Данталиан, Король Простолюдинов 71-го ранга
07.04.1506 год по имперскому календарю
Равнина Бруно, Армия Альянса Полумесяца, Простая тюрьма
Посреди ночи.
Фарнезе вернулась.
– Эта молодая леди принесла памятные подарки, Господин. Много подарков.
Подарок, который принесла Фарнезе говоря это, самый первый подарок, который девушка, которой едва исполнилось 17, как раз подходящий возраст, чтобы источать свежепроклюнувшиеся чувства, подарила мне, человеку, чье существо было ближе всего к существу ее отца, не нечто милое, как карманные деньги, и не традиционное написанное от руки письмо, а просто гора того, что оказалось сотнями человеческих черепов.
Более того, это были черепа с еще оставшимися кусочками плоти.
– …
– Вот рыцарь из Бретани. А вот вожак самого успешного отряда наемников в имперской армии Франкии. У этой особы, информацию о котором эта молодая леди получила после пыток пленников, кажется, была весьма неплохая репутация. А это довольно известный комбриг в Республике Батавия…
С лицом, лишенным эмоций, однако, будто ребенок, который вернулся из своей самой первой поездки за границу и привез сувениры для всех членов семьи, Фарнезе показывала черепа и представляла их по одному. Она довольно хорошо распознавала их. Хотя в моих глазах все они выглядели одинаково, и мне хотелось, чтобы она их немного отложила в сторону, почему-то казалось, что для Фарнезе на каждой голове были прикреплены цветные таблички с именами.
– Вижу. Я прекрасно понимаю, что у тебя сексуальная ориентация, которая имеет невероятно эксцентричное научное значение для исследований. По этой причине, не могла бы ты должным образом избавиться от всего этого прежде, чем я начну блевать? Я слишком нормальный, чтобы принимать твои предпочтения во всей их полноте.
– Погодите секунду, Господин. Эта молодая леди еще не показала настоящий подарок. Вы будете в восторге. Неважно, насколько широкой может быть эта вселенная, единственная девушка, которая могла бы принести Вашей Светлости памятные подарки – это эта молодая леди. Эта молодая леди не уверена, но разве это не потому, что вы сделали что-то невероятно хорошее в вашей прошлой жизни?
Фарнезе вела себя напыщенно.
Серьезно, это немного надоедало.
Кому это дитя подражало, чтобы так себя вести?
Если она ведет себя так, независимо от того, хорошенькая она или нет, интересно, заинтересуется ли ею мужчина. Пожалуйста, не живи, только прилепившись ко мне, глупая. Я не люблю жить, когда угол в моем доме занимает высокопроизводительный социопат.
– Ладно. В любом случает, твой разум, желающий не только приносить мне новости о победе, но и преподнести подарок, действительно достоин похвалы. Так что же это за настоящий подарок?
– Гм-гм.
Фарнезе развела руки в стороны, сделав языком звук "Тадам" (От себя добавлю, что это на самом деле ей не идет).
– Среди прочего эта молодая леди постоянно будет дарить Вашей Светлости череп, который вам особенно нравится. Как так? Ваша Светлость не настолько тронуты, чтобы желать построить библиотеку исключительно для этой молодой леди?
– Мне это совершенно не нужно! – прорычал я и встал, чтобы придавить макушку на голове у Фарнезе.
Однако я понял, что это невозможно. К сожалению, между мной и Фарнезе были железные прутья, более того, между нами было еще и значительное расстояние. Холодные железные прутья с лязгом преградили путь моему телу.
– Ты пришла сюда, принеся нечто подобное в узелке в качестве первого подарка твоему величественному господину? Если ты только подумаешь о том количестве уроков, которые я тебе преподал, тогда цены одной лекции было бы достаточно, чтобы построить храм. Подойди сюда и получи немного по заслугам.
– …Конечно, Ваша Светлость недоволен этими черепами? Как досадно. Это товар превосходного качества, который эта молодая леди отбирала строго вручную. Но не волнуйтесь. Ваша Светлость думает, что эта молодая леди не учла изощренное чувство красоты Вашей Светлости? Зная об этом…
Фарнезе хлопнула в ладоши.
В тот миг, когда она это сделала, подошли солдаты, они тянули тачки. Как ни странно, тачки до краев были наполнены человеческими черепами. Хотя дождь прекратился, небо было такое же темное, так что мой обзор был ограничен, я видел очередь тачек, которая начиналась от подножия холма и тянулась до места, где были мы. Фарнезе молодецки поставила руки в боки и заявила.
– Эта молодая леди собрала все трупы на поле боя и взяла только их головы. Ну же, Господин. Прошу вас, свободно оценивайте их, пока Ваша Светлость не найдет голову, которая будет вам по вкусу.
