Стамбул — интеллектуальный и экономический центр 7 глава

По сути, отсутствует единый начальник, ответствен­ный за всю столичную полицию, так как она распреде­ляется между несколькими большими секторами, командование над которыми доверено высшим армей­ским офицерам. К примеру, ага янычар начальствует над полицией всего Стамбула, за исключением терри­торий дворца, Святой Софии и Ипподрома, которые находятся в ведении полиции под руководством дже- беджибаши, шефа оружейников. Топчубаши, команду­ющий артиллерией, имеет свою резиденцию в Топхане и, соответственно, блюдет порядок в кварталах Топха­не и в Пере. Капудан-паша, великий адмирал, отвечает за кварталы Касим-паши, Галаты и других пригородов, расположенных на северной стороне Золотого Рога. И, наконец, бостанджибаши, номинально глава садов­ников Сераля, а фактически шеф телохранителей сул­тана, осуществляет наблюдение над всеми резиденция­ми государя, в частности над теми дворцами, что находятся за пределами собственно столицы — на бе­регах Босфора.

Упомянутые должностные лица занимают высшие ступени служебной иерархии, основная задача кото­рой — обеспечение в столице безопасности и порядка. За ними следуют служащие меньшего ранга, которые входят уже в непосредственный контакт с населением: мухзир-ага, асесбаши и субаши.

Мухзир-ага — офицер, командующий ротой яны­чар, но выполняющий, в отличие от прочих команди­ров, функции совершенно особого рода. Прежде всего он выступает в роли представителя янычар перед вели­ким визирем и обеспечивает одновременно безопас­ность последнего. Далее, он вместе с визирем решает все спорные вопросы, касающиеся янычар. Наконец, он и его люди обязаны задерживать и наказывать яны­чар в случае правонарушений и преступлений. Наказа­ние производится, как правило, немедленно и прямо на месте по приказу мухзир-аги его подчиненными, вооруженными фалаками⁶⁸ и палками. Короче, мухзир- ага — начальник своего рода военной полиции, поле­вой жандармерии, которая поддерживает порядок ис­ключительно среди янычар в столице.

Что касается асесбаши и субаши, то они имеют де­ло лишь с гражданским населением. Первый, по сло­вам историка XIX века⁶⁹, несет ответственность за поддержание порядка в столице ночью, а второй — днем..

Асесбаши выполняет множество задач. Первая из них — обеспечение порядка в темное время суток. Ули­цы погружаются в темноту, и «для предотвращения ночных беспорядков всем, без исключения, запреща­ется ходить по городу после захода солнца; впрочем, правило это отменяется в месяц рамадан»⁷⁰. В при­веденной выше цитате все-таки имеется некоторое преувеличение. По ночным улицам ходить все же раз­решалось, но с одним непременным условием: идущий должен был нести с собою зажженный фонарь, что, однако, делалось не всегда. В обязанность агентов асесбаши входило задержание нарушителей этого пра­вила. Их не препровождали в тюрьму до рассвета и да­же не избивали палками, а всего лишь передавали в распоряжение владельцев хаммамов (турецких бань), на которых задержанные и работали до полудня. Их трудовая деятельность состояла в том, чтобы подно­сить дрова к печи, нагревающей баню. Работа была грязной (в буквальном, конечно, смысле слова), так что правонарушителей, которых отпускали на волю при свете дня, прохожие распознавали безошибочно по пыльной и запачканной одежде. Недавних заключен­ных так и называли: ккшьханбеи — «люди от печи», и эта кличка имела такие дополнительные значения, как «хулиганы», «воришки», «плуты» и т. д. Были, впрочем, и другие наказания, на которые люди асесбаши не ску­пились, если поверить на слово Эвлийи Челеби: «Сол­даты ночной стражи буквально гоняются за запоздав­шими обывателями, задерживают их, избивают, под­вергают всяческим издевательствам, заковывают в кандалы... Свирепые и мерзкие люди»⁷¹. Но можно ли ему верить, если он, как известно, на дух не выносил любого полицейского?

Во всяком квартале имеются свои ночные сторожа или бекджи, которые поставлены под начало асесба- ши. В одном из указов конца XVII века встречается отрицательная оценка этих нередко старых и, следова­тельно, не способных к полицейской службе людей; указы предписывают корпорациям выделить на каж­дый квартал по два человека, которые зажигали бы фо­нари, установленные в определенных местах, и ходили бы дозором до утра; указывалось также, что любой ноч­ной гуляка, с фонарем или без него, должен понести наказание⁷².

