Стамбул — интеллектуальный и экономический центр 1 глава

Султан в своей ипостаси халифа выступает в качест­ве духовного главы всех правоверных, однако на деле этот титул имеет скорее декоративный характер, то есть не влечет за собой практических последствий. В соответствии с природой ислама религиозная и судеб­ная власти переплетены теснейшим образом. Хотя ду­ховенства, аналогичного христианскому клиру, в исла­ме нет, имеются лица, в обязанности которых входит надзор за тем, чтобы религия уважалась, и особенно за тем, чтобы с юридическими нормами, полученными в результате толкования Корана, постоянно согласовы­вались как официально провозглашаемые правитель­ственные акты, так и деятельность индивидов, соци­альных и экономических групп. Выполнение этих функций в столице поручается кадиям Стамбула, Галаты, Эюба и Уксюдара — все они находятся в подчине­нии муфтия Стамбула, носящего титул шейх-улъ-ис- лам. Этот высокий сановник — гарант уважения к религии, так как он полномочен наложить вето на лю­бое решение, на любое постановление правительства, если они, по его убеждению, не соответствуют закону ислама: его одобрение в самом деле необходимо для провозглашения нормативного акта или закона, изда­ваемых по воле султана.

Шейх-уль-ислам, кадиаскер (армейский судья) и все кади более низких ступеней — выпускники медресе, высших учебных заведений в системе исламского образования. В медресе студенты, избравшие своей специальностью богословскую науку, погружаются в изучение исламской догматики и исламского закона (шариата). Особенно высок был авторитет тех стам­бульских медресе, которые обязаны своим возникно­вением султанам Баязиду, Мехмету Завоевателю и Су- лейману Великолепному¹³.

Слава Стамбула как святыни ислама еще больше воз­росла после сооружения в нем ансамбля мечетей, кото­рые входят в число самых прекрасных в мусульман­ском мире. Султаны XV—XVI веков решили, что этот город, бывший ранее одним из главных центров хрис­тианства, должен стать символом триумфа ислама, превратившись в столицу мусульманской империи. Он им и стал, так как возведенные ими мечети — мечеть Баязида, Сулейманийе, Селимийе, мечеть Шехзаде, ме­четь Ахмета и множество других — по праву считаются шедеврами зодчества.

Между тем как в Иране и арабских странах искусст­во, равно как и интеллектуальная жизнь, падает до ну­левой отметки¹⁴, Стамбул становится самым крупным культурным центром. Артисты, писатели, поэты (неко­торые султаны сами охотно предавались сочинению стихов), историки, миниатюристы, каллиграфы полу­чают моральную и материальную поддержку властите­лей и придворной знати и в благодарность разносят славу о столице по всему исламскому миру и даже за его пределы. Сказанное в первую очередь относится к XVI веку, который можно назвать «золотым веком Ос­манской империи» или же «веком Сулеймана». В эту по­ру Империя — на вершине своего могущества, она до­стигает максимума своей территории; султан богат и может собрать к своему двору архитекторов и писате­лей отовсюду, откуда ему только заблагорассудится. Стамбул живет в роскоши, и нет такого визиря, ни крупного чиновника, ни вообще сколь-либо значи­тельной особы, кто не пожелал бы оставить свидетель­ство своего богатства и своей щедрости. Чаще всего меценаты посвящают немалые средства возведению культовых зданий и сооружений общего пользования во славу ислама и на удовлетворение нужд верующих. И так как архитекторы и художники (оформители), ко­торым доверена эта важная и почетная миссия, люди тонкого вкуса, Стамбул покрывается замечательными памятниками, которые поныне остаются бесстрастны­ми свидетельствами той грандиозной эпохи.

