- Брутальный факт! - сказал Меф.
Даф посмотрела на него так строго, что он прикусил язык.
- На балконе я стал кричать. Разбил стекло. Порезался. Проснулись родители. Они не верили, что бабушка прыгнула со мной. Только одного не могли объяснить. Как я очутился на закрытом бал коне. В конце концов решили, что меня там заперла бабушка, потому что я пытался увязаться за ней.
Дафне стало не по себе. Особенно пугало ее то, как легкомысленно звучал голос Ромасюсика. Шоколадный юноша облизывал губы, закатывал мармеладные глазки, вертелся и явно получал удовольствие, рассказывая о самых страшных моментах своей жизни. - А потом… потом… - начал Ромасюсик.
- А потом они пришли получать долг? - без удивления перебил Арей.
Ромасюсик шмыгнул носом, но не особо горестно. В носу у него что-то булькнуло. «Сироп? Горячий шоколад?» - невольно прикинул Меф.
- Да. Когда мне исполнилось четырнадцать, за мной явились два стража. Представляете? Целых два!
- Представляем, - сухо подтвердил Арей.
- Я не хотел с ними идти, но они и не спра шивали. Сказали, что моя жизнь принадлежит им. Показали фото, на котором я вместе с бабушкой торчу в машине. Еще они привели какую-то фантастическую бомжиху, которая все подтвердила, хотя вначале была не в духе и долго ругалась на стражей. Бомжиха сказала, что у нее разна… разно… ведомость какая-то.
- Разнарядка, - охотно подсказала Улита. - Аида Плаховна Мамзелькина будет тронута, когда узнает, как о ней отозвались.
- Стражи перенесли меня в длинный одноэтажный каменный дом прямо на берегу Леты. В окно видно, как Харон загружает ладью. Не очень вежливо он это делает. На берегу всегда молчаливая, мрачная очередь. Никто не пытается пролезть вперед. Стражи мрака следят, чтобы ладья всегда была загружена до отказа. Меф вопросительно взглянул на Арея.
- Нижние Миры - двери в Тартар, - вполголоса пояснил мечник. Ромасюсик заерзал. - Я прожил там год. Целый год, понимаете? И за год не встретил ни единой живой души. В соседних комнатах был еще кто-то, но я никогда никого не видел, ну, кроме тех, которых грузили на ладью. Стучал в стену, никто не отзывался. Пытался дойти - не мог. Там коридор странный. Кажется, что другие комнаты близко, но часами можно бежать и не сдвинуться на палец. Даже вещей в комнате не было - только скрипучая железная кровать.
- Воображаю, какая пытка, когда ничего нельзя потрогать, - посочувствовала Улита. Ромасюсик грустно кивнул, подтверждая этот факт.
- Да и снаружи не лучше. Идти некуда, хотя и не держат. Всюду открытое ровное пространство.Ничего не растет, кроме мхов и каких-то куцых кустиков. Нет ни дня, ни ночи. Не темно и не светло - серо… Воздух стоячий, ни ветерка. Не поймешь, то ли жарко, то ли промозгло. Кричать хочется, но знаешь, что все равно не услышат.
- Недурное описание Нижнего Мира, - оценил Арей. Шоколадный юноша одичало посмотрел на него.
- Как-то я решил искупаться в Лете. Подождал, пока ладья Харона отчалит, отошел подальше, чтобы никому не мозолить глаза. Я долго ходил в бассейн и был уверен, что прилично плаваю. Понимаете? Но оказалось, вода в Лете не держит. Загребаешь руками, все как положено, да только не плывешь, а тонешь. Я и не сообразил, как оказался на дне.
- Лета - река для лишенных плоти. Не хватало, чтобы ее воды держали живых, - сурово сказал мечник.
Мефодия больше заинтересовал рассказ о длинном одноэтажном доме из камня.
- Там что, школа? - спросил он.
- У мрака нет школ. На худой конец тренировочные лагеря и вербовочные пункты. Последние на случай, если потребуется много пушечного мяса, - поправил Арей.
- А этот длинный дом?
