А на следующий день наш дом подвергается нашествию цветов.
Их приносили из всех ближайших цветочных магазинов, и нам от них было некуда деться. Тетя Бетси, ругаясь, выискивала дополнительные емкости, в которые можно было поставить очередную партию.
Розы всех цветов, размеров и сортов стояли по всему дому. Нежные орхидеи радовали глаз всем присутствующим.
Но поскольку из присутствующих здесь были только три слабые женщины, одна из которых вообще не могла передвигаться по дому, то такое обилие цветов никого не радовало.
Бабушка Аманда чихала в своей комнате, у нее проснулась аллергия. А тетя Бетси к вечеру сбилась с ног, подыскивая вазы и емкости для такого количества цветов.
— Этот Маркус пусть только попробует появиться на нашем пороге, я ему устрою! — пообещала бабушка Аманда.
— Боюсь, что он продал дом своих родителей, чтобы обрадовать нас этими букетами, — предположила тетя Бетси.
— Доминик, не вздумай ответить ему согласием! — ворчала бабушка Аманда.
— Пусть придет и поможет мне вынести все это обратно, — говорила тетя Бетси.
— Это этим он собирался нас удивить? — периодически спрашивали они меня, как будто я могла отвечать за поступки какого-то Маркуса.
Он появился на нашем пороге через пару дней. Бабушка Аманда и тетя Бетси к тому времени с ним уже два дня как не разговаривали, но он об этом ничего не знал.
Тетя Бетси открыла ему дверь и молча впустила в дом. На букет нежных азалий в его руках она взглянула с отвращением.
— Да, кажется, я перестарался, — сказал Маркус, оглядывая дом.
— Ты всегда мог испортить самую хорошую идею, — поддержала его я.
— Я уже и сам это понял.
— У бабушки Аманды проснулась аллергия, которая тридцать лет спала!
— Но все равно, признайся, никто тебе не дарил столько цветов.
— Да, я отправлю это событие в копилку хороших воспоминаний.
— Будет что рассказать нашим внукам, — тут же сказал он.
— Ты — своим, Маркус, а я — своим. По отдельности.
— Ничего себе! — сказала Ванесса, которая пришла ко мне на следующий день. — Сколько цветов, какое великолепие! У вас с Маркусом новая волна в отношениях?
— Ванесса, скажи, что ты шутишь, и я тебе все прощу! Маркус это не тот человек, который должен дарить мне цветы.
— А он об этом знает?
— Он меня не слышит.
— Все мужчины таковы!
Ванесса вздохнула, как вздыхают опытные женщины, досконально изучившие мужчин.
— А как прошло твое свидание?
Ванесса опять вздохнула.
— Неудачно.
— Что так?
— Половину свидания я промучилась, а видно ли Аллена из окна моим родителям, и поэтому слушала его вполуха и заказала напитки, которые терпеть не могу.
— А потом?
— А потом я стала прислушиваться к тому, что он говорит. Он говорил о машинах, устройстве карбюраторов и марках бензина.
— Бедная Ванесса.
— Мне было невероятно трудно его понять.
— А дальше?
— Родители его не разглядели, так что их мнение я тоже пока не могу узнать.
— Приведи его в свой дом и познакомь с ними.
— Ты что, молодой человек — это так серьезно! Разве я могу знакомить его с родителями после недели общения?
— А когда ты сможешь их познакомить? Когда вы все дружно постареете?
— Доминик, должно пройти время. Я должна убедиться, тот ли это человек, которого я должна знакомить со своими родителями.
— Ванесса, будь проще, и мир улыбнется тебе.
— Легко говорить, когда мир так сложен и непредсказуем.
Ванесса опять тревожно вздохнула, а потом вспомнила и обо мне.
— Ну а ты как? — спросила она.
— У меня все прекрасно, — сказала я, — я знаю наизусть все мировые новости и все последние новинки кинематографа.
— Тоже неплохо, — с сомнением сказала она.
— А еще я мечтаю надеть шорты и весь день играть в пляжный волейбол.
— Ты же его не любишь!
— Теперь люблю.
Через пару недель меня свозили на обследование в больницу. Результаты нас утешили, со спиной было все нормально, мне даже разрешили сидеть, обложившись подушками.
Но так как моя нога была в гипсе от бедра, то сидеть у меня все равно не получалось. Так что в моем положении ничего особо не изменилось.
