Глава 7 Обет молчания
Тихон упал с каната. Как, играя в баскетбол, он ухитрился оказаться под потолком, никто толком не объяснял. Упал с пятиметровой высоты – и все. Промахнулся мимо разложенных матов. Где он такую щелочку нашел?Класс возбужденно молчал. Вроде бы и обсудить все это стоило, но и говорить было не о чем.Последний урок, литература, был самым тяжелым. Русиш почему-то стал рассказывать о поэтах и писателях, погибших при советской власти. Цветаева, Мандельштам, Гумилев, Бабель…Соня сидела, утопив пальцы в волосах. Тихона увезли на «Скорой» в больницу. Куда – Славка не говорил. Что произошло – тоже оставалось тайной.Томочка вздыхала: Макс снова исчез. Не было его ни на литературе, ни на химии.– Пойдем куда-нибудь? – склонился над Соней Тырин.Он так и просидел рядом весь день. Со стороны выглядело, как будто лидер поддерживал товарища в тяжелую минуту. Но про Тихона Славка молчал, а вот про кино напоминал с настойчивостью компьютерной программы.Соня собралась и побрела в холл. В голове шумело. Вспомнила, что так и не узнала телефона Гладкого. Достала мобильный. Еще вчера он был в руках у Тихона. Возможно, эти кнопки, этот корпус помнят еще тепло его широкой ладони.Соня оживила технику, посмотрела эсэмэски. Вдруг там есть сообщения о пропущенных звонках? Среди отправленных обнаружилось послание Томке: «Приходи!» И дата – вчерашняя.– Я тебе вчера писала? – поймала в коридоре подругу Соня.– Ну да. Чего бы я приходила? – грустно протянула Томочка. – Слушай, а давай и сегодня вместе поработаем? Что-то мне грустно.– Я тебе вчера не писала!Тихон сказал, что на телефоне нет денег. Как она могла отправить эсэмэс?– Все только о твоем Гладком и говорят. Тырин с Максом, Тырин со мной… Как будто другой темы нет.– Когда ты получила эсэмэску?– У тебя провалы в памяти? Я почти сразу пришла.Тамара ненавязчиво тянула Соню из школы, на дорожку, через ворота, вдоль дороги… А Соня шла и в то же время стояла на месте. Вокруг происходило что-то странное. Потому что если телефон был в руках у Тихона, то эсэмэску отправить мог только он.– Думала, у тебя отдохну от всего этого, – вещала на одной минорной ноте Томочка. – Когда мне Гладкий дверь открыл, я решила, что глюки ловлю. А он у тебя ничего! Максик похудее будет. А вы с ним уже переспали? А Макс не торопится… Говорит, что ему и так хорошо. А вот если ему сказать, что вы с Тихоном уже все…Соня остановилась:– Кому сказать?– Ну ладно, ладно, я пошутила, – заторопилась исправить оплошность Томочка. – Никому не скажу.– А кому говорила?– Ну, Димочке твоему. Как пример привела. Пускай завидует.– А еще кому?– Не помню уже.– Кому?!– С Катькой вечером болтали. А что, это секрет?– Какие могут быть от своих секреты? – пробормотала Соня и чуть ли не побежала прочь от школы.– Обиделась, что ли? Я же порадовалась за тебя!– Знаешь! – резко остановилась Соня, заставляя Томочку проскочить вперед. – А это уже не твое дело! И не надо трепать о том, что тебя не касается.– Ты чего? – добродушие с Томочки обрушилось на асфальт колючими иголками.– Не лезь в чужие отношения.– Почему чужие? – в ярости сузила глаза Тамара. – Все свои.– Но не для грязных сплетен!– Ах, так? – прошептала подруга. – А не много ли ты на себя берешь? Не зазналась ли ты вместе со своим Тишенькой?Соня уже готова была крикнуть, что Томка беспросветно глупа, что закопалась в своих бразильских страстях и мнит себя не меньше д’артаньяновской Миледи. Но в голову вдруг пришло другое.– А про «зазналась» тебе тоже Тырин подсказал?И пошла, глядя себе под ноги. Правая, левая, правая, левая. Мысок на правом сапоге чуть сбит, надо воском обработать. На левом сбоку грязь – протереть тряпочкой. Эсэмэску отправил Тихон, чтобы Тамара пришла, увидела их в таком виде и разнесла новость по всему классу. Зачем? Чтобы позлить Тырина. Чтобы он начал действовать. И он начал. Тихон не мог сам сорваться с каната. Кто-то это подстроил. Тырин, больше некому. Как? Он же любит секретничать с народом. Здесь с Максом поговорил, тут Федю в сторону отвел, там Ваньке что-то нашептал.Соня задохнулась, остановилась, спрятала лицо в ладони. Почему-то вспомнился русиш со своим странным рассказом о погибших поэтах.Что делать? Что делать? Пойти и набить морду Тырину? Найти Макса – вот, кто все знает. Пойти к Димочке, с ним посоветоваться. Фил последнее время постоянно хихикает.Нет!Она снова остановилась. Есть, есть выход. Единственный, правильный.У Томочки в глазах плещется любопытство. Даже она понимает, что все это должно чем-то закончиться.– Томка! А мы ведь все вместе, да?