них. Ты можешь это понять?
Он молчал.
— Наверное, нет. У тебя есть семья, родители, дедушки и бабушки, тетки, дяди и кузины, сестра, племянники. Ты можешь в любое время приехать домой, где тебя ждут и любят. Ты хоть понимаешь, Спенсер, какое это счастье?
Он по-прежнему молчал.
— Послушай, — виновато сказала она. — Я не хочу сказать, что ты не способен это понять, и ни в коем случае не критикую тебя. Ты предпочитаешь жить свободно и независимо, и это твое право. Ты ведешь жизнь бурную, активную и интересную, удовлетворяешь свои вкусы и пристрастия. Ты не страдаешь от одиночества. Может, это воо бще мужчинам не свойственно. Они более само стоятельны, чем мы, женщины. Они не тоскуют по теплу, по нежности и всяким семейным радостям. — Она откинулась на подушки. — Если бы я родилась мужчиной, я считала бы свою жизнь совершенной.
— А я рад, что ты не родилась мужчиной, — заговорил Спенсер, когда она уже подумала, что он уснул. — Для этого ты слишком хорошенькая.
Она растерялась, не зная, что на это сказать. Спенсер никогда не делал ей комплиментов. Уже на протяжении многих лет она была самой близкой подругой его младшей сестры, в отношении которой он тоже был скуп на похвалы. С самого рождения Кэролайн он испытывал живейший интерес к появившемуся в их семье крошечному существу, внимательно наблюдал за тем, как она росла и развивалась, как менялись ее вкусы и стремления, и всем сердцем полюбил ее. А когда у Кэролайн появилась верная и симпатичная подружка Дженна, он не задумываясь причислил ее к близким ему людям, перенеся на нее часть братской любви.
Приятно было услышать от него неожиданный комплимент, хотя Дженна не обольщалась надеждой, что он имел в виду нечто более глубокое и серьезное. Наверняка, услышав ее признания о тоске и одиночестве, он просто ей посочувствовал.
Испытывая странное смущение и благодарность к нему за то, что они разговаривают не с глазу на глаз, а по телефону, она тихо сказала:
— Ну, это не важно. Так ты понял, что я буду хорошей матерью для своего ребенка?
— Если бы я мечтал о ребенке, думаю, ты была бы ему прекрасной матерью.
Она снова села.
— Значит, ты согласен?!
— Но я так и не знаю, хочу ли я иметь ребенка. Я уже говорил об этом. Мне нужно время, чтобы принять решение.
— Но я хотела бы поскорее этим заняться.
— Когда именно?
— Через две недели у меня начнется овуляция. Ты обещал дать ответ до того, как уедешь.
— Да, я дам ответ. У меня в распоряжении еще двенадцать часов.
— Неужели это так трудно, Спенсер? — взмолилась она. — Уделить этому делу несколько минут в этом месяце, ну, может, и в следующем. После этого я больше ничего у тебя не попрошу, могу даже дать письменное обязательство.
— Я не планировал завести ребенка.
— Но это не значит, что у тебя появится ребенок, ты просто доставишь радость своим родителям.
Он усмехнулся:
— Еще бы! А потом они станут требовать, чтобы я приезжал домой на его день рождения, на Рождество и...
— Они не будут к тебе приставать, — уверенно прервала его Дженна. — Если ты согласишься мне помочь, и я забеременею, я расскажу им всю правду. Они поймут, что ты просто оказал мне услугу, что твоя роль ограничивается зачатием ребенка, и что я буду воспитывать его самостоятельно. Я обсуждала этот вопрос с Кэролайн. Она согласилась со мной, что, если им придется выбирать между моими условиями и возможностью видеться с моим ребенком, они предпочтут оставить тебя в покое.
— Но мне не нужен ребенок.
— Зато он нужен мне.
