– Ты знаешь, у меня гел сейчас новая… она не поймет… здесь так не принято… ну ты понимаешь…
Данила понял, что он врет, и понимающе кивнул.
– А денег дашь немножко?
– Сколько тебе?
– Ну, долларов триста…
– Ну!.. У меня кэшем таких денег не бывает. У нас на кредитках все, а я их на матч не беру. Я посмотрю в раздевалке, может, долларов двадцать есть.
Данила кивнул.
– А как по‑английски «марганец»? – спросил он.
– Manganese, – удивился Митя.
Пилой из военного швейцарского ножика Данила распилил деревяшку и выдолбил паз для латунной трубки. Затем примерил трубку по длине и отпилил конец. Разогрев докрасна трубку, Данила загнул ее с одной стороны импровизированным молотком и ближе к этому концу проточил сбоку напильником, а потом шилом сделал отверстие.
Он вставил трубку в паз отверстием кверху и плотно закрепил проволокой. Потом он долго пилил магниевую пластинку, аккуратно собирая опилки. Высыпав марганец на бумажку, он смешал его с опилками и засыпал внушительный заряд в ствол самострела. Затем забил пыж и сверху насыпал мелких металлических скобок. Настрогал серы со спичек, мелко накрошил и присыпал в отверстие на трубке, а потом прикрепил скотчем спички.
Витя с двумя веселыми девушками гулял в русском ресторане эпохи развитого социализма. Это был огромный зал, заполненный исключительно русскими.
– Для нашего друга Жоры и его подруги Вали мы исполняем эту песню!
– Жора едет в Тамбов, чики‑чики‑чики‑та… – пела группа на сцене.
Витя пил много, но краем глаза следил за бандитом из аэропорта, которого он обозвал бендеровцем. Тот, не смущаясь, смотрел на Виктора и улыбался.
Витя встал и, потрогав девушек, пошел в туалет. Бендеровец огляделся и пошел за ним.
В туалете Витя быстро зашел в кабинку, достал полицейский револьвер и присел сбоку, поставив ноги так, как будто он сидит на унитазе.
Бандит удостоверился, что никого нет, резко открыл дверь и выстрелил.
Его пистолет‑пулемет был с глушителем. Очередь прошла мимо.
Витя выстрелил всего один раз. Бандит упал.
– Кто меня пасет, говори, сука бендеровская! – сказал Витя, приставив револьвер к подбородку.
– Нэ трож мэнэ. То Кобоня Косой. Вин, вин мэнэ заставив. То москали маляву прыслалы. Трэба Татарина лысого вбыты… говорют…
– Где Кобоня? – спросил Витя.
– Рэстран «Кыив»!
– Вы мне, гады, еще за Севастополь ответите!.. – зло сказал Витя и выстрелил.
Он забрал оружие и бумажник. Бумажник был полный. Собственная фотография в нем обрадовала Витю.
Данила сидел в заброшенном доме в районе Ист‑Сайда и ждал. По плохо освещенной улице ходили черные проститутки, болтали с черными парнями. Когда появилась патрульная машина, все моментально исчезли. Две девушки забежали в дом и тихо шептались внизу. Парни помахали полицейскому. Патруль медленно отъехал. Не прошло и минуты, как все вернулось на свои места. Подъехала машина. Девушки поговорили и забрались внутрь. Данила посмотрел на светящийся фосфором циферблат. Было 22:38. Запищал телефон.
– Да, – тихо сказал Данила. – Привет… Да, в Москве. У меня тут в Бирюлево дела. Я за день‑два разгружусь… Звони мне, ладно?.. В подъезде ночью, помнишь?..
– Он в Бирюлево. Кто там у нас? – кричал начальник охраны. – Всю братву туда. Все дороги перекрыть!
Подъехала еще машина. Из нее вышли Даша и черная девушка. Девушка пошла к черным парням на углу, а Даша осталась стоять, кокетливо держа сумочку.
