Экзистенциальное консультирование И. Ялома и Р. Мэйя. В. Франкл и логотерапия.

Слово «экзистенция» («существование») происходит от лат. еxistere - выделяться, появляться. По определению Р. Мэя, бытие означает потенцию, источник потенциала и подразумевает, что кто-то находится в процессе превращения во что-то. Чувство «бытия в мире» у лю­дей связано со всем опытом их существования (сознательным и бессознательным) и представлено в трех взаимосвязанных видах:

1.«Внутренний мир», еigenwelt - уникальный индивидуальный мир каждого человека, который обусловливает развитие самосознания и самоосознания, формирует собственное отношение к вещам и людям, а также лежит в основе постижения смысла жизни.

2.«Совместный мир», мitwelt - социальный мир, мир общения и взаимоотношений. Картина бытия в «совместном мире» складывается из общения и взаимовлияния людей друг на друга. Значимость взаимоотношений с дру­гим человеком зависит от отношения к нему (от того, насколько он ценен, важен, при­влекателен для партнера). Точно так же от степени вовлечения людей в жизнь группы, зависит то, какое значение имеют для них эти группы.

3.«Внешний мир», umwelt - естественный мир (законы природы и окружающая среда). Естественный мир включает в себя биологические по­требности, стремления, инстинкты ежедневные и жизнен­ные циклы организма и воспринимается как реальный.

Полярностью бытия является небытие, ничто, пустота. Наиболее очевидная форма небы­тия -смерть. Однако к ощущению пустоты также ведет снижение жизненного потенциала, обусловленное трево­гой и конформизмом, а также недостатком четкого самосознания. Кроме того, бытию могут угрожать разрушительная враждебность и физическая болезнь.

Страх смерти имеет огромное значение во внутреннем опыте человека, а отношение к смерти влияет на его жизнь и психологическое развитие. И. Ялом выдвинул два тезиса, каждый из которых имеет фундаментальное значение для экзистенциальной психотерапевтической и консультативной практики:

1. Жизнь и смерть взаимозависимы; они существуют одновременно, а не последовательно; смерть, непрерывно проникая в пределы жизни, оказывает огромное воздействие на наш опыт и поведение.

2. Смерть - первичный источник тревоги и, тем самым, имеет фундаментальное значение как причина психопатологии.

И. Ялом выделил у взрослых людей два главных механизма защиты от тревоги, связанной со смертью:

1. Вера в свою исключительность, собственное бессмертие и неприкосновенность. В «переработанном» виде эти защиты проявляются в разнообразных формах клинических феноменов: маниакальный героизм. Примером может служить смертельно больной человек, который навязчиво ищет внешней опасности, чтобы спастись от большей опасности, идущей изнутри; трудоголизм. Для трудоголиков время является врагом не только потому, что оно сродни смертности, но и потому, что оно угрожает взорвать одну из опор иллюзии исключительности: веру в вечное восхождение; самовлюбленность, нарциссизм. Некоторым свидетельством глубоких бессознательных страхов смерти может служить выбор профессий, связанных со смертью (военного, врача, священника, гробовщика, киллера). При ощущении обладания властью и расширении сферы контроля ослабевают лишь сознательные страхи, тогда как более глубокие продолжают действовать.

2. Вера в спасителя, персонального защитника, который придет на помощь в последний момент. Такими спасителями могут быть не только люди (родитель, супруг, известный врач, народный целитель, знахарь или лидер), но и, например, какое-либо высокое дело.

По мнению И. Ялома, эффективный консультант:

реагирует на своих клиентов в искренней манере;

устанавливает отношения, которые пациент ощущает как безопасные и принимающие;

проявляет теплоту и высокую степень эмпатии;

способен «быть с» клиентом и «схватывать смысл» клиента.

По мнению В. Франкла, вопрос поиска смысла не может не волновать в той или иной мере каждого. Именно несоответствие между тем «что я есть» и «чем я должен стать» лежит в основе большинства внутренних конфликтов личности. Поиски этого соответствия являются своеобразным отражением полноты осмысленного отношения к существованию.

Личность, говорящая о бессмысленности своего существования, - несчастлива. Если у человека нет доводов в пользу продолжения жизни, на определенном моменте у него возникнут доводы в пользу смерти.

Смысл же необходимо найти. Он не существует отдельно от нас. Он уникален для каждого. Задача психолога, по мнению ученого, и заключается в том, чтобы подвести человека к «обнаружению» этого внутреннего, скрытого в нем смысла.