Секунды ожидания растягивались в минуты. Когда Дженна уже не могла слышать в тишине стук своего сердца, она сказала:
— Спенсер, ты поможешь мне?
— А ты храбрая женщина! Не представляю себе, кто бы еще мог решиться попросить меня о подобном одолжении.
— Просто у меня нет другого выхода. Я хочу, чтобы мой ребенок был самым совершенным существом. А для этого мне нужен совершенный мужчина, то есть ты, Спенсер.
— О, только не надо комплиментов.
— Но я действительно считаю тебя таковым. Так ты согласен?
— Что-то не испытываю пока такого желания.
— Да, я вижу, но все-таки ты об этом думаешь...
Она ждала, не смея вздохнуть. Он тихо чертыхнулся.
— Послушай, — тяжело вздохнув, сказал он. — Единственное, что я могу обещать, — это еще раз все взвесить. Мы можем с тобой встретиться?
— Назови только время и место.
— Черт, я даже не знаю, когда и где. Я позвоню тебе завтра. Ты будешь дома?
— Буду весь день, я никуда не иду. Я буду ждать твоего звонка. Спасибо, Спенсер, я тебе очень благодарна, правда.
— Я еще ничего не сказал.
— Но не отказался! Ты размышляешь над моей проблемой, и это все, о чем я могу просить. Если ты откажешься, я буду очень огорчена, но пойму тебя. Тебе неприятно делать под принуждением то, против чего восстает твоя душа по нравственным соображениям или по причинам, которые...
— Дженна, ложись спать, — прервал он ее. — Я не могу думать, когда ты говоришь. Я позвоню тебе. Все, пока.
Глава 4
Спенсер проговорил с Дженной до трех часов ночи. И теперь, лежа в постели и не в силах заснуть, весь кипел от досады и раздражения на Кэролайн. Он готов был убить сестру, если бы не любил ее так нежно. Она всегда, с самого раннего детства, обожала старшего брата. Родители, конечно, тоже его любили, но не так безоглядно и преданно, как Кэролайн. Он, в свою очередь, уже в шесть лет защищал ее, как мог. Со временем у каждого появились свои интересы, их общение перестало быть таким тесным и задушевным, как прежде. Сестра частенько журила его за бродячий образ жизни, но во время ссор с родителями неизменно занимала его сторону. Если бы не она, Спенсер не мог бы и часа пробыть в удушливой атмосфере родного дома в Ньюпорте.
Так было обычно.
Но на этот раз Кэролайн подвела его. Она фактически заверила Дженну, что он согласится с ее идеей, и, хотя ему не приставляли пистолета к виску, не скрутили руки и ноги, чтобы силой взять у него сперму, он чувствовал себя так, словно оказался в ловушке.
Его всегда радовало, что у сестры такая милая, искренняя и красивая подруга, как Дженна. За многие годы он привязался к ней и привык воспринимать как члена своей семьи. К тому же она обладала прекрасными манерами и была преуспевающей деловой женщиной. Он не сомневался, что она действительно будет очень хорошей матерью. Было абсолютно ясно, что она очень надеется на его помощь в этом щекотливом деле, и если он откажется, то все ее мечты будут разрушены.
Черт, но он-то никогда не думал о ребенке! Не желал взваливать на себя ответственность — и, зная себя, честно предупредил Дженну, что ее намерение официально освободить его от всяких обязательств по отношению к будущему ребенку ничего не даст. Ему было бы тяжело знать, что на свете живет его ребенок, а он колесит по миру ради удовлетворения своей страсти к путешествиям и приключениям. Правда, эта страсть приносила своего рода прибыль в виде дохода от продаж его книг и прав на постановку фильмов. Но все-таки и прежде всего он занимался этим ради своего удовольствия.
