Елена Габова «Сказка выпускного бала» 5 глава

– Ты почему от меня всегда убегала? Почему глаза прятала? – допрашивал Аким, обнимая Веронику в танце.Ника пожимала плечами:– Спроси что-нибудь полегче!Она подтянулась, приосанилась и уже не думала, что она неуклюжая.– Больше не будешь убегать?– Спроси что-нибудь полегче!Да и танцует она нормально!– Почему вы, девчонки, такие вредные?– Что-нибудь полегче спроси!И платье у нее очень красивое!– А почему ты в зале сидела, когда девчонки пели?– Спроси что-нибудь… – Ника не договорила, глаза встретились с глазами, и засмеялись оба.И вдруг Ника сказала серьезно:– Аким, я не знаю. Я не знаю, отчего я такая. Я неуклюжая, я смешная, я ничего не умею. Часто говорю не то, что думаю. А! Есть такая несуразная птица – ворона. Вот и я такая же точно.Ника нахмурилась, прикусила губу и уткнулась парню в плечо.– Неуклюжая? Смешная? – недоуменно спросил Аким. – Кто тебе такое сказал?Музыка смолкла внезапно. На сцену к микрофону поднялся учитель физики Алексей Владимирович.– Спою вам песню моей молодости, друзья. Не знаю, кто ее написал. Судя по тексту – Булат Окуджава, но не уверен.Девочка плачет:Шарик улетел.Ее утешают,А шарик летит.Девушка плачет:Жениха все нет.Ее утешают,А шарик летит.Женщина плачет:Муж ушел к другой.Ее утешают,А шарик летит.Плачет старушка:Мало пожила.А шарик вернулся.А он голубой…– Вот почему вы нам голубые шарики подарили! – воскликнула Кира Ракитина, стоявшая неподалеку от сцены.– Вовсе нет, – Елизавета Трофимовна поспешила взять микрофон, – это случайная песня. – И снова передала микрофон Алексею Владимировичу.Физик засмеялся.– Песня как раз не случайная. Наоборот! – объяснил он. – Я на шарики посмотрел и вспомнил. А иначе ни за что бы не вспомнил.– Интересная песенка. Про всю жизнь женщины, от детства – до смерти, – заметила Катя. Кучка ребят из 11-го «В» слушала песню, стоя у окна. Отдыхали. – А если у Дымовой шара не оказалось, то ей что будет? – Она посверлила Нику взглядом и тут же перевела его на Зимина, видимо, от него ожидая ответа.– Ничего не будет, – усмехнулся Аким, удивляясь способности девчонок говорить гадости ласковым тоном. – Не понимаю, что ты имеешь в виду, Катерина?– Я думаю, в этом есть смысл. У нее вообще жизни не будет! Не повезет бедняжке!– Что за чушь? – Наташа удивленно скривила губы и дернула плечом.– Катя, ты что, завидуешь?! – воскликнул Аким. Он видел, что расстроенное из-за шарика настроение Ники выправилось, а Стрекалова снова масла в огонь подливает. – Катя-Кать, прикинь, я подарю Дымовой сотню шаров! И все – голубые! Завтра же!– Сотня – да не та, драгоценный ты мой, – язвительно заметила Стрекалова. – Случайностей в жизни, Зимин, как ты понимаешь, не бывает!Зал снова всплеснулся задорной музыкой.– Не слушай ты ее, она из-за Вельса переживает, – шепнул Аким, увлекая Нику в круг танцующих.Ника с ним согласилась, но ей опять стало грустно.Еще несколько раз прерывались танцы. Подбегал к микрофону родитель. Захотелось ему для детей спеть. Спел, страшно фальшивя, песню своей молодости «Яблоки на снегу». Выпускники великодушно выслушали и похлопали. Даже не знали, чей это предок, и выяснять не стали – зачем?Чья-то мамаша заунывным голосом читала свои стихи.Тут и Ника о маме вспомнила. О том, что мама должна была эсэмэску кинуть. Из-за дорогого роуминга мать и дочь договорились не звонить друг другу, а обмениваться сообщениями. Ника решила проверить телефон, раскрыла сумочку, где лежала помада, беленький платочек, зеркальце (как же без зеркальца помадой воспользоваться?) и где должен был лежать телефон.Но мобильника в сумочке не оказалось.