— Чем тебя порадовать, что сделать для тебя хорошего? — тревожно спрашивал Маркус во время своих визитов.
— Изобрети водонепроницаемый гипс и столкни меня с пирса в океан, — говорила я.
— Я тебя и так скоро туда столкну, — говорил он, — вот увидишь.
— Только попробуй, — говорили ему тетя Бетси и бабушка Аманда, — только этого нам еще не хватало.
Тетя Бетси развлекала меня кулинарными шоу. Она притащила в мою комнату большой стол и готовила свои кулинарные изыски прямо передо мной.
Правда ей приходилось периодически бегать на кухню и обратно, чтобы взять там какой-нибудь ингредиент или что-то подогреть. Но в целом получалось мило и интересно.
Мы общались, смеялись и пытались научить меня любить и понимать древнее искусство приготовления пищи. Бабушка Аманда тоже присоединялась к нам.
— Сегодня готовим с сюрпризом, — говорила тетя Бетси. — Доминик, открывай мои рецепты и говори, что мы будем готовить.
Я открывала наугад и читала:
— Пицца из молодой кукурузной крупы.
— Разве бывает молодая кукурузная крупа? — удивлялась бабушка Аманда.
— Бывает, если написано, — говорила тетя Бетси. — Ну-ка дай я прочитаю. Доминик! Здесь написано — из молотой кукурузной крупы. Неужели тебе все равно, молотая крупа или молодая?
— Боюсь, что ей все равно, — вздыхала бабушка Аманда.
— Да, — признавалась я, — я тоже боюсь, что мне ни в жизнь не разобраться в древнем искусстве приготовления пищи.
А еще по вечерам мы играли во всякие настольные игры. Я могла, например, держать карты в правой руке, пальцы которой были открыты и могли как-то действовать, и даже частенько выигрывала.
А когда все расходились спать, я еще долго лежала с открытыми глазами и слушала ночь. К концу лета невыносимая жара стала спадать, и по ночам в моей комнате уже было немного прохладно.
Я научилась слушать звуки. Смотреть телевизор двадцать четыре часа в сутки было нереально, и большей частью я, конечно, обозревала свой внутренний мир и с интересом прислушивалась к миру внешнему.
Далекий стрекот цикад, плеск волн о берег, шум удаляющегося самолета, шелест шин проезжающих автомобилей, дуновение ветра. Вокруг меня была жизнь, я узнавала ее по неким незримым движениям, прислушивалась к ней и безумно ее любила.
Я придумывала истории, которые происходили с какими-нибудь людьми. Я представляла, что эти люди находятся где-то недалеко от моего дома, у них своя жизнь, свои радости и проблемы, и они даже не подозревают, что их жизнь незримо связана с моей.
Они играют в мяч на нашем пляже, ныряют с пирса в теплую синюю воду, катаются на серфинге, и волны играют с их детьми. Самые легкомысленные — пьют прохладительные напитки и стреляют глазами по сторонам, умные — читают книги, ленивые — заснули, положив на лица журналы, спортивные — двигаются, прыгают и бегают.
По дорожке между нашим домом и пляжем проезжают велосипедисты, проходят женщины под летними зонтиками. В окружающих домах люди вынесли шезлонги на веранды.
По утрам звуки наполняли пробуждающийся мир, пели птицы, люди выезжали из гаражей на машинах и говорили друг другу: «С добрым утром!». А по вечерам все заходили в магазины и возвращались домой с большими пакетами покупок, которыми они собирались порадовать своих близких.
И никто из них даже не догадывается, что я лежу одна в своей комнате. И чувствую каждой своей клеточкой весь этот мир, любое его движение, все мгновения этой благодати.
Гораздо легче смотреть какую-нибудь драму по телевизору, чем переживать ее в жизни. По телевизору кажется, что герою сопереживает весь мир.
А в жизни, даже если тебя окружают близкие люди, ты все равно остаешься со своими проблемами только один на один.
В конце лета сняли гипс с руки. Но рука твердо заняла привычную полусогнутую позицию и несколько дней все равно разгибалась с трудом. Массажистка разминала ее и приводила в чувство.
А я тут же потребовала костыли.
— Тебе еще нельзя нагружать руку! — воспротивилась бабушка Аманда.
— Она еще належится в кровати, когда будет в твоем ну или в моем возрасте, а сейчас ей нужно двигаться, — сказала тетя Бетси. Она подошла ко мне, обняла и погладила по голове. — Бедная наша девочка, — запричитала она специально для бабушки Аманды, — она и так почти все лето не вставала с кровати, что ты от нее еще хочешь?
