— Это невозможно! — глаза Била в страхе округлились. — Ничто не может проникнуть сюда!
ТРЕВОГА! Нарушители на ВСЕХ уровнях...
Женский голос продолжал сообщать о проникновении, и его механизированная бодрость в данной ситуации была совершенно неуместна.
ЭХО СЬЕРРА. ПОВТОРЯЮ: ЭХО СЬЕРРА
— А это еще что значит? — требовательно воскликнул Дейв.
— Сценарий худшего случая. Все остаются на местах, в закрытых лабораториях, а солдаты специального подразделения отправляются на зачистку... но сейчас их здесь нет, — Бил кивнул и оставил остальных в комнате с артефактами, чтобы поговорить с Уинслеттом и Дерриманом, которые выглядели так, словно от собственного страха готовы были лезть на стену. Капрал Суарез занял позицию, с которой мог наблюдать за стальной дверью, держа винтовку наготове.
— Он говорит, что ничто не может сюда проникнуть, — пролепетал Джефферсон, лицо его превратилось в потное белое полотно. — Но он и о Белом Особняке так думал. Итан, ты знаешь, где они и сколько их?
— Мне приходит много сигналов, — ответил Итан, хотя сейчас он уделял большее внимание концентрации на черном кубе. Сирена все еще звучала на высоких частотах. Боль мешала Миротворцу сосредоточиться на своей основной задаче. — Они... недалеко от этой комнаты, — добавил он. — Прямо сейчас они сражаются друг с другом. Это дает нам некоторое время.
Дейв снял предохранитель со своей автоматической винтовки и передал Оливии пистолет. Она охотно взяла оружие.
— Я знаю, что этот куб — подарок, — пробормотал Итан. — И он должен каким-то образом открываться.
— К моменту, как ты это выяснишь, мы все погибнем, — Джефферсон пристально смотрел на пистолет в руке Оливии. — А мне оружие не положено? Как насчет того, чтобы и мне что-нибудь выдать?
— Меня вполне устраивает все, как есть, — отозвалась она.
— Можешь подержать это, — Итан передал Джефферсону куб.
— Я не хочу держать эту хрень! Она пугает меня до чертиков.
— Пожалуйста, возьми его. Мне нужна свободная рука.
Джефферсон с нескрываемой неохотой принял куб и вытянул его перед собой на правой ладони.
ЭХО СЬЕРРА. ПОВТОРЯЮ: ЭХО СБЕРРА
Компьютерный голос продолжал возвещать о необходимости начала операции зачистки, но никакого спецназа не предвиделось.
— Сколько, ты думаешь, у нас времени? — спросил Дейв, наблюдая за дверью и стенами.
— Не имею...
Понятия, хотел сказать он. Но в тот же самый момент его поразила одна мысль. Время.
Величайший дар.
Через несколько секунд в его разуме произошло несколько тысяч перестановок. Были взвешены миллионы возможностей, комбинаций и шансов. Он посмотрел на цифровые часы на дальней стене, они показывали 20:52.
— Я собираюсь кое-что попробовать, — сказал Итан. — Каждая цивилизация разделяет концепцию позитива и пустоты, что для вас идентифицируется как единица и ноль. На вашем языке это называется бинарным кодом. Что бы ни случилось, — последние слова он адресовал Джефферсону, — не урони его.
— А что должно случиться?
Итан проигнорировал вопрос. Часы все еще показывали 20:52.
Он спокойно проговорил последовательность символов двоичного кода:
— Один, ноль-ноль-ноль, ноль-ноль-ноль, ноль-ноль-ноль, ноль-ноль.
Куб не открылся.
Джефферсон ничего не почувствовал, никакого движения или пульсации внутри неизвестного артефакта.
Два маленьких квадратика внезапно начали светиться на верхней грани и пульсировать белым светом. Джефферсону показалось, что они похожи на китайские маркировки. Остальные стороны куба оставались темными и непроницаемыми.
— Что это? — спросил Дейв. — Откуда ты узнал, что надо делать?
— Это отрезок времени, — ответил Итан. — Я набрал настоящее время на бинарном коде. Этот артефакт имеет представление о временном исчислении, о местном времени и может реагировать на человеческий голос. И... я не знал наверняка, но я предположил, что куб может ответить на что-то, кроме прикосновения, — он заметил, что Бил, Дерриман и Уинслетт смотрят на светящийся куб. Они вошли в комнату, президент шел первым.
— Что оно делает? — спросил Уинслетт, опередив Била. В его голосе звучали нотки безумия. — Это... бомба?
— Нет. Это... инопланетные часы, — Итан решил свести свои объяснения к наиболее простой форме. — Я разбудил их.
— Часы? Что, черт возьми, в них полезного? — резко спросил Дерриман.
