– Вижу, что не сам по себе. А Рено-то знает, что укрывает на своих землях беглого преступника?
– Рено знает, что его сын в опасности, и что ты обещал показать дорогу.
Голдаш немного отвел ствол в сторону, но совсем не убрал. Даже встал, расставив ноги шире, всей позой показывая, что не сдвинется с места, пока не получит ответов.
Ник покачал головой – было уже почти темно, время уходило впустую.
– Тогда я сам найду дорогу, – крикнул он сквозь шум движка.
– Ники! – По голосу было слышно, что Голдаш улыбается. – В сумерках? На чужой земле? Какой тебе интерес помогать Рено?
– Еж тоже у Вильямса. И тоже не по доброй воле.
– Кто напел? Вильямс, конечно, говнюк, каких мало, но так грубо работать – не в его правилах.
Дюран вдруг перегнулся через бортик вездехода, и скомандовал:
– Отставить болтовню! На борт! Живо!
С такой командирской интонацией, что Ник инстинктивно дернулся исполнять – хотя сам-то уже был на борту.
Прошла секунда. Никита был уверен, что Голдаш сейчас развернется и уйдет, откуда пришел – но случилось чудо. Он вдруг сплюнул под ноги, поставил свое старомодное ружье на предохранитель, и ловко, экономно взобрался на борт, не потребовав спустить лестницу.
Устроился за спиной Ника.
– Давай сейчас прямо. У тепляков – увидишь, там будет расчистка – свернешь направо. И до развилки…
В лесу стало совсем темно, Ник включил фары. Рено не обманул – дорога здесь была хуже некуда – камни, рытвины и следы давних выходов пузырей делали ее сложной даже для тяжелого вездехода.
– Военный? – спросил Голдаш у Дюрана, когда необходимость указывать путь временно отпала.
Дюран долго молчал. Настолько долго, что охотник даже хохотнул:
– А я думал, мне не показалось, и ты все-таки умеешь говорить!
Дюран кивнул.
– Пожалуй, умею. Нет, с армиями любых стран и планет меня ничто не связывает. Хотя опыт общения был. Давно. Зато у Джоэля Керенкуна на прииске был заведен армейский порядок. Или тюремный – у кого какой опыт.
Голдаш кивнул:
– Про опыт – это ты верно заметил… э… тебя как звать, работорговец?
– Жан Дюран.
– Это ты грохнул «Фотона»? Нарочно?
– Нет. Я пытался его посадить. Но как видишь, вместо этого сел сам…
Их милую беседу внезапно прервал Ник:
– Вижу какие-то строения. Темные. Это участок Вильямса?
– Да. Там они работы какие-то вели. Но нам дальше проходной путь заказан. Был.
«Проходная» – будка у дороги с самодельным шлагбаумом, тоже была не освещена. Вообще, территория казалась заброшенной, и уже давно – ни фонаря, ни звука.
Голдаш, не дожидаясь команды или просьбы, спрыгнул вниз и отодвинул шлагбаум в сторону. Проезд свободен!
Ник тут же въехал на территорию.
Миновали странный, явно самодельный агрегат. Стоянку вездеходов – пустую, что не могло не насторожить. Какие-то невзрачные палатки, гору мусора…
Вся эта территория была изрезана следами самой разной техники, и куда ехать дальше непонятно. Так что еще минуту или две потратили на то, чтобы найти возможные выезды. Нашлось два. Один вел вверх по склону холма, под которым они сейчас оказались, второй – словно бы параллельно той дороге, по которой Ник только что привел машину.
На самом деле, он был рад, что ни самого агронома, ни его предполагаемых сотрудников они не встретили. Ружье Голдаша – серьезный аргумент в любом споре. Но тут важно еще число оппонентов. Иногда – критически важно.
– Ну что, наверх? – спросил Ник в пустоту. И не дожидаясь ответа, двинулся по выбранной дороге.