– Как я уже сказал, прошу, выкинь из головы идею дарить другому человеку череп, ты идиотка!
Эта девчонка была неправа… Серьезно, она действительно была неправа…
Фарнезе склонила голову и бормотала, как странно, как Его Светлости могло не понравиться это произведение искусства. Казалось, что она была действительно удивлена.
Для Фарнезе искусство означало момент, когда жизнь и смерть ярко вспыхивали. В этом отношении выражения лиц трупов на поле боя, наверно, были для нее вершиной искусства. Хотя я был в состоянии понять эту своеобразную логику, я просто не обладал достаточной терпимостью, чтобы пассивно согласиться с этим.
Я вздохнул.
– Ты завидуешь?
– Мм? Что Ваша Светлость имеет в виду?
– В отличии от тебя те лица могут свободно выражать свои эмоции, так вот я спрашиваю, завидуешь ли ты тем людям, которые родились нормально и как правило свободны?
Фарнезе замерла.
На расстоянии горел и рассыпался огонь. Мы шли на войну, сжигая трупы. Поднимающийся пепел летал вокруг нас, будто посыпая небо солью, а в противовес этому поднимался черный дым. Периодически пленников, которым еще предстояло умереть и которые цеплялись за свои нити жизни, пока могли, полосовали и убивали наши солдаты лично. Хрусь, хрусь… ах, ааххх… Каждый раз, когда языки пламени вздымались вверх, предсмертные крики слышались с небольшим опозданием.
Фарнезе оставила эти вопли позади себя и безучастно смотрела на меня. Ее эмоции были вялые. Когда люди говорят, что температура взгляда человека – это температура его сердца, то казалось, что Фарнезе ничего даже не знала о температуре.
– Я могу угадать причину, почему у тебя плохо получаются выражения лица. Чем больше у тебя было разных выражений лица, тем больше, наверно, это возбуждало твоего отца. Так что ты в качестве самозащиты решила постараться избавиться полностью от такого явления, как выражения лица, подобно тому, как лесной жук отказывается от своих подлинных цветов и теряется в лесу.
– …
– Фарнезе, если это так, то это то, что ты решила сама. Неважно, насколько это может быть жестоко или нечестно, поскольку это то, через что ты прошла лично, в конце это то, что можешь исправить только ты. Даже если бы ты собрала десять тысяч трупов, у которых есть выражения лица, день, когда ты будешь избавлена от своей ярости и шрамов, никогда не наступит.
– Эта молодая леди не понимает, Господин, – спокойно проговорила Фарнезе. – Ваша Светлость, вы сказали этой молодой леди в тот день в заснеженном сосновом лесу. Вы сказали этой молодой леди убивать все, что преграждает ей путь, независимо от того, что это может быть, не бояться, не связывать себя тем, что не является ответственностью этой молодой леди, и отсекать все, что старается ее ограничить. Ваша Светлость сказали этой молодой леди, что, если она отсечет это, тогда в том месте будет жизнь этой молодой леди. Почему же сейчас Ваша Светлость советует этой молодой леди перестать брать головы врагов?
Фарнезе накручивала на палец боковую прядь. Это была привычка, которая проявлялась, когда она была в глубоком раздумье.
– Разве отношение этой молодой леди было слишком жестоким? Война сама по себе достаточно жестокая. Методы этой молодой леди слишком жуткие? Нет ничего глупее, чем обсуждать чьи-то обязанности на поле боя. Или, возможно, это нахлынула жалость, которая не пристала Вашей Светлости…
– Я сказал тебе убивать то, что преграждает тебе путь. – оборвал ее слова я.
Хоть она стала красноречивой благодаря обучению риторики у меня и Лазурит, ей все же решительно не хватало способности противоречить мне.
– То, что преграждает твой путь, не похоже на эти черепа. Посмотри внимательно. Разве то, что стоит у тебя на пути, не твое собственное прошлое?
– …
Фарнезе затихла.
Будто девушку, которая жестоко убила по меньшей мере несколько тысяч, а максимум десять тысяч сегодня, заградила невидимая стена, она стояла на месте, не в силах сдвинуться и на дюйм.
– Хоть эта молодая леди не хочет признавать это.
К тому моменту, когда Фарнезе едва смогла раскрыть губы, небо уже стало явно темным и в военном лагере зажгли несколько факелов.
– Ваша Светлость правы. Хотя эта молодая леди смогла освободиться от собственного наваждения, что звук снега был криком цикад, эта молодая леди все еще связана оковами прошлого. И эта молодая леди не может контролировать это с помощью собственной воли.
Бормотание Фарнезе больше напоминало вздох, чем слова.