Данила дал отбой и быстро спустился вниз, приблизился к окну с выбитой рамой и тихо позвал:
– Даша!
Она обернулась. В пустом проеме окна его видно не было.
– Даша! – еще раз позвал он, выглянул и махнул рукой.
Она посмотрела по сторонам и двинулась к дому.
– Тебе чего надо? – грубо начала она, войдя в дом. – Тебе мало по рогам дали?!
– Привет, – сказал Данила и улыбнулся.
– Ну давай быстро, чего тебе? – смягчилась она.
Тут он заметил, что у нее разбита губа.
– Я за тобой. Русские на войне своих не бросают. – Он улыбнулся и притронулся к ранке.
– Чего? На какой войне?! По голове стукнули?
Она оттолкнула его, повернулась, но он схватил ее за руку.
– Погоди, мне оружие надо купить… Помоги! Я кроме тебя здесь не знаю никого, – быстро заговорил он.
– Зачем тебе? – устало спросила она.
– Даша, мне надо.
– А деньги есть? – Она быстро взглянула на него.
– Есть. Мне нужен пистолет‑пулемет с обоймой на тридцать.
– Это уж как выйдет… Двести долларов мне.
– Договорились. – Данила улыбнулся.
К темному перекрестку тихо подъехала машина. Из задней двери вышла Даша и огляделась. Данила отделился от стены, не спеша подошел. Передняя дверь открылась, и из машины вылез черный парень, освобождая место.
– Переводи, я по‑английски не понимаю, – сказал Даше Данила, садясь в машину.
Внутри ждали двое здоровых черных парней: один – за рулем, другой, видимо, главный, – с сумкой сзади. Даша села с ним рядом.
– Мы хотим две тысячи. Пусть деньги покажет, – сказал главный.
– Пусть покажет пушку, – ответил Данила, когда Даша перевела.
Выслушав ответ, главный напрягся и переглянулся с водителем. Потом посмотрел на Данилу, медленно раскрыл сумку и достал два автоматических пистолета.
– Спроси, две за оба или за один? – спросил Данила.
– За один, покажи деньги, – сказала Даша.
В воздухе висело напряжение.
Данила покачал головой и расстегнул куртку.
– Темно тут, – проворчал он и, пока Даша переводила его слова, чиркнул коробком о спичку на самостреле и направил ствол в лицо сидящего сзади.
Хлопок последовал сразу за вспышкой. Главный схватился за лицо и заорал.
– Go, – коротко сказал Данила, уперев латунную трубку в шею водителя, и правой ногой надавил на акселератор. Машина сорвалась с места, оставив ошеломленного громилу посреди дороги.
Данила сунул руку водителю за пояс, достал пистолет и дослал патрон.
Сзади орал главный.
– Fuck… – только и смогла сказать Даша.
– Я же сказал, что я за тобой, – улыбнулся Данила.
Данила сидел на полу возле открытой двери на ведущую вниз узкую лестницу и набивал магазин. Сумка с патронами стояла у него между ног.
Даша быстро собирала вещи, ругая Данилу. За окном резко затормозила машина, потом другая. Они услышали.
– Вот и все, – сказала Даша, бросила сумку и бессильно опустилась на пол рядом с Данилой.
– А знаешь такое стихотворение? – тихо спросил он и начал читать, продолжая набивать магазин: – Я узнал, что у меня есть огромная родня. И тропинка, и лесок, в поле каждый колосок…
Внизу кто‑то открыл ногой дверь.
– Солнце, небо голубое. Это все мое, родное. – Данила вставил магазин.
По лестнице поднимался черный сутенер с пистолетом и громко ругал Мэрилин. За ним шли двое черных парней из бара.
Даша вся сжалась, предвидя финал.
– Это Родина моя. Всех люблю на свете я, – сказал Данила, дослал патрон, быстро развернулся и начал стрелять в проем. А когда все упали, спросил: – У тебя черный ход есть?