– Куда они подевались? – ответил вопросом Голдаш. – Мы никого не встретили…
«Да», – мысленно согласился Ник. «Хорошо, конечно, что мы не столкнулись нос к носу… но неплохо бы знать, что у них на уме. Жаль, из-за шума нашей машины чужие услышать было невозможно. А с другой стороны. Кто же знал, что надо было слушать?»
Датчик вездехода, предусмотрительно настроенный в Миссии так, чтобы реагировать на определенные изменения в составе воздуха, подмигнул Нику в виртуальном пространстве тревожным желтым огоньком: где-то близко набирал мощность пузырь.
Только этого не хватало, подумал он. А вслух сказал:
– Где-то близко выходит пузырь. Если перекроет дорогу, дело плохо. Пристегнитесь, что ли.
– Сможешь быстрее? – уточнил Голдаш.
Ник не ответил, все его внимание занимали неровности дороги. Он и так выжимал из бедного вездехода все, на что тот был способен.
Прошла минута в сосредоточенном молчании. Свет заката давно погас, его остатки скрыли кроны вверху. В лесу поблескивали флуоресцентными бликами ночные насекомые и растения, стелился легкий туман, но мощные лучи фар его разгоняли, делая мир впереди плоским, как на старой фотографии.
Желтый датчик постепенно становился тревожно красным – они приближались к эпицентру предстоящего выхода. Рядом закашлялся Дюран. Маска у него была, почасовка, из аварийного комплекта вездехода, но ее фильтр перестал справляться.
А потом Голдаш метнул руку вперед, указывая на что-то в переплетении серых стволов.
Нику тоже показалось впереди какое-то движение.
Запищал на полную катушку зуммер, уже не в виртуале предупреждая всех пассажиров, что пузырь – буквально у них под ногами и вот прямо сейчас вырвется на поверхность.
Впереди засвистело, затрещали, ломаясь, стволы, а может и кроны.
Если пузырь перекроет дорогу, дальше придется пешком…
Но пешком не пришлось.
Дорога резко повернула, в свете фар из клубов пара вверх выстрелил очевидно уже не первый грязевой гейзер. Вездеход приближался к границе провала, а прямо по курсу, почти над центром воронки, на одном из повисших в воздухе стволов пытались удержаться два человека. Один из них обернулся на свет, и Ник без труда узнал Ежа.
– Вашу мать… – пробормотал он, направляя технику прямо в кипящую грязь.
Голдаш выразился короче и экспрессивней, а Дюран молча отщелкнул фиксатор кресла. Так выше риск свалиться в горячую грязь, но зато так ничто не помешает ему оказать помощь пострадавшим.
Вездеход с громким плюхом зарылся носом в грязь, света сразу стало меньше, поскольку нижние фары оказались бесполезны. Во все стороны полетели брызги, по поверхности воронки пошла медленная волна. Это вездеход не остановило, разве что скорость упала почти до нуля. Развернулось окошко повреждений, но Ник проигнорировал. Было очевидно, что если он сейчас не превратит машину в своеобразный мост или лодку, оба человека на дереве будут обречены. Хватило бы высоты машины… и инерции. Потому что траки, потеряв опору, заскользили, почти не принося пользы.
Вездеход дернулся, в последний раз оттолкнувшись от грунта у «берега». До ствола оставалось метра три, и движение все-таки продолжалось. Да, вездеход погружался в воронку, но при этом понемногу все же двигался вперед… лишь бы не мимо.
Парни явно держались из последних сил. Колин к тому же был связан.
Ник из ножен за голенищем сапога вытащил нож – и сразу протянул Дюрану, который уже балансировал на борту вездехода, придерживаясь за горизонтальную планку от тента.
Хороший охотничий нож эпохи начала колонизации удобная в лесу вещь – и кроку не нравится, и слизня счистить с подошвы поможет, и веревку перерезать, если нужда случится.
– Петля – нервно посоветовал Еж, – обвязочную петлю надо разрезать. Но тогда он упадет…
Дюран за ворот потянул Колина к себе, а нож сунул в свободную руку Ежа:
– Удержишься?
