Зимний поход 1919-20 гг.
Юрий Осипович Тютюнник
Перевел А. В. Родионов
Содержание
ЗИМНИЙ ПОХОД 1919‑20 гг. 2
Предисловие. 2
Глава І. «Сепаратные условия» генерала Тарнавского. Поляки и россияне. Капитуляция или предательство. Надежды поляков на Антанту. «Пашковецкая республика». Против разоружения. Совещание в Староконстантинове. Начало волоховщины. Любарские упражнения. Совещание в Новой Чертории. 3
Глава ІІ. Выполнение Украинской Галицкой Армией 6-го параграфа договора с Деникиным. Договор о воссоединении украинских армий. Страх белых россиян и его непосредственные последствия. В «нейтральной полосе». Союз без политики. 19
Глава ІІІ. Судьба «атаманского триумвирата». Политика Волоха и «коростеньская инструкция». Ревком Правобережья и его политика, Красные русские и наши боротьбисты. Конец волоховщины. 25
Глава ІV. Еще одна делегация к русским. Революционный Комитет Украинской Галицкой Армии. Оценка со стороны поднепровцев факта признания Украинской Галицкой Армией Советской власти. Первые шаги со стороны россиян по уничтожению Украинской Галицкой Армии. 30
Глава V. Сомнения. Против красной Москвы. Политическая тактика красных россиян. Повстанцы. На Левобережье. Западнее. Бершадь. Демонстрации: Гайсин, Ольвиополь, Долинская, Вознесенск. На юг или на север? Катастрофа Украинской Галицкой Армии. За чужую государственность. 36
Глава VI. Борьба армии с анархическими элементами. Еврейский вопрос. Провокации россиян. Неоправданный страх евреев. 47
Глава VII. Повстанческое движение и «победы» белых армий. Повстанческое движение и политика государственного центра. Продвижение красных россиян на Украину и позиции повстанцев. Мероприятия армии по организации повстанческого движения. Неиспользованная сила. 49
|
|
Глава VIII. Почему было бессмысленно объявлять армию Красной. Декларации красной Москвы. Военная политика россиян на Украине. Ложные надежды. 56
ЗИМНИЙ ПОХОД 1919‑20 гг.
Предисловие
Используя кратковременный и относительный отдых, берусь за перо. Поставил себе задачу описать ход борьбы украинского войска и населения за свое национальное освобождение в течение зимы 1919-20 гг. и части весны 1920 г.
В этот период обе украинские армии: Галицкая и Поднепровская силой обстоятельств были вынуждены решать не только военные вопросы, но и политические. Обе армии фактически остались без своего политического руководства, потому что правительственные центры были в то время за пределами Украины. Об этом периоде борьбы в правительственных архивах документов мало. Документы же, имеющиеся на руках, понемногу гибнут, исчезают. Проходит время и участники борьбы забывают факты. Большой и неоценимый, оплаченный кровью лучших сынов народа, опыт, может быть утерян. Опыт борьбы является самым дорогим национальным сокровищем и мы должны передать его в целости подрастающим поколениям, которые должны заменить нас на будущих этапах борьбы.
Пишу на основании документов и фактов, которые имею в своем распоряжении, которые мне известны. Будучи сам участником борьбы, я излагаю факты и документы, не избегая их оценки. Потому что, во-первых, считаю неправильным скрывать свои мысли о тех или иных событиях - живой человек должен реагировать на все, что происходит вокруг него. Во-вторых, в принципе, вряд-ли стоит расчитывать на то, что современник, а тем более сам участник событий, сумеет дать их объективную оценку, хотя у меня такое желание и имеется. Не даст работа и полностью исчерпывающего описания всех событий борьбы в период с ноября 1919 по май 1920 года. Этот период еще будет ждать своего Ксенофонта до тех пор, пока все участники борьбы не передадут в национальные хранилища, имеющиеся у них, документы, не опубликуют, известные им, факты. Своей работе даю название «Зимний поход 1919-20 гг.» потому, что именно в это время Поднепровская армия осуществили этот пятимесячный поход по оккупированной врагами родной земле, стала самым активным фактором борьбы и оказалась в центре национального освободительного движения. На нее, главным образом, было обращено внимание и врагов Украины и их союзников. В той или иной форме с ней держали связь все силы, которые активно боролись за свободу Родины.
|
|
Труд делю на три части. В первой даю максимально полный обзор политический, вторая – будет содержать в себе информацию о боевых событиях; свои личные наблюдения и впечатления помещу в третью часть.