- Там держат тех, кто нужен Тартару… Итак, милейший Ромасюсик, мои поздравления: год тебя упорно готовили. Видно, ты не глуп, если освоил все так быстро. Наш синьор помидор успешно прикидывается олухом гораздо дольше…
Ромасюсик, успевший извлечь из карманов руки, перестал трогать бумажки на столе у Улиты. Губы из жевательной резинки растянулись в самую сладкую улыбку мироздания.
- Фантастично! Но меня ничему не учили! За год я не видел ни одной книги. Понимаете?
- Порой знания вливаются незаметно, как яд, без учителей и зубрежки, - заметил Арей.
- Я ничего не умею! - жалобно сказал Ромасюсик.
Его мармеладные глаза от испуга совсем засахарились. Арей же, точно издеваясь над ним, рассуждал:
- Тебе только так кажется! Скрытые навыки самые опасные. Бомбе тоже можно внушить, что она пчелка, которой хочется сесть на красивую крышу Генерального штаба, просто чтобы погреться на солнышке. Меня больше интересует другое: был ли твой курс завершен к моменту, как ты утонул? При условии, что это милое событие не подстроили.
- Я утонул сам, - поспешно возразил Ромасюсик. Арей пожал плечами.
- Ты и с крыши упал сам. Мрак умеет уважать свободу воли, - заметил он.
Ромасюсик стал накручивать волосы на палец. Его подбородок дрожал. Радостный волнистый попугайчик выглядел раздавленным собственной шоколадной сущностью.
- Знаю, - сказал шоколадный юноша. - Я слуга Тартара! Я отвратительный злой уродец.
- Отвратительный злой уродец - я. Попрошу не занимать мою экологическую нишу, - возмутился Чимоданов. Зудука, очень довольный шуткой хозяина, принялся стучать по полу. Нага зажала уши.
- Чемодан, расслабься! Конкурс идиотов еще не объявляли. Призов тоже нет, - сказала она.
- Вихрова, «чемодан» - это ящик с ручкой, а моя фамилия Чимоданов! Попытайся запомнить! Ната показала большой палец.
- Классная отмазка, Петя! Мама в садике научила, чтобы детишки не дразнили?
Осколки негромкого волнующего смеха разлетелись по приемной. Лишь секунду спустя Меф понял, что смеется Прасковья. Осторожная Дафна за рукав потянула Мефодия за кресло, и, оказалось, вовремя. От свечи на столе у Улиты прокатилась волна огня - клубящаяся, буйная. Все, чего касалось пламя, вспыхивало и превращалась в ничто. Пламя почти докатилось до визжащего Чимоданова, когда Арей погасил его, нетерпеливо махнув рукой.
Прасковья перестала смеяться. Мягко ступая, Улита подошла к месту, где некогда стоял ее стол, а теперь было образцово-показательное пепелище. Уцелела только большая печать мрака.
- Девушка! - сказала ведьма с психиатрической вкрадчивостью. - Учитесь властвовать собою. Это советую вам не я, а Пушкин. Не надо плакать, не надо смеяться. Если хотите посмеяться, говорите просто «хи-хи!», не размыкая губ. Мы вас поймем и оценим.
Лучше бы Улита промолчала. Прасковья сомкнула брови. Ведьма, синея, схватилась за сердце. Она судорожно пыталась сделать вдох, но не могла. На этот раз первым опомнился Меф. Он подбежал к Прасковье и, схватив ее за плечи, развернул к себе. Он сделал это довольно грубо, ожидая сопротивления, пламени, удара кинжалом - чего угодно, однако в его руках Прасковья повела себя неожиданно покорно. Ее лицо было теперь совсем близко. Раскосые глаза в упор смотрели на Мефодия. Углы рта чуть приподняты.
- Не делай так больше никогда! Слышишь? Никогда! - крикнул Меф.
Прасковья медленно подняла руки и коснулась щек Мефодия. Ладони у воспитанницы Лигула оказались неожиданно горячими. Судя по их температуре, Прасковья вот-вот должна была скончаться от жара. Однако, судя по цветущему виду, это не входило в ее планы. Мефу чудилось, что через руки Прасковьи жар передается его коже и всему существу.
