Молния ударила так близко, что заполнила весь салон автобуса ослепительным голубым светом, а от последовавшего громового раската 712-й содрогнулся, и каждый проржавевший болт натужно заскрипел.
— Отличная ночь для дальней дороги, — глухим голосом пробормотал Джефферсон Джерихо. Никто ему не ответил. Ханна сконцентрировалась на дороге, стараясь глядеть максимально далеко. Остальные пребывали в своих собственных мирах и сильно переживали из-за крепнущей бури, поэтому ни у кого не возникало желания начинать беседу. Джефферсон пожал плечами. Он ничего не мог поделать с обстоятельствами, но утешал себя мыслью, что находиться здесь, под защитой Итана было безопаснее, чем оставаться в торговом центре. Устройство на затылке еще ни разу после исчезновения Воупа не напомнило о себе пламенем агонии, и Джефферсон чувствовал, что — по крайней мере, пока — он находится вне зоны досягаемости для Нее. Возможно, этому поспособствовала эта небольшая гроза?
Тем не менее, Ханне было тяжело красться по I-70 со скоростью примерно пятнадцать миль в час из-за густого желтого тумана, с которым им пришлось столкнуться здесь, на большой высоте скалистых гор. В опасной близости от автобуса срывались вниз крутые обрывы, которые при любом неосторожном вираже могли поглотить и землян, и космических детей.
— Эй, Итан! — окликнул Джефферсон.
— Да? — мальчик отозвался рассеянно, будучи сосредоточенным на следящем устройстве Сайферов, которое продолжало отслеживать его местоположение, несмотря на то, что на краю атмосферы в этот момент происходило сражение боевых кораблей.
— Эта буря настоящая? Или это они ее устроили?
— Настоящая, — ответил Итан. — Но их оружие заполонило атмосферу. Поэтому из-за боевых действий все бури проходят агрессивнее.
Бури, усиленные насилием, подумал Джефферсон. Реплика Итана не была похожа на слова земного ребенка. Это пришелец говорил через него. Откуда, интересно, он знал английский? Должно быть, читал мысли мальчика. Инопланетянин, который прибыл в этот мир без космического корабля и вошел в тело мертвого ребенка... все это было довольно странным. Хотя, если задуматься, Джефферсон уже и не знал, что из того, что он повидал, можно было назвать самым странным. Может, Ее? Королеву Горгонов? Или Муравьиную Ферму? Или Микроскопические Луга? Джефферсон содрогнулся, вспомнив о Берте Рэткоффе, и постарался отогнать мысли о нем. А ведь Рэткофф говорил, что над ним проводили опыты, что из него вынули все органы и засунули внутрь что-то другое... Бедный лысый ублюдок, подумал Джефферсон. Вероятно, Берт даже не предполагал, что из него сделали Горгоны... по крайней мере, теперь он уже далеко от этого кошмара. Возможно, для него так даже лучше.
Джефферсон почесал бороду свободными руками. Несколько часов назад между ним и Дейвом состоялся разговор.
— О’кей, мне нужно по нужде. Хочешь, чтобы я сделал свои дела прямо тут, или, может, остановим автобус на минутку?
— Хорошая идея, — хмыкнула Ханна. — Мне тоже нужно. Могу остановиться, и пока мы отлучимся, остальные тоже могут выйти и размяться.
— Итак, — Джефферсон обратился к Дейву, — ты освободишь мне руки, или собираешься оставить меня так?
Они остановились у смотровой площадки с видом на раскинувшийся внизу лес, среди обгоревших деревьев которого виднелись обломки истребителя ВВС США.
Джефферсон вздрогнул от вспышки очередной молнии, потому что она сверкнула очень близко. Здесь, в высоких горах, погода активно действовала на нервы. Он очень старался поменьше думать о Регине или о Муравьиной Ферме. Он ничего уже не мог сделать для этих людей. Возможно, их всех уже уничтожили, а прах развеяли по космосу? Или просто оставили без защиты? Какая из участей лучше? Джефферсон мечтал получить возможность сгладить ситуацию с Региной, чтобы она поняла, что зря ожидала от такого особенного человека, как он, нормальной человеческой жизни, сдерживаемой унылой паствой. Нет, он знал, что должен был оставить свой след в истории, взять то, что ему причитается. Это было с ним от рождения, и никто не мог этого изменить. Но... изменять ситуацию с Региной, должно быть, было уже поздно. Возможно, лучше было предпринять что-то в тот день, когда она хотела застрелить его? Так или иначе, сейчас, в этом автобусе под ревом нарастающей бури и непрекращающимся зудом растущей бороды, даже думать об этом было бесполезно. Сейчас нужно было сосредоточиться на задаче инопланетного мальчика, направлявшегося к своей божественной миссии, которая состояла неизвестно, в чем. Внутри себя Джефферсон надеялся, что Регина погибла быстро. Она была хорошим человеком, она просто не понимала, что ее муж должен был использовать те дары, которыми наделил его Господь, это было прописано в его судьбе. Он надеялся, что она умерла, например, в единственном, секундном, быстром взрыве, который развеял ее по безвоздушному космическому пространству. Он желал, чтобы ее смерть была милосердной, потому что любил ее. Возможно, когда-нибудь он прольет много слез из-за ее безвременной кончины, хотя он не был в этом уверен и не хотел больше думать о Регине: в конце концов, если она умерла, то она, как и Берт Рэткофф, должна уже была быть в лучшем мире, чем этот. Потому что этот мир превратился в сплошное беспорядочное дерьмо.