ТРЕВОГА! Нарушители на ВСЕХ уровнях...
ЭХО СЬЕРРА. ПОВТОРЯЮ: ЭХО СЬЕРРА.
Механический голос продолжал свою неуместно бодрую речь. Правда, теперь всем казалось, что система начала умолять о помощи.
— Нас скоро атакуют, — сказал Миротворец. — Сайферы проникнут сюда сквозь стены. Прежде чем они это сделают, я должен вам все рассказать, — он протянул руку, и Джефферсон с радостью передал ему куб. — Я знаю, откуда это взялось, я узнаю символы. И это немного больше, чем просто часы.
— Что же это? — спросил Бил.
— Это величайший дар, который только могли вам преподнести, сэр. Это второй шанс для вашего мира.
— Объясни...
— Цивилизация, которая преподнесла вам это, очень старая. Они первыми начали использовать измерительные светопары. Они могли быть свидетелями астероидного удара, поразившего вашу планету миллионы лет назад. Они принесли это в дар, чтобы предотвратить повторное разрушение вашего мира, второй такой же удар или подобную катастрофу. Мы можем использовать его сейчас. Я могу прочесть символы и активировать силу.
— Силу? Какую силу? — Бил осторожно посмотрел на куб. — Что оно должно делать?
Итан слабо улыбнулся, несмотря на боль, которая неуклонно продолжала мучить его человеческое тело. О, сила этого артефакта была такой большой, что никто из присутствующих не мог осмыслить его мощь.
— Это машина времени, — сказал он.
Никто не сказал ни слова. Момент словно замер, несмотря на то, что из-за стальной двери раздался приглушенный шум, который мог быть взрывом. Итан знал, что там сражаются Горгоны и Сайферы, снова сойдясь в смертельном поединке.
— Этого не может быть, — сказал Дерриман. — Ничего подобного не существует.
— У артефакта есть свои ограничения, — продолжил Итан. — Оно может изменить время, но не может перенести нас вперед. В этом смысл дара. Чтобы отправиться назад и получить второй шанс... это дар времени, который поможет уничтожить астероид, избежать войны или принять превентивные меры для любой другой катастрофы.
— Ты хочешь сказать... с этой штукой мы можем сделать так, чтобы всего этого никогда не случилось? — спросил Бил. — Отправиться назад во времени?
— С некоторыми ограничениями. Насколько я понимаю природу этого артефакта, оно может быть использовано только один раз. И... я думаю, что можно отправиться примерно на пару лет назад... Ваши умы устроены так, что больший скачок во времени может привести к искажению вашей памяти и восприятия. Некоторые могут запомнить все, что было, а некоторые нет.
Что-то ударилось в стальную дверь, но пока что она держалась.
ЭХО СЬЕРРА. ПОВТОРЯЮ: ЭХО СЬЕРРА
Голос системы теперь звучал потерянно и сокрушенно.
— Могут быть и другие последствия, — сказал Миротворец. — И... честно говоря, я просто не знаю, какие.
Бил тяжело вздохнул, задержал дыхание, затем выдохнул.
— Ты можешь запрограммировать его?
— Да?
— На какую дату?
— Чтобы соблюсти все меры безопасности... на тот самый день. На третье апреля два года назад. Я могу запрограммировать это устройство, чтобы... — Итан сделал паузу, изучая символы, — чтобы оно переместило нас в точку примерно на две минуты раньше, чем Горгоны пройдут через порталы.
— Даже если это сработает, это чертовски близко к катастрофе! — воскликнул Уинслетт.
— А что если оно сработает правильно? — спросил Джефферсон. — Значит, мы можем вернуться назад во времени, но ты же не сможешь удержать Горгонов от того, чтобы явиться в наш мир! Они уничтожили все армии в нашем мире за пару дней! Без тебя мы ничто. Что у нас есть, чтобы не дать всему этому повториться?
Итан кивнул, серебряные глаза казались напряженными, а под ними пролегали темные круги истощения от физических увечий. В левом углу рта появился мазок крови.
— Я могу остановить их, — ответил он.
— Но как?
— В своей истинной форме... я могу оставить вам другой подарок. Я могу использовать свою энергию, чтобы создать вокруг вашей планеты постоянный защитный барьер, который будет недоступен для гармонических частот кораблей Горгонов и Сайферов. А если Горгоны не смогут проникнуть сюда, — кивнул он, — то Сайферам тоже будет незачем это делать. Они не смогут бороться здесь за свою границу. Некоторые будут помнить о том, что случилось... у некоторых сохранится хотя бы часть воспоминаний об этом, — он посмотрел на Дейва и Оливию, а затем вгляделся в лицо президента. — Это спровоцирует новый виток реальности, в котором появится очень сложное будущее.