Ощущая себя сбитым с толку, Меф выпустил Прасковью и повернулся к Улите. Ведьма судорожно дышала и все никак не могла отдышаться.
- Дело не только в свече! - услышал Мефодий голос Арея. Кажется, мечник отвечал Чимоданову на его вопрос. - Эта девица - просто вулкан энергии. Земля, воздух, вода, огонь. Она лепит из стихий, как ты из глины. Ей нужен только источник
- Она сильнее меня? - вклиниваясь в разговор, спросил Меф.
- Нет. Сильнее ты. Но она мобилизует свою энергию быстрее. Представь, у тебя огромная неповоротливая пешая армия, а у нее небольшой, но отлично подготовленный конный отряд, - негромко, чтобы не услышала воспитанница Лигула, отвечал Арей.
Мечник вернулся к Ромасюсику. Тот отнесся к пожару в резиденции мрака довольно спокойно. Только жалел, что много вещиц исчезло и их нельзя больше трогать.
- Как ты познакомился с Прасковьей, мой шоколадный друг? Признаться, эта часть твоей биографии занимает меня больше прочих, - спросил Арей.
- Это было фантастично!
- Позволь, эмоции я испытаю сам. Подробности!
- Два дня назад, когда я уже получил это тело, ко мне пришел горбатый карлик. Некоторое время он разглядывал меня, затем хмыкнул и сказал: «Завтра утром ты увидишь девушку. Она выросла в Тартаре, но теперь я собираюсь выпустить ее в человеческий мир. Ты ее раб. Если будешь служить хорошо - тебе со временем вернут твое тело и отпустят. Будешь служить плохо - лучше тебе не знать, что с тобой сделают. Человеческое воображение охватывает лишь физическую часть мучений!»
- И это все?
- Да. На другой день девушка действительно появилась. Ее сопровождал все тот же горбун. Он назвал мне ее имя, предупредил, что она никогда не говорит, и телепортировал нас сюда. «Стража, которого вы увидите, зовут Арей. Ты узнаешь его сразу. Громадный тупой костолом. Зоологический примитив». Ой, простите!
- Ничего, - сказал Арей. - Так уж повелось, что маленьким и горбатым все крупное обязательно кажется тупым… И зачем Лигул послал вас к зоологическому примитиву? Надеюсь, вам не приказано здесь остаться?
Задавая вопрос, он смотрел не на Ромасюсика, а на Прасковью.
- Нет, - поспешно сказал Ромасюсик. - Мы поселимся где-нибудь в городе. Нам приказано прибегать к вашей помощи, только если будут неприятности со златокрылыми или нам нужны будут уроки на… э-э… страшных боевых копьях, - Ромасюсик взглянул на чудом уцелевшую швабру Улиты.
- На копьях, это к валькириям, - переадресовал Арей.
При упоминании валькирий по бледному лицу Прасковьи пробежала судорога гнева. Ноздри расширились. Пол резиденции дрогнул.
«Почему она так не любит валькирий?» - задумалась Дафна.
Внезапно Прасковья шагнула к Ромасюсику и взяла его за руку. Затем подняла насмешливые глаза на Мефа, обожгла коротким, недоброжелательным взглядом Дафну и вдруг исчезла. Ромасюсик исчез вместе с ней. Когда мгновение спустя золотистые искры телепортации сомкнулись на месте, где они стояли, им уже некого было обжигать.
- Странно… - пробормотал Арей.
- Что странно? То, что она телепортировала с ним вместе? - жадно спросила Дафна, оценившая удивительную технику перемещения.
- Нет. У нее есть эйдос. Девчонка провела в Тартаре много лет среди сотен стражей, а эйдос цел. Причем хороший, не гнилой, - сказал Арей.
«Отличный яркий эйдос, но он почему-то не мешает Прасковье быть сгустком мрака. Арей прав: действительно странно», - подумала Дафна.
- Стражи не покушались на эйдос, потому что боялись Лигула, - предположил Меф.
