Закинув сумку на плечо, я помахала нервничающему Айсмену и вышла вместе с Гленном. Дженкс молчал. Гленн в одной руке держал мой кофе, другой поддерживал меня под локоть. Он вел меня по верхним уровням здания, к солнцу, а я думала о Ванессе. По дороге домой я молчала, и разговор между Дженксом и Гленном то и дело угасал. В их молчании мне слышалось согласие, что действительно в каком-то смысле смерть этой женщины у меня на совести. Но ведь это не так. Этого просто не может быть.
Так я и сидела, уставясь в приборную доску, пока не почувствовала тенистую прохладу нашей улицы. Дженкс что-то буркнул и вылетел в открытое окно раньше, чем Гленн остановил машину. Я подняла взгляд и увидела, что утро переходит уже в день, в такое время, когда я обычно встаю.
– Спасибо, что со мной поехали, – сказал Гленн, и я повернулась и удивилась искреннему облегчению в его глазах. – У меня от офицера Денона мурашки по коже, – добавил он, и я сумела ответить улыбкой.
– Он слабак, – сказала я, беря сумку на колени.
– Если вы так говорите, – ответил он. – По крайней мере тело Ванессы уничтожено не будет. А я теперь получу доступ ко всем желательным материалам, пока не будет исключено участие людей в этом деле. Я думаю, сейчас я смогу взять дело в свои руки.
Я возмущенно запыхтела:
– И ради этого вы меня позвали с собой, г-н агент ФВБ?
Он улыбнулся, показывая зубы:
– Дженкс нашел следы уколов, а вы отвлекли Денона и заставили сдать назад. Судебный ордер? – Он усмехнулся. Я пожала плечами, и Гленн добавил: – Вы же знаете, он вас боится.
– Меня? Не думаю. – Пальцами я стала нащупывать ручку двери. До чего же я устала, черт побери. – Но счет я вам все равно пошлю, – сказала я, запоминая время на приборной доске.
– Гм… Рэйчел, – сказал Гленн, пока я еще не успела выйти. – У меня была еще одна причина приехать.
Я остановилась, и Гленн с не очень довольным видом полез под сиденье и дал мне толстую папку, перетянутую резиновой лентой.
– Что это? – спросила я, и он мне жестом показал, чтобы я ее открыла.
Положив папку себе на колени, я сняла резиновую ленту и пролистала бумаги. В основном это были ксерокопии газетных вырезок и докладов ФВБ и ОВ относительно краж по всему североамериканскому континенту и еще нескольких в Британии и Германии: редкие книги, магические артефакты, ювелирные изделия, имеющие историческую ценность… я похолодела на солнцепеке, поняв, что передо мной досье Ника.
– Позвоните мне, если он с вами свяжется, – сказал Гленн с некоторым трудом. Интересно. Ему не нравится меня просить, однако просит.
Я проглотила слюну, не в силах поднять на него взгляд.
– Он упал с Макинакского моста, – сказала я с таким чувством, будто все это не взаправду. – Вы думаете, он мог выжить?
Я знала, что он выжил. Он мне позвонил, когда понял, что украл у меня поддельный артефакт вервольфов, а настоящий остался у меня.
Вдруг будто петля захватила мою грудь и сжалась. Черт, вот что искала Тритон! Черт, черт, черт! Так ради этого и убили Ванессу? ОВ знает, что какое-то время фокусом владела я, но и ОВ, и весь мир думает, что артефакт упал с моста вместе с Ником Спарагмосом. Неужели кто-то узнал, что фокус уцелел, и сейчас убивает вервольфов, чтобы узнать, у кого он? Боже мой, Дэвид!
– Он мне нужен, Рэйчел, – сказал Гленн, возвращая меня к реальности. – Я знаю, что это Ник.
Я смотрела и слушала будто сквозь вату. Когда я повернулась к Гленну, глаза у меня, я сама знала, были слишком большими.
– Я догадывалась, что он вор. Но не знала, пока мы не расстались. Не хотела верить.
