Между Вашингтоном и Москвой

Было бы преждевременным сказать,

что мы дошли до вершины, но мы уже видим

эту вершину перед собой.

У.Черчилль, 1942

Восемнадцатого января 1942 года Япония, Герма­ния и Италия разграничили пространственную сферу своих военных опе­раций. «Подведомственной» зоной Японии становились «водные пространства к востоку от 70 градусов восточ­ной долготы вплоть до западного побережья американского континента, а также континент и острова Австра­лия, голландская Восточная Индия и Новая Зелан­дия», плюс доля ев­разийского континента восточнее 70 градуса восточной долготы. Предполагалось, что, если США и Англия уведут все свои ВМС на Атлантику, Япония пошлет туда часть своего флота. В случае же концентрации американцев и англичан на Тихом океане, немцы и итальянцы придут на помощь своему союзнику.

Позиция американцев на Филиппинах была отчаян­ной. Перед лицом высадившихся японских войск под командованием генерала Хомма американцы быстро отступили, генерал Макартур вынужден был признаться «обороняемым» им филиппинцам, что он будет сра­жаться лишь на полуострове Батаан. Отошедшие на этот полуостров американские войска оказались зажа­тыми в кольце японской осады. Генерал Макартур избежал плена только благодаря спешному уходу в Австралию. Он не верил, что Вашингтон согласится на гибель небывалого в американской истории контингента войск. Согласно союзническим планам, согласованным между Вашингтоном и Лондоном во время визитов Черчилля на американский континент, предполагалось, что действия против Японии будут возложены главным образом на США. Намечалось остановить японскую экспансию в середине 1942 года, а затем, блокировать Японию и начать войну на истощение.

А феноменальное расширение зоны влияния императорской Японии продолжалось. В январе 1942 года десантные войска японцев за­хватили нефтяные месторождения Борнео. Главные пор­ты Голландской Ист-Индии – гавани Борнео и Целебеса были теперь в их руках. Они высадились и в Новой Гвинее - территории, находив­шейся под юрисдикцией Австралии - и взлетные пло­щадки Рабаула стали отправной точкой наступления японцев на Австралию. Четырнадцатого февраля 1942 года пала гордость Бри­танской империи - крепость Сингапур. Унижение Британской империи было непомерным, шестидесятитысячная японская армия взяла в плен 130-тысячную английскую армию. Шестнадцатого февраля Суматра (остров, боль­ший чем Калифорния по площади и вдвое больший по населению) был захвачен десятью тысячами япон­цев. Через три дня воздушному налету японских летчиков – «героев Пирл-Харбора» подвергся австралийский порт Дарвин. Президент Рузвельт приказал Макартуру возглавить обо­рону Австралии. Макартур уже знал, что 20 тысяч британских солдат сдались японцам в Бирме. Двадцать пятого февраля фельдмаршал сэр Арчибальд Уайвел, командующий союзными войсками в Индонезии, поки­нул свою штаб-квартиру и удалился в Индию. Эскадра, в которую входили американские корабли, была потоп­лена в Яванском море – то была крупнейшая мор­ская битва со времен Ютландского сражения англичан и немцев (1916), и в ней японцы не потеряли ни одного корабля, уничтожив пять крей­серов противника. Японский флот и армия начали подготовку к высадке войск в Австралии.

В начале марта в Токио состоялось заседание высших руководителей страны, на котором был принят доку­мент «Основные принципы будущих операций» в котором вож­ди милитаристской Японии пришли к заключению, что ей грозит перена­пряжение, избежать которого она может лишь консолидацией захваченных территорий. Определились линии основных боевых действий: для армии - бирманский фронт с выходом на равнины Индии; объединенные силы армии и флота овладевают контролем над Гвинеей и Соломоновыми островами с целью изоляции Австралии от США; флот адмирала Ямамото разворачивается против американского флота в Тихом океане.