Арей уставился в пол. Резко обозначился двойной подбородок.
- Допустим. Но почему его не тронул сам Лигул? Это мне и не нравится. Меф неосторожно спросил:
- Может» пожалел?
- Поищи другое объяснение! - посоветовал мечник.
Глава 8
ФРОЛОК
Благородство и чистота души не окупаются.
Тебе нужны доказательства?
Пожалуйста.
Чьи потомки населяют землю: Каина или Авеля?
«Книга Мрака»
Серая летняя ночь натянула на Москву покрывало. Пахло грозой и дождем. Ветер здесь, внизу, не ощущался, но вершины деревьев гнулись, точно их раскачивала, пытаясь прижать к земле, неведомая сила. Ветви терлись, скрипели.
По небу метались тучи. То в одну сторону, то в другую, точно никак не могли определиться, чего именно они хотят и в какое конкретно место опаздывают.
- Тучи похожи на растрепанных клуш, за которыми гоняется коршун. Смотри: пускает из них перо! - сказала Ирка Багрову.
- А по мне так они больше смахивают на толстых дур, которые бегают по супермаркету с тележками и сгребают в них продукты, - сказал Матвей.
Гроза, которая никак не могла начаться, тревожила Ирку. Ей хотелось молний, хотелось дождя, однако ни того, ни другого пока не было. Лишь повисшая над лесом духота.
Багров шел рядом, почти не поднимая головы, и только изредка, с явным раздражением, цеплял носками ботинок траву.
- Слушай, если ты приходишь ко мне, чтобы молчать, зачем вообще приходишь? - спросила Ирка.
Багров досадливо дернул плечом, будто кто-то невидимый назойливо положил на него руку.
- Мы уже два часа ходим по лесу, и за это время ты сказал от силы предложений восемь. Хочешь, я их повторю? - продолжала Ирка. Память у нее была цепкой как капкан.
Матвей мотнул головой. В сумерках, при лунном свете, лицо его казалось желтоватым.
- Хорошо. Не буду повторять. Тем более что смысловая ценность этих восьми предложений равна нулю. Все вместе они выражаются одним емким словом «привет!» - сказала Ирка назидательно.
Ей нравилось дразнить Багрова. Иметь рядом некромага и доставать его так же приятно, как быть хозяйкой большого пса и, дергая его за уши, понимать, что тебя он никогда не укусит.
- С тобой невозможно общаться. У тебя комплекс патологической отличницы, - лениво отозвался Матвей. - Что тебе ни скажи, ты ответишь или «я знаю», или «вот как?»
- Вот как? - машинально спросила Ирка и покраснела, поняв, что он прав.
Багров усмехнулся. Белые влажные зубы сверкнули в темноте. Он явно издевался. Страдал и издевался над ней и над собой, как это умеют делать только некромаги. «С ним невозможно разговаривать! Он просто гад ползучий!» - решила Ирка.
Они снова шли и снова молчали. Багров продолжал пинать ни в чем не повинную траву. Луна продолжала светить. Ветер продолжал терзать тучи и раскачивать вершины. Дождя пока не было.
- Будем считать, что сегодня ты пришел, чтобы поделиться со мной хорошим настроением.
Ирка сердито повернулась и пошла к «Приюту валькирий».
Антигон вперевалку ковылял следом, шагах в десяти, как старый дядюшка, которого послали сопровождать племянницу. Он устал, пыхтел. У него замерзли ноги. Плавательные перепонки и ластообразные ступни - вещь полезная в воде, но бесполезная на суше. По сторонам Антигон не смотрел. Природа существовала для этого лентяя ровно насколько, насколько необходимо, чтобы нацепить зимой овечью жилетку, а летом, кроме булавы, взять с собой зонтик.
- Кикимор с зонтиком - нонсенс! Все равно как леший с бензопилой! - говорила ему Ирка.
Зная, что взбучки все равно не светит, Антигон отмалчивался, только сопел.
Багров и Ирка вышли на опушку, к автомобильной дороге, сразу за которой начинались дома. Валькирии на запястье сел комар. Антигон потянулся прихлопнуть, но Ирка не позволила.