– Когда перед глазами этой молодой леди появляется лицо с выражаемыми эмоциями, эта молодая леди хочет искалечить его мечом. Если есть лицо, которое проклинает эту молодую леди среди прочих, тогда эта молодая леди хочет показать это лицо после того, как искалечила его. Делая так, эта молодая леди желает вкушать чувство жизни, наслаждаясь тем, что они мертвы, а эта молодая леди жива. Что же этой молодой леди делать? Что должна эта молодая леди сделать, чтобы изменить это?
Фарнезе опустила глаза.
Скорее всего. Это дитя мысленно ходило взад-вперед, так как она не знала, что делать. Она знала, что должна была исправить, но не знала, как.
Однако даже это было большим шагом.
Еще до недавнего времени Фарнезе была грудой травм. Она отрицала, что ее подвергал насилию ее собственный отец, она скрывала тот факт как ложь, ни разу не изменив свое выражение лица, и обычно она говорила о своих скрываемых шрамах, только когда была под влиянием алкоголя или наркотиков. По сравнению с теми днями разве Фарнезе не стала более зрелой?
Лазурит сказала, что Фарнезе опасна. Я сказал Лазурит, что возьму ответственность на себя, и попросил оставить это мне и терпеливо ждать. Будучи заключенным в клетке и смотря на Фарнезе с другой стороны железных прутьев, я снова убедился, что мое суждение тогда было правильным.
– Я был такой же, как ты.
Время докапываться прошло, пришло время руководить.
– В моей жизни тоже было существо, подобное отцу. Более того, если говорить о мерзких личностях, возможно, он был такой же или даже хуже, чем твой отец, никогда нельзя было считать его меньше этого. Моя жизнь разрушилась из-за того человека.
– …У Вашей Светлости тоже?
– Да.
Я могу признаться, потому что теперь я лично испытал на себе тюремное заключение. Вопрос в том, кого легче всего посадить в тюрьму. Это был мой отец. Это была не шутка.
Для начала, не может быть двух мнений касательно того, что мой отец был чудовищем, заслуживающим смерти. Я уверился в этом с тех пор, как моя мать, которая его очень любила, вплоть до того, что любила его внутренности, попыталась убить его.
За исключением того, что, независимо, был ли он убит или нет, пока этот день не настал, было много вещей, которые мне пришлось просто принять. Даже когда мой отец растил меня, не было ни единого дня, когда я голодал. Разве это само по себе не то, за что стоит честно поблагодарить? Хоть меня и воспитывал отец-урод, и я вырос сукиным сыном, к счастью, я был честным человеком. У меня не было иного выхода кроме как признать тот факт, что он неким образом выполнил свой долг как отца лишь потому, что я с рождения никогда не голодал.
Именно поэтому вместо того, чтобы лишить его жизни, я решил удовлетвориться тем, что кинул его жизнь в бездонную пропасть. Ребята, известные как милосердие и терпимость, как их называют. Оказывается, даже я был довольно нежным и почтительным сыном.
Способ был прост.
Я втайне отправлял подростков на его гулянки по обмену, которые мой отец обычно проводил на своей любимой вилле. Да. Хоть у него и было четыре или пять жен, он все так же получал удовольствие от промежуточных сексуальных связей. Он был ненормальный? Никто никак не высказывал свое уважение по поводу такого буйного сексуального аппетита. Я считал, что напрасно лишь я знал о выпадах моего отца, так что, соответственно, я регулярно обзаводился оборванцами, известными как осведомители, и обеспечивал доказательства.
Мне не нужно было особо стараться, чтобы случился инцидент. Даже там, где не было моих рук, мой отец флиртовал со многими женщинами. Среди прочего в месте, не связанном со мной, случился скандал из-за сексуальных домогательств. Право, логично, что это была еще одна старшеклассница… была причина, почему я заявлял, что комплекс Лолиты это душевная болезнь снова и снова… я ошалело подливал масло в огонь, которое до этого момента собирал, в историю, которая, естественно, разгорелась. И хотя я говорил об этом как о масле, ничего особенного там не было. Я просто тихо подозвал их и сказал пару слов.
– Молодой Господин, почему мы должны тайно устанавливать тут камеру?
Я сказал, что им нет нужды знать.
– Уф. Э-это правда нормально? Могу ли я также верить, что вы действительно должным образом наградите меня, когда это закончится?..
Я припугнул их, чтобы они молча верили в меня.
– Мы созвали всех адвокатов защиты, Молодой Господин. Не волнуйтесь. Даже если видео просочится, ситуация, в которой пострадает и семья председателя, не произойдет. То, что здесь вовлечена ученица старшей школы, – лишь небольшое препятствие, мы сделаем все, что... Прошу прощения? Вы говорите нам это оставить так? Но?..