В апреле 1942 года авианосцы и линкоры адмирала Нагумо, известные операцией против Пирл-Харбора, опустошили Бенгальский залив и заставили англичан уйти к Африке. Теперь Япония осуществляла военно-морской контроль от Мадагаскара до Каролинских островов. Два­дцать второго января 1942 года премьер-министр Тодзио заявил в японском парламенте: «Нашей целью является осуществить военный контроль над теми тер­риториями, которые абсолютно необходимы для защиты Великой Восточноазиатской сферы». В Лондоне и Вашингтоне пока ставили скром­ные задачи: «Удержать то, что мы имеем, отбив любые атаки, на которые способны японцы». Но и эти задачи выполнялись с большим трудом. Семидесятитысячные американо-филиппинские войска на Батаане сдались японцам - были захвачены в плен или погибли в марте 1942 года 112 тысяч человек - это на шесть тысяч больше, чем все потери американцев в Первую мировую войну. Для военнопленных англичан и американцев на­чался ад японских лагерей. Японское руководство поощряло зверства своих солдат, полагая, что сами они будут панически бояться плена противника и по­этому станут сражаться с отчаянием обреченных.

* * *

Если в 1939 г. Ф. Рузвельт возлагал на Англию задачу "спасения цивилизации", то в 1942 г. он и его помощники, признавая ценность союза с Англией, стали овладевать главенством в дуэте. "Чермберлен, - пишет английский историк Д. Рейнольдс, - предвидел такой ход событий и его внешняя политика была частично направлена на избежание подобной ситуации: будучи однажды разбуженным, спящий гигант неизбежно превратит своего английского союзника и карлика". Находясь под прицелом гитлеровцев, англичане приветствовали принятие Америкой роли мировой державы, но они уже предчувствовали неизбежное: рост могущества США за счет западноевропейских союзников.

Разумеется, в тот критический период никто из находящихся у кормила власти в США не спешил с идеями дележа английского наследства. Но смысл американских планов в отношении Британской империи от этого не менялся.

В переходный для США период прыжка из изоляции к вовлеченности глобального масштаба мостиком для американской дипломатии послужило формирование особых отношений с Великобританией, имперским лидером полутора предшествующих столетий. Необычная форма отношений - на которую Лондон пошел вследствие смертельной опасности для своей и национальной независимости - послужила трамплином для американской экспансии. Процесс освоения глобальной роли Америки не прошел бы столь гладко, если бы слабеющий британский лев не передал ей доли своего опыта, не поделился своими знаниями, не оказал поддержки в необычных обстоятельствах.

Помощь Англии Америке была широкой и существенной. Прежде всего, Соединенные Штаты начали создавать под руководством английских учителей "глаза и уши" империи, разветвленную разведывательную сеть. "Интеллидженс сервис" стояла у колыбели как внутренней контрразведки, так и глобальной сети шпионажа. Федеральное бюро расследований под руководством командированного английскими органами безопасности У.Стивенсона стало приобретать, помимо прежних, функции тайной полиции, функции контрразведки. Деятельность ФБР была расширена на заграницу, уже вскоре глава ФБР Э. Гувер ставил себе в заслугу предотвращение пронацистских переворотов в Боливии и Панаме. Английские учителя убедили американцев в необходимости создания специализированных служб заграничной разведки. Эмбрионом Центрального разведывательного управления (созданного во второй половине 40-х годов) стало Управление стратегических служб (УСС), возглавляемое полковником У. Донованом. С помощью "Интеллидженс сервис" УСС быстро встало на ноги и, не ограничиваясь функциями сбора информации, заняло весьма активные позиции на мировой арене.

Во-вторых, необычный (несанкционированный до 1942 г. конгрессом) союз с Англией позволил США быстрее оснастить свою военную машину. Без английского опыта это был бы более длительный, более дорогостоящий и менее эффективный процесс. Англию и ее базы по всему миру посетили многие тысячи американцев, воспринявший опыт многовековой имперской державы, страны, которая уже два года вела современную войну. Рождение, скажем, мощных "летающих крепостей" - бомбардировщиков Б-26, было бы невозможно без консультаций английских авиационных экспертов. Что еще важнее, американцы благодаря англичанам в эти первые годы получили главные военные секреты мировой войны, такие как радиолокаторы. Научно-исследовательский комитет США, возглавлявшийся Ванневаром Бушем, отправил своим представителем в Англию президента Гарвардского университета Дж. Конанта. Американский промышленный колосс получил практически неограниченный доступ к шедеврам британской науки.

В-третьих, готовность к сотрудничеству ощущающих смертельную угрозу англичан позволила поставить на практическую почву освоение ключевых территорий, контролирующих значительную часть мирового океана, подходы к важнейшим в стратегическом отношении зонам. С английской помощью США оккупировали Исландию и Гренландию, подготовили высадку на Азорских островах, на Мартинике и во многих других местах.

