Кофе оказался хорошим. На Майя такого не было, только химия или дорогой экспорт. Можно было пить маленькими глотками и, закрыв глаза, наводить порядок в мыслях… а может даже строить планы. Хотя, какие планы. Подписка о согласии не покидать Ацтек, подписка о неразглашении оперативной информации до окончания расследования. Хорошо хоть, не химический блок. Пираты в свое время не поскупились. Повезло, что не знали, что у их «химии» имеется срок гарантированного воздействия. И он не рассчитан на подавление воспоминаний дольше, чем на год.
– Вкусный кофе, – похвалил он.
– Это, местный. На экспорт его тут не делают, но на свой рынок хватает, – рассказал Ник. – Даже у Рено несколько тепляков с кофейными деревьями. Но есть определенные сложности. Из-за пузырей. Приходится все инопланетные культуры сажать на приподнятых на сваи платформах. Все тепляки расположены метрах в двух над грунтом…
– Да, интересно.
Снова повисла натянутая пауза. Как раз на три очень медленных глотка.
– Что собираетесь делать дальше? – наконец спросил Еж. Спросил у Дюрана. Но на самом деле вопрос относился и к Нику.
– С меня еще не сняли обвинение в похищении Федора и торговле людьми. Через несколько дней прилетят спецы с харибды, там посмотрим. Признают виновным – значит, лет на двадцать в федеральную тюрьму или дальше на какой-нибудь прииск – только уже в официальном статусе.
– А если не признают?
– Шансов мало, а свидетелей много. Впрочем, если не признают, попробую вернуться на майянский прииск.
– Зачем?
– Управляющий прииска, Джоэль Керенкун, вывез не всех рабов. Там могут остаться люди. Хотя шансов мало.
– Если что, я с вами, – не раздумывая сообщил Еж.
Ник приподнял брови, но уточнять, «почему», не стал. Помнил разговор про ежиное детство. Кроме того, и сам не прочь был посмотреть на этот прииск.
Вряд ли там остались люди.
Зато могли остаться документы, записи о последней экспедиции «Синей черепахи». Нет, судебный запрет на прямой поиск и распространение информации он нарушать не собирался. Но ведь что-то можно найти и совершенно случайно? Ведь так? Контейнеры на «Фотоне» имели отношение к тому проекту. Сам «Фотон» принадлежал прииску. Дурак догадается, что искать надо там…
А если все-таки найдут выживших – так это еще лучше. Белый камушек на весы.
– А если дать координаты спасателям на Майя? По полицейским каналам? – предложил Ник на пробу.
– Координаты были в памяти «Фотона». – Напомнил Дюран. – А она, если я правильно понял, у ваших военных, в их учебном центре.
– Вообще, – вздохнул Еж, – у меня они тоже должны быть. – Я скопировал записи последних рейсов. Оказалось, что все, что касается именно этого перелета, стерто. Наверное, Вильямс как-то добрался… но старые-то сохранились…
Дюран посмотрел на него с удивлением и даже где-то с надеждой:
– И вы не передали их полицейским?
Ну что тут сказать?
Глупость, она штука такая.
Неизлечимая.
– Нет! Вот же я идиот, не подумал, что это можно так использовать. – Еж расстроился.
Нет, правда, запись могла быть шансом для выживших на Майя, а они увлеклись детективным расследованием и не использовали такую возможность!
– Дело в том… – закончил он убито, – я добыл эту запись не самым законным образом. Стащил, проще говоря…
– Да, я тоже не допер! – расстроился Анисимов. – Но сейчас-то можно…
– Если только работы на Майя не были свернуты. – Вздохнул Дюран. Кофе неожиданно показался слишком горьким. – Все-таки почти три стандартных месяца с начала катастрофы. Уже четыре.
Ник отставил кружку и, не откладывая, развернул виртуальное окно, одновременно растягивая свое рабочее пространство на обоих собеседников. Еж подключился сразу, Дюран – нет.
– Что же вы, – обратился к нему Ник. – Подключайтесь. Вместе посмотрим, что у них там…
– А? Ничего не получится, ребята. У меня нет физической возможности.
В доказательство он отвел в сторону волосы за ухом, демонстрируя шрам там, где у почти всего нормального населения цивилизованных миров – чип и шарик устройства сетевой связи.
Еж выпучил здоровый глаз:
– Как же вы «Фотоном» управляли?
