Ли Вань приказала Суюнь взять ключи, а другой служанке – привести мальчиков-слуг, дежуривших у садовых ворот.
Ли Вань пошла к башне Роскошного зрелища вместе со слугами, приказала им подняться наверх, открыть покои Узорчатой парчи и принести оттуда столы. Мальчики-слуги, женщины и девочки-служанки дружно взялись за дело, и вскоре двадцать столов были внизу.
– Осторожно! – говорила Ли Вань. – Не спешите, а то обломаете резьбу, ведь она из слоновой кости!
– Можешь тоже подняться наверх, поглядеть, – предложила Ли Вань старухе Лю.
Старуха обрадовалась и, увлекая за собой Баньэра, легко взбежала по лестнице. В помещении, где она очутилась, царил полумрак, стояли ширмы, столы, стулья, разноцветные фонари и еще какие-то вещи, красивые, дорогие, которых старуха отродясь не видела. Помянув несколько раз Будду, старуха спустилась вниз, после чего дверь снова заперли на замок, а слуги и служанки разошлись по своим делам.
– Совсем забыла, – спохватилась Ли Вань, окликнув служанок. – Может быть, старой госпоже захочется покататься на лодке, так приготовьте на всякий случай весла, зонты и пологи!
– Слушаемся! – ответили служанки, вернулись в башню и принесли все необходимое. Затем они послали мальчика-слугу предупредить лодочниц, чтобы пригнали в пруд две лодки.
Пока Ли Вань хлопотала, в сад явилась матушка Цзя в сопровождении целой толпы женщин. Ли Вань вышла навстречу, поклонилась и сказала:
– Видимо, госпожа, вы в хорошем расположении духа и решили пожаловать к нам! А я думала, вы только собираетесь умыться и причесаться, и вот нарвала хризантем, чтобы вам послать.
В этот момент Биюэ поднесла матушке Цзя блюдо, по форме напоминавшее лист лотоса, на котором лежала целая гора хризантем разных цветов. Матушка Цзя выбрала ярко-красную, приколола к волосам и с улыбкой обернулась к старухе Лю:
– Возьми и ты цветок.
Фэнцзе за руку подвела старуху Лю к блюду и промолвила:
– Позвольте мне вас украсить!
Взяв с блюда несколько хризантем, Фэнцзе воткнула их как попало в волосы старухи Лю. Глядя на нее, трудно было удержаться от смеха.
– За что это моей голове выпало такое счастье?! – воскликнула она.
– Неужто ты не швырнешь цветы в лицо этой насмешнице?! – подзадоривали старуху женщины. – Ведь ты сейчас похожа на старую красотку!
– Да, теперь я старая, – сказала в ответ старуха Лю, – а в молодости и в самом деле была красоткой! И очень любила пудру и помаду!.. А сейчас пусть я буду старой красоткой!
За разговором незаметно дошли до беседки Струящихся ароматов. Девочки-служанки принесли парчовый матрац и расстелили на скамье со спинкой. Матушка Цзя опустилась на него, знаком пригласила бабушку Лю сесть рядом и с улыбкой спросила:
– Ну как, нравится тебе сад?
– Мы люди деревенские, – ответила старуха, несколько раз помянув Будду, – но перед Новым годом всегда ездим в город за праздничными картинками, а потом любуемся ими и мечтаем: «Хоть бы разок погулять в таком саду!» Я думала, такая красота только на картинках! А сегодня, как только вошла в ваш сад да поглядела вокруг, поняла, что он в десять раз лучше! Вот если бы ваш сад нарисовали и дали мне картинку дома показать. Ради этого и жизни не жалко!
Тут матушка Цзя произнесла, указывая пальцем на Сичунь:
– Эта моя внучка хорошо рисует. Хочешь, велю ей нарисовать сад?
Вне себя от радости старуха Лю подбежала к Сичунь, схватила ее за руку и воскликнула:
– Барышня ты моя! Ты такая большая да красивая и еще умеешь рисовать! В тебя наверняка воплотилась фея!
Неподдельный восторг старухи всех насмешил.