В-четвертых, американцы получили доступ к разработке "сверхоружия" будущего - атомного оружия. Англичане двигались в своих разработках с примерно одинаковой скоростью с немцами. 16 июля 1939 г. в Британии вышел сверхсекретный доклад об “урановой бомбе”. Британские специалисты пришли к выводу, что “идея создания урановой бомбы имеет практическое значение и вероятно приведет к решающим результатам, влияющим на исход войны.” Работа над бомбой “должна иметь высочайшим приоритетом.” Фирма “Виккерс” и “Империэл Кемикал Индастриз” уже готовили необходимое оборудование. Критическая масса урана будет где-то между 10 и 43 килограммами.

Во время встречи Рузвельта и Черчилля летом 1942 года немало времени было посвящено "трубочным сплавам", как согласно английскому коду назывался проект военного использования атомной энергии. Именно в те дни, когда Черчилль увидел реальную опасность дезинтеграции Британской империи, он согласился на главенство американцев в атомном проекте. В июне 1942 года Рузвельт поручил военному министру взять проект в свои руки. В рамках Корпуса армейских офицеров был создан особый отдел, перед которым была поставлена задача осуществить крупномасштабные разработки и вести исследования в отгороженных от внешнего мира лабораториях и полигонах. Свое название "проект Манхеттен" получил в августе 1942 года. Было построено тридцать семь испытательных установок в одиннадцати штатах и Канаде. В реализации проекта участвовало примерно 120 тысяч человек.

Весной 1942 года американские ученые увидели реальные перспективы работы по атомному проекту. Девятого марта ответственный за этот проект В. Буш доложил Рузвельту: «Мы создаем нечто гораздо более эффективно, чем предполагали ранее». В Америке соизмеряли возможности германского продвижения в этой сфере с тем, что становилось известным о прогрессе англичан. А английский прогресс в деле создания управляемой термоядерной реакции был в 1941-1942 годах су­щественным. Следовало предположить, что и у немцев дела идут не хуже. Все это стимулировало американцев удвоить темпы. В мар­те 1942 года В. Буш впервые обозначил окончание работ 1944 годом. Рузвельт потребовал от Буша, чтобы программа «продвигалась вперед не только по собственной внут­ренней логике, но и учитывая фактор времени. Это чрезвычайно существенно». Теперь и в уз­ком кругу американского руководства говорили о не­обходимости сделать атомное оружие фактором уже в ходе текущих боевых действий. Звучали опасения, что германские физики лидируют, обгоняя американцев на два года, что судьба мировой войны решится в этой гонке.

* * *

Чувствуя ослабление имперской мощи, Черчилль постарался максимально мобилизовать страну. На бомбардировку Кельна впервые вылетела тысяча британских бомбардировщиков. Общую оценку сложившейся мировой ситуации британский премьер Черчилль дал на секретной сессии палаты общин 23 апреля 1942 г. Он нарисовал мрачную картину того, что случилось в мире начиная с декабря 1941 г. При этом Черчилль подчеркнул, что война с Японией была "меньшей войной", а боевые действия против Германии и Италии - "главной войной". Именно в Европе "сталкиваются главные силы и происходят главные события". Здесь предстоит новое германское наступление против России и помощь этому союзнику приобретает критическое значение. Что может сделать Великобритания для России, которая истекает кровью на фронте шириной 2 тыс. миль на Востоке? Пока лишь осуществляя бомбардировки Германии. "Полдюжины германских городов уже в полной мере испытали судьбу Ковентри. Еще 30 городов находятся в нашем боевом списке". Но бомбардировки не решают исхода войны. "Следовательно, мы должны быть готовы к освобождению захваченных стран Западной и Южной Европы посредством высадки британских и американских армий, чтобы обеспечить восстание населения". Это был первый случай, когда Черчилль публично выразил такую идею. Он подчеркнул, что освобождение континентальной Европы равными силами англичан и американцев является главной военной задачей двух наций. Но сделал при этом оговорку, что время, масштабы и способ высадки будут зависеть от многих обстоятельств. Палата общин слушала речь затаив дыхание.