Если бы Кэролайн с ходу отвергла эту идею Дженны, если бы она сказала, что он ни за что не согласится или страшно разозлится, он не оказался бы сейчас в таком идиотском положении. Но Дженна изложила свою просьбу таким образом, что ему крайне трудно было отказать ей — потому что, к сожалению, некоторые из ее доводов были очень вескими. Идея об одиночном воспитании ребенка матерью в обществе давно уже не кажется чем-то диким и непривычным. Тем более что Дженна продумала все тщательнейшим образом. У нее есть средства и, главное, страстное желание стать матерью. И она правильно полагала, что его родители будут в восторге, если у него появится наследник. Вот именно, наследник. Он обладает таким же крупным состоянием, как и Дженна, но у него тоже нет прямого наследника. К тому же можно не сомневаться, что их ребенок получит в наследство от него и Дженны хорошие гены. То есть и здесь она рассуждала здраво и логично.
Итак, что же ему делать? Она предложила ему идею, которая никогда не приходила ему в голову, но которая имеет определенные достоинства. Если он ей откажет, другого такого случая ему не представится, это ясно. И если, не дай бог, с его родителями случится какое-нибудь несчастье, подобное тому, что случилось с родителями Дженны, простит ли он когда-нибудь себе, что лишил их такого счастья — увидеть внука, носителя фамилии? А если он сам вдруг окажется на смертном одре, не будет ли он жалеть, что уходит из этого мира, оставив после себя лишь горстку пепла в золоченой урне?
Он чертыхнулся и повернулся на другой бок, чтобы не видеть яркой луны. Это по милости Дженны он теперь не может найти покоя! Он старался настроить себя на то, чтобы утром, когда они встретятся, решительно и бесповоротно отказаться от участия в ее планах, после чего улететь во Флориду и с головой уйти в работу... Но сознание подкидывало ему неприятные вопросы, ответа на которые он не находил...
Спенсеру не раз приходилось оказываться в опасной ситуации, и он давно уже привык доверяться своему инстинкту, черт бы его побрал!
Дженна не могла сомкнуть глаз, не зная, радоваться или огорчаться тому, как прошел разговор со Спенсером. Только сейчас она осознала, как сильно надеялась на его помощь — а уже через несколько часов может оказаться, что ее надежда была напрасной! Зато, если он согласится, у нее появится самый чудесный ребенок в мире! Одна эта мысль приводила ее в такое волнение, что она никак не могла заснуть.
Она задремала только перед рассветом и, вероятно, поэтому не сразу услышала звонок. Проснувшись, она с трудом поняла, что звонят не по телефону, а в дверь. Дженна уже вышла из спальни, когда сообразила, что на ней только ночная рубашка. Она вернулась, схватила со спинки кресла вышитую шаль, набросила ее на плечи и босиком сбежала вниз.
Заглянув в застекленную створку двери, она застыла от неожиданности. На площадке стоял Спенсер, чисто выбритый, бодрый и свежий. Она сразу вспомнила о своих всклокоченных волосах и припухших со сна веках, но уже поздно было притворяться, что ее нет дома: он видел, как она выглянула. Да и какое это имело значение, если он пришел сообщить о своем решении!
Прихватив на груди края шали, она открыла дверь. В лицо ей ударили лучи солнца, и она встала боком, смущаясь своего неприглядного вида.
— А который теперь час? — осипшим голосом спросила она.
— Половина девятого, — ответил он, без малейших угрызений совести окидывая ее взглядом.
Поражаясь, как ему удалось выглядеть таким свежим после короткого сна, Дженна нервно пригладила волосы.
— Входи. Я на минутку отлучусь, мне надо что-нибудь накинуть.
— Ради меня можешь не одеваться.
Она поняла это так, что он не намерен задерживаться, и сразу расстроилась.
— Значит, ты не согласен? О, Спенсер... — На глазах у нее выступили слезы.
— Я этого не сказал, — недовольно проворчал Спенсер, который терпеть не мог женских слез. — Мне нужно уточнить еще кое-какие моменты.