Здесь больше нет радуги даже после самого жуткого ливня, думал он, можно гнаться за радугой сколько угодно — ничего не выйдет.
Сидящий через несколько рядов от Джефферсона Джерихо, Итан почувствовал, что куда-то проваливается. Это ощущалось так, будто он становился сторонним свидетелем своей жизни. Он понял, что его речь меняется, и он больше никогда не будет говорить или думать, как обычный земной ребенок. Может быть, он и не делал этого с тех самых пор, как все это началось. Сейчас его внутреннее ощущение было действительно странным, потому что он знал: с ним происходили существенные перемены, и он ничего не мог с этим поделать. Это было к лучшему, но... существенная перемена предвещала его смерть — смерть мальчика, который звал себя Итаном Гейнсом. Эта перемена значила, что как только его инопланетный хранитель выполнит задачу, которую должен был выполнить, Итан Гейнс перестанет существовать. Когда вспыхнула молния, и раздался гром, сотрясший автобус, Итан изо всех сил сосредоточился на воспоминании о том дне в школе д’Эвелин, когда прибыли Горгоны. Третье апреля. Утром первые звуковые удары возвестили их прибытие. Как раз перед тем, как Итан должен был показать анатомическую куклу своему классу и выступить с презентацией. Детали воспоминания все еще тонули в тумане, становились все более мрачными и размытыми, и дотянуться до них было все тяжелее. Итан старался держаться за них, как мог, пытался вспомнить свою темноволосую мать, которая заглянула к нему в комнату утром, но образы ускользали от него. А что с отцом? Он хоть что-нибудь мог вспомнить о нем? Казалось, этого человека уже давно не было. Похоже, это правда. У мальчика не было воспоминаний о ссорах, криках или разговорах о разводе. У него просто было чувство, что отец ушел много лет назад, а мать так и не вышла замуж повторно. Она посвятила всю свою жизнь сыну. Разве можно было просить у нее большего?
Пока сила инопланетного поселенца крепла, человеческая личность Итана продолжала таять, и мальчик понял, что несмотря на все свои попытки остаться собой, он не может противостоять инопланетному хранителю. Он чувствовал себя так, будто проваливался в сон, слишком устав после долгого дня. Рано или поздно ему придется сдаться и позволить себе полностью уснуть. Это заберет его вне зависимости от того, насколько упорно он будет сопротивляться. Борьба будет бесполезной и... неправильной. Миротворец должен был выполнить задание. Это тело было лишь его транспортным средством, сосудом. Миротворец поднял его из мертвых и поддерживал в нем жизнь, насколько мог, а мальчик, назвавший себя Итаном Гейнсом, был лишь песчинкой в космосе. Он был средством для достижения цели. Он знал и принимал это. Впрочем, не без печали: в нем сохранилось достаточно человеческого, чтобы чувствовать приближение своей смерти и бояться ее. Он знал, что будет скучать по жизни независимо от того, во что он превращался.
Присутствие инопланетянина в нем давало Итану странное преимущество. Он не просто ясно представлял себе следящее устройство Сайферов, но и ощущал его жар, направленный на автобус, и знал, насколько близко или далеко армии кораблей Горгонов и Сайферов сражаются друг с другом. При этом он чувствовал себя в гуще событий, проезжая через маленькие города в школьном автобусе на пути по I-70. Он мог видеть крыши домов и церковный шпиль... или даже два, и буквально через несколько секунд Итан уже знал, что там прячутся люди — новая община, собравшаяся для выживания, которая знала, что в изоляции удастся продержаться дольше. Миротворец относился к этим людям с огромным уважением, потому что они готовы были противиться захватчикам и умудрились дожить до этого момента. Его вдохновляло их упорство, он каждый раз убеждался, что в этих вдоволь настрадавшихся и уставших людях оставалось достаточно сил... а еще в том, что у них осталось достаточно еды и воды для выживания. А еще Миротворца занимало еще одно обстоятельство, которое переключило на себя все его внимание. Итан знал, о чем он думал: Миротворец думал о времени. Он хотел как можно скорее добраться до Уайт Мэншн, хотя, похоже, сам не понимал, зачем.
