— Я бы не сердил его на твоем месте, — посоветовал Джефферсон, хотя у него самого едва хватало дыхания, а ноги предательски подкашивались. Казалось, они уже пропахали пешком весь этот чертов город. За последние полчаса Воуп увеличил темп, словно боялся куда-то опоздать.
Джефферсон с трудом перевел дух.
— Воуп! — позвал он. — Нам нужно немного отдохнуть.
Ответа не последовало, и темп не снизился. Джефферсон продолжил:
— Воуп, мы всего лишь люди. Мы не... не так сильны, как ты. Наши тела выдыхаются быстро, потому что мы слабые, понимаешь? Прояви милость, позволь нам отдохнуть хоть несколько минут!
Воуп внезапно остановился и повернулся к ним. На фальшивом человеческом лице мелькнуло мимолетное выражение смеси надменности и презрения.
— Вы слабые, — ответил он. — Вы не заслуживаете мира, который не можете удержать. Даже... — он замолчал, подбирая слово из своего не очень богатого запаса. — Рабы сильнее вас.
— Я склоняюсь перед тобой, зная, что я слабее раба, — отозвался Джефферсон, сохраняя в голосе легкость и непринужденность. — Поэтому могу ли я просить тебя о милости? Позволь нам отдохнуть. Мы будем бесполезны для тебя, если наши хрупкие тела предадут нас.
Маленькие темные глаза Воупа обратились к Рэткоффу.
— Я думаю, как и он, — отозвался бывший житель Нью-Йорка.
— Тогда отдыхайте, — решил Воуп. — Ешьте.
Он пожал плечами, стряхнул свой рюкзак, открыл его и извлек оттуда два небольших кубика белой субстанции, напоминавшей тофу, которую Джефферсон уже так хорошо знал. Пришелец протянул еду своим пленникам.
— Опять это дерьмо? — простонал Рэткофф. — Это, что, ваш аналог собачьей еды?
— Бери и ешь, — посоветовал Джефферсон. — Я не знаю, что это такое, но оно придаст тебе сил, — он взял свою порцию, и Рэткофф, последовав совету, принял свою, после чего они встали, жадно поглощая инопланетную еду под низким желтым небом на земле мертвых. Солнце, испускавшее слабое желтое свечение, клонилось к закату. Джефферсон чувствовал, что приближается темнота, и ему вовсе не хотелось оставаться здесь в компании Горгона, пусть он тысячу раз должен был быть его защитником. Так или иначе, сейчас Воуп играл, скорее, роль рабовладельца, что вовсе не располагало желать находиться в его обществе с наступлением ночи.
— Воуп, — обратился он, поедая инопланетный корм, — так что это за мальчик, которого ты преследуешь? Почему он так важен?
— Какой мальчик? — оживился Рэткофф. Очевидно, его в подробности этой миссии не посвящали.
— Они, — с нажимом сказал Джефферсон, — хотят, чтобы я привел к ним какого-то мальчика, который находится где-то здесь, — он обвел взглядом простиравшуюся вокруг пустошь. — Так кто он, Воуп? И если ты можешь делать то, что... делал в том доме, так почему бы тебе не отыскать мальчика и не привести его самому?
— Мои приказы даны, — ответил Горгон.
— Мне все равно, сколько человек его защищает, — продолжил Джефферсон. — Ты можешь уничтожить всех их, если захочешь. Зачем тебе нужен я?
Воуп не ответил, и Джефферсон подумал, что пришелец так и собирается держать все в тайне, но через несколько секунд он все же заговорил.
— Он будет сопротивляться силой.
— И что? Может быть, будет, но... — мысль поразила Джефферсона Джерихо, как молния. — О, Боже... — прошептал он. — Ты... она... я понятия не имею, кто вы и откуда взялись, но... вы же боитесь его, не так ли?
Воуп отвернулся, взгляд направился вдаль.
— Вы боитесь, — упрямо продолжал Джефферсон. — И это должно означать... что он — скрытый Сайфер?