Но бабушка Аманда была категорична:
— Руку нагружать нельзя! Но мы можем приобрести ей кресло на колесиках, ведь теперь она сама сможет в него пересаживаться.
— Это ты инвалидное кресло мягко назвала креслом на колесиках? Очень мило с твоей стороны, — сказала я.
Путем споров и переговоров мы приобрели и костыли, и кресло на колесиках. Если бы в начале лета кто-то мне сказал, что к концу лета я, загорелая и счастливая, объевшаяся фруктов и накупавшаяся всласть в океане, не буду готовиться к занятиям в университете, а буду осваивать технику стояния на костылях или безопасного пересаживания с кровати в инвалидное кресло, я бы ему ни за что не поверила.
Но наша жизнь порой сама решает, в каком ей идти направлении. И к концу лета я уже научилась на нее за это не обижаться.
Рука двигалась все лучше и лучше. Тетя Бетси принесла много литературы о физических упражнениях.
Я стала учиться распределять нагрузки на свое уставшее от бездействия тело. Никогда не задумывалась о том, какие группы мышц бывают и как они должны работать.
— Видимо, пришло время, — говорила бабушка Аманда, которая тоже всю жизнь не любила физические упражнения.
А еще я все больше и больше убеждалась, что критические обстоятельства действительно способствуют духовному росту людей. Когда у человека все нормально, он живет, ни о чем особо не задумываясь и потребляя окружающий его комфорт.
Когда же жизнь человека выбивается из привычной колеи, внутри него начинает идти такая работа мысли, что мало не покажется. И человек понимает, что на многие вещи и обстоятельства, оказывается, нужно смотреть совсем другими глазами и иную суть явлений стоит постичь гораздо глубже.
К концу лета я полюбила одиночество и поняла, что оно не так трагично, как думают люди. Потому что только в одиночестве по-настоящему слышится разговор этого мира с тобой.
Я научилась сносно справляться со своим инвалидным креслом. Стала осторожно разъезжать по дому и выезжать на веранду.
Некоторые наши соседи приветствовали меня издалека, а некоторые подходили и разговаривали со мной о погоде, лете, океане и политике. Они знали, как важно человеку, сидящему в инвалидном кресле, любое общение на отвлеченные темы, и я была им благодарна за это.
А еще к концу лета к нам опять приехал Ричард Камер. На нем был светлый костюм, фетровая шляпа, в руках — легкомысленная трость.
— Где тут лежит самая сильная и красивая в мире девушка? — громко, на весь дом сказал он.
Да, такие люди, как Ричард Камер, умеют говорить комплименты.
— Вот она, — ответила я ему, — сидит в своем новом кресле на колесиках.
— Очень хорошо! — искренне обрадовался за меня он, — я тоже заставил их снять с меня гипс, хотя они пытались уговорить меня еще пару месяцев его поносить.
— Как же вы теперь?
— Ну мне поставили вот такую штуку, которую можно снимать и надевать, когда захочу.
Он поднял брючину и показал закрепленную на его ноге пластмассовую штуку, которую можно было снимать и надевать.
— Тетя Бетси, я тоже такую хочу! — тут же сказала я.
— Ну ты сравнила, у Ричарда только до колена было сломано, а у тебя от бедра все полетело.
— Но я все равно такую хочу.
— Чуть позже — обязательно, — пообещала тетя Бетси.
— Вот так все лето — чуть позже и еще чуть позже, а молодость проходит, — пожаловалась я Ричарду Камеру.
— Не жалуйся, — сказала мне бабушка Аманда, — у тебя еще вся жизнь впереди.
Как будто она была не в курсе, как жизнь коротка и стремительна.
— Но я все равно не могу наклониться и обнять тебя, — сказал мне Ричард Камер, — я тогда непременно упаду и уже не встану, как древний динозавр.
— Древние динозавры падали и не могли встать? — расстроилась я за древних динозавров.
— Есть такая теория, — улыбнулся Ричард Камер.
— Ну надо же, как грустно, — сказала я.
А Ричард Камер повернулся к тете Бетси и сказал ей:
— Бетси, полцарства — за твой яблочный пирог!
— Через полчаса я вас всех приглашу к столу, — разулыбалась тетя Бетси.