- Не смей трогать женщину в положении! Это будущая мама комара-пискуна! - заявила она.
- Вы хотите сказать, что никогда не убиваете комаров, хозяйка? - озадачился кикимор.
- Бывает, что сгоряча прихлопну. Но чаще сдуваю или даю поесть! - заявила Ирка и, хотя испытывала неприятный зуд, дала комару насосаться. Под конец раздувшаяся до невозможности мамаша пискуна вытащила хоботок и тяжело полетела нести тяжелую ношу родительства.
На краю дороги, брезгливо не замечая машин, сидел грязно-белый короткошерстный кот.
Заметив Ирку и Багрова, кот лениво, точно делая одолжение, отправился к ним попрошайничать. Ногу Ирки он миновал, как недостойную вельможного внимания, а о ногу Багрова потерся.
Ирка немного обиделась. Чем Багров лучше? Он же некромаг. Животные должны не доверять ему и бояться. Она присела, чтобы погладить кота. Кот зашипел и спрятался за ногу Багрова. Ирка порывисто встала.
- Ну и зачем? - спросила она с вызовом. - Настроил против меня бедное животное?
- Ничего подобного, - возмутился Матвей.
- А почему тогда он ко мне не идет?
- Волчица ты, хозяйская мерзайка! - назидательно пропыхтел за спиной Антигон. Ирка сердито оглянулась.
- А ты вообще не влезай! Еще раз вякнешь - обниму.
Антигона передернуло. Угроза была серьезной.
- Может, лучше бейсбольной битой? - спросил он с надеждой.
Ирка отмахнулась. С Антигоном ей давно было все ясно.
- А меня нельзя обнять вместо него? - предложил Багров.
- Научись вначале говорить больше двадцати предложений за вечер, - сказала Ирка.
Она сунула руки в карманы и пошла вдоль дороги, собираясь нырнуть в лес. Матвей и Антигон шли чуть сзади, негромко переговариваясь. Ирка вскоре остыла, и ей стало завидно.
«Небось с Антигоном он говорит нормально! Интересно о чем? А-а, обсуждают, какие продукты Багрову телепортировать из супермаркета! Уголовники несчастные!.. Намекнуть им, что ли, чтобы макароны «Макфа» захватили? Вкусно было!» - подумала Ирка.
Красная точка стремительно пронеслась вниз, перечеркнув силуэт спящего дома. Ударилась о землю, разлетелась искрами.
- Смотри: звезда падает! Загадывай желание! - крикнула Ирка.
- Это кто-то окурок из форточки выбросил, - сказал Багров.
Несмотря на ее сопротивление, Матвей проводил Ирку до «Приюта валькирий».
- Боишься, что на меня могут напасть хулиганы? - доставала его Ирка.
- Я боюсь не за тебя, а за хулиганов. Ты сегодня не в духе, - отвечал Багров.
- Это ты не в духе, если тебе счастливые звезды окурками кажутся! Так что можешь пожертвовать свое двадцатое предложение в пользу нищих! - отрезала Ирка.
Сказала и по его небрежной усмешке поняла, что уязвить Матвея ей не удалось. Больше всего Ирку злило, что она не может пробить броню его спокойствия. Она ощущала себя маленькой девочкой, которая колотит кулачком по рыцарским доспехам.
- Ты что, не понимаешь, что я не могу тебя любить? - в который раз решив объясниться начистоту, сказала Ирка.
- Мне этого не нужно. Ни в коем случае не вздумай влюбляться в меня слишком быстро! - серьезно предупредил Багров.
- Что? - озадачилась и возмутилась Ирка.
- Женщина - настоящая женщина, истинная - пассивное начало. Она приз, она награда. Что это за приз, который сам бежит за спортсменом, чтобы ему навязчиво вручиться? Что это за лань, которая сама открывает пасть крокодилу и забирается туда по самые гланды? Нет, девушка ни в коем случае не должна влюбляться сама и особенно первая. Идеал - когда юноша любит девушку, а она одаривает его смиренным принятием его любви, - уверенно заявил Багров.