К сожалению, часть документов и даже дневников спрятана на оккупированной врагами Украине и я даже не предпринимал попыток, чтобы достать и использовать их сейчас из опасения, что они могут попасть в руки врагов. Несмотря на невполне благоприятные условия, решил приступить к работе сейчас, потому что никто не знает, что будет завтра. Время должно быть использовано с пользой. При подготовке и изложении материала пользуюсь следующими источниками:
|
|
Приказы и распоряжения по армии и дивизиям.
Отчеты оперативные, разведывательные и политические.
Письма и заявления правительственных лиц официального характера.
Документы, захваченные у врагов и перехваченные радиоотчеты.
Пресса периодическая и непериодическая.
Юрко ТЮТЮННИК
Глава І. «Сепаратные условия» генерала Тарнавского. Поляки и россияне. Капитуляция или предательство. Надежды поляков на Антанту. «Пашковецкая республика». Против разоружения. Совещание в Староконстантинове. Начало волоховщины. Любарские упражнения. Совещание в Новой Чертории.
«Вследствие сепаратных договоренностей генерала Тарнавского с представителями Добрармии и невыполнения Штабом Главного Командования Галицкой Армии, директив Штаба Головного Атамана (начиная с первого ноября), наше стратегическое положение значительно ухудшилось. Добровольцы получили возможность в последние дни вести операции только против Поднепровской Армии... В настоящий момент в Заткевцах ведутся переговоры представителей Соборной Украины с представителями Добрармии о перемирии. Пока результаты неизвестны. На случай срыва этих переговоров и возможного продолжения боевых действий Головной Атаман приказал передвинуть базу и все государственные институты в район Ярмолинцев, Проскурова, Староконстантинова…
Проскуров. 11.Х.1919 г. 21 час. 20 мин. ч. 02977, Комарм Поднепровской Армии Атаман Василий Тютюнник"»
Приведенной выше выдержкой из директивы Поднепровской армии было официально сообщено о разрушении единого фронта. Хотя переговоры "представителей Соборной Украины с представителями Добрармии" и велись, но в их успех никто не верил. Эти «сепаратные договоренности» не были неожиданностью для армии, ибо слухи о переговорах с Деникиным уже кружили больше недели. Однако сообщение привело армию в угнетенное состояние.
Дух вождей героической Галицкой Армии наконец был сломлен и они подписали договор о переходе на сторону явного врага Украины. Состояние армии действительно было отчаянным: ни патронов, ни лекарств, ни одежды, ни пополнений людьми и лошадьми. С фронта напирали белые русские, на левом крыле притаились до времени пассивные красные русские, а позади стояли поляки, которые в любую минуту могли перейти в наступление и захватить те небольшие базы, которые у нас имелись. На то, что ситуация может быстро измениться в нашу пользу надежды не было.
В принципе, с поляками поднепровцы могли дойти до какого-то понимания..., но цена была бы слишком высокой. Поляки добивались уничтожения Украинского Галицкого Правительства, они добивались уничтожения Украинской Галицкой Армии, которая уже тогда понесла много жертв за идею Соборного Украинского Государства. Они охотно говорили с Петлюрой, но не хотели говорить с Петрушевичем или с обоими вместе. Поэтому те переговоры, которые пробовали проводить совместные делегации от галичан и поднепровцев, привести ни к чему не могли. Полякам хотелось говорить только Петлюрой.
А россияне, наоборот, охотно говорили с Петрушевичем (Начальником Командования Украинской Галицкой Армии) и совсем не хотели общаться с Петлюрой. Россияне выдвигали требование, чтобы галичане вели переговоры одни, чтобы оставили поднепровцев на Божью волю, а сами перешли на их сторону.