– А что? – осторожно согласилась Томочка.– И ты всегда проверяешь, что у кого в статусе? Ну, чтобы знать?– Ну да.– Пошли к Падалкину.– Вот еще! Сама к нему иди. Он малахольный. Опять будет с тоской в глаза смотреть.– Что ему от тебя передать?– Чтобы не кашлял.Соня пошла обратно – Димочка жил с другой стороны школы.Жить-то он живет, а дома ли он?Дома, открыл мгновенно.За прошедшее время Падалкин приобрел нехороший зеленоватый цвет лица.– Сидишь? – по-деловому осведомилась Соня.– Живу, – вздохнул Димочка. – Пока.– Хорош страдать! У меня к тебе дело есть.– Не пойду я в вашу школу, – стал пятиться по коридору Димочка.Носки у него были белые. Зачем Соня это заметила? В полумраке коридора они как будто светились. Может, Димочка подался в святые? Сейчас летать начнет?– Когда родичи придут?– Скоро.– А завтра?– Четверг.– Я в курсе. Нам надо где-то собраться. Всем вместе.– Зачем?– Тамара тоже будет.– Что мне твоя Тамара? Я никого видеть не хочу!– Нужно обсудить одно важное дело. И не в школе. Меня об этом попросил Тихон.– А что Тихон?– Уходит в экстернат. Ему нужна помощь.– А он разве уже среди нас?– Один за всех и все за одного.– Чего произошло-то?– Мне на курсы пора. А ты пока разошли всем сообщения, что мы завтра в три встречаемся у тебя. Хорошо? Поставь статус в соцсети. И напиши, что Тихон всем передавал привет. И обнови ту фотку, где ты нас вместе заснял. Ну, в классе. Когда он только пришел.– А не много ли заданий?– Повторить?– Я запомнил.– Тамарка твоя скоро освободится.Димочка поморщился. Но Соня все-таки решила позволить себе эту месть. За белочку.– Макс предпочел баскетбол.Падалкин исчез на кухне. Зашумела вода.Либо рыдает, либо чайник ставит.Соня отправилась обратно в школу. Учителя так быстро не расходятся. А ей очень нужно было найти хотя бы одного преподавателя.Хорошо было бы снова постоять около приоткрытой двери учительской и послушать, что говорят взрослые. Но дверь была плотно закрыта, и свет из-под нее не пробивался. Ручка с щелчком пошла вниз. Открыто. Но здесь никого нет.«Мне нужно для дела», – как мантру все повторяла и повторяла Соня. «Ничего плохого в этом нет». – «А если поймают?» – «Тырин отмажет». – «Это же против Славки».Соня застыла посреди темной комнаты. Найти журнал: там сведения о Тихоне. Если в электронный журнал до сих пор не внесли, значит, надо искать личное дело. Конечно, врываться в учительскую и копаться на полках нельзя. Поймают – будет скандал. Но если очень нужно, тогда можно? Или все равно нельзя? Это же ради всего класса!Вдруг вспомнилось: «Ты два раза его предала» – так сказал Тихон о ее походах к Димочке. Но оба раза это надо было для других. Для общего дела. Вот и сейчас…Но в душе что-то ныло и скреблось. Оправдания не срабатывали. Зачем она вообще оправдывает свои обманы? Чтобы доказать, что она чиста перед другими?Соня пулей вылетела из учительской, забыв закрыть за собой дверь.Курилка для педагогов на пятом этаже около спортивного зала, в радиорубке. За клубами дыма людей не сразу разглядишь. Русиш глядит удивленно и немного виновато:– Сладкова? Что случилось?Он сразу вышел. Не оглядываясь. Закрыл за собой дверь.– Что?Откуда этот испуг во взгляде?– Вы что-нибудь знаете про Гладкого? Нашего новенького?– Жив. Сотрясение у него.Учитель как будто ждал, что Соня сама скажет что-то страшное. Что грядет цунами. Что Годзилла обещал заглянуть на огонек.– Мне нужен его телефон, чтобы позвонить.Русиш смотрит. От этого взгляда хочется отвернуться. Может, кто за спиной стоит – именно он и нужен учителю. Что такого в Соне, чтобы на нее так смотреть?– Сходи к секретарю.Соня уже рванула вниз, вниз, по ступенькам, на первый этаж…– Только не стоит этого делать, – добавил русиш, на мгновение прикрыв веки. Вокруг глаз морщинки усталости, кожа шелушится.– Спасибо.Ноги отклеились от пола, и все, что представлялось: по ступенькам, крутануться на площадке, звонко гудит кафель первого этажа – стало не таким призрачным. Но что-то еще заставляет, уже отвернувшись, снова посмотреть на учителя.– А что такое? Почему не стоит?– Вы уже победили.И вот тут Соня пошла на самом деле. К лестнице. Под немеющей стопой ребра ступенек кажутся покатыми и можно – скок-поскок – просто скатиться. Первый этаж и правда гулок. Под каблуком кафель звенит. И сквозь этот звон пришло сожаление: почему не осталась, почему не осмелилась спросить, чего испугалась? Что имел в виду учитель? В чем они победили? Разве была война?Секретаря на месте не оказалось. Соня стояла растерянная, не зная, куда идти. Мерцал экраном монитор, выбрасывал тревожную табличку.