– Я знаю, что не хотели. – В глазах Гленна читались жалость и сочувствие.
У меня пульс запрыгал, дыхание стало резким. Гленн тронул меня за плечо. Наверное, он решил, что это от потрясения доказательствами, что Ник – вор, у меня задрожали руки, а не оттого, что я знаю, чего хочет Тритон, и знаю, что Ванессу убили. Черт побери, ее накачали наркотиком, а потом убили, потому что она ничегошеньки не знала. Но рассказывать Гленну – в этом толку не будет. Дело касается только внутриземельцев, а он лишь шею себе свернет. Я должна известить Дэвида. Забрать артефакт, пока Тритон его не выследила. Дэвид не может драться с демоном.
Я будто могу?
Я потянулась к дверце, мысли вертелись вихрем.
– Спасибо, что подвезли, – сказала я на автопилоте.
– Постойте, постойте! – Он положил руку мне на плечо. – Вы уверены, что все с вами будет в порядке?
Я заставила себя встретить его взгляд.
– Да, все будет нормально, – соврала я. – Просто это меня ошеломило.
Он убрал руку, я положила папку между нами на сиденье и вышла, неуверенно встав на тротуар. Мой взгляд обернулся к дому, где живет Кери. Наверное, она спит, но когда проснется, я с ней поговорю.
– Рэйчел…
Может быть, она знает, как уничтожить фокус.
– Рэйчел!
Я вздохнула и обернулась. Гленн протягивал мне папку, и мышцы его плеч круглились от ее тяжести.
– Оставьте себе, – сказал он. – Это все копии. Вам все равно надо знать… что за ним числится.
Я взяла папку неуверенно – тяжелая, большая, она тянула меня вниз.
– Спасибо, – ответила я, не думая. Закрыла дверцу и пошла к церкви.
– Рэйчел! – крикнул он еще раз. Я резко остановилась, обернулась.
– Значки верните, – попросил он.
А, да. Я вернулась, положила папку на крышу машины, сняла значки и отдала их Гленну в открытое окно.
– Обещайте, что не сядете за руль, не пройдя курсов, – сказал он на прощание.
– Ну конечно, – бросила я неразборчиво, снимая папку с крыши и уходя прочь.
Все начиналось снова. Мир знал, что фокус не утрачен, и как только кто-нибудь сообразит, что он у меня, я окажусь в дерьме по уши.
Глава пятая
Когда я снова встала, утренняя жара успела смениться дождем, и странно было подниматься так близко к закату. Ложилась я в плохом настроении и проснулась в нем же, разбуженная звонком Стриж в дверь примерно в четыре часа дня. Понятно, что Айви открыла ей сразу же, но снова заснуть – это потребовало бы слишком больших усилий. Кроме того, сегодня вечером придет Кери – не встречать же ее в белье второй раз подряд.
В шортах и топе я стояла возле мойки и оттирала медный чайник до боли в руке. Безмолвное отвращение Кери по поводу этого предмета сегодня утром вызвало у меня неодолимый импульс его отчистить. Кери сегодня поможет мне начертить еще один круг вызова. Может быть, на этот раз мелом, так что не будет такой грязи. И я уже начала ждать визита Миниаса – может быть, он за то, что я нашла для него Тритон, уничтожит фокус. Я видела, как Кери торговалась с Алом, и рассчитывала на ее помощь в переговорах с Миниасом. Эта женщина в искусстве строить фразы могла Тренту дать фору.
Дэвиду я позвонила перед тем, как лечь спать, и после довольно накаленной дискуссии, ради которой все пикси из церкви были удалены, он мне сказал просто, что если убийца еще не проследил путь фокуса к нему, то вряд ли это сделает и в дальнейшем, кто бы этот убийца ни был. В этом случае переносить артефакт из морозильника – значит лишь привлечь к нему внимание. Меня он не убедил, но если он не хочет мне его приносить, забирать придется мне самой. А это значит везти его либо в автобусе, либо на заднем сиденье мотоцикла Айви. Ни то, ни другое мне не улыбалось.