Субаши, также офицер янычар, имеет более широ­кий круг обязанностей по сравнению с мухзир-агой и асесбаши. Он обеспечивает порядок в городе в светлое время суток, вместе с мухтесибом следит за тем, чтобы регламенты, касающиеся деятельности ремесленни­ков и торговцев, соблюдались и теми и другими долж­ным образом. Помимо этого, он задерживает пьяных, злоумышленников, бродяг и вообще лиц, не внушаю­щих доверия и, если надо, подвергает их наказаниям. «С участниками пьяных ссор, драк и другими наруши­телями общественного порядка поступают сурово. На­именее виновных избивают палками по заду, но не только по нему... Обычно их укладывают на землю и дают две-три сотни ударов тростью по животу и по по­дошвам ног. Тех, кто при торговле обвешивает и обме­ривает покупателей или продает свой товар по чрез­мерно высоким ценам, прибивают гвоздями сквозь уши к двери или к стене и оставляют в таком беспо­мощном состоянии на целый день, чтобы обманутые ими могли высказать им свое негодование и презре­ние...»⁷³ Или же виновным в обвешивании надевают на шею колодку и так проводят в ней по городу⁷⁴. Все это — помимо наложенных на них штрафов, частично иду­щих в пользу субаши. Его агенты имеют самую ужас­ную репутацию: «Это люди, не знающие жалости...»⁷⁵, а сам субаши — «очень злой человек, который стремит­ся обогатиться за счет любого»⁷⁶.

По сведениям иностранных наблюдателей, убийст­ва происходят редко: «Если такое случается, то — по причине вспышки гнева или во время грабежа на боль­шой дороге»⁷⁷. Число убийств невелико в силу того, что, если убийца не найден, жители того квартала, где пре­ступление совершено, должны заплатить большую пе­ню — «плату за кровь»: 40 тысяч акче, согласно Дю Луа­ру, или 500 пиастров, согласно Тевено. Сумма в самом деле крупная, и убийцу чаще всего задерживают быст­ро. Помимо людей, которые действуют непосредствен­но под командой упомянутых полицейских офицеров, имеются еще и иные агенты, выполняющие особые за­дания. Так, бёджекбаьии⁷⁸ специализируется на розыс­ке и задержании воров; его подчиненные, «полицей­ские в штатском» (среди которых есть и женщины!), пользуются высокой репутацией. Они по большей час­ти рекрутируются в криминальном мире, и нужно думать, что бёджекбаши широко пользуется услугами осведомителей.

Салмабаш чукадар под своим началом имеет пере­одетых агентов, которые ведут наблюдение над пуб­личными местами: рынками, базарами, кафе, тавер­нами, банями и т. п. Они следят за тем, чтобы янычары не учиняли драк и скандалов, чтобы проститутки не за­нимались своим ремеслом в людных местах и на клад­бищах. Ежедневно салмабаш чукадар представляет до­клад высшим начальникам, в котором, помимо прочего, находит отражение и «состояние умов», наст­роения публики.

Благодаря разветвленному полицейскому аппарату, системе наблюдения и слежки Стамбул может считать­ся вполне благополучным городом — с точки зрения безопасности его жителей перед лицом криминальной угрозы. Принимая во внимание политическое, эконо­мическое и социальное его значение, легко понять первостепенную заинтересованность властей в том, чтобы население столицы жило и трудилось в атмо­сфере полного спокойствия и чтобы оно само спокой­ствие это не нарушало и не выходило за рамки закон­ности. Что, впрочем, не стало препятствием для неод­нократных восстаний и уличных беспорядков в течение XVII века. Их зачинщиками, правда, выступали, по большей части, янычары: в период с 1632 по 1686 год они поднимали мятежи семь раз, между тем как корпорации выходили на улицы только два раза — в августе 1651 года и зимой с 1668 на 1669 год. Граждан­ское население города, видимо, отдавало себе отчет в той степени риска, который она навлекает на себя при прямой конфронтации с властью. Силы полиции, ста­ло быть, можно назвать одним из самых существенных элементов стабильности в государстве.