Удовольствия, минутные ощущения счастья и радости не могут сами по себе являться смыслом жизни, поскольку они являются лишь конечным результатом оправданных стремлений. Для человека важно понять истинные ценности его внутреннего мира, его сознания, что также является заданием психолога. Как написал В. Франкл в своей главной работе «Человек в поисках смысла»: «Если человек будет знать «зачем», он сможет вынести любое «как». Осознание цели своего существования может помочь личности справиться с объективными трудностями и субъективными переживаниями.

Сосредоточенность на своей основной жизненной задаче, осознание уникальности и своеобразия собственного бытия поможет навсегда забыть мысли о самоубийстве. В то же время, смерть также имеет свой смысл. Осознание конечности существования приводит к мысли о необходимости наиболее полного проживания каждого данного мгновения жизни.

Человек – скульптор, которые каждую минуту, секунду своей жизни лепит ее. Увидев главное, он сможет подобно скульптору получить уникальное творение без лишних отходов. Не имеет значения, длинна ли жизнь или коротка. Торопиться не стоит, но и стоять на месте тоже. Следует просто стремиться жить, осознавая свое главное предназначение и не размениваясь на мелочи.

24. Постмодернистский подход в консультировании. Модернистское и постмодернистское мировоззрен ие.

Консультанты-конструктивисты исходят из четырех основных допущений: 1) реальность субъективна, 2) при проведении терапии не нужно выстраивать жесткие иерархичес­кие отношения, 3) терапевтические изменения неизбежны и 4) терапевтические из­менения уже начались. В развитие этой теории внесли вклад многочисленные иссле­дователи.

Консультанты-постмодернисты изменяют значение, которое клиент приписывает своему положению, используя различные процедуры, такие как психологическое просвещение, поиск рациональных решений или экстернализация проблемы. Это, к сожалению, часто делается в ущерб поиску причины конкретной проблемы или циклических поведенческих паттернов, которые способствуют сохранению проблемы. Так, обсуждая с клиенткой психическую травму, связанную с изнасилованием, конструктивист исходит из того, что эта травма опосредована языковым контекстом, то есть переживания предопределены общепринятыми представлениями об изнасиловании.

Консультант-постмодернист придерживается мнения о том, что терапия не является вмешательством или видом лечения, то есть клиент не выступает получателем тера­пии. Это скорее сотрудничество, когда обе стороны должны нести ответственность за ход процесса. Взаимоотношения терапевта с клиентами можно охарактеризовать как обычный разговор, то есть двусторонний коммуникативный процесс, свободный по форме и не имеющий определенной цели. Следует отметить, что эту точку зрения разделяют далеко не все терапевты-постмодернисты, хотя все они стремятся работать с клиентами на равных, не требуя субординации. Нарративный и сфокусированный на решении подходы предполагают различные темы для разговора. Сторонники этого подхода придают большое значение налаживанию партнерских отношений, позволяющих работать с клиентом в одной команде и вмес­те противостоять воздействию внешних сил. Терапия как разговор предполагает, что нет истины в последней инстанции, слова и речевые обороты многозначны.

Постмо­дернисты любят задавать вопрос: «Действительно ли какая-либо идея или точка зре­ния имеет больше нрав на существование, чем любая другая?». Ответом служит на­поминание о том, что все мы существуем не в вакууме, и наши представления о мире взаимодействуют с представлениями других людей, что может привести к определен­ным затруднениям как для нас самих, так и для окружающих. Очевидно, что разго­ворная терапия предоставляет гораздо больше возможностей принять или отвергнуть те или иные идеи, чем когда психотерапевт уверен в своей правоте и стремится про­извести вполне определенные изменения в семье.

«Модернизм» обозначает систему взглядов, базирующуюся на представлении о том, что в основе знания лежит абсолютная истина. При этом предполагается, что знание — это знание о чем-то внешнем по отношению к познающему, что может быть последнему объективно представлено. Мыслители-модернисты утверждают, что научный метод — лучшее средство накопления знания, что история познания — это история прогресса, приближения к сущностным, фундаментальным, общезначимым фактам о природе вселенной. Однако любое модернистское предприятие, доведенное до логического завершения, начинает деконструировать само себя.

В сфере психотерапии модернизм деконструировался медленнее, но к концу двадцатого века все больше специалистов, работающих с людьми, стали сомневаться в применимости модернистских метафор к своей работе. Постмодернисты больше заинтересованы в различиях, деталях контекста, нежели в сходствах и широких обобщениях. Исключения интересны им больше, чем правила. Можно сказать, что в то время как модернистов интересуют факты, постмодернистов интересуют смыслы. Для модернистов знание — это своего рода товар, нечто, что может быть обнаружено, помещено на хранение, а потом передано следующим поколениям в неизменном виде. Постмодернисты подчеркивают интерактивные и коммуникативные аспекты знания. Для них знание существует только в социальном взаимодействии (даже если это разговор с самим собой или чтение того, что кто-то написал в книге). Модернисты полагают, что знаки языка соотносятся с объектами и событиями «реального мира», они — пассивные носители фиксированных значений. Постмодернисты же утверждают, что используемый нами язык конституирует наш мир и наши убеждения.