Отдохнув немного, матушка Цзя повела старуху осматривать сад. Сначала подошли к павильону Реки Сяосян. Едва миновали ворота, взору предстала усыпанная гравием дорожка с пышным мхом по краям. По обеим ее сторонам рос бирюзовый бамбук.
Старуха всех пропустила вперед, а сама пошла чуть поодаль.
– Идите по дорожке, бабушка, – предупредила ее Хупо, – мох скользкий, можно упасть.
– Ничего, мне не привыкать, барышня, – ответила старуха, – лучше смотрите, как бы туфельки не испачкать!
Она шла, болтая, не глядя под ноги, и в конце концов с шумом упала, споткнувшись о камень. Все захлопали в ладоши и так и покатились со смеху.
– Негодницы! – крикнула матушка Цзя. – Вместо того чтобы помочь почтенной женщине встать, вы смеетесь!
Но старуха уже сама поднялась и воскликнула:
– Вот те на! Не успела похвастаться, как тут же свалилась!
– Спину не ушибла? – участливо спросила матушка Цзя. – Ну-ка, пусть служанки хорошенько разотрут!
– Да разве я неженка? – возразила старуха Лю. – Дня не припомню, чтобы раза два не упасть! Что же это меня каждый раз растирать!
Цзыцзюань тем временем отодвинула дверную занавеску, матушка Цзя вошла в комнату и опустилась на стул. Дайюй поднесла ей чай на подносе.
– Не надо, прошу тебя, – сказала госпожа Ван, – мы пить не будем!
Тогда Дайюй приказала служанке принести стул, на котором обычно сидела у окна, и предложила госпоже Ван сесть.
Старуха Лю, увидев на столике кисти и тушечницу, а на полках – множество книг, с удивлением воскликнула:
– Это, наверное, кабинет вашего внука?!
– Нет, это комната моей внучки, – с улыбкой ответила матушка Цзя, указывая на Дайюй.
Старуха Лю внимательно посмотрела на Дайюй и произнесла:
– Никогда не скажешь, что здесь живет девушка! Не у каждого ученого человека есть такой кабинет!
– Что это Баоюя не видно? – спросила матушка Цзя.
– Он на пруду, в лодке, – ответили ей.
– А кто распорядился приготовить лодку? – удивилась матушка Цзя.
– Я, – не замедлила ответить Ли Вань. – Когда мы открывали башню Роскошного зрелища, я подумала, что вам вдруг захочется покататься, и велела приготовить лодки.
Матушка Цзя хотела что-то сказать, но в это время на пороге появилась служанка и доложила:
– Госпожа Сюэ.
Матушка Цзя поднялась гостье навстречу, а тетушка Сюэ, улыбаясь, приветствовала ее.
– О, у вас, видно, хорошее настроение, почтенная госпожа, – промолвила она, – раз вы так рано сюда пришли!
– Я как раз только что говорила, что опоздавших будем штрафовать, – улыбнулась в ответ матушка Цзя. – А вы опоздали!
Пошутив так, матушка Цзя вдруг взглянула на окно и сказала:
– Когда-то шелк на этом окне был очень красивым, а сейчас от солнца выгорел и поблек! Зеленый шелк сюда не годится, он не будет оттенять бамбук, который растет во дворе, а персиков и абрикосов здесь нет. Помню, у нас был тонкий шелк разных цветов, специально для окон. Завтра же надо его найти и заменить этот выгоревший.
– Недавно я видела в кладовой, в большом ящике, несколько кусков тонкого ярко-красного шелка «крылышки цикады», – сказала Фэнцзе. – И еще шелк с узорами: летучие мыши среди облаков и порхающие среди цветов бабочки. Шелк мягкий, краски яркие, живые. Я никогда такого не видела и взяла два куска на покрывала для кроватей. Великолепные получаются покрывала!
– Тьфу! – плюнула матушка Цзя, рассмеявшись. – А еще говоришь, что видела все на свете! Попробуй только еще раз похвастаться!
– Сколько бы она ни видела, с вами ей не сравниться! – улыбнулась тетушка Сюэ. – Вот вам хороший случай наставить ее, а мы охотно послушаем.
– Дорогая бабушка, наставьте же меня! – принялась просить Фэнцзе.