Сдувая лезущий в глаза рыжий локон, я прополоскала чайник, вытерла и поставила на дальнюю горелку. Не сверкает, но уже лучше. Удушающий запах чистящей жидкости повис в спертом воздухе, а поскольку дождь перестал, я распахнула окно тычком двух измазанных порошком пальцев.
В кухню поплыла прохладная сырость, и я уставилась в темный мокрый сад, отмывая руки. Скривилась, когда увидела ногти. Лак облез, кутикулы зеленые. Черт побери, ведь только что маникюр делала.
Вздохнув, я отложила посудное полотенце и повернулась к кладовой. Проголодалась я страшно, и если я ничего не съем До прихода Кери, то, как полная свинья, сожру в одиночку нарочно для нее приготовленный пакет печенья. Вот я и стояла в темной кладовой, разглядывая банки с фруктами, бутылки с кетчупом и полуфабрикаты кексов аккуратными рядами – наши продукты расставляла Айви. Позволь я ей, она бы их даже надписывала. Я потянулась за рожками и порошковым соусом – быстро, просто и полно углеводов. То, что доктор прописал – или ведьма наворожила.
Из святилища донесся глухой стук и легкий смешок, напомнивший мне, что я тут не одна. Айви подвигла свою соседку еще по школе, Стриж, передвинуть мебель из гостиной в святилище – отчасти чтобы там могли поместиться три человека и ящик с инструментами и начать обшивку стен панелями, а отчасти – чтобы было побольше расстояния между мной и Стриж. Пусть Стриж была до тошноты приветлива, но она адвокат Пискари – будто мало мне того, что она живой вампир, – и потому я не особенно старалась платить ей дружелюбием.
Поставив на плиту кастрюльку для соуса, я покопалась под столом и вспомнила, что большую кастрюлю детишки Дженкса утащили в сад в качестве форта. Огорченная этим фактом, я наполнила водой самую большую кастрюлю для зелий и поставила на плиту. Смешивать приготовление еды и приготовление зелий – не лучшее решение, но эту кастрюлю я все равно уже для зелий не использую, раз на ней вмятина размером с голову Айви.
Пока разогревалась вода, я растопила масло для соуса. Из святилища донесся взрыв звука, и у меня мышцы плеч расслабились при звуках воинственной музыки NIN. Громкость уменьшили, жизнерадостный голос Стриж приятным контрапунктом оттенил тихий ответ Айви. Я вдруг подумала, что Стриж, хотя она и живой вампир, очень на меня похожа в том, что так же легко смеется и не дает неприятностям долго себя грызть – качество, которое Айви нужно в других для гармонии.
Стриж торчит в Цинциннати уже добрых полгода, приехала из Калифорнии от сочувствующей камарильи вампиров с целью вытащить Пискари из тюрьмы. Они с Айви знакомы с последних двух школьных лет, делили и кровь, и постель, и именно это, а не Пискари, оторвало Стриж от ее мастера-вампира и от семьи. Я с ней познакомилась в прошлом году, и началось знакомство с ее жуткого промаха, когда она, приняв меня за тень Айви, проявила вежливость – в изысканных выражениях попросила моей крови.
Моя рука, смазывающая кастрюльку тающим маслом, замедлила круги, и я заставила себя убрать от шеи другую руку, потянувшуюся прикрыть шрам, не видный под идеальной кожей. Приступ желания, который эта женщина у меня вызвала, был головокружительным и ошеломляющим. Сильнее было только смущение из-за того, что она неверно поняла наши отношения с Айви. Но черт побери, я их сама никак не могла понять – смешно было бы ожидать, что их поймет Стриж через тридцать секунд после знакомства.
Я знала, что Айви и Стриж восстановили прежние отношения – собственно поэтому Пискари и согласился принять Стриж в свою камарилью, если красавица-вампирша сможет выиграть его дело. Смешивая масло с молоком и порошком соуса я задумалась, действительно ли Пискари начинает раскаиваться в своем либерализме, в том, что разрешил Айви поддерживать со мной отношения, основанные на уважении вместо крови. Наверное, он рассчитывал, что Стриж постепенно и ласково вернет Айви к правильному вампирскому образу мыслей.