– Что тебе? – ворвалась рассерженная секретарь.– Мне надо узнать телефон.– Вы что, Интернетом не умеете пользоваться? – ругалась уставшая женщина. – Или номер школы забыли? У всех есть электронные дневники!– Ну, чего у вас? – На пороге кабинета возник невысокий полный парень.– Вот, смотрите, – щедро повела рукой секретарь.Парень мягко опустился на скрипнувшее кресло, уставился в монитор.– Что тебе? – снова накинулась секретарь на Соню.– Телефон новенького нужен. Его нет в электронном журнале.И женщина вдруг стала еще грустнее.– Гладкого? Он у нас больше не учится.Соня испуганно закрыла глаза. Зачем она сюда пришла? Что собралась узнать? Почему не подождала до завтра? У нее была бы еще одна спокойная ночь. Она бы еще какое-то время прожила в заблуждении, что у нее все хорошо.– Я хочу узнать, что с ним. В какую больницу его отвезли.– В восьмидесятую, на Парковой. А телефон есть только домашний.И секретарь стала быстро диктовать цифры, никуда не глядя и не спотыкаясь. Сколько раз она уже сегодня дала этот номер, что запомнила?– Вишневый бульвар, дом семь, квартира тринадцать.– Ну что, поздравляю! – напомнил о себе парень за компьютером. – Восстанавливать нечего, будем спасать, что можно. Сейчас диск поставлю. – Он полез под стол к своей сумке. – Молодцы детишки, хорошо развлеклись.– Вы считаете, что это дети? – Про Соню секретарь забыла. Она уже нависала над парнем.– Кому еще нужен ваш журнал? – равнодушно пожал плечами компьютерщик.«Бульвар, семь, тринадцать», – бормотала Соня, перебегая дорогу. За спиной истошно завопила сирена – пронеслась «Скорая».Восьмидесятая больница на Парковой – вот куда надо идти. Дома может никого не быть. Если Тихон в больнице, родители там. Номера сотового у нее, как всегда, нет. И вдруг совершенно не к месту возник вопрос: «При сотрясении разве можно говорить по телефону?»Повезло. Она оказалась в приемном покое как раз к пяти – началось время приема посетителей. И о состоянии здоровья ей сказали. Сотрясение, переломов нет, тошнота, ночь продержат в стационаре, понаблюдают, завтра к вечеру или послезавтра выпишут. Пропустить? Почему бы не пропустить? Паспорт есть? Шестнадцать лет исполнилось? Вот и хорошо. Бахилы только надо купить и на лифте подняться на пятый этаж. Палата шестая.Во взрослых больницах Соня никогда не была. Здесь стоял устойчивый запах волнений и страха. Думалось о смерти. Особенно в старом скрипучем лифте.Шестая палата встретила застоявшимся духом болезни и печали.Тихон был весь в белом: белая футболка, белый халат. И сам он был под цвет своим одеждам – бледный.Около постели сидела худая красивая женщина с утомленным лицом. Рыжие тугие кудряшки падали на лоб, на щеки, она их все время откидывала тонкими длинными пальцами.– Какие люди! – громко произнес Тихон, и женщина обернулась. А вместе с ней на Соню посмотрела девушка, стоящая около решетки кровати. Она была до того неподвижна, что растворялась в действительности, делаясь незаметной.– Здравствуйте, – пролепетала Соня, вдруг испугавшись девушки. – Я пришла… – Слова закончились. – Как ты?– Нормально! Жить буду.– Ну, как же! – Женщина уронила лоб на ладонь, загородившись кудряшками.– Мама, это Соня! Мы вместе учимся.– Здравствуйте, – прошептала Соня, пугаясь еще больше, потому что совершенно не знала, что в таких случаях надо говорить. Сочувствовать? Но как? Выражать поддержку? Какую поддержку? Перед ней взрослый человек, который может сделать во сто крат больше, чем она сама. Зачем ей никчемная поддержка?– Учился! – негромко произнесла девушка, налегая животом на решетку кровати. Все у нее было стильно: джинсы, топик, резиночка-ободок в волосах, еле заметный макияж, спокойствие на лице.– А это Лиса. – Тихон зажмурился, смакуя произнесенное слово. – Знаешь, сейчас сюда народ набежит. Ты давай быстрее.– Я ничего не принесла… – Вот теперь расстройство было окончательное. – Но завтра, если что-то нужно…Женщина резко встала и вышла. Лиса оттолкнулась от рамы, заставив кровать скрипнуть.– Ничего не нужно, – Тихон знакомо улыбался. Еще сегодня утром он так улыбался только ей! – Я, скорее всего, завтра выйду.– Как ты упал? – Соня старалась больше ни на что не отвлекаться. Смотрела в глаза. Такие спокойные. Такие смеющиеся.– Не помню.– Зачем ты туда полез?– Полез, и все. Мы с Максом поспорили, что я поднимусь на одних руках.Снова скрипнула кровать – Лиса напоминала о себе.– Кто выиграл? – спросила Соня, чувствуя, что уже сотню раз задавала этот вопрос.– Я поднялся. – Тихон сместился по подушке. – А потом спустился.