Военным авторитетам Черчилль предложил разработать операцию "Юпитер" - высадка британских войск с Северной Норвегии. Посмотрим, какого масштаба операцию предполагал осуществить Черчилль в качестве помощи России в тот решающий час. На севере Норвегии находилось примерно 70 германских бомбардировщиков и около сотни истребителей. Они базировались на двух аэродромах, их защищали 10 или 12 тыс. солдат. (Именно отсюда немцы бомбили британские конвои, направляющиеся в Мурманск). Если бы англичане сумели захватить оба аэродрома, указывал Черчилль, то можно было бы установить здесь военную базу и северный путь в Россию был бы открыт. "Мы могли бы открыть второй фронт в малом объеме. Если в дальнейшем все пошло бы хорошо, мы постепенно начали бы двигаться на юг, меняя нацистскую карту Европы, начиная с Крайнего Севера".

Египет, диктовал премьер, нужно защищать так, как англичане защищали бы графство Кент или Сассекс. Черчилль посылает телеграмму в Египет: "Следует создать группы охотников за танками, вооруженных специальным оружием. Нужно защищать до последней капли крови каждое здание, каждый район. Каждый пост сделать решающим полем боя и каждую траншею последним убежищем. Должен главенствовать именно такой дух. Никакой всеобщей эвакуации, никаких планов спасения. Египет должен быть сохранен нами любой ценой". Первого июля 1942 г. германские войска достигли Эль-Аламейна, находящегося примерно в 200 км в глубине египетской территории и в 60 км от Александрии. Именно в этот день немцы вошли в Севастополь. В тот же день палата общин осуждала политику правительства, и несколько членов парламента в свете поражений на фронтах потребовали отставки Черчилля. Они вменяли ему в вину вторжение в сугубо военные дела и неудачную дипломатию. Черчилль работал над речью, которую намеревался произнести на второй день дебатов, практически всю ночь с 1 на 2 июля. Когда дебаты возобновились, он еще находился в своем кабинете в палате общин, заканчивая последние предложения. Его стенографистка Элизабет Лейтон писала домой: "Я не могу сказать, не будем ли мы к вечеру безработными... Премьер-министр находится в нервном состоянии, необычном для него. Он предпринял колоссальные усилия для написания этой полуторачасовой речи". Но какой прок в словесной победе?

Однако оппозиция не смогла найти верной тактики наступления на правительство. Одни противники премьер-министра указывали на то, что он недостаточно пользуется своей властью. Другие - что он злоупотребляет ею. Лидерство в критике премьер-министра взяла на себя троица - председатель комитета по международным делам сэр Джон Вордло-Милн, сэр Роджер Кейс и Литлтон. Муки Черчилля длились лишь до финальных фраз первого оратора. Вордло-Милн не нашел ничего лучшего, как предложить назначить главнокомандующим армии брата короля герцога Глочестера. Это была ошибка. Король и его братья не отличались талантами - и менее всего военными. В славном зале палаты общин раздался смех. Наблюдавший за Черчиллем Ченнон заметил, как “вспыхнуло его лицо, словно внутри загорелась лампа и он улыбнулся улыбкой гениальности. Теперь он знал, что спасен”. И лишь на второй день снаряд упал рядом с целью. Сын шахтера из Южного Уэльса, оратор милостью божьей (говорят, что в двадцатом веке Британия породила таких лишь трое - Ллойд Джордж, Мосли и Бивен), нашел страшные слова, которые до него не нашли два сэра и один барон. Лейборист Эньюрин Бивен второго июля нашел почти смертельный риторический поворот: “Премьер - министр побеждает в одних дебатах за другими и терпит поражение в одной битве за другой. Страна начинает думать, что он воюет в дебатах как на войне, а войну ведет как дебаты”. До каких пор премьер министр будет выигрывать все словесные битвы и при этом терпеть поражения во всех прочих битвах? Военные идеи премьера устарели, он окружен несамостоятельными людьми, не имеющими смелости перечить премьеру. В зале повисла грозовая тишина.

Однако опасность потерять лидера посреди грандиозной войны ощущалась почти всеми и это спасло Черчилля. В своей речи он не пытался объяснить причины британских поражений. Он в конечном счете просто напомнил палате общин, что ни генералы, ни министры не согласятся брать на себя риск, если не будут чувствовать поддержки дома. “В военное время если вы желаете, чтобы вам служили, вы должны платить лояльностью”. Именно этот тезис стал осевым. “Черчилль объезжал острые углы со своим обычным мастерством,” - свидетельствует очевидец. В конечном счете большинство депутатов одобрило деятельность правительства. Рузвельт послал поздравительную телеграмму в тот же день. Он не хотел, чтобы Британия в решающий час мировой войны оказалась без энергичного руководителя.