Но с Айви стало намного легче жить в эти месяцы, поскольку она утоляла жажду крови теперь с той, кого она любит и кто может пережить ее внимание. Она была счастлива – с чувством вины, но счастлива. Да Айви вряд ли может быть счастлива, не разбавляя обильно счастье виной. А пока что мы могли делать вид, будто я не испытала первого соблазна экстаза крови, и вообще не трогать эту тему, потому что Айви боялась. Мы поменялись ролями, а у меня нет той практики, что у Айви – напоминать себе, что есть такое на этом свете, чего я не получу, как бы ни хотела.
Деревянная ложка стукнула в борт кастрюльки, у меня рука дрогнула. Воспоминания о ее зубах, чисто входящих в меня, вызвали прилив адреналина, страха и наслаждения в нереальном ощущении, заполнившем меня экстазом.
И будто это воспоминание ее позвало, тонкая фигура Айви возникла в коридоре. Одетая в тугие джинсы и очень короткую рубашку, открывающую кольцо в пупке, она шла к холодильнику за минеральной водой. Ее движения замедлились, когда она ощутила в воздухе аромат и поняла, что я думаю о ней, или чем-то, во всяком случае, отчего у меня кровь побежала быстрее. Расширяющимися зрачками она посмотрела на меня через всю кухню.
– Эти духи больше не действуют, – сказала она.
Я спрятала улыбку, подумав, что надо было бы просто прекратить ими пользоваться, но провоцировать ее снова меня укусить – неудачная мысль.
– Это старые, – сказала я. – У меня в ванной других не было.
К моему большому удивлению, она покачала головой и усмехнулась. Она была в хорошем настроении, и мне подумалось, чем же они там со Стриж занимались – кроме как двигали мебель. Немое дело у – подумала я и отвернулась к соусу.
Айви замолчала, сделала еще один глоток из бутылки и прислонилась задом к кухонному столу, скрестив лодыжки. Ее глаза рассеянно оглядели кухню, остановились на тускло сияющем чайнике на черной конфорке.
– Кери придет? – спросила она.
Я кивнула, глядя в мокрый сад, погруженный тучами в ранние сумерки:
– Она мне поможет рисовать символ вызова. – Я глянула на Айви, не переставая помешивать. Посолонь, посолонь, противо – ни-ни. – А что ты сегодня делаешь?
– Ухожу и вернусь почти на рассвете. Работа есть.
Сильным грациозным движением она оперлась на руку и прыжком села на стол.
– Дженкса берешь с собой? – спросила я, желая, чтобы он остался со мной, но мои страхи все же потом, сперва работа.
– Нет. – Айви нервно погладила пальцами концы спадающих прядей, и я поняла, что работать она будет на Пискари, а не на свой банковский счет. Она – наследница мастера-вампира, и это имеет приоритет – там, где дело не касается меня. – Ты думаешь, что та безобразная статуэтка – это и есть то, чего хочет демон?
– Фокус? – Я провела пальцем по ложке, лизнула палец и подождала, чтобы почувствовать вкус. – А что еще может быть? Кери сказала, что если бы Тритон узнала, что он у Дэвида, она бы показалась у него там, а не здесь, но я все равно хочу его сюда вернуть. В Цинциннати кто-то знает, что вещица опять всплыла.
Я смотрела куда-то вдаль, и в животе у меня было мерзкое чувство предательства. Кроме Айви, Дженкса и Кистена знало о предмете только одно лицо – и это Ник. Я не могла поверить, чтобы он вот так меня предал, но ведь он же продавал сведения обо мне Большому Алу. А теперь он еще и злится на меня.
Вода закипела, и я всыпала туда рожков столько, чтобы хватило на троих. Айви потянулась и пододвинула коробку к себе.
– Чего хотел Гленн? – спросила она, хрустя сухим рожком.