В борьбе тяжелой и неравной кто не захочет иметь союзника? Соблазн купить себе такого союзника, хотя бы и дорогой ценой, не давал спокойно спать главным политикам и руководителям войска. Петлюра пробовал вести переговоры с поляками. Глаза галичан все чаще обращались на восток. Там, казалось, победно маршировал на Москву Деникин, которому помогала Антанта.
Поляки мечтали о границах 1772 года. Деникин отстраивал Россию в довоенных границах. А мы боролись за Соборную Украинскую Державу и мешали им обоим. Помимо конечных целей, россияне и поляки имели в повестке дня определенную практическую цель. Практическая цель обоих заключалась в том, чтобы в первую очередь разделить наш национальный лагерь и, обещая малое, лишить возможности вести борьбу за великое. Все их действия и переговоры имели целью нанести наиболее болезненный удар по идее украинской государственности. Из тактических соображений одни хотели, чтобы этот удар обязательно был сделан руками поднепровцев, а вторые – чтобы это сделали галичане.
За это поляки соглашались пока не продвигаться дальше за Збруч на Украину. Деникин же мог пообещать «вызволить» Галицию от поляков и влить ее «в русское море». Вполне понятно, что россияне не хотели говорить с поднепровцами - они не только не хотели, но и не могли подписывать каких либо договоров с «изменниками русскому государству», как они квалифицировали украинцев. Наших пленных, попадавших к россиянам, не сажали в лагеря, а судили полевыми судами за измену и расстреливали. Белые русские не признавали даже существование украинской нации; термин «Украина» был вычеркнут из российского лексикона. Россияне не признавали украинцами и галичан. По их терминологии то были австрийцы, нанявшиеся на службу к Петлюре. Россияне вели переговоры с этой армией для того, чтобы разорвать единый украинский Национальный фронт. Потом они думали использовать Украинскую Галицкую Армию против красных как боевую силу, а если получится, то пустить ее и против Польши. Взятие галичан в свои руки, белые россияне считали более легкой задачей, чем уничтожение остальной украинской армии - самого опасного противника "единой неделимой" России.
И враги таки вбили клин. Первый вождь Украинской Галицкой Армии не имел силы воли для того, чтобы решиться на героическую смерть любимой им армии; нервы великого патриота оказались слабыми для такого тяжкого испытания, хотя, безусловно, тот, кто решает умереть, а не поддаваться врагу, побеждает. Надежда на скорую победу идеи, которой служил генерал Тарнавский, покинула его. Позже он так мотивировал свой переход на сторону России: «...хотел спасти то, что еще осталось, чтобы затем передать вас вашим отцам и матерям...».
Когда человек потеряет веру в свои силы, веру в победу, то ни думать, ни говорить иначе он не может. «Хочу спасти, то, что еще осталось», – так скажет только побежденный.
Враги же нашей национальной идеи распространили слух о «предательстве галичан», провоцируя казаков и старшин. В унисон с врагами разносили эту сплетню наши политические младенцы, донося ее вплоть до членов правительства.
Подходя к факту перехода Украинской Галицкой Армии на сторону россиян исключительно с юридической стороны, не принимая во внимание политических, стратегических и материальных отношений, в которых тогда оказалось украинское войско и правительство, нельзя отрицать, что это была измена. Но, как видим, Командующий Поднепровской Армией Василий Тютюнник в своей директиве обошел слово «измена», подобрав для того фразу «сепаратные договоренности». Он имел основания обойти слово «измена». Были для того причины и немало. Потому что не только генерал Тарнавский потерял веру в победу. Бывший Командующий Поднепровской Армией, а затем военный министр Вол. Сальский уже на Жмеринском совещании, состоявшемся в первых числах ноября, в присутствии представителей обеих армий, Петлюры и Петрушевича, доказывал безнадежность дальнейшей борьбы оружием. Между прочим он говорил:
– Роль стратегии закончена. Мы побеждены врагами. А враги те тиф, холод, необеспеченность армии материалами, без которых никакая армия не в силах бороться. Вооруженным силам врагов не потребуется много усилий, чтобы добить остатки героев. Теперь политика должна уберечь их от физического истребления.
