– Все нормально, – прохрипела я, и Трент убрал руки. Я слышала, как он отодвинулся и встал. Дженкс смотрел на нас с перил с бледным тревожным лицом.
– Демоны не появлялись? – спросила я его, и он покачал головой.
Полностью опустошенная, я отодвинулась от Трента еще подальше, испытывая неловкость, пытаясь найти какое-то подобие самой себя. Да, я это сделала, черт побери. Это было так больно, что не могло не получиться. Руки тряслись, когда я на них посмотрела, желая и боясь увидеть чужую ауру. Но ауры опять видно не было, и я боялась спросить Дженкса, моя ли у меня аура, или Ала, или вообще никакой.
Я только посмотрела на него, и он улыбнулся:
– Твоя она, твоя, – сказал он, и у меня глаза закрылись, в горле встал ком. Но я постаралась подавить эмоции – наша работа еще не выполнена.
– Добыл образец Трента? – спросила я. – Надо отсюда уходить.
Потом буду плакать над тем, что я с собой сотворила. А сейчас надо идти.
– Скоро будет, – сказал он. – Нашел его под именем «Калласеа». Эльф, женского пола, введен в… триста пятьдесят седьмом до рождества Христова, если я правильно пересчитал. Они здесь счет ведут от ухода эльфов из безвременья. Дата твоего суда – это еще пять лет. – Пикси засмеялся. – Вот что значит организованная юстиция. Рим не пал – он был задушен бюрократами.
– Принеси образец! – крикнул Трент, и мы с Дженксом оба вздрогнули.
– Ладно, ладно. – Он полетел обратно к статуе. – Хрен ли вопить.
Они отмечают годы как мы, подумала я, засовывая вещи обратно в сумку и останавливаясь, когда не смогла найти образец Ала. Куда к черту он мог закатиться?
– Есть! – донесся далекий голос, и тут же в сиянии золотых искр появился Дженкс. У него в руках была новая пробирка с легким янтарным оттенком. Трент следил за ним голодными глазами – будто Рекс за малышом пикси. – Если знать имя, это легче чем крылья у фейри ободрать, – самодовольно высказался Дженкс. – Есть у тебя что-нибудь сладкое в рюкзаке? Я уже много часов ничего не ел. Вымотался, как в собственную брачную ночь.
|
|
– Прости, Дженкс, я же не знала, что ты с нами. Я бы что-нибудь захватила.
Трент дрожащими руками схватил свой рюкзак и протянул руку.
– У меня шоколад есть, – сказал он. – Давай образец – и он твой.
Вот-вот цель будет достигнута. Вот-вот мы отсюда выберемся. Это если сработает проклятие, которое Трент купил у Миниаса. Если нет, то мы с Дженксом действительно в глубокой заднице.
Дженкс довольно прищелкнул крыльями.
– Отлично! – сказал он, и вдруг завис в воздухе. – Рэйчел? – спросил он, и вдруг пыльца на нем полностью перестала сверкать. – Какое-то неправильное у меня ощущение.
– Нельзя подождать, пока вернемся домой? – спросила я, глядя на часы Айви. Черт, солнце уже взошло.
Тихий хлопок вытесненного воздуха – и я резко дернулась. Кто-то сейчас тут возник, черт возьми. Но когда я оглядела помещение, оно было пустым.
– Дженкс? – спросила я, холодея.
Трент обернулся ко мне, поставив ногу на лестницу:
– Где ваш пикси?
Неужто кто-то его проклятием обратил в ничто?
Я смотрела в тающее облачко пыльцы, и сердце сжалось страхом.
– Дженкс!
Трент взлетел на паперть:
– Где мой образец? Он сбежал! Воспользовался последним проклятием и бросил нас здесь!
– Не может быть! – возразила я. – Он не стал бы, да и не мог бы! Он же его даже не знает!
|
|
– Почему тогда проклятие не действует?! – заорал он. – А оно не действует, Рэйчел!
– Меня спрашиваешь? – рявкнула я в ответ. – Не я за него торговалась! Может быть, надо вернуться туда, где входили. Если ты плохо договорился, мой партнер не виноват!