Большинство маленьких городков, которые они проехали и которые можно было различить на дорожной карте, казались Итану холодными и безжизненными. В них витал металлический и ржавый запах насилия: запах человека, восставшего против другого человека в битве за пропитание и кров. А еще здесь витал страшный запах гнили — запах плоти Серых людей, прятавшихся в подвалах и темных влажных местах.
Рядом с Итаном Никки беспокойно поерзала на своем месте после очередной вспышки молнии. Она не видела ничего за окном, темнота поглотила внешний мир. Ее рука нашла руку Итана. Когда-то она боялась даже приближаться к нему и была близка к тому, чтобы сказать Оливии ссадить его с автобуса и бросить. Теперь ей было стыдно за это. Она так опасалась, что он был одним из Горгонов или Сайферов, и лишь теперь она поняла, что он не был человеческим мальчиком, а был вместилищем другого инопланетянина, который пытался остановить войну. Эта мысль была ей понятна, но одновременно была так далеко от нее, что у Никки кружилась голова. Это было все равно, что смотреть на звезды и представлять, насколько велика вселенная. А ведь она просто планировала когда-то следующую татуировку, собиралась на субботнюю вечеринку, флиртовала с горячими парнями и крала пиво со своими подругами Келли и Ритой Шармейн, которые теперь, вероятно, были мертвы... или хуже.
Никки скучала по своей семье. Кто бы мог подумать, что ей будет не хватать голоса матери, которая по любому поводу могла начать говорить с ней резко и сквозь зубы, или образа отца с пивом в руке с глазами, прикованными к футбольному матчу на пятидесятидюймовом плоском экране. Или старшей сестры, которая любила устраивать ей неприятности с Герцогом и Герцогиней Отрицание — так они называли своих родителей. Однако Никки скучала по ним, потому что они были ее кровью, а теперь они умерли, и никто — никто! — не заслуживал такой смерти.
— Нет, с ними этого не случилось, — спокойно сказал Итан, и Никки не ответила ему. Сначала ей показалось, что она подумала вслух, но потом поняла, что дело не в этом. О просто читал ее мысли, и теперь девушка задавалась лишь вопросом, долго ли.
— Недолго, — сказал он ей. — Не волнуйся, я не вмешиваюсь постоянно. Просто... иногда это бывает.
Она отдернула руку, и он ее отпустил. Он понял. Ум был священным местом, и в него нельзя было вторгаться. Это все равно, что подглядывать в замочную скважину. Но ведь это была одна из меньших сил Миротворца. Вот, почему ты остался один, сказал мальчик существу, сидящему внутри него, ты всех пугаешь. И ответ прозвучал для него его собственным голосом, просто немного... другим, более взрослым, грустным и темным: Хотел бы я, чтоб все было так просто.
Неожиданно пошел дождь. Впрочем, это, скорее, можно было назвать потопом.
Ханна включила стеклоочиститель и обнаружила, что военные, конечно, очень постарались, но все же ремонт автобусов не был их специальностью. Мотор напоминал человека, стонущего от зубной боли, а щетка стеклоочистителя мучительно скреблась по стеклу.
— Я ни черта не вижу! — прорычала она. — Мы должны остановиться и переждать!
Никто не пытался остановить Ханну, когда та надавила на тормоз и остановила автобус. Она заглушила двигатель, заметив, что при дополнительном весе на опасных наклонах, по которым они продвигались, они тратили топливо практически по галлону на шесть миль.
— Зажгите нам пару фонарей, — процедила она сквозь зубы. — Даже не обязательно запускать все электричество...
Дейв встал, подошел в заднюю часть салона и использовал свою зажигалку «Бик», чтобы зажечь фонари. Он поднял их и поставил так, чтобы освещение стало комфортным, и Ханна смогла выключить салонный свет. Дождь продолжал барабанить по крыше, и этот стук действовал на и без того напряженные нервы. Дейв вернулся на свое место и вытянул ноги в проход.
— Думаю нам осталось примерно семьдесят или около того миль до пересечения со 191-м шоссе, — это была дорога в Юту, которая поможет им добраться до Уайт Мэншн. От I-70 до их места назначения оставалось еще около ста миль. — Как думаешь, верно я прикинул расстояние?
— Я думаю примерно так же, — ответила Ханна. Она встала и потянулась, распрямив спину. — А еще скоро нам снова понадобится топливо.
— Да, — у Дейва не было иллюзий, что они смогут добраться до Уайт Мэншн на полном баке в пятьдесят галлонов. — У нас осталась всего четверть бака, да?
— Чуть меньше.