Еж молча перехватил нож и резанул по шнуру, освобождая Колина из плена. Молодой Рено был без сознания, а Еж не мог помочь Дюрану его удержать, сам едва держался. Но они оба, и Рено и Дюран, упали бы, если б Голдаш не успел подхватить майянца под руку, подобравшись по борту вездехода.
Через мгновение все трое – Голдаш, Дюран и младший Рено были на борту, а еще через полминуты к ним присоединился и Еж, самостоятельно сумевший переползти на крыло вездехода.
– Попробую вернуться… – предупредил Ник. Держитесь!
Двигатель вновь взревел, врубая реверс.
Ствол отдалялся, но слишком медленно. Грязь не успела загустеть на глубине, зато вверху покрылась твердой, горячей коркой. Вращение траков превращало ее в шрапнель, летящую всюду. А до границы воронки метров шесть – просто так не перепрыгнешь.
Вдруг с шелестом и треском в грязь упал первый из нескольких обреченных стволов, Все, кто был в вездеходе, невольно пригнулись, показалось, что толстенное дерево падает прямо на них. А потом сразу – еще одно, правда, значительно дальше.
– Наше еще держится, – нервно прокомментировал Еж.
Они как раз уложили Колина между рядами сидений, а Голдаш попытался нащупать у него на шее пульс.
– Давай же, – уговаривал Ник машину хоть чуть ускорить дрейф к любому, неважно уже, какому, лишь бы берегу воронки. И вездеход честно пытался, что вызывало уважение к мощности движка. Никита Анисимов и не подозревал, что у этой техники такая высокая живучесть.
Дерево, которое едва не стало последним пристанищем Ежа и Колина, с грохотом обрушилось как раз в тот миг, когда их вездеход все-таки зацепил одним из траков твердый грунт на дне.
***
Энджи устало возвращалась от коттеджного поселка. Кажется, на сегодня ее работа закончена, можно, заняться поисками Ежа, только бы не оказалось слишком поздно искать! И хорошо бы, чтоб он нашелся сам. Ну, вдруг действительно, что-то его отвлекло… и он куда-то подался вне зоны действия поселковых сетевых вышек…
Солнце кануло в дымку у горизонта, навстречу медленно пылили грузовики с эмблемами Миссии и космопорта. Все шло своим чередом. Но при этом все шло не так, рушилось.
Следовало ей поговорить с кем-нибудь из начальства, сразу, как Еж перестал отзываться. С Ренцем или с доктором Назарян. Наплевать, что в разгар доставки людей и оборудования до обоих было не достучаться. Нужно было найти способ. Всегда есть способ. А на полицию, конечно, надежды мало. Поселковая полиция это совсем не то, что галактическая полиция Конгресса Координационной Ветки. Что они могут… особенно, если Дюран прав и среди них есть грязные копы.
За этими мыслями она добрела до палаточного лагеря. Тут было интересно: Энджи за все время заглядывала сюда всего несколько раз, и то по делу и ненадолго.
Здесь были люди. Они сидели возле палаток, разговаривали. Кто – то налаживал освещение, кто-то кипятил воду на походном нагревателе, собираясь готовить ужин. Мальчишки перекидывались мечом на перекрестке. Жизнь не стоит на месте, жизнь идет…
Однажды, наверное, все наладится…
Она вызвала Ника, но он уехал за партией переселенцев, у него новостей не было.
Мерзкое чувство, что ты можешь что-то сделать, чтобы исправить ситуацию, но не можешь сообразить, что.
Мяч улетел у мальчишек, отскочил от тента угловой палатки, скатился под ноги высокому темноволосому мужчине, который, видно, как раз собирался ужинать. Держал в руке миску с какой-то кашей.
Аккуратно поставил кашу на складной столик, подхватил мяч и молча перекинул обратно, оробевшим игрокам.
Те в знак благодарности ему помахали.