Они спускались по открытой деревянной лестнице, выходящей на эл‑трэйн, когда запищал телефон.
– Ты что делаешь?.. – спросила Ирина, раскинувшись в кресле. Играла музыка, шумно разговаривали подвыпившие гости.
– Бегу, – сказал Данила и сунул трубку в карман. По окнам стреляли.
Ира недоуменно повесила трубку и улыбнулась гостям.
Они с Дашей бежали вдоль полотна. Их обогнал поезд.
– Валентин Эдгарович, мы перевели деньги, – говорил розовощекий молодой человек. Он был пухлый и неприятно улыбался.
– Процесс идет, как говорится. – Белкин робел и тоже улыбался, но по‑другому.
– За вами ваша репутация… и слово. Но у вас неприятности.
– Я уже говорил, что…
– Белкин! – грубо перебил его розовый. – Такими деньгами не рискуют…
– А что такое «Хау а ю»? – спросил Данила. Они мерзли возле второго от озера моста.
– Как поживаешь или как дела. – Даша сидела на корточках в позе уголовника и курила.
– И что, им всем интересно, как у меня дела? – Данила внимательно смотрел по сторонам.
– Нет, не интересно.
– А чего они спрашивают?
– Просто так. Здесь все просто так, кроме денег…
Помолчали.
– Есть охота, – сказал Данила. – А ты знаешь, здесь в озере раков!.. Они прямо на пирс выползают! И их никто не ловит…
– А если он вообще не придет?
– Придет, – тихо сказал Данила.
Витя ехал в такси, буржуазно откинувшись назад. На нем был новый модный плащ с поднятым воротником.
Машина свернула налево, и впереди возле моста Витя увидел Данилу. Машина остановилась возле небоскреба на противоположной от реки стороне улицы. Водитель вернул Вите карту, ткнув пальцем в мост на плане.
– ОК? – спросил он.
– ОК. – Витя дал ему пятьдесят долларов и вышел.
Он не спеша пересек улицу.
– Брат, – тихо сказал Данила и улыбнулся.
Даша подняла глаза.
Братья крепко обнялись.
Было темно. Они сидели вокруг костра на берегу озера Мичиган. Совсем рядом светились огнями небоскребы даунтауна. В ржавом ведре варились раки. Витя пил водку прямо из горлышка. Даша курила крэк из стеклянной трубочки.
– …десять лет – это много, – говорила она, – тогда мне еще двадцати не было… Университет, перестройка, кока‑кола, Америка… Замуж вышла, сразу развелась… Сначала в Ecscort Service работала в Нью‑Йорке, это по вызову… Потом кокаин, крэк… Уехала с одним толстым в Чикаго… Бросил меня… С козлом этим черным связалась… хотя о покойниках плохо нельзя… Ладно, банально все это, скучно… Ты знаешь, последний раз я сидела так в восемьдесят четвертом году… Мы в поход ходили… на Глухое озеро… – Даша задумалась.
– Поехали с нами домой. Там хорошо.
– А что я там делать буду?
– А здесь что делаешь?
Даша не ответила.
– А мне здесь нравится, – вдруг сказал Витя. – В Америке вся сила мира!
– А в чем сила, брат?
– Вот в чем! – Витя указал на светящиеся небоскребы. – В деньгах вся сила, брат. Деньги правят миром, и тот сильнее, у кого их больше. – Витя уверенно отхлебнул.
– Вот много денег у тебя, – задумался Данила, – что ты сделаешь?
– Куплю всех, – не задумываясь сказал Витя.
– И меня? – Данила посмотрел на него.
– Ну… – Витя смутился.
– Нет, брат, что‑то еще есть.
К костру подошел чернокожий бомж и заглянул в ведро.
– Чего тебе? – спросил Витя.
Он начал что‑то говорить, указывая на раков.
– Чего ему надо? – спросил Витя. – Раков захотел?