Ирка так озадачилась, что забыла считать предложения. Она лишь торопливо пыталась запомнить ход его мысли, чтобы поразмышлять на досуге.
- Тебя я не одарю! - буркнула она и подумала, что многие боятся настоящей любви - сильной, искренней, яркой.
Когда их так любят, они пугаются и предпочитают что-нибудь умеренно-теплое, как бульончик для болящего. Любить самому проще, чем быть любимым. Сам ты любишь, когда тебе это удобно, помучаешься пять минут в день и все дела, а так тебя достают, дергают, грузят эмоциями, когда ты к ним не готов. Неужели и Багров такой? Нет, едва ли. Видимо, для него достижение цели важнее самой цели. Он человек процесса, а не результата. Любовь, как известно, проявляется в мелочах и на мелочах же прокалывается. Слишком абст рактная любовь без бытовых проявлений - демагогическая фикция, речевое упражнение для нравственных заик, не более. У Багрова же с мелочами было все в порядке. Чего стоило одно его постоянное стремление накормить ее, Ирку. Прямо без пяти минут паж Бэтлы с его патронташем из булочек и шоколадок.
У «Приюта валькирий» Ирка ждала от Багрова хотя бы формального поцелуя в щеку, чтобы обвинить его в озабоченности, в комплексах или в чем-нибудь таком в этом духе. У нее давно заготовлена прекрасная колючая фраза, которая должна была просто втоптать Багрова в пол.
Увы, фраза так и осталась в полной и безраздельной Иркиной собственности. Матвей сдержанно сказал «Спокойной ночи!» и растаял. Ирка поняла, что ее раскусили, и обозлилась.
- Ненавижу некромагов! Сами гады, а глазки такие добрые-предобрые! - сказала она в пустоту.
Пустота поежилась, дохнула ветерком, покачала ветвями кустарника, однако возражать не стала. Ей не хотелось связываться с раздраженной валькирией да еще на ночь глядя.
Ирка стояла, сурово уставившись на звезды, которые, как елочные игрушки, запутались в вершинах сосен. Ей хотелось собрать воедино и проанализировать все впечатления вечера. Решительно выбросить и изгнать все лишнее, поняв наконец, зачем ей нужен Матвей и в каком статусе его воспринимать. В голове должен быть порядок. Хотя бы в голове, потому что на столе, в шкафу и других местах его точно нет.
Антигон нетерпеливо пыхтел рядом, переминался с ноги на ногу, изредка позволяя себе замечания, что ночью приличные люди спят, а не шляются.
- Мудрая мысля. Где-то прочитал или сам додумался? - спросила Ирка.
Она замерзла и собралась вскарабкаться по канату в вагончик, когда услышала подозрительный шорох. Отделившись от столба, к ней из темноты шагнул незнакомый мужик - высокий, плечистый и грузный. Ирка мысленно приготовилась к бою. Мужик подошел еще на метр. Внезапно Ирка поняла, что испугавший ее «мужик» - валькирия Таамаг, и нервно засмеялась.
- А, это вы, Таамаг! А я почему-то подумала… - начала она и, спохватившись, осеклась.
От валькирии каменного копья ее робость не укрылась.
- Что подумала? - спросила она басом.
- Ничего… Просто испугалась, - сказала Ирка виновато.
Взгляд Таамаг был сфокусирован на Иркином подбородке, но время от времени зорко всплескивал выше. Точно солдат выглядывал из окопа и сразу прятался. - Ты меня с кем-то перепутала? И кого же на ша малышка ждала? - напирала валькирия каменного копья.
Ирка молчала, понимая, что не сможет объяснить, в чем дело. Порой ложь предпочтительнее правды. Едва ли Таамаг будет счастлива услышать, что ее приняли за маньяка-культуриста. Таамаг сверлила ее взглядом.
- Не хочешь говорить? Ну-ну… - угрюмо сказала она и, косолапя, как медведь, обошла вокруг Ирки.
- Рядом с тобой тьма! Я чую ее! Будь осторожна, одиночка! Мы тебя предупреждали! - прогудела Таамаг.