— Боже... — выдохнул Бил. — Если оно работает, как ты говоришь... как наш мир справится с этим?
— Надеюсь, вы сумеете правильно использовать ваш второй шанс.
Президент обратился к Дерриману и Уинслетту за помощью, но они казались потерянными — даже более потерянными, чем голос системы S-4 в своей бесполезной мольбе «Эхо Сьерра». Решение должен был принять президент. И он знал, что альтернатив не было.
Он уже собирался озвучить свое решение, когда первый солдат-Сайфер появился, проникнув сюда сквозь стену. Существо материализовалось прямо за капралом Суарезом, который резко развернулся и открыл огонь.
Второй Сайфер, последовавший за первым, развеял Суареза по воздуху двойным ударом своего энергетического оружия.
— Сделай это, — приказал Бил.
Теперь Итан нуждался лишь в собственном даре времени. Два солдата Сайферов шагали в сторону артефактов. Еще три вот-вот должны были материализоваться здесь. Дейв выстрелил в стекло, разбив его на куски, Оливия начала палить из пистолета.
— Возьми! — сказал Итан Джефферсону и снова передал ему куб. Существо, которое убило Суареза, повернулось, целясь из своего бластера. Джефферсон принял куб из руки Итана. Рука Миротворца протянулась вперед, и с ладони сорвалось пять серебряных молний — по одной на каждого Сайфера. Солдаты были уничтожены, превратившись в горстки пепла, остатки их врезались в стену и стекли с нее черной жидкостью.
Но размытых фигур становилось больше. Дейв и Оливия все еще стреляли через разбитое стекло, но Сайферы искажали пространство вокруг себя и были так быстры, что пули проходили сквозь их тела, не причиняя вреда. Двое из солдат, материализовавшись, начали стрелять, и четыре огненных снаряда полетели в сторону комнаты артефактов. Итан сумел отбить все четыре, отправив смертельные молнии в сторону Сайферов в ответ, но в эту же самую секунду он понял, что в нынешнем физическом состоянии он вскоре совершенно лишится сил. Еще пять солдат скользнули в камеру. Тринадцать Сайфверов последовали за ними, и все они направили свое оружие на семь живых мишеней.
Обливаясь человеческим потом и кровью, Миротворец быстро выбросил руку в сторону солдат Сайферов.
Сколько тысяч горящих пуль сорвалось с его руки? Так много, что даже он сам видел их в виде сплошной стены, вылетающей в сторону врага с удивительной скоростью. Они прорвались и проникли в тела Сайферов, разрывая их на множество пылающих кусочков, которые разлетелись по стенам и потолку сгустками блестящих красно-черных волокон. Последний солдат, которого уничтожило не до конца, снова потянулся к оружию, но как только палец постарался добраться до спускового механизма, его поразили серебряные молнии Миротворца. Сила и преданность, с которой он защищал этот мир, не поддавалась логике Сайферов.
— Они вернутся, — еле слышно произнес Итан, закашлявшись кровью и испачкав ею свою сжатую в кулак руку, которая была его оружием. Он пошатнулся, и президент поймал его. — Мне нужно время, чтобы запрограммировать устройство, — слабо выдавил Итан. — Мы не в безопасности здесь. Войдите все в эту комнату, — он кивнул на дверь в операционную.
— Пойдем, — кивнул Бил. Затем обратился к Джефферсону. — Держи крепко.
Они покинули разрушенную комнату артефактов и прошли через покров пыли, которая взметнулась после бойни. Бил шествовал впереди, Дейв прикрывал тыл. Итану помогала Оливия. Он чувствовал движение за стенами, перед ним мелькало множество лиц, но были они Горгонами или Сайферами — он уже не мог разобрать. Что бы это ни было, опасность была катастрофически близка.
Они находились уже в пятнадцати футах от двери, когда Дейв услышал нечто, похожее на мягкий свист. Или же это больше напоминало жужжание игрушечной машинки?
Звук шел слева.
Дейв повернулся в направлении шума с винтовкой наготове, потому что он уже знал, чего ждать.
Воуп материализовался всего в нескольких футах от него. Он снова был в прекрасной форме — такой же физически совершенный, каким его создали Горгоны.
Дейв выстрелил ему в лицо, разворошив пулей его правую щеку. Но прежде, чем он успел выстрелить снова, он увидел на изувеченном лице Воупа триумфальную улыбку, а после пятнистый шип вылетел вперед и врезался в правую сторону груди. Дейв упал на колени.
Времени на шок не было. С криком возмущения, отчаяния и боли Оливия выпустила в это существо оставшиеся три пули. Воуп пошатнулся, человеческая кровь потекла по его лицу. Рука-шип и рука с головой змеи цвета черного дерева извивались в воздухе, металлические клыки рептилии намеревались ухватить Оливию в голову.