– Грязь, говорит. Грязная пища. Раки со дна грязь едят. Их есть нельзя.
– Чего?! – разозлился Витя. – Грязь? Ты на себя посмотри! Черный, как сволочь. Ты «Мойдодыр» читал?! – Он привстал. – А? А ну пшел отсюда…
– Ладно, кончай, – остановил его Данила. – Негр! Гоу, гоу! – сказал он мирно бомжу и сделал соответствующий жест рукой.
– Nigger! OK, We’ll see, who is a real nigger, – злобно сказал тот и растворился в темноте.
– Зря ты его негром обозвал, – сказала Даша.
– А он кто?
– Черный.
– А какая разница?
– Ниггер – это для них ругательство обидное, – устало сказала Даша.
– Меня в школе так учили. В Китае живут китайцы, в Германии – немцы, в Израиле – евреи, а в Африке – негры, – обиделся Данила.
– А мне кажется, сила в природном начале человека, – задумчиво сказала Даша. – Вот в них, – она кивнула на темноту, – есть что‑то первобытное, что‑то животное, то, что мы давно потеряли, и поэтому они сильнее. Белые чувствуют это и боятся их.
Из темноты появились трое крепких черных парней с палками. За ними семенил бомж.
– I see two fucking white niggers with a fucking hooker! – выкрикнул первый и пнул ногой ведро. Оно опрокинулось, и часть раков упала на песок.
Данила сразу выстрелил.
Негр схватился за ногу и заорал. Остальные бросились бежать.
– Уходить надо, – с сожалением сказал Данила и встал.
– Вот суки, раков не дали поесть! – в сердцах сказал Витя.
Данила тщательно почистил и смазал оружие, оделся и пошел в клуб «Метро». Рядом со входом висела скромная черно‑белая афиша «В‑2 from Russia». У заднего входа, как всегда, стояли четыре человека. Внутри было пусто. Данила взял пиво и огляделся. На этот раз возле боковой двери никого не было. Он толкнул ее и вошел в узкий длинный коридор с дверями по обе стороны. В конце коридора люди проносили какие‑то ящики. Из первой же двери вышел охранник с пистолетом.
– Чего надо? – резко спросил он.
– Туалет, – не задумываясь, ответил Данила.
Охранник кивнул головой на дверь, в которую вошел Данила.
Данила осмотрел туалет и спрятал оружие.
– И еще, Ричард, тут… помнишь, я спрашивал про русского хоккеиста из Чикаго? Так ты поосторожнее там будь… Тут один русский за тобой поехал, профессионал. Я тебе по интернету фотографию его сброшу. Он уже в Чикаго. Нам надо заботиться друг о друге. – Автоответчик пикнул и зашумел. Информация закончилась.
– Fuck! – сказал Американец, секунду назад полный энергии, и бессильно опустился на стул. Глаза его лихорадочно забегали.
От входной двери Данила направился к лифтам, но в холле небоскреба его остановил охранник.
– Can I help you, sir? – вежливо спросил он.
– «ODIS интэрнэшинал», – сказал Данила.
– And your name, sir? – спросил охранник, направляясь к телефону.
Данила повернулся и вышел. Он обошел здание и возле пожарной лестницы посмотрел вверх.
– Can I talk to Mr. Mennis? – спросила Даша и, выслушав ответ, сказала: – No, thank you. Уехал. Будет поздно вечером.
Она положила трубку и посмотрела на Данилу:
– Да не жди ты. Кинул он тебя.
– Может, случилось что? – Данила посмотрел на часы.
– Ты знаешь, а по‑моему, он просто козел… – сказала Даша.
– Он брат мой! – жестко оборвал Данила. – Ладно, едем на концерт. – Он решительно встал.
Народу было много. Данилу и Дашу тщательно обыскали металлоискателем, проверили сумку. На концерте было много русских. Данила прошел в туалет, сложил оружие в сумку, а пистолет сунул в карман. Проходя мимо двери, он ненароком толкнул ее. Дверь была заперта.