- Зачем вы пришли?.. - спросила Ирка.
Она знала, что в схватке с валькирией каменного копья у нее шансов нет, но не собиралась позволять унижать себя. Лучше погибнуть сразу, чем дать тиранить себя по кусочкам.
От столба отделился второй силуэт. Это был оруженосец Таамаг, такой же внушительный, как его властительница. В руке он держал щит. Учитывая, что сам оруженосец был в строгом костюме, да еще с радионаушником, щит выглядел нелепо. Оруженосца это, правда, не смущало. Он скользнул по Ирке ничего не выражающим взглядом и застыл с каменным лицом. Ирка готова была поставить свое копье против банки со шпротами, что до знакомства с Таамаг парень работал в охране. Причем охранял, суда по солидному виду, не склад с лопатами.
- Мы на месте! Пока все чисто! - вполголоса сказал охранник.
- Вас понял! - отозвался наушник. Ирке показалось, она узнала голос оруженосца Филомены.
Ирка представила, что вместо забавного ворчуна Антигона за ней день и ночь таскается мрачный дядька, бормочущий в наушник, и решила, что ей еще сильно повезло.
- Не знаю, слышала ты или нет, но у Буслаева появился дарх. Пока он пуст, уничтожить его проще всего.
Таамаг подозрительно разглядывала Ирку, точно суровая мать, которая проверяет, не извалялось ли ее чадо в грязи вопреки родительскому наставлению парить в небесах и ни к чему не прикасаться.
- А что станет с самим Мефом? - спросила Ирка и тотчас испугалась, что выдала себя, назван Буслаева Мефом. Безопаснее было назвать его «наследник» или по фамилии.
- А что с ним станет? Он будущий повелитель мрака. Чего с ним церемониться? - отрезала Таамаг.
- У Мефа цел эйдос. Мы не имеем права трогать человека, который не определился. Свет запрещает делать это, - не согласилась Ирка.
Таамаг раздраженно перебросила оруженосцу свое копье. Сделано это было так резко, что того спасла только профессиональная реакция. Он поймал древко в двух сантиметрах от переносицы. Ирка пригляделась, и ей почудилось, что великану уже один раз ломали нос. Он сросся, но немного в сторону.
- Свет слишком нежен. Его избаловали волшебные цветочки Эдема… Белые барашки, которые без опаски играют со львом. Наивные дураки! Рано или поздно инстинкты все равно дадут себя знать. По мне так вырви льву зубы, отпили копи, а потом играйся, - сказала Таамаг.
- Ослушаться света? - спросила Ирка растерянно.
Даже допущение этой мысли казалось ей кощунственным.
Темные, почти мужские усы на верхней губе Таамаг дрогнули.
- Запомни и никогда не забывай, одиночка! Валькирии не свет. Валькирии - мусорщицы света. Мы расчищаем завалы, выгребаем грязь. Да, это неприятно, да, смердит, но мы на это идем, потому что это нужно свету. Свет может позволить себе ходить в белых перчатках только потому, что существуем мы.
«Слишком много связных слов для Таамаг. Тут ощущается влияние Филомены», - подумала Ирка. Лозунги и напыщенные слова действовали на нее мало. Наверное, поэтому она и была одиночкой.
- Троил запретил нам трогать Буслаева - мы его не тронем. Но мы вырвем у змеи ее зуб. Отберем и уничтожим его дарх.
Таамаг сдвинула брови. Ирка заметила, что правая бровь у Таамаг гуще левой. Левую некогда обожгло огнем вместе со скулой, которая казалась мятой и красной, как кожица печеного яблока.
- А если не получится? Если дарх отберет эйдос? - сказала Ирка, сердцем угадывая правду.
- Пусть так. Мы разобьем дарх, извлечем из осколков эйдос и оставим у себя. Пусть у мрака окажется властитель без дарха, эйдос которого хранится у нас, валькирий! - ответила Таамаг.
