Потом – недолгое ритуальное путешествие на Майя, и скорей всего – дальнейшие поиски… или новая цель и новый дом.
Расспросы на орбите, расширенный поиск по справочным службам госпиталя, все было впустую. Но это не повод останавливаться, хотя возникает и крепнет чувство, что Алексис успел таки улететь с Майя до катастрофы…
И досадно, что – улетел, не оставил ни единого сообщения. Как будто сказал – не ищи. И сам решил почему-то не искать.
Ничего, сейчас, на самой планете Еж что-нибудь да придумает.
По равнинной дороге вездеход шел быстро, неровности под траком почти не ощущались, но часа через полтора начались холмы, скорость замедлилась, а водитель крикнул, чтобы все пристегнулись.
За окном началась настоящая серая буря – снег пополам с пеплом, упала видимость.
– Вообще, так здесь всегда, – перекричал голос двигателя Валько. – К рассвету только, бывает, поуляжется. А потом – с новой силой. Вам несказанно повезло, что выгружались на сухую.
– Мы везучие, – согласился Ник. – А почему не используете флайеры?
– Пепел засирает двигло только в путь. К тому же, здесь не чувствуется, а вот ближе к берегу такой ветряк… в общем, наземным удобней. А из-за магнитных аномалий еще и телепорты работают, как им хочется. Вне графиков и расписаний.
– Ясно.
– Да не дрейфь, жалкие три часа и будем на месте! – хохотнул инструктор.
Машину качнуло, Еж увидел в окно приближающиеся развалины. Красная крыша соскользнула со стен, уперлась краем в гору черного пепла. Стены покрылись трещинами, некоторые рухнули.
– Ого! Это его ветром так? – спросил кто-то сзади.
– Под тяжестью наносов, скорее. Да это, можно сказать, практически уцелевший дом. Скоро все увидите.
Стало совсем темно, водитель включил фары, но и в их лучах кроме мельтешения крупы из снега и пепла, ничего видно не было.
На излете второго часа Еж все-таки задремал…
Спасатели устроили лагерь не в черте города – там было бы слишком опасно – а за грядой невысоких холмов на северо-западе. Там исторически не было построек, но зато местность могла похвастать несколькими ровными игровыми площадками спортивных клубов и большой флайерной стоянкой.
Сейчас стоянка была заполнена машинами спасателей, зачехленными от непогоды. Вездеход миновал присыпанные грязным снегом корты и поля, и лишь чуть замедлившись, занырнул в светлый и просторный ангар, собранный из невероятно прочных, хоть и полупрозрачных пластин. Впрочем, полупозрачность мало чем могла помочь: крыша и стены оказались почти полностью залеплены той гадостью, что заполняла сейчас воздух.
Мгновенно возле вездехода притормозили два желтых погрузчика, началась разгрузка.
Валько («зовите меня просто Яр!») жестом позвал своих подопечных собраться в группу. Ученые ждать себя не заставили, а Ренц окинул свою команду таким желчным взглядом, что даже Ник оказался в первых рядах.
– Так, мужики… и дамы – инструктор отдельно поклонился Энджи. – Сейчас будет пеший поход через ад. Специально для новичков – переодеться можно здесь, в ангаре. Маячки – для всех обязательно. Связь только по рации, сетевые чалки здесь, к сожалению, не пашут. Так что все разговоры в эфире только по делу, эфир не засорять, на этих частотах работают и группы в городе. Позывные – по номерам станций. Станции крепим на грудь, как медаль, и не выключают всю дорогу. Первым идет Архип, я замыкаю, у меня ремкомплект и спутниковый передатчик.
– Далеко идти? – быстро спросила Энджи. Она-то надеялась, что все, приехали.
– Недалеко. Смотрите под ноги, тут трещин до лешего, и некоторые под завалами не видны. Кто бывал в городе раньше, готовьтесь к печальному зрелищу.