Трент поглядел на меня взглядом убийцы, потом молча направился вниз по лестнице к боковой двери.
– Эй! – крикнула я ему вслед. – Куда это ты собрался?
Он даже не сбавил шага:
– От вас подальше, пока никто вас не выследил. Если наземные демоны умеют здесь выживать, я тоже смогу. Не надо было вам доверять. Когда-то одному Моргану доверились – и погибла моя семья. Я от этого погибать не собираюсь.
Резкая красная ярость солнца брызнула внутрь из-за распахнутой двери. Я прищурилась, увидела край лилового, предгрозового неба. Волосы у меня разлетелись от порыва ветра, распались на пылинки пыльные круги. Потом дверь захлопнулась, оставив свет и ветер снаружи.
Я нагнулась, запихнула в сумку остатки барахла, что нужно было для заклинания.
– Дженкс! – завопила я, понятия не имея, куда он девался. – Пора уносить ноги!
Чувствуя, как бьется пульс, я бросилась за Трентом. После спокойного электрического освещения внешний свет слепил.
– Черт побери, Трент! – заорала я, выскочив на бетонное крыльцо. – Я тебя не берусь доставить домой целым, если будешь так бегать!
Взмахнув руками для равновесия, я резко остановилась на узкой площадке. В тени деревьев стоял Миниас и с ним – три демона в красном. Трент лежал у их ног и не шевелился. Блин горелый, в тот момент, когда Миниас попал домой с первыми лучами солнца, они уже знали, где мы.
|
|
Нашаривая рукой пейнтбольный пистолет, я повернулась бежать внутрь – и уткнулась в грудь Миниаса.
– Нет! – вскрикнула я, но ничего не могла сделать так близко, и он прижал мне руки к бокам. Стоял он на солнце, и я видела его зрачки с козьим разрезом, с красными радужками – темно-красными, почти карими.
– Да, – возразил он, прижимая мне руки так, что я ахнула от боли. – Что ты здесь делаешь, Рэйчел Мариана Морган, во имя двух миров?
– Погоди, – залепетала я, – я могу заплатить. Я кое-что знаю. Я хочу домой!
У Миниаса приподнялась бровь:
– Ты уже дома.
Из-под деревьев послышался хлопок воздуха, и Миниас скривился, посмотрев в ту строну.
– Эта ведьма моя! – произнес отчетливый голос Ала, и Миниас обнял меня за плечи жестом владельца. – На ней моя метка! – бушевал демон. – Отдай ее мне!
– Метка Тритона на ней тоже есть, – возразил Миниас. – А принадлежит она мне.
Струя паники пронзила меня насквозь. Надо что-то делать. Вряд ли Ал знает, что его имя вызова у меня, или он бы на эту тему орал, а не про какую-то паршивую метку у меня на руке. Надо было прорываться отсюда, надо было достать пистолет.
Кряхтя от усилий, я брыкалась и извивалась. Миниас приподнял меня и развернулся – ноги у меня неловко сложились, и я хлопнулась задницей на бетон. Попыталась опереться на него рукой, вскочить и бежать, но Миниас положил руку мне на плечо и прижал к земле. Какая-то волна пробежала ко мне из демона, я закаменела, пытаясь вздохнуть с ощущением, будто вся до последнего эрга энергия лей-линий из меня высосана. Кара, обратная той, которой подвергал меня Ал, перегружая линию, чем-то это напоминало изнасилование. Я пыталась вырваться, но рука у меня на плече только сжалась сильнее.
Миниас глядел на меня сверху, испуская запах жженого янтаря, изучающим взглядом. Потом сказал:
– Украсть имя Ала, чтобы его нельзя было вызвать – это была удачная мысль. А неудачная – пытаться это выполнить. Никто мимо этой статуи не пройдет.
Они не знали. Они не знали, что я это сделала, и мой успех породил у меня взрыв надежды. Как только они это узнают, Ал разозлится невероятно, но если я смогу удрать, все будет хорошо. Я могла бы зачерпнуть из линии и ударить Миниаса энергией, но он скорее всего снова ее у меня украдет, а у меня еще от первого вторжения вся душа звенела. Нет, если мне суждено удрать, то только на физическом уровне.