Итан этого не допустил.
Его ярость материализовалась в массивный серебряный хлыст энергии, который мгновенно разорвал Воупа в клочья. Лицо, лишенное эмоций, распалось. То немногое, что осталось от тела, было отброшено назад, после чего загорелось, и пламя превратило его в ничто.
— Помогите ему... помогите ему... — умоляюще попросил Итан у Дерримана и Уинслетта, которые наклонились над Дейвом, подняли его на руки, чтобы пронести через стальную дверь. Бил помог отпереть замки, пропустил всех внутрь, а затем запер дверь.
Оливия заливалась слезами, ее побелевшие пальцы с остервенением цеплялись за опустошенный пистолет. Итан опустился на колени рядом с Дейвом, который протянул руку к нему и ухватил его за футболку.
— Черт... — прошипел Дейв в агонии. Он умирал. Его рука дрожала, лицо было белым, как полотно. Он напоминал анатомическую куклу, раскрывавшую свои внутренности для зрителя. Винтовка и бейсболка потерялись где-то по дороге. Его влажные от пота волосы торчали в разные стороны, как заросли чертополоха.
Итан смотрел в его глаза и видел, как свет внутри них умирает.
— Отдыхай, — мягко сказал Миротворец.
— Я... я... — Дейв не мог говорить, он почти ничего не понимал. А ведь он столько хотел сказать. Холод полз вверх по его телу. Он столько хотел сказать Итану и Оливии! Даже Джефферсону. Он хотел обвить руки вокруг Оливии в последний раз, сказать ей, как он любил и уважал ее, но он знал, что не сможет ничего произнести, поэтому понадеялся, что она знает это и без слов. И ему казалось, так и было. Она опустилась на колени рядом с ним и взяла его вторую руку, сжав ее. Ему становилось все труднее думать, труднее осознавать, где он и что происходит. Все вокруг мчалось так быстро. Он чувствовал, что начинает ускользать... на излете сознания к нему пришла еще одна мысль: жизнь несправедлива, и она наносит удары, которые приходится принимать, нравится тебе это или нет. Испытание, подумал он. Неужели это лишь испытание? Если так... он надеялся, что прошел его. Его запавшие глаза нашли светящийся куб в руке Джефферсона. Он потянул Итана за футболку, убеждая его наклониться к себе.
Забыв о собственной боли, Миротворец склонился.
— Я верю в тебя, — прошептал Дейв.
С этими словами, испустив последний вздох человека, который работал всю жизнь, чтобы увидеть множество испытаний и скорбей наряду с радостью и любовью, Дейв МакКейн покинул этот мир. Он оставил его, будучи крепко привязанным дружескими чувствами к существу с другой планеты или из другого измерения... или из другой реальности — как знать. Когда он ушел, его рука ослабла. Миротворец поднялся, воспользовавшись помощью Била. Итан с трудом держался на ногах, но он был не сломлен и не побежден. Утерев увлажнившиеся от слез серебряные глаза, он решительно посмотрел на всех. Теперь он понимал, что значит быть человеком, и был в восторге от этой расы.
Оливия поднялась на ноги. Она посмотрела на Дейва, задержав на нем взгляд всего на мгновение, и когда она снова перевела глаза на Итана, она выглядела решительной и строгой.
— Делай то, что должен, — сказала она ему. — Сделай, что можешь.
Они стояли в той зоне, где хирурги готовились исследовать тела существ с других планет. Здесь была длинная зеленая керамическая раковина, где врачи мыли руки, прежде чем надеть резиновые перчатки и взяться за скальпели. Операционная находилась за стеклянной дверью, сбоку от которой располагалось большое зрительское стекло. За ним виднелись два стола из нержавеющей стали, рядом с которыми находилось необходимое для операций оборудование. Итан заметил две камеры, которые фиксировали детали.
— Держи его, — напомнил Итан Джефферсону.
Послышался приглушенный шум нового взрыва — массивного, раздавшегося на другом уровне. Пол под ногами затрясся. Горгоны и Сайферы все еще вели свою извечную войну, они сражались друг с другом вечность на разных планетах, на шарах из камня, льда и огня, которые располагались на линии их границы.
— Поспеши, — умоляюще произнес президент.
Но спешить было нельзя, потому что, хоть Миротворец и знал символы, задача должна была быть выполнена с максимальной осторожностью. Существо, принесшее этот дар, явилось сюда с целью изучения земных языков, это было детской игрой для передовой цивилизации. Они хотели поделиться и своими языками, надеясь выбрать одного из самых восприимчивых к знаниям людей, которому они бы дали детальные инструкции к изучению.
Но этого не случилось, и Итан понял, что посланник из другого мира не достиг своей цели, потому что оказался на одном из этих операционных столов.