Их успех предопределен прежде всего тем, что Османская империя купается в роскоши; благодаря за­воеваниям доходы казны растут, и султан имеет воз­можность без ущерба для государства тратить часть по­ступлений на помпезное строительство. Он располагал достаточными средствами, чтобы привлечь в столицу лучших зодчих из провинций, в том числе и только что завоеванных. Мусульмане и христиане сотрудничают и соревнуются в деле ее украшения и возвеличения. С XVI века все больше людей Запада предпринимают путешествия по странам Востока, и среди всех городов, которые им довелось посетить, они неизменно вы­деляют Стамбул. Именно из столицы Османской импе­рии привозят они самые яркие впечатления¹⁵.

Эти люди Запада — прежде всего официальные лица: послы, консулы, главы торгующих в пределах Им­перии купеческих корпораций. Они же — первые вос­токоведы, знатоки античности и естествознания. В Стамбуле постепенно оседают купцы, прибывшие в поисках рынков сбыта европейских товаров и скупки произведенного в странах Азии для перепродажи в Ев­ропе. Торговый путь через мыс Доброй Надежды даже в XVI веке еще не используется столь интенсивно, чтобы составить конкуренцию традиционным коммерчес­ким маршрутам. Для европейских торговцев существо­вала еще одна приманка — богатство важных лиц Им­перии, тратившееся в существенной своей части на приобретение предметов роскоши. К тому же Стамбул переживает эпоху ускоренного демографического роста, увеличение численности населения ведет к воз­растанию импорта продуктов питания. Нужно было также поставлять сырье для ремесленного производст­ва, материалы для арсеналов, армии, строителей. Таким образом, Стамбул превращается в центр экономичес­кого притяжения, и все слои населения испытывают на себе благодетельное воздействие экономической конъюнктуры. Так как война — самое широкое поле для приложения сил и к тому же любимое занятие турок, победы и завоевания увеличивают престиж не только султана, но и его народа и столицы. Даже греки Стамбула, вынужденные жить под турецким законом, — даже они испытывают некоторую гордость за грозную репутацию «их» города.

Но вот турецкая армия терпит на полях сражений первые неудачи. И как только завоевания прекращают­ся, приток добычи иссякает. Тогда-то обстановка в го­роде мало-помалу начинает меняться к худшему. Ко­нечно, в конце XVI века изменения эти пока еще почти неощутимы, хотя турецкий флот и терпит очень серь­езное (однако вовсе не безнадежное) поражение при Лепанто (1571), хотя экономический или, вернее, фи­нансовый кризис отметил собою последние годы сто­летия. В конце концов, государство все еще достаточно устойчиво, чтобы пережить эти невзгоды без большого ущерба для себя. Гораздо серьезнее то обстоятельство, что турки, воспитанные на идее превосходства ислама и мусульманского общества над христианским, не при­лагают ровно никаких усилий, чтобы добиться обнов­ления своего мира, приспособить свою Империю к но­вым условиям существования. Между тем условия эти все больше и больше дают знать о себе: богатства Аме­рики притекают в Европу и модифицируют экономиче­ские структуры Запада, который обретает новую орга­низацию, развивает многоотраслевое производство, укрепляет торговлю, перестраивает старый порядок Испания, а вслед за ней Франция, Англия и Нидерланды превращаются в динамично развивающиеся нации. И каждая из них стремится в конце XVI века изменить в свою пользу течение событий и экономический обмен.