Все-таки она очень гордилась своими кулинарными способностями, и ей было приятно, что их ценят и замечают окружающие.
И через полчаса мы действительно уплетали на веранде дымящийся и ароматный яблочный пирог и смотрели на медленно сереющую в сумерках гладь океана. Тетя Бетси и бабушка Аманда вели с Ричардом Камером разговор о погоде, политике и о кустах роз в нашем цветнике.
А я пила горячий чай и заставляла себя не думать о том, а отдал бы сейчас Санди Хоггард полцарства за дымящийся и ароматный яблочный пирог тети Бетси на нашей погружающейся в сумерки веранде.
Раньше мне казалось, что я должна жить взахлеб. Мне хотелось все успеть, открыть все жизненные законы, постичь тайны Вселенной, прочесть все книги, посмотреть все фильмы.
Я считала, что буквально каждый новый день человеку необходим катарсис. Новые знания, потрясения, открытия. А без этого как дышать?
Сейчас я научилась понимать счастье в мелочах. Сегодня днем не кашляла бабушка Аманда, а тетя Бетси не спускалась посреди ночи посмотреть, не нужна ли мне какая-нибудь помощь. И это было хорошо.
Ведь кашель бабушки Аманды — на нервной почве. А у тети Бетси, с тех пор как со мной такое случилось, стойкая бессонница.
А еще сегодня рано-рано утром я пересела в кресло на колесиках и выехала на нашу веранду. Меня тут же окутали маленькие капельки утреннего тумана. И я увидела тонкую растущую розоватую полоску начинающегося восхода солнца у горизонта спящего океана.
И еще я увидела, как садовая улитка важно сползла с темного куста розы неподалеку от нашего крыльца. Ас ближайшего куста жимолости посыпались на землю капли утренней росы.
И это все были мои маленькие случайности, которые я теперь никому ни за что и никогда не отдам.
Дом дяди Санди был справа от нас с Сотворения времен. Это всегда было так естественно, и я даже не задумывалась о том, что однажды все может измениться.
Я выросла, общаясь с этим человеком. И даже не могла предположить, что в один прекрасный момент он куда-то денется из моей жизни.
Но, оказывается, в какую-то долю секунды жизнь может вдруг повернуться и пойти совсем не в ту сторону, в которую она обещала тебе идти. И ни ты и никто другой ничего с этим уже не смогут поделать.
В начале осени мы услышали в новостях, что Санди Хоггард и Ричард Камер сняли фильм в местных заснеженных горах. И они сразу же, без перерыва уехали на съемки другого фильма в одну далекую жаркую страну.
Никто в нашем доме за все это время не произнес имя Санди Хоггарда. Ни тетя Бетси со мной наедине, ни бабушка Аманда наедине с тетей Бетси, ни бабушка Аманда наедине со мной. Ни, тем более, когда мы были рядом все втроем.
Наша жизнь текла так, как будто этого человека никогда не было в нашей жизни. И даже когда при нас по телевизору передали новость о том, что они с Ричардом Камером не стали делать перерыв и разъезжаться по своим домам, а сразу же уехали на съемки другого фильма, бабушка Аманда сделала вид, будто она слепа, глуха и нема.
А тетя Бетси вдруг сказала:
— А вы знаете, что в доме слева горит свет?
— Правда? — тут же обрадовалась бабушка Аманда. — Ой, как интересно, кто его купил и кто будет нашим соседом слева?
И тетя Бетси сказала, что ей тоже — ой как интересно.
Брендан Файлер только в тридцать лет понял, что мечты сбываются. Потому что ему с детства снился именно этот дом.
С детства Брендан Файлер знал такую теорию, что если чего-то очень сильно хотеть, это непременно сбудется. Но только один Бог знал когда.
Теперь это знал и Брендан Файлер.
Он вырос в холодном крае у подножия заснеженных гор и точно знал, что хочет жить в доме на берегу теплого океана. Он много работал, сам заработал на обучение, а потом с отличием окончил факультет ландшафтной архитектуры.
Работа не весть какая серьезная, но если вкладывать душу в то, что ты делаешь, любая работа будет радовать тебя и приносить пользу людям.
Да, мечты сбываются, думал Брендан Файлер, вселяясь в новый дом.
Дом был хорош. Четыре спальни, просторная гостиная, сад с фруктовыми деревьями. Но главное — вид из окна. Безбрежная живая гладь океана, вот она мечта-реальность, только руку протяни.