— Это не тот смысл, — отозвался пришелец, возможно, не вполне точно передавая свою мысль.
— Ну, он ваш враг. Как бы вы это ни называли. Он — ваш враг под прикрытием? Он должен был сделать что-то действительно... — Джефферсон чуть не сказал «изумительное », — плохое, чтобы так вас достать. Или ее достать, раз она просила возложить на него руки. Мои руки, я имею в виду. Так что же он сделал? Убил дюжину...
— Воздержись от своего любопытства, — прервал его Горгон. — Или я причиню тебе боль. Сейчас мы будем двигаться, — он сорвался с места и вновь припустился вперед. Джефферсон и Рэткофф почувствовали небольшое острое покалывание в затылках и поняли, что им тоже необходимо двигаться.
Джефферсон подумал, что может и не выбраться с этой миссии живым. Если мальчик был скрытым Сайфером, он должен быть похож на солдата спецназа, и, если Горгоны его боятся... и при этом не говорят, что за силой обладает этот так называемый мальчик, то ничего хорошего это не сулит. Возложить руки на сайферовского коммандос и отправить его, таким образом, обратно в Горгонлэнд на небольшую пытку...
Самый вероятный исход, который виделся бывшему продавцу по имени Леон Кушман, это спешное вычеркивание из числа живых этого мира. И повезет еще, если это будет быстрая смерть, сравнимая с выстрелом в затылок.
— Они держат меня в месте, похожем на пригород с маленькими домишками, который будто бы замер где-то в пятидесятых, — сказал Рэткофф, пытаясь поспевать за Джефферсоном. Голова его была мокрой от пота, рубашка тоже заметно промокла. Джефферсон понимал: этот человек был в ужасе, и ему необходимо было поговорить с кем-то, необходимо было, чтобы кто-то выслушал его, как священник выслушивает смертника перед самым исполнением приговора. — Там живет семьдесят восемь человек, их свезли туда с разных концов Штатов. Мы называет это...
— Муравьиной фермой? — спросил Джефферсон.
— А? Нет. Мы называет это Микроскопические Луга. Знаешь, почему?
— Потому что вам постоянно кажется, что за вами наблюдают сверху? Через микроскоп?
— Ага, точно. Но у нас есть все необходимое, что нужно для жизни. Электричество, вода, автомобили, которые больше не нуждаются в топливе, а еще это белое дерьмо, которым нас кормят... и еще какие-то странные жижи, которые нам дают пить... и погода никогда не меняется. Как будто у нас всегда начало лета. Но знаешь, что по-настоящему странно?
Что вы не можете уйти оттуда, подумал Джефферсон.
— Выбраться оттуда невозможно, — сказал Рэткофф. — Можешь ехать, ехать и ехать вперед и делать вид, что движешься куда-то... но внезапно ты поворачиваешь за угол, и оказываешься там, откуда начал. Странно, да?
— Да, — сказал Джефферсон.
Муравьиная ферма, Микроскопические Луга... он задумался о том, как, интересно, русские, японцы или норвежцы называют свои тюрьмы подобного типа. Горгоны изучали людей так же, как некоторые ученые изучают насекомых. Он задавался вопросом, что они сделали с Рэткоффом, когда разобрали его на части, и что они добавили ему, чтобы он вдруг стал таким ценным для этого путешествия? Он надеялся, что ему не доведется этого узнать.
— Я скучаю по звездам, — сказал Рэткофф тихим и жалобным голосом. — Моя отец и я... давным-давно... выезжали в палаточный лагерь в Джерси. Ставили там палатку... я был бойскаутом, если хочешь знать. Итак, после того, как мы готовили наши хот-доги и разливали «Индийскую кровь» — так папа называл «Пепси», смешанную с пивом и виноградным соком — мы ужинали и ложились спать под открытым небом. Отец и сын... У тебя было такое?