Где же Ника его забыла? Ах, да: в спортивном зале, еще на экскурсии! Позвонил папа, она ответила ему и положила сотик на гимнастическую скамью. А потом ее что-то отвлекло, и она о нем забыла. Их класс последним был в зале на «экскурсии» этой. Вот там он и полеживает-отдыхает. Или, наоборот, надрывается от звонков.Как же ей не хочется одной бежать в спортзал. Через всю школу! Наташу не позовешь: ее приглашают и приглашают, ее лучше не трогать, Славик и так злится. А больше из девчонок Нике звать в попутчики некого. Из парней? У нее же вроде теперь друг. Аким Зимин. Друг? Ее друг? Стоило Нике только подумать об этом, по сердцу как будто погладили. Как приятно знать, что у тебя есть парень! Ника с улыбкой вспомнила Кимкину шутку о свадьбе. Может, шутка была несуразной, но очень сладкой, очень приятной.Аким танцевал с Наташей. Это был «белый» танец, Круглова сама его пригласила. Ника подождала, пока он закончится, и дернула парня за рукав.– Кимка, я телефон где-то посеяла. Наверное, в спортзале.– Так что за проблема – слетаем! – кивнул Зимин.Чудо! Его даже просить не надо! Сам предлагает! Нет, свой парень – это здорово!– Зал, наверное, закрыли, – загробным голосом сказала она. Нарочно грустно сказала, ведь теперь есть кому ее ободрять!– Проверим! – воскликнул Аким. – Наш класс там последним был, не дрейфь, телефон на месте! Я обещаю!Господи! Неужели есть на свете такое счастье – свой парень?Шли по коридорам, пустым и безмолвным, держась за руки. Иногда Кимка притягивал Нику к себе, и они сталкивались плечами. И все время, все время Аким смотрел на Веронику как-то особенно, смотрел как взрослый, сверху вниз, свысока. Словно знал что-то такое, чего Нике знать было рано. – Что? Ну что? – спрашивала Ника.– Ничего, – отвечал Кимка, мотая башкой, и странно улыбался застывшей улыбкой.Дальше шагали. Нике хотелось почему-то на цыпочках идти, тихо и медленно. Да и куда было торопиться? Кимка вновь притянул ее. Ткнулся куда-то в щеку и попытался обнять.– Не надо. – Ника высвободилась из объятий и дернула парня за руку, чтобы идти дальше. – Зачем ты?– Дымова, – вдруг строго, как учитель, спросил Кимка глухим голосом, – ты чего такая недотрога?– Я?Вот и ответ: Ника покраснела и выдернула руку. Дальше поодиночке отправились. Повернули направо, к спортзалу.В это время в школу с улицы зашел Кед. И сразу увидел парочку, вступившую в темный, без окон, коридор, ведущий к спортзалу. Кед подождал, пока она дальше уйдет, и, крадучись, последовал за ней. Влюбленные, блин. Он-то знает: нет любви, а есть одни лишь инстинкты. Понятно, зачем Дымова и Зимин хотят уединиться. Инстинкты бушуют…Вот и зал. Аким дернул дверь. Заперто. Но рука неожиданно наткнулась на ключ в замочной скважине.– О, Ника, здесь ключ!Открыли двери, вошли. В зале было светло от струящейся в окна белой ночи.Кетов тоже подошел к залу. Сначала он хотел ребят напугать, не дать инстинктам проявиться. Влететь в зал привидением:– У-у-у! – и захохотать при виде изумленных одноклассников: – Что, испугались?Но потом передумал. Повернул ключ, торчащий в дверях.Еще раз довольно хмыкнул, потер руки и удалился, стараясь шагать потихоньку, чтобы звуков шагов не услышали.Телефон лежал в полусонном состоянии на гимнастической скамье, как Ника его и оставила. – На месте, – кивнул на сотик Аким. – Я же говорил.Ника проверила мобильник. Звонков нет, эсэмэски от бабушки, тети Алины и мамы.Все поздравляли Нику с окончанием школы. Можно было бы и не отвечать, но Ника всем отбила ответ: Спасибо! А потом растерянно посмотрела на Акима:– А положить мне сотик в этом дурацком платье некуда. Сумочка в классе.– Дай сюда. – Аким небрежно взял телефон из рук Ники, бросил в карман пиджака. Похлопал для пущей важности. – Не убежишь! – погрозил телефону, макушка которого торчала из неглубокого нагрудного кармана. И вновь посмотрел на Нику тем же самым взрослым взглядом. – А платье, сударыня, вовсе даже не дурацкое. Очень красивое у тебя платье.