В эти же дни решалась судьба печально известного конвоя PQ-17, который перевозил 200 тыс. т военных припасов из Исландии в Архангельск и начал свой крестный путь 27 июня 1942 г. С торговыми судами шли 21 корабль сопровождения, включая 6 эсминцев и 2 подводные лодки. (В помощь были приданы 2 британских и 2 американских крейсера. Впервые был образован совместный англо-американский эскорт). Утром 4 июля первый торговый корабль был потоплен торпедами, запущенными с германских самолетов. Дадли Паунд - первый лорд адмиралтейства отдал приказ кораблям эскорта немедленно вернуться на самой большой скорости. Грузовые корабли были предоставлены самим себе, а вернее ярости немецких подводных лодок и самолетов. В конечном счете из 200 тыс. т военных материалов только 70 тыс. были доставлены в Мурманск. Лишь одиннадцать кораблей достигли Архангельска. Черчилль узнав об этих потерях, написал Рузвельту, что судьба конвоя PQ-17 усложняет сообщение с Россией и требует нахождения новых путей связи с руководством СССР. После неудачи с конвоем PQ-17 Черчилль отказался посылать суда в Россию. "Верьте мне, - писал Черчилль Сталину, - не существует ничего, что бы мы и американцы не пытались сделать для помощи вам в вашей великой борьбе. Президент и я безостановочно изыскиваем средства, чтобы преодолеть препятствия, которые география, морские воды и вражеские воздушные силы ставят между нами". Советское руководство полагало, что главная помощь России должна была последовать в виде незамедлительной англо-американской высадки в Европе.

Англия, теряя лицо, терпя поражение, могла взять реванш только в сфере дипломатии. Это очень остро ощутил старинный друг Черчилля - южноафриканский генерал Сметс, который телеграфировал премьер-министру 7 июля 1942 г.: "Большая часть Ваших усилий должна быть посвящена умелому направлению Вашингтона в его военных усилиях. Вы не должны позволять, чтобы эта важнейшая линия ведения войны ускользнула из наших рук... Ваши контакты с Рузвельтом сейчас являются самым главным театром наших действий". Эти мысли, видимо, совпадали с размышлениями самого Черчилля, поскольку уже 8 июля он начинает детальное обсуждение военных планов со своими американскими союзниками. Черчилль приглашает генерала Маршалла прибыть для совместного планирования в Британию.

Нужно сказать, что в этот сложный для Англии час восточный союзник не препятствовал консолидации английских усилий. Сталин согласился с предложением послать в Египет 3 дивизии поляков и согласился на перевод 40 американских бомбардировщиков, находящихся на пути в СССР, в Египет. В течение нескольких дней английская армия в Египте была усилена до такой степени, что теперь уже вдвое превосходила войска Роммеля, и у Черчилля появилась надежда, что Каир выстоит. Черчилль писал английскому главнокомандующему Окинлеку весьма драматические письма. Если англичане не уничтожат армию Роммеля, тогда "не избежать полной зависимости от удержания фронта русскими".

* * *

Майская битва под Харьковом во многом подорвала порожденные зимой надежды и потребовала пересмотра стратегических воззрений. Инициатива снова переходит в руки вермахта. Какими будут дальнейшие действия немцев? После взятия Изюма перед немцами открылась бескрайняя степь, на противоположной стороне которой стоял Сталинград. Лето 1942 года, видимо, является самой низкой точкой не только для СССР, но и для всех стран антигитлеровской коалиции. Евро­па почти целиком находилась в руках нацистов, а в Азии японцы устремились к Индии и Австралии. С запада навстречу им танки Клейста вышли на первую гряду разделяющих страны «оси» гор – Кавказских.

А на юге стоял насмерть Севастополь. Город-крепость уже выдержал одно германское наступление в октябре 1941 года. Прикрываемый многочисленными оборонительными сооружениями город можно было атаковать только после основательной артиллерийской и авиационной бомбардировки. Сейчас его судьба решалась окончательно – немцы подвезли тяжелую осадную артиллерию, в том числе 650-мм мортиры. Гарнизон в 106 тысяч человек встал навстречу своей судьбе.