Собравшись, я попыталась вырваться, но он знал заранее что я задумала. Как только я встала на ноги, он меня дернул на себя, рука в желтом рукаве обернулась вокруг, сжимая так, что я едва дышала.
Зато сейчас я хотя бы вижу, подумала я, отплевываясь от лезущих в рот волос. С восходом солнца ветер усилился, волосы запылились, на губах держался вкус жженого янтаря. Красный свет резал глаза. Не удивительно, что колдуны ушли в незагрязненный мир жить среди людей – покинув погибающее безвременье.
Дженкс, не высовывайся – где бы ты ни был.
Ал шагал к нам из-под деревьев, сжав руки в белых перчатках в яростные кулаки.
– Это моя ведьма! – брызгал он слюной. – Я это буду доказывать во всех судах!
– Суды принадлежат Тритону, – хладнокровно ответил Миниас. – Хочешь ведьму, можешь ее купить, как любой другой.
Они собираются меня продать?
Ал в ярости остановился у подножия лестницы:
– Моя метка была первой!
– И что теперь? – фыркнул Миниас, и на лице у него появилась пара защитных очков-консервов. – Дай мне разрешение перенести тебя под землю по линиям, – сказал он мне. – Здесь омерзительно.
У меня стеснило грудь, и я подумала, годятся ли еще чары земли, что у меня в пистолете.
– Нет.
От серой кучи, которая была Трентом, донеслось хриплое «Никогда».
Один из демонов ткнул его ногой, и дикий крик вырвался у Трента, быстро заглушённый, превратившийся в мучительную борьбу за воздух. Меня наполнила жалость – я вспомнила муку, когда Ал заставил меня держать в себе больше безвременья, чем я могла вынести. Ощущение – как будто душу жгут на костре. Слезы навернулись на глаза, и я закрыла их, когда Трент потерял сознание и стихли жуткие звуки.
– Эта принадлежит мне, – сказал Миниас. – Этого отметь как нового и состряпай историю, которая может заинтересовать коллекторов – на это много времени не уйдет. А Рэйчел Мариана Морган – это будет товар исключительной цены.
– Ты ее на аукцион не выставишь, она моя! Я ее уже больше года окучиваю. – Ал с угрожающим видом направился вверх по лестнице, фалды зеленого фрака полоскались на каждом шагу. Резное лицо затвердело, он щурился – видно, цветное стекло очков не защищало глаза. – Я пометил ее первой, заявка Тритона уже вторая. Это моя работа!
Я стиснула зубы, но ничего не могла сделать, когда Трент исчез вместе с тем демоном, который заставил его потерять сознание.
– Суд решит, – ответил Миниас, отдергивая меня так, чтобы Ал не достал.
Ал выставил вперед челюсть, руки сжались в кулаки. У меня это все тоже восторга не вызвало, и я стала отбиваться, когда Миниас встряхнул меня со словами:
– Давай я тебя перетащу.
Я замотала головой, и он пожал плечами, черпая из линии. Сейчас он оглушит меня, как оглушили Трента. Я почувствовала приближение энергии, открыла мысли, чтобы принять ее, ахнула, когда она хлынула в меня с рычанием. И смотала ее, тяжело дыша от усилий.
Миниас нахмурил брови, обернулся к Алу:
– Ах ты козел! – крикнул он. – Ты ведьму научил наматывать энергию из линии? Ты солгал на суде? Дали тебе больше не поможет.
Ал отскочил на шаг.
– Я ее не учил! – возмутился он. – А в суде не спрашивали. И я привязал ее к условию такому же строгому, как у моей эльфийки. В чем проблема? Я владею ситуацией!
За меня спорят два демона. Секунды, может быть. Я потянулась к линии – Миниас ощутил это.
– Черт побери! – выругался он. – Она хочет прыгнуть! – кричал он, тряся меня. – Как ее держать теперь?