Нельзя сказать, что Османская империя испытала последствия всего этого немедленно, но бесспорно то, что великий порыв XVI века исчерпал себя к началу следующего. И это видно прежде всего на Стамбуле после Ахмета I, который правил в начале XVII века¹⁶. Прекратилось строительство больших мечетей, если не считать пары исключений; для завершения по­стройки Ени Валиде потребуется целых шестьдесят лет! И в провинции, и в столице множатся бунты, глав­ными участниками которых, по крайней мере вначале, становятся янычары; но затем в них все больше и боль­ше втягиваются члены ремесленных и торговых кор­пораций — явный знак того, что далеко не все идет, как надо. Даже почтение к султану подвергается испыта­нию: в течение XVII века четыре султана были свергну­ты с престола и два из них — преданы смерти¹⁷. Фаворитизм делается общим правилом государствен­ного правления, и глубокие трещины показываются на здании, которое возводилось султанами с великим тщанием на протяжении трех веков. Политический упадок сопровождается интеллектуальным и художест­венным застоем, но это не мешает Стамбулу оставаться великой метрополией ислама и сохранять первое мес­то среди городов старого континента; в этом качестве он по-прежнему предмет обожания, даже зависти. Ту­рецкую империю боятся несколько меньше, чем в предыдущем столетии, но она все же сохраняет репута­цию мощной военной державы, и никто пока не риску­ет напасть на нее. Только к концу XVII века Австрия и Россия осмеливаются предпринять против нее первые приступы. Перед этим османы, правда, осаждали Вену, но то была уже лебединая песня: после поражения под австрийской столицей неудачи преследуют турецкую армию, делаясь при этом все более и более серьезны­ми. Сама же Турция превращается в игрушку западных держав, в «больного человека», которого Европа наме­рена лечить по-своему¹⁸.

Тем не менее фактом остается то, что эта отныне не­мощная империя до своего одряхления долго играла в истории Старого Света видную роль, и то, что «осман­ская цивилизация» — отнюдь не пустое слово. Нагляд­ным свидетельством тому и служит Стамбул. Он на­всегда останется центром притяжения всех, кому дорого искусство и кто наделен чувством прекрасного.

ГОРОД

Общий вид

«Константинополь по­строен на почти треугольном мысе, один из углов которого вдается в море, омывающее ту часть евро­пейской суши, что расположена напротив места древ­ней Халкедонии, называемой ныне Кадикёй, то есть город кади; другим своим углом он, словно сговорив­шись с природой, пытается сузить Босфор Фракий­ский — да так, что в нем, как говорят, слышна пере­кличка петухов с противоположного, азиатского побережья»¹. К этому чрезмерно общему описанию, принадлежащему перу итальянского путешественни­ка Пьетро делла Балле, который посетил эти места в начале XVII века, француз Грело полвека спустя доба­вил следующие уточнения: «Тот вдающийся в море язык суши или, если угодно, тот полуостров, на кото­ром расположен Константинополь, начинает высту­пать из суши в окрестностях Семибашенного замка, чтобы затем вытянуться между двумя морями вплоть до того места, где построен дворец Сераля; террито­рия города по форме своей напоминает большой по­лукруг, описанный вокруг порта; на севере она дости­гает маленькой речки (реки Сладкие Воды Европы. — Р. М.), впадающей в море. Впрочем, о форме можно спорить. Одни полагают, что чертеж Константинопо­ля походит на треугольник; другие предпочитают ви­деть в нем восьмиугольник, третьи — арфу, четвертые — рог изобилия, широкая часть которого упирается в сушу, а узкая — омывается с двух сторон водами Чер­ного моря и Пропонтиды...»²

Замечательное местоположение Константинопо­ля поражало всех без исключения европейских путе­шественников, и все они возносили ему хвалу, не за­бывая при этом упомянуть о гармонии между ландшафтом и памятниками зодчества, а также об ог­ромной выгоде, которую город извлекал из своего порта. Задолго до того, как город вырос и расцвел, именно возможность найти здесь надежное укрытие для судов от бури предопределила выбор первых жи­телей этих мест, подтвержденный последующими поколениями. От входа в Дарданеллы до выхода Бос­фора в Черное море нет ни одной удобной гавани, кроме глубокого и защищенного устья речки Слад­кие Воды. К тому же переход с одного берега Босфо­ра на другой, то есть из Европы в Азию, здесь легок по причине небольшой ширины пролива. Географичес­кое положение города на заливе Золотой Рог имело еще одно большое преимущество — с точки зрения безопасности от военной угрозы. Константинополь отстоит от Средиземного моря на значительном рас­стоянии и, следовательно, располагает запасом вре­мени для организации обороны, пока противник за­нят форсированием такой серьезной преграды на пути к столице, какую представляют собой Дарданел­лы. Примерно то же следует сказать и относительно наступления с суши: восточная Фракия — перешеек, перегороженный горной цепью Истрандис, которая в случае необходимости легко превращается в почти неприступный рубеж обороны. С другой стороны, эти горы не препятствуют движению по сухопутным путям, оно может вестись по направлениям к Адриа­нополю и на Балканы, обеспечивая снабжение Кон­стантинополя продуктами питания. Точно так же на азиатском побережье дорога от Ускюдара (Скутари) в Анатолию может быть без труда повернута вдоль за­лива Измит (Никомидия). Итак, имеется совокуп­ность благоприятных факторов, которая предопре­делила строительство города именно на том месте, где он ныне расположен.