Городское управление,

благоустройство, проблема чистоты

Такой большой город, как Стамбул, ставит вопросы городского управления и городского благоустройства столь настоятельно, что правительство не в состоянии ни игнорировать их, ни откладывать решение на не­определенное будущее. Это было очевидно для всех его правителей, но особенно для Сулеймана Великолепно­го, который хотел превратить город в достойную столицу завоеванной им великой Империи. С другой стороны, было необходимо размещать, кормить по­стоянно возрастающее городское население, обеспе­чивать его питьевой водой и водой для прочих нужд, обеспечивать чистоту улиц и т. д. Все это задачи не для военных и не для религиозных судий, а для граждан­ских чиновников, интендантов, или, точнее, для ами­нов — секретарей, кятибов — писцов, которые, вообще говоря, входят в штат имперской администрации, но чья деятельность практически ограничивается Стам­булом.

Первый из упомянутых чиновников — гиехир эмини (шехрэмини), то есть городской префект, в котором не­которые историки ошибочно усматривают преемника византийского эпарха. Должность эту учредил Мехмет Завоеватель, и с его времени, то есть с самого начала, шехир эмини заведует строительством и восстановле­нием зданий в столице; позднее к его обязанностям до­бавилось снабжение города водой. При решении этих задач шехир эмини опирается на троих своих помощ­ников — мимарбаши, то есть главного архитектора, суназири, инспектора по вопросам водоснабжения, и, наконец, на тахир субаши, или чёплук субашиси, ответ­ственного за городскую собственность.

Никакое строительство не может быть в Стамбуле предпринято без разрешения мимарбаши. Разрешение это не освобождает, однако, от необходимости ис-пра- шивать разрешение и у шехир эмини, который отвеча­ет в последней инстанции за все. Когда дело идет о со­оружении публичных или религиозных зданий, шехир эмини предоставляет деньги, рабочую силу и материа­лы. После разрушений, причиненных пожарами, эти разрешения на реконструкцию, как легко предполо­жить, выдаются с большей щедростью. «Дозволение строить», выдаваемое шехир эмини, может быть полу­чено только по уплате «налога на строительство», ко­торый принимается бина эмини, интендантом по строительству, занимающимся финансовой стороной строительства. Агенты мимарбаши проверяют во всем городе состояние зданий, жилых домов или других по­строек, старых или новых. Если они замечают, что ка­кой-либо дом грозит обрушиться, или констатируют строительство какого-то здания с нарушением утверж­денных правил, то они вправе отдать распоряжение о сносе дома или о наказании штрафом или иным спо­собом строителей или владельца. Впрочем, всегда име­ются возможности закончить дело миром, среди кото­рых бакшиш играет далеко не последнюю роль.

Мимарбаши вместе с суназири несет ответствен­ность за накопительные водоемы и акведуки, суйолу, обеспечивающие водоснабжение Стамбула. Римляне и византийцы решали эту проблему строительством цистерн и акведуков. Ко времени турецкого завоева­ния Константинополя некоторые из цистерн были в плохом состоянии, и Мехмет II велел их восстано­вить, как и древние акведуки. Но с особым рвением за эту задачу взялся Сулейман Великолепный, который в связи с наплывом населения в его столицу столкнулся с трудностью обеспечения города все большим коли­чеством воды. Султан трудность эту преодолел, со­орудив новые акведуки, приведшие воду в Стамбул из естественных водохранилищ, разбросанных по окре­стным холмам в треугольнике между Черным морем, Золотым Рогом и Мраморным морем. Знаменитый архитектор Синан внес свой весомый вклад в это широкомасштабное предприятие. Помимо этого, ис­точниками хорошей питьевой воды в городе служат фонтаны, строительство которых считается бого­угодным делом⁷⁹, а потому осуществляется как султа­нами, так и частными лицами. Различаются фонтаны монументальные, себиль, и скромные, имеющиеся в каждом квартале, — чеише⁸⁰. Город, как представляет­ся, не испытывал недостатка в воде, даже когда случа­лись засухи. Водоснабжение — система, действующая безотказно.