– Как… «Фотон» – старая модель. Там почти все можно делать ручками. Современная техника мне не поддалась бы.
– Так вот почему у вас такое чистое досье, – хохотнул Ник. – Но это же как-то можно восстановить? Или поставить нового «паучка»?
Дюран криво улыбнулся:
– Где тайный прииск и где логалийские биотехнологии… Ладно, ребята. Что там сейчас, на Майя?
Еж открыл знакомые ссылки. Он просматривал тему при каждой удобной возможности, благо, информации было много: тема горячая, журналисты и репортеры такие любят. Истории разлученных и встретившихся после разлуки родственников. Объявления о пропавших людях. Статистика. С одной стороны – вроде бы удалось спасти больше ста тысяч человек, с другой – примерно столько же числятся пропавшими без вести, и около пятидесяти тысяч – погибшими. Статистика – точно не в пользу «контрактников». Из «горячей информации» – порядка пяти тысяч человек предпочли покинуть звездную систему. Около двадцати тысяч находятся на борту двух мобильных космических госпитальных центров. Тысяча предпочла перебраться на Ацтек. Еще столько же – прибудут сюда в ближайшее время. На Инки во временных городках – несчитанные тысячи людей. Там развернуты сразу четыре площадки Красного Креста. А сколько из майянцев в пути к харибде – вообще не вычислить…
Ник на официальной странице спасателей нашел последнюю сводку:
– Основную часть спасательных работ они завершили. Сейчас ищут на развалинах в столице и двух других крупных курортных городах, но живых там находят редко. Там климат резко изменился, работы вести очень трудно. Но оперативный центр будет работать весь год. Пишут, что последнего живого человека вывезли с планеты неделю тому как.
Стало понятно, что живых на прииске искать бесполезно.
– Но убедиться-то нужно… – словно в продолжение своей мысли вздохнул Ник. – Еж, поговоришь с Германом? Вроде, вы уже с ним беседовали как-то?
– Есть вариант лучше. – Ежу очень не хотелось признаваться в краже данных. – Мне тут подкинули прямой контакт с центром МАС на Майя. Собирался воспользоваться еще вчера, но… В общем, я прямо сейчас могу запросить связь, но не отсюда, а из офиса
Энджи притащила целый ворох новостей. И хороших и странных и не очень хороших. Первым делом, правда, она цапнула предпоследний бутерброд и возмутилась, что кофе не осталось. Но ведь нечего было опаздывать! В конце концов, трое голодных мужчин, всего одна тарелка бутербродов и всего один кофейник мирно сосуществовать столь долго не могут. Кто-то обязательно должен пасть жертвой – и кофе сдался первым.
Энджи, вкусно пережевывая остатки бутерброда, ставила новый кофейник и рассказывала:
– Полиция, спасибо Румми, хотя он и юлил как мог, вычислила всех бандитов с прииска. И представляете, мы ошиблись лишь в трех именах, остальные – в точку! Всех взяли, и они сейчас дают показания.
– Отлично, – подбодрил ее Ник. – Энджи, любовь моя, подробней!
– Ники, сейчас этот кофе будет весь твой. Только не внутри, а снаружи… любовь моя!
– Понял, молчу. Так что там еще?
– Молчит он… значит, перехватили одного из здешних компаньонов Вильямса с небольшим таким запасом майянских камушков. Как раз лет на сто безбедной жизни в столице… они тут, в нижнем лесу, занимались доводкой обогащенной руды с Майя. Концентрат привозили сюда «Фотоном» и обрабатывали. А отработанный грунт – Вильямс как агроном, не иначе, настоял, – подвергали обработке и отваливали в карьер, который сами же ниже по оврагу и организовали…
Энджи разлила всем еще кофе, не обделив и себя. И только потом поделилась самым неприятным:
– Похоже, Вильямс с большей частью камушков покинул планету. Понятно, что дальше харибды он не улетит, его биометрические данные уже переданы в полицию Конгресса Ветки, но блин, сейчас в системе столько кораблей, что затеряться – как нефиг делать. Даже я смогла бы. Особенно если учесть, что биометрические сканеры есть далеко не везде. На Инки вообще можно себе новую морду организовать, и никто не подкопается: там нет гражданской администрации…
– Энджи! – непонятно почему развеселился Ник, – откуда такие познания?
Девушка нахмурилась.