Ренц задумчиво кивнул. Спросил:
– По окрестностям клипсы бросали? Или собаки нюхали?
– И то, и то, и по два раза. Клипсами вообще весь город засеян, периодически даже плюсы сваливаются. Правда, чудес не бывает. Вынимаем уже сейчас только покойников.
Энджи в уме переводила с профессионального на понятный. Клипсы – автономные киберы, способные распознавать органику и находить ее под завалами. Как правило, их настраивают исключительно на поиск людей, и это несложно сделать, используя улавливатели микрочастиц или сигналов ломалийских имплантов. Человеческие микрочастицы при любом раскладе отличаются от любых инопланетных... Если клипса сигналит на плюс – значит, кого-то нашла. Но безжалостное время попавшим в каменную ловушку горожанам шанса не оставило.
А собаки-модификаты с древних времен используются людьми при таком поиске.
Она вдруг поняла, что все уже изо всех сил переодеваются в теплые комбезы с масками-фильтрами, вшитыми прямо в капюшон, и поспешила распаковать свое снаряжение.
Костюм, как и у всех здесь, был ярко-оранжевый с отражательными лентами со всех сторон. Одевшись и подогнав размер, она сразу, по инструкции, активировала маячок и связь. Попрыгала, поприседала. Одежка легкая и комфортная. К тому же есть чудесная кнопочка подогрева – если вдруг холод окажется действительно слишком сильный.
Через пару минут уже вся толпа стояла у выхода из ангара и слушала вводный инструктаж о системе жестов. («Проще один раз пальцем ткнуть, чем пять раз объяснять, так что слушать всем, второй раз рассказывать не буду…»).
Еж вышел из ангара одним из первых и замер, медля опускать маску. Серый снег касался кожи, таял и стекал по лицу. Это было давнее знакомое ощущение. Из детства. Так сложилось, что со дня спасения из теневой колонии Еж ни разу не видел снега. Все места, где он с тех пор жил, были или в тропиках колониальных планет, или просто средние широты этих самых планет мало отличались от тропиков.
Сзади подошел Никита:
– Пристегни маску, у тебя вся рожа в крапинку.
Еж послушался.
– Люблю снег, – сказал он.
– Ну, может, был бы он чистый и теплый, я бы тоже его полюбил. Ладно, пошли, вон передовой сейсмолог уже сигналит…
Группа поднялась на ближайший холм.
Сразу стало понятно, почему к времянкам полевого лагеря не поехали на транспорте. Дорогу, огибающую холм, разорвало сразу несколько глубоких трещин, и появились они недавно.
В постоянной снежно-пепельной кутерьме видимость была слабая, метров сто пятьдесят-двести, не больше, но и этого хватало, чтобы оценить масштаб катастрофы. Вид, который им открылся, на прежний прекрасный город вовсе не был похож. Если честно, это было больше похоже на жутчайшую свалку, а не на город.
Энджи быстро поймала Ника за руку и крепко сжала его пальцы.
– Но ведь там же уже никого нет? – шепотом спросила она. – Всех ведь уже эвакуировали?
Изучать окрестности было некогда. Ветер готов был сбивать с ног, залеплял очки и маски, гнал от развалин не только снег, но и мелкий мусор, который мог оказаться и каменной крошкой и осколком стекла.
Группа двинулась вперед. Идти получалось медленно из-за рыхлой каши под ногами, а под этой кашей скрывался или закаменевший и потому скользкий пепел, или спрессованные льдом обломки. Спустились туда, где раньше была городская улица. Здесь, видимо, спецтехникой, был расчищен проход. Кое-где даже стояли силовые ветрощиты. Их мощности едва хватало, чтобы обеспечить «чистоту» прохода.
Вертеть головой в таких условиях оказалось трудно, так что все шли молча, изучая взглядами лишь спины идущих впереди людей.