Он окинул девушку взглядом снизу вверх. Взглядом к ней ко всей прикоснулся.– Ты чего? – покраснев, спросила она.– А что?– Так смотришь…– Ты красивая, вот и смотрю. Я любуюсь!– Да! – Ника фыркнула. – Как же!– Ты сомневаешься в том, что ты красивая? – удивленно произнес Аким. – Правда? Ты в зеркало-то смотрелась?– Сегодня смотрелась. Вчера, может быть, и нет. Я зеркала не люблю.– Вот те на! Чем же они тебе не угодили?– Они меня не любят.– Это как?– Так. Глядят на меня и смеются. И корчат рожи. И оттуда, из зеркал, смотрит на меня так себе девица – никакая.Аким присвистнул:– Странно… Что за зеркала тебе попадаются? Неправильные зеркала.Он отошел на два шага в сторону, приосанился, хлопнул по груди, сказал:– Представь, я – зеркало в полный рост.Ника засмеялась.– Ну не смейся. Представь. Представила?– Такое зеркало… очень плотное.– У тебя воображение есть или нет? Вы, девчонки, мечтать умеете или нет?– Умеем, умеем… – Ника хихикнула, прикрыв рот ладошкой, и сделала серьезный вид. – Представила.– Смотрись в меня.– Ну… смотрюсь.Ника выпрямилась и в упор уставилась на Акима застывшим взглядом.– Ты так всегда в зеркало смотришься? – спросил Аким.– А что? Да, так. Примерно так. А как в него надо смотреться?– Понятно. Зеркало – не дурак. Оно и показывает, что ты официальная чинуша, которая вообще не знает, что такое улыбка. Никому не улыбается, даже себе. Даже себя не любит.Ника улыбнулась. И теперь уже с улыбкой уставилась на парня:– Так?– Вот. Уже лучше.Аким заулыбался в ответ.– Что теперь говорит тебе зеркало? – спросил он и снова широко, неестественно широко, улыбнулся.– В зеркало забрался клоун. Он ржет. Надо мной.– Ржут лошади, сеньорита. А я, зеркало, объявляю, что вы восхитительны, сударыня! Кстати, в зеркале отразилось твое имя. Прочти.– Акин, – неуверенно «прочитала» Ника.– Представляешь? Потрясно, да?– Ничего себе! Почти как твое!– Буду звать тебя Акином!Посмеялись.Аким подошел к Нике-Акину вплотную, взял ее за пальцы, поднял руку к своим губам и поцеловал. Один раз, другой, третий. Может, Ника сериал смотрит? Или она спит и видит сон? Все ужасно по-взрослому. Его голова коснулась ее груди. Он сжал ее пальцы. Нике стало страшно. Приятно. Страшно. Приятно. Чего больше – нельзя понять.– Ника…– Ты что? Пусти! Пусти, Кимка! – Ника изо всех сил тянула руку из Кимкиной.– Пустил. Все!Аким раскинул руки, и Ника порхнула в сторону. Аким по-прежнему улыбался, как клоун в воображаемом зеркале.– Ненормальный, да?– Ну почему ты так? – спросил он издалека. – Ты ведь знаешь, что нравишься мне. Давным-давно. Еще с марта. Знаешь, да?– Нет! – отрывисто ответила Ника и помчалась к дверям. Ткнулась в них и растерянно обернулась на Зимина.– Кимка, нас закрыли!– Что?Аким тоже поднажал на двери плечом. Заперто.– Странно.– И что делать? – Ника страдальчески смотрела на парня.– А чего ты паникуешь? Мы в двадцать первом веке! – Аким вытащил из кармана телефон и передал Нике. – Трезвонь.Они направились в середину зала.– Кому звонить? Номера физрука у меня нету, уборщицы нету, даже директрисы в моем телефоне нет, представляешь?– Им как раз не надо звонить, дэвушк. Подумают сразу всякую фигню. Мы же с тобой одни.– Ну да, верно. Может, Наташку набрать?Наташа не отвечала.– Конечно! Она что, с телефоном на шее танцует?Ни Лада, ни Саша, ни Геля – никто не брал трубку. Все о существовании сотиков просто-напросто забыли сегодня.– А телефон Стрекаловой у тебя есть?– Ей я не буду звонить.– Почему? Порадуй ее сердечно. Расскажи, что тебя закрыли наедине с мачо, могучим и прекрасным, он распевает тебе серенады, смотрит влюбленными очами и носит на руках.– Примерно так она поступала со мной. – Ника вспомнила о записке Стрекаловой, которая ее обидела весной. Это было всего-навсего весной, но Нике казалось, что с того времени прошел целый век.