— Понятно. — Дженна огляделась, не зная, куда лучше провести его, в гостиную или кухню. Он застал ее врасплох, она еще не пришла в себя. — Пойдем, я приготовлю тебе кофе, — наконец предложила она, сообразив, что это даст ей время окончательно проснуться и взять себя в руки.
Она провела его в кухню и стала готовить кофе, по-прежнему придерживая одной рукой шаль. Выходило медленнее, но она боялась освободить эту руку, опасаясь, как бы шаль не упала на пол. Тогда она оказалась бы в одной тонкой и прозрачной рубашке.
Как только в кофеварке забулькала вода, она сказала:
— Я на минутку поднимусь наверх и сейчас же вернусь.
— Сядь, — повелительно произнес Спенсер.
— Но я не одета, — возразила Дженна и робко подняла на него глаза.
— Мы обсуждаем весьма интимный вопрос, так что твое одеяние вполне ему соответствует.
Не желая раздражать его, она уселась на стул за маленький столик со стеклянной столешницей, сжав колени.
Спенсер, одетый в узкие черные брюки и черную рубашку, прислонился к стойке. Из разделенных на прямой пробор волос успели выбиться несколько прядей и упали на его высокий лоб. В сочетании со шрамом на щеке они придавали ему властный вид, подчеркнутый скрещенными на груди руками и пристальным взором стальных глаз.
— Ты что-то говорила о своей базальной температуре. Объясни, что это такое.
— Это температура моего тела, когда оно находится в полном покое. Я измеряю ее каждое утро лежа. Потом записываю в таблицу.
— И ты уже делаешь это?
— Да, уже три месяца, каждое утро. Кроме сегодняшнего. Но это не страшно, день или два можно спокойно пропустить. Я знаю, какой была бы у меня температура, если бы я ее измерила.
— Как это?
— Существует определенный график... а у меня все очень четко, — еле слышно пояснила Дженна.
Словно насмехаясь над ее смущением, Спенсер уточнил:
— Ты имеешь в виду свой цикл?
— Да.
— Ну, продолжай. Я хочу понять, в чем тут дело.
Его интерес и внимание, с которым он слушал, ободрили ее.
— Перед овуляцией температура становится ниже нормальной. Обычно во время самой овуляции она снижается еще больше, а по окончании повышается и держится на этом уровне до начала месячных.
— Значит, самый важный день — день начала овуляции?
— Вроде того.
— Что значит — вроде того?
— Доктор говорит, лучше, если сперма уже имеется, когда у меня идет овуляция, а это значит, что нужно все сделать как раз перед этим. То есть, — она набралась храбрости, — если бы ты согласился задержаться на несколько дней, он проделал бы эту процедуру два раза.
— Гм, два, значит?
— Но это только в случае твоего согласия, — поспешила она заверить его. — Я читала много книг на эту тему, и в них тоже говорится, что если супруги хотят зачать ребенка, то им нужно иметь половые сношения, в идеале, через день за время овуляции. Это дает сперме время полностью восстановиться, а поскольку она остается действенной от сорока восьми до семидесяти двух часов, имеет смысл совершать половые сношения каждый второй день. Но это для супругов или любовников. Я понимаю, у тебя свои дела и тебе не хочется оставаться здесь с родителями, поэтому, если бы ты смог сделать это хотя бы раз, это было бы здорово. Может, я сразу забеременею, кто знает!
— А кто знает, может, это придется делать очень, очень много раз, — сказал он и обвел ее всю задумчивым взглядом.
Дженна отчаянно смутилась. Он прав, если она будет вынашивать его ребенка, Между ними возникнет очень интимная связь.
— Я согласен, — сказал он.
— Правда?!
Он кивнул.
Радостно просияв, она вскочила и, прижав руки к груди, посмотрела на него затуманенным слезами счастья взглядом.
Он недовольно хмыкнул по поводу ее слез и добавил:
— При одном условии.