А 12 ноября в Каменке на совещании он говорил снова:
– Война для нас закончена... положение безвыходное…[1]
На Жмеринском совещании не было значительной оппозиции против переговоров и договоров с Деникиным. Инициативу на этом совещании захватили профессиональные руководители войска, которые сделали хорошее количественное сравнение вооруженных сил врага и наших. Но будучи людьми сугубо военной профессии, они не могли видеть и оценивать те революционные силы, которые уже начали работать в тылу белых армий. То были украинские повстанцы. Хотя и с трудом, но уже можно было заметить, что белые россияне начинают откатываться перед красными на юг. Но только небольшая группа молодых старшин считала возможным продолжать борьбу, хотя бы и пришлось остаться без базы. Среди старшин штаба наибольшую твердость и дальнозоркость обнаружил п. Доллежаль. Он один говорил, что наши армии могут продержаться, пока красные русские начнут гнать белых на юг. Т.е. речь шла только о том, чтобы выдержать и не рассыпаться до этого времени.
По мнению оппозиции, переход к Деникину не дал бы ничего положительного, но только деморализовал бы армию, подорвал бы авторитет командного состава среди казаков и авторитет правительства в народе. Ничего не давал переход потому, что среди населения мало кто верил, что Деникин удержится. Главным же аргументом тех, кто верил в победу белых, было: «Антанта не допустит!»
По моему мнению, с россиянами стоило начать переговоры, но ни о чем не договариваться. Надо было тянуть время. Такого мнения я держался во время этого совещания. Однако россияне вообще не захотели ни говорить, ни тем более договариваться с нами; они говорили только с галичанами.
Поднепровская Армия оказалась перед фактом «сепаратных договоренностей». Перейдем к протоколу, подписанному галичанами и россиянами. Смысл его такой:
1. Галицкая Армия переходит в полном составе вместе с тыловыми учреждениями, складами и подвижным железнодорожным составом на сторону Российской Добровольческой Армии и входит в полное распоряжение Главнокомандующего вооруженными силами Южной России, теперь Командующего войсками Новороссии.
2. Галицкая Армия сохраняет свою организацию, командный состав, язык, учреждения и все военное имущество. Части должны иметь в составе не менее пятидесяти процентов от своего штатного расписания по штатам Галицкой Армии, которые существуют на 17 ноября. Корпус Коновальца не считается Галицкой частью.
3. Российское Добровольческое Командование поможет Галицкой Армии в пополнении ее рядов уроженцами Галичины, которые находятся в чужих государствах и на территории России,
4. При высших штабах, а также при всех учреждениях и отдельных частях Галицкой Армии будут выделенные для этого российские старшины, врачи и чиновники связи (подобранные Командованием Добрармии) для связи и решения на месте возникающих вопросов.
5. Политических вопросов относительно отношения Галицкого Правительства к правительству Добровольческой Армии, а также будущей судьбы Галичины не трогать, а оставить до решения на политических переговорах; вплоть до решения этих вопросов в ставке генерала Деникина. Диктатор Галичины имеет право управления (и контроля) внутренней жизни Галицкой Армии.
6. Галицкая Армия не будет воевать с армией атамана Петлюры, которая борется на фронте.
7. Галицкая армия сосредотачивается не позднее 30 ноября 1919 г. в районе Казатин-Винница-Ильницы-Оратово-Погребище-Казатин.
8. Для обеспечения этого сосредоточения Галицкая Армия частью сил немедленно занимает и держит район Бердичева.
9. Штаб Галицкой Армии переходит не позднее 30 ноября 1919 г. в Умань.
10. Все тылы (военные учреждения, этапы, склады и др.) передвигаются постепенно и располагается на линии Христиновка – Ольвиополь – Вознесенск – Николаев. Санитарные учреждения, в которых находятся больные и раненые, остаются на месте.
11. Больные и раненые Галицкой Армии, которые не найдут места и галицких госпиталях, будут приняты в госпиталях вооруженных сил Южной России на равных правах с русскими, а после выздоровления возвратятся в Галицкую Армию.
12. Для связи с Штабом Командующего войсками Новороссии из Штаба Галицкой Армии высылают отдельного старшину.
13. Этот договор вступает в действие с минуты его ратификации с одной стороны Командующим войсками Новороссии, а с другой – Командующим Галицкой Армией.