– Правда? – удивился Аким. – Она рассказывала о мачо?– Да.– У мачо было имя?– Конечно.– Я его знаю?– Да.– Он тебе нравился? Мачо?– Да. Нет… Нет, конечно же нет! (Как красивая открытка, как заокеанский артист!)– Смотрите, сударыня. Я ревнивый и в ревности страшен! – Кимка сделал устрашающее лицо и зарычал, выставив вперед руки с загнутыми пальцами: – Р-р-р-р!.. Так и плати ей тем же.– Ага! Лопнет от зависти, и мы будем виноваты.– Это точно, – засмеялся Аким. – Трезвонь парням.– Из парней у меня только ты записан.– Оп! Мне звонить не надо, телефон дома, разбудит ма-па. Ладно, Дымка! Мы же не в смертельной опасности. Посидим… давай сядем. Мне с тобой сидеть в кайф. Тепло. Светло. Мухи не кусают.– Тебе тепло! – Ника поежилась в своем открытом беленьком платьице.Аким снял пиджак и накинул на плечи девушке:– Прости за догадливость. Так лучше?– Да. Спасибо. Во попали!– Наверно, все уже разошлись, – почему-то мечтательно сказал Аким.– Не может быть! Танцы были в самом разгаре!.. Тише! – Ника прислушалась, подняв голову к потолку. – А если правда все разойдутся, что нам делать?– Ночевать тут. Я на канате вниз головой, а тебе всю скамью уступлю. – Кимка засмеялся, кивнув на гимнастическую скамью.– Ты, Кима, шутишь, а мне совсем не до смеха. Я папе позвоню.– Зачем? Он не сможет нас выручить. Нет, позвонить ему надо, предупреди, что ты в безопасности, что ты с надежным товарищем и другом.– Если я так скажу, он просто сойдет с ума. Он же тебя не знает.– Тогда не звони. Все выпускники до утра гуляют. Родители в курсе.– Кимка, я тоже хочу гулять!Аким уже лез по канату. Добрался до потолка, посвистел Нике.– Эге-гей! Высоко сижу, далеко гляжу!– Ну и что же ты видишь?– Прекрасное далеко!.. Нашу свадьбу! Я играю на балалайке, а ты пляшешь «Барыню»!Ника вздохнула:– Аким, я никогда не думала, что в один вечер ты можешь наговорить столько глупостей. И все одна за другой, одна за другой.Они сидели рядышком на гимнастической скамье. Ника на стенку оперлась, Аким вперед наклонился и смотрел на ее лицо. Пальчики ее перебирал своими длинными пальцами.– А я помню, как ты высоту брала. Ну, еще до восьмого. Помнишь? Тебе физрук планку переставляет и переставляет. А ты прыгаешь и прыгаешь. Берешь высоту и берешь…– А вы орали: «Давай, Дымова!»– А потом орали: «Ура-а!» А когда сбила планку – скулили… Сколько ты тогда взяла?– Не помню. Но физрук поставил пятерку.– Пятерку. Еще бы! Он сказал, что тебе надо в легкую атлетику идти. Ты не послушалась?– Нет конечно. Времени и так не хватало.– Ник…Аким обнял Нику за плечи. Сначала просто положил руку ей на плечо. Рука полежала какое-то время спокойно. Пощекотала шею. Подергала завитки волос. Ника сидела замерев. А потом Кимка обнял девушку, прижал к себе. Ника повернула к нему голову, и они поцеловались.Совершенно вдруг, совершенно неожиданно – для Ники. Наконец-то! Долгожданно! – для Акима.Сидели, обнявшись, укрывшись пиджаком. Ника уже не боялась Кима. Только стеснялась немного, когда он смотрел на нее сбоку. Она не знала, как выглядит в профиль, и ей казалось – невыгодно. Поэтому она старалась повернуться к нему всем лицом. – Ник, знаешь, мне кажется, нам правда придется тут ночевать. – Аким нежно погладил ее по щеке, подержал на щеке ладонь лодочкой. Убрал локон за ухо, поправил его, чтобы не выбивался.– Каким образом, Кимка?– А вон там, на матах.– Нет, я не буду, – забилась Ника у него под рукой, – я буду сидеть. Ни за что! На каких-то матах!Вдруг оба насторожились. Услышали в тишине, как в дверях зашевелился ключ.Ника, вынырнув из-под пиджака, бросилась к входу.В проеме раскрытой двери показалась ухмыляющаяся рожа Кеда.– Привет! – развязно произнес он. – Что, наворковались, голубочки?