«Невозможно ни где-либо еще увидеть, ни даже во­образить себе лучшие подходы к городу, чем те, что имеются у Константинополя. Он уютно разместился между тремя большими морскими рукавами: один ве­дет на северо-восток, второй — на северо-запад, а тре­тий, который образуется от слияния того и другого, несет свои воды на юг в бассейн Пропонтиды (в Мра­морное море). Воды этих трех морских рукавов и омы­вают Константинополь и его пригороды. Там, где кон­чается город, тянется, насколько хватит взгляд, равнина, плавно переходящая в холмистую местность. Ее два берега застроены великолепными виллами и живописными павильонами, утопающими в садах. И чем ближе эти три канала (морские рукава) подходят к городу, тем больше такого рода домов... Среди них и высоко над ними — бесчисленное множество минаре­тов и куполов... Зелень кипарисов и других деревьев в садах немало помогает глазам отдохнуть после того, как они перебегали от одного красивого здания к дру­гому, которое еще краше»³. Зрелище в самом деле вели­колепное для путешественников, которые с палубы ко­рабля любуются и не могут налюбоваться красотами даже окраин великого города.

Проникая же в собственно город, его гости вскоре обнаруживают, что он естественно разделяется на множество как бы самостоятельных частей. Та из них, что расположена между Золотым Рогом и Мраморным морем и опоясана крепостными стенами, возведенны­ми еще Феодосием, — это и есть Стамбул в прямом смысле слова, то есть тот византийский город, кото­рый практически без изменений сохранился под ту­рецкой властью и который составляет средоточие, сердцевину всего городского архитектурного ансамб­ля. Прямо за стеной старого города, северо-западнее от него, начинается его предместье — Эюб. На северном берегу Золотого Рога раскинулась Галата. Продолжени­ем ее в северном направлении служат «Виноградники Перы», а в западном — арсенал Касим-паши. Наконец, на азиатском берегу, прямо напротив Стамбула, высит­ся Ускюдар, древний Хризополь, исходный пункт всех дорог, ведущих в Анатолию. По обоим берегам Босфо­ра тянутся деревни, заселенные рыбаками и моряками. А также — «деревни», состоящие из вилл и летних рези­денций важных столичных персон. Это деление на районы соответствует истории их возникновения и находит себе подтверждение в официальном админис­тративном делении. Более того, у каждого из них — свое собственное «лицо».

Три города

Стамбул — это, как уже сказано, старый греческий город, утративший вследствие завоевания прежний свой национальный характер: греческая доминанта в нем сменилась на турецкую, так как это, прежде все­го, столица Османской империи, резиденция султа­на, а следовательно, и всей центральной админист­рации. Более того, султаны, от Мехмета Завоевателя до Сулеймана Великолепного, заселили его турками- уроженцами различных областей Анатолии в такой мере, что, несмотря на присутствие греков, армян и евреев, именно турки составили самую большую эт­ническую общину. К своей функции административ­ного центра Стамбул прибавил еще и роль центра торгового. И в этом отношении по преимуществу ту­рецкий город полностью воспринял византийское наследство: значительная часть южного побережья Золотого Рога, а также склонов спускающихся к нему холмов занята купцами, мелкими торговцами и ре­месленниками. И, наконец, Стамбул — это город больших султанских мечетей, медресе, главных ре­лигиозных учреждений как военных, так и граждан­ских. Османы рассматривали Стамбул, и только Стамбул в узком значении, как подлинную столицу и центр притяжения для мусульман, считая Галату го­родом неверных («кяфиров»).