— Я сделаю все, что ты захочешь! Я так тебе благодарна, Спенсер, так благодарна! Я была почти уверена, что ты откажешься, и мне придется воспользоваться банком спермы. А с твоей помощью у меня будет самый совершенный ребенок на свете!
— Мое условие — никакого искусственного зачатия.
У нее сердце упало.
— Как?
— Зачатие должно быть естественным, или я отказываюсь.
— Естественным...
Казалось, он едва сдерживал смех:
— Да, в результате половых сношений между тобой и мной.
У нее ослабли ноги, и она поспешила сесть, стиснув шаль на груди.
— Это невозможно, — с возмущением сказала она. — У нас не такие отношения.
— Так пусть они станут такими, если ты хочешь, чтобы ребенок был от меня.
— Я хочу, очень хочу! Но ты сам не понимаешь, что говоришь!
— Ну нет. Я-то отлично понимаю. Я думал об этом всю ночь. И повторяю: если ты хочешь от меня ребенка, он должен быть зачат естественным образом. И еще — я не намерен торчать в изолированной комнатке и заниматься онанизмом.
— Но ты — брат Кэролайн!
— Ну и что?
— А то, что я тебе вроде сестры!
Он медленно покачал головой.
— И потом... я совершенно не... не искушена в сексе. — Как ни стыдно ей было это говорить, но она обязана была быть с ним честной. — У меня было трое мужчин, и никому из них я не понравилась в постели. Боюсь, я не смогу доставить тебе удовольствие.
— А ты не бойся. Я сам покажу тебе, что делать.
— Но у тебя было столько женщин... Ты такой опытный и такой... такой большой... Ты сам сказал, что я слишком; маленького роста. Ты выше меня почти на целый фут.
— Но тебя это устраивало, когда ты представила, что ребенок окажется мальчиком.
— Да, но это когда я думала, что все будет происходить в кабинете доктора. Правда, Спенсер, так было бы гораздо лучше.
— Для тебя, может быть, но не для меня. А поскольку все зависит от меня... — Он оттолкнулся от стола. — Тебе нужно подумать? У тебя будет время для этого. — Спенсер направился к двери. — Сколько пожелаешь. Следующие полгода я проведу во Флориде, а потом и сам не знаю, куда меня занесет. У Кэролайн есть номер моего телефона на островах. Можешь оставить мне сообщение, а потом, когда я прилечу сюда...
— Постой! — крикнула она, когда он уже переступил порог. Она не могла отпустить его, когда была так близко к осуществлению своей мечты. — Хорошо, я сделаю так, как ты хочешь. Я согласна.
— Прекрасно, — улыбнулся он.
— Но за это обещай мне одну вещь. Если из этого ничего не получится... — У нее лицо горело от смущения и стыда. — Я хочу сказать, если ты не сможешь... То есть если я не смогу тебе помочь... Словом, если все закончится ничем, то мы сделаем это по-моему, хорошо?
— Такого просто не может быть!
— Напрасно ты так уверен. У меня действительно слишком мало опыта.
— Ты думаешь, тебе не удастся меня возбудить?
— Но так бывает.
— С трудом в это верю.
— А у меня было.
— Со всеми твоими тремя любовниками?
— Нет, с последним.
— Тогда это его проблема, а не моя.
— Откуда ты знаешь? Вот мы сейчас стоим, полностью одетые... во всяком случае, ты. Как ты можешь знать, что будет, когда мы окажемся в постели? Разве можно точно знать, что ты возбудишься настолько, чтобы... чтобы...
— Я тебя понял. Конечно можно!
Он протянул руку и тыльной стороной ладони провел по ее груди.