Если у них была жалоба, тогда я сказал им жаловаться.
– …
– …
– …
Оставлять их в неведении касательно того, что они имели право знать, создавать для них ситуацию, в которой у них не было иного выбора кроме как верить в то, во что они хотели верить, и заставлять их делать то, что они не должны были. Власть, главным образом, есть нечто подобное, и у меня было достаточно власти.
Я улыбнулся им и спросил: "Почему вы не отвечаете?". Они все сглотнули и ответили мне, кто преемник компании.
– Да.
– Да, понятно...
– Как пожелаете.
Время охоты пришло.
Когда лев охотится на оленя, его не опьяняет отдаленный запах крови лишь потому, что он уже раз попробовал на вкус кровь из шеи оленя.
Даже после того, как моего отца посадили в тюрьму, и я избавился от всех его близких помощников, я был бдителен. Я перехватил информацию и исказил ее. Его осведомители не умолкали, и почему-то настоящие репортеры начали подниматься над дрянной прессой. Ага, если бы это было так, то ничего бы уже нельзя было поделать, так что я лишь пожал плечами.
Оставайся в тюрьме навсегда.
Это было мое последнее желание, и мой отец более чем радостно уступил этой моей небольшой надежде.
Соответственно, так и случилось.
Четырьмя днями позже мой отец умер от сердечного приступа.
–...
Я посмотрел в небо, откуда перестал лить дождь. Туман не хотел рассеиваться, а наоборот холодом просачивался в землю. Фарнезе молча смотрела на меня, пока я был в таком состоянии.
– Фарнезе, возможно, в целом я преуспел, но в самый важный момент я совершил ошибку. Хоть я и одержал победу в том, что этого человека посадили в тюрьму, однако я не ожидал, что он умрет от хронической болезни за четыре дня.
Аах.
Четыре дня, едва четыре дня.
Этого времени было слишком мало, чтобы отплатить ему за обиды, которые накопились за всю мою жизнь.
Всего лишь четыре дня.
Я, который выбежал сразу, как услышал новость о внезапной смерти моего отца, был опустошен. Даже когда я читал листок, который он предположительно оставил в качестве завещания, у меня в голове была лишь одна мысль. Мысль, что этот человек, этот подобный мяснику ублюдок, эта непревзойденная ядовитая змея среди прочих ядовитых змей, видел мой план насквозь и намеренно использовал хроническую болезнь как предлог для совершения самоубийства.
Я не знал, как мой план был раскрыт. По всей видимости, он понял это благодаря интуиции. Пожалуй, он был чудовищным человеком.
Поскольку проблемы с сердцем были его старой хронической болезнью, никто не подозревал его смерть. По мнению большинства, он умер, потому что был склонен к этому, а согласно моему разумному доводу он заслуживал того, чтобы быть убитым, но я не смог это сделать. В конце, возможно, я и преуспел в своей мести, но до конца жизни мне пришлось жить с этим горьким привкусом во рту.
Браво, отец. Наверно, ты чувствовал себя беззаботно, раз смог оставить в дураках своего сына в последний раз в финальный момент своей жизни. Да, хорошая работа – умереть. Тебе так не по душе была мысль о том, чтобы искупить передо мной свою вину? Ты хотел сообщить мне, что у тебя в жизни не было ничего, за что ты должен был искупать вину?
– Хаа… – я вздохнул. – В моей истории есть довольно ценная мораль. Знаешь, какая?
– Неважно, насколько он отвратителен, как твой отец – это все же твой отец, потому не следует бездумно лишать его свободы?
– Дура. Чем ты слушала меня? Совершенно наоборот. Без нужды не прощай и не оставляй его в покое, и непременно убей его, отца, который разрушил твою жизнь, твоими собственными руками.
– …
Я поднял подбородок Фарнезе и выразительно посмотрел на нее. Первый ребенок, за которого я решил взять на себя ответственность с тех пор, как пришел в этот мир. Хотя вообще редко говорю это вслух, я считаю тебя моей приемной дочерью. Потому что зрелище того, как исковеркалась твоя жизнь, выглядит так же, как была исковеркана моя.
– Люди со всего мира, скорее всего, будут давать тебе всяческие советы. Прости их. Приведи в порядок свои мысли и измени свою жизнь в позитивную сторону. О боже. Это слова, которые годятся только для тех людей. Возможно, это даже неправильные слова. В любом случае, ты, разве ты не страдала о того, о чем нельзя рассказывать вслух или даже еще тяжелее, от собственного отца? Я легко могу догадаться.