А потом как-то вдруг – теплый тамбур. Гараж со стеллажами, шкафчики для личняка. Свист чайника и чьи-то радостные оклики из главного купола: «Центральная» гостей ждала.
Вообще-то времянки – купольные одноразовые жилища, разработанные для стационарных баз экспедиций и долговременных спасательных операций, – обычно самодостаточны, каждая способна функционировать автономно.
Но каждая экспедиция совершенствует их по-своему. Здесь к основному куполу Центральной были присоединены тамбурами несколько дополнительных малых куполов, а «холодный» купол резерва оказался чуть не в окружении одиночных жилых секций – это чтобы в случае аврала каждый знал, куда бежать, что хватать и кого слушать. А главное, чтобы на это «бежать, хватать, слушать» у спасателей уходил минимум времени.
– Пока можете сюда кости кинуть, – указал Ренцу Яр. – У нас, правда, тесновато, но что есть…
Это был купол, рассчитанный на четырех человек. Но в нем, разделенные узенькими проходами стояло шесть коек, а над ними еще и две подвесные поплавковые.
– Можно я наверх? – спросила Энджи у провожатого. – Мне так будет комфортней.
– Да пожалуйста. Как раз там – свободно.
– Тогда я тоже наверху, – решил Никита, и тут же кинул свою сумку на понравившееся место. – Буду тебя, Энджи, развлекать. И защищать, если нужно.
– Посмотрим! – улыбнулась она. – А сейчас что делаем?
– А сейчас – отдыхайте. У вас на сон – часов пять. Все равно раньше буря не утихнет, а в такую погоду высовываться из лагеря нет смысла. Вы же с дороги. По местному времени скоро вечер. А ночью по прогнозам ветер еще усилится. Наше время – рассвет. Утром, как правило, мы можем позволить себе даже вылеты на флайерах.
***
– Да где же он? – Еж точно помнил, что гигиенический комплект в черно-сером футляре с эмблемой Миссии лежал в левом кармашке дорожной сумки. Сейчас его там не было.
То ли кто-то вытянул на одной из многочисленных пересадок, то ли сам переложил и забыл.
Энджи давно посапывала на своей «верхней полке», Ренц тоже исполнял инструкцию, забравшись с головой в выданный инструктором спальник. Ник свесился сверху и с любопытством наблюдал за тем, как Еж вытряхивает из сумки свои пожитки.
Остальные спальные места пока пустовали, но у них были хозяева, о чем свидетельствовали оставленные личные вещи.
Первыми покинули сумку одежда и белье в отдельных гермопакетах. Следом – аптечка и наглухо закрытая коробочка из-под логалийских биоматриц. Кружка. Простенький биосканер. Блокнот с кармашками, из которого во все стороны полетели какие-то вырезки-листочки. Новенькая фильтр-маска…
Наконец сумка опустела. Еж окинул взглядом разложенное по кровати имущество и задумчиво почесал подбородок.
– Придется пойти по стопам сейсмологов… – наконец сделал он неутешительный вывод.
– В смысле? – спросил сверху Ник.
– В смысле, бороду отращивать.
В этот момент открыла глаза и Энджи. Оказывается, шуршание этажом ниже ее разбудило. И конечно, она тут же прокомментировала услышанное:
– Интересно будет взглянуть! Бородатый еж – новое слово в зоологии. Ладно, так и быть. Твой чудесный ларчик у меня в сумке. Ты его оставил у зеркала, когда с почтаря уходили. А я нашла и забыла.
– А где твоя сумка?
Энджи наверху завозилась, тоже зашуршала гермопакетами.
– Вот, держи!
– Спасибо.
Еж принялся обстоятельно засовывать свое имущество обратно в сумку.
И в этот момент кто-то постучал о комингс. А поскольку звука было неслышно, то и озвучил:
– Тук-тук. Хозяева, не спите?
– Нет, – признал очевидное Еж. – А вы как, уже устроились?