Часто писали о том, что Стамбул, как и Рим, стоит на семи холмах. Такое утверждение нельзя назвать неточ­ным: если изучать город с большим пристрастием, можно в самом деле обнаружить все семь. Однако пе­реходы между некоторыми из них сглажены настоль­ко, что не слишком дотошный исследователь будет вы­нужден довольствоваться более скромным числом — пять. Зато эти пять бесспорных холмов увенчаны весь­ма запоминающимися зданиями. Если вести счет с вос­тока на запад, то это султанский дворец, мечеть Нури Османийе (построенная поздно, только в XVIII веке), мечеть Сулейманийе, мечеть Фатиха Мехмета (Мехме- та Завоевателя) и, наконец, мечеть Селима I. Купола этих памятников зодчества высоко возносятся над го­родом и служат предметом восхищения европейских путешественников.

Стамбул поражает воображение и мощным поясом крепостных стен⁴. Они определяют собой пределы го­рода и оправдывают его второе имя — «Хранимый город ислама»⁵. Эти стены тесно окружают его, особен­но со стороны Фракии, таким образом, что в город можно проникнуть извне лишь через проделанные в них многочисленные ворота. Прямо за стенами, если выйти из города, начинается сельская местность. Впрочем, за двумя исключениями: на побережье Мра­морного моря имеется пригород по имени Едикуле (Семь Башен), второй же, Эюб, располагается вблизи Золотого Рога. Едикуле представляет собой «бург (ук­репленное предместье), растянувшийся вдоль морско­го берега и населенный ремесленниками... В нем 300 кожевенных мастерских, 50 мастерских по производ­ству столярного клея и, у самого моря, 70 мастерских по изготовлению жильных струн». Такой набор произ­водств объясняется размещением в том же пригороде большей части боен Стамбула. «В этих кварталах семейные селятся разве что в виде исключения; в ос­новном же там живут холостяки... Те, кто не может пе­реносить дурного запаха, присущего этому месту, гибнут, если не торопятся покинуть его. Однако для старожилов пригорода запах этот приятнее аромата мускуса и амбры»⁶. Своим названием предместье обяза­но соседству с Семибашенным замком, который был одновременно и тюрьмой (особенно в XVII веке) и о котором по этой причине шла дурная слава⁷...

Эюб — большой пригород, разросшийся вокруг осо­бо почитаемой святыни — могилы Эюб Ансари, спо­движника Пророка, места частого паломничества мусульман⁸. «Это процветающий город с большим чис­лом жителей, с виноградниками и садами... В нем при­мерно 9800 домов и гаремов... Есть рынок в 1085 лавок, где можно купить множество бесценных вещей. Очень много лавок, торгующих превосходным йогуртом и каймаком (особым способом приготовленные слив­ки), и лавок цирюльников. Каждую пятницу сюда сте­каются толпы паломников и горожан ради посещения могилы святого Абу Эюба, рынок в эти дни буквально затоплен людским морем»⁹.

Золотой Рог, через который не было тогда перебро­шено ни одного моста, являет собой лагуну, образован­ную впадением в море реки, очень широкой в устье, но быстро сужающейся, если подниматься по ней вверх по течению. Река эта извивается между Стамбулом и Па­латой, а ее воды и берега кипят жизнью: как со стороны Стамбула, где, начиная от Бахчекапы и вплоть до Бала- та, тянутся причалы для морских судов, так и на проти­воположной стороне, где когда-то, еще во времена Ви­зантии, были расположены кварталы итальянцев, а теперь живут турки, греки и евреи. Именно на противо­положном берегу расположен большой торговый порт Галаты — порт «франков», то есть европейских купцов- христиан. Продолжением ему служит, чуть ближе к ус­тью, внушительный морской арсенал Касим-паши. За ним вдоль по берегу выстроилось несколько деревень. Золотой Рог с обеих сторон сходится к реке со спокой­ным течением. Ее берега покрыты заливными лугами в окаймлении прелестных рощиц. Это любимое стамбу- льцами место прогулок и развлечений. Один из султа­нов велел построить там изящный по очертаниям особняк с садом, который стал излюбленным местом встречи хорошего общества: то были знаменитые по всей Европе целебные воды (буквально: «сладкие во­ды»), вошедшие в моду в XIX веке.