– Это позорная страница моей биографии, Ники. Когда мне было шестнадцать, я убежала из дома и даже бросила университет. Я тогда прорабатывала несколько вариантов отхода. И вариант с Инки или другой планетой колониального резерва был одним из самых… исполнимых.
– Но ты все-таки вернулась? Да ты настоящая авантюристка, радость моя. А с виду всегда казалась такой приличной девушкой!
– Ники! Помни про кофе! У меня его еще почти целая кружка, и он еще горячий!
– Да что я такого сказал-то? Или ты станешь возражать, что ты радость?
– И не радость, и не твоя!
– С последним – согласен. Будем считать, что ты не моя радость, а чье-то горе…
Их перепалку прервал Еж, который успел отойти в сторону и о чем-то тихо поговорить со сменщиком.
– Я уеду на час-полтора. Хочу прямо сейчас поговорить с координационноым центром спасателей на орбите Майя. Может, что-то получится.
***
Связь с орбитой Майя не требует пакетных сообщений – не те расстояния. Ацтек и Майя отличаются тем, что все время находятся в противофазе к Дальнему солнцу, тогда как все остальные планеты, двигаясь по своим орбитам, «видят» обе звезды. Ближнее как бы служит щитом, прикрывающим обитаемые миры от не такого щадящего излучения Дальнего. И хотя температуры и состав обеих звезд сравнимы, например, Инки – так и остался стерильным пустынным миром без своей жизни и с разреженной, скупой на кислород атмосферой.
Да, на Инки – несколько крупных военных баз и по слухам – место дислокации одной из крупнейших армад, построенных человечеством.
Да, там в течение многих лет уже продолжается медленный процесс терраформирования – методом проб и ошибок по большей части, но тем не менее.
Главного это не отменяет. Майя и Ацтек к прилету людей были вполне пригодны для обитания, даже без скафандров высокой защиты, только благодаря своим уникальным орбитам. И эти самые орбиты сделали планеты вечными соседками, расстояние между которыми достигает максимума единожды за Ацтекский год. Сейчас же оно вообще почти минимально…
…связь с орбитой Майя не требует пакетных сообщений и даже особо мощного уникального оборудования. Достаточно того передатчика, что есть в порту. А для первичного сигнала хватит сравнительно маломощной планетарной техники, такой, какая была у Ежа на башенке в Новом Каспере.
Когда Еж приехал туда, сменщик поздоровался, тактично отведя взгляд от синяка.
– Не уверен, что вам удастся их уговорить, это особая категория людей, они живут своей работой и на посторонние развлечения не отвлекаются.
Сменщик был по совместительству начальником центра связи всего Нового Каспера.
– Речь не о развлечениях, с чего вы взяли? – удивился Еж.
– Прошу простить. Возможно, я что-то не так понял…
Еж запустил оборудование на тест. Дальней связью здесь пользуются редко.
– По словам Жана Дюрана, беглеца, которого все ловили, на майянском теневом прииске после отлета «Фотона» еще оставались люди. Их там бросили. У них ведь не было ни космических кораблей, ни морских. Мы надеемся, кто–то выжил… – зачем-то объяснил Еж.
Начальник нахмурился, потер подбородок.
– Все равно, сложно без точных координат. И давай только не долго. Этот сеанс нам может дорого встать…
«А это вряд ли», – подумал в ответ Еж, но озвучивать не стал. Дело в том, что офис поставщика межпланетной связи накрылся вместе со всей Майя, и на новом месте пока так и не заработал.
Еж подготовил обработанную запись одного из давних рейсов «Фотона». Вычленить координаты места взлета труда не составило, все данные были искином тщательно сохранены. Ну что? Попробуем. Главное, никуда не торопиться…
Координационный центр спасателей на орбите Майя чисто визуально производил приятное впечатление. Как любой орбитальный офис – чисто, светло, стерильно. Улыбчивый приятный дежурный – живой человек, а не виртуальный автоответчик.
– Здравствуйте. Связь с Ацтеком, поселок Новый Каспер? Подтверждаю. Разговор фиксируется. Оператор Николай Еремин. Что у вас случилось?
– Здравствуйте. Я Е… меня зовут Алексей Бриг, Ацтек, поселковый центр связи. У нас есть достоверная информация о теневой колонии на Майя. Автономный прииск на одном из островов на северном тропике… мы знаем, что там могли… что там бросили несколько десятков контрактников.
Оператор Еремин с сожалением поджал губы и качнул головой.