Манштейн полагал, что обычная бомбардировка способна пробить лишь очень узкую брешь в гигантской оборонительной системе Севастополя. Здесь обычная тактика не срабатывала. Призвана была гигантская (с трехэтажный дом) «Большая Дора» и король гаубиц «Карл». «Дору» перевозили шестьдесят железнодорожных вагонов, радиус полета ее многотонных снарядов составлял 45 километров. Эти орудия должны были сокрушить бетон превосходных севастопольских фортов. Вот план Манштейна: бомбить пять дней самым жестоким образом и ворваться в крепость пока не осядет пыль. Реальность оказалась еще более жестокой. Начатая утром 7 июня бомбардировка длилась непрерывно двадцать семь дней. Предполагалось, что защитников останется уже немного. Севастополь доблестно принял на себя удар, форты стояли насмерть. Но начали подаваться – их снабжение было практически прекращено.

Только 3 июля город-крепость пала. В руках немцев были 100 тысяч пленных, 622 орудия, 26 танков, 141 самолет. Сталин воспринял поражение под Харьковом и потерю Крыма как, во многом, поражение его собственной стратегии и дипломатии. Он ожесточился надолго.

Когда в обеденном зале «Волчьего логова» по радио объявили о падении Севастополя, все застольное общество во главе с Гитлером вскинуло руки и вскочило со своих мест. На фоне сдачи британского Тобрука это поднимало германское самомнение до невозможных высот. В Британии специальная сессия палаты общин как раз обсуждала эти обстоятельства и Гитлер ликовал по поводу «севастопольского подарка». Теперь Гитлер ждал реакции на захват Крыма со стороны турецкого правительства. Победа прогерманской фракции в Анкаре могла очень осложнить положение и Советского Союза на юге своего фронта и англичан на Ближнем Востоке.

И злая сила приблизилась к обладанию абсолютным оружием. Геббельс пишет в дневнике: “Исследования в области атомного оружия достигли той точки, когда результаты уже могут быть использованы. Грандиозные размеры разрушений могут быть осуществлены минимальными усилиями... Современная техника дает в руки человеческих существ невероятные средства разрушения. Германская наука находится в авангарде исследований в этой области. Важно, что мы находимся впереди всех, ибо тот, кто осуществит революционный прорыв в научных изысканиях, имеет наибольшие шансы добиться победы”.

Во время Нюрнбергского процесса Шпеер сообщил, что Гитлер обсуждал с ним возможность создания атомной бомбы. Шестого мая 1942 года Шпеер поста­вил перед фюрером вопрос о судьбе атомного проекта, он предложил назначить Геринга главой им­перского исследовательского совета, чтобы придать делу необходимую важность. Возможно, решающим днем в германском подходе к атомному оружию было 6 июня 1942 года, когда Нобелевский лауреат по физике Гейзенберг встретился с министром воен­ных запасов А. Шпеером (близким к Гитлеру) и доложил ему о ходе исследований в области использования урана. Он сказал, что Германия определенно имеет необходимые знания для получения атомной энергии из урана, и что теоретически возможно создание атомного оружия. Но впереди лежало решение сложных технических проблем: нахождение критической массы, исследование цепной реакции - огромные дорогостоящие эксперименты. Шпеер пришел к выводу, что работы следует продол­жать, но учитывать при этом ограниченность германских ресурсов. В этом Шпеер пря­мо повторял Гитлера: тот, будучи на данном этапе уверенным в победоносном для себя окончании войны, приказал закрыть все проекты, касающиеся новых ви­дов оружия, за исключением тех, которые будут готовы к полевым испытаниям в течение шести недель.

Гитлер не пришел к окончательному решению этого вопроса и на новом обсуждении - 23 июня 1942 года. Он показал свою заинтересованность, но не был убежден в достижимости цели. Его страшил временной фактор. Речь шла о трех-четырехлетней программе. В конце концов Шпееру было приказано направить исследования на создание уранового мотора для танков или подводных лодок, после чего Гитлер, как видится, потерял интерес к проблеме. Так именовавший себя революционером Гитлер не сумел увидеть единственное средство, которое всерьез могло повлиять в его пользу на исход той смертельной борьбы, в которую он вовлек свой народ, всю Европу и Северную Америку.

* * *

В начале мая 1942 года остатки американских войск на Филиппинах сдались японцам. Их было ни много ни мало, а двадцать тысяч человек со всей амуницией. Вероятно это был наиболее унизительный для США момент во всей Второй мировой войне. Каскад японских побед продолжался безостановочно примерно до 8 мая, когда удача и везение императорских войск наконец встретили настоящее американское сопротив­ление. Оно связано в истории войны на Тихом океане с сражением в Коралловом море. Это сражение происхо­дило в окруженном рифами водном пространстве меж­ду Новой Гвинеей, Соломоновыми островами, Новыми Гебридами, Новой Каледонией и северо-восточным побережьем Австралии.