Дюран-Женя от входа помахал всей компании, а потом все-таки спросил:
– Можно?
– Входите.
Ник понял, что поспать не получится и спрыгнул вниз. Дюран протянул ему руку:
– Привет. Сразу хочу сказать, извините за побег. В ином случае у меня не было бы возможности добраться до Майя. А для меня это важно. И Еж. Давайте уж на «ты». А то чувствую себя академическим старцем.
– Хорошо.
Энджи вяло махнула ручкой сверху.
– Мог бы и сказать о своих планах. И вообще.
– Что вообще? – приподнял брови Француз.
– Про имя. Полицейским сказал, а нам нет.
– Знаете, я настолько привык быть Жаном Дюраном, что уже было без разницы.
– Чай? – примирительно предложил Еж и потянулся за термосом, который еще не успел убрать в сумку. – Заодно и обсудим, что делать дальше.
– Можно. Только разбудите доктора Ренца. Мне кажется, будет нечестно и дальше держать его в неведении.
…особенно если учесть, что он уже какое-то время внимательно прислушивается к разговору. Но этого Француз вслух не сказал.
Когда доктор открыл глаза, взгляд его ничего хорошего гостю не предвещал.
Доктор потер лицо, прогоняя остатки сна и резко спросил:
– Армия? Или опытный частник?
– Не угадали, – скривил улыбку Евгений Горцев. – Бюро, планетарная разведка Первого отдела. Правда, это было очень давно.
– Интересно. Впрочем, ваши подвиги на диком Ацтеке говорят сами за себя. Так, молодежь. Погуляйте-ка пару минут… я позову.
Молодежь переглянулась. Оставлять этих двоих наедине не хотелось никому: один слишком не любит тайны, а другой слишком привык их хранить. Но делать-то нечего – ушли. Правда Ник мстительно прихватил с собой термос и кружки. Небольшой тамбур – и вот они уже в центральном куполе. Здесь у спасателей было что-то вроде комнаты для совещаний пополам с местом отдыха. Сейчас как раз вернулась одна из групп: кто-то занял длинный диван у стены, кто-то перебирал и складывал по ячейкам общее снаряжение. Спасатели тихонько переговаривались между собой, на гостей внимания не обращали. Пока к ним из одного из смежных куполов не присоединился Яр Валько. Ник тут же предложил ему чай. Но спасатель только нахмурился:
– Вы вообще-то сейчас спать должны. Не дело, до подъема три часа а…
– Да мы за перелет выспались на неделю вперед, – соврал Ник. – Просто у начальства наметился серьезный разговор, а во время начальственных бесед крайне не желательно находиться в поле зрения оного начальства, дабы не огрести тяжкой десницей…
Ярослав громко гоготнул. А отсмеявшись, спросил:
– Как там дела у Софико? Сто лет ее не видел. Такая тетка мощная – все может. Правда терпеть не может офисную работу. И вот она-то ее и настигла.
– Да нормально. – Ответил Ник, – Там не так много работы осталось. А по профилю Софии Георгиевны – и совсем чуть. Во временный городок больше психологи нужны. Встретим еще одну группу переселенцев… быт там уже потихоньку налаживается. Оборудования хватает…
– Поняяятно… А потом? К нам? Или куда направят?
– Наверное, куда направят.
– Мы слышали, – сменила тему Энджи, – вам все еще удается найти выживших? Это удивительно.
– Удается, но редко. Температура опускается, а здешние дома к таким холодам никогда не были приспособлены. Но вот недавно в горах целую группу подобрали, представляете? Там санаторий и лыжный курорт, люди подобрались вполне подготовленные, смогли добраться до запасов провизии, соорудили укрытие в руинах… ребята показывали снимки – там даже уютно у них было.
Ярослав оживился – сразу видно, что работу свою он любил.