Итан попытался не отвлекаться. Он уже знал, что верхние символы на двух светящихся квадратах означают год. Нижние символы, выстроенные с помощью единиц и нулей, обозначали месяц, а последние — снова на бинарном коде — значили день. Итан начал работать с годом, нажав на квадраты в общей сложности одиннадцать раз. Свет выступивших на кубе квадратиков из белого стал красным. Это значило, что год принят. Теперь нужно было ввести все остальное. Верхние символы на квадратах изменились, и нужно было вводить месяц. Затем день — третье апреля было 93-м днем земного года, поэтому Итан ввел «1011101». Квадраты покраснели, принимая день.
Итан вспомнил, что говорил ему Джон Дуглас. Он помнил точное время: это было восемнадцать минут одиннадцатого. Именно тогда Джей Ди говорил с медсестрой о том, что в небе наблюдаются взрывы по всей планете. Итан решил ввести время: 10 часов. В двоичном коде это было «1111101000». Часы были выставлены на двадцатичетырехчасовой формат после того, как Итан назвал время с электронного табло S-4.
— Как только я введу это, — сказал он всем остальным, — процесс начнется. Я не знаю, как вы его ощутите. Я знаю, что мне больше не понадобится это тело, и я оставлю его. Вы готовы?
— Готовы, — ответил президент. Его нервный тик остановился, он плотно сжимал челюстные мышцы.
— Я тоже, — ответил Джефферсон. Взгляд его был стеклянным. — Боже... надеюсь, оно делает то, что ты сказал.
Фогги Уинслетт кивнул.
— Да, — сказал Дерриман.
Итан посмотрел на Оливию.
— Ты готова?
Она уставилась на мертвого Дейва, и когда она подняла глаза, ее шокированный взгляд столкнулся с решительным взглядом Миротворца.
— А все... кто погиб... они будут снова живы?
— Таков план, — ответил он.
— Винсент, — прошептала она, — и Дейв тоже. Все они, — слезы побежали по ее щекам, — о, Господи!
— Я должен закончить это, — он почувствовал активность за стальной дверью. — Прощай, Оливия, — сказал он и очень хотел обнять ее и поблагодарить за все, что она сделала, но река времени неумолимо бежала вперед. Он приготовился ввести финальный код.
Миротворец ввел семь значений, когда пришел враг.
Итан не успел отреагировать: две энергетические сферы Сайферов. Одна из них ударила Дерримана, практически развеяв в пыль почти всю верхнюю часть его тела. Ноги Дерримана пошатнулись, одна оставшаяся рука сжалась, словно искала свои недостающие части. Следующие две сферы взорвали покосившуюся дверь вместе с участком стены. В комнату влетела стальная плита с кусками разбитого бетона. Ударная волна сбила всех с ног, бетон раскрошился на полу. Джефферсон упал, почувствовав, как ломается правая ключица. Куб упал на заваленный пыльными обломками пол.
Итан поднялся на колени. Кровь струилась из раны под его левым гладом, небольшой фрагмент бетона застрял в левой щеке. Его сломанная рука выскочила из перевязи и повисла бесполезной плетью. Боль, волнами пробегавшая по его телу, была невыносима. Он был близок к тому, чтобы потерять сознание.
Итан разглядел фигуру, пробивавшуюся сквозь пыль и огонь, и узнал рисунок, вытравленный на нижнем правом участке лицевой панели. Это был солдат, который убил Беннетта Джексона.
Логические схемы Несущего-Постыдную-Смерть работали. Солдат знал, что его главная цель находится впереди, немного левее. Цель выглядела беспомощной, хотя этот облик был обманчив. Но здесь было еще что-то важное. Несущий-Постыдную-Смерть почувствовал какую-то неизвестную вибрацию, такие частоты ему прежде не встречались. Объект имел форму куба, а на нем было два светящихся квадрата. В мгновение ока схемы Несущего-Постыдную-Смерть идентифицировали объект как неизвестную угрозу, которую нужно уничтожить, и Сайфер перевел свой бластер на новую цель.
Кусок бетона ударил лицевую панель Несущего-Постыдную-Смерть, чуть повредив ее.
— Нет, — выдохнул президент, выбравшись из щебня. Половина его лица представляла собой сплошную кровавую маску. Итан почувствовал, как что-то еще входит в комнату. Оно стояло позади врага, и было холодно, как сама Смерть.
Солдат Сайферов почувствовал это и обернулся, чтобы выстрелить из своего энергетического ружья, но он не успел. Несколькими секундами ранее пластичное копье пролетело над головой Миротворца.