Разбивая комки слипшихся рожков в кастрюле, я ответила:
– Моего мнения по поводу убийства одного вервольфа. Секретарши мистера Рея. Тот, кто это сделал, попытался выдать убийство за суицид.
Приподняв четко очерченные брови, Айви посмотрела на висящий возле компьютера на стене календарь.
– Спустя неделю от полнолуния? Это точно не суицид. И ОВ это знает.
Я кивнула:
– Кажется, они не ожидали интереса со стороны ФВБ. У нее следы от связывания и уколов на руках. Денон пытался спустить дело на тормозах.
Айви задумалась, полезла за новым рожком.
– Ты думаешь, это как-то связано с фокусом?
– Почему бы и нет? – отозвалась я сердито.
Черт побери, у меня эта мерзкая статуэтка всего два месяца, и уже пошел слух, что она не утонула, упав с макинакского моста. Убирая с глаз прядь волос, я помешала рожки и попыталась вспомнить» видела ли я за это время Дэвида и говорила ли с ним. Кажется, нет, с той ночи, когда я ему отдала фокус. Он мой альфа, но это не такие отношения, как семейные или что-нибудь в этом роде. Черт, небезопасно получается. Надо у него эту штуку забрать при случае, К примеру, сегодня.
– Могу поспрашивать у народа, если хочешь, – предложила Айви.
Она забросила ноги на столешницу, села, скрестив их, с Пробкой в руках.
– Совсем не хочу. – Мои мысли вернулись к Айви. – Чем меньше я буду копать, тем безопаснее. И кстати, если ты чего-то накопаешь, нам все равно за это не заплатят.
Она рассмеялась, и настроение у меня несколько поднялось. Айви нечасто смеется, и звук ее смеха мне нравится.
– Потому ты и вспомнила про Ника? – спросила она, и я просто поразилась. – Ты никогда не делаешь рожков в соусе «Альфредо» – только когда его вспоминаешь.
Я разинула было рот – возражать, помолчала и захлопнула его обратно. Черт побери, ведь права она.
– М-м-м, – сказала я, помешивая рожки. – Гленн мне сегодня дал его досье. Папка толщиной в четыре дюйма.
– Нет, пра-авда? – протянула она насмешливо, и я нахмурилась. Ника она не любила с самого первого дня.
– Да, правда. – Я помолчала, глядя, как поднимается пар. – Он уже давно этим занимается.
– Извини.
Я заставила себя ничего не выразить на лице. Она ненавидит Ника, но искренне сочувствует, что он разбил мне сердце.
– Все это в прошлом.
И так оно и было. Кроме одного – осознания, что меня использовали. Он продавал сведения обо мне Алу еще до того, как мы расстались. Сволочь.
NIN негромко запели «Only», и я не удивилась, когда в кухню вошла Стриж – наверное, желая узнать, о чем мы тут. Я скорее почувствовала, чем увидела, как Айви изменила выражение лица на более замкнутое, когда джинсово-упругое тело вампирши впорхнуло сюда будто на крыльях ветра.
Айви со мной была так же открыта, как со Стриж, но ей некомфортно было бы, если бы Стриж про это знала. У нас троих как-то странно все происходило, я даже не очень понимала, как именно. Стриж попросту любила Айви и переехала сюда, заручившись обещанием, что если она вытащит Пискари из тюрьмы, ее примут в его камарилью и позволят остаться. Посадила его туда я, и в день, когда его выпустят, моя жизнь будет стоить дешевле газов из троллевой задницы. Основная причина, почему я жива – это Айви, и потому острие ситуации давит на нее все жестче и жестче – с каждым успехом Стриж в суде.
Стриж сделает все, что потребуется, чтобы остаться с Айви. Я сделаю все, что потребуется для удержания собственной души в теле. А Айви просто свихнется, желая успеха нам обеим. И было бы куда проще, если бы Стриж не была так чертовски обаятельна.