Чистота улиц и своевременная уборка отбросов и мусора входят в круг обязанностей чеплук субагии. К сожалению, сохранилось очень мало сведений об этом персонаже, упоминаемом Эвлийей Челеби. Из­вестно только то, что под его началом работают арайиджиян (буквально: поисковики), то есть мусор­щики и тряпичники. Эвлийя Челеби говорит, что «эта корпорация зависит от субаши чеплука; она объеди­няет людей, занятых тем, чтобы заполнить свои кор­зины отбросами, навозом, мусором, — всем тем, что они собирают по домам и на улицах; затем эти люди сваливают все собранное ими в наклонные желобы на морском берегу, выбирают оттуда то, что может им оказаться полезным, остальное же сбрасывают в во­ду...»⁸¹. Впрочем, приказы, отдаваемые кадием Стамбу­ла, содержат предупреждения ответственным за чис­тоту в городе относительно того, что некоторые улицы, кварталы и рынки особенно грязны и завале­ны нечистотами. Предписывается, чтобы всякого ро­да мусор и пищевые отходы сбрасывались в море. До­бавляется также, что ответственные за порядок в кварталах, управляющие благотворительными фон­дами, имамы мечетей, представители корпораций обязаны следить за чистотой помещений и террито­рий, находящихся под их контролем, — иначе они бу­дут подвергнуты наказаниям⁸².

Контроль над снабжением и рынками

Одной из самых важных административных служб столицы, безусловно, должна быть признана та, что обеспечивает снабжение жителей продуктами пита­ния всех видов, равно как и сырьем, необходимым для экономической жизни города. Великий визирь, стоит напомнить, несет главную ответственность за состоя­ние столицы и за все, что в ней происходит. Однако, бу­дучи поглощенным иными политическими делами, он, как правило, делегирует большую часть своих муници­пальных полномочий своему заместителю, каймакаму, который, в свою очередь, опирается на кадия Стамбула и на арпа эмини, интенданта по подвозу и заготовкам овса. Обязанности последнего некогда сводились к снабжению овсом султанских конюшен, но потом его роль и значение начали быстро возрастать — по мере того как он стал контролировать деятельность много­численных агентов по закупке в разных провинциях Империи зерна, идущего на обеспечение сначала Се­раля, затем правительственных учреждений и, нако­нец, всей столицы. Суммируя все его функции, его можно назвать «министром снабжения».

Проблемам снабжения столицы государственная власть и ее органы уделяют первостепенное внимание, что находит четкое отражение в провозглашении пра­вил ихтисаб, называемых иногда также регламентом полиции рынков. Регламент этот ставит перед собой задачу охраны населения от любого способа экономи­ческого вымогательства путем скупки продуктов с це­лью дальнейшего роста цен⁸³. Для того чтобы регла­мент этот выполнялся пунктуально, великий визирь предоставляет широкие полномочия кадиям Стамбула, Галаты и Усюодара, которые постоянно находят им практическое применение. Кадий, в известном отно­шении, — представитель правительства при корпора­циях: он их контролирует, распределяет между ними доставляемые в Стамбул товары, устанавливает на них цены, борется с мошенничеством и контрабандой. В качестве правительственного делегата он ставит кор­порации в известность о решениях правительства, изу­чает с ними цены на производимые ими товары и на продукты питания. Во всей своей многосторонней де­ятельности он находит надежного помощника в лице чрезвычайно важного персонажа, который выполняет функции настоящего муниципального чиновника — мухтесиба.

Должность мухтесиба вовсе не изобретение осма­нов — она существовала задолго до них в арабских и других мусульманских странах. Основная ее задача сводилась к цензуре над нравами: мухтесиб прежде всего должен был следить за точным выполнением ре­лигиозных предписаний, бороться против нарушений религиозного закона. А также — нарушений обычного права, включая торговое⁸⁴.

Со временем роль мухтесиба сужается до борьбы с мошенничеством торговцев и ремесленников, что тре­бует надзора за деятельностью корпораций: именно в таком амплуа он и появляется у османов⁸⁵. Это на его плечи ложится обязанность следить за тем, чтобы тор­говцы и ремесленники, каждый в отдельности и корпо­рация в ее совокупности, неукоснительно выполняли все законы и правительственные регламентарные ак­ты, и это он распределяет между различными группа­ми одной и той же профессии импортные товары. Он же проверяет соответствие тех цен, что выставляют его поднадзорные, ценам, которые установлены Диваном и кадием. Он же инспектирует рынки и другие места торговли, выверяя весы и меры, и собирает подати их- тисабийе или ихтисабрюсуму, причитающиеся с чле­нов корпорации. Короче, он выполняет функции ин­тенданта корпораций. Его обязанности вытекают из заключенного с правительством договора об откупе по сбору налогов. Он, стало быть, не вполне государствен­ный служащий. В порядке личного вознаграждения и платы своим агентам, кологланлары, он и взимает на­логи ихтисабийе: ежедневные платы за лавки, за места на рынке, налоги на производство некоторых пище­вых продуктов массового потребления, сборы на тор­говые марки, сборы за взвешивание, сборы за ввоз то­варов на корабле, сборы за порт (налог на товары, до­ставленные в Стамбул через Адрианопольские ворота), сборы с продажи⁸⁶.