– …
– Лазурит убила свою мать. Наверно, это был первый раз, когда она после рождения должным образом встретилась со своей матерью, но она просто погналась за ней без промедления и перерезала своей матери горло. В этом отношении я считаю, что Лазурит намного мудрее меня. Подумай об этом, Фарнезе. Что ты будешь делать, если твой отец умрет от руки другого человека прежде, чем ты сможешь сделать это сама? Я советую тебе представить это. Разве не ужасно?
– …
– Тогда убей его.
Я сказал.
Тоном, который убеждал в ответе.
– Накажи своего отца собственными руками. Отомсти и покончи с его жизнью. Неважно, насколько огромной может быть вселенная, так как нет никого, кто имел бы такое право отомстить, как ты, это должна сделать ты. Задание, которое я не смог выполнить, потому что был небрежен, я искренне молюсь, чтобы ты смогла его выполнить.
Будто я накладывал на нее проклятие и в то же время возлагал благословление.
Я ответил своей приемной дочери:
– Как только ты сделаешь это, ты будешь свободна.
Фарнезе молча пожала плечами. Это была естественная реакция. Мои слова были льдом. Если бы человек хотел переварить лед мгновенно, ему понадобились бы хороший желудок и крепкие зубы. А эта девушка, стоящая передо мной, была основополагающим элементом, который Лазурит, женщина, у которой был самый лучший желудок, и я, у кого, были самые крепкие зубы, вместе всерьез удочерили. Независимо от того, устанет ли она от жестокости действий, которые должна осуществлять с этого момента, она не откажется от этого.
Как и следовала ожидать.
– …Но, Ваша Светлость. Есть проблема. Даже если эта молодая леди попытается убить своего отца, отец этой молодой леди живет в королевстве далеко на юге. Ваша Светлость и эта молодая леди должны лишить жизни еще очень многих людей на севере, так когда мы сможем наступать в южном направлении?
Фарнезе сразу же обозначила проблему. Это означало, что она основательно согласилась с моими словами напутствия убить ее собственного отца. Поэтому я не испытывал неприязнь к этому ребенку, который понимал мои слова.
– Чтобы покорить Империю, мы должны также убить и Принцессу Империи, но согласно словам Вашей Светлости, Принцесса – самая большая гора. Сам переход через эту гору весьма далек, так что пока этот день настанет, как эта молодая леди должна переносить разрушительное действие ее прошлого, пока она в этом чистилище? Как мы можем знать, потребуется для этого 5 лет или 10? Эта молодая леди хочет освободиться поскорее.
– Хорошо, что ты честна. Каждый раз, когда я вижу, как ты медленно все больше превращаешься в сучью дочку, это меня приводит в такой восторг, что я могу пуститься в пляс.
– Хотя эта молодая леди серьезно обеспокоена, поскольку кажется, будто ее личность все больше портится день за днем из-за Вашей Светлости и мисс Лазурит…
– Отлично. Не волнуйся об этом. Мы всего лишь вытянули наружу то, что уже прогнило. Так как это и есть твоя настоящая сущность, постарайся изо всех сил полюбить ее.
– У Вашей Светлости талант касаться струн сердца другого человека каждый раз, когда вы открываете рот. Талант, благодаря которому можно касаться струн сердца другого человека, имеет невероятно скверное значение, вот. Прошу вас, прикусите свой язык и убейте себя, Господин.
Уголки моего рта поднялись.
– Три дня.
– …?
– Ты сможешь убить своего отца за три дня.
Фарнезе нахмурила брови.
– Это дико и необузданно. Как эта молодая леди сможет поймать своего отца за три дня?
– Не ты приведешь его, глупое ты дитя. Разве я не говорил тебе об этом много раз? Прошу тебя, если то, что у тебя прикреплено к шее, это голова, пожалуйста, используй ее. Подумай об этом. Независимо от того, была ты обращена в рабыню или нет, ты все так же наследница Дома Фарнезе. Наследница их семьи предала человечество и перекинулась к демонам, но ты думаешь, что они будут сидеть тихо, когда их достоинство дворянской семьи выставлено на всеобщее обозрение. Даже если бы они пытались сидеть тихо, думаешь, люди вокруг них оставили бы их так просто в покое?
– …
Фарнезе притихла. По ее лицу было видно, что такой сценарий она никогда не обдумывала. Я прицокнул языком и потрусил головой. У этого ребенка, который изучал мир по историческим книжкам, на самом деле было худо с чувствами, когда в действительности речь заходила о чем-то важном.