Проницательная вампирша сразу почуяла, что в чем-то нам помешала, заправила длинную, светлую и очень прямую выбившуюся прядь за ухо и села в кресло Айви. Уголком глаза я видела, как она на секунду скривилась, переглянувшись с Айви, но тут же ее лицо с маленьким носиком и точеным подбородком разгладилось и стало приветливым. Мне всегда кажется, что по сравнению с ее тонким личиком мои крупные черты смотрятся неандертальскими. Эта женщина жестка как бич из буйволовой кожи и в своем деле непревзойденный ас, но с этими голубыми глазками и тихоокеанским загаром выглядит безобидно и трогательно – черта, которая наверняка помогает ей в профессии: конкуренты ее недооценивают.
– Завтракаешь? – спросила она жизнерадостно, но выразив своим приятным голосом тщательно отмеренную дозу огорчения.
– Рожки варю, – ответила я, сливая из них воду. – У меня тут на троих хватит, если ты хочешь.
Я отвернулась от раковины и увидела, что в ее ярких голубых глазах есть внутреннее кольцо синего цвета, отчего они еще более изумительны. Густые и длинные ресницы подчеркивают тонкость черт лица. Интересно, что они там с Айви делали в святилище. Укусить кого-то можно в разные места – и по большей части эти места прикрыты одеждой.
– Ага, я в доле, – ответила она, глянув на часы с бриллиантовыми цифирками. – Мне быть в офисе только через час, а если опоздаю, могут и подождать.
Это было красиво – как она изящно показала, что она начальница, но меня слегка напрягло, когда она подошла к холодильнику и потянулась рукой к вазе с бримстоновым печеньем Айви, Черт, как же я их ненавижу, эти штуки, и живу все время в тревоге, что того и гляди ОВ найдет предлог обыскать мою кухню и меня заметут.
– А чего нам не поесть по-настоящему? – спросила вампирша, четко осознавая, что я расстроена, но решительно намереваясь следовать своим курсом. – Айви сегодня работает, и мне тоже надо на работу вернуться. Но мы вполне успели бы сделать настоящий завтрак, чтобы не на ходу.
Если тебе моих рожков мало, зачем соглашалась? – подумала я сердито, но подавила злобу, понимая, что предложение было сделано из самых лучших товарищеских побуждений. Я посмотрела на часы, решила, что до прихода Кери времени достаточно, и когда Айви пожала плечами, я просто кивнула:
– Конечно, – сказала я. – Отчего бы и нет?
Стриж улыбнулась. Было видно: она не привыкла, чтобы ее не любили, и нельзя сказать, чтобы я ее терпеть не могла, но при каждой встрече она умудрялась погладить меня против шерсти, причем без всякой своей вины.
– Я тогда сделаю чесночные хлебцы, – предложила она, отбрасывая движением головы волосы назад и берясь за дверцу шкафа с приправами.
– У Рэйчел на чеснок аллергия, – предупредила Айви, и вампирша остановилась.
Она посмотрела на меня, и я просто слышала, как она себя выбранила молча.
– Тогда тосты с травами. – С деланной жизнерадостностью она пошла мыть руки.
На самом деле это нельзя было назвать аллергией – просто некоторая повышенная чувствительность. Связанная с той же генетической аберрацией, из-за которой я бы погибла, не вмешайся отец Трента.
Айви спрыгнула с кухонного стола, закрыла коробку с рожками и начала собирать нужное для салата. Она стояла рядом со Стриж, и когда они едва не соприкоснулись головами, кажется, прошептала той что-то поощрительное.
А я стояла у плиты с рожками и чувствовала, что эта женщина мне начинает не нравиться. Нет, она очень старалась, понимая, что для Айви очень важны отношения со мной, и пыталась вести себя непринужденно. Она знала, что когда-то Айви здорово на меня запала, но бросила добиваться моей крови с тех пор, как однажды ее получила – это кончилось настолько плохо, что Айви зареклась еще когда-нибудь пробовать. И не секрет, что мне было глубоко безразлично, делятся ли они там кровью и спят ли на одной постели. Я думаю, что это здорово повлияло иа отношение ко мне Стриж. Я – одна из немногих подруг Айви, и Стриж знала: один из лучших способов разозлить Айви – это плохо относиться ко мне.