14. Враждебные шаги между Добровольческой и Галицкой Армиями прекращаются с момента подписания настоящего протокола представителями обеих сторон, не дожидаясь его ратификации, как это сказано в тринадцатом параграфе.
Протокол подписали со стороны русских полковник Даровский, полковник Коновалов, полковник Самборский; со стороны Галицкой Армии атаман Цимерман, сотник Турчин, поручик д-р Давид, Ратифицированный договор подписали генерал Шиллинг (Командующий войсками Новороссии) и генерал Никитка (Главнокомандующий Галицкой Армии).
Несмотря на ратификацию договор реализован не был. Только параграфы 6 и 14 были выполнены. Галичане делали еще попытки выполнить и параграф 8, но ничего из того не вышло, видимо, потому что Украинская Галицкая Армия не прекращала борьбу против Деникина, вместо того, чтобы воевать за него.
Украинская Галицкая Армия не капитулировала перед врагами, ибо капитуляция формально выглядит иначе. Она сделала переход на сторону явного врага Украины. Страшный факт, поскольку при капитуляции, по законам всех стран, командующий и его помощники, которые согласились на капитуляцию вверенных им войск караются смертью. Но карают виновных только по суду. Однако было ли кому в то время судить и наказывать генерала Тарнавского? Я думаю, что не было. Потому что правительства и командования обеих армий хотели вести переговоры и подписать договор с Деникиным в то время, как он оккупировал почти всю территорию Украины и расстреливал украинских пленных за «измену русскому государству». Разве по-нормальному не следовало наказать за желание, за намерение проводить такие переговоры?
Беспристрастно судить смогут только те, кто не был соучастником «измены» или «преступления». Были причины, которые меньше зависели от генерала Тарнавского, в результате которых обе армии тонули в море несчастий, которые сыпались на их голову. И политические и военные руководители потеряли голову. Все хотели, доплыв до берега, спастись «от физического уничтожения». Одному удалось якобы доплыть до берега (хоть и плохого), а остальные раскричалась на более счастливого. Уже тогда, когда на Жмеринском параде было сказано: «роль стратегии закончена», руководители политики и войска капитулировали перед врагом. Потому что никто не запротестовал решительно против такого выражения. То была моральная капитуляция. Массовое преступление.Нельзя судить и наказывать одного человека за то, что сделали все.
Когда бы генерал Тарнавский не согласился на тот позорный договор, то, учитывая сумму обстоятельств, он совершил бы геройский подвиг. Однако силы его были слишком малы для подвига, и поэтому ни судить, ни наказывать его за то, что он совершил, было нельзя. Римский сенат после проигранной битвы под Каннами и потери целой армии благодарил Варрону Теренция за то, что последний не потерял веры в победу. Французский конвент посылал на гильотину генералов, проигравших битву. У нас же не было ни кому благодарить, ни кому судить, потому что украинская нация не имела еще ни сената, подобного римскому, ни конвента, подобного французскому. "Хотел спасти то, что осталось", означало "спасти от физического уничтожения".
Я умышленно задержался на факте перехода Украинской Галицкой Армии к русским. Очень много говорилось и говорится о «пропасти», которая якобы возникла между галичанами и поднепровцами вследствие договоров, которые подписывали люди, морально и политически умершие еще тогда, когда взяли в руки перо для подписания данного, позорного для всей нации, договора. Но не бумажные договоры создают общность нации. Не бумажными договорами ее и разорвать.
Из протокола видно, что россияне таки боялись «перехода» на их сторону поднепровцев. На всякий случай они даже о «Корпусе Коновальца» вспомнили. Видимо, такой переход считали опасным.
