Я, как собака, напавшая на след. Из-за Брэдли она согласилась на мое предложение быть подставной невестой — в первую очередь, чтобы оградиться от атак надоедливых подарков и грамотно отомстить. Слава Богу, он потерял ее.
Но все равно, он подонок, и теперь я собираюсь утереть ему нос.
Поворачиваюсь и бегу через весь город, уворачиваясь от пешеходов, парней в костюмах, женщин в платьях, строителей и других обитателей Нью-Йорка в этот вечер вторника. Я несусь на Мюррей-Хилл. Задыхаясь и обливаясь потом, наконец, достигаю нужного здания, и говорю швейцару, что я здесь, чтобы увидеть Шарлотту. Так как я в списке постоянных посетителей, он впускает меня. Вбегаю в лифт и спускаюсь вниз к тренажерному залу.
Я нахожу ее за считанные секунды. Она непринужденно двигается на беговой дорожке, а Брэдли наблюдает за ней с велотренажера, крутя педали.
Я пересекаюсь с ним взглядом, коротко приветствую кивком и приближаюсь к Шарлотте. Хлопаю по кнопке «стоп» на тренажере и впиваюсь в ее губы жадным поцелуем. Она не ожидала этого, но и не возражает. Вожделение побеждает, и вскоре поцелуй теряет свою невинность — короче говоря, детям лучше не смотреть. Она поворачивается, спрыгивает с беговой дорожки, обвивает руки вокруг меня и говорит, что нужно быстрее подняться наверх, прежде чем пойти в «Лаки Спот».
Это по мне. Капитан Жених к вашим услугам. Пока мы уходим, я смотрю на глупца Брэдли. Он пыхтит и кряхтит, пялясь на меня безумным взглядом.
Я пожимаю плечами.
Что я могу поделать? Она хочет меня.
***
Следующий Бэт-сигнал приходит позже в тот же вечер от моей матери, когда я работаю в небольшом офисе в задней части нашего бара — в окружении коробок коктейльных салфеток и шкафчиков, где мы храним наш высококачественный ликер.
Сначала это выглядит как пригласительное письмо, в котором говорится:
Привет, дорогой! У нас есть билеты на «Скрипач на крыше» завтра вечером. Два лишних. Сможете ли вы с Шарлоттой присутствовать? А перед началом можем все вместе сходить в «Сарди».
Сказать, что я не поклонник мюзиклов, было бы грубым преуменьшением. На самом деле, удивительно, что мама даже спрашивает об этом, поскольку всей семье известно, как я упорно отмазываюсь от приглашений на любые мероприятия, связанные с песнями и танцами. Но ни одна из этих отмазок не возникает в моем сознании, потому что моей первой мыслью была следующая: Шарлотта обожает Бродвей. Я выскакиваю из офиса и нахожу ее проверяющей краны за стойкой.
— Дурацкий вопрос, — говорю я, присоединяясь к ней. — Ты бы хотела посмотреть «Скрипач на крыше» завтра? Со мной?
Она изучает мое лицо, а потом кладет руку на мой лоб.
— У тебя нет лихорадки.
— Я серьезно.
— Может быть, она еще не проявилась.
— Я серьезно.
— Должна ли я вызвать неотложку, чтобы тебя осмотрели, или подождать, пока начнется озноб?
Я стучу по часам.
— Приглашение истекает через пять секунд. Пять, четыре, три…
Она хлопает в ладоши.
— Да! Я хочу пойти. Обожаю мюзиклы. Это было бы потрясающе. Даже не стану спрашивать, где твой мешок оправданий. Просто буду получать удовольствие.
— Хорошо, — говорю я и подхожу ближе, чтобы поцеловать ее в щеку, но в последний момент останавливаюсь.
В ее взгляде мелькает паника, и она отдергивает голову. Здесь Дженни и остальные официанты, принимающие заказы.
Черт.
Как, черт возьми, это могло произойти? Я не прочь выражения чувств на людях, но не на работе — при клиентах, менеджере и сотрудниках.
— Прости, — бормочу я.
Смешивающая водку с тоником темноволосая Дженни приподнимает ухоженную бровь, но ничего не говорит. Шарлотта не носит здесь кольцо, но реакция Дженни заставляет меня задуматься о том, могут ли наши сотрудники почувствовать изменения. Подобно животным, что чувствуют приближение бури, догадываются ли они, что их боссы трахаются… Понимают ли они, что это временно? Вопросы мечутся в моем мозгу — я стою слишком близко к Шарлотте, смотрю слишком пристально — и это бросается в глаза, потому что сейчас представляю свою бизнес-партнершу обнаженной и трахающей мое лицо.
Я качаю головой, отгоняя похотливые мысли, и пытаюсь исправить свою оплошность.
— Чуть было не нарушил наше второе правило, — говорю я Шарлотте.
— Какое?
— Никаких глупостей.
Она смеется и хлопает меня по плечу.
— Все в порядке, Холидей. Это даже ни капельки не глупость, — она понижает голос, чтобы слышал только я. — Честно говоря, это было прелестно.
Ох, черт возьми, теперь я краснею. Потому что…
Подождите.
Какого черта?
У меня, должно быть, действительно лихорадка. Я добровольно соглашаюсь терпеть пытки музыкального театра, и меня считают прелестным. Я не в порядке. Это невозможно. Сегодня я так оттрахал Шарлотту, что она должна понимать — во мне нет ничего прелестного.
Только мужественность и сексуальность.
— Отлично, — говорю я, хладнокровно барабаня костяшками пальцев по барной стойке, пытаясь равнодушным отношением восстановить свой статус крутого парня. — Итак, мы идем завтра. Но только потому, что ты этого хочешь.
Мой телефон снова гудит. Я хватаю его, и от прочитанного мои плечи опускаются.