– Этому шелку лет больше, чем всем вам, вместе взятым! – промолвила матушка Цзя. – Его часто принимают за «крылышки цикады», но настоящее его название «легкая дымка»!
– Название поистине красивое, как и сам шелк, – согласилась Фэнцзе. – Я и в самом деле такого никогда не видела, хотя шелков нагляделась вдоволь.
– Сколько тебе лет? – с улыбкой спросила матушка Цзя. – И сколько шелков ты видела? А еще смеешь хвастаться! Шелк, о котором мы говорим, бывает четырех цветов: цвета ясного неба после дождя, осенних листьев, зелени сосны и серебристо-красный. Сделать ли из этого шелка полог для кровати или затянуть им окно, издали он будет похож на дымку или туман! Потому и получил такое название! А вот серебристо-красный шелк называется «отблеск зари». Даже шелк, который выделывается сейчас при императорском дворе, не обладает такой мягкостью и плотностью!
– Фэнцзе не виновата, что не видела такого шелка, – заметила тетушка Сюэ. – Я тоже не видела, хоть и прожила больше.
Пока шел этот разговор, Фэнцзе успела послать служанку за шелком, о котором шла речь.
– Вот о нем я и говорила! – воскликнула матушка Цзя, когда служанка принесла шелк. – Прежде им только затягивали окна, а уже потом стали шить пологи и покрывала! И получилось очень хорошо! Завтра же, Фэнцзе, разыщи несколько кусков серебристо-красного шелка и вели затянуть здесь окна.
Фэнцзе кивнула. Все восторгались шелком, а старуха Лю, не преминув помянуть Будду, сказала:
– Нам платья и то было бы жалко шить из такого шелка! А вы придумали им затягивать окна!
– А что с ним делать? – удивилась матушка Цзя. – Ведь на платья он не годится!
Не успела она договорить, как Фэнцзе приподняла полу темно-красного шелкового халата и обратилась к матушке Цзя и тетушке Сюэ:
– Вот, поглядите!..
– Шелк замечательный, – похвалили матушка Цзя и тетушка Сюэ. – Но с «легкой дымкой» ни в какое сравнение не идет, хотя делают его в императорских мастерских.
– Говорят, будто шелк этот вырабатывают специально для императора! Как же он может быть хуже того, в который прежде одевались простые чиновники? – спросила Фэнцзе.
– А ты поищи такой шелк, у нас, наверное, сохранился, – прервала ее матушка Цзя. – Если найдешь два куска, подари бабушке Лю. Может быть, есть еще и лазурный, принеси мне – я сделаю полог для кровати. А что останется, отдадим служанкам на подкладку для безрукавок. Зачем материи зря лежать – ведь сгниет.
– Совершенно с вами согласна! – произнесла Фэнцзе и приказала служанкам унести шелк.
– Здесь тесновато, – заметила матушка Цзя, – давайте прогуляемся!
Тут в разговор вмешалась старуха Лю.
– Я слышала, – сказала она, – что знатные семьи живут в больших домах. И вот вчера мне довелось побывать в покоях почтенной госпожи: там все большое – и сундуки, и шкафы, и столы, и кровати. К примеру, шкаф больше комнаты в нашем доме! Не удивительно, что во дворе стоят высокие лестницы. Сперва я не поняла, для чего они, думала, чтобы лазить на крышу сушить белье! А потом догадалась, что без них не достать вещи из шкафа! Но эта маленькая комнатка кажется мне лучше больших! И вещи здесь все замечательные, только я не знаю, как многие из них называются. Мне даже жаль уходить отсюда!
– Я покажу вам места покрасивее! – сказала Фэнцзе старухе. – Пойдемте!
Все покинули павильон Реки Сяосян, и еще издали заметили на пруду лодку.
– Раз уж лодку пригнали, покатаемся немного, – предложила матушка Цзя и направилась к отмели Осоки, у острова Водяных каштанов.
По дороге на пруд они встретили женщин, которые несли короба, обтянутые разноцветным шелком с золотыми узорами.
– Где прикажете накрыть завтрак? – спросила Фэнцзе у госпожи Ван.