— Конечно, — ответил Джефферсон, чьи воспоминания об отце включали в себя зловонное дыхание, от которого за милю тянуло дешевым виски, кривую усмешку на вечно недовольном лице и пустые обещания продавца, которые говорили, что завтра будет лучший день.
— Но... далеко за полночь, — продолжил Рэткофф, — я всегда выбирался из палатки и ложился на спину на улице, чтобы посмотреть на звезды и посчитать их. Там, где мы жили, их было великое множество. Такие яркие и светящиеся... они были похожи на реку, сотканную из света. Я думал, что я самый счастливый ребенок в мире, потому что родился там. Но теперь... когда я выхожу на задний двор и ложусь на траву в темноте, я не вижу ни одной звезды. Ни одной, понимаешь! Во всей этой темноте. Папа несколько лет назад умер, а мама... она жила в многоквартирном доме в Сарасоте. Я позвонил ей сразу же, как все это началось, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Хотел даже полететь туда, но, сам знаешь, все рейсы отменились, самолеты не взлетали. Я посоветовал ей найти убежище — одно из тех, что создавала Национальная Гвардия. Больше я ее не слышал. Надеюсь, ей удалось. Думаешь, ей удалось, Джефф?
Джефферсон Джерихо слышал в его голосе мучительную мольбу. Он в жизни примерил на себя множество ролей: манипулятора, мошенника, человека, который ставил свои желания выше всего остального, человека, который презирал слабости других и мог на них играть, роль жаждущего власти, роль ненасытного любовника, если верить Регине... но сейчас, в этом страшном мире, с Горгоном, уверенно шагавшим вперед к тому, что, возможно, несло в себе смерть, и с несчастным человеком, у которого была глубокая рана на сердце и в душе — Джефферсон вдруг нашел в себе что-то новое. Новую роль, которую он пока не мог идентифицировать.
Он сказал:
— Конечно же, ей удалось, Берт. Без сомнения. Национальная Гвардия... эти ребята знали, что делали. Они обеспечивали людям безопасность. Многим людям! И твоей маме тоже, я уверен.
— Да, — сказал Рэткофф, слабо улыбнувшись. — Я тоже так думаю.
Джефферсон Джерихо всегда удивлялся тому, насколько легко люди давали управлять собой. Когда они просто хотели во что-то верить, работа, можно сказать, была уже наполовину сделана. А еще проще было, когда они нуждались в том, чтобы верить. Иногда встречались и крепкие орешки, которые отказывались обращаться в веру, но большинство были такими, как Берт — особенно, когда Джефферсон представал перед ними в рясе священника. С помощью собственной прозорливости он обнаружил в стихах Библии секретный код, который мог рассказать инвестору, какие акции покупать, какие продавать... это было удобно, особенно, учитывая природный талант самого Джефферсона. И ведь когда случались неудачи, и у кого-то из «Рисковых Игроков» терялись деньги, всегда можно было харизматично заявить, что на то воля Божья, призвать всех к смирению и напомнить о том, что Господь преподает всем урок. Но чаще всего дела шли по плану, и «Рисковые Игроки» исправно платили в фонд Джерихо добровольную ежегодную пятнадцатипроцентную комиссию от своей прибыли, причем, отдавали эти деньги от чистого сердца, они готовы были вкладываться в библию заработков, и бывший Леон Кушман через витражное стекло своей церкви смотрел на то, как пополняется его личная казна, а в разноцветном стекле пляшет радуга.
О приютах, организованных Национальной Гвардией, он слышал лишь то, что они превратились в целые пропасти паники и насилия. Вероятнее всего, большинство этих убежищ были уничтожены, пав случайными жертвами боев между Горгонами и Сайферами. Похоже, мать Берта Рэткоффа погибла одной из первых, как и сотни тысяч или даже миллионов других людей по всему миру, и их кости и прах не будет обнаружен уже никогда. Вряд ли выжившие выберутся из той дыры, где они теперь прятались. Кем они теперь будут? Рабами для победителей? Ресурсами для их экспериментов над человеком? Новым оружием для новых войн в других мирах?