Поняв, что они предусмотрели и такую возможность, Ирка задумчиво уставилась на верхнюю пуговицу своей собеседницы. Пуговица была янтарная, безвкусная, с искусственной осой внутри. Ирка впервые видела валькирию каменного копья без доспехов, в «гражданской» одежде. Ирка испытала к ней человеческую симпатию. Интересно, кем Таамаг была до того, как стать валькирией? Ведь, по логике вещей, она тоже, как и сама Ирка, сменила некогда ту, кто бился с мраком до нее и пал в бою. Ирке смутно виделась продавщица привокзального магазинчика, которая в свободное время занималась чем-нибудь не романтичнее метания ядра. Некрасивая, вспыльчивая, легко распускавшая руки, она утешалась лишь тогда, когда ей уда валось наорать в магазине на пьянчужку или бросить кость бездомной собаке.
Ирке подумалось, что в целом идея валькирий недурна. Разбить дарх, который доставляет Мефу непрерывные муки, вытащить из него эйдос Буслаева и оставить у себя. Валькирии сумеют отразить посягательства мрака вновь завладеть эйдосом. Лигул получает шах и мат, а Тартар остается без наследника. Возможно, Ирка даже сумеет устроить, что эйдос Мефа окажется на хранении лично у нее.
Ирка представила, как на ее ладони золотится крошечная песчинка - душа Мефа, и улыбнулась, представив, как будет беречь ее. Возможно, со временем она вернет эйдос Мефу и скажет… хм… ну что-нибудь совсем простое, например: «На, возьми! Я ничего не хочу за это». Лишь одно смущало Ирку. Если все так просто, то почему свет сам до этого не додумался?
- И что? Вы надумали разбить дарх Буслаева и пришли спросить моего совета? - спросила Ирка недоверчиво.
Таамаг расхохоталась с такой издевкой, что мгновенно утратила кредит симпатии, полученный благодаря Иркиному воображению. Как известно, миром управляют люди, с равной легкостью применяющие кулак и пряник. Из этих двух стилей Таамаг освоила только стиль кулака. По бедности ей пока хватало.
- Совета? У тебя? Да кто ты такая? Я пришла передать приказ. Встреться с Буслаевым и убеди его отдать дарх по доброй воле. - Сомневаюсь, что он согласится.
- Так устрой ему эту добрую волю! Прояви смекалку! Мозги есть? Вот и выполняй! - Таамаг хлопнула Ирку по плечу, вроде и не сильно, однако валькирии-одиночке почудилось, что ей сломали ключицу.
- А полегче нельзя? - спросила Ирка, морщась от боли.
- Можно! Так? - сразу согласилась Таамаг и ударила ее по другому плечу. Ударила будто и легче, но костяшкой большого пальца, что оказалось в пять раз больнее.
«Садистка несчастная! Ей нравится это делать. Вот какую хозяйку нужно было Антигону!» - подумала Ирка, наблюдая, как Таамаг плотоядно ухмыляется. Вслух же спросила:
- А почему именно я должна встречаться с Буслаевым? Что, двенадцати валькирий мало, чтобы отобрать у Мефодия дарх? Таамаг сплюнула.
- Что ты несешь, одиночка? Какие двенадцать валькирий? Я и одна заломала бы этого сопляка, но Фулона и Гелата опасаются, что он окажет сопротивление, - проговорилась она.
Стоило Ирке услышать это, как все стало на свои места. «А! Так вот в чем дело! Фулона и Гелата знают, с кем имеют дело. Они догадываются, что Таамаг и Филомена без зазрения совести прикончат Буслаева, едва он потянется к мечу. А он к нему потянется», - подумала она.
- В общем, чего туг болтать? Дело ясное. Обработай Буслаева сама, или это сделают девочки, - сказала Таамаг.
«Девочки… ага…» - подумала Ирка и тотчас напросилась. Никогда нельзя думать о людях плохо. А о валькириях тем более.
Валькирия каменного копья ткнула Ирку в солнечное сплетение пальцем твердым, как наконечник копья, мимоходом зарядила Антигону коленом в печень, назвав его уродцем, и исчезла. Ее последние слова были:
- Однажды ты уже провалила задание, одиночка. Не думай, что кто-то забыл. За тобой должок.