Макс? Он не мог!Она смотрела на Тихона, и в его глазах плескалось удовольствие. Как будто он специально все это сделал. Специально залез. Специально упал.В коридоре стало шумно. И вот уже палата наполнилась голосами, резким запахом мужского одеколона. В первую секунду Соне показалось, что вошло человек десять. Нет, четверо. Но все они были такие веселые, такие… нормальные.Они сразу кинулись к кровати Тихона, стали двигать ее, проверяя маневренность. Засыпали белое одеяло конфетами и мандаринами. Они хлопали Лису по плечам, и стало ясно, что они вместе.Тихон еще раз представил Соню, но на нее не смотрели. Она была никому не интересна. Вот разве что Тихон… Как его дела? Что голова? Новую выдали? Запасную в пакетике будет носить?Соня попятилась. Лиса заметила это.– Бывай! – дернула она плечиком, словно хотела руку поднять, но в последний момент передумала.В коридоре худая женщина что-то втолковывала грузной санитарке, совала ей в карман сверток.– Он все шутит? – резко повернулась она к Соне. – Вы понимаете, что натворили? У него впереди олимпиада! Он должен поступить в институт! А если у него начнутся головные боли? А если он вообще учиться не сможет?– Извините, – пролепетала Соня, не ожидавшая такого напора. И вдруг вспомнила: не взяла номер мобильного. Вернуться? Нет, пришедшие пираты не подпустят близко. Кто они? Друзья с курсов? Друзья из старой школы? В любом случае их одиннадцатый так себя не повел бы. Они бы смотрели друг на друга, они равнялись бы на Тырина. Как солдатики из одной коробки.Куда идти? Туда, обратно к своим? Или вернуться в палату, к чужим?Из палаты потянулись недовольные больные. Два старичка выскреблись, подтягивая линялые пижамные штаны. От них пахло старостью и ворчанием.– Тебе чего?Лиса улыбалась. Дверной проем для нее был велик. Здесь можно было поставить три таких, как она.– А я не к тебе, я к Тихону.Лиса шевельнула бровями – изобразила удивление:– Ну, заходи тогда.Соня пошла, не понимая, зачем возвращается.– Да не, все глупо, конечно, получилось, – громко, сквозь смех говорил Гладкий. – Там такая идиотская возня в этом классе! Надо было одного мальчика подвинуть. А то бы они меня сами затоптали. Все по законам социологии. Считайте, что практика у меня зачтена.На мгновение Соня задохнулась, успела только пролепетать, обернувшись к Лисе, потому что больше на нее никто смотреть не спешил:– Это неправда! – И к Тихону: – Неправда! Ты сам!Черт! Тырин! Где твое красноречие? Почему ты не появляешься, как чертик из бутылки, и не спасаешь?– Чего сам-то? – Гладкому было все равно, что его услышали. – Спроси у Макса. Его ваш фюрер подговаривал меня мячом сбить.– Вау! – заулюлюкали парни.– Вот это дела!– Опа…– Вот это поворот…– Да мы их сами запинаем!– Ну что, помогла тебе твоя новая школа? – Лиса снова легла животом на решетку кровати и для Сони объяснила: – Он к вам перевелся, потому что из вашей школы легче поступить туда, куда он хочет. Там у вас физик пробивной. И есть какая-то договоренность с факультетом. Но только физик из Тиши никакой. Он рвет в политику. Манипулятор из него знатный.– Зачем же он от нас уходит? – Соня говорила, но не слышала своего голоса. Все звуки замирали в голове, словно разговор шел обменом мыслей.– Экстерном все сдаст и будет потом отдельно с физиком заниматься.– А я?Она смотрела на Тихона, но он молчал. Мальчишки скакали перед его кроватью, скрипели старые доски пола.– Тише, тише, – заглядывала в дверь нянечка.Соня шевельнула губами, понимая, что так и не задала вопроса. Всего лишь подумала.– Я скоро загляну к вам, – повернулся к ней Тихон и подмигнул. – Через неделю, наверное. Как только все оформлю.– Ты обещал, что не уйдешь. – Себя стало нестерпимо жалко. До слез.– Ну, извини, – хлопнул руками по одеялу Гладкий. – Так получилось.Снова в голову полезло ненужное сейчас: «Так и не сказал, что любит».Любит…Лиса смеялась над шуткой. Носик сморщила, лицо пошло морщинками. И смотрит на Тихона так, как будто имеет право смотреть. Властно. С правом обладания. Этот взгляд отрезвил, заставил собраться.Соня вышла в коридор. На драном диване сидела уставшая женщина.– Мы не виноваты, – четко произнесла она.– Иди, иди. – Тонкие пальцы поправили кудряшки.И Соня пошла. Пошла, пошла, пошла. Она куда-то все шагала и шагала, с каждым шагом убеждая себя то в одном, то в другом. То чувствуя свое полное одиночество, то понимая, что никогда, начиная с пятого класса, не была одна. Она шагала мимо домов, мимо освещенных окон. Везде жили люди. Иные. А они были свои. Двенадцать человек всего. Это было мало, и это было много.