– Девушка, добрый вечер! – окликнул вдруг незнакомец. – Заблудились?
– Нет. – Энджи даже не сразу поняла, что обращаются к ней. – Просто задумалась.
– Я вас раньше не видел. Только прилетели?
– Что? А, нет. Я тут давно. Я волонтер, живу просто вон там, в домиках около корпусов Миссии. А вы давно здесь?
– Первая волна. Стараюсь помогать, чем могу. Хотите поужинать? Вот, прикупил в поселке местный фермерский рис. Весьма неплохо, хочу сказать. Еще бы понять, где тут можно купить приправы…
– У Агнессы, наверное, есть. Спросите в поселке, вам любой покажет, где ее магазин. Нет, спасибо, к сожалению, от ужина должна отказаться! Я немного спешу.
– Жаль. Вас проводить?
– Да зачем, здесь близко. Но – спасибо!
Она помахала темноволосому джентльмену и поспешила к медицинскому корпусу, уговаривая себя, что вызывать Ника каждую минуту, это, пожалуй, будет перебор. Но может, все-таки поговорить с Софико или с Ренцем еще не поздно? Может, они что-то придумают и подскажут?
Энджи миновала еще поворот. Осталось пройти две улицы палаточного городка, и вот уже будут корпуса Миссии. И в этот момент кто-то сзади легонько приобнял ее за плечи. Она решила, что это Анисимов. Это в его стиле, неслышно подкрасться сзади и на выбор, или закрыть глаза ладонью, или ткнуть пальцем в спину, как будто это станнер или другое оружие. Или вот так – внезапно обнять.
Но ни возмутиться, ни уклониться не успела, почувствовав легкий укол в плечо. Мгновенно подкосились ноги, и закружилась голова, но тот, кто к ней подкрался, был к этому готов и поддержал, увлекая к ближайшей палатке.
Энджи очнулась всего через минуту от холодной воды, брызнувшей на лицо. Кто-то потряс перед глазами пятерней и потребовал, возможно, не в первый раз:
– Сколько пальцев?
Сколько?
– У вас – возможно десять. А машете тремя…
Как бы сильно на нее «укольчик» ни повлиял, Энджи узнала своего недавнего собеседника. Тот широко улыбнулся.
– Ну, раз шутите, значит, все нормально. Как, голова не кружится?
– Голова – нет. Все вокруг – немного да. Что происходит? Это вы меня?..
– А вот это уже обидно, – не переставая улыбаться, незнакомец подал ей руку и помог сесть. – Между прочим, это я вас спас, можно сказать. Я видел, как все произошло.
– Вы что, за мной пошли?
Энджи поморщилась и попробовала остановить вращение окружающего мира, сжав ладонями виски.
– Ну, я вдруг понял, что забыл представиться. Это было бы большим упущением с моей стороны, если бы я не попытался вас догнать… кстати, меня зовут Вадим. Вадим Конев.
Она пригляделась. В свете тусклой лампы видно, что у него в целом азиатские черты лица, как у многих коренных жителей Майя. Сто лет назад Майя заселялась преимущественно азиатами.
Энджи не сразу сообразила, где находится и почему вокруг темно. Только сейчас, оглядевшись, поняла, что они в одной из палаток.
Палатка не пустовала: в углу раскладная кровать, сейчас заправлена. На складном столике посуда и лампа вполсилы. На полу – тело.
– Это кто? – спросила она, невольно поджимая ноги, чтобы не касаться тела, – он живой?
– Должен быть живой. Это он на вас напал, если что.
В голове вертелась дурацкая мысль: хорошо, что это не Ник. Нику за его шутки, конечно, можно было бы и настучать по месту, которым он не думает, но не так же сильно.
– Вы его знаете?
– Немного. С орбиты на Ацтек летели с ним одним рейсом. Его все называли просто Румми, полного имени не знаю. У него на Майя были какие-то проблемы с законом. Но он рассказывал об этом со смехом. Что-то вроде – начинаем жить с чистого листа. Близко мы с ним не знакомы, но если не ошибаюсь, он дня три, как перебрался отсюда на одну из ферм.