Несущий-Постыдную-Смерть попытался дематериализоваться. Он был быстр, но на этот раз — недостаточно. Жидкость брызнула через его лицевую панель, и лицо солдата-Сайфера мгновенно загорелось. Он упал, снова приняв свою истинную форму. Удар врага разрушил логику... разрушил схемы... разрушил приказы. Несущий-Постыдную-Смерть словно был вырван из своего мира навсегда. Он успел нажать на курок бластера, и тот выстрелил два раза, пустив пару горящих сфер между Итаном и Джефферсоном. Красные энергетические заряды врезались в стены операционной. Бластер выстрелил снова, и сферы угодили в стену позади Оливии, которая цеплялась за пол помещения и за остатки собственного здравого смысла.
Как только Несущий-Постыдную-Смерть замер, и кислота продолжила пожирать его лицо, Итан повернул голову, и увидел, что стояло за солдатом.
Он наблюдал страшное зрелище всего мгновение, перед тем как существо приняло облик человеческой женщины с длинными рыжевато-каштановыми волосами, грустными глазами и прекрасными чертами лица. На ней были джинсы и белая блуза с розовым воротником. За мгновение до того, как была создана иллюзия, это существо было кошмаром, ее желтая чешуйчатая плоть была покрыта коричневыми и черными полосами. На ней было бесформенное кожаное черное платье, а алые зрачки немигающих глаз были отталкивающими и гипнотическими одновременно.
Женщина с грустными глазами заговорила.
— Мой Джефферсон, — произнесла она с южным акцентом, — предал свою любовницу. Такой плохой мальчик.
Джефферсон видел перед собой Регину, но он знал, кто это было на самом деле, как и Миротворец. В затылке начала пульсировать боль. Уже в следующее мгновение она выросла до силы, которая выдавила слезы агонии из его опухших глаз. Он вот-вот начал бы мечтать, чтобы кто-нибудь отрезал ему голову.
— Ты, — произнесла королева Горгонов. Ее взгляд был устремлен на Итана. — Заставил нас беспокоиться. Что ты такое?
Итан едва ли мог ответить. Рот был полон крови, легкие лихорадочно пытались вобрать в себя воздух, но тело его умирало.
— Не твоя игрушка, — сумел выдавить он. — Твой хозяин.
Она слабо улыбнулась, в улыбке этой сквозило презрение.
Но ее улыбка поблекла, как только еще четыре солдата Сайферов прошли через сломанную стену, и Миротворец знал, что вот он — его шанс.
Куб находился в пределах досягаемости. Освещенные квадраты все еще горели на его вершине... они всегда были на верхней грани, какой бы стороной ни лежал куб.
Итан протянул руку и сумел ввести два нуля, прежде чем королева Горгонов поняла, что его действия представляют угрозу. Лицо ее поплыло, как плохо надетая маска, замерцало, как мираж. В настоящем облике она была отвратительно похожа на кобру, которая могла заморозить любого, кто на нее посмотрит. Когда голова Джефферсона Джерихо была готова взорваться от боли, когда солдаты Сайферов направили свое оружие на цель, тогда королева Горгонов изрыгнула поток кислоты в сторону человеческого мальчика, осмелившегося бросить ей вызов.
Миротворец ввел последнюю цифру, когда кислота попала ему в лоб, нос и залила серебряные глаза.
Он увидел, как квадраты покраснели, прежде чем глаза его были сожжены.
Он вырвался из этого умирающего тела, став существом, полным энергии, похожим на извивающийся электрический шторм, который стрелял молниями во все стороны и становился только больше от секунды к секунде, стремясь заполнить собою всю эту комнату, весь этот уровень, всю установку и все небо от горизонта до горизонта. Он собирался охватить планету Земля.
Стены реальности исказились. В ее конструкции начали появляться отверстия, отделяющие прошлое от настоящего. Оливия чувствовала, что ее тело уже не находится на полу этой разрушенной комнаты. Ей казалось, что все вокруг нее двигалось, а она оставалась неподвижной. Оливия дрейфовала в сумерках, где неуловимые формы и образы проносились мимо нее, и их движение заставляло ее вращаться, как будто сила тяжести перестала существовать. Ее затянул красочный вихрь, кружившийся так быстро, что она не могла отдышаться. Оливия хотела, чтобы кто-то остановил ее...
Остановите это, пожалуйста!
Но оно не останавливалось, и она попыталась вскрикнуть. Голос не послушался ее — он исчез. Все стало серым, слилось в единое пятно, звуки походили на один приглушенный грохот.
Оливия кружилась и кружилась. Ей пришла в голову мысль подать на кого-то в суд, когда все это закончится. Она подаст в суд на владельцев, а Винсент ей поможет, потому что никто не может такого вынести! Она не могла дышать, не могла говорить. Это было неправильно, ни один человек не мог этого выдержать. И почему эти странные, ужасные картины рождались в ее уме? Она боялась за свое здравомыслие. В панике она успела подумать: О, Боже, я распадаюсь на части...