Вернулась домой, когда поняла, что замерзла, что без фонарей улица странно темная, что в воздухе пахнет близкими морозами.– Ты где была?Соня бросила сумку в коридоре, раскидала по полу сапоги и босиком пошла в комнату.– Ты где была?У мамы взволнованное лицо.– Гуляла, – грустно ответила Соня и запоздало исправилась: – На курсах.– На курсах тебя не было! Я смотрела тетради. Что это такое?Трояк по английскому и незачет по химии.Как там сказала Нинель Михайловна? Это октябрь, они еще не собрались.– Ты в институт собираешься поступать? – рвалась в бой мама. – Что это за прогулки? Что это за истерики? Скоро конец триместра! О чем ты думаешь?– У меня проблемы в школе, – прошептала Соня, понимая, что мама права, не о том она думает, не о том… Захотелось позвонить Тырину, чтобы пришел, чтобы решил эту проблему за нее. У него получилось бы. Он знает нужные слова.– Кажется, ты решила променять учебу на мальчиков! А не рано ли?И вечный ответ. Джульетта влюбилась в Ромео в четырнадцать, Дездемоне было восемнадцать… Или сколько там?– Тихон с каната сорвался. Его в больницу отвезли.– Ну и что? Ты тут при чем? При чем тут твои занятия?Соня выпала из задумчивости. Что-то в маминых словах было неправильно. Как можно было сравнивать человеческую жизнь с учебой? Что бы сейчас на ее месте сказал Тырин?– Или ты собираешься идти в ПТУ?– Мама!На большее слов не хватило. Соня проскочила мимо мамы и захлопнула дверь.Все спуталось окончательно. Что надо делать и что она хочет делать? Кому все это надо? И что среди ее «хочу» достойно воплощения?Ох, как же тяжело…Она разбудила ноут, подождала, пока обновятся все программы, и вошла в соцсеть. Димочка обижался недолго. Объявление о встрече висело в статусе, в ящике ее ждало письмо. От Падалкина. От Томочки. От Макса и от Тырина.«Кто стучится в дверь ко мнеС толстой сумкой на ремне?»Макс спрашивал, как Тихон. Томочка верещала, что никуда не пойдет, а Тырин просил не торопиться с выводами и потерпеть до общего сбора.Но все началось гораздо раньше, утром.Макс уныло сидел в классе, с печалью во взоре разукрашивая сумку очередной надписью. Ваня с Федей по углам копались в своих планшетниках.– Зал закрыт, – предупреждая вопросы, сообщил Макс и продолжил работу.Тырин стоял посередине класса, словно не мог решиться, на какой парте остановить свой выбор.– Ребята, – печальной тенью вплыла в класс Нинель Михайловна.– И… – тихо напомнил Славка, вставая рядом с партой в первом ряду.Класс дружно вскочил.– Какие вы молодцы, – слабо улыбнулась куратор. – Сегодня в школе столько всего происходит.В классе появился историк и замер на пороге, ожидая, когда можно будет начать урок. Нинель Михайловна беспомощно оглянулась на него и быстро заговорила:– Вы что-нибудь знаете о случившемся вчера?– Нет, – мгновенно поднялся Тырин. И еще встал вполоборота, зачем-то сделав странный жест рукой, словно перехватывал ускользающую веревку.– Максим…– Я не видел, как он упал, – не отрываясь от своего дела, пробормотал Максимов.– Это ужасно, – прижала руки к груди куратор. – Слава?– Несчастный случай, – спокойно отозвался Тырин. – Не берите в голову.Соне стало весело. После всего, что произошло, молчать было невтерпеж.– Славка! – неожиданно звонко крикнула она.– Мы это обсудим, – Тырин повторил жест с воображаемой веревкой.– Ты уверен? – Хотелось говорить дальше. Хотелось обвинить всех.– Соня, о чем ты?– Она вчера ходила в больницу, – за Соню ответил Тырин.– И что? – не поняла куратор.– И сегодня не подготовилась к урокам.– Слава!Нинель Михайловна с тревогой оглядела класс. Историк не выдержал и вошел.– Мы начнем? – вопросительно глянул он на перепуганную женщину.– Да, да, – беспомощно отозвалась куратор, выходя.– И… – напомнил Тырин.Класс вскочил. И только Макс старательно закрашивал синей ручкой выведенные буквы.– Максимов, – прошипела Томочка, толкая друга.– А-а-а-а… – протянул Макс, поднимаясь. – Извините.– А вас, я смотрю, ничего не меняет. – Учитель грустно смотрел в учебник. – Садитесь. Сегодня мы обсуждаем политику Сталина перед войной. Что такое?Звонил школьный телефон. На том конце провода сказали что-то короткое. После чего историк какое-то время смотрел в стол, перебирая учебники.– Да, значит, – протянул он, – политику Сталина. – И вдруг резко поднял глаза: – Сладкова, а тебя к директору.Почему Соня поглядела на Тырина? Славка, как всегда, ухмылялся. Что за дурацкая манера?..– Можно, я с ней? – встрепенулся Тырин.– Звали одну Сладкову, – сухо отказал учитель. – А ты иди к доске рассказывать о личности Сталина в истории. Мне кажется, тебе это близко.