Порой случалось, что иные мухтесибы, желая увели­чить свои доходы, по собственному почину вводили новые сборы: например, сборы по поводу религиоз­ных праздников, как мусульманских, так и христиан­ских, или налог на зимнюю стоянку судов в порту. Од­нако подобного рода изобретениям не суждена была долгая жизнь: корпорации реагировали на них очень живо, так что незаконные поборы отменялись доволь­но скоро.

Военные в городе

Не столь уж малая часть столичного населения ус­кользает из-под контроля обычных властей. Речь идет о военных гарнизона или различных служб в го­роде. Все они находятся в подчинении у своих офи­церов и в юрисдикции особых судов; все они ведут если не совершенно отдельную, то, во всяком случае, очень отличную от прочих горожан жизнь. Некото­рые из них, однако, принимают участие в ряде город­ских служб — например, в полиции. Вместе с тем они представляют собой весьма беспокойный элемент, его трудно держать под контролем вследствие слабо­сти правительства и его неспособности в некоторые периоды своевременно выплачивать жалованье яны­чарам.

Военные распределены по нескольким корпусам: это — янычары (пехота), сипахи (кавалерия), топчу (артиллеристы), топарабаджи (транспорт), джебед- жи (оружейники). Эти корпуса именуются оджак. Их, соответственно, возглавляют: ага янычар, ага си­пахи, топчубаши, топарабаджибаши и джебеджиба- ши в окружении высших офицеров данного корпуса.

Войска, по меньшей мере до середины XVII века, ре­крутируются методом девширме⁸⁷: дети, собранные по Балканскому полуострову, объединяются затем в груп­пу аджемиоглан; те из них, кто не попадает в ту или иную службу Сераля, направляются в армию, в рядах которой они вплоть до отставки делают военную карь­еру. Долгое время они были обязаны оставаться холос­тяками, и им запрещалось заниматься чем-либо, кроме военной службы, и извлекать доход из чего-либо, кро­ме их военной профессии. Но со второй половины XVII века эти обязательства и запреты становятся пус­тым звуком. Отмечается, что значительное число яны­чар и других солдат обзаводятся не только семьями (причем живут уже не в казармах), но и лавочками, в которых ведут торговлю через подставных лиц. Из че­го следует моральный упадок армии, а за ним — сниже­ние боеспособности ее солдат, озабоченных личными материальными интересами и менее всего желающих воевать.

Янычары образуют четыре разряда, каждый из кото­рых носит особое название — джемаат, бёлюк, сеймен и аджемиоглан. Каждый подразделяется на орта — об­щим числом в 229, а последние — на ода. Ода — это число солдат, размещенных в одной комнате казармы. В Стамбуле дислоцирована примерно треть янычарско­го корпуса — 77 орта⁸⁸. Во время войны все размещен­ные в столице янычары, за исключением аджемиоглан, направляются на театры боевых действий, но в мирное время их число в городе колеблется между 4 тысячами, как это было при Сулеймане Великолепном, и 25 тысячами. Последняя цифра указывает на численный максимум стамбульского гарнизона, который в действи­тельности достигается только изредка, в отдельные мо­менты. Обычно же гарнизон насчитывает от 10 до 15 тысяч военнослужащих.

Речь идет, и это следует подчеркнуть, только о янычарах, то есть о пехотинцах. В Стамбуле они разме­щаются в четырех казармах, но, помимо этих ос­новных мест сосредоточения, их можно встретить в различных частях города: они посменно несут кара­ульную службу, и их караульные помещения распреде­лены по городу из расчета по одному на каждый район или пригород. Кроме того, они охраняют администра­тивные учреждения и иностранные посольства. Стоит заметить также, что в мирное время янычары не носят оружия, если не считать за таковое их обычных атри­бутов — дубину и нож, которых, впрочем, достаточно для совершения преступлений...