Мои братья и сестры, подумал Джефферсон, в этом окне нет радуги. Мы оказались между двух огней, между двумя безумными силами и будем смяты ими вне зависимости от того, кто победит.
— Да, — сказал проповедник. — Я уверен, твоя мама в порядке.
А затем он увидел, что к ним что-то приближается по дороге.
Поначалу ему показалось, что это лишь иллюзия. Мираж. Но... желтый школьный автобус?
Воуп остановился. Его голова вдруг завибрировала так быстро, что почти растворилась в пространстве.
— Мы остановим это транспортное средство, — сказал он.
— Мальчик внутри? — спросил Джефферсон.
— Да, — был ответ. И снова, — мы остановим это транспортное средство.
Джефферсон пока не мог понять, собирается ли водитель этого автобуса тормозить. Воуп снова зашагал вперед, Джефферсон шел рядом с ним, а Рэткофф, вздрогнув и пошатнувшись на уставших ногах, поплелся чуть позади. Проповедник поднял руки и помахал из стороны в сторону, когда автобус приблизился.
— Они не останавливаются, — взволнованно сказал Рэткофф. — Нам лучше уйти с дороги...
Но Джефферсон продолжал махать, и вдруг автобус начал замедляться. Послышался скрип старых тормозов.
Воуп сказал:
— Слушай меня. Делай, как тебе приказано. Если возникнет любая, — он сделал паузу, подыскивая слово, — трудность, я убью каждого, кто находится в этом транспортном средстве.
— Это может быть не так просто, — предупредил Джефферсон.
— Мы заберем мальчика, — голос Воупа был лишен каких-либо интонаций. — Если возникнут какие-то трудности, я убью...
— Нет, не убьешь, — возразил проповедник. Горгон повернулся к нему с яростным лицом, однако Джефферсон знал, что за угрожающим взглядом ничего не последует. Воуп не причинит ему боль сейчас, потому что тогда люди в автобусе увидят, как он падает на колени. — Я ведь должен возложить на него руки, так? — автобус уже остановился примерно в десяти ярдах перед ними. — И тогда нас телепортируют обратно... ну... куда надо? Если я должен пройти мимо тех, кто его защищает, тебе лучше оставить это дело мне. Ты ведь хочешь доставить мальчика живым? Верно?
— Верно.
— Тогда не бей тревогу раньше времени. Знаешь, что это значит? Это значит, что тебе следует отойти и позволить мне делать то, что я обычно делаю.
Воуп, похоже, всерьез задумался об этом. Джефферсон почти слышал, как инопланетные шестеренки в его мозгу начинают скрипеть.
Дверь автобуса открылась. Грубый женский голос крикнул:
— Предупреждаю: малейшее подозрение, и я снесу им башку!
— У них есть оружие, — сказал Джефферсон. — Примитивное для тебя, но смертельное для меня или Берта. Тебе не стоит беспокоиться о том, что тебе снесут голову, но нам — беспокоиться следует. Ты готов взять на себя ответственность за неудачу, если твои методы тут не сработают? Слышишь?
Воуп ничего не ответил, но его руки не превратились в змееподобных чудовищ, а по шеям Джефферсона или Берта не начала разливаться боль.
— Ты понимаешь, что нормальный человек должен моргать глазами хотя бы раз в несколько секунд? — спросил Джефферсон. Он заметил, как из автобуса вышли мужчина и женщина. У мужчины был «Узи», а у женщины «Кольт».45 калибра. — Ты не моргаешь, и они очень быстро поймут, что ты не человек. Так что лучше веди себя тихо, не привлекай внимание и позволь мне поговорить с ними.
Затем он обратил все свое обаяние к мужчине и женщине, вышедшим из автобуса, и заговорил с большим облегчением.
— Слава Богу! Мы нашли кого-то, кто еще не совсем спятил! Мы весь день блуждали здесь, пытаясь...
— Что вы здесь делаете? — резко оборвал Дейв, крепко сжимая в руке «Узи». Он угрожающе встал между Оливией и тремя незнакомцами.