Дешифровка японских радиосообщений дала коман­дующему Тихоокеанским флотом (после Пирл-Харбора им стал адмирал Нимиц) сведения о том, что японцы собираются высадить десант на Новой Гвинее и захва­тать Порт-Морсби, главную австралийскую базу в этом регионе на подходе к собственно австралийскому континенту. Остава­лось сделать засаду, ударной силой этой засады стали тяжелый крейсер “Лексингтон” и авианосец «Йорктаун». В направляющуюся к Порту-Морсби японскую эскадру входили два тяжелых авианосца «Цуйкаку» и «Сойкаку», а также легкий авианосец «Сохе».

Встреча двух эскадр пришлась на 8 мая 1942 года. Лучшие японские асы, отличившиеся в Пирл-Харборе, добились на этот раз лишь частичного успеха. «Лексингтон» был потоплен, но поднявшиеся с его палубы бомбар­дировщики и самолеты авианосца “Йорктаун» нанесли японскому флоту суровый удар. Они заставили япон­скую эскадру отступить, неся потери в самолетах и поврежденных судах. На фоне прежних очевидных японских побед это было определенное изменение тен­денции. Японцы еще владели преимуществом в истре­бительной авиация - их модели «Зеро» превосходили по технико-маневренным данным американские истребители. Но общий план захвата Новой Гвинеи был сорван - первая удача США в борьбе с Японией. Более того, в стратегическом отношении наметился перелом: эра «безна­казанных» японских побед приблизилась к концу. Для США это означало, что верфи и доки двух американских побережий получат больше времени для реализации того, во что американцы свято верили - технического н ин­дустриального превосходства колоссальной экономики Соединенных Штатов.

Ареной следующего этапа в борьбе США и Японии за Тихий океан стал Мидуэй. Этот остров, одиноко лежащий в северо-западной части Тихого океана - примерно на трети пути между Пирл-Харбором и Токио, был важен для американской воздушной разведки, осуществляв­шей облеты океана, а также ввиду своей радиостан­ции, перехватывающей депеши японцев. Императорское командование, со своей стороны, решило захватить Мидуэй как трамплин в продвижении к Гавайям, Панамскому каналу, Калифорнии. В Токио надеялись, что осуществле­ние плана захвата Мидуэя будет, помимо прочего, послужит делу подрыва американо-английского союза и внутренних позиций президента Рузвельта.

Битва за Мидуэй является своеобразным водоразделом меж­ду сплошным триумфом японцев в первые месяцы и последующей затяжной войной на истощение, в которой США с их индустрией и ресурсами получили пред­почтительные шансы. Япония выступила на захват крохотного Мидуэя с невиданными для военно-морской истории силами. Флот адмирала Ямамото состоял из восьми авианосцев, де­сяти линкоров, двадцати одного крейсера, семидесяти миноносцев и пятнадцати крупных подводных лодок (не считая вспомогательных судов). На палубах авиа­носцев стояли 352 истребителя «Зеро» и 277 бомбар­дировщиков. Соединенные Штаты располагали лишь тремя авианосцами, восемью крейсерами, четырнадцатью эсмин­цами и двадцатью пятью подводными лодками - соотношение один к трем в пользу японцев. Неоценимым преимуществом американской стороны было знание военного кода японцев. В радиограммах японцев в качестве цели захвата фигурировало некое АФ. Адмирал Нимиц полагал, что речь идет о Мидуэе, а в Вашинг­тоне считали, что так обозначены Гавайские острова. Тогда Нимиц послал ложную телеграмму о том, что на Мидуэе вышла из строя станция дистилляции воды, и японские радиограммы отметили, что на АФ намечается нехватка пресной воды. Ситуация прояснилась и в результате основные американские силы были заранее брошены к Мидуэю.

Задача поднявшихся с авианосцев в воздух американских бомбардировщиков была ясна и опасна: либо авианосцы пойдут ко дну, либо США лишатся своих ударных сил на Тихом океане. Между 7 и 10 часами утра семьдесят восемь американских бом­бардировщиков на низкой высоте обрушились на те самые авианосцы, чья авиация осуществила налет на Пирл-Харбор. Результаты были плачевны - 48 само­летов рухнули в океан, не нанеся ощутимого урона японским кораблям. Но эти жертвы были не напрасны. Перегруженные самолетами и занятые подготовкой ко вто­рому налету на Мидуэй авианосцы адмирала Нагумо фактически позволили трем американским авианосцам - «Энтерпрайз», «Хорнет» и «Йорктаун» приблизиться к япон­скому флоту.