– А…
Вращение, вроде бы, успокоилось. Энджи снова потерла ладонями лицо, приводя мысли в порядок. Румми был в списке, который они утром составили. Вдруг этот Вадим что-то знает о других, кто в него попал? Вдруг это как-то поможет?
– Слушайте, Вадим… а может вы еще про кое-кого что-то знаете? У меня есть личные карточки, взгляните!
Конев кивнул, быстро чалясь к пространству Энджи и перехватывая ссылку.
– Ну… Вот эти двое. Один все время проводит на стройке. Ни с кем не разговаривает – у него семья погибла на его глазах. Он не станет ввязываться в какие-то местные интриги. Второй трепло, каких свет не видывал. К тому же, я с ним довольно много общался еще в орбитальном госпитале, так вот, он всю жизнь проторчал кондитером в пляжном ресторанчике. Не думаю, что он в жизни совершил что-то серьезнее кражи вилок в собственном заведении.
– Он о себе написал в карточке, что есть опыт работы в медицинской сфере…
– А, да! Он рассказывал. В санатории подрабатывал, кажется, санитаром. Но только один сезон на заре карьеры. Остальные… этих мрачных типов я увидел впервые, когда грузились на атмосферник. Вот, я про этих троих. Держались группой… я как-то не обращал на них внимания. Там все были погружены в себя, и было не до разговоров и не до наблюдений.
– А эти?
– А этот, со светлыми волосами, администратор из Нейтсонской больницы. Мы недавно с ним вместе оказались на одной стройке – успели поговорить пару раз в обед. А почему вы спрашиваете?
– Мы подозреваем, что один из этих людей – убийца. Тот, кто напал на пострадавших с разбитого «Фотона». Полиция признала, что его выжившие пассажиры – теневые контрактники. Но полиция сейчас вся обеспечивает порядок в коттеджном поселке и здесь, еще сбежавшего из-под стражи работорговца ловят. Мы боимся, что в неразберихе кто-то еще может пострадать.
– А, понимаю. Вы-то как себя чувствуете? Живы?
– Почти нормально. Чем это меня… – в полутьме казалось, что стены палатки не тканые, а из камня или кирпича. Было тревожно.
– Не знаю, я не врач. Но вон капсула пустая, наверное, этим. Я ж ведь этого Румми уже около палатки догнал. Попросил объяснить свои действия, но он почему-то отказался. Кстати, а что вы делаете завтра вечером? Я все-таки хочу вас пригласить на ужин…
– Вы настойчивый!
– Не-не. Я своевременный. Вот что бы вы делали, не появись я здесь вовремя?
– Что же, такому своевременному джентльмену, и не с кем провести вечер? Я подумаю.
– Хорошо. И раз уж я ваш спаситель, может, скажете, кого я спас?
– Меня Анджела зовут. Анджела Лисовская.
– Отлично! А с этим что будем делать?
– Надо в полицию сообщить… и доктору Назарян, наверное. И…
И Нику. Кстати, с ним-то уже, наверное, можно связаться.
– …и пусть забирают. – Договорила она. Не хватало еще впутывать своевременного джентльмена в их «секретное» расследование.
Тюрьма – понятие особенно философское, когда ты находишься снаружи, и тебе вроде бы в ближайшее время не грозит перебраться внутрь. Осознание этого простого факта привело к тому, что Француз заснул. Заснул еще по дороге к ферме Рено – и никто из спутников не стал его будить.
Вообще, в вездеходе все долго молчали. Шумел двигатель, изредка звуки из леса, достаточно громкие и резкие, перекрывали его, но никто не обращал внимания. Ацтекский лес живет своей дикой жизнью на другом этаже. Ну, в основном.