— Ну, — протянул Джефферсон, — уж точно не прогуливаемся для здоровья, сэр. Мы пытались найти безопасное убежище до наступления темноты.
— Правда? И откуда вы пришли?
Джефферсон понял, что этот грубоватый мужчина в разорванной черной футболке, выцветших джинсах и грязной темно-синей бейсболке предпочитал расстрелять их всех прямо на месте, а не разминать челюсти разговором. У него запеклась кровь на небольшом порезе на переносице. Со своим крутым нравом этот человек мог оказаться той самой скалой, которую не сдвинуть...
— Мы пришли из ада, — ответил Джефферсон мрачным, почти замогильным голосом. Он не сводил глаз с мужчины в темно-синей бейсболке. — Несколько дней назад нас еще насчитывалось десять человек. Сами видите, что осталось от нашей группы после... — он приподнял подбородок, словно бросал вызов направленному на него «Узи», да и всему этому миру, — после того, как на нас напали по дороге из Денвера. Думаю, вы знаете, что там обитают банды настоящих сумасшедших головорезов. Они свалились на нас, как снег на голову, расстреляли б о льшую часть наших друзей... — он заставил свой голос дрогнуть. — Помимо всего прочего, нас лишили почти всех припасов, одежды и всего остального. Сбежать удалось только нам троим... — Джефферсон задержал взгляд на «Узи» и «Кольте». — Жаль, что у нас больше нет оружия, чтобы дать отпор.
— У вас нет оружия? Почему?
— У меня была пушка, — качнул головой Джефферсон. — «Смит-Вессон».38 калибра. Отличная была пушка, — он позволил себе посмотреть на высокую стройную латиноамериканку, которой на вид было около пятидесяти. У нее были коротко стриженные седые волосы, лицо казалось очень напряженным. Джефферсон подумал, что, пожалуй, в прошлой жизни ее можно было назвать привлекательной. — Но когда у меня закончились патроны, и я не смог раздобыть новые, то обменял свое оружие на несколько банок консервов, чтобы сохранить жизнь жене и дочери. Это было в Канзасе четыре месяца назад.
Джефферсон гордился собой за актерский талант. Ложь приходит легко, когда в голове уже есть готовая сюжетная линия. Он адресовал латиноамериканке улыбку, пропитанную горем.
— Хотел бы я сказать, что моей семье удалось выбраться из Канзаса, но...
— Что с ними случилось? Подробно — прорычал мужчина, который все еще глядел на незнакомцев так, словно готов сначала стрелять, а потом задавать вопросы.
Джефферсон решил снова стать рисковым игроком с целью быстро и эффективно вырубить этого ублюдка.
— Регину изнасиловали и убили в подвале. Когда на нее напал тот сумасшедший, я попытался помешать, но он ударил меня по голове лопатой и позже хотел похоронить заживо, — сказал он, выдерживая тяжелый взгляд человека в бейсболке. — Когда я выбрался оттуда и добрался до своего пистолета, я потратил последние пули. Эми потеряла сознание. Я думал, что сумел спасти хотя бы ее, но... после смерти своей матери она потеряла волю к жизни. Вам нужно больше подробностей, сэр? — он вложил всю свою силу в последнюю реплику, обратив внимание на женщину, которая, судя по ее глазам, больше прониклась историей, чем этот сухарь. — Меня зовут Джефф Кушман. Это Берт Рэткофф, а это...
Не смей делать паузу! — приказал он сам себе.
—... Джек Воуп.
Джефферсон знал, что не заслужит своего места в мире, если будет медленно соображать и не сможет манипулировать ситуацией в свою пользу. Сейчас, когда в его сторону смотрело два ствола, его мозг работал в ускоренном режиме и словно пролетал сто миль в секунду. Он намеревался остаться в живых как можно дольше. Посмотрев на Воупа, он отправил ему громкую, осознанную, почти осязаемую мысль: моргай, идиот!