— Ясно, — Дейв выглянул в окно, располагавшееся к нему ближе остальных, но увидел только темноту дождя. Они все были уязвимы здесь для того, что могло скрываться в этой ночи. Однако при таком ливне продолжать движение было невозможно. — Ты как? В порядке? — спросил он Оливию.
— Бывало и лучше, — хмыкнула она. — Но в целом, да, я в порядке.
— Джей Ди? Ты как? Держишься?
Джон Дуглас знал, что Дейв собирался спросить его об этом, но правда состояла в том, что держался он плохо. Его кости болели. Казалось, что горит каждый сустав тела. Это началось сегодня утром, словно удары острой боли постепенно рассыпались по всему его телу, и улучшений в течение дня не наступило, становилось только хуже. Он старался списывать это на слабость, возраст или усталость, но боялся, что дела обстояли гораздо — гораздо — хуже. Боль пронзала его правую ногу, и казалось, что причина ее находилась не в поврежденной лодыжке. Он сказал:
— Я не очень хорошо себя чувствую. Не принесешь мне одну из этих ламп?
Дейв выполнил просьбу. Джей Ди поманил к себе Итана, и подумал, что мальчик знает. Он знает, как и я, потому что я видел, как это начинается у других. Джей Ди подтянул штанину, чтобы проверить поврежденную лодыжку. И там, на коже ноги открылось серое пятно около восьми дюймов в длину и около четырех в ширину. Оно слегка припухло, как келоидный шрам.
Никто не проронил ни слова.
Джей Ди встал.
— Я собираюсь снять рубашку, — сказал он спокойным и тихим голосом, хотя сердце его бешено колотилось. — Давайте проверим грудь и спину.
Его грудь оказалась чистой. Но когда он повернулся, чтобы позволить Оливии и Дейву проверить спину, он уже знал, что все плохо, потому что услышал, каким прерывистым сделалось их дыхание.
— Там только одно, или много? — спросил он.
Ему довольно долго не отвечали, а затем Дейв все же сказал:
— Только одно.
— Насколько большое?
— Думаю... дюймов двенадцать-тринадцать в поперечнике. И около десяти дюймов в длину. Почти прямо между лопатками.
Джей Ди издал какой-то звук: бормотание, хрюканье или приглушенное проклятье — он сам толком не понял. Дождь мучительным потоком обрушивался на крышу. Он чувствовал всю фатальность ситуации, понимал причину каждого укола боли в своем теле.
— Не думаю, что нужно снимать штаны, — сказал он, пытаясь улыбнуться, но у него не получилось. Он снова надел рубашку и застегнул ее удивительно твердыми руками, после чего аккуратно заправил ее в штаны. — Спасибо, Дейв. Теперь можешь поставить лампу.
— В чем дело? — спросил Джефферсон Джерихо напряженным голосом. — Что это за штука у него на спине?
— Заткнись, — прорычал Дейв. — Никто не разрешал тебе разговаривать.
— Да, хорошо, но, думаю, у меня есть право...
— ЗАТКНИСЬ, Я СКАЗАЛ! — взревел Дейв и бросился на Джефферсона Джерихо прежде, чем кто-либо успел остановить его. Оливия и Ханна попытались помешать, но Дейв держал коричневую футболку Джефферсона и тряс его, как безумную собаку с окровавленной костью. На мгновение показалось, что Дейв собирается ударить его масляной лампой, которую держал в руках. — Заткнись, заткнись, заткнись! — орал он. Джефферсон испуганно съежился на своем месте, потому что решил, что этот парень сошел с ума. Ханна и Оливия потянулись к Дейву, пока он кричал. Перекрикивая барабанивший по крыше дождь, Джей Ди сказал:
— Это не его вина. Это ничья вина. Отпусти его, Дейв. Ну же, отпусти его.
Дейв не послушался, хотя и перестал трясти Джефферсона так, будто хотел вытрясти мозг из его головы.
— Отпусти его, — повторил Джей Ди, и на этот раз заговорил мрачно, осознавая собственную близкую смерть. Лишь тогда Дейв убрал руки от Джефферсона и отступил.
— За что? — спроси Дейв. Этот вопрос не был адресован кому-то конкретному в автобусе, потому что никто не мог ответить на него. Этот вопрос был адресован Богу или Судьбе... или тому, что бросило кости в этой безумной Игре в Жизнь. Итан видел серые пятна на ноге и спине Джей Ди так же четко, как и все остальные, и он тоже знал, что это значит. Казалось, кровь перестала циркулировать под серой плотью, которая уже начала умирать. Скоро должен был родиться новый Серый человек. Эти изменения были только начальными.
— Что ж, — пробормотал Джей Ди. Он не мог ни на кого смотреть, поэтому опустил взгляд в пол и тихо вздохнул. — Друзья мои, боюсь... я не смогу завершить эту поездку вместе с вами.