Когда начался концерт, дверь открылась. Из нее вышел охранник и с интересом уставился на сцену.
Данила кивнул Даше и протиснулся к двери.
Дальше все было, как в игре «Doom». Данила шел по коридору, заглядывая в проемы дверей, и стрелял короткими очередями. Бандиты вскидывали оружие, но не успевали. В последней комнате он застал перепуганного толстяка, которого видел с Американцем. Тот вытянул вперед руки и тупо повторял: «Don’t shoot». Был включен телевизор. На экране шло любительское порно: двое мужчин в масках жестоко избивали и насиловали девушку. Девушка кричала по‑русски. Данила прошел дальше, выстрелил в очередной проем и вернулся.
– Где Меннис?
Толстяк не ответил.
– Мани, – коротко сказал Данила.
Толстяк закивал. Он открыл сейф и начал выкладывать на стол пачки. Данила сложил их в сумку и покачал головой.
– Мало, – сказал он.
Толстяк понял.
– У Менниса в офисе… ODIS… Там все наличные… – сказал он.
Данила глянул на экран телевизора и выстрелил.
Они с Дашей молча ехали на метро. На коленях у Данилы стояла сумка.
Данила долго взбирался по пожарной лестнице и вслух, чтобы не ошибиться, считал этажи. Дул ветер. Внизу светился город.
Даша стояла у входа.
На шестьдесят четвертом Данила выглянул в коридор. Возле лифта одиноко ходил охранник. Данила подергал дверь. Она была заперта. Данила сел на ступеньку, раскрыл сумку и принялся набивать магазин.
– Я узнал, что у меня есть огромная родня. И тропинка, и лесок… – бубнил он.
Закончив, Данила разбил стекло, просунул руку и открыл дверь. Охранник побежал на шум, на ходу доставая револьвер. Данила выстрелил первым. Охранник упал.
Данила быстро шел по коридору, толкая двери. Одна из них подалась, и он вошел. Американец с партнером пили водку со льдом и играли в шахматы. Они одновременно подняли головы и посмотрели на Данилу.
Данила сразу выстрелил, и партнер Американца упал.
– Хау а ю? – спросил Данила и сел на место партнера.
Американец мелко затрясся.
– Well… thank you… I’m well, I’m OK…
– Вот и хорошо.
Данила посмотрел на этикетку и налил два стакана.
– Рашн водка гуд, – сказал он и поднял стакан. – Давай.
Трясущейся рукой Американец взял свой. Данила чокнулся с ним и выпил. Давясь и проливая, Американец тоже выпил и сразу захмелел.
Данила взял со стола распечатанную фотографию Вити и бросил обратно. Потом сделал ход черной ладьей и кивнул на доску. Американец сделал ответный ход.
– Вот скажи мне, Американец, в чем сила? – спросил он. – Разве в деньгах? – Он кивнул на Витину фотографию на столе. – И брат говорит, что в деньгах. Ну, вот у тебя много денег, и что?.. Нет, деньги – это все‑таки пыль. Сегодня они есть, а завтра все. – Он развел руками. Они двигали фигуры. Американец смотрел на него широко раскрытыми глазами, ни слова не понимая. – А я думаю, что сила в правде. У кого правда, тот и сильнее. Вот если ты обманул кого‑то и разбогател, разве ты стал сильнее? Не стал, потому что правды за тобой нет. А правда за тем, кого ты обманул. Значит, он сильнее. Да? – говорил Данила.
– Да, – ответил Американец и заплакал.
Весь кураж последних дней сразу пропал. Данила опустил голову, потом посмотрел в окно.
– Дмитрий Громов. Мани давай, – устало сказал он.
Американец понял и закивал.
Они встретились с Митей у второго от озера моста и спустились вниз к реке. Данила перекладывал пачки из сумки в большой кожаный рюкзак, который принес Митя. Пачек было много. Закончив, Данила закрыл сумку.