К северу от Золотого Рога простирается второй го­род — Галата. Галата «разумно велика и довольно краси­ва... Она окружена древней крепостной стеной и насе­лена в большей ее части греками, которым принадле­жат почти все гостиницы, таверны, постоялые дворы. Именно здесь обычно останавливаются "франки", то есть европейские христиане»¹⁰. Начиная с XIII века Га- лата известна как поселение генуэзцев, а потому до ту­рецкого завоевания она жила практически независимо от Константинополя. Мехмет Завоеватель в 1453 году поставил ее под османское управление, возобновив, однако же, привилегии, дарованные генуэзцам еще в эпоху Византии. Она сохраняла свою репутацию «го­рода неверных», и турки в ней селились лишь в очень малом числе. Зато там во множестве «греки, армяне и евреи, их церкви и синагоги»¹¹. В то же время Галата — город приезжих «франкских» купцов, то есть францу­зов, англичан, голландцев, венецианцев, генуэзцев и прочих; к ее пристани причаливают европейские тор­говые суда. В целом она ориентирована на морскую торговлю и приемлет все соответствующие этому фак­ту последствия: это не только работа порта, не только торговля, но также и такие профессии и заведения, как ремонтные мастерские, мастерские по конопачению корпусов судов, по изготовлению снастей и парусов, провиантские склады и, конечно, таверны, куда прихо­дят отдохнуть и развлечься матросы, ремесленники и другие жители Галаты. По свидетельству Эвлийи Челе- би, который, как кажется, знал эти места досконально, «на самом берегу моря стоят, тесно прижавшись друг к другу, около двухсот публичных домов и таверн, в каж­дом из которых от пятисот до шестисот негодяев про­водят свое время в удовольствиях и вместе с музыкан­тами и певцами устраивают такой шум, какой не описать ни на одном из языков...»¹². Свои наблюдения он резюмирует следующей поразительно точной фор­мулой: «Сказать "Галата" — это все равно, что сказать "таверны". И да простит нас Аллах!»¹³Выше Галаты, сразу же за ее крепостной стеной, ши­роко простираются «Виноградники Перы». Так за свои фруктовые и не только сады называется пригород, пря­мой антипод Галаты с ее тесной застройкой и узостью улиц. В XVI веке здесь было всего несколько десятков домов генуэзцев, несколько мечетей, обитель «вертя­щихся» дервишей да еще дворец Ибрагим-паши, в ко­тором проводилось обучение молодых пажей, пред­назначенных к службе султану. Однако великолепное положение Перы¹⁴ на холме, с которого открывается захватывающий вид на Босфор и на Стамбул, привле­кало иностранцев, и они обосновывались в ней. Имен­но здесь с конца XVI века до середины XVII учрежда­лись одна за другой резиденции иностранных послов, их примеру следовали соотечественники, а за ними — греки¹⁵. По сути, Пера состояла «всего из одной длин­ной и прямой улицы, которая ведет от ворот Бююк- куле до места под названием "греческое кладбище", ее протяженность — одна миля, с двух сторон она устав­лена домами в окружении самых прекрасных садов»¹⁶. Здесь «франки» и представители национальных мень­шинств находились еще дальше от контактов с турка­ми, чем в Галате¹⁷, и здесь они чувствовали себя дома. Чувство это находило свою опору в наличии множест­ва католических храмов. Пера, следовательно, пред­ставляла собой то, что могло бы быть названо «посоль­ским кварталом».