Через несколько дней после получения сообщения о «сепаратных договоренностях» в Новой Ушице состоялось совещание. Там были Петлюра, Кудрявцев, М. Омельянович-Павленко, Коновалец, Ольшевский (заместитель Удовиченко, который лежал больной тифом) и я. Петлюра остро нападал на генерала Тарнавского и вообще на политиков. Недоволен он был тем, что генерала Тарнавского судил суд, состоявший только из галичан. Потом интересовался состоянием войска. Наконец спросил, как относятся присутствующие на совещании к Польше. Понятно, желающих начинать бои с поляками в то время, когда целая армия перестала драться с россиянами, не нашлось. Тогда Петлюра сообщил нам о своем плане. Суть плана заключалась в том, что поляки займут Проскуров и Шепетовку. Поднепровская Армия встанет в районе Староконстантинова. Будучи защищенной на флангах поляками, армия должна была реорганизоваться и отдохнуть. Какие были основания думать, что поляки станут прикрывать фланги нашей армии, не знаю. Не обошлось даже и на этом совещании без надежд на Антанту, которая, наконец, должна была заметить нас и не дать погибнуть в Волынских лесах и болотах.
В это время Василий Тютюнник добился отмены Государственной Инспектуры. Это была формальная отмена, поскольку фактически в боевых обстоятельствах роль государственных инспекторов уже давно сошла на нет.
Движение на Запад обеспокоило части. Особенно боялись перехода на земли, занятые румынами или поляками. Мне пришлось объехать части и пообещать, что не поведу дивизии в те места, где они могут быть интернированы. В частях не было желания прекращать борьбу, хотя бы и пришлось заняться партизанством. Настроение войска было решительным, прекращение вооруженной борьбы не было и моим желанием.
Части Украинской Галицкой Армии шли из района Каменца на восток, а мы - на северо-запад. 17 ноября І9І9 года две колонны встретились на шоссе Дунаевцы – Новая Ушица недалеко от г. Миньковец. Не обошлось без упреков.
- К полякам идете? - колюче спрашивали одни.
- А вы к русским. – отвечали вторые.
Командующий Галицкой колонной дал мне информацию, что в Каменце поляки уже арестовывают наших. Возможно, что они заняли и Дунаевцы. Военных поляки обезоруживали и забирали имущество. Я решил пробиться силой к своим, но на этот раз до столкновений с поляками не дошло, потому что оказалось, что путь свободен. Обе колонны отдали друг другу воинскую честь и пошли в разных направлениях.
Правительственный центр перенесся из Каменца в Проскуров. Туда же стягивались войска. Русские успели дойти до Проскурова раньше, чем наши войска, Переехать правительственному центру до Староконстантинова не удалось, потому что в Пашковецкой волости возникло анархическое движение. Эта волость не признавала никакой власти и не пропускала через свою территорию никаких войск. В волости была организована своя власть; «войско» ее стало на железной дороге Староконстантинов и Проскуров перекрыло движение. Вся эта история известна под названием «Пашковецкой республики».
Украинское правительство выслало делегацию к "пашковцам" во главе с п. Феденко. Был подписан формальный договор о пропуске через Пашковецкую волость Украинского правительства с войсками и имуществом. Однако вече "пашковцев" не ратифицировало договора. Видимо, посчитало договор унижающим достоинство "Пашковецкой республики"! Правительство ни на что не решилось и дело закончилось тем, что все базы с имуществом, вагон с деньгами и даже некоторые документы попали в руки россиян, которые ворвались в Проскуров. Все, кто был в Проскурове, разбежались, кто куда. Часть сбежала сразу же в Польшу, а часть остановилась в с. Войтовцы и затем отправилась в Старокостантинов и Любар, минуя «Пашковецкую республику».
Эта история позволяет представить, какой был авторитет центра в массах, если даже "пашковцы" посчитали, что договор оскорбил их достоинство. А можно было бы поддержать этот авторитет, приказав военному командованию ликвидировать "пашковцев". Получив такой приказ, я мог бы его выполнить, были для этого средства и желание. Однако Центр фактически не руководил, а отдался на волю Божью.