– Послушай внимательно. Послушай, и заруби себе на носу. Прошло довольно много времени с тех пор, как Принцесса Элизабет получила артефакт памяти. На тот момент Принцесса уже должна была связаться с Домом Фарнезе. Прошло четыре дня с тех пор, как ты стала номинальным руководителем и произнесла ту речь, но если человек настолько компетентен, как Принцесса Империи, то, насколько бы ни была серьезной ситуация, она должна быть в состоянии решить ее за неделю. Следовательно, три дня с этого момента. Независимо от того, что случится прежде, чем пройдет целая неделя, Принцесса Империи, несомненно, будет давить на тебя, поставив Герцога Фарнезе впереди своих войск.
– Как Ваша Светлость может быть в этом уверены…
– О боже, сделать наследницей такую, как ты, как же мне не везет. Ты не просто не можешь думать, ты не можешь и слушать внимательно? Дитя, разве слухи о том, что ты наследница Дома Фарнезе и дочь шлюхи, не разошлись уже по всей передовой Армии Крестоносцев? Гм? Кто, по твоему мнению, столь педантично собирал твою личную информацию, а также запустил о тебе злобные слухи, всего за три дня? Может ли это быть кто-то другой, кроме Принцессы Империи Элизабет?
– …
– Так что не волнуйся, что тебе придется ждать 10 лет, лучше беспокойся об уже приближающихся трех днях. Мой глупый генерал, даже неделя – это время за пределами нашей досягаемости. Пробираться на ощупь сквозь единственный день и исследовать следующий день снова, вот уровень, на котором ты сейчас находишься. Какая же ты дерзкая, что пытаешься обсуждать 10 лет.
– Этой молодой леди все больше не нравится Ваша Светлость…
– Все потому что я куда выше тебя. Мне хорошо известно это чувство.
– Этой леди также не нравится и то, что ваша Светлость прикидывается, будто ему известно это чувство…
– О? Тогда попытайся выиграть у меня. Как для человека, который не способен выиграть, у тебя, наверно, довольно счастливая жизнь, раз у тебя еще осталась гордость. Твой разум чувствует себя умиротворенно?
– Гууууух…
Фарнезе тяжело вздохнула без каких-либо эмоций на лице. Какая милашка.
В сущности, желание власти не прощало никого, кто не критиковал себя. Я был тем, кто пробудил в Фарнезе жажду власти, и фактически я был тем, кто занимал ее небо. В силу этого на месте Фарнезе, у нее не было иного выхода, как чувствовать себя задыхающейся.
– В любом случае, так как все будет развиваться таким образом, не забывай об этом. Так что даже если Принцесса внезапно приведет твоего отца, чтобы умственно встряхнуть тебя, не слишком беспокойся. Если что, радуйся, что 10 лет сократились до трех дней. Отомсти и лиши его жизни. И…
И.
Я как раз собирался добавить несколько слов в тот момент, как.
– …Хорошие слова, Данталиан. Отомсти и лиши его жизни.
Я услышал знакомый голос.
Мы вдвоем одновременно повернули головы. Из темного угла, укрытого ночным небом, приближались бодрые и все же легкие шаги. Владелица и голоса, и шагов вышла на место, освещенное факелом у тюрьмы, и остановилась.
Чисто белые волосы.
Желтые зрачки, как у льва.
– Раз на то пошло, я пришла сюда, потому что хотела сказать в точности те же слова тебе.
Там улыбалась Барбатос.
Тик.
Карманные часы в глубине моих одежд пошли.
***
Данталиан, Король Простолюдинов 71-го ранга
07.04.1506 год по имперскому календарю
Равнина Бруно, Армия Альянса Полумесяца, Простая тюрьма
– Привет, Данталиан. Мистер Самоадресуемый Гений.
Ночь была водянистая. Дождь, прекратившийся вечером, все еще висел где-то в воздухе. Хотя от света факела тени колебались, будто пар, от чего очертания выглядели размытыми, а не стоящими на земле, казалось, что половина ступней Барбатос поглотило угольно черное болото.
– Э-эй. Наверно, жизнь в тюрьме отлично подходит для твоего тела. Посмотри на выражение своего лица. Твоя физиономия, обычно придавленная усталостью, расцвела, действительно расцвела. Ты очаровательное дитя. Отправить тебя в тюрьму было не пустой тратой времени.
Хоть все было размыто и неясно, отчетливое присутствие Барбатос не расплылось. Ее голос, все потому что ее голос был обернут в смех. Хотя Барбатос легко смеялась, каждый раз ее смех был вязким от той густоты, которая поднималась из самых глубин ее сердца. Каждый раз, когда она смеялась, у меня было чувство, будто я видел бездонный колодец.
– …
Я знал, что она придет.
Мой разум даже был готов к этому.
Однако, было нечто. Если и было нечто, что я не предвидел, так это что Барбатос придет не одна. Барбатос пришла, волоча кого-то за волосы. Мое сердце мгновенно похолодело. Интересно. Почувствовала ли она температуру моего взгляда. Барбатос усмехнулась.