Воуп посмотрел на него в ответ. Что-то словно щелкнуло внутри него, потому что он внезапно начал моргать так, как будто ему в глаза полетела целая туча москитов. Если б он продолжил в том же духе, он мог бы поставить новый рекорд.
Притормози! — скомандовал ему Джефферсон. — Это надо делать не чаще, чем раз в семь или восемь секунд.
— Что с ним не так? — спросил Дейв. Он заметил, как тот начал лихорадочно моргать, как будто его глаза горели. Само выражение лица Джека Воупа оставалось непроницаемым.
— Джек все еще в шоке, — примирительно произнес Джефферсон. — Он тоже потерял семью.
Воуп все еще бесконтрольно моргал. Дейв подумал, что у этого человека вот-вот начнется приступ.
— Он может говорить?
— Ему нужно время. С ним будет все в порядке. Успокойся, Джек, ты среди друзей.
— Друзей? — переспросил Дейв. — С чего ты это взял?
Джефферсон изобразил на лице смесь обиды и озадаченности. Он обратился к женщине.
— Ну... вы же нам поможете, правда? Пожалуйста, скажите, что не оставите нас!
— Да! — подал голос Рэткофф, найдя, наконец, силы подхватить нить повествования Джеффа, чтобы попасть в этот автобус и сделать все, чего требовали Горгоны. Он надеялся, что это поможет ему как можно скорее вернуться в Микроскопические Луга. — Не бросайте нас, пожалуйста!
Оливия переводила взгляд с одного незнакомца на другого. Джек Воуп остановил свой мигающий обстрел и, казалось, теперь почти взял себя в руки... лицо его все еще оставалось невыразительным и больше напоминало маску. Оливия вздохнула.
— Дейв, давай поговорим, — и она жестом указала ему на автобус.
Дейв не хотел поворачиваться к этим троим спиной, поэтому от попятился, продолжая наблюдать, все еще готовый ко всему.
Оливия тихо сказала:
— Послушай, мы не можем их оставить. Мы должны...
— Взять их с собой? — перебил Дейв. — Зачем? Мы не знаем их, с чего бы нам о них беспокоиться?
— Потому что они люди. Живые человеческие существа, и им нужна помощь, вот, почему. Мы никогда не выгоняли никого из Пантер-Ридж.
— Выгоняли, конечно! Мы убивали тех, кто оказывался поддельными людьми. Откуда мы знаем, что эти трое — настоящие? Как насчет этого парня? Меня от него в дрожь бросает. Он может съехать с катушек в любой момент, — Дейв покачал головой. — Оливия, мы не можем проверить их соляным раствором. Никто не дает нам гарантий, что они настоящие люди.
Джефферсон видел, как мужчина качает головой. Похоже, скала не желала сдвигаться.
— Могу я спросить, куда вы направляетесь? — спросил он.
— В Денвер, — ответила Оливия. — У нас множество раненых людей на борту, и мы хотим найти медикаменты, чтобы им помочь.
— Может быть, я смогу помочь, — сказал продавец, решивший поднять ставку, как только услышал волшебное слово. — Я врач, — он подумал, что эта деталь хорошо приукрасит его ложь. — Работал кардиологом в Литл-Роке.
— Я жил в Арканзасе, — сказал Дейв, тоже ступивший на дорожку лжи. — Как звали президента, который раньше был там губернатором?
— Уильям Джефферсон Клинтон, — ответил Леон Кушман, который выбрал себе имя «Джефферсон», позаимствовав его у этого самого политика после того, как тот дал ему автограф на фотографии, где был изображен сам Леон — семнадцатилетний ухмыляющийся волонтер, стоявший между Биллом и Хиллари. Он навсегда запомнил то, что Клинтон сказал ему тогда: Ты — комета с огненным хвостом, не так ли? Это произошло в выходные, которые закончились на вечеринке, где Леон курил косяки и обсуждал порнофильмы со студентом юридического факультета по имени Джейсон Бил, который позже стал сенатором в Миссури, а теперь являлся — или уже нет — президентом того, что раньше называлось Соединенными Штатами. — Также известный как «Тефлоновый Билл», — продолжил Джефферсон, нахмурившись. — Это проверка?