В Войтовцах Петлюра решил дать разрешение армии самораспуститься. 23 ноября 1919 года, проходя через Черный Остров, я получил такой документ:
«Командарму Атаману Тютюннику, копия Староконстантинов Атаману Мельнику, для передачи Атаману Тютюннику, всем командующим группами для передачи Атаману Тютюннику. Польские войска распоряжением своего высшего командования по требованию Антанты отведенны на запад от р. Збруча. Представитель польского командования официально заявил, что при переходе украинских войск за линию, занятую польскими войсками, эти войска будут разоружены и интернированы. Головной атаман решил со своими войсками собраться в Староконстантинове и отходить в направлении на Шепетовку. Окончательное решение Головной атаман примет по прибытии к Вам в Штаб Действующей Армии. Головной атаман приказал всем желающим отправиться с ним походом, остальных же расформировать и считать свободными. Если будет большое количество документов, которые невозможно увезти, – сжечь". Этот документ изображает войсковые настроения и надежды. Записка датирована 23 ноября 1919 года. Войтовцы. Ч. 03132. Подписана: атаман Синклер (Начальник штаба армии).
Сам Василий Тютюнник в то время был уже в Староконстантинове, где пытался взять в руки разрозненные отряды армии, шедшие на север разными путями.
Обращает на себя внимание фраза записки: «остальные же расформировать и считать свободными». Принцип долга для армии защищать Родину официально отменили, каждый мог считать себя свободным. Позже этот приказ использовала целая группа Сечевых Стрельцов, ушедшая с боевых позиций. Остальные же части, несмотря на отчаянное состояние все же разрешения не использовали и не «приняли решение о самоликвидации».
«Пашковецкую республику» вспоминает и В. Тютюнник в директиве от 26 гоября 1919 года ч. 04/оп., г. Староконстантинов. Он пишет: «Пашковецкие повстанцы держат фронт как против нас, так и против Деникинцев!". В той же директиве он сообщает о неясности политической ситуации. Об этом говорит выдержка из директивы: «До выяснения политической ситуации Головной Атаман приказал любой ценой сохранять Украинскую Армию, а потому не ввязываться в крупные бои с добровольцами». Какая уж там могла быть ясность политической ситуации, когда даже «Пашковецкая республика» не ратифицировала договора с украинским правительством, а последний не сумел проявить решимости, чтобы смести бандитов со своего пути.
С поляками тоже не все было в порядке, хотя об этом и заявлял атаман Синклер из Войтовцев. Они и не думали выполнять «требования Антанты» и не только не отходили на запад от р. Збруч, но даже шли на восток. Того же дня (26 ноября). Тютюнник пишет: «Начдиву Киевской Соборной. Учитывая то, что поляки обезоруживают наши мелкие части и обозы, приказываю направлять все части и обозы колоннами с охраной. Приказываю также выяснить судьбу Третьей дивизии, которая пошла на Кременчуг, поскольку получены сведения, что поляки ее разоружили». Поляки в действительности разоружили часть Третьей дивизии. Дивизия польской кавалерии сделала наскок вечером 26 ноября на г. Кузьмин, где были расположены части Киевской дивизии; однако после вооруженной стычки поляки, ничего не взяв, убежали на запад. Потом они рассказывали крестьянам, что «произошло недоразумение». Официально польские власти якобы относились к нам благосклонно, но в то же время не наказывали тех своих подчиненных, которые забирали у нас на нашей же территории имущество, лошадей и оружие. Такое «теплое отношение» не нравилась нашим казакам и в Кузьмино трудно было удержать наши части от того, чтобы они "не поблагодарили".
26 ноября 1919 года Петлюра созвал совещание в г. Староконстантинове. На этом совещании были члены правительства, старшины Штаба Армии, все командующие групп и по двое старшин и казаков от каждой части; кроме того, присутствовали никем не уполномоченные, но интересующиеся старшины и казаки разных полков, покинувшие свои части и бродившие по Старокостантинову. Произошло нечто подобное митингу. Народу набилось полное помещение.
Петлюра проинформировал собравшихся о событиях в Каменке и Проскурове во время «эвакуации». После него говорил И. Мазепа. Из их докладов следовало, что они якобы неоднократно принимали самые идеальные решения и, разумеется, энергично внедряли в жизнь, но все время что-нибудь да мешало. Их вывод был таков: необходимо продержаться хотя бы очень недолго, потому что вскоре все государства, а особенно Антанта, признают независимость Украины; тогда все будет в порядке. Между информацией, заключениями и действительностью была такая дисгармония, что на каждом шагу била нас по головам! В действительности, никто не надеялся на скорое признание нас хотя бы «Пашковецкою республикой». Никто об этом даже не стпрашивал.