Ох, эти вампиры, подумала я, вытряхивая рожки в белый соус. Никогда мне их не понять.
– А вина выпьем? – спросила Стриж, стоя возле открытого холодильника с бруском масла в руке. – С макаронами полагается красное. Я тут принесла немножко.
Мне красного вина нельзя – у меня оно вызывает мигрень, а Айви много не пьет, перед работой вообще ни капли. Я хотела просто отказаться, но Айви вывалила:
– У Рэйчел на красное вино реакция. Повышенная чувствительность к сере.
– О господи! – Стриж вышла из-за двери, скривив свою симпатичную мордочку. – Извини, не знала. А что еще есть такого, чего ты не выносишь?
Только тебя.
– А знаете что? – спросила я, накрывая готовые рожки крышкой и выключая под ними огонь. – Я за мороженым прогуляюсь. Еще кто-нибудь хочет? – Не дожидаясь ответа, я схватила сумку и один из холщовых мешков Айви и вышла из кухни. – Вернусь быстрее, чем у вас хлеб поджарится! – бросила я через плечо.
Звук моих босоножек в святилище звучал по-иному. Я остановилась посмотреть уютный уголок, который Айви со Стриж устроили у передней стенки в качестве временной гостиной. Телевизор тут особо не посмотришь, потому что кабель сюда не проведен, но мне только и нужно, что стереосистема. Комнатные растения в напольных горшках, наверное, привезла Стриж, потому что у нас таких не было. Эта чертова вампириха просто сюда переселяется.
И что мне до этого?
Я в раздражении толкнула массивную створку двери, вылетела на широкое крыльцо, резко захлопнула дверь. Мокрая мостовая блестела под светом фонаря на стене. Влажный воздух погладил мне голые плечи, но не успокоил. Что же меня тревожило? То, что я привыкла считать церковь своей, или же то, что Стриж отвлекла на себя часть внимания Айви?
А хочу ли я на самом деле знать ответ?
Прошла мимо стоящей на стоянке моей машины, и настроение еще упало. Не доехать в этой дурацкой машине даже до ближайшего дурацкого угла из-за этой дурацкой ОВ!
Оглядела улицу в поисках кандидата в мою стаю, но Бретта не увидела. Может, его дождь спугнул. Да и должен же он когда-нибудь работать.
В сыром воздухе хлопнула входная дверь церкви, я повернулась с извиняющимся лицом – но это была не Айви.
– Я с тобой пойду, – сказала Стриж, натягивая легкую кремовую куртку и прыгая через две ступеньки.
С-супер. Я повернулась и пошла дальше.
Стриж молча шла рядом со мной, прижимая к себе сумочку, чуть ближе ко мне, чем мне хотелось бы – тротуар узкий. Мы прошлепали через лужицу, я глянула на ее белые сапожки. Оперативнику для работы неудобны, но они здорово ей шли, подчеркивали маленькие ступни.
Какого черта ей надо?
Стриж медленно перевела дыхание:
– Мы с Айви познакомились, когда она въехала в мою комнату.
Та-ак, это не то, чего я ждала.
– Послушай, Стриж…
Постукивание сапожек не замедлилось:
– Подожди, дай договорить. – Попавшийся по дороге фонарь осветил ее покрасневшие щеки. – Мою прежнюю соседку исключили, и ко мне вселилась Айви. Пискари ей здорово перевернул мозги, и родители смогли убрать ее из-под его влияния на несколько лет, чтобы она могла опереться в жизни хоть на что-то, кроме него. Думаю, это ее спасло. И уж точно сделало ее сильнее. Ей был нужен кто-нибудь – и вот нашлась я.
У меня пульс застучал быстрее, а шаги – медленнее. Наверное, стоит мне это выслушать.