Если реальности конструируются социально, если знание конституируется и реализуется посредством языка, то из этого следует, что «истина», по крайней мере на социальном уровне, есть нечто текучее и обсуждаемое, абсолютных истин нет. Однако в нашей культуре до сих пор доминирует модернистская идея норм — норм психического здоровья или возрастных норм развития. Многие люди сравнивают себя с нормами, веря, что таким образом они узнают что-то важное о себе, поймут, кем они являются «на самом деле». С постмодернистской точки зрения, подобные понятия описывают не «истину», а различные способы жить. Модернисты часто апеллируют к понятию внутреннего, глубинного, сущностного «я», а постмодернисты заявляют, что знание о себе реализуется посредством языка и поддерживается разными историями. Какие-то истории являются более предпочитаемыми в определенных сообществах и культурах, но ни одна из этих историй не абсолютна.

Убеждения постмодернистов ведут к тому, что они предпочитают количественным исследованиям качественные — этнографические, работу с историями, описание индивидуальных случаев и т.п. Отдельные проблемы возникают, когда постмодернист пытается реализовать свои убеждения в системе/организации, пока что не приспособленной для этого, например, в системе образования.

25. Социальный конструкционизм, как методология постмодернистского направления в психологическом консультировании.

Социальный конструкционизм рассматривает процессы формирования людьми социальных феноменов. Одним из продуктов институализации социальных феноменов является традиции. Конструируемая социальная реальность — перманентный, динамический процесс; реальность воспроизводится людьми в процессах её интерпретации ими и формулировки знаний о ней. В социальном взаимодействии люди исходят из предпосылки о схожести восприятий реальности, из "здравого смысла". Основывая свою активность на данном убеждении их общие представления и понимание реальности повседневной жизни воспроизводятся и закрепляются. Так как повседневные знания являются продуктом договорённости людей — социальной конвенции, то любые человеческие типологии и системы ценностей, социальные образования воспринимаются людьми какобъективная реальность. Таким образом социальная реальность конструируется самим акторами.

Одной из задач социального конструкционизма является исследование тех процессов, посредством которых человек формирует, институализирует, постигает и интегрирует в традицию и социальные ценности социальные феномены. Поскольку социальные конструкты, как интерпретации реальности и объекты знания, не предзаданы от «природы», они должны постоянно поддерживаться и подтверждаться, чтобы существовать.

Согласно социальному конструкционизму, социальный конструкт является идеей, которая воспринимается как естественная и очевидная теми, кто принимает её. С точки зрения теории социальный конструкт и лежащая в его основе идея остаются изобретением или искусственно созданным культурным артефактом, принадлежащим определённой культуре или сообществу. Человек избирателен по отношению к социальным конструктам, принимая одни и отвергая другие. Существование социальных конструктов не определяется трансцендентной сущностью или природой. В то же время такое понимание социального контрукта не следует трактовать как радикальный антидетерминизм.

Основатель социального конструкционизма К.Дж. Герген предложил целостную исследовательскую программу, которая и по сей день служит ориентиром для многих представителей этого направления.

Особо рассматривая социальный конструкционизм в рамках традиции философского прагматизма, В. Кронен выделяет следующие пять принципов:

1. Коммуникация — это первичный социальный процесс. Коммуникация не «обслуживает» какую-то другую деятельность, она не рассматривается как средство для выполнения других задач, внешних по отношению к ней, или как второстепенный процесс, протекающий на фоне, до, после или вне друго­го, более важного действия.

2. Первичным объектом для наблюдения, единицей анализа являются «люди в разговоре», по выражению Р. Харрэ. В. Кронен добавляет, что «люди в разговоре» представляют собой одну единую сущность, а не три дискретных объекта, как может показаться (один человек плюс другой человек плюс разговор между ними).

3. Социальные действия регулярно характеризуются присущей только им развивающейся рациональностью или, в терминах Л. Витгенштейна, «грам­матикой», организующей их внутренне.
4. Социальный конструкционизм стоит на позициях реализма, но не объек­тивизма. Общающиеся люди рассматриваются как живые, телесные, мате­риальные сущности, принадлежащие «внешнему» миру, миру «вещей».

5. Фактическая достоверность возможна лишь в пределах «грамматики» какой-то языковой игры (по Л. Витгенштейну), как постижение единственно данного «опыта» — но не в форме универсальных, обоб­щающих суждений или интернализованных когнитивных сущностей.