– Ну что… Играй в хоккей. – Данила улыбнулся и протянул руку.
Митя пожал ее.
– А как же теперь с новыми поступлениями? – спросил он. – Они же опять пойдут на счет Менниса.
– А ты скажи, чтобы на твой шли.
– А контракт?
– Забудь. – Данила в последний раз сжал Митину руку и отпустил.
– И там это… еще проценты были… – немного смущаясь, проговорил Митя.
– А как на брата похож… – пристально глядя на него, сказал Данила, потом накинул на плечо сумку и быстро пошел.
Данила с Дашей ехали в такси по «Украинской деревне», когда машина уперлась в полицейский кордон. Полицейские машины перегородили улицу. Толпились люди.
– What’s up? – крикнул таксист полицейскому.
– Russian mafia! – ответил тот.
Данила вышел из машины и подошел. Впереди, напротив Витиной квартиры, укрывшись за машины, расположились полицейские с ружьями.
– Русский, сдавайся! – Полицейский с акцентом взывал в мегафон.
– Русские не сдаются! – прокричал пьяный Витя, и из окна полетела пустая бутылка.
Полицейские залегли и, когда ничего не взорвалось, открыли огонь.
– Чего там? – спросил Данила украинца.
– Та русский украинску мафию постреляв. Прыйшов вечером до ресторану «Кыив» та и усих вбыв. Во, щас гранатами с газом почнут стреляты, – радостно сказал он.
– А ты откуда знаешь? – зло спросил Данила.
– Ты шо, кино не бачив?
Все произошло в точности, как сказал украинец. В дом ворвались вооруженные полицейские в масках.
– Все. Ничего не сделать, – сказала Даша, поняв его настроение, и потянула за рукав.
– Danila! – обрадовалась Дженифер, открыв дверь. Когда она увидела Дашу, улыбка сменилась выражением недоумения и даже испуга.
– Хелоу, – сказал Данила, входя, и бросил сумку в прихожей.
– Hello! How are you! I’m Marylin, – сказала Даша.
– Nice to meet you… I’m Jenifer! How are you!
– Nice to meet you…
Обе девушки блистали резиновыми улыбками.
– Как по‑английски: мне нужна помощь? – спросил Данила.
– Ай нид хелп, – сказала Даша, села на пол и принялась рыться в сумке.
Данила пошел к телефону.
Дженифер растерянно прошла за ним, потом вернулась, не зная, что делать.
– Алло! Бэн? Бэн, ай эм Данила. Ай нид хэлп… Роясь в сумке, вместе с другими вещами Даша вынула пистолет.
– Are you gangsters? – испуганно спросила Дженифер.
– No, we are Russians.
– Даша! Поди сюда! – крикнул Данила.
– Всем патрульным машинам! Задержать белого мужчину двадцати‑двадцати пяти лет. Рост шесть футов. Одет в черную куртку, джинсы, военные ботинки. Ходит с черной спортивной сумкой. Русский. По‑английски не говорит. Вооружен. С ним белая женщина. Высокая, с большим ртом. Волосы на голове отсутствуют. Имя Мэрилин. Русская. По‑английски говорит хорошо, – читал полицейский, сидя за пультом.
Голос разносился в патрульных машинах и из раций постовых.
Полицейский в аэропорту внимательно слушал информацию, когда к терминалу подкатил роскошный джип‑стрейч непомерной длины. Из него вышел Бэн в фуражке и роскошной ливрее, открыл дверь и выпустил Дашу в расстегнутой длинной норковой шубе и жгучем черном парике. Из другой двери вышел Данила в шикарном пальто и дорогом костюме.
Бэн открыл багажник, достал новые чемоданы и жестом подозвал черного носильщика.
– First class passengers, flight SU 621,– сказал он.