Я коснулась линии, приказывая ей меня принять, думая об Айви, – но здоровенный кулак в белой перчатке с размаху влетел мне в висок, выдрал меня из хватки Миниаса, и я упала, ободрав ладони – успела в последний момент выставить руки между собой и цементом. Чья-то нога въехала мне в живот, я покатилась к боковой двери базилики, ловя ртом воздух. Не в силах вдохнуть, я таращилась на мерзкое красное небо и ощущала лицом ветер.
– А вот так, – проворчал Ал. – Предоставь ловлю фамилиаров специалистам, Миниас.
Миниас поднял меня как мешок с мукой, руки у меня болтались.
– Твою заразу мать, она все равно не вырубилась!
– Так дай ей еще раз, – посоветовал Ал, и новый взрыв боли отправил меня в ничто.
Глава двадцать восьмая
Голова болела. Нет, болела не только голова, а вся правая сторона лица – глубокой, пульсирующей болью, которая будто исходила из кости и пульсировала синхронно с сердцем. Я валялась ничком на чем-то теплом и податливом, вроде матов в гимнастическом зале. Глаза у меня были закрыты, какие-то слова шепотом звучали где-то на периферии сознания, теряясь вдали, если я пыталась на них сосредоточиться.
Я шевельнула головой, пытаясь встать, замедлила движение, когда шея отозвалась болью. Приложив к ней руку, я подобрала ноги под себя, пытаясь принять вертикальное положение. Звук трения кожаных штанов по полу прозвучал тихо, без всякого эха. Глаза открылись, но разницы я не почувствовала. Держась одной рукой за шею, опираясь на другую, я выдернула из-под себя плащ Дэвида и медленно перевела дыхание. Я была мокрая – влажные волосы и вкус соленой воды на губах. Прохладная определенность зачарованного серебра на запястье. Супер.
– Трент? – шепнула я. – Ты здесь?
От раздавшегося грубого рычания я похолодела.
– Добрый вечер, Рэйчел Мариана Морган.
Это был Ал. Я замерла в паническом страхе, пытаясь что-нибудь рассмотреть. Что-то щелкнуло в шести футах передо мной, и я попятилась, вскрикнув от неожиданности, когда налетела спиной на стену. Страх – хорошее стрекало. Я попыталась вскочить, но стукнулась головой о потолок не выше четырех футов.
– Ой! – взвыла я, падая и ползя по-крабьи, пока не нашла угол. Пульс колотился, я изо всех сил всматривалась в темноту. Все было черным, будто глаза выкололи.
Прозвучал, нарастая, низкий издевательский смех Ала и закончился едкой репликой:
– Дура ты, ведьма.
– Не подходи! – потребовала я.
Пульс у меня стучал молотом, колени я подобрала к груди. Соль с лица я стерла и убрала волосы назад.
– Только сунься, и ты никогда ни одного демоненка на свет не произведешь, это я тебе обещаю.
– Если бы я мог тебя тронуть, – заявил Ал с ясным аристократическим произношением, – я бы тебя убил. Ты в тюрьме, любовь моя. Хочешь быть моей напарницей в душевой?
Я снова вытерла лицо, медленно опустила колени.
– И давно? – спросила я.
– Давно ли ты здесь? – небрежно уточнил он. – Сколько и я. Целый день. Сколько времени ты здесь останешься? Только пока меня не выпустят, а тогда я вернусь. Жду не дождусь, пока смогу воссоединиться с тобой в этой тесной камере.
Меня пробрало страхом, и тут же страх ушел.
– Тебе лучше? – Он почти мурлыкал. – Подойди сюда, к решетке, любовь моя, я тебе помассирую бедную твою головочку. Оторву к чертям от твоих тощих плеч.
Ненависть просто капала с этого воркующего голоса, такого по-прежнему изящного и утонченного. Ладно, я в тюрьме. Я знала, за что меня, но Ала за что? Тут я вздрогнула, подумав, что вряд ли мне удастся еще больше взбесить этого демона. Он меня предупредил: никому не говорить, что мне известно, как наматывать в себе энергию линий. А я являюсь в безвременье и проделываю это на глазах у Миниаса. Выходит, Ала поймали на лжи умолчанием, и не похоже, что ему удастся отмазаться.