Брендан Файлер немного задумывался, почему судьба не предложила ему этот вариант комфортного места жительства лет десять назад, и честно пытался найти достойные ответы, которые оправдывали бы судьбу. Хороших ответов не находилось.
Ведь десять лет назад Брендан Файлер тоже был достоин переехать в такой хороший дом. Он был полон энергии и сил и мог совершить немало подвигов для того, чтобы привести в этот дом прекрасную девушку и построить с ней крепкую семью.
И уже сейчас маленькие Файлеры обрывали бы сочные фрукты с деревьев и задавали папе и маме множество глупых вопросов об устройстве мироздания.
Но так как у Брендана Файлера не было своего дома, то все эти годы ни о каком создании семьи не могло идти речи. Не мог же он, в самом деле, привести невесту в неуютную съемную квартиру.
Впрочем, сейчас у Брендана Файлера тоже было достаточно сил и энергии на разные подвиги, но эта энергия уже не била таким фонтаном, как когда-то. Сейчас Брендан Файлер почти смирился с такой постановкой вещей, событий и явлений в своей размеренной жизни.
Он пришел к определенным истинам, открыл общеизвестные законы существования, которые открывают люди в его возрасте, и ничего особо впечатляющего от жизни уже почти не ждал. Нет, его все еще восхищали определенные моменты — захватывающая статья в газете, последний мировой блокбастер, интересный случайный собеседник, тонкая игра с умной женщиной.
Но только существование Брендана Файлера уже не представляло загадки для него самого, и особых приключений для тела и разума он давно не ждал. Утренний кофе, свежие газеты, любимая машина и работа.
Брендан Файлер еще не перевез в дом свои вещи. Ночью он спал на матрасе на полу, а утром собирался развить бурную деятельность по перевозке мебели.
За окном всю ночь слышался шепот океана. И Брендан Файлер потихоньку привыкал к новым ощущениям на новом месте жительства.
Проснулся он очень рано, вышел на веранду на втором этаже и улыбнулся. Все-таки новая жизнь — это что-то необычное, неизведанное и головокружительное, и, что ни говори, это радовало в любом возрасте.
В соседнем доме тоже кто-то в такую рань вышел в сад, и Брендан Файлер решил познакомиться с новыми соседями. Он спустился вниз и направился к соседнему дому.
В это утро я опять выехала из дома в пять часов утра. Я всегда помнила, как когда-то давно я впервые вышла из дома в это время. Дядя Санди уезжал на очередные свои съемки, я вызвалась его проводить, поставила будильник и, сонная, вышла из дома.
Я была уверена, что продрогну от утреннего тумана, и искренне не понимала, почему люди встают в такое время и зачем им это надо. Дядя Санди с сочувствием ждал меня около своей машины.
И вдруг на меня обрушился этот мир. Первозданное солнце, просыпающаяся природа, тихий, умиротворенный океан.
Оказывается, мир в это время жил какой-то своей, никому не известной жизнью и прекрасно себя чувствовал.
По земле не сновали туда-сюда тысячи ног. Раскаленное солнце не жарило растения. А птицы могли насладиться тишиной и спокойствием.
— О мой бог! Как хорошо бывает по утрам! — сказала я дяде Санди.
Он улыбнулся.
— Ну конечно, — сказал он, — только в это время и можно жить. А днем все будет по-другому.
С тех пор я всегда помнила, как бывает прекрасен мир в пять часов утра. Но мне обычно было некогда проснуться именно в это время.
И вот сейчас, когда дел у меня особых вроде не было и мое состояние не давало мне тратить свою жизнь на бесполезную очаровательную ерунду, которой заполнены с утра до вечера дни здоровых людей, я могла опять видеть эту красоту.
Я выехала из дома, и какая-то птица, которая ночевала на нашей веранде, взлетела, задев крылом кусты жимолости. Через мгновения она растворилась вдали, а с кустов еще долго капала роса.
Я дышала тонким воздухом с запахом свежей травы и спящих цветов. Я была одна-одинешенька в пять часов утра, но мне принадлежал весь мир.
Туман вокруг меня потихоньку рассеивался, когда я заметила человека, который вышел из дома слева и направился прямиком ко мне. Я была настолько не готова к этому, что тут же решила перестать волноваться.
В конце концов, причесаться я уже не успею, под землю провалиться — тоже. Так чего же мне расстраиваться из-за того, что не в моей власти изменить?