– Спроси старую госпожу, – ответила та, – где она прикажет, там пусть и накрывают.
– Неплохо бы устроиться у Таньчунь, – услышав их разговор, предложила матушка Цзя. – Ты со служанками займись завтраком, а мы пока покатаемся.
Фэнцзе вместе с Ли Вань, Таньчунь, Юаньян и Хупо кратчайшим путем направились в кабинет Осенней свежести. Женщины с коробами последовали за ними.
Столы накрыли в зале Светлой бирюзы.
– Мы насмехаемся над мужчинами, которые собирают гостей, чтобы хорошенько поесть и выпить, – заметила Юаньян. – А сегодня мы принимаем важную особу.
Простодушная Ли Вань не поняла намека, однако Фэнцзе сразу догадалась, что Юаньян имеет в виду старуху Лю.
– Вот посмеемся! – улыбнулась она и стала советоваться с Юаньян, какую бы устроить шутку.
– От вас никогда ничего доброго не дождешься! проговорила Ли Вань. – Вы хоть не дети, а на уме одно баловство. Непременно расскажу старой госпоже!
– Это я придумала, – сказала Юаньян, – вторая госпожа Фэнцзе тут ни при чем.
Вскоре подошли остальные и стали садиться где вздумается. Служанки подали чай, а Фэнцзе стала раскладывать оправленные серебром палочки из черного дерева.
– Принесите сюда тот кедровый столик, – распорядилась матушка Цзя, – для бабушки Лю.
Служанки исполнили приказание. Фэнцзе подмигнула Юаньян, та отвела старуху Лю в сторонку и тихо сказала:
– Кто за столом оплошает, над тем все смеются – так у нас в доме заведено. Ты уж не обижайся!
Наконец все расселись. Тетушка Сюэ успела позавтракать дома, поэтому есть не хотела, сидела в стороне и пила чай. Баоюй, Сянъюнь, Дайюй и Баочай заняли места за одним столом с матушкой Цзя. Госпожа Ван и Инчунь с сестрами расположились за другим столиком. Старуха Лю сидела за отдельным столом рядом с матушкой Цзя.
Матушка Цзя привыкла, чтобы во время еды возле нее стояли служанки с полоскательницами, мухогонками и полотенцами. В обязанности Юаньян это не входило, поэтому, когда она взяла мухогонку и встала возле матушки Цзя, остальные служанки поняли, что она собирается подшутить над бабушкой Лю, и уступили ей место. Прислуживая матушке Цзя, Юаньян незаметно сделала глазами знак старухе Лю. Та сразу догадалась, в чем дело, и сказала:
– Не беспокойтесь, барышня!
Палочки для еды показались старухе слишком тяжелыми, и она то и дело роняла их. Это Фэнцзе и Юаньян нарочно положили бабушке Лю старые четырехгранные оправленные золотом палочки из слоновой кости, которыми давно уже никто не пользовался.
– Да это не палочки, а дубины! – вскричала старуха. – Тяжелее деревенских лопат! Разве с ними управишься!
Все рассмеялись. В это время одна из служанок открыла короб и вынула из него два блюда с закусками. Ли Вань поставила одно блюдо перед матушкой Цзя, а второе блюдо, с голубиными яйцами, взяла Фэнцзе и поставила перед старухой Лю.
– Ешь, пожалуйста, – сказала матушка Цзя.
– Ах, старая Лю, старая Лю! – воскликнула старуха, вставая с места. – Аппетит у тебя что у быка, зараз можешь слопать целую свинью!
Она похлопала себя по щекам, вытаращила глаза и умолкла. Сначала никто не мог понять, в чем дело, а когда догадались, раздался дружный взрыв хохота.
Сянъюнь даже поперхнулась чаем, Дайюй повалилась на стол и только восклицала: «Ай-я»! Баоюй от хохота стал икать и прильнул к матушке Цзя, а та, едва сдерживая смех, гладила его, повторяя: «Ах, мой мальчик!» Госпожа Ван от смеха не могла произнести ни слова. Тетушка Сюэ прыснула чаем, облив Таньчунь юбку, а Таньчунь вылила полную чашку чая на Инчунь. Сичунь, вскочив с места, кричала своей тетке, заливавшейся смехом, чтобы та не толкала ее в бок. Служанки кто выбежал вон, не в силах удержаться от смеха, кто побежал за новым платьем для Инчунь. Только Фэнцзе и Юаньян как ни в чем не бывало продолжали угощать гостью.