— Сделай что-нибудь! — Дейв словно выплюнул эту команду Итану, который тупо уставился на него, не зная, что ответить. — Да, — кивнул Дейв, — ты. Повелитель вселенной, или кто ты, нахер, такой?! — глаза Дейва были черными, а рот искривился в гримасе бессильной злости. — Исцели его. Вылечи. Без разницы! Просто не дай ему стать одним из них!
Все внимание сосредоточилось на Итане, который чувствовал их всепоглощающую боль. Джон Дуглас был Дейву больше, чем просто другом. И не только ему: Оливии, Ханне и Никки тоже. Он был им так же дорог, как все близкие люди, которых они уже потеряли. Он путешествовал с ними по этой долине отчаяния с самого начала и всегда приходил на помощь, когда они нуждались в нем. Они не могли перенести этот момент, ибо он сокрушил их сердца, ведь они действительно любили Джона Дугласа и они знали... они знали...
— Он не может это исправить, — вздохнул Джей Ди, подняв взгляд на Дейва, — не перекладывай это на него.
— Он из космоса... — последовал ответ, как будто это все объясняло. — Если он может силой мысли вызывать землетрясения или убивать монстров... он может и тебя исцелить. Разве ты не можешь, Итан? — последние пять слов прозвучали как просьба о милостыне и повисли в автобусе. Это было слишком для человека с каменным лицом и характером Дейва МакКейна. И Итан был готов дать ответ на этот вопрос, когда спросил самого себя об этом.
— Нет, ты не можешь, — мальчику даже не пришлось произносить этого вслух, потому что Джон Дуглас озвучил это за него. — Он не может этого сделать, Дейв. Боже... как бы ему этого хотелось! Но если бы он мог это сделать, он помог бы и тем трем людям, которых мне пришлось... — он остановился на мгновение, собираясь с силами. Дождь продолжал молотить по автобусу, а в горах то и дело вспыхивала молния. — Я должен уйти, — закончил доктор. — И больше не проси Итана об этом. Он здесь не за этим.
Дейв уже начал протестовать, собираясь, как обычно, по-бычьи переть напролом, но он перевел взгляд с Джей Ди на Итана и обратно, после чего увидел, что, нет, инопланетянин мог творить чудесные, удивительные вещи, мог принести на эту планету луч света, мог перемещаться, быть может, в другие измерения... он сумел поднять этого мальчика из мертвых или из предсмертного состояния, заставить его двигаться, дышать и питаться, как марионетка на галактических нитях, чтобы выполнить ту задачу, которая перед ним поставлена. Мог заставить родник появиться в бассейне Пантер-Ридж, мог заставить землю содрогнуться... он умел множество удивительных вещей, которые не под силу ни одному человеку. На фоне этого все технологические и научные достижения казались просто детским лепетом... но Миротворец не мог спасти Джона Дугласа от того, чтобы стать Серым человеком. Поэтому Дейв не стал спорить, но лишь обреченно и мягко произнес:
— Я хочу, чтобы ты попробовал.
Потому что это было единственное, что он мог сделать.
— Я прошу тебя попробовать. Исцели его. Просто попробуй не дать ему стать одной из этих тварей.
Итан не знал, что ответить, и тогда вместо него заговорил Миротворец. Это был его голос, но отличавшийся своим огромным опытом и знаниями, а Итан теперь стал просто сторонним наблюдателем.
— Я не знаю, как вы заразились этим, доктор, но вы правы. Когда эта болезнь овладевает человеком, ее не остановить. Не существует исцеления от нее.
— Что... ты можешь разрушить жизнь, но не можешь создать ее? — Дейв полностью осознавал, с кем сейчас разговаривал, но все же решил идти до конца во всеоружии. — Ты же ходишь в теле мертвого мальчика! Ты поднял его из мертвых, разве нет?
— Он был почти мертв, — ответил Миротворец. — Его желание жить, его сила духа и качества соответствовали моей цели.
— Ладно, как угодно. Так ты похож на дух или что-то в этом роде? Верно?
— Я — сущность, которую вы не понимаете. Мне нужна была плоть для работы, и я воспользовался возможностью. Я знал, что наше место назначения близко. Спешу предупредить: для вашего ума вредно слушать то, что находится за его пределами.
— Я повторю это, — сказал Джей Ди. — Я считаю, что наш вид не очень умен по сравнению с вашим.
— Оливия также права, — последовал ответ. — Я не знаю всего, и я не безошибочен. Я знаю, что на этой горе есть нечто важное... на самом деле, в гор е, но я не уверен, что это такое, и не понимаю, почему это так важно. Но это так. Это все, что я знаю.
— В горе? — переспросил Джефферсон. — Что это значит?