Увидев мою реакцию. Стриж сбросила напряжение, расслабила узкие плечи:
– И пошло-поехало. – У нее чернота стала расти в глазах. – Она была далеко и от мастера, и от родителей, с годичным опытом общения с мастером-вампиром. А я тогда как раз искала на свою задницу приключений. О боже, это было невероятно, но она меня напугала так, что я малость попритихла, а я ей дала что-то такое, во что верить. – Стриж глядела на меня в упор. – Она была совсем гетеро, пока не встретила меня – если не считать небольших латентных склонностей. Два семестра мне пришлось ее уговаривать, что можно любить и меня, и Кистена, и это не значит, что она его предаст.
Казалось, что от собственных легких шагов меня трясет до костей. И это хорошо? Мы пошли медленнее, и злость у каждой из нас стала поменьше. Стриж была мастером своего дела, и я знала, что все, ею сказанное, клонится к тому, чтобы запугать меня. Пусть попробует. Больше, чем Айви, ей меня не запугать никогда.
– Это была частная школа, – продолжала Стриж. – Все жили в кампусе. Ожидалось, что мы с Айви как соседки по спальне будем делиться кровью, но никто этого не требовал. А что мы с ней стали любовницами, значило только… только что вот так у нас вышло. Мне она нужна была, чтобы меня уравновесить, а я ей – чтобы снова хорошо к себе отнестись после того, как Пискари вывихнул ей мозги.
Злость в ее голосе звучала гуще некуда.
– Ты его не любишь, – сказала я удивленно.
– Я его ненавижу. – Стриж резким движением закинула на плечо ремень сумочки. – Но я сделаю все, что он скажет, лишь бы иметь возможность остаться с Айви. – Она посмотрела мне в глаза – свет уличного фонаря блеснул у нее на лице. – Я его вытащу, чтобы остаться с Айви. Если он потом тебя убьет – это не моя проблема.
Угроза была откровенной, но мы продолжали идти, и она шла точно в ногу со мной. Вот почему она так со мной мила и дружелюбна. Зачем подставляться под гнев Айви, когда можно передоверить неприятную работу Пискари?
Меня внутренне трясло, но Стриж еще не закончила. Ее красивое лицо свело гримасой внутренней борьбы, и она добавила с горечью:
– Она тебя любит. И я знаю, что она меня использует, что бы разжечь твою ревность. А мне все равно. – У нее глаза вспыхнули, расширяясь. – Она хочет с тобой делиться всем, а ты швыряешь эти дары в грязь. Зачем ты с ней живешь, если не хочешь, чтобы она к тебе прикасалась?
Вдруг во всем этом стал понятен смысл.
– Стриж, ты все не так поняла, – тихо сказала я. И ночь была тиха, только влажно шуршали машины на улице. – Я хочу найти с Айви равновесие на крови. Это она упирается, а не я.
Белые сапожки щелкнули и остановились, и я остановилась тоже. Стриж смотрела на меня в упор:
– Она всегда сочетает кровь и секс. Чтобы держать себя в руках. Ты такого сочетания не хочешь. Айви мне сказала.
– Да, я не хочу с ней секса. Но это же не значит, что мы не могли бы…
Я замолчала. Зачем я это все ей говорю?
Потрясение ясно читалось на бледном лице Стриж, и в свете проехавшей машины рельефно выступили его черты. Свет ушел, и ночь стала еще темнее.
– Ты ее любишь, – сказала Стриж, заикаясь.
Я почувствовала, как щеки загорелись. Да, я люблю Айви. Но это еще не значит, что я хочу с ней спать.
Стриж ссутулилась, став почти отвратительной.
– Не лезь к ней! – прошипела она.
– Здесь решает Айви, не я, – ответила я торопливо.
– Она моя!
Стриж с криком выбросила руку.
Я инстинктивно, не успев испугаться, блокировала удар и шагнула вперед, метя ногой в середину ее тела. Она училась танцам, а не единоборству, и удар попал в цель. Ударила я не сильно, но она тяжело села на мокрый асфальт, ловя ртом воздух. Глаза у нее слезились.