Тот подхватил чемоданы и понесся к стойке регистрации. Даша с билетами и паспортами прошла за ним.
– Сэнк ю, – сказал Данила Бэну и крепко пожал ему руку. Они постояли так мгновение, а потом обнялись. Данила достал из кармана CD, дал Бэну и пошел к стойке.
В кабине Бэн вставил диск, и машина тронулась.
Он ехал быстро и смотрел вперед. По щеке потекла слеза.
На паспортном контроле мужчина долго рассматривал Дашин паспорт и визу.
– Ваша виза уже много лет просрочена, – сказал он, удивленно глядя на нее.
– И что? – спросила Даша.
– Вы нарушили закон об иммиграции.
– И что?
– Вы больше не сможете въехать на территорию Соединенных Штатов, – растерянно сказал он.
Даша сделала характерный жест средним пальцем правой руки.
Мужчина поставил штамп.
У Данилы запищал телефон.
– Да. Завтра, завтра приеду. Закажи на вечер столик в «Праге» на четверых. Боре скажи, я ему подарок везу. Ладно, – улыбнулся он и дал отбой. Загудели моторы.
Даша жестом подозвала стюарда. Она так и сидела в шубе.
– Мальчик, принеси‑ка нам водочки, – попросила она.
– Извините, мы не разносим напитки во время взлета и набора высоты, – вежливо сказал он.
– Мальчик, ты не понял! – Даша сняла парик. – Водочки нам принеси! Мы домой летим!
– А… понял… Сейчас сделаем, – испуганно сказал он и исчез.
Данила улыбнулся и посмотрел в окно. Американская земля уходила вниз.
Камера обскура
(синопсис)
Действие происходит в Германии в конце двадцатых – самом начале тридцатых годов на фоне зарождающегося фашизма.
Главный герой, респектабельный знаток живописи Бруно Кречмар, совсем недавно шагнул в свой пятый десяток. От отца он унаследовал солидное состояние и земли. За десять лет до описываемых событий он женился на доброй и порядочной женщине по имени Аннелиза, которую уважал. И теперь по дому бегала их восьмилетняя дочь Ирма, горячо любимая отцом.
В любви Кречмар был несчастлив по причине природной застенчивости. И вдруг в сорок три года к нему пришло настоящее чувство, о котором он не переставал мечтать. Объектом его вожделения стала Магда – юное существо пятнадцати лет. Он увидел ее в кинематографе, где она проводила зрителей на места, освещая им путь фонариком.
В свои пятнадцать Магда была уже достаточно развращена. Она жила в очень бедном районе Берлина с родителями и братом, которые были заняты исключительно добыванием денег. Она уже имела порочный опыт общения со зрелыми и пожилыми людьми. Сверстники, по причине их бедности, ее не интересовали. В момент, когда Кречмар увидел ее, у нее был роман со странным художником тридцати лет. Он мало говорил, загадочно улыбался и представлялся Мюллером. Она испытывала к Мюллеру неведомое доселе чувство, гладила в постели его волосатое тело и весело рассказывала о робком толстяке, который каждый день смотрит один и тот же фильм по несколько раз и испуганно прячет глаза, когда Магда ловит его взгляды.
Она горько плакала, когда Мюллер неожиданно уехал, бросив ее. На следующий день она спровоцировала Кречмара на знакомство.
И для него потекли дни, покрытые розовым туманом счастья. Кречмар потерял голову. Он снял Магде квартирку и умилялся тому, как безвкусно она ее обставила на довольно внушительную сумму. Родители Магды были только рады исчезновению лишнего рта, а брат Отто, вступивший в СА, пытался шантажировать богатого буржуя Магды и тянул из сестры деньги.
Очень скоро Магда поняла, что Кречмар не просто богат, а очень богат и что она, Магда, не случайный эпизод в его праздной жизни. Она написала Кречмару любовную записку, прекрасно зная, что его жена Аннелиза вскрывает письма в отсутствие мужа.