У Галаты имеются пригороды, которые находятся в ее подчинении. Их «индустриальный» характер опре­деляется арсеналами — арсеналом Касим-паши на Зо­лотом Роге и артиллерийским арсеналом в Топхане на берегу Босфора. Вокруг них и образовались пригоро­ды, населенные рабочими и мелкими торговцами, ко­торые обслуживали рабочих¹⁸.

Топхане — последний из пригородов Галаты. Неза­селенная зона за ним простирается до Бешикташа, не­большой деревушки, о которой следует упомянуть по двум причинам. Во-первых, здесь султаны и представи­тели стамбульской знати строили виллы для гаремов и насаждали вокруг них сады. Во-вторых, это одна из пристаней для судов, переправляющих пассажиров и грузы в Ускюдар, то есть в Азию.

Ускюдар и представляет собой третий важный гео­графический элемент в системе пригородов Стамбула. Европейские путешественники называют его, в зависи­мости от ракурса взгляда, то деревней, то большим по­селком, то даже городом. На самом же деле древний Хризополь — настоящий город как с административ­ной точки зрения (в нем имеется свой муниципали­тет), так и с торговой. Это пункт назначения торгового пути из Анатолии и, за ее пределами, из Армении и Персии. Шевалье Д'Арвье отмечает, что в Ускюдаре «торговля ведется в довольно широком масштабе»¹⁹, а Турнефор пишет: «Здесь встречаются караваны, иду­щие торговать с Европой из Армении и Персии. И это один из важнейших пунктов их встречи»²⁰. Торговый характер города внешне выражен множеством кара­ван-сараев и рынков, обеспеченных складами. Торгов­ля определяет положение Усюодара как перевалочного пункта международного транзита перед Босфором на пути в Стамбул.

Положение Усюодара прямо напротив Константи­нополя с его великолепным городским пейзажем пре­вращает его в фешенебельное место: сам Великий Гос­подин (султан) построил здесь великолепный дворец для своего сераля, и многие представители стамбуль­ской знати последовали его примеру. Дворцы, рас­тянувшиеся цепью по берегу не только Босфора, но и Мраморного моря, буквально утопают в зелени садов и парков. У Усюодара, следовательно, два лица. С од­ной стороны, он — не столь уж большой торговый центр, в котором бок о бок живут турки, армяне и пер­сы. Центр, если судить по площади, довольно скром­ный, так как он сосредоточен вокруг находящихся вблизи караван-сараев и рынков. С другой — это, так сказать, «курортный» город, город для отдыха и раз­влечений, растянувшийся вдоль морского берега и по склонам холмов, не имеющий пригородов и потому неприметно переходящий в сельскую местность. Из трех городов, образующих в совокупности Стамбул, Усюодар наименее значительный, наименее развитый и наименее населенный. Для Стамбула он важен, по­скольку он — предмостное укрепление столицы на азиатском побережье.

Босфор — один из факторов, предопределивших местоположение Константинополя. Европа и Азия разделяются этим проливом, по которому «течет бог». Проливом, к слову сказать, очень сходным с рекой.