Он показался в дверях весь. В его руке вихлялся из стороны в сторону синий воздушный шарик.– Кед без шнурков! Это ты нас запер? – весело спросил Аким. – Ты нарываешься, знаешь?– Я-а-а, – протянул Кетов и широко улыбнулся. – Спасибо мне, да? – Он заметил, что Аким не расстроен. – Успели?– Что успели, ты о чем?Витек поводил перед лицом указательным пальцем. На него была надета петелька нитки от шарика, и шарик тоже вихлялся из стороны в сторону с гулким резиновым звуком. Глазки у Кетова масляные, маленькие.– Зна-аем, зна-аем что… что надо… Дымова, ты такая седни аппетитная, можно я тебя обниму?Он полез к Нике обниматься.Ника отшвырнула его руки, залепила звонкую пощечину.– Ой! Сразу драться? – Витек укоризненно посмотрел на Нику и перевел блуждающий взгляд на Акима. – Видишь? Вот тебе и вся лю… любовь, Кима. Тебя она тоже лупить будет. Я че пришел-то… я че вас открыл-то… там мечты запускают.– Куда запускают, дурень? – не понял Аким. – Чего запускают?Ника тоже посмотрела заинтересованно, хотя и искоса – после пощечины как-то неудобно смотреть с хорошим выражением на лице. Приходится продолжать разыгрывать оскорбленное самолюбие.– Ку… куда! В небо. Че… чего? Мечты! Шары, то есть. Бегите, еще успеете. Вот я шарик Зиме принес. А у Дымовой не… нашел. Кто-то ее мечту спер. А мой… ик, – икнул Кетов, – лопнул. Ба-бах!«Зря я его ударила, – сокрушалась Ника. – Он мог бы ведь и вообще не прийти, и мы бы вообще не узнали, кто нас закрыл. А я сразу – по роже. Ворона!»Вообще-то Ника всегда сочувствовала этому нескладному по душе парню. Они всей семьей жалели его. Когда родители Витька скандалили, а он был маленький и плакал на лестничной площадке, Дымовы уводили его к себе. Было даже такое, что маленький Кед ночевал у Ники.– Кед, прости за… – Ника подумала, как дипломатичней назвать свой наезд. Говорить «пощечина» не хотелось. – За то, что ударила.– Да ладно, – Кед потер обиженную щеку. – Затрем.Кимка выхватил шарик из рук Кетова, схватил Дымову за руку, и оба понеслись на улицу.Толпа выпускников стояла в сквере у школы. Любопытное зрелище: все под одинаковыми шарами, словно готовы запустить в небо зонды для грандиозного школьного эксперимента по физике. Ника с Акимом успели вовремя.– Запускаем все одновременно – по ракетному залпу, по ракетному залпу, – предупредила их классная Лилия.И вот Олег Иванович выстрелил из ракетницы. Одинокая красная ракета оставила в небе бесконечный белесый след, словно белую веревочку от красного шарика.– Ура-а! – В сквере раздался мощный рев в девяносто молодых глоток.Шарики, словно испугавшись этого вопля, порхнули в воздух.Только Аким не выпустил свой. Он протянул его Нике.– Держи, Акин, крепко и не отпускай. Слышишь? Я не хочу, чтобы моя мечта улетела. И стой на месте и жди меня! Я через десять… нет, раньше, через пять минут буду. Слышишь? Акинка?Ника улыбнулась: «Акин», «Акинка». Непривычно, необычно, смешно. Но потрясающе интересно!– А ты куда?– Сейчас увидишь! Только не уходи, ладно?Кимка побежал в сторону многоэтажек, на ходу обернулся и снова крикнул:– Не уходи, Аки-ин!Шары разлетались. Несмотря на то, что все были одного размера, летели они по-разному. Опережали один другого, сталкивались, летели в противоположные стороны, попадая в разные воздушные потоки, подлетали к домам, заглядывая в окна, где спали горожане (а кто-то проснулся от крика «Ура!»). Один шарик лопнул, наткнувшись на голый тополиный сук.– Лопнула чья-то мечта! – с сожалением сказал кто-то рядом с Никой.– Интересно, чей шарик?– Хорошо, что мы этого никогда не узнаем!– А ты что же свой шар не выпускаешь? – спросила Нику классная Лилия.– Это не мой. Это Зимина. Он сейчас вернется и сам отпустит, если захочет.