Глава тридцать пятая
Он работал над деревянным забором на западном краю своего участка. Эту часть забора покосил мартовский ветер на прошлой неделе. Сегодня он надел свою любимую темно-синюю бейсболку, старые удобные джинсы, коричневую футболку и коричневую куртку. Внутри ягненок, снаружи лев, подумал он. Как один из тех львов, которые...
Мысль оборвалась, и Дейв Маккейн пошатнулся, уронив молоток, потому что понял: грядет нечто ужасное. Он посмотрел на свои наручные часы — подарок от Шерил на их десятую годовщину. Это было безумие... да, безумие, потому что небо оставалось безоблачным и синим, а солнце приятно пригревало весеннюю землю, но...
Что-то приближалось.
Он побежал в дом, зовя жену по имени. Он промчался мимо пикапа и грузовика, который — он по какой-то причине предвидел это — скоро будет сожжен дотла и станет обугленным каркасом на расплавленных шинах. Он потерял рассудок. В этот ясный, безоблачный день Дейв МакКейн решил, что сходит с ума.
— Дейв! Что с тобой такое? — воскликнула Шерил, когда он ворвался в дом через парадную дверь, как дикарь и влетел в кухню, толкнув дверь так, что сорвал ее с петель. Он походил на оголенный нерв, его трясло, словно наркомана во время ломки. Дейв был готов заглушить эту панику чем угодно: стаканом виски, сигаретой... боже, он был не в себе. Слава богу, мальчики были в школе и не видели своего старика таким никчемным, потому что, видит Бог, таким он сейчас и был.
— Дейв? Дейв? — Шерил, хрупкая женщина с самым большим сердцем на свете, последовала за мужем в гостиную. Он все продолжал смотреть на часы, толком не понимая, почему. Дейв поднял пульт от телевизора, затем бросил его на диван и снова поднял, не осознавая, что хочет сделать. Собравшись с мыслями, Дейв все же нажал кнопку и включил телевизор.
— Да что случилось? — спрашивала Шерил. — Ты ведешь себя странно! Ты меня пугаешь!
— Угу... — только и выдохнул он, переключаясь на канал «Си-Эн-Эн». Диктор рассказывал о протестном движении в Вашингтоне: собралось несколько тысяч человек, которые требовали пропорционального налогообложения, и спикеры с обеих сторон заявляли, что им нравится эта идея, но Дейв знал, что они лгут: обе стороны уже давно пришли к соглашению, и им было абсолютно безразлично все, кроме своих кошельков и власти, за которую они сражались. Это была бесконечная война, а обычные граждане находились на границе двух лагерей...
— Подожди, — упавшим голосом обратился он к Шерил и снова проверил часы. — Просто... подожди...
Он переключился на канал «Фокс-Ньюз». Там двое мужчин и женщина спорили о том, должен ли президент отправляться в поездку в Европу, учитывая все эти проблемы в своей стране. Разговор шел о том, что он уклонялся от своих обязанностей перед американским народом, потворствовал Европе, его называли демократом из Миссури, который не понимал смысла слова «ответственность», он был слабовольным, а жена его и в подметки не годилась Джеки Кеннеди, Лауре Буш или, в конце концов, Мишель Обаме. Спор закончился тем, что оппоненты вместе посмеялись над заявлением Била о том, что он готовится к отставке, и перешли на новости о состоянии фондового рынка Индонезии.
Дейв вернулся на «Си-Эн-Эн». В углу телеэкрана было показано время: 10:19. Его часы запаздывали на минуту. Теперь новостной агент готовился к докладу о том, что американское грузовое судно подверглось атаке сомалийских пиратов прошлой ночью, но атака была отражена патрульным судном.
— Господи! — всплеснула руками Шерил. — Да что такого важного должны сегодня показать в новостях?
— Что-то грядет, — ответил он ей едва слышным голосом. Он даже не сразу понял, что именно ей ответил.
— Что?
— Оно приближается... с неба. Слушай... я не знаю... у меня все внутри спуталось...
— Ты пугаешь меня, — жалобно произнесла она. — Пожалуйста, перестань.
Он зажег сигарету своей зажигалкой «Бик» и затянулся так, словно это была последняя сигарета в его жизни.
— Да что там случилось? Дейв, поговори со мной! — она положила руки ему на плечи и поняла, что он дрожит. Это напугало ее еще сильнее. Ее муж никогда ничего не боялся, он сразился бы с самим дьяволом, если бы решил, что это необходимо. Но сейчас...
— Сегодня третье апреля? — спросил он.
— Ты же знаешь, что да! Твой день рождения через две недели, и ты...
— Подожди, — Дейв выдул дым через ноздри. — Жди и смотри.