Длина его — примерно тридцать километров, а шири­на варьируется от 500 метров до 4 километров. По нему проходит сильное течение, достигающее макси­мума скорости в теснине между Румели Хисар и Кандилли. Босфор окаймлен двумя рядами холмов, невы­соких, но покрытых роскошной растительностью: цветение иудиного дерева и бугенвиллей, отражаю­щихся в его водах, придает ему удивительный цвет вес­ной, а осень украшает его всеми цветами увядающих листьев. Летом здесь царит приятная прохлада благо­даря легкому ветру, дующему с Черного моря. Стам­бульские аристократы приезжают сюда на самые жар­кие месяцы года в свои виллы или, вернее, дома, приспособленные для летнего отдыха и летних развле­чений, — это йали (дома, построенные на краю берега у самого моря). Лишь немногие образцы этого архи­тектурного жанра сохранились до наших дней. Зато зима здесь порой бывает довольно суровой: дует неис­товый северный ветер, холмы покрыты снегом, вода пролива несет с собой небольшие льдины, но, как пра­вило, не замерзает. Впрочем, бывали из этого правила и исключения: Босфор сплошь покрывался льдом в 1620 и 1668 годах. Тогда из-за мороза и бурь, бушую­щих обычно в это время года, навигация прекратилась как в Босфоре, так и в Черном море, а суда укрылись в гаванях и бухтах, чем и осчастливили хозяев великого множества таверн, сосредоточенных главным образом в Галате, но имеющихся и в любой деревушке на Бос­форе. Однако такого рода исключения не только край­не редки, но и очень непродолжительны: еще не было такого случая, чтобы сообщение между Европой и Ази­ей или снабжение столицы продовольствием прерыва­лись надолго.

В целом местоположение Стамбула дает ему ряд вы­год: замечательную оборонительную позицию, кото­рая, однако, не препятствует доступу в город; легкий переход через Босфор, который открывает проход в Малую Азию по дороге, огибающей залив Никомидию; широкую полосу для строительства хорошо защи­щенного от бурь и глубокого порта. Вместе с тем име­ются и некоторые отрицательные стороны такого по­ложения: Стамбул расположен не посреди богатого края; Восгочная Фракия не в состоянии обеспечить столицу продуктами питания и прочими товарами, не­обходимыми для нормальной жизнедеятельности большого города. Средиземное море от Стамбула до­вольно далеко; «оседлав» Босфор, Стамбул вынужден постоянно заботиться о переправе из Азии необходи­мых ему товаров. Наконец, Стамбул в очень большой степени зависит от поставки продуктов питания мо­рем; конечно, в XVI—XVII веках сухопутное движение товаров было медленным, коэффициент полезного действия повозок и телег был низким, и торговые суда оставались наилучшим средством снабжения. Но тур­ки так и не стали морским народом. Они располагали большим количеством мелких судов, однако преиму­щественно каботажного плавания. Для перевозки значительных грузов издалека нужно было обращаться за помощью к крупным иностранным судам, которые играли главную роль в международном обмене товара­ми — обмене, участником которого Турция практичес­ки никогда не была.

Эти неудобства не могли перевесить достоинств гео­графического положения Стамбула, и иностранные пу­тешественники полностью отдавали себе отчет в пре­имуществах такого положения столицы Османской империи. К примеру, Тевено пишет: «Она располагается еще в Европе, но на самом крайнем ее выступе, как бы протянувшемся к Босфору Фракийскому, а через него на берег Азии можно попасть всего за полчаса. По пра­вую руку от столицы — Белое море (или Пропонтида), через которое пролегает водный путь в Азию, в Египет и в Африку, в те страны, которые снабжают ее продукта­ми питания и другими товарами; по левую ее руку — Черное море (Понт Эвксинский) и Меотийские болота, питаемые многочисленными реками и речками; наро­ды, обитающие в тех краях, снабжают столицу продук­тами Севера. Таким образом, все, что только может быть необходимым, полезным или приятным, доставляется в Константинополь со всех сторон морским путем»Знаменитый ботаник, родом из Прованса, Турне- фор, посетивший Стамбул в конце XVII века, дает сле­дующие разъяснения: «Все путешественники и даже древние историки сходятся на том, что местоположе­ние Константинополя — наиболее удобное и выгодное по сравнению с любым другим городом в мире. Как представляется, пролив Дарданеллы и тот, что ведет в Черное море, просто созданы для того, чтобы подво­зить ему богатства со всего света. Через Черное море сюда прибывают товары от Могола*, из Индий, с само­го отдаленного Севера, а также из Китая и Японии. Что же касается товаров, производимых в Аравии, в Египте, на побережье Африки, в западных Индиях", а также лучшее из того, что может предложить Европа, то все это доставляется через канал Белого моря»²².