Аннелиза тяжело перенесла удар и вместе с дочкой переехала к родному брату Максу.
Тогда растерявшийся Кречмар повез Магду на морской курорт, выдавая ее за свою дочь. Там она впервые изменила ему с профессиональным танцором.
По возвращении в Берлин Магда потребовала своего официального признания в кругу Бруно Кречмара. Вскоре они переехали на его квартиру, и Магда поставила в бывшей детской стол для пинг‑понга.
Обалдевший от стремительных перемен Кречмар теперь финансировал фильм с участием своей любовницы Магды Петерс. По окончании съемок он устроил дома небольшой прием, куда пригласил участников съемок и близких знакомых. Был приглашен и только что приехавший из Америки модный в прошлом сезоне художник Горн, картины которого рецензировал Кречмар. Магда, принимавшая гостей в качестве хозяйки дома, странно повела себя на глазах Кречмара, когда ей представляли Горна. Кречмар отнес это на счет общего волнения и неопытности хозяйки. Ему не могло прийти в голову, что в Горне Магда узнала бросившего ее Мюллера.
Горн не подал виду, за обедом беседовал с Кречмаром об искусстве и гладил под столом Магдину коленку.
Для Магды наступила сложная жизнь. Она боялась потерять и Кречмара – из‑за его денег, и Горна, с которым ей было хорошо и весело.
Горн подружился с Кречмаром. Они вели беседы о живописи, в перерывах между которыми Горн цинично зажимал Магду в уголках огромной квартиры Кречмара. А чтобы было безопаснее, Горн намекнул хозяину о своей любви к мальчикам и полному безразличию к особям противоположного пола.
Серьезно заболела дочь Кречмара Ирма. Брат Аннелизы Макс пересилил гордость и поехал к шурину, потому что Ирма хотела увидеть папу.
Магда устроила сцену, утверждая, что они с Аннелизой просто хотят выманить его, чтобы отнять у нее Кречмара.
Ирма умерла. Ее смерть на мгновение соединила Кречмара с родственниками, открыла возможность вернуться в прежний мир, лишенный нынешнего налета гнусности. Но, глядя на спящую Магду, он понял, что не сможет. Кречмар не поехал на похороны.
Он купил Магде автомобиль. Фильм с ее участием с треском провалился. Горн цинично радовался провалу. Кречмар был очарован ее наивной бездарностью и искренне переживал, что она так расстроилась.
Втроем на новом автомобиле они поехали путешествовать в Альпы. Останавливались в отелях, где Магде трудно было встречаться с Горном. Но в одном, где на два номера была одна ванная, они осели надолго. Магда надолго запиралась в ванной, шумела вода, а Кречмар ничего не подозревал.
Однажды, возвращаясь с прогулки, Кречмар встретил университетского товарища Зегелькранца. Кречмар рассказал, в каком вагоне дачного поезда он едет, но сам опоздал, покупая пиво. Зегелькранц оказался в купе с Магдой и Горном, которые мило беседовали и хохотали, вспоминая два номера и ванную.
Зегелькранц был писатель, последователь Марселя Пруста. И когда Кречмар нашел его, он предложил почитать что‑нибудь из только что написанного. Лежа на траве с закрытыми глазами и слушая заунывный голос Зегелькранца, Кречмар вдруг с ужасом понял, что происходило все это время. Неожиданно для приятеля он вскочил и убежал.
В номере Магда легко убедила его, что он не прав, а писатель‑идиот все неправильно понял. Она повторила, что Горн – гомосексуалист, и они просто играли. Кречмар поверил. Они быстро собрались и уехали, бросив Горна.
Произошла автокатастрофа. Машина разбилась, и Кречмар ослеп.
В больнице Магда прочла Кречмару письмо обиженного Горна, отбывающего из Парижа в Англию, а потом спустилась в кафе, чтобы рассказать ожидающему ее там Горну, как Кречмар реагировал на письмо.