Она ждала, ее сердце бешено колотилось, а руки все еще лежали на трясущихся плечах мужа. Шли секунды, и из груди Дейва МакКейна вместе с сигаретным дымом вырывалось тяжелое, жесткое дыхание, полное такой невообразимой боли, что Шерил приготовилась вызывать мужу скорую помощь. Она никогда прежде не видела его таким.
Прошла еще одна долгая и страшная минута, во время которой Дейв молча курил, и Шерил не могла произнести ни слова.
Затем диктор с «Си-Эн-Эн» заговорил со специалистом по жилищному рынку о ставках по ипотечным кредитам и тому подобным вопросам. Он спрашивал, чего ждать, а чего ждать не стоит, и как американцам справляться со сложившейся ситуацией.
— Я не знаю, чего мы ждем, — тихо произнесла Шерил.
Дейв приложил дрожащую руку ко лбу. Кусочки головоломки начинали возвращаться к нему, но это был словно огромный пазл, разрезанный пилой, воспоминания в его голове не желали складываться воедино, но он чувствовал, что в них было нечто настолько ужасное, что от одной мысли об этом его желудок начинал исполнять кульбиты. Дейв боялся, что его вырвет, и выбежал бы на улицу, если бы мог отойти сейчас от телевизора.
Этот новостной блок закончился, и теперь речь пошла об антигосударственных протестах в Бангкоке, которые начались на прошлой неделе и уже привели к трем смертям и двенадцати ранениям среди полицейских и протестующих. Молодой человек с черными, как смоль, волосами и в причудливых очках показался на экране в студии. Журналист из Бангкока. За ним виднелось черное небо и горело несколько фонарей. Дейв не знал, на сколько часов Таиланд опережает Колорадо, но решил, что там уже наступил следующий день.
Молодому человеку задали вопрос: «Какова ситуация сегодня вечером, Крейг?»
Крейг начал говорить в микрофон, а затем вдруг замолчал. Лицо его побледнело, глаза округлились за линзами очков и показались жутко напуганными. Он поднял взгляд к небу, а затем вернулся к камере, а за кадром раздался шум, похожий на два или три звуковых удара, перекрывавших друг друга. Крейг закрыл лицо руками, словно это могло спасти его от чего-то ужасного.
— О, Боже! О, Боже! — истерически закричал он, выскочил из кадра, и тогда камера отдалилась от него и перевела объектив на небо. Сначала в нем не было ничего, кроме темноты. Камера обращалась из стороны в сторону — так лихорадочно, что зрителей могло укачать. В небе был лишь полумесяц и, кажется, след от самолета.
— Очевидно, у нас небольшие неполадки, — сказал диктор. Его голос был спокойным, твердым и жестким, как и у любого диктора на телевидении, который должен был вовремя успокаивать зрителей. — Небольшие неполадки. Возможно, мы только что слышали взрыв бомбы... Крейг, ты там? Крейг?
Камера искала журналиста, превращая ночные огни в светящиеся размытые ленты. Она выхватывала тайцев на улице. Некоторые из них сбились в группы и стояли на месте, другие бродили по городу, будто просыпались от плохого сна. Человек, который, казалось, был одет в домашний халат, внезапно промчался мимо камеры, крича и размахивая руками.
Крейг вернулся в камеру.
— Джим? — позвал он. В его голосе слышался британский акцент. Черные волосы спутались и закрыли один глаз. — Джим, ты меня слышишь?
— Мы тебя слышим, продолжай.
— Это безумие, — пробормотала Шерил, и Дейв снова затянулся сигаретой.
— Они не пришли! — задохнувшись, произнес Крейг. — Джим, они не пришли!
— Прости, я не понимаю тебя. Что?
— Они не пришли! — повторил Крейг, внезапно начав плакать. — О, Боже... Иисус Милостивый! Они не пришли... не случилось то, что было в прошлый раз... я стоял прямо здесь... прямо здесь, в том же месте. Я услышал шум, но они не пришли!
Итан, подумал Дейв. Миротворец. Инопланетные часы в лаборатории S-4. Это сработало. И он сказал, что удержит Горгонов, не даст им пройти сюда. А если не пройдут они, не пройдут и Сайферы.
— Джим, ты не помнишь? — крикнул Крейг. Позади него пронеслась машина, и ее водитель неистово сигналил в пространство.
Экран потемнел.
Он оставался темным около шести секунд.
Затем вернулся Джим, телеведущий с «Си-Эн-Эн». Он разговаривал с кем-то, сидевшим справа от него, но звука не было. Ведущий пожал плечами и сделал руками жест, обозначавший, что он не знает, что случилось с Крейгом, а затем экран отобразил надпись «КАНАЛ ВРЕМЕННО НЕДОСТУПЕН».
Дейв по