Голдаш сидел, зажав ружье коленями, и вглядывался в дорогу, ожидая увидеть приметы приближающихся человеческих территорий. Еж сосредоточенно, Никовым ножом, счищал комковатую грязь со штанин. Руки дрожали, приходилось прилагать усилие, чтобы унять дрожь. Все его мысли почему-то были заняты тем, что он напрочь потерял чувствительность к запахам. Для Ацтека это может и неплохо… но ведь запахи бывают не только неприятные.
– Вильямс, наверное, попробует удрать с планеты, – наконец предположил он.
– Рено не позволит. – Кивнул Голдаш, – Он уже знает, что Вильямс собирался убить Колина, так что его наверняка ищут. И лучше бы его нашли копы, а не фермеры. А чего он от вас хотел-то?
Еж хохотнул, отвлекаясь от своего увлекательного занятия.
– Три вещи. Откуда у нас список людей какого-то Крикуна… Керкуна… не помню. Это было забавно. Потому что «список» мы состряпали почти на колене прошлой ночью сопоставив некоторые факты. Видать, угадали…
– Да ну?
– Ну, вы же тоже догадались, что «Фотон» прилетел с Майя, а значит, там была теневая колония. Когда жертв катастрофы начали убивать на территории Миссии…
– Так один же только погиб?
– Но напали на троих. Мы потом расскажем, если будет интересно. Так вот, мы предположили, что среди переселенцев первой волны скрываются хозяева этой теневой колонии, понимаете? Во время эвакуации никто документы не проверял, скорей всего. А может, у них были легальные морды. Не знаю. И для этих хозяев крайне нежелательно, если о них узнают. Вот мы и задумались, кто из жителей палаточного лагеря может быть причастен…
Впереди мигнул маяк генератора биоконторля. Значит, впереди ферма.
– Ладно, будет время, объяснишь остальное… Пойду дорогу показывать. Эй, Ники, смотри! После тепляков первый поворот проезжаешь, потом налево метров пятьдесят…
Ферма – это самодостаточный жилой комплекс в лесу. Еж с удовольствием бы посмотрел на нее днем. Но в темноте местной экзотики не видно. Просто дома, просто окна. Площадка для транспорта и погрузочное оборудование возле большого ангара слева от домов.
Площадка была ярко освещена, на ней собрались люди – человек десять с фонарями и в лесном снаряжении. Ники вывел вездеход в центр площадки и заглушил мотор.
Приехали…
– Врач у вас есть? – Крикнул Ник перед тем, как перебраться в пассажирскую секцию.
Неплохо бы забрать пострадавших в Миссию, всех троих. В первую очередь Колина, конечно. Но в лесу досталось и Ежу. Ну и Дюран, хоть и выглядит целым-невредимым, а несколько дней выживания в Ацтекском лесу чуть ли не на подножном корме должны были сказаться и на нем.
Кто-то ответил, что из Каспера летит флайер с медиками на борту. Ник и Голдаш помогли спустить вниз так и не пришедшего в сознание Колина. Еж спустился сам. Их тут же обступили фермеры. Один присел подле младшего Рено, попробовал живчик на шее, кивнул.
Еж окинул взглядом их вездеход. Более грязную машину он видел пожалуй, лишь раз – когда они вытащили из похожей воронки маленький кар летуна Феди. Как же давно это было! Хотя на самом деле прошло не больше трех недель.
Сверху вдруг произошла какая-то шумная возня, закончившаяся испуганным вскриком. Оказывается, кто-то из фермеров потыкал в плечо Дюрану, призывая проснуться, а тот принял это слишком близко к сердцу и среагировал. В свете фонаря был хорошо виден прижатый к бортику дюрановским локтем фермер с приставленным к горлу знакомым ножом.
Еж изумленно покачал головой: это какой же опыт надо иметь, чтобы вот так резко проснуться от первого тычка, да еще и полностью нейтрализовать «потенциальную угрозу»?
Впрочем, Еж заподозрил, что Дюран начал действовать еще не проснувшись. И только сейчас понял, что угрозы не было.