– Потому, собственно, мы и уцепились за идею Софико про остров. Тем более что есть четкие координаты. План пока такой: завтра отправляем малую группу – осмотреться, закинуть клипсы, оценить перспективы. А потом – по результатам, высылаем уже полноценную команду и работаем по обычной схеме…
Еж подумал, что из «их» купола подозрительно давно не доносится ни звука. Может, «старики» друг друга поубивали? Верней, Женя прибил Ренца. Потому что обратный вариант представить очень сложно…
На самом деле никто, конечно, никого не прибил.
Ренц несколько секунд рассматривал собеседника, пытаясь найти хоть какие-то признаки того, что он продолжает работать на пиратов. Не спрашивать же в лоб: «парень, а ты часом тут не для того, чтобы помочь Вильямсу забрать… что он там не успел забрать на острове?.. и заодно прикопать нас всех под ближайшим холмом?» Ведь не ответит же.
– Так почему? – наконец спросил он. – Десять лет – это долго. Вы могли десять раз сбежать от пиратов или хотя бы дать о себе знать.
– Мог, – кивнул Горцев- Дюран. – Только ведь я не один попал на прииск. Были другие. И они поначалу были очень хорошим стимулом для того, чтобы оставаться лояльным управляющему добычей Джоэлю Керенкуну и другим хозяевам. Я видел, что он делал с людьми. Любые мои попытки как-то сообщить о прииске властям все равно оставляли пиратам фору, чтобы вывезти добычу, и оборудование, и контрактников, если будет возможность. Я знаю, о чем говорю, видел много раз, как они избавляются от неугодных.
– Допустим. Но на Ацтеке-то могли все рассказать.
– Мы это уже проходили. Я попросту знал, что кто-то из городского совета – участник преступной схемы. А то, что хозяин прииска постоянно живет на Ацтеке, и вовсе никогда не скрывалось. Я боялся за жизнь тех контрактников, которым удалось выжить в катастрофе. И начал действовать только когда понял, что мои подозрения оправдываются. Доктор, вы уж простите, но на этот остров мне действительно очень надо вернуться.
– А Вильямс? Он-то для чего мог податься на Майя, как думаете?
– Много вариантов. В лучшем случае, он вернулся просто помародерствовать. В худшем, забрать и перепродать людей с прииска. Когда Джоэль Керенкун заставил нас лететь с планеты, на прииске еще оставалось около двадцати человек. А может, и больше. И у них из средств спасения был только один легкий морской катер. При таких штормах, это все равно, что ничего.
Они обсуждали разные предположения еще минут пять, а потом купол внезапно тряхнуло, мигнул свет, упал настольный светильник.
Доктор свалился на койку, Горцев удержался за край откидного столика и замер, ожидая, последует продолжение или нет. Но все было тихо. И он все-таки сел напротив Ренца.
– Какого черта вы сами-то во все это полезли… – пробормотал доктор, потирая свежую шишку. – Ладно. Надо прикинуть план на завтра. Позовите своих… авантюристов. Интересно, будут еще толчки?..
Еж, вернувшись, первым делом принялся собирать с полу свои рассыпавшиеся бумажки – старые записи, снимки, копии с сетевых документов. Сгреб, положил на столик, рядом со светильником. Почти уже собравшийся выходить Горцев приподнял брови:
– Знакомое лицо. Кто это?
Еж проследил за его взглядом.
На столе поверх прочего лежал старый голографический портрет Алексиса. Знакомое лицо?
– Это один хороший человек. Он жил на Майя, мой старый… ну можно сказать друг? Это к нему я летел, но застрял на Ацтеке.
– Интересно. Это кто-то очень важный для тебя, если ты с собой возишь снимок.