– Скорей всего, там и острова уже никакого нет. Впрочем, скиньте координаты, чем черт не шутит. Предупрежу мужиков внизу, пусть пошлют беспилотник. Координаты у вас есть? Откуда информация вообще?
– До нас добрались несколько человек оттуда. Да, скидываю координаты.
Собеседник присвистнул, только взглянув на присланные данные.
– Далеко до любой из наших точек. Ладно, спасибо за информацию. Будем искать.
– А я смогу как-то узнать, нашли или…
– Следите за сводкой. Мы обновляем данные каждый день. Правда, рекомендую сильно не надеяться.
– Я понял, благодарю.
Затягивать беседу не имело смысла. У оператора свои задачи, у Ежа – свои… Ах, если бы у него была только возможность самому туда дернуться…
В поисках ли выживших, в поисках ли капитана Кайла Алексиса, спасателя с Веспианской харибды. Или хотя бы просто убедиться, что на том острове никого не осталось.
Так не должно быть. Если есть хоть маленькая надежда, туда надо лететь, и если придется, перевернуть каждый камень.
Просто потому что однажды это все уже было сделано – ради него.
Те, кто вытащил маленького Ежа из промороженного темного ангара, в котором не было уже ни электричества, ни воды, они не сомневались в том, что так надо…
Дюран говорит, остров был крупный, при желании можно было бы и космопорт устроить и даже небольшой городок разместить. Но достаточно ли он был крупный для того чтобы выстоять под воздействием царящего сейчас на планете хаоса? Это вопрос.
Он поежился, вспоминая ту свою, давнюю эвакуацию. И пронизывающий ветер, и маска на лице, которая не спасает и не дает тепла, и понимание, что запаса дыхательной смеси в ангаре – не так уж и много, а когда улетит последний корабль, шансов на выживание уже не будет. Тогда Еж был мальчишкой. Но последний день в колонии помнил отчетливо, словно он был вчера.
Еж помедлил и все-таки вызвал шефа Германа.
Дело шло к утру, но полицейский оставался на ногах и выглядел бодрым и собранным.
– Что сказать… заварили вы кашу, – вздохнул он. – Но это хорошо, это правильно, что так получилось. Нельзя терять бдительность. Нельзя привыкать к хорошему, вот что я вам скажу. Стоит разнежиться, успокоиться, и тут же под боком начнут как грибы расти всякие нелегальные поселки, промыслы, а то и того хуже… А что до вашего Дюрана, то мне в целом-то все понятно… и я бы сказал, наказания за похищение и пособничество бандитам ему не избежать, однако есть и смягчающие обстоятельства. Рено – мужик уважаемый, думаю, если бы судили Дюрана здесь, то отделался бы не знаю... работами на расчистке на год, самое большее. Но решать будет все равно следователь с харибды. Кстати, он уже вылетел. Так что через пару дней будет здесь… Поэтому, официально прошу напомнить Дюрану, чтобы оставался на связи и никуда не уезжал надолго.
– Хорошо. Только по сетке с ним связываться бесполезно…
– Да, я помню. Бедолага. Ладно, отдыхайте. От лица полиции Нового Каспера благодарим за сотрудничество в разоблачении преступной группировки…
И отключился.
– Вообще, благодарить нужно Дюрана и Ника, – напомнил пустоте перед собой Еж. – А, ладно. Благодарности принимаются!
***
По сравнению с этими ребятами, Француз чувствовал себя кем-то вроде остепенившегося старого пирата, прикупившего корчму у дороги только для того, чтобы рассказывать немногим постояльцам истории из жизни лихих морских грабителей.
В этой корчме на стене висела бы старинная пиратская шпага и пистолет, а бутылка алкоголя была бы всего одна – зато ведер на десять. И был бы это какой-нибудь ирландский самогон или даже гавайский ром. Рядом с бутылью стояли бы глиняные кружки, и постояльцы бы спрашивали каждый раз, как хозяин собирается их наполнять, ведь и дураку ясно, что такую огромную бутыль придется наклонять вдвоем, а то и втроем… А он бы лишь улыбался в бороду и обещал бы показать этот фокус. Если благородная публика соблаговолит выслушать правду о его жизни.
Впрочем, фантазии на то и фантазии, чтобы ими оставаться. Француз с нарастающей тоской наблюдал за очередной забавной перепалкой между Ником и Энджи, а потом просто встал да и пошел на улицу. Подышать в тишине.