Японский адмирал полагал, что уже все самолеты противника задействованы в бою. Уверенный в окончании налета Нагумо приказал перевооружить свои бомбардировщики торпедами - против американских кораблей. Но он фатально ошибся. Когда на палубах японских авианосцев производилась громоздкая операция перевооружения са­молетов, в небе неожиданно появились семнадцать старых бомбардировщиков с «Йорктауна» и тридцать два с «Энтерпрайза». В течение шести минут японский
флот понес исключительные по значимости потери - были потоплены четыре ударных авианосца «Кага», «Акага», «Сорю» и «Хирю». В результате битвы у Мидуэя японский флот поте­рял половину своих авианосцев, 55 процентов своей авианосной ударной силы. (За все оставшееся время войны Япония сумела построить лишь еще пять авианос­цев.) Такого страшного удара императорская Япония еще не знала. Возможно, не менее важной для Японии была поте­ря на палубах тонущих кораблей почти половины авиа­ционных асов, показавших свою квалификацию в Ки­тае, над Пирл-Харбором, в Малайе и на Яве. Остановился тот безумный порыв, в ходе которого японцы между декабрем 1941 и июнем 1942 года овладели контролем над огромной зоной Восточной Азии. Была создана важнейшая предпосылка для мобилизации британских и американских сил.

Когда Рузвельт предложил рассмотреть возможность приложения крупных американских сил в пространстве между Тегераном и Александрией, возмущенный председатель объединенного комитета начальников штабов генерал Маршалл заявил, что "это такой уход от в сего, планировавшегося прежде, что от отказывается обсуждать новые планы, по крайней мере, в это время ночи". Маршалл демонстративно покинул зал.

Стимсон и Маршалл полагали, что поведение Рузвельта в данном случае безответственно ("он говорит с фривольностью и с тем отсутствием ответственности, которая свойственна лишь детям"). Между Рузвельтом и американскими военными обозначился серьезный раскол. Маршалл и Кинг в июле 1942 года объявили планируемую высадку в Северной Африке недостаточной компенсацией отказа от "второго фронта". Именно для того, чтобы выйти из тупика и предотвратить создание мощной оппозиции своим планам, Рузвельт послал Маршалла, Кинга и Гопкинса в Англию, для согласования рабочих планов с англичанами. Там, полагал президент, талант Черчилля и целенаправленная мозговая атака английских военных авторитетов внесут изменения в позицию американских военных руководителей. Перед их отъездом Рузвельт дал понять, что союз с англичанами абсолютно существенен и доводить дело до угрозы разрыва с ними не стоит. Позицию "забрать игрушки и уйти" он осудил. Он твердо пообещал военным высадку во Франции в 1943 году. В Лондоне Черчилль был уже полностью убежден, что речь может идти только о высадке в Северной Африке, и в том, что о десанте через Ла-Манш можно говорить лишь через год. Американцам казалось, что имперский Лондон в конечном счете подспудно не против увидеть взаимоослабление двух крупнейших континентальных сил, России и Германии. Премьер-министра уже предупредили, что, по мнению Маршалла, английское руководство сознательно затягивает дело в Европе, что Черчилль не желает высадки в Европе и что английская дипломатия в данном случае лицемерит. Доверенные корреспонденты писали Черчиллю: "Маршалл убежден в том, что в Лондоне не существует подлинного внутреннего желания подготовить высадку во Францию в ближайшее время".

В возникающем англо-американском споре Черчилль прибег к цифрам, которые были по меньшей мере сомнительными. Объединенный комитет по разведке представил документ, в котором говорилось (якобы на основе точного знания немецких военных планов), что, если даже Германия не уничтожит Россию осенью 1942 г., она, тем не менее, сможет "перевести на Запад значительное число наземных войск", чтобы предотвратить "любое союзное вторжение в Европу". В то же время, если Россия будет продолжать сражаться до конца 1942 г., то (советовала английская разведка) союзникам следует "скопировать германскую политику и оккупировать нейтральную территорию". Имелась в виду Северная Африка. Тогда Средиземное море станет "ахиллесовой пятой" Германии.

* * *