– Сложно сказать, – вздохнул Еж. – Если коротко – этому человеку я обязан жизнью… и именем. Меня в честь него назвали Алексеем. Тогда, если перевести на стандарт, мне было чуть меньше восьми, я жил в теневой колонии. Колонию группа особого назначения брала штурмом, но часть контрактников хозяева успели вывезти, часть убили, а нас, детей, и еще там не очень нужных рабов, заперли в старом ангаре. Не хотели, чтобы кого-то нашли живым. Ну, вот и… военные настаивали, это я потом узнал, чтобы спасатели улетели вместе с ними, чтобы с воздуха все плантации выжечь, но те настояли, что надо осмотреть постройки. Вот… такая история. Мы должны были встретиться, у него тут семья, дом недалеко от столицы. Только он на связь перестал выходить еще до катастрофы. Я вот думаю, может, кто-то из коллег о нем слышал…
– Выходит, мы с тобой товарищи по несчастью, – улыбнулся Горцев. – Странно, однако, вселенная вертится…
– Почему?
– Потому что, Еж… твой друг был на нашем прииске. Я его успел немного узнать.
Еж помедлил, вдруг представив, что Кайл Алексис разбился в одном из грузовых контейнеров упавшего на Ацтек «Фотона». Как часть эвакуированного груза.
– Он погиб за пару дней до первого извержения на побережье, – отмел это предположение Француз, – Он был смелым человеком…
Мертвый остров
Восьмая полевая станция действительно убралась подальше от берега, поближе к горам. И именно в горах им на прошлой неделе повезло отыскать выживших.
Сейчас на станции дежурили всего двое – оператор и медик. Остальные «собирали клипсы» по окрестным поселкам и фермам.
Ярослав сразу сказал: «Будьте как дома везде, кроме рабочей зоны связиста, лаборатории и операционной».
Потом смягчился:
– Это ненадолго. Наша летайка почти готова. Надо успеть проскользнуть до снегопада.
Ренц повторил то, о чем уже решили вчера:
– Еж остается на связи, Энджи переходит временно в распоряжение команды «Восьмерки». Готовьте оборудование и ждите сигнала…
Еж молча кивнул, а Энджи предприняла еще одну последнюю попытку попасть на остров:
– Слушайте, а вдруг там есть раненые?
– На этот случай в команде есть я, – напомнил доктор.
– Эх.
– Энджи изволит капризничать – хохотнул Ник. – Как не стыдно!
– Это заговор! Ладно. Так и быть. Только возвращайтесь скорее, а то я умру от беспокойства.
– А это вообще – эмоциональный шантаж! – добил ее Ник.
***
…а мог бы сейчас потихоньку возить переселенцев из порта в лагерь, выслушивать многочисленные замечания от доктора Назарян, а по выходным с подростками из Миссии изучать Ацтекский лес, потихонечку пополняя коллекцию недавно учрежденного музея ацтекской флоры.
Ник выглянул в иллюминатор. Вдалеке сквозь красно-серые прорывы виднелась цепочка прибрежных вулканов. Часть из них некогда были просто невысокой горной грядой. Сейчас три из восьми вулканов активно дымили, а по склонам одного, и это было отлично видно, текла лава. Хорошо, что курс катера лежал вдалеке от этих гор.
Нет, он совершенно не жалел, что очертя голову сорвался в это приключение. Более того, его не покидало ощущение своей уместности здесь и сейчас.
И не потому, что героем быть приятно. Дело не в этом. Ники-рейнджер был согласен не быть героем, и даже вообще забыть о космических перелетах. Лишь бы одновременно забыть, кто он и что, если судить объективно: неудачник, которого мотает от дела к делу, без дома, судьбы и без каких-либо перспектив это все обрести.
Вот и остается быть чем-то большим если не для себя, то для других… и чтоб никто об этой маленькой философии не догадался еще.
Особенно Энджи.
Через минуту катер влетел в облако, и тут же ухнул в воздушную яму.
Сидящий рядом Горцев, которого было крайне трудно перестать называть Дюраном, дернулся, словно сам находится в кабине, а потом пробормотал что-то похожее одновременно и на конфигурацию приборов и на звучное ругательство.