Ник замолчал на полуслове, потому что по большей части балагурил, чтобы развлечь себя и гостя.
– Что это с ним? – так же выпала из настроения Энджи.
Ник вздохнул. Было время, его тоже накрывала внезапная жажда одиночества. Но вот как это объяснить жизнерадостной девушке?
– Ну, может, человек отвык от такого активного общения. Посуди сама. Он в лесу – то с кроками разговаривает. То вообще с бандитами. Нормальные люди его нервируют. Вот и...
– Так то нормальные. А ты, например, совершенно точно ненормальный. Хорошо еще, ты вездеход насовсем не утопил. А как ты догадался, что он плавать может, вообще?
– Читал технические характеристики!
Не читал, на самом деле. И не знал. Но Энджи-то об этом рассказывать совершенно не нужно.
Энджи склонила голову на бок, пытаясь взглянуть на собеседника по-новому.
– Нет, Ники, – вынесла вердикт она. – Ты их не читал.
– Почему?
– Я вспомнила. У нас в диспетчерском пункте есть плакатик с этим самым вездеходом. Про спасение на воде. Ты просто видел картинку! Как не стыдно!
Ник оскорбленно моргнул: никакого плакатика в диспетчерском пункте он не помнил. И вообще на такие вещи обычно не обращает внимания.
– Пойду, посмотрю, – сменил он тему, – как он там.
– Пойдем вместе? Уже опять середина ночи. А у меня дежурство завтра… Знаешь, так грустно на все это смотреть.
– На что?
– На этих людей, с Майя. Некоторые, кто с семьей прилетел, им легче. А кто один… наши психологи говорят, много тяжелых случаев. И главное, так просто тяжелую депрессию ведь не вычленишь. Если человек все время один и скрывает свои эмоции. Вот ты, Ники, совершенно не умеешь скрывать свои эмоции. И я всегда знаю, о чем ты думаешь.
– Смелое заявление.
Ник искренне считал, что он – просто виртуоз в сокрытии истинных эмоций. Но слова Анджелы навели его на одну здравую мысль.
– А Дюран подходит под твою характеристику.
– Под какую?
– Он все время один, все скрывает и у него наверняка кто-то остался на Майя. Ну не с одними же пиратами он там общался?
В глазах у Энджи сверкнул мрачный азарт:
– Точно. Его Ринка зовет по имени – дядя Жан. Так что ты прав. У него депрессия. И нам нужно отнестись к нему по-особому. Не задавать лишних вопросов, быть рядом и помогать в случае необходимости!
– Энджи!
– Что?
– Эй, ты же не психолог!
– Ну и что, это все знают! И вообще, все, кто работает в Красном Кресте – немного психологи!
– Так, подруга. Я начинаю тебя бояться. Может, я один выгляну, а? А потом перескажу тебе результаты беседы…
– Ники. Ну, вдруг, человеку на самом деле помощь нужна?
Над планетой мерцали звезды. До утреннего ветра было еще далеко, так что пыль, налетевшая с полигона, укрыла землю ровным мягким слоем и успокоилась. Лес был темной монолитной стеной, его звуки и запахи сюда, в центр расчищенной территории, долетали приглушенно.
Мерцали окна и огоньки светильников в палаточном городке. Большие осветители притушены и похожи на огромные полупрозрачные свечи.
Француз прошел по дорожке в сторону автохозяйства. Остановился, сообразив, что где-то недалеко отсюда расположено одно из его «гнезд». Но в темноте не разобрать, где именно.
Пару часов назад шеф полиции дал своим подчиненным отбой, осталось меньше четверти постов у Миссии и на дороге к космопорту, так что сейчас ничто не помешало бы ему спокойно и легко вновь поменять положение на «нелегальное».
Но «нелегалом» он не сможет покинуть планету даже в грузовом отсеке почтового атмосферника. Так что смысла продолжать эту эскападу нет.