Щурясь в темноту, пытаясь разглядеть хоть что-то в черной мгле, я протянула руку, ощупывая пол вокруг себя, при этом стараясь держаться подальше от голоса Ала. Настороженные уши ловили эхо моего дыхания от предположительно стен, но больше я ничего не слышала. Легкое прикосновение ищущих пальцев к ткани заставило меня замереть, потом я протянула руку. Теплое тело, пахнущее кровью и корицей.
– Трент? – прошептала я тревожно, подползая ближе и ощупывая его руками. Нас поместили вместе? – Господи боже мой, ты жив?
– В данный момент времени, – ответил он. – Вам не трудно было бы меня не трогать?
Его совершенно ясный голос меня потряс, я отдернула руку.
– Ты живой! – воскликнула я, когда прилив смущения перешел в легкую злость. – Почему ты молчал?
– Какой смысл был бы говорить?
Я отодвинулась и села по-турецки, услышав, что он шевелится. Я ничего не видела, но предположила, что он оперся о противоположный угол. Лучшее место в камере, учитывая, что оно дальше всего от Ала. Мне так кажется.
Меня стала пробирать дрожь, я ее подавила. Ал здесь. И я здесь. Жаль, что я ничего не вижу.
– Что они с нами сделают? – спросила я Трента. – И давно ли ты очнулся?
Едва слышный выдох – это был вздох, наверное.
– Слишком давно. Как ты думаешь, что они с нами сделают?
Послышался плеск воды в пластиковой бутылке, и меня в десять раз сильнее стала мучить жажда.
– Нас поймали, – сказал Трент лишенным надежды серым голосом. – Я очнулся здесь.
Ал сухо прокашлялся.
– Прямо сейчас обсуждается небольшой вопрос о законности моих прав на тебя, – сказал он, и я подумала, зачем ему это? Разве что ему скучно и он не любит, когда его игнорируют. – Ты должна будешь продемонстрировать, что ты умеешь накапливать в себе энергию. Им плевать, что я угрозу свел до нуля – нет, они решили бросить меня сюда и дать мне «подумать о том, что я сделал». Как только меня вызовут, я тут же вернусь обратно, придушу тебя, брошу твой труп под ноги Дали и сделаю заявление, что все было у меня под контролем и теперь я требую компенсации за вмешательство.
Он все еще не знал, что его имя вызова у меня, и его никто не вытащит на ту сторону линий, но это краткое облегчение тут же прошло. Какая разница? Он скоро выяснит. Снова я подумала о Дженксе, и сердце будто упало ниже желудка. Мы почти уже все сделали. Господи, только бы Дженкс выбрался.
Я протянула руку на звук плеснувшей в пластике воды и нашарила флягу, которую протягивал мне Трент. Я не дала себе труд вытереть горлышко и скривилась от неожиданного вкуса жженого янтаря.
– Спасибо, – сказала я, возвращая флягу. – Это твоя вода, из твоего рюкзака. Наши вещи при нас? – Я снова всмотрелась в темноту. – Фонарик твой там тоже есть?
Я услышала, как Трент шевельнул ногами.
– Сломан. И ваш тоже. Наверное, ради психологического эффекта, учитывая, что ничего другого они не сделали – если не считать надетых на нас браслетов из зачарованного серебра и купания в соленой воде.
– Это да, – согласилась я, ощущая себя мокрой и грязной. – До этого я додумалась.
Не давая себе труда копаться в сумке, я мысленно перебрала все, что туда положила. В общем, ничего. А с серебряной лентой на руке я даже свечку не смогу зажечь. Но тут у меня брови полезли вверх, и я осторожно ощупала поясницу – и рот у меня открылся, когда под пальцами оказался прохладный пластик. Мне оставили мой пейнтбольный пистолет? С участившимся пульсом я его вытащила, навела туда, откуда слышался голос Ала.