– И правда – куда спешить? – согласилась классная и вдруг сама заспешила, засуетилась, прижав к груди букет и сумочку. – Ой, ребятушки мои милые, такси! Я вас люблю!Классная Лилия расцеловалась с теми, кто был поблизости, и побежала к такси, остановившемуся неподалеку.Все другие учителя уже давно были дома.– Не забывайте школу! – крикнула учительница перед тем, как сесть в машину.Долго махали ей вслед, не заметив пафоса последней фразы.Выпускной народ двинул в центр города. Традиция прошлых лет – выпускники всего города встречались в парке, как и после последнего звонка. В нем всю ночь гремела музыка. Там тоже танцевали. Кто хотел, катался на теплоходе, который курсировал вдоль города туда и обратно всю сказочную июньскую ночь. – Ты идешь? – спросила Наташа Нику. Славик Красильников уже дергал Круглову за руку, торопил.– Я жду Зимина, но он куда-то исчез. Надеюсь, вернется!– Ну, догоняйте! – Наташа взяла Славика под руку, и они, словно жених и невеста со стажем, отправились вслед за нарядными толпами.Когда к ногам Ники подъехала страхолюдная машина, уже никого не было у школьного крыльца. Знакомый старый драндулет. Кривой. Без переднего бампера, с погнутым задним.– Покатаемся? – выйдя из машины, спросил Аким с такой лучезарной улыбкой, как будто он только что сидел за рулем «Порша». Он открыл перед Никой скособоченную дверцу.– Ты что, издеваешься? – спросила Ника и, уткнувшись губами в шарик, засмеялась. – На этой машине только на кладбище!– Почему на кладбище? У тебя прорезался черный юмор, Акин?– Только там нас никто не засмеет! Кимка, я не хочу насмешек! Ну ты ее и уделал, Зимин! – Ника обошла несчастную «шестерку» со всех сторон. – А потом, ты ведь пил шампанское.– Две капли!– Да хоть одну!– Так давай мы ее и добьем!– Ну уж нет. Я в эти игры не играю.– Признайся честно: ты не хочешь ехать, потому что я выпил, или потому, что у меня машина красавица?– И так и эдак.– Ладно! – примирительно сказал Аким. – Хорошо. – Он покивал головой, поворошил светлый чубчик. – Тогда подожди еще пять минут. Подождешь? Не сбежишь на кладбище? Ты вроде не готка? И не обормотка? – Он похихикал. – На вот мой пиджак, заледенела совсем.Кимка снова набросил на девушку пиджак, чмокнул в щеку (Ника не успела увернуться), шустро развернулся на кривой машине и скрылся на дороге в проеме домов.Понятно, он бегал в гараж. Зимины жили рядом.Ника зашла в открытую еще школу, поправляя то и дело сползающий с плеч пиджак. Несмотря на то, что пиджак все время норовил сбежать, в нем было уютно. Он пах Акимом, его теплом.Глаза ее взлетели на лоб, когда она увидела через окно подъезжающую к крыльцу шикарную иномарку, на которой впору возить звезд Голливуда или президентов любой страны. Эта машина не хуже «Порша»!Удивление вынесло Нику на улицу.Зимин вышел из машины, обошел ее спереди, раскрыл перед Никой дверцу.– Прошу, сударыня, – пригласил он торжественным голосом, и лицо у него при этом было тоже торжественное, он даже не улыбался.– Ничего себе…Ника помнила и сейчас о бокале шампанского, но не сесть в такой лимузин было бы верхом неуважения и к лимузину, и к его водителю.Потрясенно села на пассажирское сиденье спереди, Зимин водрузился на водительское кресло.– Кимка, отцовский?Аким кивнул.– А он спит?Снова кивок.– А тебе не попадет?– Не знаю.Зимин завел мотор.11-й «В» шел прямо по дороге двумя нестройными шеренгами. Машин в четыре утра не было, а тем редким, которые все же проезжали этим маршрутом, приходилось сигналить, чтобы молодежь расступилась. Нарядные парни и девушки, «цветы», как их прозвали в школе, делали одолжение – нехотя пропускали транспорт и снова смыкали цепь. Так же и с Акимовой машиной было – он весело просигналил. И еще раз пробибикал. И еще! Гудки сложились в музыкальную фразу. Народ 11-го «В» удивился задиристым «би-би» и расступился, чтобы пропустить озорной автомобильчик. Вау!