Тут же убрал нож, отступил в сторону и даже помог фермеру подняться. Фермер спрыгнул на землю рядом с Ежом и прокомментировал:
– Чокнутый десантник!
– Почему десантник?
– А… потому что чокнутый…
Кто-то добавил мощности осветительному столбу, поляну залил ровный розоватый свет.
Носилки с Колином отнесли к ближайшему складу, но в помещение заносить не стали. Ник успел переговорить с Рено и выяснить, что флайер на подлете.
Людей на площади, если только Ежа не обманывало зрение, становилось все больше. Все-таки в таких маленьких поселениях новости распространяются со скоростью света, а сплетни – и того быстрее. Подошел Голдаш.
– Слушай, парень… я все понимаю… – сказал он, – но ваш этот… «работорговец»… все-таки не вызывает доверия. Может, закрыть его пока? Пусть полиция разбирается?..
Еж неопределенно покачал головой. Он тоже пока не представлял, где Ники подобрал Дюрана и как тот причастен к последним событиям. Но ведь причастен. А если его сейчас запереть, то сбежит, и продолжит прятаться по лесам, доставляя неприятности полиции. Тоже ведь – гибрид Маугли и Робин Гуда.
– Не надо, – наконец сформулировал мысль Еж. – Не сбежит.
– Вот Ник тоже так сказал… доверчивые вы, ребятки… Но я все же предупрежу Рено… и мужикам скажу, чтобы повнимательней были.
«Как хотите!» – подумали за Ежа его уставшие мозги. Но в этот момент уже отчетливо был слышен звук приближающегося флайера…
Передышка
Еж так и не заснул. То есть, он немного подремал в медкорпусе, в ожидании, пока Никита уладит какие-то формальности с доктором Назарян: «Молодой человек, я хочу напомнить, что вы должны были предупредить меня, что ушли с маршрута»; «Вы подвергли риску собственную жизнь и жизни других людей!»; «Имейте в виду, что, несмотря на то, что ваши действия оказались успешными, вы нарушили…» – дальше Еж не слушал. Судя по голосу, Софико больше испугалась за них, чем всерьез рассердилась. К тому же технику Никита вернул. И, кажется, (хотя, возможно, это ему все-таки приснилось) лично обещал отмыть до нормального желтого состояния.
Дюран безропотно и смиренно куда-то убрел вместе с Рено, шефом Германом и еще несколькими незнакомыми представителями поселковой власти. То ли просто давать показания, то ли насовсем.
Под конец прибежала слегка встрепанная Энджи. Она-то и разогнала только что зародившийся сон. Впрочем, Еж не жалел: в том сне они с Колином ползли по какому-то мрачному грязному болоту. И, кажется, это было вовсе не на Ацтеке.
– Еж! Ежичек!.. – шепотом воскликнула она, – я за тебя так перепугалась…
Обычно Еж поправлял знакомых, если они начинали придумывать его прозвищу уменьшительно-ласкательные варианты. Но тут уже не было никаких сил. Да и полюбоваться на хлопочущую Энджи, хоть и одним глазом, оказалось забавно.
– Привет, – приподнял он руку не то в приветствии, не то, призывая успокоиться – со мной порядок. А у тебя есть новости?
– Ничего себе, порядок… такой синяк в пол лица. Пойдем в кабинет, обработаю, завтра к вечеру совсем сойдет. Мы бандита поймали!
– О, как. Пойдем, расскажешь.
Если бы не Энджи рядом, вставал с диванчика он бы раза в три дольше. Адреналин схлынул, пришла апатия и вернула всю полноту ощущений от ссадин и ушибов. Но героическим самодеятельным сыщикам не к лицу морщиться и стонать, так что всю дорогу к смотровой Еж широко и лучисто улыбался здоровой половиной лица. Если бы кто неподготовленный встретился, мог бы заработать инфаркт.
– Мы поймали бандита. Его зовут Румми, он хотел меня похитить, представляешь?