Пилот словно услышал, изменив режим на набор скорости и высоты. Толщу облаков катер пробил через несколько секунд.
Наверху оказалось светло и красиво – если не считать западной стороны неба, над которой высоко, чуть ли не в стратосферу поднималась стена пепла.
– Если сменится ветер, – жизнерадостно сообщил Ярослав, – будет задница. С таким пеплом не взлетим, придется пережидать до завтра.
Ник подумал, «так и планировали ведь!», но промолчал.
– Садиться будем на антиграве, – ни к кому конкретно не обращаясь, предположил Горцев. – Так что лучше пристегнитесь. Антигравитация – штука мощная. Но при сильном ветре нас может крепко приложить бортом.
Его слова оказались пророческими. Заходить на остров пришлось аж три раза – именно из-за ветра. И еще из-за отсутствия хоть какой-нибудь посадочной полосы.
Когда катер все-таки смог спуститься на гравитационной подушке, впритирку к скалам, чтобы не кувырнуться куда-нибудь из-за ветра, все вздохнули с большим облегчением.
Пилот даже помог выкинуть за борт все три контейнера и сумки.
И взлетел – кажется, в последний момент перед большим снегопадом.
Ник на пару с Горцевым сразу подхватил верхний контейнер. Ярославу и Ренцу достался второй. Горцев рукой показал нишу возле нависающей темной скалы. Там было хоть какое-то укрытие от ветра и снега, так что выбирать не приходилось.
На поверку, место оказалось не таким хорошим, только вещи сложить, но другое искать пока было некогда. Перетаскали контейнеры и сумки. Ренц обернулся к Горцеву:
– Рассказывай!
– Все выглядит совсем по-другому. Так, мы сейчас – в нижней долине, здесь всегда скапливалась вода, весной даже образовывалось озеро. Все постройки выше, в холмах. Там есть… был большой ангар, в котором держали «Фотон» и несколько мелких атмосферных скутеров. Когда улетали, ангар был условно цел – повредило только одну ферму на выходе, мы ее зацепили килем при взлете. Под ангаром – технические помещения и бункер. Еще оттуда можно попасть к подводной выработке и в старый промывочный грот, но он частично обрушился задолго до катастрофы. Там… я думаю, там искать бесполезно.
– Ладно, – оборвал его Ярослав, – погода может еще ухудшиться. Доскажешь по дороге. Сумки берем, и двинули!
Двинули – это круто сказано. Корка на земле оказалась настом из пепла и льда, под которым до грунта местами было с десяток сантиметров рыхлой каши. А поверх корки уже снова намело липкого снега и пепла. Так что каждый шаг сопровождался треском, и нет-нет, а кто-то и проваливался по колена. А в самой чаше все эти наносы размокли и превратились в яму жидкой грязи, которую пришлось обходить очень осторожно, по самому краю.
Где-то недалеко гудел штормовой океан, но из-за гряды холмов видно его не было.
– Если все получится, кинем маяк где-нибудь поближе к входу, – после очередного «провала» высказался Ренц. Или там катер не сядет?
– Там ветер еще круче должен быть. Но посмотрим.
Говорить получалось только короткими фразами – очередной снежный заряд лупил в лицо, словно собирался сделать всех четверых участников перехода слепоглухонемыми.
Горцев показал, где лучше пройти и вскоре вывел группу на тропу, слегка прикрытую от снега и ветра. Да и под ногами наконец-то был твердый камень.
Но счастье длилось только до ближайшего свежего обрыва: часть холма обрушилась в океан, и утащила с собой добрых триста метров тропы, так что в поисках обхода пришлось спускаться в соседнюю долину. И Горцев подозрительно долго медлил, всматриваясь в нее со склона холма.
– Что там? – наконец резко спросил доктор Ренц.
Тот ответил через паузу.
– Кладбище. Идем.
– Они хоронили контрактников? – изумился Никита.