Ночи на Ацтеке совсем не похожи на ночи Майя. На Майя всегда присутствуют звуки поющих ящериц, они вездесущи и в какой-то момент их рулады и пощелкивания становятся привычным фоновым шумом, отсутствие которого – это предвестник крупного шторма или урагана. В день, когда началась катастрофа, они пели, как обычно. Жизнь продолжалась, Ближнее светила ярко, и небо было привычно бирюзовым. В день, когда началось извержение крупного вулкана на западном побережье, никто не мог предположить, что следом начнут просыпаться и другие, наполняя воздух пеплом и дымом, пробуждая шторма и ураганы…
Дети с прииска прикормили стайку таких ящериц, и те прибегали каждое утро на площадку под старой выработкой, чтобы получить лакомый кусок – сэкономленные с обеда крошки. По их радостным руладам всегда можно было понять, есть внизу люди или нет. И кто это – безобидные детишки, или кто-то из охраны.
Ночи на Майя светлее из-за двух маленьких лун. Чероки – совсем крошечная и желтая, она всегда у горизонта, Сиу – побольше, а цвет зависит от того, насколько высоко она забралась.
Лунные дорожки бегут по воде к твоим ногам, чтобы пересечься, но не добегают, растворяются в темной морской глубине.
У Жана Дюрана была возможность иногда ночью пробираться к морю. Правда, делал он это редко.
Пока не понял, что мечтать о побеге бессмысленно, надо действовать.
Первая попытка побега кончилась смертью Кати Дюран и появлением на прииске Стефании.
Потом долго… годы. Он ждал шанса для второй попытки.
Шанса сбежать ни у кого здесь нет, всех прочно держит контракт. Контракт, это не эфемерный договор с хозяином, к тому же заключенный под давлением. Ходя документ тоже есть.
Это крошечный имплант, не идентифицируемый, незаметный, прочно связанный с прямоугольным контактным жетоном, реагирующим на биологические следы хозяина.
Имплант каким-то образом стимулирует выработку гормонов, отвечающих за страх, осторожность, желание укрыться в самом надежном месте. В казарме, где твой матрас…
Если же расстояние между пластинкой и человеком вдруг невероятным образом станет слишком большим, человек попросту умрет. И это будет очень неприятная смерть.
У самого месье Жана такого импланта не было: Джоэль Керенкун боялся в один прекрасный момент остаться без пилота.
После случая со Стефанией его перестали выпускать с корабля. Сообщить властям координационной ветки о прииске теперь было почти невозможно, разве только подавать криво заполненные декларации, грубить таможенникам и оставлять анонимки на очередных фиктивных владельцев груза.
Но теперь все должно было получиться: он теперь знал, где хозяева держат «контракты».
Был скопирован и ключ от ангара…
Осталось устроить небольшое ЧП, забрать всех контрактников на борт и перелететь в орбитальный город, где есть представительство полиции Конгресса Ветки.
Всего лишь…
День был теплым. Хороший осенний день. Спокойное море… добыча самоцветов на глубине идет своим ходом.
– Вы что-то задумали, – хмуро сказал Кайл, спускаясь по осыпи к берегу. Он еще прихрамывал, но выглядел куда лучше, чем сразу после карцера.
Жан кинул в воду небольшой камушек.
Кайл был новичком. Но его в казарме слушали.
– Стефания говорит, что вы сдались. И что надеяться на вашу помощь глупо, вы слишком слушаете управляющего. Чем он вас держит? Неужели контрактом?
Контрактом. Если бы.
Держали его куда крепче. За собственную тайну, можно сказать. За прошлое, которое не оставляет шанса даже героически умереть: от того, жив Жан Дюран или нет, зависят еще тридцать жизней…
Просто потому, что сейчас он – единственная ниточка, которая тянется от майянского острова к неведомой звездной системе, в которой навечно застряла последняя «Синяя черепаха». А вместе с ней и экипаж исследовательского корабля «Алмаз», отыскавший ее на свою беду…
В том экипаже Жан Дюран был биологом, а не пилотом.
Пилотом был совсем другой человек.
Впрочем, тот, другой, уже прочно привык быть «Дюраном».
Вот и сейчас подумал о себе:
«Кого ты обманываешь, а, месье Жан? скорей всего, за эти годы те, кто тебя ждал, или нашли иной способ дать о себе знать большому миру, или попросту погибли».
– Вы слышали что-то о последней «Синей черепахе?» – спросил он у Кайла.
– Конечно. Ее так и не нашли.
– Нашли.
Кайл посмотрел на месье Жана с новым интересом. Но тот покачал головой, не давая ему задать вопрос.
А может быть, стоило тогда рассказать? Был бы еще один человек, который знает…
Хотя, ерунда. Все получилось, как получилось.