Однако, как упоминалось выше, не все военные в Стамбуле — янычары. Помимо них, имеются, напри­мер, сипахи — кавалеристы. Говоря точнее, кавалерис­ты подразделяются на следующие категории: сипахи, силахдары,улуфеджи и гарипы. Их общая численность колеблется в разные времена также довольно значи­тельно, но в стамбульских казармах обычно находится лишь малая часть от всего корпуса кавалерии — при­мерно 1500 сабель. Эти всадники с конца XVI века по­казали себя, подобно янычарам, весьма ненадежным, с правительственной точки зрения, родом войск: во всех мятежах стамбульского гарнизона в XVII веке они при­нимают самое активное участие⁸⁹.

Джебеджи (оружейники) размещены в Стамбуле в казарме, расположенной напротив Святой Софии. Первоначально их численность — 500 человек, потом она возрастает до 800 в 1566 году, 4 тысяч в конце XVI века, 5700 при Мураде IV, 4800 в 1660 году и падает до 2650 в 1688 году Они намного спокойнее, чем другие рода войск. Оджак топчу (пушкари) фактически был сформирован только при Мехмете II Завоевателе; этот корпус был размещен в Галате, где была налажена от­ливка пушек, — отсюда и название одного из кварталов пригорода: Топхане. Только меньшая часть оджака бы­ла расквартирована в казармах Стамбула, и ее числен­ность никогда не была велика. Солдаты-обозники (топарабаджи), сравнительно малочисленные (600— 700 человек как в XVI, так и в XVII веке), имели свои ка­зармы в Топхане и в Ахыркапы, примыкавшие к запад­ной стороне Сераля.

Армейская организация — сипахи, джебеджи, топчу, топарабаджи — довольно близка к янычарскому кор­пусу. «Все это воинство проживает в казармах, вклю­чающих в себя значительное число комнат. В каждой комнате имеется свой командир, свой казначей (эко­ном), свой водонос. Помимо обычного жалованья им­ператор ежегодно одаряет каждого янычара полукаф­таном из отменного сукна, которое производится в Са­лониках, и ежедневно велит их потчевать рисом с мя­сом, а также кормить хлебом...»⁹⁰

Долгое время полагали, что создание янычарского корпуса султаном Мурадом I около 1362 года имело какую-то связь с религией и что основатель ордена бекташи, Хаджи Бекташ Вели, сыграл настолько важ­ную роль в организации этого корпуса, что янычары уже в первые годы своего существования все до одного примкнули к бекташизму. Ныне эта гипотеза отвергну­та⁹¹. Если к какому-нибудь из дервишеских орденов они и примыкали с самого начала, то им мог быть ли­бо ахи, либо орден абдалани Рум, который в те време­на процветал и пользовался большим уважением в ос­манских военных кругах. Скорее всего, лишь к концу XIV века или в начале XV века янычары стали последо­вателями бекташизма — возможно, по причине своего христианского происхождения (так как влияние пра­вославного христианства на эту секту заметно), а также, несомненно, по причине строгого порядка и дисциплины среди бекташей, что соответствовало строгому порядку и жесткой дисциплине среди самих янычар.

Янычары и бекташи временами достигали столь полного единства, что в армии их оджак так и называ­ли: Оджак-и бекташийе (оджак бекташей); когда но­вый баба (глава бекташей) вступал в должность руко­водителя ордена, то по прибытии в Стамбул он первым делом представлялся не великому визирю, а являлся в штаб янычарского корпуса, где ага увенчи­вал его голову тюрбаном бекташей (тадж) и только затем вместе с торжественным кортежем сопровож­дал его в резиденцию великого визиря; после этого протокольного посещения баба возвращался к яны­чарам и некоторое время гостил у них — вплоть до то­го дня, когда обязанности главы ордена призывали его в «материнский дом» бекташей, построенный око­ло могилы Хаджи Бекташа в Анатолии между Кырше- хиром и Кайсери.

Связь между янычарами и этими дервишами коре­нилась в том обстоятельстве, что те и другие были до­вольно близки к простому народу и исповедовали именно народный, то есть не вполне ортодоксальный, ислам, а также в том, что и те и другие служили ядром народных волнений и выступлений против правитель­ства, причем выступления эти далеко не всегда имели религиозную окраску⁹².