— Именно то что я говорю. Это нечто внутри горы. Это откроется только тогда, когда мы доберемся туда, — Миротворец повернул свои серебряный и голубой глаза на Джона Дугласа и произнес с глубокой грустью, — простите, Джей Ди, я не смогу остановить то, что с вами случилось.
Доктор кивнул. Гром прогремел так сильно, что весь автобус завибрировал. Дождь все еще бился в крышу и окна. Джей Ди знал, что его состояние прогрессирует, и знал, что Дейв и Оливия уже готовились к тому, что к завтрашнему утру их друг будет метаться в агонии, когда изменения в его организме... в мышцах, органах, костях станут протекать интенсивнее. Тогда болезнь примется за дело быстрее, и совсем скоро превратит его внешность в сюжет настоящего кошмара. Судя по общему состоянию, у него осталось два или три дня, которые обернутся лишь чередой мучений. Джей Ди вспомнил, как наблюдал превращение, произошедшее с первым человеком в Пантер-Ридж. Это была двенадцатилетняя девочка, отец которой застрелил ее, когда у нее начала отрастать вторая голова. Он не хотел для себя такой участи. Что ж, пришло время прогуляться под дождем.
— Черт возьми, — сказал он, вспоминая, как много пережил. Нечто подобное пережили все присутствующие, конечно же, но он чувствовал себя обманутым в этот последний момент, потому что ему не предоставили возможности узреть, что Уайт Мэншн приготовила для Миротворца. Он подумал, что, возможно, сможет жить, потеряв свою человеческую суть, но сейчас... возможно, ему стоит сойти с этого автобуса и попытаться найти Дебору, пока он еще может ходить, как человек. Он сказал:
— Я оставлю вам «Беретту», но обменяю ее на одну из этих гранат в сумке.
— Тебе не нужно ничего делать прямо сейчас, — сказала Оливия. — Нет, Джей Ди. Пожалуйста. Не прямо сейчас.
— Тише, — нежно успокоил он ее. — Я не уверен, что для этого существует удачный момент, но... Господи... я забрал жизни тех троих... там, в Пантер-Ридж, потому что больше ничего не мог для них сделать. Я принял решение за них, а теперь должен сделать это. Самостоятельно.
— Пожалуйста, — с мольбой повторила Оливия, хотя больше ничего сказать не могла.
— Во имя хлеба Христова! — воскликнула Ханна. — Почему бы тебе, по крайней мере, не подождать, пока кончится дождь, старый дурак?
Джей Ди должен был улыбнуться этому, но немного покривился. Он знал, почему боль пролетает пламенной вспышкой по его нервам и мышцам. Он вспомнил, что маленькая девочка не могла встать с первого дня своей болезни, и он хотел понаблюдать в безопасном месте, что будет с нею происходить. Ее отец дал на это свое согласие. Они привязали ее цепью в комнате Безопасности, и доктор делал пометки, когда изменения прогрессировали. Все это казалось ужасно жестоким и тогда, и теперь, но он должен был понимать, как протекают все эти метаморфозы — от перестройки костей до роста новой плоти.
Он ощущал острую боль и жар на спине и по обеим сторонам левого бедра. Там слишком быстро серела и отмирала плоть. Зараза проникла слишком глубоко.
— Дайте мне гранату, — потребовал он.
— А если я скажу «нет»?
— Я отвечу, что тогда придется сделать все с помощью этого пистолета, но он может понадобиться вам, а граната сделает все быстро и правильно. А еще... — он почувствовал, как что-то близится к разрыву внутри него — может быть, это сердце? Но ведь оно было разбито столько раз, что уже должно было выглядеть, как образец из лаборатории Франкенштейна. Ему потребовалась пара минут, чтобы успокоиться. — Кроме того, — продолжил он, — я хочу выйти отсюда и помнить всех вас. И себя тоже помнить. Не знаю, когда моя память начнет покидать меня, не знаю, какими станут мои мысли. Я не представляю, что это зараза делает с мозгом. Может быть, когда начнутся настоящие изменения, болезнь удалит все мысли, кроме инстинкта самосохранения, как у животных. Поэтому один из вас должен будет убить меня, как убивали других. Кто из вас сможет выполнить эту очень нужную работу?
— Если ты скажешь хоть слово, — угрожающе прорычал Дейв в сторону Джефферсона, — я клянусь, что убью тебя и выброшу тело на эту дорогу.
— Я ничего и не говорил! Ты слышал, чтобы я говорил?
Дейв проигнорировал его.
— Я это сделаю, когда придет время, — ответил он Джону Дугласу. — Время еще не пришло.
— Может быть, оно придет завтра? — Джей Ди разочарованно улыбнулся. В свете лампы он подумал, что его старое, худое, изможденное и измученное тело уже должно было казаться призраком. — После восьми часов или до полудня? — он кивнул Миротворцу. — Он поможет вам добраться туда, куда Господь ведет вас. А я выхожу из автобуса. Все. Моя остановка.