– Контракты всех, кто сейчас на прииске, Керенкун держит в офисе, в своем кабинете, – вместо объяснений сказал он. – Сейчас грузовые контейнеры «Фотона» пусты. В них есть все для перевозки людей, кроме еды и воды, но нам-то далеко лететь не придется. До Шайенна. А там полиция ветки. Другой вопрос… кто решится лететь, не зная наверняка…
– Давно вы узнали про контракты? – нахмурился Кайл. – Вы могли раньше…
– Не мог. Вчера вечером Керенкун анкетировал новичков. А потом приказал мне тащить ломалийское оборудование к нему в кабинет. Я видел сейф и контракты в нем.
– И вы сможете забрать на борт всех?
– Если вы добудете их контракты. Да.
На следующее утро к их маленькому заговору присоединились Стефания и Курт Локин…
А еще через день в комнату Жана Дюрана пришли охранники.
Кайла потом прилюдно расстреляли. В этот раз чтобы напугать все горячие головы. Керенкун ожидал бунта…
Жан Дюран так и не узнал, кто их предал.
Охранники в этот раз не доверили ему лопату, однако никто не помешал ему под именами Жана и Кати дописать еще одно имя…
…Ацтек совершенно другой. В нем нет того безмятежного солнца, просторов, тишины, что когда-то были присущи соседней планете. Это затаившаяся беда, которая смотрит из-под ветвей и ждет твоей ошибки.
Он нашел взглядом соседнюю планету. Ее довольно трудно найти. Если бы орбита Майя была шире, чем орбита Ацтека, то, пожалуй, это была бы самая яркая точка ночного неба. Но сейчас самая яркая – газовый гигант Маниту. Майя – серпик над головой, который может рассмотреть лишь человек с очень хорошим зрением. Или с подсказкой виртуальной сетки.
Француз смотрел в небо и думал о том, что настоящий Жан Дюран наверное, сейчас смеялся бы над ним. Это ж надо – человеку удалось вернуться в нормальный человеческий мир, не растворившись до конца в отработанном шлаке майянского прииска… а все мысли его внезапно о том, что это всего лишь временная передышка.
Старый пират потопил фрегат и на дырявой лодке плывет к берегу. Но он не доплывет. Не позволят покойники, которыми битком набита лодка. Покойников этих за борт не сбросишь: они для этого слишком нематериальны.
Затекла шея, сбилось дыхание.
Настоящий Жан Дюран был хорошим парнем, жаль его. И других, кого уже не вернуть.
Еж его так и застал – посреди площади у главного корпуса, широко расставившим ноги и уставившимся в ночное ясное небо.
Даже подождал немного, пока Француз сам обратит на него внимание.
– Хорошая ночь! – Сказал тот, не отрывая взгляда от звезд. – Что, удалось поговорить с майянской орбитой?
– Удалось. Обещали послать беспилотник и напомнили, что каждый день обновляют информацию в своей официальной сетке. У меня есть контакт, зачалимся. У вас все хорошо?
Француз преувеличенно бодро кивнул.
– Тогда, пойдем обратно?
– Вам надо выспаться. А не принимать гостей. Да и мне тоже. Доктор Назарян говорила, есть свободные палатки…
– Середина ночи, – возразил Еж. Найдем у Ника еще одну запасную постель.
Эту идею категорически отмела Энджи.
Она наставила на Ежа палец и заявила:
– Раненым нужен покой. Так что сегодня я тебя приютю. Приючу. Э. Буду ютить…
– Я не раненый, – вяло возразил Еж, но у Энджи было немного нервное и бодрое настроение.
– Я не о тебе.
– Я-то почему раненый? – возмутился Никита.
– Я беру в расчет твою раненую гордость. Нет, кроме шуток… ребята, у меня завтра дежурство. А нашему гостю будет комфортней у Ника… ну потому что он уже у Ника… ведь так? Никто не возражает?
Француз едва заметно усмехнулся и показал рукой, что он совершенно точно не возражает. Он уже наполовину спал и не поклялся бы на завтра, что вспомнит, как провел эту ночь.
Новости с Майя
– Ну у тебя и… – дежурный ночной смены покрутил пальцем у своего лица, зеркально отображая Ежиный фингал. Энджи не соврала, и благодаря ее мази на следующее утро глаз открылся, и прикосновения к пострадавшей части лица перестали вызывать болезненные ощущения. Зато компактное черно-синее пятно превратилось в футуристические фиолетово-желтые разводы.