Если в XVI и отчасти XVII веке, вплоть до кончины Мурада IV (1640), янычары, как правило, соблюдали воинскую дисциплину и в общем блюли верность пра­вительству (за исключением той роли, которую они сыграли в свержении, а затем в насильственной смер­ти Османа II, а также мятежа, поднятого ими совместно с сипахи в 1632 году), то позднее упомянутые исключе­ния становятся скорее правилом — янычары бунтуют неоднократно: в 1648-м, 1651-м, в мае 1655-го, в марте 1656 года. Еще позднее энергичное правление Кёпрю- лю все-таки оказалось способным навести порядок и возвратить столице покой, но произошло это только в 1687 году в ходе подавления прямо-таки ужасающего бунта: тогда янычарская солдатня не остановилась пе­ред разгромом и разграблением Сераля, а в Стамбуле творила такие бесчинства, что принудила население взяться за оружие — на этот раз для того, чтобы дать отпор насильникам. Война сначала с Венецией, а за­тем против альянса Австрии, Венеции и России по­требовала значительного увеличения янычарского корпуса, и на этот раз набор в него производился ско­рее по принципу свободной вербовки, а не по системе девширме. Рекруты вовсе не блистали ни дисципли­ной, ни моральным уровнем, ни желанием воевать. Ес­ли они чего и желали, так это принадлежать к приви­легированному военному корпусу, который «умеет постоять за себя» — любыми средствами добиваться от правительства все новых льгот и подачек. Возмож­но, немалое число среди них успело в Стамбуле осво­ить некоторые торговые и ремесленные профессии. Похоже, янычары поставили под свой контроль даже отдельные корпорации — например, грузчиков, тор­говцев бёреками (род слоеных жареных пирожков с начинкой из мяса, лука и т. д.), торговцев овощами и фруктами. Фактически они не сами промышляют этими занятиями, а предоставляют их своим соотече­ственникам, родственникам, приятелям, знакомым, которым без таких покровителей в столице пришлось бы очень тяжко. Для них янычары добывают сви­детельства принадлежности к своему корпусу и разре­шения вести торговлю, им доверяют свои товары, а от них взамен получают какой-то процент с выручки⁹³. Эти номинальные янычары (фактически же бродячие торговцы) или, по крайней мере, холостяки из них се­лятся в казармах группами, причем каждая группа за­нимает отдельную комнату, образуя тем самым свое­образную структуру «комнат холостяков» (бекяр одалары), которую упоминает, в частности, Эвлийя Челеби.

Налицо, таким образом, начало процесса проник­новения янычар в ряд корпораций, которые принима­ют непосредственное участие в экономико-социаль­ной жизни столицы. Перерождается в социальном отношении и сам янычарский корпус, что, уже в свою очередь, оказывает вторичное воздействие как на столицу, так и на Империю в целом, поскольку Стамбул служит примером для других ее больших городов, цен­тров провинций.

Если к сказанному добавить, что в военное время корпорации должны посылать в армию какую-то часть своих членов, которые служат в ней в качестве вспомо­гательных войск⁹⁴, то становится ясно, что между кор­порациями и армией устанавливаются связи, еще не слишком прочные в конце XVII века, но укрепляющие­ся и расширяющиеся вследствие событий следующего столетия. В конечном итоге у правительства нет при­чин радоваться долговременным последствиям при­сутствия военных в Стамбуле.

Религиозная жизнь: должности и деятели

Среди жителей Стамбула, состоящих на «официаль­ной» службе, выделяется совершенно особая катего­рия людей, область обязанностей которых — религия. Категорию эту следует, конечно, отличать от всех про-

чих служб, прежде всего потому, что ответственные за выполнение религиозных публичных обязанностей никак не могут рассматриваться как «служащие» в современном значении слова или как должностные лица в области администрации или политики. Ислам в плане чисто религиозном (а не в своем религиозно- правовом аспекте — это обстоятельство следует под­черкнуть) не предполагает существования духовенст­ва, сравнимого, скажем, с католическим клиром. У него есть, разумеется, иерархия, но она состоит в ос­новном из лиц, занимающихся именно религиозно- правовой деятельностью. Это — отправляющие право­судие шейх-уль-ислам и кади, с одной стороны, и улемы, авторитеты в области права, и мударрисы, пре­подаватели медресе, — с другой. И те и другие — ско­рее знатоки в области религии, нежели духовенство. К тому же они не дают никакого обета, в частности обета безбрачия и целомудрия. Надо отметить весьма распространенный феномен перехода должности ка­ди от отца к сыну, наличие судейских династий. Кор­порация кади — это своего рода самовоспроизводя­щаяся каста интеллектуалов.