– А. Она? Я как раз шла сюда, когда у меня внезапно появилась идея. Когда эта девушка и ты давно развратничали, я дала вам некий совет касательно отношений, да? Однако при этом мне показалось, что с недавних пор вы не проводили достаточно времени вместе.
Лазурит.
Лазурит. Моя любовь.
Моя любимая с красивыми розовыми волосами и прелестными синими глазами безжизненно распласталась там в обнаженном виде, а все ее тело было испохаблено отметинами от плети и ожогов. Барбатос встряхнула голову Лазурит.
– Поэтому я воспользовалась возможностью познакомиться чуть ближе.
– …
– Ух ты. Ублюдок, да ты глянь на свое лицо. Ты выглядишь так, будто можешь невзначай убить меня, ты в курсе? Гм? Верно, ты уже обвел меня вокруг пальца на поле боя, так почему бы тебе не лишить меня жизни?
Барбатос.
Ты действительно.
– Что? – она широко ухмылялась, – первый раз видишь суку?
Я замолчал.
У противника была заложница. Заложница была инструментом, с которым можно было управляться любым способом, который противник считал подходящим. Следовательно, это был способ козырнуть передо мной своей силой. Другими словами, будто это была бомба, способная взорваться в любой момент, с ней нужно было справиться очень быстро, и я не должен был неосторожно раздражать личность, которая пыталась козырнуть своей силой. Так как я продолжал молчать, Барбатос носом издала протяжный звук «гмм».
– Хорошо, мне нравится, что ты хорошо воспитан. Кажется, ты понял, где твое место. Что ж, раз вы оба и я состоим в отношениях, когда мы видели все, что можно увидеть, я не буду долго тянуть. Проси прощения.
– Просить прощение?
– Да. Проси прощения за то, что поменял оратора на свое усмотрение, проси прощения, что потребовал военный трибунал, как тебе вздумается, а более всего прочего проси прощения за то, что относишься к жизням моих солдат как к игрушкам, будто поле боя — это игровая площадка, Данталиан.
Барбатос тихо сказала: «ах» и добавила кое-что еще.
– Ах да. Я не позволю тебе оправдываться. Что-то типа «этого не было в моих планах» или подобный отстой. Когда я слышу отстой, мне кажется, что и противник тоже отстой, но, с другой стороны, у меня также появляется чувство, что и ко мне относятся как к мусору. Возможно, у меня в чувствах непорядок, но, что ж, это неверно. Мне не по душе, когда такое случается. Если люди – это люди, им следует выказывать взаимное уважение. Обе стороны не должны становиться сучьими сынами, верно?
Барбатос швырнула Лазурит вперед. Она скончалась? Лазурит не издала ни единого стона и просто упала на землю.
– Попросить прощения просто. Прежде всего, собственными руками оторви голову этой человеческой девчонке. Дальше перережь собственными руками горло этому изгою. И наконец мне придется забрать одну из твоих рук. Как оно? Просто, правда? Как бы там ни было, извинения должны обладать значимостью, искренностью и сердечностью. Хотя такой нахал, как ты может плохо понимать это, но изначально извинения были примерно такими. Трудно, да? А поскольку это так трудно, тебе прежде всего следует не ошибиться.
– …
– Погибло четыре тысячи солдат.
Барбатос наступила Лазурит на голову правой ногой. Среди Владык Демонов Барбатос выделялась большой силой. Именно в этот момент, вложи она чуточку больше силы в ногу, и голова Лазурит, скорее всего, была бы раздавлена.
– Четыре тысячи солдат, понимаешь? Четыре тысячи одних только моих солдат погибли из-за твоих и этой суки так называемых игр и забав. Тебе это не кажется странным?
– Барбатос, все умирают на войне.
– Да, но они не умирают в шутку. Это важно. Тот факт, что для смерти необходим смысл. С одной только этой мыслью такие люди, как мы, могут идти на войну.
Барбатос вытянула кинжал из своих одежд. Затем она схватила и подняла голову Лазурит снова и приставила лезвие к ее щеке. В тот момент Лазурит медленно открыла глаза.
Наши взгляды встретились.
– …
– …
Хоть мы не промолвили ни единого слова.
Мы с Лазурит закончили свой разговор в одно мгновение.
Независимо от этого, знала они или нет, Барбатос продолжала свое кроваво-шутливое обхождение. Хоть и очень слегка, край лезвия проник в кожу Лазурит. Я отчетливо видел проступившую багряную кровь.
– Я с самого начала особо не доверяла тебе, Данталиан. В наших отношениях всегда не хватало доверия.