Человек был приятной внешности, его зеленые глаза сразу мне понравились. Загорелое лицо, мужественные скулы, высокий рост, крепкие руки. Он шел ко мне и улыбался.
Я откинула за спину растрепанные волосы и тоже улыбнулась. Он тактично остановился на почтительном расстоянии.
Он не хотел нарушать мое личное пространство, и я это оценила. Незачем нарушать пространство девушки в кресле на колесиках, пока она не убедится, что мир не желает ей никакого зла.
— Привет, — сказал он и помахал рукой.
— Привет, — улыбнулась я.
— Я ваш сосед. — Он показал пальцем на свой дом.
Он был старше меня, на вид ему было лет тридцать.
— Я поняла.
— Я хотел познакомиться.
— Лучше подойдите поближе, а то мы всех в округе разбудим.
Он кивнул и подошел поближе. Он тактично делал вид, что не разглядывает меня всю, а сосредоточился на моем лице.
А вид у меня действительно был хорош для первого знакомства. Инвалидное кресло и нога в гипсе, вытянутая далеко вперед.
— Меня зовут Брендан Файлер, — сказал он мне.
— Очень приятно. Доминик Соланг.
Он подумал, протянул руку и наклонился ко мне. Смущаясь и волнуясь, мы пожали друг другу руки.
Я почувствовала тепло его ладони. Для меня это было так необычно, ведь я давно ни с кем не знакомилась, круг моего общения в последнее время был до боли узок и предсказуем.
— Ну, как вы тут живете? — Он обвел рукой пространство.
Вблизи он был еще симпатичнее. Убрал пятерней со лба выгоревшие волосы и опять улыбнулся.
— Хорошо живем. А вы недавно в нашем городе?
— Давно, но я снимал квартиры, а сейчас вот... тут. — Он облокотился о перила нашей веранды.
— Нравится? — спросила я.
— Очень. — Он улыбнулся.
— Да, милое местечко, — сказала я.
— Мечты сбываются, — сказал он.
Я посмотрела на него с интересом.
— Вы мечтали об этом?
— С детства.
У него был открытый взгляд. Очень симпатичный молодой человек.
— А я даже не знаю, о чем мечтаю, — сказала я. — Я тут выросла.
— А я вырос там, где полгода зима и снег по колено, — сказал он.
— Всю жизнь хотела побывать в таких местах!
Мы рассмеялись.
— Значит, побываете, — сказал он.
— Я тоже так думаю.
— А чем вы занимаетесь? — спросил он и осекся.
Чем я могу заниматься в моем положении?
— С некоторого времени особо ничем, — сказала я. — А вы?
— Я дизайнер.
— Интерьеров?
— Нет, ландшафтный дизайнер.
— Нравится?
— В общем, да. У вас тут красиво. — Он обвел глазами наш палисадник.
— Это тетя Бетси старается.
— Вы с тетей живете?
— Да. И с бабушкой.
Он не стал задавать вопросы о наличии в моей жизни родителей. Он уже и так понял, что в моей жизни все наперекосяк.
— Мама — археолог, — сказала я, — постоянно в экспедициях.
— А, это хорошо.
Он был рад, что у меня есть мама.
— А ваши родители? — спросила я.
— Мои скоро приедут ко мне в гости.
— Тоже хорошо.
В общем-то мы познакомились, он собрался идти к себе.
Но тут из-за нашей двери показалась всклокоченная голова тети Бетси.
— Ой, Доминик, а я уж испугалась, где ты? — сказала голова.
— Тетя Бетси, разве я могу уйти далеко? — успокоила я ее.
И тут ее взгляду предстал молодой человек.
— Это наш новый сосед, — стала знакомить я.
Тетя Бетси очень смутилась.
— Ой. Я не в форме. Я не могу сейчас знакомиться, — запричитала тетя Бетси и проворно исчезла за дверью.
Брендан Файлер улыбнулся.
— Не буду вас больше отвлекать, — сказал он.
Мы помахали друг другу на прощание, и он ушел. Я глянула напоследок на розовеющее небо, развернула кресло и поехала в дом.
— Доминик не успела встать на ноги и выйти за дверь, как уже познакомилась с нашим соседом слева, — громко рассказывала в доме тетя Бетси сонной бабушке Аманде.