– Может быть, – сказала я, сдвигая предохранитель, – они решили, что угрозы мы не представляем.
– Может быть, – сказал Ал, – им все равно, если мы перебьем друг друга. Выстрели в меня из этой штуки, и я, когда выйду, тебя не убью, а буду с тобой играть. Пока ты не сдохнешь с воплями.
У меня рука дрогнула, я напряглась, всматриваясь в темноту.
– То, что ты ничего не видишь, еще не значит, что я не вижу, – сказал Ал. – С такого расстояния не попасть, но ради бога, трать заряды, ведьма. Мне куда легче будет добиться от тебя послушания, когда я окажусь рядом.
Он оттуда не выйдет, но я снова поставила пистолет на предохранитель и заткнула за пояс. Не настолько я дура, чтобы думать, будто демоны меня сюда сунули, не зная, что на мне есть действующие чары. Они отняли все, что можно было бы использовать для побега, но оставили возможность самообороны. Это испытание – или какое-то извращенное реалити-шоу? Я прислонилась к стене, склонив голову набок. Скорее всего это был способ стравить ведьму с демоном, и если победа будет за мной, права Тритона на меня будут еще законней.
Легкая серебряная лента у меня на руке ощущалась тяжелее любой цепи. Я даже не пыталась подключиться к линии и придумать, как совершить отсюда прыжок. Меня поймали, и похоже было, что на этот раз мне не уйти.
– Солнце почти село, – сказал Ал из темноты мечтательным голосом. – Еще несколько секунд – и я свободен. Ты была дурой, когда думала, будто можешь меня пригвоздить к безвременью, взяв себе мое имя вызова. Никто никогда мимо этой заразы-статуи не прошел. И никто никогда не пройдет.
Закат. Он был весьма уверен, что его кто-то сейчас вызовет. Когда этого не произойдет, он будет кипятком брызгать. Я на всякий случай отодвинулась еще дальше.
И почувствовала, как дрожит что-то в середине моего ци, и замерла, приложив руку к животу. Никогда не испытывала ничего похожего на эту боль пустоты внутри, и она становилась сильнее.
– Что-то мне нехорошо, – шепнула я Тренту, но не похоже, что ему это было интересно.
Ал рассмеялся лающим смехом:
– Не надо было тебе пить ту воду. Она пролежала на солнце какое-то время.
– У меня все в порядке, – сказал Трент, и его тихий голос был мрачнее окружающей нас теплой темноты.
– Так ты же эльф, – презрительно бросил Ал. – Почти животное. Они все могут есть.
Я застонала, прижимая руку к животу.
– Нет, – сказала я на выдохе, глядя себе под ноги, – мне и правда нехорошо.
Господи, сейчас меня стошнит прямо перед Трентом.
Но тут все мышцы моего тела содрогнулись, и я от всей души чихнула.
Миниас? – подумала я, вытирая рукой под носом. Но нет, в сознании ничего не было, кроме моих собственных мыслей.
– Будьте здоровы, – язвительно сказал Трент.
Я снова чихнула, и боль в животе стала еще сильнее. Глаза полезли на лоб, я выбросила в сторону руку – опереться о пол для равновесия. Я чувствовала, что падаю, ощущение падения было у меня внутри. В панике я протянула руку к Тренту:
– Что-то происходит, – прохрипела я. – Трент, что-то нехорошее происходит. Мы падаем? Скажи, ты это чувствуешь?
А сама я чувствовала, что меня вот-вот вывернет. Все к тому шло.
Из другого конца невидимой камеры донесся гневный рев.
– Мать перемать всех нас тут! – выругался Ал, потом еще раз, потом, судя по звуку, ударил себя по голове. – Ах ты сука! Мерзкая вонючая сука! Иди сюда. Иди сюда, где я тебя достану!
Стараясь сосредоточиться, я сжалась в комок – подальше от звука ударов по решетке и скребущих пальцев, которые тянулись ко мне. Все движения происходили будто на секунду позже волевого импульса – будто нейроны срабатывали с запаздыванием.
– Как ты прошла статую?! – бушевал Ал, разрывая голосом мои барабанные перепонки. – Это же невозможно!