– Печально это слышать. Я был вполне уверен в том, что мы смогли заложить весьма хорошие отношения. Хотя я не хотел бы говорить покровительственно о том, что уже закончилось, я спас тебя и твою армию, верно?
– Язык Габсбурга.
Барбатос улыбнулась.
– На самом деле я знаю, как говорить на некоторых человеческих языках, ты сумасшедший.
– …
– Ты чувствуешь угрызения совести, верно?
Я немедленно вспомнил пронзительный смех в своей голове.
– Эй, взглянешь на это? Данталиан, о чем они там лепечут?
Еще до того, как должна была начаться война. В разгар того времени, когда мы с Барбатос жгли горный хребет, каждый раз, когда мы наказывали жителей деревень с выжигаемыми полями, Барбатос оставляла перевод на меня. Потому что гордые Владыки Демонов не считали для себя важным изучение человеческих языков. Однако, было ли это так? Она знала? Вопреки тому, что она знала, она прикидывалась, что не знает, и просто наблюдала, как я перевожу ее слова. Она проверяла меня, чтобы посмотреть, насколько я надежный, насколько она может доверять мне. Было ли это так?..
Тогда я переводил слова жителей деревень с выжигаемыми полями не в точности так, как они их говорили. Я всегда относился к простолюдинам с сочувствием. Однако Барбатос казалось, наверно, что я искажаю информацию. Парень, которому нельзя полностью доверять. Я не мог спорить, если меня считали таким… Однако, я тоже мог кое-что возразить.
– Верно. Я действительно ощущаю угрызения совести. И что? Ты хотела, чтобы разразилась война. И я подарил тебе войну. Ты хотела получить победу. И я подарил тебе победу. Я преподносил тебе все, чего ты до сих пор желала. Но вопреки этому ты не доверяешь мне из-за банальных ошибок перевода? Есть же предел для ограниченного ума.
– Ха, перестань молоть чушь, мистер Данталиан. Будь то война или победа, мы оба этого хотели. Почему ты всячески пытаешься сказать, что подарил что-то или что бы там ни было? Ты хочешь увидеть симпатичный след от лезвия на шее этой суки?
Говоря саркастически, Барбатос приставила кинжал ближе к горлу Лазурит. Лазурит посмотрела на меня, будучи совершенно безмятежной.
Ах, Барбатос. Ты совершила критическую ошибку. Лазурит не была моей слабостью. Она была великой женщиной, которая никогда бы не простила себя, если бы опустилась до того, чтобы быть моей слабостью. Мы с Лазурит делали друг друга сильнее. Я мог оставаться живым и в удовлетворительном состоянии благодаря ее неизменному взгляду.
– Твои слова правильны, Барбатос. Мы оба желаем войны и жаждем победы. Раз это так, ты не должна убивать моих вассалов.
– Э?
– Ты придуриваешься? Или ты действительно не знаешь? Раз ты пережила сегодняшнее сражение, ты должна бы быть уже в курсе.
Я говорил спокойно. Я вложил в свои уста правду, которую Барбатос ни за что не захотела бы услышать. Более чем радостно я озвучил то, что Королева Серебра никак не хотела принимать.
– Мой генерал и Принцесса Империи компетентнее тебя.
Щелк.
Тело Барбатос на мгновение замерло.
Я чувствовал, что замерло ее дыхание. Вокруг нас легла абсолютная тишина. Влага, сформировавшаяся на железных прутьях моей тюрьмы, каплями скатывалась вниз. Барбатос молчала, так что Лора, Лазурит и я просто молча терпели холодный ветер. Так как ответа долго не было, я заговорил первым.
– Один раз тебя уже загнали в угол настолько, что ты почти понесла поражение от рук Принцессы Империи. Хотя ты заявляла, что это случилось из-за тяжелого поражения Его Превосходительства Марбаса, если бы ты была более компетентна, чем Принцесса, тогда ты не оказалась бы в такой защитной позиции. Я и мой генерал. Если бы присутствующая тут Фарнезе не пришла спасти тебя, тогда к этому времени у Альянса Полумесяца были бы украдены человечеством последние равнинные земли.
– …
– Более того, ты не смогла предвидеть неожиданную атаку Принцессы даже сегодня. Если ты знала, как говорить на языке Габсбурга, то это еще более дорогостоящая ошибка. Почему не было видно имперской армии Габсбургов, несмотря на то, что армии всех наций были собраны вместе? Ты должна была заметить угрозу, приближающуюся сквозь сильный дождь. И хоть у тебя была такая возможность, ты не смогла этого понять.
Я прошу прощения, Барбатос.
Но вам, Владыкам Демонов, требуется шоковая терапия. Если время и дальше будет так протекать, ты никогда не сможе