Соня выскочила в коридор. С чего она решила, что у директора ее будет ждать Тихон? Но в кабинете был только Большой Брат.– Сладкова! Ты вчера заходила в учительскую? – Директор не был склонен к сантиментам.– Да, – не стала запираться Соня. – Я искала учителей.– Зачем?Большой Брат громко перекатился с пятки на мысок и сухо кашлянул.– Мне нужен был телефон Тихона.– Вы два месяца вместе учитесь и не узнали его телефон?– Не узнали. – Все было очевидно и в то же время запутанно.– Вы что-нибудь взяли в учительской?Соня испугалась, потому что это было то самое, страшное, чего она больше всего боялась. Славка, где же ты? Почему не спешишь защищать?– Ничего, – пролепетала Соня. – Я не знала, где лежит журнал, и пошла на пятый, в курилку.– Вы закрыли за собой дверь?– Не помню.Открывала ее, да, а вот что было потом…– Я вышел всего на две минуты и вряд ли закрыл дверь, – пробормотал Большой Брат. – Скорее, она была даже приоткрыта.– Нет, – заторопилась Соня. – Дверь была закрыта, когда я подошла. Там еще замок щелкнул.Взрослые переглянулись. Большой Брат покачал головой.– Вы нашли вчера Гладкого?– Да. Он в восьмидесятой больнице на Парковой. Пятый этаж, шестая палата.– Он рассказал, что произошло? – Директор смотрел утомленно. Невольно вспомнился взгляд куратора, историка, вчерашний – русиша. Отчего они устали? Кто их так утомил?– Он сказал, что не помнит, – заторопилась Соня. И само собой выскочило: – Они поспорили с Максимом… – Перед глазами неожиданно встал Тырин со своим странным жестом. Вот уж Макс-то здесь точно ни при чем.– О чем поспорили? – напомнил о себе директор.– Нет, это они утром… задачу решали…Большой Брат снова качнул головой.– Над задачей… – протянул директор. – А у вас, случайно, никто не спорил на то, что обрушит школьную сеть?Полный паренек, его слова о том, что спасать нечего, тревожная табличка на экране…– Нет, – неуверенно протянула Соня.– Ну что же, иди, – откинулся в кресле директор.Не помня себя, Соня пошла к дверям.– Сладкова, – негромко позвал Большой Брат, – ты готова к сегодняшней проверочной?– Нет, – честно призналась Соня. – Я вчера весь день в больнице провела.– Ну так вот, ее не будет. – Большой Брат смотрел пристально. – Ты рада?– Не знаю. Она все равно когда-нибудь пройдет.– В вашем классе? Не уверен.И Соня выпала из раскаленного ото всех этих взглядов и странных слов кабинета в коридор.Легкий удар в грудь и вскинутая рука.– Будь готов к концу света!Славка опустил руки вдоль тела и сам себе ответил:– Всегда готов к концу света!На лице его появилась лукавая улыбка.– Баш на баш. Давай меняться. – Он подхватил Соню под руку и повлек прочь от кабинета директора. – Ты перестаешь выяснять, что произошло в спортзале, а я отмазываю тебя от подозрении в воровстве.– От чего? – стала вырываться из его захвата Соня.– А ты разве не знаешь? У ББ пропал конверт с нашей проверочной. Сеть рухнула – продублировать по инету невозможно. А результаты нужны сегодня-завтра. И какого тебя понесло в учительскую именно вчера?– Врешь! Я ничего не брала!– Как скажешь! Все в твоих руках… Нужна лишь ерунда… Чтобы ты немного помолчала. Получится? Вот и ладно. Тогда встретимся у Падалкина.
Глава 8 В сторону любви
Ни проверочной, ни физики. Нинель Михайловна мелькала в коридорах с заплаканными глазами. Макс ушел. Не для него были уроки, суета о грядущих экзаменах и страшном поступлении. Томочка скучала. Фил ходил сияющий, словно доказал мертвую теорему. Катрин ругалась с Герой. Тот сидел, вяло развалившись на стуле, теребил пухлыми пальцами край тетрадки. Кузнецова бормотала на одной ноте: «Скажи, скажи! Ну, что ты молчишь? Скажи!» За их спиной Лена сосредоточенно изучала содержимое своей сумки. Марк выжимал из булавки тренькающие звуки – прикрепил предмет пошивочно-покроечного дела к карандашу и легко постукивал получившимся инструментом по углу стола.– А еще есть такой инструмент – «хамус» называется, – сам себе рассказывал Гмыря. – Там стальная игла на каркасе. Каркас вставляешь в рот, а иглу дергаешь пальцем. Во рту, в глотке звук резонирует. Шевеля губами, можно создавать плавающий звук, рисунок. Другое его название – варган. Говорят, красиво получается. У бурятов такой инструмент очень распространен, у алтайцев. Там, где пространства много. Сидишь на вершине холма и играешь. Звук далеко идет…– Почему мы сейчас не можем поговорить? – не выдержала Лена. – У меня в три репетитор.– А у Федьки дополнительное занятие… – протянул Марк. На что Ваня закивал, а Федька заулыбался.