– Что-то со мной… – выдохнула я, и Трент недовольно хмыкнул, пытаясь отодрать мои пальцы от своей руки.
– Тебя вызывают, сука ты этакая! – плевался Ал. – Ты достала себе мое имя вызова. И его сейчас используют. Как ты это сделала? Ты же целый день провалялась без сознания!
Судя по ощущениям, внутри у меня ничего не было, осталась только оболочка. Я попыталась увидеть собственную руку, но ее не было. И тут лицо стянуло абсолютным холодом:
– Этого не может быть. Миниас говорил, что этого не может случиться, я не демон, на меня вызов не подействует. Не должно так быть! Я не демон!
– Очевидно, – заговорил Ал, размеренно ударяя в решетку, – ты так к этому близка, что различия несущественны! – Он ухнул еще раз, потом заорал: – Кто-нибудь, вытащите меня отсюда!
Боль сложила меня вдвое, волосы рассыпались по коленям. Господи, это же меня убьет. Будто пополам разламываюсь. Не удивительно, что демоны не любят, когда их вызывают.
– Рэйчел, – говорил Трент, положив руку мне на спину, наклонившись надо мной, ловящей ртом воздух. – Обещай мне, что вернешь здоровье моему народу. Обещай пустить в ход этот образец! Я умру спокойно, если ты мне это обещаешь!
Образец? Да у меня его даже и нету. Я подняла голову, не видя Трента, потом меня подхватило, когда аура будто впиталась в сердцевину моей сути, унося с собой плоть. Сознание жгло болью, я захныкала и перестала сопротивляться. Ведь я же хочу отсюда уйти, разве нет?
И переменилось все сразу.
Исчезла боль. Серебряная нить намерения протянулась через меня, и не успела я еще насладиться райским отсутствием боли, как снова оказалась целой. Легкие пытались работать, но у них не совсем получалось. Я лежала лицом вниз, или буду так лежать, когда аура закончит через меня подниматься, снова внедряя в мою душу идею плоти. Я задышала, когда соткались легкие, уставилась на темную фанерную дверь в двух дюймах передо мной. Я вижу. Вижу. А пахнет… отбеливателем?
Слышалось тихое бормотание заклинаний, и запах пепла и свечи мешался с исходящей от меня вонью жженого янтаря. Я посмотрела на собственную руку, увидела яркое сияние ауры. Я ее видела. А не должна была бы.
Еще один вдох – и золотая дымка растаяла. Песнопение затихло в дружном коллективном вздохе. Я была в подвале чьего-то дома, меня вызвали под именем Ала. Это невозможно. Это совершенно неправильно. Ничего не понимая, я глянула из-под слипшихся прядей собственных волос и увидела группу фигур в мантиях, стоящих в безопасности по ту сторону от раскаленного сияния слоя безвременья.
– Господин демон! – прозвучал молодой мужской голос, и я резко подняла голову, узнав его. – Здоров ли ты?
Глава двадцать девятая
– Ты! – воскликнула я свирепо. Замешательство сменилось гневом при виде моложавого, чисто бритого лица сотрудника ОВ, стоящего перед длинным столом для заседаний в подвале дома Бетти.
Я собралась, поднялась с пола, злая как черт, горбясь до тех пор, пока не уверилась, что не въеду головой в зеленоватое безвременье сверху. Я стояла на низком помосте, в середине большого круга, заполняющего центр пентаграммы. Зеленовато-белые свечи отмечали углы, расплывающиеся, потому что они существовали и здесь, и в безвременье одновременно. Черная смоляная грязь отмечала границы моей тюрьмы. Меня пробрало ужасом, когда я поняла, что круг чертили не солью, а кровью. Черт побери, меня поставили в центр черного круга!
Я посмотрела на трещину в стене и ощутила, как собравшиеся подались назад. Их было шестеро, включая Тома Бансена. Сквозь потолок проникала музыка, басовый ритм, звучавший подобно биению сердца, и я подумала, что узнаю ее. Вонь отбеливателя и плесени сказали мне, что Бетти занималась уборкой, но это никак не вытесняло вонь безвременья, которую я принесла с собой. Господи, больше всего на свете мне нужен душ!