Еж боялся такого развития событий с того самого момента, как о нем упомянул Вильямс. Хорошо, что Энджи оказалась крепким орешком. Правда, непонятно, почему у нее голос такой вдохновленный?
Стоило об этом подумать, как Энджи прокомментировала ситуацию, и сразу кое-что стало понятней.
– Знаешь, раньше меня еще никто не похищал…
– А ты что, хотела?
– Н-ну… была одна история… очень давно. Не вертись! В общем, если бы меня тогда похитил один совершенно конкретный человек, я бы не отказалась. Но он слишком дорожил своей репутацией, работой и… мне пришлось сбегать самой. Вот. Не трогай блямбу. Сейчас мазь всосется, тогда и будешь трогать. А хочешь, я его тебе чем-нибудь заклею?
– Нет. Не хочу. Так что там с бандитом?
Энджи хихикнула.
– Прибежал прекрасный рыцарь и уложил его одной левой. Я попробовала связаться с Ником, но он не отвечал. Тогда я рассказала все Софико. Прибежали наши волонтеры и они уже всей компанией оттащили его в главный корпус. Потом приехала полиция, а потом откуда-то стало известно, что пропал Колин Рено, и тут такое началось…
– Подожди.
– Что, голова болит? Хочешь, стикер наклею? Тонизирующий с обезболивающим?
Еж кивнул.
Надо было раньше попросить что-нибудь подобное.
– Что за рыцарь?
– Его фамилия Конев. Он из первой волны поселенцев и сейчас помогает на стройке… мы потом немного поговорили. Кстати. Меня пригласили на ужин…
– Поздравляю.
Похоже, в Миссии вечер прошел не менее насыщенно, чем в лесу.
Через минуту Энджи пришел сетевой вызов – София Георгиевна звала всех сотрудников на срочное совещание.
***
Никова комната казалась тесной: не рассчитана на то, что в ней будут устраивать тайные сходки или производственные совещания.
Еж, как самый пострадавший, был безропотно усажен на хозяйскую кровать, получил даже подушку, чтобы удобней было облокачиваться. Сам хозяин выдал Дюрану один из имеющихся поплавков и, в ожидании Энджи, озаботился кофе и бутербродами на всех. Дюран скромно ужался в дальний угол, да так, что его было не видно и не слышно – но при этом непостижимым образом он все равно занимал очень много места. Словно обладал незримой тенью, которая умеет захватывать пространство.
В лесу, в пассажирской секции вездехода, это не было так заметно.
Все трое молчали. Еж делал вид, что дремлет, хотя сна уже не было ни в одном глазу. Дюран просто ждал. Как ждал в заброшенном космопорте в самый первый день, когда за ними прилетят военные.
Ник с бутербродами тоже не торопился, тянул время.
Может, у них и были общие темы для обсуждения. Только ни один не знал – какие. И никто из них не мог придумать, с чего вообще начать разговор.
Полиция еще вечером подробно допросила Румми и сейчас, должно быть, как раз завершала операцию по захвату всех причастных к покушениям в Миссии, незаконной очистке и продаже майянских самоцветов класса «сок земли» и до кучи, торговле теневыми контрактами. И эксплуатацией рабского труда.
Правда, последний пункт предъявить именно Вильямсу будет трудно: из выживших с прииска его не видел никто. Даже Жан Дюран с ним самим никогда дела не имел. А Румми мог познакомиться с Вильямсом уже на Ацтеке. Он человек коммуникабельный. Много с кем уже успел здесь познакомиться… куда с большим числом людей, чем например, тот же Еж.
Энджи все не было. Ник позвал гостей к столу, потом спохватился, что у «стола» стулья не поставишь, и притащил блюдо с бутербродами Ежу на кровать. А термокружки просто рассовал в руки. Дюран благодарно кивнул: полицейские конечно предложили ему небольшой перекус перед допросом. Но им не терпелось, и поесть так и не удалось. Сейчас был шанс немного наверстать…