Старуха Лю снова было взялась за палочки, но они ее не слушались.
– И куры у вас здесь умные! – говорила она. – Какие мелкие и красивые яйца несут! И этакую диковинку я могу отведать! Подумать только!
В ответ на ее слова раздался новый взрыв смеха. У матушки Цзя даже слезы навернулись на глаза, и Хупо, стоявшая позади, стала хлопать ее по спине.
– Это все негодница Фэнцзе подстроила! – произнесла наконец матушка Цзя. – Вы ей не верьте!
Пока старуха Лю хвалила яйца, Фэнцзе, смеясь, поторапливала ее:
– Ешь скорее! Ведь каждое такое яйцо стоит целый лян серебра! А если остынет, будет невкусно.
Старуха Лю хотела палочками ухватить яйцо и переворошила всю чашку, но когда наконец ей это удалось и она поднесла яйцо ко рту, оно выскользнуло и шлепнулось на пол. Она отложила палочки и наклонилась, чтобы поднять яйцо.
– Эх! – вздохнула старуха. – Потеряла целый лян серебра и даже не услышала, как оно звенит!
Никто ничего не ел, все корчились от смеха.
– Кому пришло в голову подать эти палочки? – спросила наконец матушка Цзя. – Ведь гостей мы не ждали, пира не устраивали! Это все проделки Фэнцзе! Замени их сейчас же!
Палочки из слоновой кости принесли, разумеется, не служанки, а Фэнцзе с Юаньян, чтобы подсунуть их старухе Лю. Но после слов матушки Цзя быстро убрали их и положили другие – из черного дерева, оправленные серебром – как у всех остальных.
– Убрали золотые, дали серебряные! – заметила старуха Лю. – Но мне они все равно не с руки.
– Если в закусках окажется яд, – сказала Фэнцзе, – с помощью серебра это сразу же обнаружится.
– Уж если в таких кушаньях есть яд, то те, которые едим мы, один мышьяк! – воскликнула старуха Лю. – Пусть лучше я отправлюсь, чем оставлю хоть что-нибудь!
Глядя, с каким аппетитом поглощает старуха Лю все подряд, матушка Цзя приказала отдать ей все блюда со своего стола, а также распорядилась положить в чашку Баньэра все самое вкусное.
После завтрака матушка Цзя, а за ней и все остальные пошли в спальню Таньчунь. Блюда убрали и стол водворили на место.
Обращаясь к Фэнцзе и Ли Вань, сидящим за столом друг против друга, старуха Лю сказала:
– Мне нравится такой обычай в вашем доме! Верно говорят: «Церемонии исходят из больших домов!»
– Не обращайте внимания, – улыбаясь, произнесла Фэнцзе, – мы ведь просто шутили.
– Не сердитесь на нас, бабушка, – добавила Юаньян, – во всем виновата я, простите меня!
– Да что вы такое говорите, барышни? – удивилась гостья. – Почему я должна сердиться? Я рада была немного позабавить старую госпожу. Когда вы сделали мне знак глазами, я сразу смекнула, в чем дело, и постаралась всех насмешить. А если бы я рассердилась, не стала бы разговаривать.
– Почему до сих пор не налили бабушке чаю? – обрушилась Юаньян на служанок.
– Мне только сейчас барышня наливала, я уже выпила, – поспешила сказать старуха Лю. – Не беспокойтесь, лучше сами кушайте, барышня!
– И в самом деле, давай поедим, – сказала Фэнцзе, беря Юаньян за руку, – а то опять будешь жаловаться, что голодна!
Юаньян села к столу. Служанки поставили перед ней чашку и положили палочки.
Когда с едой было покончено, старуха Лю с улыбкой проговорила:
– Гляжу я на вас и удивляюсь: поклевали чуть-чуть, и все! Видно, не приходилось вам голодать. Недаром ветер подует – вы падаете!