– Стойте! Да это же Зима, ребята! Эй, Зима! Стой!– Ух ты! «Лексус»! Вот это тачка!– Зима, у кого угнал?– Ему подарили! У него же отец крутой!В машину, на заднее сиденье, набилось с десяток парней. По крайней мере, Нике так показалось. Суматошные, вопят – каждый свое, стекла опустили, головы повыставляли наружу. Ветер развевает чубы Витька и Тимошки. – Гони, Зима!– Газу, Кимка!– Что ты плетешься, как черепаха!– На такой-то тачке!– Кимка, останови! – крикнула Ника поперек этим воплям.Никин крик забил густой мужской смех. Что случилось с Акимом? Его не узнать! Взглянет на Веронику, подмигнет ей, переведет взгляд на дорогу и ржет. Обернется на парней, что-нибудь скажет смешное – и снова гогот. Зимин стал просто разнузданным! Перед одноклассниками выставляется?Нике не нравилась эта компания! Ей с Зиминым одним было хорошо, но с этой оголтелой оравой? С этой оравой и Аким совершенно другой. Дикий! Как будто не только машину, но и себя переключил на пятую скорость. Ребят, конечно, можно было понять – школа закончилась, об этом давно мечтали, ностальгии у парней – никакой, это не девчонки-хлюпалки, которые в школе утирали глаза платочками. Парни-соколы рвались вперед – по этой дороге, по жизненной.Кимка вошел в раж. Роскошная машина, которой он управлял впервые, легкость этого управления – сплошная автоматика, никакой тебе коробки передач, знай только жми на газ. Подзуживания парней тоже делали свое дело – он что, ботан? Никогда ботаном не был – чего сейчас осторожничает? Дорога располагает – ни одной машины, знай только шпарь!Он и пошпарил. Счастье просто выпирало из него. Ника – рядом! Наконец-то рядом! Добился ее расположения! Кругом – красота, белые ночи! Красивый у них северный город. И Ника – красивая! Если он уедет отсюда (с Никой, конечно!), то будет скучать по этим белым ночам, по огромным деревьям, по фонтанам на каждом углу.И конечно же, по своим ребятам. «Свои ребята» кучками направлялись в парк, и они видели, как по дороге на бешеной скорости пронеслась шикарная иномарка.Ника никогда не ездила на такой скорости и уже простилась с жизнью, сжавшись в комочек на своем месте. Пиджак был накинут на плечи, и под ним она казалась маленькой птичкой, замолкшей от страха перед надвигавшейся грозой. Синий шарик лежал на коленях, Ника прижала его к себе, словно подушку безопасности.Она несколько раз просила Зимина остановиться – он как будто не слышал, только смотрел иногда сбоку, коротко и бесшабашно. Она и замолчала.И только тогда, когда Кимка, не сбавляя скорости, проскочил на красный свет, не выдержала и закричала снова:– Кимка! Стой! Красный!Красный? В голове Акима что-то щелкнуло. «НИКОГДА НЕ ЕЗЖАЙ НА КРАСНЫЙ» – вспомнились слова отца, казалось, вбитые в мозг. А вот и не вбитые! Он пролетел на красный и не заметил, и никто не заметил, кроме Ники. Неужели он проехал на красный?Стопаньки…Он же не сумасшедший, не пьяный.Аким сбросил газ и резко припарковался к обочине.В салоне сразу стало тихо.– В чем дело, Зимка? – удивился Тимошка.– Все, парни. Приехали. Вылезаем.– А в чем проблема? – спросил Ганов. – Бензин кончился?– Я на красный свет поехал. Не заметили?– И что? Никто не видел. ГАИ дрыхнет.– Я сам себе ГАИ. Дальше – ножками. Вываливайтесь.– А Дымова?– А что Дымова? Мы с ней тоже ножками пойдем. Да, Ник?Ника пришла в себя. Открыла дверцу, выскочила и побежала в сторону парка. Бежать в длинном платье было неудобно, Ника догадалась – подобрала подол рукой и бежала, бежала от дикаря Зимина и компании. Синий шарик сопровождал ее, неразборчиво отскакивая вперед, назад, в стороны.– Что это с ней? – спросил Папуас, кивнув через окно на тоненькую бегущую фигурку, и засмеялся. – Невеста без места!– Вываливайтесь, блин! – заорал Кимка. – Кому говорят!