Этот шутник — точно человек, подумал Дейв. Скорее всего. Но все же...
У него было плохое предчувствие. Странный парень еще несколько раз моргнул — слишком быстро и нервно. Невысокий лысый мужчина переминался с ноги на ногу, словно стоял на горячей сковородке.
— Черт, — буркнул Дейв себе под нос. Им нужно было двигаться. Близился закат.
— Нам нужно ехать, — сказала Оливия, словно прочитав его мысли. — Хорошо, давайте на борт, — последняя реплика была адресована троим путникам.
— Но вы будете стоять впереди, — добавил Дейв. — Так, чтобы я мог за вами следить.
— Спасибо, — сказал Джефферсон, выпрямившись. — На самом деле, я не горю желанием возвращаться в Денвер... но выбирать же не приходится, верно?
— Просто залезай в автобус и заткнись. И присматривайте за своим приятелем. Не хочу, чтобы он слетел с катушек и навредил кому-нибудь. Запомни: любая неприятность — и мы вас высадим.
— Как скажешь, — согласился Джефферсон.
Идиот, подумал он про себя.
— Меня зовут Оливия Куинтеро, а это Дейв МакКейн, — представилась Оливия, когда незнакомцы вошли в автобус. — Мы прятались в жилом комплексе Пантер-Ридж, но сегодня утром в него врезался корабль Горгонов, — она внутренне содрогнулась, вспомнив нечто, которое удалось одолеть Итану. Она спросила, — у вас в рюкзаке есть еда и вода?
— Еда есть, — ответил Джефферсон. — Воды нет.
— Я принесу вам немного. Думаю, вам это нужно.
— О, это точно! — выдохнул Рэткофф. — Умираю от жажды!
Они сделали шаг в глубь салона, и Ханна одарила их испепеляющим взглядом, но когда Оливия кивнула ей, она убрала пистолет и закрыла дверь.
— Трогаемся! — крикнула Ханна остальным пассажирам, и направила автобус вперед по длинной дороге, ведущей в гору на I-25 в сторону Денвера.
Оливия попросила пассажиров сзади передать один кувшин с водой. Дейв стоял прямо и следил за тремя вновь прибывшими, держа свой «Узи» наготове на всякий случай.
— Где вы остановились прошлой ночью? — спросил он, адресовав свой вопрос Рэткоффу.
— На ферме, — ответил Джефферсон. — Но...
— Я его спрашиваю, — огрызнулся Дейв. — А ты заткнись, пока я не разрешу тебе говорить.
— Послушайте, — Джефферсон повернулся к Дейву. Их лица разделяло всего несколько дюймов. Проповедник бросил быстрый взгляд на «Узи», который был нацелен несколько южнее его пупа, на его Божий дар. — Что вы пытаетесь сказать, Дейв? Я могу называть вас Дейв?
— Вы можете называть меня Мистер Осторожность. Нам встречались твари, которые пытались сойти за людей, а на деле оказывались... кое-чем другим. Это существа, которых создали либо Горгоны, либо Сайферы в своих гребаных лабораториях Франкенштейна. Вот, почему я все еще готов выстрелить в вас троих при первой же необходимости. И пока вы не заставили меня изменить намерение.
— Надеюсь, он хотя бы на предохранителе. Иначе вы можете устроить тут настоящий беспорядок, стоит нам наехать на кочку, Дейв.
— Рэткофф, где вы остановились прошлой ночью? — упорствовал Дейв.
К его чести, Рэткофф колебался всего несколько секунд.
— Как и сказал Джефф... это был фермерский дом. Не знаю, как далеко отсюда, но мы шли долго. Мои ноги убивают меня.
— Почему вы не остались там?
Рэткофф пожал плечами, все еще сохраняя спокойствие.