– Кушаний сколько осталось! Куда подевались служанки? – спросила Юаньян.
– Все на месте, – последовал ответ. – Ждем, когда вы прикажете, что с ними делать.
– Им не съесть столько. Положите в две чашки закуски и отнесите ко второй госпоже для Пинъэр, – распорядилась Юаньян.
– Не нужно, она утром хорошо поела, – сказала Фэнцзе.
– Не съест сама, накормит кошку, – проговорила Юаньян.
Одна из женщин тотчас поставила в короб две чашки и унесла.
– Где Суюнь? – спросила Юаньян.
– Она тут, ест вместе с другими служанками, – ответила Ли Вань, – зачем она тебе?
– Ладно, пусть ест, – сказала Юаньян.
– Надо бы послать Сижэнь угощение, – заметила Фэнцзе.
Юаньян тотчас распорядилась, а затем снова обратилась к служанкам:
– Вы все приготовили, уложили в короба?
– Успеем, время есть, – отвечали женщины.
– Поторопитесь, – приказала Юаньян.
– Слушаемся!..
Фэнцзе между тем пошла в комнату Таньчунь, где беседовали матушка Цзя и другие женщины.
Таньчунь очень любила чистоту и простор, поэтому в ее доме перегородки убрали и три комнаты соединили в одну. Посредине стоял большой мраморный стол, на нем – листы бумаги с образцами каллиграфии, несколько десятков драгоценных тушечниц, стаканы и подставки для кистей – их был целый лес. Здесь же стояла жучжоуская фарфоровая ваза объемом в целый доу с букетом хризантем, напоминавшим шар. На западной стене – картина Ми из Санъяна
[285]
«Дымка во время дождя», а по обе стороны от нее – парные надписи кисти Янь Лугуна, которые гласили:
На рассвете прозрачная дымка.
Телу радостно отдохновенье.
Там, где камень и чистый источник, —
Я живу средь полей, в отдаленье…
Под картиной стоял на столике треножник, слева от него на подставке из кипариса – большое блюдо, наполненное цитрусами «рука Будды», справа, на лаковой подставке, – ударный музыкальный инструмент бимуцин, сделанный из белой яшмы, и маленький деревянный молоточек для игры.
Баньэр уже не робел, как вначале, и даже попытался взять молоточек, чтобы ударить по бимуцину, но служанки его удержали. Потом ему захотелось отведать цитрус. Таньчунь выбрала один, дала ему и сказала:
– Можешь поиграть, только не ешь, он несъедобен.
У восточной стены стояла широкая кровать, покрытая пологом из зеленого газа с узором из пестрых цветов, травы, бабочек и разных букашек.
Баньэр, вне себя от восторга, подбежал к пологу и, тыча в него пальцем, закричал:
– Вот кузнечики, а это саранча!
– Паршивец! – прикрикнула на него старуха Лю и дала ему затрещину. – Тебя пустили посмотреть, а ты озорничаешь!
Баньэр разревелся, насилу его успокоили.
Матушка Цзя сквозь тонкий шелк окна поглядела во двор и сказала:
– Утуны возле террасы очень красивы, только мелковаты.
В этот момент ветер донес до них звуки музыки и удары барабана.
– Где-то свадьба! – произнесла матушка Цзя. – Ведь улица недалеко.
– Да разве здесь слышно, что делается на улице? – вскричала госпожа Ван. – Это наши девочки-актрисы разучивают пьесы.
– А не позвать ли их? – сказала матушка Цзя. – Сыграют что-нибудь для нас. И сами развлекутся, и мы повеселимся. Что вы на это скажете?
Фэнцзе распорядилась позвать девочек и приказала служанкам поставить посреди зала подмостки и застлать их красным войлоком.
– Пусть лучше играют в павильоне Благоухающего лотоса, – промолвила матушка Цзя, – там, над водой, музыка будет звучать еще красивее. А мы перейдем в покои Узорчатой парчи, где попросторнее, оттуда хорошо будет слышно.
Все согласились, а матушка Цзя обратилась к тетушке Сюэ:
– Пойдемте! Молодые не любят гостей, боятся, как бы у них в комнатах не напачкали! Не будем надоедать, покатаемся лучше на лодке, а потом выпьем вина.