Тимошка Ганов, Витек Кетов-Кед, Колька Лемешев по прозванью Папуас, Никита Беспрозванный, Олег Шитов – вот сколько пассажиров умещалось на заднем сиденье! Кто-то у кого-то сидел на коленях. Вылезли и кучей побрели в парк над рекой.– Любви нет, – заученно бросил Кед, сделав два шага и обернувшись к Акиму. И добавил почему-то Кимкину фразу: – Точка. Ру.– Пошел вон! – крикнул Аким.Кед и пошел. Незлобный и глупый.Аким полежал головой на руле, ругая себя последними словами. Вел себя как пижон. Проехал на красный. Не слушался Нику. Обидел… Что она, заслужила? Поставил локоть на руль, погрыз костяшки пальцев в досаде. И вдруг выскочил из салона, хлопнув дверцей, побежал в сторону парка, на ходу обернувшись, нажал на ключе зажигания кнопку машинного замка и бросился искать Веронику Дымову со слабой надеждой, что она его простит.В старом парке столетние тополя с морщинистыми стволами перемежаются с такими же старыми березами. То тут, то там веселые голоса, смех. Кучки, толпы, парочки юных, сумасшедше красивых выпускников. А Ника – одна. Ей плохо. «Он безответственный. Бесшабашный. Я для него никто. На него никакой надежды! Зачем мне он? Зачем? Уеду! Забуду!»Ника тряслась от злости на Киму. Все было так чудесно! Первый поцелуй. Объятия. Его теплые ласковые глаза. Она думала, ее жизнь переменилась! Она рассталась со школой, но не с Кимкой. Она даже начала думать… да, да – что любит его! Да! А теперь – он все перечеркнул! Все кончено! Кончено, почти не начавшись. Ника криво усмехнулась.«Отдам пиджак и шар его дурацкий, и пусть катится куда хочет». Ой, правда. Ведь на ней его пиджак, с ней – его «мечтательный» шар.Ника повернула в противоположную сторону. Злость улетучилась. С ней его вещи!Повод для встречи.– Я смотрю – мой пиджак без меня гуляет! – Аким вынырнул откуда-то сбоку. – Спасибо, ночь белая, а мой пиджак серый! Ника сняла пиджак и молча протянула Акиму. Она была хмурая, и губа закушена – как всегда у нее, когда ей что-то не нравилось.Она мельком взглянула в его смеющееся лицо. Обещала себе – даже не посмотрю на него! Но не смогла – взглянула. Те же теплые глаза. Та же нежность…– Ты проехал на красный.– Красный – прекрасный… Никогда. Больше. В жизни.– Да? Никогда? А как насчет оголтелости?– Оголтелости? Я был голым телом в машине? Извини, не заметил!На такого клоуна возможно разве сердиться? Ника засмеялась.– Ну а диким ты часто собираешься бывать? Полная машина дикарей!– Диким? Диким я, наверное, все-таки буду. Иногда. А ты будешь дикое растение поливать и лелеять.– Я еще подумаю!– Ника-Акинка, не сердись. Я твоя половинка. На всю жизнь.Господи! Он еще и стихи сочиняет!Аким, похоже, и сам удивился складности своей речи:– О, с тобой я уже поэтом заделался!Посмотрели друг на друга, рассмеялись. А потом он взял ее на руки и понес.11-й «В» стоял на мосту через городскую речку Сластену. – Народ, нужно монеты в воду кинуть, чтобы вернуться в отчий дом после того, как станем великими! – вспомнил Тимошка.Он, конечно, юродствовал, как часто это делал, но к его предложению отнеслись серьезно. Стали искать монеты, передавать друг другу. С моста в воду посыпалась мелочь.– А у меня нет денег. Вместо денег я кидаю ключ от квартиры, смотрите! – Витек показал связку ключей и, бравируя, бросил в воду.– А что? И я тоже могу!– Да ребята, бросайте все на фиг! Все, что есть!– Ура-а! Избавляемся от ненужного хлама!– Сотик кидаю! Все равно менять надо!В воду полетел телефон. Косметичка. Еще один ключ. Еще один мобильник.Молодежь раздухарилась. Шум, гам, свист над безмятежной рекой.И тут парень показался. Он нес на руках девушку в белом. Дымову и Зимина узнали. Шум, гвалт, свист разом стихли. Никто не произнес ни слова. И даже взошедшее вечное солнце не смогло лишить их безмолвия. * * *