Днем к нам пришла Ванесса. Бледная и осунувшаяся. Третью неделю она была влюблена в своего преподавателя по литературе, и ее раздирали противоречивые чувства.
То ей было стыдно перед Алленом Мэйлом, который, разумеется, как все не очень наблюдательные мужчины, ничего не понимал. Он тревожно вглядывался в грустное лицо Ванессы, пытался неловко предугадать ее желания и записался вместе с ней на все дополнительные занятия по литературе.
То ей было невыносимо грустно от того, что преподаватель литературы не замечает ее чувств и, скорее всего, так ничего и не заметит, и от того, что у него таких, как она, четверть университета.
Ванесса читала по ночам мировую классику, чтобы утром задать какой-нибудь необычный вопрос преподавателю. От этого она ходила на занятия невыспавшаяся, бледно-зеленая и однажды заснула прямо на его лекции.
— Опозорилась на всю жизнь, — рассказывала нам Ванесса.
— Все к лучшему, быть может, он теперь тебя выделил и запомнил? — утешила ее тетя Бетси.
— Лучше бы он не делал этого, — еще больше расстроилась Ванесса.
С Бренданом Файлером мы встречались по утрам. В семь утра он уезжал на работу, а в пять — вставал, делал пробежку вдоль пляжа и плавал в океане.
На следующий день он принес мне две живые раковины. Одна раковина была большая и витиеватая, ее жилец был плотно закрыт створкой и глядеть на мир не собирался.
Вторая раковина была поменьше. Она отлежалась на столе, пришла в себя, бодро вскочила на тоненькие лапки и прытко побежала по столу.
— Это отшельник, — сказал Брендан Файлер.
— Мы их отпустим? — сказала я.
— Конечно, отпустим, — улыбнулся он.
Я взяла раковины в руки. Ими можно было любоваться бесконечно. Это было одно из чудес природы. Скоро я тоже смогу нырять и встречать их под водой.
— Нужно что-то придумать, чтобы можно было провезти тебя поближе к океану, — сказал тем временем Брендан Файлер. — Какую-нибудь дорожку поверх песка.
Я затаила дыхание.
— Ты хочешь подвезти меня к океану?
— Ты же тоже это хочешь, — улыбнулся он.
Я внимательно посмотрела на него и тоже улыбнулась. Он не спрашивал, что со мной случилось, он принимал меня такой, какая я есть. И мне это нравилось.
— Доминик, ты должна познакомить нас с твоим молодым человеком, с которым ты так активно общаешься в пять часов утра, — сказала бабушка Аманда несколько дней спустя.
— Это не мой молодой человек, — сказала я.
— Тогда ты должна нас познакомить с ним как с нашим соседом слева, — выкрутилась бабушка Аманда.
И в воскресенье к ланчу тетя Бетси наготовила мясных биточков разной формы и величины с разными приправами и под разными соусами.
— А вдруг он вегетарианец? — предположила бабушка Аманда.
— Ох, — сказала тетя Бетси и села в кресло.
— Доминик, ты не могла выяснить заранее, не вегетарианец ли наш новый сосед слева, чтобы твоей тете Бетси не было так плохо? — переключилась бабушка Аманда на меня.
— Ей обычно бывает плохо только от твоих предположений, — сказала я, чем чуть не заставила бабушку Аманду обратиться с очередной жалобой к портрету дедушки Фредерика.
Брендан Файлер был рад, что мы пригласили его в гости, это было видно. Он был новым человеком в этих местах, ему надо было знакомиться и общаться с людьми.
Он надел светлый летний костюм и принес по букету роз всем женщинам в этом доме. Бабушка Аманда и тетя Бетси тоже нарядились в красивые платья и не забыли нарядить меня в пестрый летний сарафан.
Наш гость вошел в гостиную и озарил весь дом улыбкой. Приятно было видеть в нашем доме такого большого и симпатичного мужчину с доброй и открытой улыбкой.
— Скажите, что вы не вегетарианец, — улыбнулась ему тетя Бетси, после того как я представила Брендана ей и бабушке Аманде.
Дом был заполнен запахом мясных блюд. Брендан Файлер тоже улыбнулся.
— Конечно нет, — утешил он тетю Бетси.
— Ох, ну тогда прошу к столу.
И тетя Бетси принялась хлопотать, подавая гостю мясные биточки и рассказывая, какие к ним полагаются соусы. А бабушка Аманда тем временем ненавязчиво разглядывала его.