С этими словами матушка Цзя поднялась с места.
– Что это вы, бабушка, говорите? – запротестовала Таньчунь. – Мне так хотелось, чтобы вы с тетушкой у меня посидели, а вы уходите!
– Хорошая у меня третья внучка, – улыбнулась матушка Цзя. – А две другие, у которых мы были, совершенно не умеют себя вести! Вот сейчас мы напьемся и пойдем к ним скандалить! – заявила она под общий хохот.
Все последовали за матушкой Цзя и, немного пройдя, очутились на островке Листьев вилларсии. Привезенные из Гусу лодочницы уже успели подогнать к берегу две лодки – обе из грушевого дерева. Служанки подхватили под руки матушку Цзя, госпожу Ван, тетушку Сюэ, старуху Лю, Юаньян и Юйчуань и усадили в лодку. За ними спустилась в лодку Ли Вань. Фэнцзе заняла место на носу и заявила, что будет грести.
– Ты не шути, – предупредила ее матушка Цзя. – Здесь не река, но все равно глубоко! Иди лучше ко мне!
– Не бойтесь, бабушка! – улыбнулась Фэнцзе. – Ничего не случится!
С этими словами она схватила шест и оттолкнула лодку от берега. Но на середине пруда лодку сильно качнуло, и Фэнцзе, испугавшись, отдала шест лодочнице.
Во второй лодке разместились Инчунь, Баоюй и сестры. Мамки и няньки шли по берегу, следуя за лодками.
– Как жаль, что поломали листья лотосов! – воскликнул Баоюй. – Но зачем их отсюда убрали?
– Чтобы привести сад в порядок! – с улыбкой произнесла Баочай. – Ведь в этом году что ни день, то пиры и гулянья, надо же было сделать уборку!
– Я не люблю стихи Ли Ишаня
[286]
, – вмешалась в разговор Дайюй, – но две строки у него мне нравятся, и я вспомнила их, глядя на лотосы:
Запал мне в душу увядший лотос,
И слышу только, как дождь шумит…
– В самом деле прекрасно! – согласился Баоюй, – Я ни за что не стал бы убирать увядшие лотосы!
Тем временем подплыли к заливу Лиан. Повеяло холодком. Трава на берегах поблекла, и здесь еще сильнее чувствовалось дыхание осени.
Заметив неподалеку высокое строение, матушка Цзя спросила:
– Это здесь живет барышня Сюэ?
– Здесь, – ответили ей.
Матушка Цзя велела пристать к берегу, поднялась по каменной лестнице и вошла во двор Душистых трав. Здесь воздух напоен был чудесным ароматом. Травы и редкостные лианы зеленели все ярче, по мере того как становилось прохладнее, и на них алели бусины плодов и семян.
В доме было пусто, как в снежном гроте, никаких безделушек, только на столе стояла белая динчжоуская ваза
[287]
с несколькими хризантемами, а рядом – две книги да чайный прибор. На кровати с простым матрацем и одеялом лежал полог из темного флера.
– Эта девочка, Баочай, чересчур скромна! – вздохнула матушка Цзя. – Почему бы ей не попросить украшения у тети? Мне никто не напомнил, а самой в голову не пришло, что она ничего с собой не привезла из дому.
Матушка Цзя велела Юаньян принести сюда несколько старинных безделушек и обрушилась на Фэнцзе:
– До чего же ты мелочная! Неужели ничего не могла прислать младшей сестре для украшения комнаты?
– Мы посылали! – с улыбкой возразили госпожа Ван и Фэнцзе, – а она все вернула.
– Она и дома не очень увлекалась такими вещами, – вставила тетушка Сюэ.