— Господи, — выдохнул Дейв, не в силах больше сказать ничего.
— Дай мне гранату, Дейв. Не заставляй меня так много просить.
Дейв заколебался, хотя и знал, что обмен должен быть произведен. Так действительно будет быстрее и, черт бы его побрал, милосерднее. Итак, «Беретта» была отдана за гранату. Джей Ди осмотрел ее, убедившись, что работать с ней будет просто. Дождь все лил. Повсюду в эти дни лил сильный дождь.
— Я пойду с тобой, — сказал Дейв.
— Нет, не пойдешь. Вдвоем нам там нечего делать.
— Я пойду с вами, — решительно произнес Миротворец.
— Хорошо, — ответил Джей Ди после недолгой паузы. Может быть, этого не стоило делать... но вдруг на него нападут в темноте, прежде чем он успеет выдернуть кольцо? — Но ненадолго. Не стоит затягивать.
Оливия заплакала. Она обняла Джона Дугласа, и он обнял ее в ответ, сказав, чтобы она перестала плакать, однако она не могла остановиться. Доктор сказал, что он гордится тем, что знал ее, Дейва, Ханну и Никки тоже. И что они с Дейвом были правы насчет Итана, поэтому хорошо, что они не стали слушать его научные возражения, ведь все произошедшее было далеко за пределами любой науки, которую он когда-либо изучал. И теперь, если инопланетянин внутри Итана может остановить эту войну, это даст земле второй шанс. Шанс этот придет из космоса, из царства, неизвестного человеческому разуму.
— Да будет так, — сказал Джей Ди. Он потянулся, чтобы пожать руку Дейву, но тот подался вперед и тоже обнял его, после чего с ним попрощались и Никки — тоже со слезами. Джефферсон Джерихо смотрел на него со своего места, понимая, что любое его слово послужит для него смертным приговором, потому что МакКейн готов был избить его в любой момент.
Тогда Миротворец встал рядом с Джей Ди, держа фонарик, а мальчик, который звал себя Итаном, смотрел на происходящее, словно сквозь туман. В какой-то момент он испугался того, что инопланетянин взял над ним верх, но теперь... он чувствовал не страх, а покой.
Он вдруг вспомнил имя своей матери. Ее звали Нэнси, но все называли ее Нэн. А его собственное имя?
Он вспомнил курс естествознания в средней школе д’Эвелин третьего апреля перед тем, как потрясенная миссис Бергесон из офиса пришла в кабинет мистера Новотни, чтобы сказать ему, что «детям придется пораньше уйти из школы». Это во всех новостях! Везде! Что-то происходит, поэтому... детям придется пораньше уйти из школы. Итана тогда очень разозлило, что его демонстрацию анатомической куклы прервали, но одновременно его испугал шокированный вид дрожащей миссис Бергесон.
— Я сам открою дверь, — сказал Джей Ди Ханне и исполнил это. Затем он слезящимися глазами посмотрел на остальных и произнес, — то, что мы пережили... это только прогулка в парке. Удачи и да сохранит и благословит вас Господь, — он выдавил сдержанную и жесткую улыбку. — Вы все герои, — сказал доктор, после чего спустился по ступенькам на тротуар под нещадный ливень. Миротворец последовал прямо за ним, направляя свет фонаря так, чтобы Джей Ди видел, куда идет. По этой дороге уже очень давно не проезжала ни одна машина. И теперь по ней шел в свое путешествие мальчик, назвавший себя Итаном Гейнсом. Это было путешествие, подобное тому, что собирался предпринять Джей Ди, возвращения которого никто не представлял даже в самых смелых мечтах. Это было путешествие в тайну, но Миротворец сказал Итану, что с ним будет все в порядке, и ему больше не нужно ничего бояться.
Я благодарю тебя за твою помощь, сказал мальчику инопланетянин. Ты — существо силы и чести. Есть место, где герои отдыхают после того, как все их сражения пройдены. Ты и доктор найдете там мир и покой. Я обещаю вам.
Я в порядке, ответил мальчик. Я немного боюсь, но я в порядке.
Я собираюсь освободить тебя прямо сейчас. То, что предстоит делать дальше, я должен сделать в полном соответствии с этой формой. Ты понимаешь?
Понимаю. Но... разве я так ничего и не узнаю о Уайт Мэншн?
Ты узнаешь, ответила сущность. Вы оба обязательно узнаете. Говорю: это мое обещание.
Мальчик собирался ответить, что знает, что обещание будет исполнено, но в то же время знал, что ему не нужно этого говорить... а затем он уснул, как в теплой постели холодной зимней ночью, зная, что он когда-нибудь проснется, и кто-то, кто очень сильно его любит, скажет ему «доброе утро».