Она задохнулась от неожиданности и едва не отшатнулась. Но ее остановила легкость его прикосновения и мысль о том, кто он такой, и чего она от него хочет. Она невольно затрепетала. Подняв на него глаза, она увидела его слегка закинутую назад голову и подрагивающие ноздри. Он положил свою крупную ладонь на ее грудь, затем обнял ее за талию, после чего убрал руку и опустил взгляд вниз, на себя. Дженна проследила за направлением его взгляда на ширинку брюк, выразительно приподнявшуюся.
— Полагаю, с этим у меня проблем не будет, — холодно прокомментировал он.
Смешно, но она смутилась, будто вошла к нему, когда он занимался наедине актом, который не имел к ней никакого отношения. Не смея встретиться с ним глазами, она снова опустилась на стул.
— Хочешь еще что-нибудь проверить? — вежливо осведомился он.
— Нет. — Она смотрела на свои руки.
— Может, ты передумала сделать меня отцом своего ребенка?
— Нет, нет!
Усмехнувшись, он посмотрел на кофеварку.
— Чудесно пахнет кофе! Я бы выпил чашечку. Тебе налить?
— Да, конечно.
Но она не двинулась с места, предоставив Спенсеру налить им кофе, пока сама пыталась овладеть собой. Ее раздирали противоречивые чувства: необыкновенная радость при мысли, что у нее появится ребенок, и полная растерянность перед тем, что ей предстоит сделать ради этого.
Спенсер протянул ей чашку с блюдцем, и она поспешила поставить их на стол, чтобы он не увидел, как дрожат ее руки. Чуть погодя он уселся со своим кофе напротив нее.
— Ну что ж, — сказал он, удобно вытянув свои длинные ноги, — обговорим подробности. Вчера ты сказала, что овуляция наступит через две недели. Значит, сейчас у тебя месячные?
— Нет, должно быть, начнутся завтра, — отвечала она, не смея поднять взгляд от чашки.
— Почему ты так уверена?
— Мой цикл всегда составляет двадцать восемь дней. А кроме того, я чувствую приближение.
— Начинаются боли?
— Нет, просто отекаю.
— Не похоже, чтобы ты отекла, — сказал он. — Правда, я вижу только твое лицо, а оно в полном порядке.
Дженна не поверила ему, поскольку не выспалась и не успела привести себя в порядок. Одного этого было достаточно, чтобы чувствовать себя с ним неловко, а тут еще приходилось говорить на такую тему...
Она снова опустила взгляд на чашку.
— Спенсер...
— Да, Дженна? — весело отозвался он, и ей стало еще хуже.
— Я очень нервничаю.
— Я вижу, но, думаю, смогу снять твое напряжение.
— Дело не только в этом. Мне очень не по себе, понимаешь? Ты — брат Кэролайн, и я никогда не думала, что между нами может быть секс.
— Я тоже. Но я всю ночь размышлял и, поверь, тоже не сразу остановился на этом варианте.
— Это ты только так говоришь.
— Вовсе нет, это чистая правда.
— Ты никогда не подумал бы об этом, если бы я не натолкнула тебя на эту мысль.
— Может быть, — согласился он, — но только потому, что я приезжаю сюда редко и на короткий срок. Отсюда вытекает еще один вопрос: где мы этим займемся? Про кабинет доктора и речи быть не может.
Она умоляюще посмотрела на него:
— Может, ты все-таки передумаешь? Было бы гораздо надежнее, если бы мы сделали это так, как предложила я.
Она проследила, как он отпил кофе и поставил чашку на блюдце недрогнувшей, твердой рукой. Казалось, он наслаждается этим разговором и не испытывает ни малейшего смущения.
¾ А мне не нравится, когда все проходит под контролем, тем более, когда дело касается секса. Итак, где же мы встретимся? У тебя или у меня? Мы можем снять номер в отеле, но это было бы слишком пошло.
— Это не страшно. В конце концов, это своего рода деловое свидание, так что обойдемся без уютной и романтичной атмосферы. Мы же сделаем это лишь один раз.
— По-моему, ты сказала, что в идеале это нужно делать хотя бы раз в два дня.