— Тот дом наполовину сгорел и даже от дождя не защищал. К тому же мы искали людей... не сумасшедших. И... ну, вы понимаете... нас всего трое. Долго бы нам удалось продержаться втроем?
Хороший человек, подумал Джефферсон. Слушай и учись у мастера.
Воуп стоял без движения сбоку от него. Что ж, это тоже неплохо, решил Джефферсон. Пусть все думают, что этот идиот в шоке и не может говорить. Горгоны не понимали тонкостей в словесных перепалках, поэтому что бы Воуп ни сказал, это бы выглядело так, будто школьник пытается говорить на языке Шекспира. По крайней мере, теперь он моргал вовремя... по большей части. А вот рот на замке пусть держит и дальше. Когда с задних рядов прибыл кувшин с водой, Джефферсон сделал глоток, воспользовавшись возможностью оглядеться. Автобус был так переполнен, что трудно было разглядеть что-то позади МакКейна и женщины. На глаза попался светловолосый молодой человек, которому было, наверное, не больше девятнадцати лет, с окровавленной тряпкой, обмотанной вокруг головы, и измученными глазами, но он был явно не тем, кого они искали. Он вспомнил свою суровую девку-детку, которая сказала: «Ты узнаешь мальчика, когда найдешь его, мой Джефферсон», после чего он погрузился в наркотический сон без сновидений, который не был настоящим сном, в комнате, которая не была настоящей комнатой. Он подумал, что, скорее всего, во время этого сна Горгоны встроили в него какой-то сенсор вдобавок к стимулятору боли на шее, поэтому он теперь был совершенно уверен, что светловолосый юноша — не предмет их поисков. Джефферсон не мог увидеть никого другого, кто подходил бы на роль искомого мальчика, поэтому решил, что этот таинственный субъект находится где-то в конце салона. Ребенок точно должен был находиться здесь, иначе Воуп не настаивал бы на том, чтобы остановить автобус. О, да, он был здесь. И когда придет шанс забрать его, Джефферсон об этом узнает. Он надеялся только, что Горгоны телепортируют их отсюда до того, как заголосит «Узи» Дейва МакКейна.
— Один глоток, и передавай, — скомандовал Дейв.
— Конечно, — Джефферсон послушно передал кувшин Рэткоффу, который принялся шумно пить. Затем настал момент, когда Рэткофф закрыл крышку пластикового кувшина и предложил его Воупу, но Горгон продолжал стоять на месте. Он посмотрел на протянутый кувшин так, словно ему предлагали полгаллона мочи Сайфера.
— Ты не хочешь попить, Джек? — спроси Джефферсон, голосом, полным братской заботы и снисходительности к человеку, который фактически потерял рассудок за время этой сумасшедшей дороги. — Давай, я помогу тебе его открыть.
Он знал, что не только МакКейн и женщина наблюдают за ними — остальные тоже следили очень пристально. Он снял красную крышку и обратился к Воупу, как к умалишенному.
— Открой рот, Джек.
Руки Воупа поднялись. Он взял кувшин. В его темных глазах мелькнул озлобленный блеск.
— Я знаю, что делать, — огрызнулся Воуп. — Идиот.
Горгон приложился к открытому кувшину, следуя примеру своих спутников. Только Джефферсон заметил, как эта тварь вздрогнула — всего на секунду — как будто жидкость была протухшей или испорченной. Он сделал небольшой глоток, а потом позволил остаткам воды стекать по его черной бороде.
Воуп передал кувшин Джефферсону, который закрыл его и вернул Оливии.
— Благодарю вас, — сказал он, одаривая ее своей очаровательной улыбкой южанина, но не такой заметной, чтобы заставить кого-то выпустить в его сторону целую эскадрилью истребителей. Автобус продолжал двигаться в горку по I-25. Джефферсон заметил, что МакКейн чуть ослабил хватку на своем «Узи».
— Я представляю, как много вам пришлось пройти, — вновь обратился он к Оливии. — Нам всем пришлось. Каждому.