– Мы это сделаем на нейтральной территории, – довольно громко, перекрывая и заунывное покряхтывание булавки, и бубнеж Катрин, произнес Славка. – В школе все это лучше не обсуждать.Химия тянулась бесконечно. Другие уроки тоже были чем-то похожи на химию. Учителя скупо вели свой предмет. А русиш так вообще дал писать сочинение на тему «Как я провел лето» и покинул кабинет. После звонка работы собирала Лена и относила в учительскую.К Падалкину все шли по отдельности. Катрин еще призывала собраться, чтобы быть всем вместе. Но Федя с Ваней умчались, чтобы успеть хоть что-то сделать, Гера потянул Катрин в кафе обедать. Ленка исчезла, а потом обнаружилась у Димочки нарезающей колбасу. Марк на диване листал журнал. Макс сидел за компьютером.– Макс! Что вчера произошло? – остановилась у него за спиной Соня.– Я не видел, как он упал, – буркнул Макс, закрывая страницы. Соне показалось, что там было что-то медицинское, связанное с сотрясениями.– Это правда, что Тырин подговаривал тебя против Гладкого?– Осторожней с вопросами! Я же просил! – от двери крикнул Славка, не спеша стягивая с ноги кроссовку.– Наш командир, как всегда, вовремя! – Макс стукнул себя кулаком в грудь и вскинул руку.– Тихон сам мне это сказал! – не унималась Соня.– А я тебе говорю другое. И кому ты поверишь? – Славка вплыл в комнату.– Не тебе! – выкрикнула Соня.– Почему? Гладкий скорее будет врать, чем я. Ему это выгодней.– Ему-то какая выгода? – буркнула Лена, входя в комнату с тарелкой бутербродов. – У нас за власть бьешься только ты.Славка хмыкнул. Громко. И было в этом выдохе что-то зловещее, так что Лена поспешила поставить бутерброды на стол и уйти на кухню.– Хорошо, что мы поели, – протянул Гера из прихожей. – Я же говорил, что кормить здесь не будут.– Это от нас. – Катрин положила на стол бумажный пакет с проступающими жирными пятнами.Федя с Ваней просочились следом, стащили пакет и, вырывая друг у друга пончики и сыпя на колени сахарную пудру, стали жадно есть его содержимое. Димочка бледной тенью возник на пороге комнаты. Он как будто специально не переоделся, так и оставался в длинных тренировочных брюках и заправленной в них белой футболке. За его спиной маячил вечно всем довольный Фил.– Ну что, начнем? – Тырин устроился на стуле с торца стола, невольно подчеркнув свою главенствующую функцию.– Томки нет, – напомнила Соня, которой очень хотелось, чтобы Тырин хотя бы на мгновение стал, как все, равным. Но как это сделать, она не понимала.– Еще скажи, что нет Гладкого, – обронил Славка. – Кстати, как он там в больнице?– Все в порядке. К нему друзья приходили.– Видишь, как хорошо! – Тырин откинулся на спинку стула, поднимая к уху сотовый телефон. В лице торжество, в глазах лукавые чертики. – Алло! – громко произнес он, и все вопросительно посмотрели на него. – Привет, Тихон! Как твои дела? Сегодня не выпишут, да? Завтра? – повторял он неслышные для других ответы, словно нарочно делая остальных свидетелями разговора. – Жаль… А то мы тут собрались. Я-то чего буду собирать? У нас теперь Мармеладова главная. Она считает, что я лично столкнул тебя с каната. Я передам, чтобы зашла с обещанными мандаринами. А так – все отлично. Сеть только кто-то грохнул. И физик без тебя проверочную отказался проводить. Ну… молоток! Что-нибудь нужно? Ну, бывай! Не падай там с кровати. Она у тебя не высокая?Тырин еще немного похмыкал, покивал и дал отбой. Соня как зачарованная проследила за перемещением его телефона от уха до стола. В трубке был номер мобильного Тихона. Тот самый, который она все никак не могла раздобыть.– Ну что? – удовлетворенно хлопнул в ладоши Славка. – Гладкого ждать не будем. Он на своей кровати до нас не дочапает. Грузинская царица на подходе. Ей надо выгулять своего мопса. – И резко, без перехода, только со скрипом повернувшись на стуле: – Говори, Мармеладова, что у тебя там?В первую секунду Соня не поняла, что обращаются к ней. За всеми событиями она и забыла, что сама придумала эту встречу. Вот только за сутки, что прошли с того момента, как она пришла к Падалкину, многое изменилось.– Хочу справедливости! – выпалила Соня.Федя с Ваней фыркнули, взлетела сахарная пудра. Гера закатил глаза, Катрин ободряюще похлопала его по плечу. Кривина громко поставила тарелку с виноградом на стол и отступила.– А чего тебе не ясно? – на лице Тырина появилась хорошо знакомая Соне улыбка садиста.– Хочу понять, что вчера произошло. И не только в спортзале.Федя с Ваней захихикали, деля последний пончик.– Ну вот, – обреченно повел рукой Славка. – Спрашивай.