— Не обязательно.
— Нет, если уж мы решили на это пойти, то должны сделать все как полагается. Значит, мы должны провести вместе двенадцать дней, начиная с сегодняшнего, верно?
У нее екнуло в животе. «Думай о ребенке, только о нем!»
— Двенадцать дней. Правильно.
— Если только тебе не понадобится несколько месяцев, чтобы свыкнуться с этой мыслью.
Дженна подумала, что даже через год она не смогла бы свыкнуться с мыслью о сексе со Спенсером. Сообразив, что сейчас у нее самый удачный момент, чтобы поскорее с этим закончить, она сказала:
— Я хочу забеременеть как можно скорее. Примерно восьмого июля у меня будет овуляция, значит, если зачатие произойдет прямо сейчас, то ребенок родится в будущем году в апреле.
— Быстро же ты подсчитала!
— У меня было для этого время.
Он отставил пустую чашку:
— Следовательно, мне нужно возвратиться сюда шестого?
— Если сможешь. Когда я думала об искусственном зачатии, я все высчитала. Мы сможем посетить доктора поодиночке в течение одного дня, после чего отправиться по своим делам, даже не сталкиваясь друг с другом. А так будет более сложно.
— Почему же? — Спенсер откинулся на спинку стула, вытянув ноги еще дальше. — Лично я не вижу никаких осложнений. Я остановлюсь здесь. Места у тебя предостаточно.
— Здесь?!
— Ты же знаешь, как трудно мне с родителями под одной крышей. Возможно, я даже не скажу им о своем приезде.
— Но они захотят с тобой увидеться.
— Нет, если не будут знать, что я в городе.
— А если они случайно встретят тебя в городе?
— Не увидят. Я все две недели проведу здесь, у тебя.
— Но... — Дженна пришла в ужас при мысли, что ей нужно будет как-то развлекать его. Ведь он привык к активному образу жизни, к постоянной перемене мест. — Господи, Спенсер, ты же с ума сойдешь от тоски! Да и я собираюсь работать.
— Не беспокойся, можешь спокойно ходить в офис. Тебе даже не придется в перерыв бежать к доктору. Мы проделаем все ночью.
Ночью. Конечно! В темноте это будет легче. Хотя она все равно сомневалась в успехе. Мысль о том, чтобы в обнаженном виде появиться перед братом своей подруги, приводила ее в ужас и полное смятение.
Но она так мечтала о ребенке!
— Только мы не будем спать в одной постели, — попыталась она выторговать для себя какие-то поблажки, чтобы не так нервничать. — Во всяком случае, всю ночь.
— Это еще почему? — озадаченно спросил он.
— Потому что мы встречаемся ради определенного дела, и это просто ни к чему.
— Но я надеялся, что рядом со мной будет теплое женское тело, — недовольно сказал он. — А если нам захочется сделать это не один раз? Что, мне так и бегать туда и обратно через коридор?
— Мы не можем заниматься этим больше одного раза за ночь. В книгах говорится, что это непродуктивно. Это приведет к твоему истощению.
— Ну, может, кому-то это и грозит, но не мне, когда я приступлю...
— Спенсер, прошу тебя! Я пытаюсь как-то привыкнуть к этой мысли, а ты вместо того, чтобы помогать мне...
— Все будет значительно легче и проще, если взглянуть на это под иным углом. Понимаешь, не надо смотреть на это как на дело.
— Но это и есть дело. Мы собираемся заниматься сексом, чтобы у меня появился ребенок, а не потому, что мы испытываем друг к другу какие-то чувства.
— Но чтобы доставить друг другу физическое наслаждение, вовсе не обязательно испытывать какие-либо чувства. Мне, например, понравилось, как твоя грудь улеглась мне в ладонь. Не исключено, что и остальное мне тоже понравится, и это может оказаться взаимным. Между прочим, говорят, я прекрасный любовник.