— Полагаю, нужно отойти настолько далеко, насколько я смогу, — сказал доктор, перекрикивая бурю.
— Да.
— Я хотел бы знать, кто ты на самом деле. Как ты выглядишь там, внутри?
— Ты был бы удивлен, — ответил собеседник.
— С нами все будет в порядке? — спросил Джей Ди, успокаиваясь, пока дождь лился на него. — Мы переживем все это?
— Я на это надеюсь, — был ответ.
— Я тоже, — сказал Джей Ди. — Защити их, если сможешь.
— Я смогу.
— Тогда пока. Позволь мне просто сделать это и покончить с кошмаром прежде, чем я превращусь.
Рука мальчика на мгновение сжала руку Джей Ди, чтобы успокоить его.
— Вы заслужили мое величайшее уважение, — сказал Миротворец. — До свидания, мой друг.
Больше сказать было нечего, поэтому он развернулся и направился прочь.
Джей Ди стоял устойчиво, сохраняя равновесие вопреки силам, которые бушевали вокруг него. Он подумал о Деборе и их прекрасной семейной жизни, которая была у него до всего этого кошмара. Он надеялся, что каким-то образом они смогут начать все с того места, на которым их прервали.
Он уронил свою импровизированную трость. Послышался металлический удар о бетон, который был похож на звон церковного колокола в городе, где Джон Дуглас провел свое детство. Он прижал гранату к сердцу. Затем в последний раз втянул запах дождя — плотный, землистый воздух, который он больше никогда не вдохнет.
Граница, подумал он. И, наконец, почувствовал облечение, готовясь пересечь другую границу, за которой — он был уверен — будет намного лучше. Вне всякого сомнения.
Джей Ди дернул за чеку.
Глава двадцать пятая
Они слышали взрыв и видели вспышку примерно в ста ярдах от автобуса.
Оливия вернулась на свое место, закрыла лицо руками, опустила голову и принялась молча оплакивать смерть своего дорогого друга Джона Дугласа.
Ханна открыла дверь. Промокший до нитки инопланетянин в теле мальчика поднялся по ступенькам, держа голову опущенной. Ханна закрыла за ним дверь. Когда существо посмотрело на нее, она заметила одновременно с Дейвом, Джефферсоном и Никки, как в свете фонаря оба его глаза засверкали серебром. Лицо земного мальчика было преисполнено мрачной суровой решительности.
— Я хочу знать, — заговорил Дейв, — как нам тебя называть.
Инопланетянин ответил:
— Итан. А как еще?
— Но ты уже не он, разве нет? Он... исчез?
— Да.
Оливия подняла взгляд и посмотрела в его серебряные глаза. Внутри нее будто что-то оборвалось, и она вернулась к своему состоянию молчаливой тяжелой утраты. Итан выключил фонарик, чтобы сохранить заряд батареи, и направился к своему месту.
— Твоя грудь, — сказал Дейв, прежде чем Итан успел сесть. — Давай посмотрим, — он поднял лампу и кивнул, чтобы Итан поднял свою рубашку, и там, поверх темной ушибленной плоти проявились новые серебряные буквы прямо над сердцем. Теперь они складывались в слово «GUARDIAN» — «защитник». Казалось, теперь метка была оформлена до конца, другие буквы под ушибом уже не проступали. Дейв нахмурился. — И что это значит?
— Мое обозначение, — сказал Итан. — Я солдат.
— Что ты такое? Ты из... специального подразделения в открытом космосе, или как? — спросил Джефферсон, рискуя получить удар в зубы.
— Что-то вроде того, — кивнул Итан. Он отметил, что дождь начал заметно ослабевать. А еще он почувствовал нечто странное, словно что-то в его сознании замерцало. — За нами следят.
— Да, — отозвался Дейв. — Сайферы.
— Так вы их называете. Настоящее название для их вида базируется на математике неизвестной для вас природы. Нет... это то, что вы называете Горгонами.
— Они нас преследуют? — это заставило сердце Джефферсона бешено заколотиться о ребра. — Насколько близко они подобрались?
— Пока они на безопасной дистанции. Это военный корабль. Его системы слежения ориентированы на устройство, имплантированное в затылок мистера Джерихо.
— Дерьмо! — взорвался Дейв. Он потянулся, чтобы схватить Джефферсона за рубашку, но на этот раз проповедник поднял руки в знак полной капитуляции, чтобы избежать наказания. Дейв оттолкнул их в сторону, вызвав крик боли Джефферсона: удар пришелся на сломанные пальцы проповедника. Дейв ухватил его за бороду. — И ты молчал об этом?! Какого черта? Потому что ты все еще шпионишь для них, да?!
— Он больше не шпион, — спокойно сказал Итан. — Ему имплантировали устройство, когда захватили его город. Он