– Это никуда не годится, – покачала головой матушка Цзя. – Так, правда, хлопот меньше, но что скажут родственники, если придут? И потом, если в комнатах барышень все так просто и скромно, нам, старухам, выходит, нужно вообще жить на конюшне! Ведь вы знаете из книг и пьес, как красиво должна выглядеть женская спальня! Наших девочек, конечно, нельзя сравнивать с теми барышнями, которых изображают в пьесах, но если есть чем, почему не украсить комнату? Ведь не обязательно загромождать ее мебелью. Прежде я очень хорошо умела украшать комнаты, но сейчас у меня нет ни малейшего желания заниматься подобными пустяками. А девочкам этому непременно надо учиться. Тонкий вкус – вот что главное. Без него даже дорогие вещи потеряют свою прелесть. Попробую сама убрать эту комнату. Ручаюсь, все будет красиво и просто. У меня сохранилось кое-что из моих личных вещей. Хорошо, что не показала их Баоюю, тогда ничего не осталось бы!
И матушка Цзя приказала Юаньян:
– Принеси каменную чашу, шелковую ширму и треножник из черного камня. Поставим их на столе, и ничего больше не нужно. А потом принесешь белый шелковый полог с надписями, сделанными тушью, а этот снимешь.
– Слушаюсь! – с улыбкой ответила Юаньян и добавила: – Но эти вещи спрятаны в сундуке, а сундук в верхней комнате, так что придется долго искать. Лучше я сделаю это завтра.
– Завтра или послезавтра – все равно, – кивнула матушка Цзя, – только смотри не забудь!
Посидев еще немного, матушка Цзя отправилась в покои Узорчатой парчи. Здесь ее встретили Вэньгуань и другие девочки-актрисы, справились о здоровье и спросили, какие арии госпожи желают послушать.
– Выберите несколько из тех, которые вы хорошо разучили, – ответила матушка Цзя.
Итак, девочки отправились в павильон Благоухающего лотоса. Но об этом мы рассказывать не будем.
Между тем Фэнцзе привела служанок и сделала необходимые приготовления. На небольшом возвышении справа и слева поставили две тахты, разостлали на них парчовые коврики, положили лотосовые циновки. Перед каждой тахтой стояло по два резных лаковых столика. Были и другие столики, самые разнообразные: в форме цветка бегонии, цветка сливы, листа лотоса, корзинки подсолнуха, одни круглые, другие – квадратные. На каждом столике – курильница и небольшой короб.
На две тахты, стоявшие на возвышении перед четырьмя столиками, сели матушка Цзя и тетушка Сюэ, а госпожа Ван – на стул возле двух столиков внизу. Для всех остальных поставили по одному столику. С восточной
стороны села старуха Лю, с
западной стороны заняли места по порядку Сянъюнь, Баочай, Дайюй, Инчунь, Таньчунь и Сичунь и, наконец, на самом дальнем краю – Баоюй. Столик Ли Вань и Фэнцзе стоял у перил возле шкафа. Короба с кушаньями на столах имели форму самих столов. Кроме того, перед каждым стоял заморский резной графин из черненого серебра и узорчатый эмалированный кубок.
Когда все расселись, матушка Цзя с улыбкой сказала:
– Выпьем по два кубка вина и будем играть в «застольный приказ».
– Вы уже успели придумать, что будете делать, почтенная госпожа! – улыбнулась тетушка Сюэ. – А нам как быть? Может быть, позволите нам выпить еще немного, мы опьянеем и тоже что-нибудь придумаем?
– Уж очень вы нынче скромны, – ответила ей матушка Цзя. – Заскучали, видно, со мной, старухой?
– Что вы, что вы! – вскричала тетушка Сюэ
. —
Просто я испугалась, что не сумею выполнить застольный приказ и надо мной станут смеяться!
– Не сумеете, выпьете лишний кубок, – засмеялась госпожа Ван, – захмелеете и отправитесь спать. Тогда вряд ли над вами будут смеяться!
– Хорошо, повинуюсь, – кивнула тетушка Сюэ. – Пусть почтенная госпожа выпьет вина и объявит приказ.
– Разумеется, объявлю! – произнесла матушка Цзя и осушила кубок.
Фэнцзе вскочила с места, подбежала к матушке Цзя и сказала:
– Уж если играть в застольный приказ, пусть распоряжается Юаньян.
И все поняли, что приказ, который собирается объявить матушка Цзя, придумала Юаньян.
– Верно, правильно! – послышались восклицания. Фэнцзе знаком велела Юаньян подойти.