– Да он сам упал, – облизывая губы, буркнул Ваня. – Лез, лез… В него Макс мячом-то и не попал.Макс крутанулся на кресле. На лице непонятное торжество.– А чего это вы с открытой дверью? – нарисовалась в прихожей Томка.Димочка тяжело задышал. Секунду он стоял, прилипнув к своему месту, а потом вдруг оказался в прихожей, помогая Томочке раздеться. Макс равнодушно отвернулся к компьютеру, открыл инетовскую страницу, подумал и закрыл ее.– Тырин, это правда, что ты подговаривал Макса что-нибудь сделать с Тихоном?– Нет! – Кресло под Максом снова скрипнуло. – У нас была такая игра – кто в кого попадет. Сначала я лезу на канат, он бросает мяч, потом он. Я не попал. Я задел по канату. Он свалился.– А баскетбольный мяч тяжелый, – пробормотал Гера, закатывая глаза к потолку.– Садись, – суетился Димочка. – Тебе чаю?Томочка косилась на Макса, но тот изучал пейзаж за окном.– Он это сделал нарочно! – заявил Славка. – Ты еще этого не понимаешь?– В больнице не поставят липовый сотряс. – Марк качался на табуретке, табуретка недовольно постанывала. – Скорее всего, он и правда разбился. – И посмотрел на Соню.Белое постельное белье, белый халат, бледное лицо. Нервная женщина с кудряшками, падающими на лоб.– Тихон говорил, что это Славка подстроил. Что они боролись за власть.Ваня скомкал пустой пакет и с ожиданием глянул вокруг: не появится ли в воздухе еще чего вкусного.– Ну что за фантазии? – протянула Катрин, удобней устраиваясь на диване – подобрала под себя ножки, наваливаясь на Геру.– Раз так хочет Мармеладова, давайте решать, – хлопнул ладонью по столу Славка. Чашка, в которую Димочка наливал Томке чай, подпрыгнула на блюдце, звякнула ложечка. – Справедливость – так справедливость. Это по-взрослому. – Тырин сам не заметил, как поднялся, ногой отпихивая стул. – Сладкова считает, что меня волнует только власть. О’кей! Специально для нее говорю: не волнует! Нравился ли мне Гладкий? Не нравился! Почему? Потому что он индивидуалист и в нашем классе преследовал определенную цель.Соня невольно кивнула.– Вот! – заметил ее жест Славка. – Даже ты об этом знаешь.– Какую цель? – нахмурился Гера.– Какую? – повернулся к Соне Тырин.– Физика. – Голос охрип, слова из горла вырывались с бульканьем.– Большой Брат и его связи. Это было понятно с самого начала.– Да он и сам неплохо в физике рубит, – подал голос Федя.– Рубит, – согласился Тырин. – И получше некоторых. Но здесь он решил подстраховаться. И плевал он на нас и наши отношения.Теперь пришла очередь Сони тяжело дышать. По щекам пополз румянец, загорелись уши.– Еще чаю? – Димочка мог сейчас заниматься только Томкой.– И повторюсь, он мне не нравился, – менее пафосно закончил Славка. – В отличие от некоторых.Соня вскинула глаза.– Понравился он тебе – и пожалуйста, – спокойно продолжил Тырин. – Я пытался тебя предупредить, ты не захотела слушать.– Не, но он вообще ничего, – протянул Федя, игравший в паре с Тихоном.– Ничего! – вскинул руки Славка. – У нас тут все ничего. А теперь давайте о справедливости. Вчера у Большого Брата украли проверочную работу. В учительскую входила только Сладкова. Она главный кандидат на подозрение. Сегодня Большой Брат ездил в РОНО объясняться. А еще вчера полетела школьная сеть.– Сеть тоже я завалила? – Все было настолько абсурдно, что хотелось смеяться.– А это уже неважно, кто и что сделал. Эти два события совпали не случайно. – Славка сел, снова заставив свой стул страдать, откинулся на спинку. – Впрочем, неважно. Если ты ничего не брала – доказывай. По-моему, для директора твои слова были неубедительны.– С чего ты взял?– Я к нему ходил и спрашивал. Вроде как я в ответе за тех, кого приручил. А ты?Ванька повалился на пол от сильного удара Феди – они играли в толкунчики – и, запрокидывая голову, захохотал.– Ну хватит уже! – не выдержала Лена и, вскочив, стала бить ладошкой победителя.– Успокойся, – перехватил ее руку Макс. – Мы сейчас все решим. Успокойся.Лена попыталась вырваться, но Макс обнял ее за талию, заставляя сесть к себе на колени. Звякнула чайная ложечка. Взгляд Тамары прожигал действительность насквозь. Димочка улыбался. Еще чуть-чуть, и он победит.– Ой, ну, хватит тут уже любовь разыгрывать, – протянула Катрин, ерзая под боком у Геры. – У меня филармония сегодня. И уроки.– Ты сама сказала, что не подготовилась к проверочной, – не отвлекался от своей темы Тырин, – а Большой Брат обещал устроить очередную чистку по ее результатам. Все сходится. Любовь, конечно, правит миром, но доводы рассудка порой побеждают.– Не сходится! – прошептала Соня. – Я ничего не брала. И сеть не трогала.– Хорошо, – легко с<