– Хоронили. После того как лет семь назад патрульный катер выловил неподалеку неопознанный труп. Но там нет надгробий. Ладно, идемте. Уже недалеко…
Вскоре стали заметны признаки давнего человеческого пребывания – стальная конструкция, когда-то поваленная ветром. Цепочка осветителей, часть разбита, а часть – хоть сейчас подключай к станции.
В воздухе стало больше пепла, меньше снега, стемнело, но Горцев уверенно вел группу к очередному мрачному холму. Вскоре открылся вид на осыпь, под которой, видимо, некогда стояли экспедиционные купола – родные братья тех, которыми сейчас пользуются спасатели. Но оползень их смел, поглотил собой. Видны только два крайних, и те сплюснуты почти в лепешку.
Голос Горцева прозвучал хрипло:
– Раньше сверху было маскировочное поле. В домиках жили хозяева с домашней прислугой и охрана. Насколько я знаю, всех здешних обитателей вывезли намного раньше, чем я увел «Фотон» в последний рейс. Тогда уже они были пустыми.
– Может, все-таки проверить? Где-то тут могли выжившие укрыться, или склад устроить? – спросил Ренц, привалившись спиной к одному из огромных камней.
Так ветер хотя бы с ног не сбивал.
– Обойдем. Там пониже вход в шахту. – Горцев даже не задержался. – Подземный этаж переоборудован для жилья. Плохо, что вода здесь была. Ладно, посмотрим…
Вход в шахту – приземистое, когда-то белое строение под купольной крышей, выглядел лучше, чем все, что они здесь встретили до этого. Одной стеной оно примыкало к скале. Входные двери оказались распахнуты и намертво заклинены в таком положении наносами плотного вулканического пепла. Ник даже поворошил его ногой – верхний слой отгребся легко. А вот те, что ниже остались незыблемыми. Смерзлись.
Внутри в пустом зале перекосило платформу подъемника, рядом у лестницы валялся чей-то синий пластиковый шлем.
Ярослав поднял его, активировал фонарь. Тот выдал тусклый желтый луч.
– Скинем клипсы? – предложил Ренц. – Люди здесь явно бывали.
– Да, можно. – Ярослав продолжал крутить в руках шлем. – Осмотрим часть здания, которую можно осмотреть, и скинем. Но если бы здесь кто-то был, нам навстречу уже вышли бы.
– Не факт.
Горцев провел рукой по стене, где четко была видна темная полоса от не так давно стоявшей воды. Вода однозначно уходила в шахту. Потом ее что-то остановило, и какое-то время уровень ее понижался очень медленно. А потом неведомое препятствие снова перестало ее удерживать…
– Не факт, – повторил он, – если нас заметили, то могут подозревать, что вернулись хозяева. Надо быть очень осторожными, в случае контакта…
– Могут напасть? – не поверил Ярослав.
– Я бы напал, – не поддержал тон Горцев. – Они в отчаянии, им нужны средства связи, еда, медикаменты. Я уже не говорю о возможности выбраться. А кроме людей Керенкуна сюда никто прилететь и не может – никто никогда не прилетал.
– Жесть. Принято. Держимся вместе, станции включены.
Правый дальний угол здания обрушился, сквозь дыру в потолке видны были металлические балки и фрагмент разрушенной крыши.
Осмотр казарм, кроме гнетущего чувства давней беды, ничего не дал. Из-за воды, когда-то в полной мере здесь похозяйничавшей, все покрыла бурая плесень. Ее запах ощущался даже сквозь фильтры.
Поломанные нары, раскисшие тряпки, сделанная из чего попало мебель. Утешало только, что трупов они тоже не нашли.
Потом обнаружилась и разгадка того, куда ушла вода.
Ниже уровнем обвалилась одна из стен, именно обвал и создал «пробку», остановившую поток. Но под массой воды свежий завал постепенно размывало, так что когда он просел, вода все-таки нашла дырочку…