Том увидел меня, и глаза у него стали круглые: длинный плащ побелел от пепла и высохшей соли, волосы – воронье гнездо, и вся я покрыта песком и пылью безвременья. Перед ним стояло пятеро мужчин, все в этих идиотских черных мантиях. Капюшоны придавали всей сцене вид любительского спектакля. Но эти люди намеренно вызывали Ала и отпускали его, зная, что он отправится меня убивать.
В ярости я сбежала по трем ступеням, чуть не врезавшись в стену безвременья, за которой была заключена. В приступе клаустрофобии, стиснувшем сердце, я резко вдохнула и заорала в бессильной злобе:
– Выпустите меня!
Энергия сводила судорогой мышцы руки, поднесенной слишком близко к стене – такого никогда не бывало раньше, даже когда я находилась в чужом круге. Боже мой, что со мной сделал отец Трента? Я его убью, я на фиг убью за это Трента!
– Выпустите меня, вам говорю! – крикнула я, ощущая собственную беспомощность. При всех своих умениях – полную беспомощность. Эти мелкие сволочи поймали меня в свой дурацкий круг. – Выпустите меня немедленно! – повторила я, поддаваясь импульсу и колотя по разделявшему нас щиту. Он шипел и обжигал. Я прижала руку к груди, приведенная болью в чувство. Я не демон, тут какая-то ошибка. Ал же говорил, что я не демон. Мама колдунья, и Таката колдун, значит, я тоже колдунья. Ага, такая, которая умеет зажигать демонскую магию и которую можно вызвать по имени?
Том за живой стеной дрожащих адептов наклонил голову:
– Разумеется, господин мой демон Алгалиарепт, как только будут соблюдены все формальности. Мы готовы.
Следующие слова, которые я собиралась прорычать, умерли у меня на устах. Я сосредоточилась, чтобы ничего на лице не выразить, посмотрела на себя, потом снова на него. Он думает, что я – Ал в ином обличье?
Медленно я улыбнулась, и это их напугало больше, чем предыдущая злость. Если они думают, что я – Ал, то они меня выпустят. В конце концов, я же должна пойти убивать себя?
– Выпустите, – сказала я тихо, продолжая улыбаться. – Я вас не трону.
Или не очень сильно.
Я говорила тихо, но внутри вся кипела. ФВБ хочет иметь доказательство, что Том посылал Ала меня убивать? О'кей, спорить могу, что сейчас я его добуду.
Увидев, что я успокоилась, Том поклонился все с тем же глупым видом. Не диво, что Ал так звереет, когда его вызывают – мерзкое зрелище.
– Как пожелаешь, господин мой демон. Мы собрали все, что ты потребовал. – Он повел рукой, и двое его приспешников вышли из ряда и направились в заднюю комнату, куда я раньше не заглядывала. – Я приношу извинения за задержку. Прошлой ночью нам помешало неожиданное вторжение.
– Эти, из контроля за обращением с животными? Жалкое оправдание.
Том побледнел. Я улыбнулась, с удовольствием глядя, как он сжался. Ал был прав: информация рождает власть.
– Больше задержек не будет, – неуверенно сказал Том, а его приспешники зашептались. – Как только ты покажешь нам это проклятие, ты свободен.
Свободен, подумала я, подавив сердитое фырканье. Я первым делом освобожу свой сапог, которым двину тебя в зад, сопляк.
Стол для заседаний был покрыт красным бархатом. Но три зловещих ножа, медный котел размером с голову и три свечи я заметила только тогда, когда отошли те двое. Котел и свечи были достаточно зловещими, но при виде ножей у меня все внутри сжалось. Все было готово, кроме козла. Нервничая, я подернула мокрые манжеты, как делал Ал с кружевами на моих глазах. Приподняла брови, когда сообразила, что ленты зачарованного серебра у меня на руке больше нет, потянулась к линии и нашла ее. Слава тебе господи!